Текст книги "Охотники на самих себя (СИ)"

Автор книги: Алина Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Охранник вновь ужасно разозлился из-за моего вспыхнувшего бешенства и гнева, отражающегося на этой двери. Мне даже стало казаться, будто я была способна всем своим гневом, потерянностью, и злостью пробить эту дверь и разломить её на тысячу частей. Я хотела вырваться из этого места на свободу и бежать отсюда, что было сил! Мне было плевать на свою жизнь и свою будущую судьбу. Я лишь хотела бежать на свободу, чтобы узнать одно, – жив ли Даниил?

Если он не жив, то и я умерла вместе с ним. Я уже чувствовала, как душа медленно покидает моё тело при одной только мысли о возможной гибели Дана.

Дверь с грохотом открылась, и мужчина в серых штанах и длинной и широкой тёмной футболке ворвался в комнату с звереющим выражением лица.

– Мерзавка! – заорал диким гомоном мужчина мне в лицо. Я настолько осмелела и настолько была в гневе, из-за вернувшейся памяти, из-за этого треклятого неведения и томящего незнания всего того, что было так важно. Важно, мало сказать, – я готова была ради этой информации и умереть. – Прекрати тарабанить своими тощими руками по этой двери! Или я позову тех, кто с тобой церемониться не станет! – прошипел угрозу сквозь зубы охранник, с ненавистью глядя мне в лицо. – Ты не выйдешь отсюда, пока хозяин того не захочет! Тебе всё ясно?!

Охранник ненавидел Охотников и поэтому вымещал столько праведного гнева на мне. Если бы моя воля, если бы было под рукой оружие, если бы я хотя бы была хоть немного больше и сильнее, чем я есть, я бы тогда показала ему свою ненависть.

Выстрел вновь пронёсся оглушительным звуком в моём подсознании.

– Какой хозяин? – с отчаянием спросила похолодевшим и подрагивающим от слёз голосом я. – Мне нужно знать! Мне нужно знать!! Отпустите меня, я должна узнать, жив ли он! Пожалуйста, прошу вас, отпустите! – я стала рваться вперёд наперекор охраннику. На секунду мне даже показалось, будто бы у меня всё получилось и мне удалось выскользнуть мимо него за дверь. Я уже оказалась в коридоре, как оказалась схвачена со спины тем же охранником и получила безумный, раздавшийся болью во всём теле удар ниже лопаток, – туда, где меня ударила ранее на поле битвы девушка Отчужденец.

– Ах, ты, гадкая сволочь! – прорычал мне на ухо свирепым и зверским голосом этот человек. – Я же сказал, успокоиться! Ты ничего уже не узнаешь, жалкая Охотница!

Он заволок меня обратно в мою личную "клетку" и с громким хлопающим звуком захлопнул за собой железную дверь. Я решила оставить слёзы и плач на потом. Сейчас надо было действовать. Я обождала, пока боль в теле, в частности в моей сильно пострадавшей уже как дважды спине, уйдёт на второй план, и подошла с могучим терпением к углу комнаты. Я схватила натруженными руками с разбитыми костяшками невысокий деревянный табурет и тихо, стараясь свершать каждый свой шаг бесшумно, подошла к двустворчатым окнам. Они были довольно высоко, и я даже не представляла, как мне удастся дотянуться до них. Я поставила табурет у самой стены и встала твёрдо на него ногами. Спина болела неимоверно, но я терпела, с ожесточением сжимая зубы и тяжело дыша. Внутренняя боль в этот час была гораздо хуже и кошмарнее. Я могла поклясться, – ещё вот-вот, и она разорвёт меня изнутри на части. В горле стоял напряжённо ком, сердце также по-прежнему бешено билось, и только та же надежда освещала пути в моих глазах. Я верила в лучшее только благодаря Даниилу. Ради него я готова была пойти теперь на всё. Я никогда не чувствовала в жизни себя такой счастливой, как рядом с ним, какой же я тогда человек с силой воли и какая же я тогда Охотница, защитница города, если не смогу постоять горой за собственное счастье и не уберегу его.

