Текст книги "Денис Котик и Царица крылатых лошадей"

Автор книги: Алина Боярина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

После затхлой тюремной атмосферы даже колючий воздух Черного Города показался лошадям слаще меда.

Они вдыхали его полной грудью и радовались свободе. И, конечно, их благодарность находчивому хрулю не знала удержу!

– Какой вы талантливый!

– И артистичный!

– И выдумшик! Сочинить такую историю!

– Обвели самого Жадину вокруг пальца!

– Если бы не вы, мы могли бы умереть в этой тюрьме!

И даже медальон Снежной к делу приплели!

– Так ему и надо, этому Жадине!

Настроение было чудесным! Бубенций сразу забыл о том, что во рту у него с самого утра не было маковой росинки. А Хитрая – о том, что боль в ее ногах понемногу начала пробуждаться.

Печальный больше не думал о том, что еще час назад хруль показался ему недостойным жуликом и вруном, а Кусачий – о зловещем тихом пении, которое так сильно действовало ему на нервы, когда они искали вход в тюрьму и которое по-прежнему доносилось из Стекловарни!

И только Быстрый не забыл о Снежной.

– Мы должны спешить! – сказал он, вглядываясь в темень.

Восточный край неба уже начинал розоветь. Это значило, что в тюрьме они провели почти всю ночь. Но не могли же они так сразу взять и ускакать, окутав хруля облаком дорожной пыли?

– Мы очень благодарны вам, почтенный Брех-Ло, – сказал хрулю Печальный. – Потому что только благодаря вам мы смогли выбраться из этой темницы. Теперь мы, лошади, ваши должники. И мы с радостью сделаем для вас все, что в наших силах! Но сейчас мы должны торопиться. Если и впрямь Снежную везут в Порт Семи Штормов, значит еще не все потеряно! Возможно, нам еще посчастливится нагнать разбойников!

– Никаких вопросов. Спасение царицы превыше всего! – согласился хруль. – Только…

– Что?

– Только… – хруль боязливо поежился, оглядывая серые руины Стекловарни, которые раскинулись куда хватало глаз. – Только мне тоже до зарезу нужно попасть в Порт Семи Штормов. Общество волков меня утомило. У меня от него начинается мигрень!

– Но и в порту живут одни волки. Многие из них тоже разбойники, разве что морские, – удивилась Хитрая.

– По крайней мере там можно сесть на какой-нибудь корабль. Меня уже давно ждут не дождутся в столице, в моем родном Гуляй-Сарае! Знали бы вы, какой у меня там дворец! Правда, не в самом центре. Но почти в центре! Там у меня целый сад с фонтанами. И даже имеется собственный персональный ковролет! Я вообще-то летать не любитель, но в хорошую погоду… Эх, соскучился я по настоящей роскоши!

Глядя на жалкую одежду Брех-Ло, разглагольствующего о собственном дворце с фонтанами и собственном ковролете, вещице баснословно дорогой и редкой, Печальный не смог удержаться от улыбки – ох и горазд же приврать этот обаятельный хруль!

Быстрый, стоявший на отдалении, нетерпеливо зафыркал – ему не терпелось пуститься галопом. Весь его вид словно бы говорил: «Хватит болтать!»

– Ну, счастливо оставаться, почтенный Брех-Ло, – сказал Печальный, вступая на дорогу. – Еще раз спасибо за помощь!

Хитрая, Кусачий и Бубенций тоже потянулись за ним, по очереди прощаясь с хрулем. Но как бы не так!

– Эй, ребята! Вы куда? А я так рассчитывал на вашу помощь! Я-то думал, вы меня подвезете! Эй! Ну что вам стоит – возьмите меня на спину, а? – взмолился хруль.

Его мордочка выражала всю гамму отрицательных эмоций – от неуверенности до панического страха. Куда только девались всепобеждающая уверенность и чувство юмора, которые так щедро источал Брех-Ло буквально только что!