Я поднялась на носки, одновременно стараясь не упасть, и ловко быстро ухватилась ладонями за оконный подоконник, правда совсем неширокий. Аккуратно подтянулась на этом жалком подоконнике, всеми силами стараясь удержаться на высоте, и через мгновение я уже повисла в воздухе, держась руками за перегородку открытых окон и царапая своим ногтями стену здания по ту сторону. По ту сторону, где свобода.

Комната, в которой я сейчас располагалась, находилась не так высоко, на уровне трёх этажей вниз. Только то, что я увидела внизу, меня совсем не обрадовало. Надежда не растворилась в пух и прах, но выглядела я так жалко и разочарованно, что почти была готова просто опасть и сдаться.

А внизу были большие и злые собаки, немецкие овчарки. Они почуяли на себе чей-то чужой взгляд и глянули на меня снизу вверх. Кажется, я им не особо понравилась. Раздалось громкое рычанье и гавканье разозлившихся пяти собак. Если я спрыгну, они разорвут меня на мелкие кусочки. Отчужденцы хорошо продумали моё сохранение в этом месте, – шансов сбежать мне не представилось. Но я решила не сдаваться до последнего. Мне предстояла встреча с неизвестным хозяином.

Я не плакала. Я укусила себя за ладонь так сильно, что на ней выступили капельки крови. Похоже, я теперь умру. Отчужденцы не станут долго держать меня здесь, как и не стали долго церемониться с моим отцом. Они убьют меня сразу же, как только я не отвечу на какой-нибудь их вопрос. Или просто сразу убьют без всяких разговоров.

Но в душе та самая надежда, что селила и веру в моё сердце, заставляла меня не думать о худшем и тем более о смерти. Она заставляла верить в то, – что это ещё не конец.

С тех пор, как я решилась стать Охотницей и мною правило только одно желание мести, я совершенно не задумывалась о своей безопасности и о своём будущем. Я относилась к своей жизни не с бережностью, я просто шла вперёд и жила одним днём. И вдруг в моей жизни появился Дан, опытный Охотник на Отчужденцев. Поначалу он был серьёзный и непроницаемый со мной, а потом стал самый тёплый и светлый, самый лучший и дорогой во всём этом мире для меня. Его глаза, карие и такие глубокие, в них был целый океан чувств и эмоций, с янтарными радужками, улыбающимися мне. Он смотрел на меня своими глазами так, как никто и никогда на меня прежде не смотрел: это был любовный взгляд. Он хотел смотреть на меня, ему нравилось смотреть на меня, он был готов смотреть на меня так долго, словно маленькую вечность, и я готова была смотреть в его потрясающе красивые и дорогие мне глаза вечно.

Готова была смотреть в его карие любимые мной глаза и обнимать своими руками за его тёплые сильные плечи так крепко, – всегда.

Я полюбила Даниила очень сильно и крепко. Я думала, так невозможно никого и никогда любить, раньше я чувствовала подобное только после смерти моего родного отца. Я влюбилась в высокого темноволосого Охотника, носящего красивое имя Даниил, до безумства быстро, – я поняла, что люблю его, за эти несколько лучших дней в моей жизни! Он стал именно тем в моей жизни, что обычно называют своей Судьбой.

Наша любовь подарила нам надежду. Я верю, что она нас не подведёт.