Лошади остановились и принялись переглядываться.

То, о чем попросил хруль, не лезло ни в какие ворота.

Возить кого-то на себе? Нет, среди крылатых лошадей это считалось унижением! Без пяти минут оскорблением!

Да что оскорблением! Это казалось почти такой же несуразицей, как если бы один человек попросил другого стать на четвереньки и провезти его от магазина до автобусной остановки!

Крылатые лошади никогда не возили на себе ни людей, ни хрулей, ни даже волшебников (не говоря уже о волках, песьеголовцах и змеях-скоропеях). И этим они тоже отличались от обычных, земных лошадей.

От просьбы хруля лошади впали в настоящую прострацию.

С одной стороны, это был Брех-Ло, благодаря которому они спаслись. С другой – как можно предлагать такие несусветные вещи?!

Так они и стояли впятером, рассеянно разглядывая Стекловарню и не говоря ни слова.

А хруль тем временем продолжал:

– Я понимаю, что вы никогда и никого не катаете. Я знаю, что для лошадиного племени это так же мерзко, как для нас, хрулей, допустим, скушать эту вашу противную морковку. Но если вы не возьмете меня с собой, они снова изловят меня и упекут в тюрьму или, еще хуже, загрызут на месте! Вы разве не знаете волков? Они такие мстительные! Такие жестокие!

– Но город почти пуст! Все дороги свободны!

– Я же не такой сильный, как вы! Два разнесчастных волка могут запросто содрать с меня шкурку! Я даже не успею убежать от них! У меня ведь такие маленькие ножки…

– Но можно пробираться лесными чащобами…

– Вы же сами сказали, что в лесах полным-полно волков… Вы же сами жаловались, что едва спаслись из Сырого Леса!

Но это против наших правил, – попробовал объясниться Печальный. – Если бы мы были простыми лошадьми, почтенный Брех-Ло… Но и я, и Быстрый, и Кусачий, и Хитрая, и даже Бубенций – мы все лошади знатного рода! Аристократы!

– Подумаешь, голубая кровь… – досадливо сказал хруль вполголоса и добавил чуть громче: – А что, среди лошадей из знатных родов считается хорошим тоном бросать друзей во вражеском логове?

Вопрос застал Печального врасплох – он лишь сердито ударил себя хвостом по боку.

– Но почему вы не хотите понять, почтенный Брех-Ло, – сказал Кусачий. – Если кто-нибудь увидит, как вы на нас едете, на нас ляжет несмываемый позор! Они просто засмеют нас! Это невообразимо!

– Значит так, да? – пробурчал хруль и бросил на весы свой последний довод. – А ведь только что вы совсем не то говорили! «Мы теперь ваши должники, почтенный Брех-Ло!», «Просите у нас, что хотите, почтенный Брех-Ло!» Говорили?

– Говорили, – понуро согласились лошади.

– И вот я прошу: дорогие лошади, довезите меня, пожалуйста, до Порта Семи Штормов на своей спине…

Ответом ему было гробовое молчание.

– Что ж, прощайте, лошади. Теперь старому больному Брех-Ло ясно – это про вас в присловье говорится: «Тонет – топор сулит, вытащишь – топорища жаль!»

– Знать бы еще что такое «топорище»… – прогнусавил Бубенций.

– Топорище – это ручка топора, – строго сказала Хитрая и добавила, уже обращаясь к Брех-Ло. – Вообще-то мы не такие! Садитесь, пожалуйста, мне на спину, почтенный Брех-Ло! Мне не стыдно! И мне все равно – пусть смеются сколько угодно!

– Вот так-то лучше… – улыбнулся хруль.

Они мчались к Порту Семи Штормов целых шесть часов кряду. И все это время хруль Брех-Ло проехал верхом.

Вначале его везла Хитрая – несмотря на то, что раненые ноги у нее ныли все сильней. Затем Хитрую сменил Бубенций, Бубенция – Кусачий, а Кусачего – Печальный.