Дан

Через широкую зелень листьев деревьев проскальзывали первые лучи рассвета и нового дня. Я никогда не забуду этот день Охоты, – я знал, он может стать последним для меня. Все самые важные и дорогие ответы хранились в тайнах где-то вдалеке от этой хвойной степи: именно там, далеко, должна была находиться моя Алекса. Кира утащила её с собой и забрала в заложники, нетрудно было догадаться мне. Они не убьют мою девушку, они знают, что тогда я точно никогда не остановлюсь и не дам им покоя. Они обязательно дождутся сначала моего прихода, начнут свой долгожданный разговор, что, кстати, между нами взаимно, я тоже очень давно жду этого разговора, – и уже только тогда возможно произойдёт то, что им так хочется. Именно тогда они попытаются убить меня, отвлекая своим шантажом в виде моей любимой девушки, именно тогда, если у них получиться избавиться от меня раз и навсегда, – именно тогда они убьют и её. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким бесполезным и отчаянным. Я почувствовал себя впервые в жизни уязвимым. Мне казалось, что я ничего не могу поделать, и это убивало меня изнутри, рвало на части моё сердце, и кромсало до пыли и праха мою душу. Я так хотел защитить её от всего и особенного от этого, но я не сделал этого, просто потому что тоже обычный человек, а не никакой величайший властелин. Алекса заслуживала прожить долгую и счастливую жизнь, нормальную обычную жизнь, – она не должна была становиться Охотницей. Я так полюбил её, что понял, – если они отнимут у меня навсегда и Алексу, я потерян и погиб.

Моя команда и я долго шли уже как на протяжении двух или трёх часов по следам Отчужденцев, – следы были отчётливо видны там, откуда они и пришли на сражение с нами. Как только кругом рассвело, мы запрятали свои фонари в сумки с оружием, едой и водой. Я шёл будто бы в состоянии прострации, я не жил в эти моменты реальной жизнью: всё, что я сейчас делал, думал об Алексе и всей грудью ощущал, как обливается кровью моё сердце. Хотел защитить и уберечь – не смог. Какой же я защитник после этого?

"Чёрт подери! – в сердцах восклицал от переживания за жизнь любимой девушки я. – Алекса не должна погибнуть из-за меня. Она просто не должна умереть, и всё! Я обещал её всегда защищать – я не хочу ничего больше на этом свете, чем сдерживать всю жизнь это обещание".

– Дан... – Нинель в жёлтом жакете и тёмных штанах с дробовиком за плечом шла рядом со мной шаг в шаг и коснулась своей ладонью моего плеча. – Пожалуйста, не думай о плохом. Я хочу, чтобы ты тоже верил в то, что всё будет хорошо. С ней всё будет хорошо. Поверь в это.

Я с обречённостью и собственной ущербностью и бесполезностью в глазах остановился стоять на месте, отрешенно глядя перед собой и чувствуя себя просто замороженным. Я был замороженным и на данный момент чувствовал себя именно так: как ледяная отверженная глыба льда, трагично упавшая в огромный океан высоко с ледовой горы и потерявшая всё дорогое на свете. Я лишь только плыл по течению и ничего не чувствовал относительно боли, однако внутри всё катастрофически разбивалось в осколки, острые и причиняющие неземную прежде никогда не испытуемую мною боль. Физическая боль вообще не присутствовала, глыба льда снаружи казалась целой и невредимой, – будто бы моё предплечье и не пробивала огнестрельная несущаяся на расстоянии пуля.

Нина остановилась вместе со мной. Девушка с такой жалостью и признательностью поглядела на меня, и притянула в свои лёгкие дружеские объятия.

– Я обещаю тебе, мы найдём Алексу. Мы найдём её и спасём, и заберём с собой целой и невредимой. Она даже скажет тебе, что ты зря так беспокоился о ней. – с успокаивающими нотами в мелодичном голосе шептала мне на ухо золотоволосая девушка из моей команды. – А ты ей ответишь, что не мог по-другому. – голос Нины дрогнул в конце, и хотя я этого не видел, но чувствовал, – девушка заплакала. Я медленно коснулся рукой её плеча.

– Надеюсь, именно так всё и будет. – медленно сказал ей я, и девушка от меня отстранилась с лёгкой грустной улыбкой на губах и застывшими в глазах солёными горячими слезами. – Спасибо, Нина.

– Я лишь говорю правду и то что будет, Дан. – произнесла бархатным тоном она, и шевельнулась, закидывая было спавшую лямку держащегося на плече оружия обратно.

– Друг, мы обязательно её вытащим оттуда! – воодушевлённо воскликнул Ник, хлопая меня по плечу чуть выше раны. Станислав глянул на моё предплечье, перевязанное белоснежным бинтом, и с искренней радостью в словах сказал:

– Мы рады, что это всего лишь плечо, а не сердце. – друг слегка улыбнулся мне краешками губ. – То, что Феликс попал тебе только туда, а не куда ближе к середине, подарок свыше.