И только Быстрый так и не покатал на себе Брех-Ло. Он был слишком гордым конем. Но дело было не только в этом.

Просто Быстрый очень боялся, что в таком непотребном виде – с седоком на спине – его увидит Снежная. «Она перестанет меня уважать!» – стращал себя Быстрый.

Однако Снежной не оказалось в Порту Семи Штормов.

Там было так же пустынно, как в брошенном Черном Городе. Высокие серые волны хищно колотили о каменистый берег, завывал ветер.

И только огромный деревянный фургон – тот самый, в который, по словам хруля, должны были впрягаться тридцать волков, – стоял, покинутый всеми, на самой пристани.

– Она была здесь! Еще какой-то час назад Снежная стояла на этом самом месте! – воскликнул Быстрый, обнюхав дверь фургона. – Я чую это!

– Мы тоже чуем это, – подтвердили лошади, широко раздувая ноздри.

– Я же говорил вам! Говорил! Брех-Ло всегда говорит одну только чистую правду! Наверное, волки погрузили ее на корабль увезли…

– Но как, как они могли заставить Снежную делать то, что им нужно? – недоумевал Быстрый. – Как они могли заставить ее хотя бы зайти в этот фургон? Как, наконец, они смогли затащить ее на корабль? Ведь на ней же Синий Медальон!

– Как, разве вы не знаете? – вытаращил глаза хруль.

– Что? – в один голос спросили лошади.

– Что волки надели на Снежную Драконью Узду!

– Ту самую, при помощи которой царь Салтан Великий из Тришестнадцатого Царства усмирял драконов? – дрожащим голосом спросил Печальный.

– Ту самую! – подтвердил Брех-Ло.

– Не может этого быть!

– Клянусь, я слышал это от волчонка Буки. И он видел Драконью Узду собственными глазами!

– Какой кошмар! – всхлипнула Хитрая.

– Какое унижение для Царицы! – понурился Бубенций. Как и все лошади Лошадиного Царства Бу-бенций знал об уздечке и седле только понаслышке.

Конечно, старые кони рассказывали, что далеко-далеко, в Закрытке, большинство лошадей живут в рабстве у людей. И что люди принуждают их быть послушными при помощи всяких жестоких приспособлений вроде той же узды. А самые умные лошади, и в их числе Печальный, даже знали, что узда делает лошади больно и более того, может порвать ей губы. Но разве было им дело до порванных губ лошадей из какой-то далекой Закрытки? Как вдруг эту самую уздечку надели на Ее Величество!

– Но откуда у разбойников легендарная Драконья Узда! – зло спросил Быстрый. Он все еще надеялся, что хруль что-то перепутал.

– Не иначе как этим разбойникам помогает кто-то очень-очень могущественный, – поежился от страха хруль. – Самим волкам ее ни в жисть не раздобыть…

– Выходит, теперь волки могут управлять Снежной? – тихо спросил Кусачий.

– Выходит что так, – угрюмо ответил Печальный. – По крайней мере, они могут заставить Царицу идти туда, куда им нужно… Например, на корабль.

– Но куда? Куда они повезли ее на своем корабле, почтенный Брех-Ло? – спросила хруля Хитрая.

– Почем мне знать? – вздохнул хруль. – Может, что и на остров Гремучий, к самому Князю Нелюде…

Лошади украдкой переглянулись – о том, что будет, если и впрямь Князь Нелюда решил заточить

Снежную в своей Гранитной Цитадели, им даже думать не хотелось, не то что беседовать! Лошади знали: освободить Царицу оттуда без помощи волшебников они не смогут никогда и ни за что. Да и волшебникам это может оказаться не по силам.

История восьмая. Еще четыре очка

В тот пасмурный майский день в школе № 55 произошло настоящее чрезвычайное происшествие, или, говоря языком нормальных людей, очень большой скандал.