– Да, если бы с тобой такое случилось, мы бы сошли с ума. – поддержал его Ник, и чуть весело ухмыльнулся. – Ты вообще не имеешь права умирать, ясно? Иначе кто тогда будет давать нам указания во время других боёв?

– Дан, мы рады, что ты жив. – заключила с улыбкой Нина и снова слегка приобняла меня.

– Спасибо, мои друзья. – твёрдым голосом произнёс им я. – Без вас я бы не выжил, и вы это знаете.

– Хорошо я его отстрелила тогда! – с гордостью высказала Нина.

– А тебе отдельное большое спасибо, Нинель. Я нисколько не жалею, что такая девушка есть в моей команде. – я выдавил из себя мученическую улыбку с горем пополам. И когда она появилась на моём лице, мне показалось, что я вырисовал её на своих щеках самой настоящей острой иглой. Я не мог улыбаться сейчас, тогда, когда Алекса не в безопасности и далеко от меня.

– Надо поспешить! – произнесла с энтузиазмом она и потащила меня и Стаса, стоящего сбоку от неё вперёд за руки. На Ника девушка сурово глянула со спины и приказала следовать за ней.

Мы вновь отправились уверенными и отважными шагами вперёд по следам врагов.

– И где же Мэри, интересно узнать? – не переставая идти, говорила блондинка, совершенно не имея никакого понятия, куда же сбежала её лучшая подруга. – Дан, наверное, не стоит сейчас говорить, но...

– Что такое? – сразу спросил твёрдым тоном я. Нина явно хотела сказать мне что-то любопытное по поводу рыжей Марии.

– Скажи ему, Нина. Он тоже должен знать это. – серьёзным тоном потребовал в чём-то признаться свою подругу Никита.

– Ладно, я расскажу! – не совсем охотно всё-таки согласилась светловолосая девушка и поглядела на меня тревожным взглядом, одновременно переступая через колючие кусты.

Я вмиг заинтересовался тем, чего пока не знал.

– Дан, в общем-то...это лишь предположение и мои домыслы, но ты тоже должен услышать это. – Нина явно отлаживала своё признание мне в чём-то. – Пару дней назад, в тот день, когда Алекса чуть не погибла из-за яда в организме, у нас с Мэри состоялся один странный разговор.

– О чём вы говорили в тот день? – несдержанно резко спросил её я, сразу улавливая самую главную суть между рассказом девушки. Тот уточняющий факт, что их разговор состоялся именно в день отравления ядом Алексы, точно неспроста.

– Так вот, я и рассказываю тебе. Мы сидели на веранде и говорили поначалу об Охоте, она выразила своё мнение, мол, зачем нам оставаться ещё на пару дней в мотеле, если можно двигать дальше. Я сказала, что именно так можно будет избежать прострелов колёс нашей машины, и вообще других казусов, потому что Отчужденцы тогда были у нас на хвосте, а не мы на их хвосте, что две абсолютно разные вещи. А после она медленно переменила нашу тему разговора и стала говорить мне об Алексе. Она хотела посплетничать о девушке со мной, и пыталась её тщательно каждый раз открыто оскорбить при удобной возможности. Нас никто не слышал и она позволила себе это. – Нина с той же тревогой тяжело вздохнула. – Дан...для тебя ведь не секрет, что...Мария влюблена в тебя. Она уже давно мне в этом призналась. Хотя, честно говоря, я в первую очередь сама это заметила, и то, как она всякий каждый раз смотрела на тебя. Этот взгляд выглядел никаким иначе, как влюблённым и мечтательным! А ещё обречённым...потому что ты на неё так не смотрел никогда.