Ученики и учителя, пришедшие в школу к первому уроку, обнаружили, что над высокими дверями, чуть ниже окон кабинета химии, висит Ужасная Картина.

Собственно, Ужасной Картиной эту нарисованную черным углем на листе ватмана карикатуру назвала директриса школы Роза Марленовна.

– Да снимите же вы наконец эту Ужасную Картину! Снимите немедленно! – закричала она и упала в самый настоящий обморок.

К счастью, рядом с Розой Марленовной стояла дюжая буфетчица Клава, которая буквально подхватила директрису под руки и не дала ей упасть на школьные ступени.

(До того, как пойти в буфетчицы, Клава была кандидатом в мастера спорта по метанию ядра. В школе поговаривали, что бицепсы у Клавы ничуть не меньше, чем у физрука Валентина Ромуальдовича!)

Откровенно говоря, буфетчице Клаве, равно как и разинувшим рты школьникам, картина вовсе не показалась такой ужасной. Скорее просто смешной.

А старшеклассники и вовсе единодушно сошлись на том, что картина «прикольная».

На листе ватмана была изображена Виола Ивановна, молодая учительница английского.

Виоле Ивановне недавно стукнуло двадцать шесть лет и она была самой молодой учительницей школы №55.

И так уж случилось, что Виола Ивановна была единственной учительницей школы № 55, которая была не замужем. И которая очень хотела замуж выйти.

В тех или иных формах она говорила об этом на каждом уроке: «Когда я выйду замуж, я обязательно…», «После замужества я непременно…»

Этими словами Виола Ивановна начинала каждую вторую свою фразу.

Всю свою небольшую зарплату «англичанка» тратила на наряды.

Кавалеры – старые и молодые, уродливые и красивые – обивали пороги школы и ожидали учительницу после уроков, чтобы проводить ее домой. Кто на «мерседесе», кто на велосипеде, а кто пооригинальнее – на роликовых коньках.

Тема «Брак и бракосочетание» была включена в учебный курс английского языка всех без исключения классов, в которых Виола Ивановна вела занятия.

– Как будет «фата»? – украдкой спрашивал несчастный своего соседа по парте во время контрольной.

– Bridal vail! – шипели ему в ответ.

– А «обручальное кольцо» как будет?

– Wedding ring!

– А «букет невесты»?

– Да отстань ты! Сам не знаю!

Любимым фильмом Виолы Ивановны были «Четыре свадьбы и одни похороны». Она любила хвастаться, что смотрела его восемьдесят один раз.

В общем, такие вещи называются у врачей навязчивой идеей…

Все это было бы вовсе и неплохо, если б не одно «но». Когда бракосочетание в очередной раз срывалось, Виола Ивановна превращалась в настоящую ведьму, разве только на метле в школу не прилетала.

«Двойки» сыпались на учеников, как горох из мешка.

Контрольные шли косяком.

А Виола Ивановна мрачно ходила между рядами парт, вполголоса декламируя Шекспира. Те из старшеклассников, кто знал английский получше, умудрялись разобрать, что речь идет о подлости мужчин, коварно обманывающих беззащитных женщин.

Но самым страшным было даже не это.

Во время брачных неудач Виола Ивановна выбирала себе жертву – обычно из отстающих мужского пола – и безжалостно третировала ее.

– Тюленько, что такое герундий? – спрашивала она, строго глядя на несчастного поверх очков.

– Герундий – это… это такая… форма!

– Кто?

– Такая форма! Глагола!

– Какая это такая? – ехидно спрашивала Виола Ивановна.

– Такая… Неличная… – отвечал Тюленько (после подсказки своей соседки по парте Леси Кобзариной).

– Допустим… В таком случае, приведи пример герундия в английском предложении.

– Smoking… smoking is… – начинал мямлить Тюленько.

– Нельзя ли побыстрее? Ты что, спишь? – раздраженно спрашивала учительница.

– Smo… Smoking… is… is… – вконец терялся Тюленько.

– Ну и?..

– Вредно для здоровья! – выпаливал несчастный, со страху забывший, что уже говорит по-русски.

– Все ясно с тобой, Тюленько. По-видимому, учеба в английской школе – это в твоем случае откровенно бессмысленная затея. Ты не о-бу-ча-ем! Одним словом, давай дневник. И имей в виду: завтра мы с директором ждем в школу твою маму!

Как уже говорилось, в каждом из классов у Виолы Ивановны была своя жертва. В 7-Б такой жертвой был Леха Тюленько.

И в самом деле он был не очень способным учеником.

Впрочем, в том же 7-Б были лодыри и более завзятые. Увы, просто Тюленько идеально подходил на роль мучимого. Тучный, одышливый и безответный – издевайся сколько хочешь!

Может быть, в лице Тюленько Виола Ивановна мстила всему мужскому племени? А, может быть, лично Тюленько ее раздражал?

Так или иначе, ученики 7-Б жалели Леху и помогали ему пережить грозу кто чем мог – кто подсказками, кто бутербродом с вареной колбасой.

К счастью, такие «заскоки» случались у Виолы Ивановны не чаще раза в месяц.

А в остальное время она была совершенно нормальной училкой – мечтательной читательницей английских дамских романов, где ухажеры вьются вокруг недоступной красавицы, как пчелы над тазиком с абрикосовым вареньем…

Итак, на Ужасной Картине, висящей над дверями школы, была изображена Виола Ивановна.

Она восседала в бричке, запряженной четверкой мужчин, и держала в руках плетку-семихвостку модели «Карабас-Барабас».

Ее нос на Ужасной Картине был длинным и изогнутым, как банан. Гораздо более длинным, чем в жизни (но на то ведь и карикатура!). А губы Виолы Ивановны были огромными, как два вареника.

Поза нарисованной учительницы была развязной, а выражение лица – разбойничьим.

За спиной у Виолы Ивановны, не узнать которую было просто невозможно, развевалась свадебная фата с цветочками. А вместо свадебного платья, надет на ней был… лишь один купальник!

Мужчины, запряженные в карету вместо лошадей, тоже были хороши. Волосатые, горбатые, с непропорционально огромными головами, но все равно узнаваемые!

Каждый ученик школы смог без труда узнать в большеголовом обладателе громадной фуражки Леонида Валерьевича, участкового милиционера, бывшего одновременно самым упорным ухажером Виолы Ивановны.

А в существе, похожем больше на прямоходячего зайца, чем на мужчину, легко угадывался школьный сторож Глебыч, который вот уже год носил Виоле Ивановне цветы в ожидании чуда.

Школьники, сгибаясь пополам от смеха, тыкали пальцами в этот карикатурный шедевр.

Скандал? Он самый.

– Немедленно снимите! – снова завопила директриса. Она быстро очнулась от обморока и тут же принялась за свое.

– Но Роза Марленовна! – пробасила в ответ буфетчица Клава. – Нужна лестница!

– Так принесите лестницу!

– Но единственная лестница заперта в подсобке возле спортзала!

– Так откройте подсобку!

– Попробуй ее открой, – простодушно заявила буфетчица. – Ключ-то у физрука!

– Тогда позовите Валентина Ромуальдовича!

– Так выходной он сегодня!

– В таком случае, откройте окно кабинета химии и снимите наконец эту Ужасную Картину!

– Будет сделано! – по-военному отрапортовала директрисе Клава и, обернувшись к собравшейся толпе, зычным басом заорала:

– Эй, кто-нибудь, срочно дуйте в химический и снимайте эту порнографию!

При слове «порнография» все, кто собрался перед школой, дружно прыснули со смеху. Однако двое десятиклассников из числа завсегдатаев буфета тут же ринулись исполнять поручение.

Прозвенел звонок, но никто – ни учителя, ни ученики, – в школу не торопился. Как зачарованные, все стояли полукольцом перед недосягаемой Ужасной Картиной и смотрели на нее, словно на экран телевизора, где показывают финал чемпионата КВН.