– Я знаю, что Мэри в меня влюблена. – холодно произнёс я, прекрасно понимая, к чему клонит Нинель. Стас и Ник, и наверняка даже Алекса, стали замечать это в последнее время и даже догадываться, особенно понимая что это правда в тот момент, когда Мария сбежала от команды в самый пик наступающего боя между нами и Отчужденцами, она сбежала лишь только потому, что не смогла терпеть той картины, где я и Алекса стоим в объятиях. Возможно, она видела и наш поцелуй, поэтому и сбежала. Девушка сбегала уже не в первый раз, и на этот раз я знал, что буду делать. – Что она говорила тебе дальше, Нина? – поторопил Охотницу я.

– Я так и знала, что она не утаивала от тебя свою любовь. И несмотря на то, что она тебе рассказала о своих чувствах, ты отнёсся к этой информации с холодностью и полным безразличием. Тогда она стала отчаянно добиваться тебя. Кто бы мог подумать, что такая девушка, как Мэри, с таким железным и чуть жестким характером станет пытаться добиться какого-нибудь парня, и даже будет унижаться так перед ним? Вот и я была несколько удивлена её поведением. А потом появилась Алекса. Ты сам её выбрал к нам в команду, и это было первым поводом для беспокойства Мэри. Она задавалась вопросом, почему ты выбрал именно её к нам в команду, а не кого-нибудь другого или вообще парня, от которого явно будет больше прока и толку, чем от девушки? Тогда она стала очень беспокоиться по этому вопросу без ответа и поняла, что все её шансы добиться отношений с тобой медленно исчезают вообще. Тогда на веранде она выглядела очень злой и нервной. Дан, она разбила непонятно зачем и почему стеклянный стакан об стену. – Нина опять тяжело вздохнула, разочарованная пришедшими ей в голову догадками о возможном поступке собственной лучшей подруги. – Мэри сказала мне тогда, что ей совсем не нравится Алекса. Она назвала её глупой и слабой девчонкой, не способной на какие-нибудь подвиги и отличия в среде Охоты. Тогда-то я и заподозрила что-то неладное. Я задалась таким волнующим вопросом: Почему она так ненавидит Алексу? Что она ей сделала такого, чтобы девушка её так сильно возненавидела и так сразу и резко! А Мэри только ответила, что не переносит таких, как она. Назвала её циничной и расчётливой, бесстрашной и поэтому глупой. Я сначала подумала, что в ней говорит зависть к Алексе. Она ответила, что говорит всё это только из-за ярости, точнее она случайно призналась мне в этом в порыве своих нахлынувших резко эмоций. Потом она сказала что-то такое так подозрительно, словно эти слова вырвались у неё при мне совершенно случайно: "Как бы я хотела...", и замолчала. Я сказала, что беспокоюсь за неё, а она ответила мне, что о ней незачем беспокоиться и чтобы я лучше побеспокоилась за Алексу. Я поначалу приняла это за простую саркастическую шутку. И тогда подумала, что она попросту ревнует тебя к девушке. Ты постоянно был рядом с Алексой, помогал ей, ловил с ней рыбу, не дал ей упасть вниз в реку и удержал, учил драться и тренировал, всегда приходил на помощь, короче говоря, постоянно проводил с ней время и вы были вместе наедине очень часто. Мэри это жуть как не понравилось, она разозлилась так сильно, что была готова задушить Алексу в прямом смысле слова собственными руками. И когда наш разговор приостановился, она разбила тот стакан и в глазах её было что-то такое подозрительное...словно она что-то коварное и подлое задумала. – Нина приостановила свой рассказ и замолчала.

– Что ты имеешь в виду этими своими словами, Нинель? Говори чётко и ясно мне всё прямо! – потребовал я, чувствуя, как в груди становится жарко, и гнев приливает к моему подсознанию. Мария, какая же ты подлая и бесчувственная, несмотря на то, что и умеешь любить. Твоя любовь жестокая и делает тебя злой и ужасной, эгоистичной и думающей только о себе.

Мгновение, и я сам догадался о том, что и как на самом деле всё было после. Зверь внутри меня, до того спокойно задремавший на какое-то время, резко от своей догадки пробудился и уже готов был зарычать и броситься вслед сбежавшей убийце.

– Я хочу сказать, что... Мэри выглядела такой, как будто готова была избавиться от Алексы, и это ей совершенно ничего не стоило. – Нина говорила серьёзно и уже без былых сомнений.