Прошло минут десять, и окно кабинета химии наконец распахнулось. Длиннорукий ученик 10-А со смешной фамилией Попрыгайло высунулся из него и попытался достать до Ужасной Картины, которая была взята в грубую сосновую рамку. Второй обхватил его за талию – для страховки.

Куда там!

Как ни старался Попрыгайло, а до карикатуры его пальцы никак не доставали! Она была повешена на вбитом между кирпичами гвозде, который висел значительно ниже уровня подоконника.

Попрыгайло снова подался вперед, подполз на животе еще ближе к краю, вот с хрустом треснул рукав его школьного пиджака, и…и в этот момент даже тем, кто терпеть не мог Попрыгайло, стало за него страшно: а вдруг вывалится? Конечно, директриса тоже заволновалась.

– Назад! Немедленно назад! – закричала она. – Прекратите это безобразие!

– Но вы же сами сказали… – начала буфетчица.

– Я попросила снять эту Ужасную Картину. Но я ничего не говорила о том, чтобы выпадать из окна!

– Вообще, на кухне крюк имеется… – задумчиво пробормотала Клава.

– Да при чем тут вообще какой-то крюк?! – раздраженно прошипела Роза Марленовна. – У меня ученик чуть не убился!

– Да ведь крюком-то можно срамотищу эту снять, – окончила Клава. – Из окна свеситься – и снять!

Пока буфетчица Клава бегала за крюком, случилось непоправимое. В школу явилась сама Виола Ивановна.

Ученики с замиранием сердца следили за тем, как она, подпрыгивая на высоченных каблуках, движется по дорожке к школе со стороны автобусной остановки.

В тот день первым по счету у Виолы Ивановны был урок в 7-Б. И настроение у нее было приподнятое. А почему бы и нет, когда человек хорошо выспался?

– Гляди-ка, Виолка трусит, – тихо сказал Тигра на ухо Денису, некультурно указывая пальцем на ни о чем не подозревающую учительницу.

– Да вижу, – мрачно сказал Денис. Он чувствовал – надвигается гроза.

– То-то рожа у нее повытянется, когда она это дело увидит, – злорадно заметил Альберт Подольский.

Так ей и надо, – ввернула Даша Ким. – А то ходит вся из себя такая-растакая… Типа Кристина Орбакайте!

– Во-во, – подтвердила Кристина Заграйская. Ей тоже не нравилась Орбакайте. Главным образом тем, что поп-звезда носила то же имя, что и она. Да и Виола Ивановна ей тоже не нравилась – уж больно много красивых туфель имелось у той в активе.

– С точки зрения психологии здесь нет ничего удивительного, – принялся рассуждать Уткин. – Ведь в курсе биологии черным по белому написано: когда особь женского пола заинтересована репродуктивным вопросом…

– Тсс! – сказал Денис. Виола Ивановна была уже совсем-совсем близко.

– В чем дело, мальчики? Почему стоим? – спросила «англичанка», сияя почти заграничной улыбкой в тридцать два зуба. – Пожар? Наводнение? Митинг?

Никто из ребят не решился объяснить Виоле Ивановне, в чем же все-таки дело.

– Что-то случилось? – настороженно продолжила она.

Ученики 7-Б потупили глаза. Денис с надеждой поглядел в сторону окон кабинета химии. К счастью, там уже виднелась озабоченная физиономия буфетчицы Клавы.

Судя по всему, Клава прилаживала крюк к швабре при помощи липкой ленты.

Это значило, что еще пара минут – и Ужасная Картина будет снята, а затем порвана на мелкие кусочки. А через пять минут даже эти мелкие кусочки развеются по ветру!

По правде говоря, Денису было жаль Виолу Ивановну.

Хотя она и относилась к тем особам, которых его бабушка называла сложным словом «эксцентричные», а все-таки Денису она была симпатична.

В конце концов, к нему-то она никогда не придиралась. И даже иногда называла его «sweatheart», что по-русски значит «дорогуша».

«А что если ее отвлечь? А за это время Клава и картину успеет снять», – подумал Денис.

Он встал прямо перед учительницей и, сделав страшно умные глаза, спросил:

– Скажите, Виола Ивановна, а какую литературу вы бы посоветовали для внеклассного чтения на лето?

– На лето? – рассеянно спросила учительница.

– Да. Меня мама спрашивала, какие книжки мне из Москвы привезти. Вот я и подумал, что нужно у вас спросить, – соврал Денис, что называется, «на голубом глазу».

– Ну, во-первых, я бы начала с «Хоббита». Это как раз то, что нужно. Доступно, интересно, лексически богато, – начала Виола Ивановна, близоруко щурясь в сторону Ужасной Картины.

Денис уже было подумал, что его трюк сработал. Но он слишком рано обрадовался. Потому что Виола Ивановна сразу же вытащила из своей крохотной кожаной сумочки (которая была величиной с мороженое «эскимо» и цвет имела совершенно такой же) свои красивые очки в позолоченной оправе.

Еще секунда – и Виола Ивановна водрузила их себе на нос.

Еще две секунды – и она наконец рассмотрела Ужасную Картину.

– Да, но кто написал этого «Хоббита»? – невежественно спросил Денис. – Вы же забыли назвать автора!

Но Виола Ивановна ему не ответила и даже не посмотрела в его сторону.

Она будто окаменела на мгновение.

«Англичанка» уронила сумочку на землю.

Закрыла лицо руками.

И заплакала. Да так горько, что у Дениса сердце готово было разорваться.

Весь последующий день прошел под флагом поиска виновных.

Ужасную Картину, конечно, сняли. И рассмотрели как следует на Большом Педсовете.

Председательствовала на этом Большом Педсовете директриса собственной персоной.

А Арина Евлампиевна, учитель рисования, выполняла роль Главного Эксперта.

В конце концов, кому как не ей знать, кто из учеников школы способен произвести такой шедевр изобразительного искусства.

Виолы Ивановны на Большом Педсовете не было.

Провожаемая сочувственными взглядами коллег и издевательским шепотком учеников, она отправилась реветь домой.

В целом педсовет был похож на сцену из сериала про будни милиции. Где следователь и его помощники пьют кофе из высоких чашек, прикуривают сигарету за сигаретой и, склонившись над картой города, думают, как бы выследить и поймать распоясавшегося маньяка. – Итак, кто же это мог нарисовать? – спросила Роза Марленовна, прищурившись как Самый Проницательный Следователь.

– Ответственно вам заявляю, что учеников, способных нарисовать такое, я имею в виду, чисто технически, в нашей школе ровно двое.

– И кто же эти негодяи? – наморщив лоб, поинтересовался Валентин Ромуальдович.

– Вы меня не поняли, – поправилась Арина Евлампиевна. – Я имею в виду, что рисовать так хорошо могут только двое. Но я не утверждаю, что эту карикатуру, я хотела сказать, эту мерзкую карикатуру, нарисовали именно они! Речь идет о Маше Охриной из 8-А и Яше Бильдере из 10-Б.

– Но Яша Бильдер сейчас находится в Минске. На олимпиаде по физике, – подала голос Неонила Васильевна.

– А Маша Охрина изучает французский в моем классе, – отозвалась «француженка». – У нее, так сказать, нет мотива, чтобы совершить преступление! То есть, в нашем случае, не понятно, зачем ей было рисовать Ужасную Картину…

– Был бы преступник, а мотив найдется, – пробурчал Валентин Ромуальдович, который больше всего ценил в правосудии такое его качество, как скорость.

Пока шел Большой Педсовет, школьники всех классов без исключения тоже судили и рядили, кто бы мог совершить подобное.