– В ту ночь я поехал в город, в Совет, чтобы переговорить с Артуром Виноградовым и Главой Совета. В ту ночь меня не было в мотеле, и тогда Алексе подсыпали в графин с водой тот цианистый калий – смертельный яд. Тогда по возвращению я не понял, почему ей стало плохо, после того как она выпила воды из графина, и сразу же подозвал тебя на подмогу. Ты сказала, что она отравилась ядом. Мы все решили, что его подсыпали Отчужденцы, но точно сказать не могли... и...ты тоже так считаешь, Нина? – я посмотрел на девушку с ужасом в глазах. – Ты думаешь, что Мэри подсыпала яд Алексе? – наконец, задал волнующий всех сейчас в этот момент главный вопрос я. Стас и Ник были удивлены не меньше нашего.

В воздухе повисла тишина. Повсюду слышалось только пение ранних пташек и журчание ручья где-то вдали. Прерывая тишину, смешанную со звуками природы, Нина чётко и уверенно подтвердила:

– Да, я так считаю.

Я долго молчал и на миг опять остановился на месте. Новое открытие поразило меня до глубины души. Мэри хотела смерти Алексы. Мэри точно могла хотеть смерти девушки, – она ненавидела Алексу за то, что я уделял девушке гораздо больше внимания, чем ей – Мэри.

– Я её ненавижу. Вы представляете, как я её ненавижу? – с гневом отчеканил я и посуровел в лице. Зверь во мне рвался на свободу и желал узнать, где находится Мэри. Он хотел растерзать её от обиды и ненависти.

– Мы все её ненавидим после такого. – спокойным голосом выпалил Ник, и попытался успокоить и меня этими словами. Я твёрдо стоял на своём. Мэри самая худшая ошибка в моей жизни – я так жалел, что когда-то встретил девушку. – Она предала команду. И пошла наперекор тебе, Дан.

– Да. – твёрдо подтвердил я. – И за это она обязательно ответит.

Уже через несколько миль, когда время близилось к обеду, вдали вдруг на всеобщий лик показалось невысокое и небольшое старое здание. Мы держали путь прямо туда.

Алекса

Я совершенно неслышно дотронулась ладонью до дверной ручки и медленно-медленно потянула за неё вниз, желая узнать, открыта ли дверь или всё-таки заперта с той стороны на замок. Охранник умом не блещет, и явно уверен, что я не стану так глупить вновь и пытаться выбраться из комнаты, не желая получить новых ударов, а если и предприму такую попытку отворить дверь, то он быстро поставит меня на место и уже во второй по счёту раз ударит так, что заставит на время потерять разум и сознание. Я решила действовать и только действовать, сидеть на месте я не могла чисто даже физически, я нервно крутилась и вертелась в мучительном до разрыва сердца неведении. На один миг я даже решила было придумать план побега через окно: я думала, как так быстро и ловко выпрыгнуть из окна, и чтобы подальше от собак, чтобы они не смогли до меня добежать, а я легко смогла убежать от них на свободу. Почти сразу я осознала, что так далеко прыгнуть невозможно, я не была великим прыгуном, чтобы огибать целых метра четыре, и не могла допрыгнуть туда, докуда железные цепи, удерживающие злых и вспыльчивых немецких овчарок, больше не тянулись. Только я собрала всю свою силу в кулак и решилась действовать полным ходом с помощью единственного выхода из этой передряги. Через железную дверь. Я и до этой проверки была почти уверенна, что дверь не заперта, иначе я бы услышала в момент захлопывания двери какой-нибудь резкий щелчок, или поворот ключа в замке. Дверь на свободу была открыта, но громила-охранник был начеку. Достаточно ли я смела и отважна, чтобы решиться пойти на такое едва ли не самоубийство, открыть самолично эту дверь уже полностью, и выйти из пустой комнаты в тёмный и мрачный коридор, где меня поджидал громила с кулаками неземных размеров? Ещё немаловажный вопрос: достаточно ли я сильна, чтобы суметь хоть раз больно ударить охранника в его слабое место, и, таким образом отвлекая его, чтобы попытать шанс быстро и резко убежать?

Пока я не попробую, никогда не узнаю этого. Я выглянула из приоткрытой мною едва заметно двери с настороженным опасающимся видом. Из моих уст едва не вырвался восторженный лик, и, полностью сдерживая и контролируя себя, я лишь только растянулась в торжественной радостной улыбке. Громила-охранник, тупой как самый настоящий валенок, находился, в положении полулёжа на высоком стуле, стоящем прямо около двери и ко мне лицом, и тихонько так сладко похрапывал. У кое-кого была целая бессонная ночь.

«Алекса, у тебя всё получится. – с замиранием в сердце подумала про себя я». Я уже было поднялась на носочки для полной тишины и своей незаметности, и собралась выходить из комнаты.

Казалось бы, это было для меня подарком судьбы, и я уже собиралась развязать красивый бант сверху на подарочной яркой коробке, как кто-то очень жестокий и злой нагло и бесцеремонно отнял у меня прямо из рук этот дорогой подарок. В коридоре поблизости послышались чьи-то чужие и быстрые громкие шаги.

Мне одно кратчайшее мгновение назад хотелось громко прокричать на весь мир – «Дан, я уже иду к тебе!», как надежда решила окончательно оборваться раз и навсегда. Я думала, мне удастся сбежать от них. Как бы ни так.

Шаги слышались всё ближе и ближе, всё отчётливей и громче. Я выглянула одним глазом из дверного проёма. На конце длинного мрачного коридора стремительно передвигалась чья-то высокая тень. Уже во второй раз в жизни мне стало так страшно. В первый раз было так страшно тогда, когда я вспомнила звук выстрела и драку Дана с главарём Отчужденцев. Я до смерти сильно испугалась неизвестного мне человека, чья тень, отражающаяся на высоких стенах, неминуемо приближалась ко мне своими широкими и громкими шагами. Я почувствовала на себе его неотрывный пристальный взгляд на расстоянии. Он заметил, что железная дверь приоткрыта. Он заметил меня в проёме двери, желающую совершить побег.

Тень молодого и высокого мужчины всё приближалась и приближалась. Тут незнакомец оказался слишком близко, и он уже превратился вблизи в широкого и массивного с одного только первого взгляду, брошенного на него, и всё моё внимание свелось только к нему, а незнакомая тёмная и пугающая тень, словно будто бы по волшебству исчезла и растворилась в глубинах коридора. Взгляд, устремившийся на меня, с его приближением становился ещё более проницательным и леденящим душу.

Я хотела действовать, потому что не могла просто так ждать какого-то решения неизвестного мне хозяина этого сбора Отчужденцев, я должна была действовать, должна. Я должна была действовать, чтобы выжить самой и узнать, выжил ли Дан. А он выжил, он не мог не выжить, это ведь Даниил, мой смелый и сильный во всех смыслах слова, – и душой, и в физическом плане, Даниил! Я внушала это себе каждый раз, как вновь начинала думать о нём. Я внушала это себе каждую секунду, потому что не переставала о нём думать ни единой секунды.

Я не теряла надежды, потому что любила и хотела продолжать любить. И потому что знала: если они не убили меня сразу, значит им что-то от меня надо.

Я прячусь за дверью и бегу в конец комнаты, страшась и пугаясь того, кто только вышел из тени. Один его тяжёлый взгляд завёл меня в исступление, чего ожидать от него после, я даже не подозревала. Тут долго думать не надо, этот Отчужденец очень опасен и силён, зол и страшен, он не будет долго церемониться со мной, если только весь этот спектакль ему не доставляет удовольствия.

Неизвестный показывается в уже открытой до конца двери. Он Отчужденец со знаком на крепкой шее, в чём я и не сомневалась: мужчина был в чёрной рубахе, тёмных широких штанах, высоких ботинках, и с золотой цепью на шее, а одна бровь у незнакомца-врага была проколота. У него выразительные тёмные карие глаза, чуть низко посаженные, но большие; широкие чёрные брови с резкими изгибами в уголке, примостившиеся крышей домика над его глазами; с полными губами, кривящимися в совсем лёгкой и спокойной улыбке; аккуратный нос, правда, с чересчур широковатой переносицей; высокие скулы, делающие его лицо жёстким и холодным. Серебряная тонкая серьга блеснула у него в брови. Враг опасен и очень осторожен, умён и чертовски непредсказуем.

Он медленно и мучительно для меня заходит в комнату, однако у него широкие шаги, и он быстро оказывается прямо возле меня. Я стою полуоборотом к стене в углу и уже не смотрю на него, потому что мне не очень понравилось смотреть в глаза своей смерти с косой. Ведь так оно и есть, наверняка это и есть тот самый хозяин, о котором говорил охранник.

Я набираю смелости вновь посмотреть ему в глаза, в его вражеские и подлинные глаза. У меня вдруг закололо прямо в сердце, будто его царапнули острой иглой, – тёмно-карие глаза, в которых я разглядела вблизи янтарные радужки, улыбающиеся всему вокруг, – были мне знакомыми. Его глаза были мне знакомыми.

Хоть я и не видела прежде его лица, точно знаю, что это Отчужденец с поля битвы, что пришёл под конец с той Отчуждённой девушкой. Я узнала его по походке и фигуре.

Впрочем, это не так удивительно, что его глаза кажутся мне знакомыми, в мире существуют тысячи обладателей таких же глаз, как у него. Просто в них промелькнуло что-то особенно схожее с каким-то человеком, что не подлежало больше никому. Я вспомнила, как смотрела в эти глаза на протяжении последних дней, и чуть слышно ахнула от шока и удивления. Я знала, у кого такие же радужки в глазах, у кого такой же цвет этих глаз.

– Здравствуй. – в мой разум ворвался его вполне спокойный и размеренный голос, на моё глубочайшее облегчение, – совсем не похожий на голос того, у кого такие же глаза, – и это его спокойствие было настораживающим и очень уж таки подозрительным. Самые жестокие убийцы всегда поначалу выглядят самим спокойствием, белым таким и пушистым, а последовательно они превращаются в самих себя, – жестоких и хладнокровных бесчувственных людей. У меня были чувства, и я не скрывала опаску в своих глазах, когда смотрела на него и чувствовала его тяжёлый утомляющий взгляд на себе. – Куда же ты так спешила, Охотница? – полюбопытствовал якобы чисто ради интереса с сатирической ухмылкой незнакомец. Одним словом враг.

– Кто вы? – задала свой волнующий вопрос я. Хотя спрашивать не было смысла, итак всем известно, кто этот человек. Отчужденец. – Я не про ваш знак Отчужденца на шее. Я про вашу личность. Кто вы? – поторопилась поправить и уточнить свой вопрос я. Мне было правда важно это узнать. Его глаза, странно почему, не давали мне покоя. Его широкая рука упала на моё плечо, он слега сжал его и с той же улыбкой ответил мне:

– Нам некуда спешить, поверь! Мы ещё успеем с тобой познакомиться, дорогая!

Я сочла его спокойствие ещё более жестоким и несправедливым отношением ко мне.

– Зачем вы меня здесь держите? Что вам от меня нужно? – тихим и слабым голосом продолжила задаваться вопросами я. Отчужденец и глазом не повёл, снова не желал мне на них отвечать. – Поверьте мне, всё, что я хочу, это только узнать... – совершенно невольно я ослабла и уже не смогла сдерживать своих чувств и эмоций внутри себя. К горлу подступил ком, в глазах закололо, но слёзы уже не лились из глаз. Будто они закончились, и я всё уже давно выплакала, пока сидела в этом месте. – Мне больше ничего не надо, поверьте же мне! – громко и с чувством своей обречённости и своего отчаяния воскликнула звонким дрожащим голосом я. Сердце вновь стало нервно отбивать кульбит.

– Что узнать, дорогая? – с тем же полным спокойствием и непроницаемостью в глазах пролепетал мужчина.

– Узнать, всё ли в порядке с одним человеком. – ровным голосом выговорила я.