Версии высказывались самые разные. Одна невероятней другой. Как и на Большом Педсовете, все подозрения вертелись поначалу вокруг художественных талантов, а потом и вовсе превратились в свободный полет фантазии.

– А может, это вообще Уткин сделал, – рассуждала Даша Ким.

– Но зачем ему? Он же по английскому у нас монстр, – возражала ей Кристина.

– А просто так! Он такая свинья, что от него всего можно ожидать! – дернув плечом, отвечала Даша.

– Скорее уж это Леся Кобзарина, – шепотом говорил Подольский самому разбитному хулигану 7-Б Антону Кулачнику.

– А на фига ей? Она же такая тихоня!

– Вот именно что тихоня! – возражал тот. – А в тихом омуте, как известно, черти водятся!

Денис неохотно принимал участие в этих разговорах. Он скромно сидел в углу и листал журнал «Вокруг света», словно бы заявляя: «Меня все это не касается!».

И не потому, что Денис не любил поболтать ипо-угадывать. А потому, что совершенно точно знал, кто автор шедевра, который так потряс школу № 55.

В том, что это Леха Тюленько, у Дениса не было никаких, ну совершенно никаких сомнений.

Улик у него было более чем достаточно.

Во-первых, где-то с неделю назад он случайно видел Тюленько в магазине канцтоваров, который располагался на первом этаже дома, где жила его бабушка. Тюленько нес оттуда… огромный рулон толстой белой бумаги – ватмана.

«Зачем Лехе ватман? – еще подумал тогда Денис. – Ведь черчение в нашей школе не проходят!»

После того случая он и думать забыл о Лехе с ватманом. А теперь вот вспомнил. Потому что именно на таком большущем листе толстой бумаги была нарисована Виола Ивановна в бесстыдном купальнике!

И мотив у Лехи был самый что ни на есть веский. Мало кто натерпелся от Виолы Ивановны таких издевательств, как он.

Спрашивается, как тут не озлобиться? Как не затеять месть?

Тот факт, что Леха не умеет рисовать, Дениса не смущал. Не раз и не два он встречал Тюленько в парке.

Тюленько выгуливал там свою таксу по кличке Баксик, которая была почти такой же длинной, как «крайслер» папы Альберта Подольского. А на центральной аллее парка по выходным собираются кто? Правильно! Художники!

Они рисуют портреты и шаржи для всех, у кого имеются деньги, чтобы за это заплатить. Рисуют углем, красками и цветными мелками! Причем рисуют даже по фотографии! Им, как и экстрасенсам, которые дистанционно выводят пьяниц из запоя, живой объект труда совершенно не обязателен!

Так почему бы Лехе Тюленько не заплатить какому-нибудь свободному карикатуристу и не принести ему фотографию Виолы Ивановны?

То-то же!

Ну а последний довод заключался в том, что Леха Тюленько в тот день не явился в школу. Не хотел, небось, покраснеть от стыда в самый неподходящий момент…

Ох и злился же Денис на Леху Тюленько! Уж больно обидно ему было за учительницу. И все же он не торопился делиться своими подозрениями с товарищами. И даже верному Тигре он не сказал ни одного слова…

События, однако, развивались в самом неблагоприятном направлении. Уроков в тот день вообще не было. Впрочем, и домой никого не отпустили.

Вместо этого учеников начали по одному вызывать в кабинет директора и там осыпать градом вопросов.

– Это сделал ты?

– В таком случае, кто это сделал?

– Ты умеешь рисовать?

– Кто из твоих друзей на досуге рисует карикатуры?

– Кто из твоих друзей хотя бы однажды неуважительно отзывался о Виоле Ивановне?

И так далее, и тому подобное… Конечно, побывал в кабинете у Розы Марленовны и Денис.

– Котик, ты умеешь рисовать?

– Нет.

– Кто, по-твоему, это нарисовал?

– Не знаю.

– По глазам вижу, что ты врешь!

– Не вру.

– Нет, врешь! Ты знаешь, кто это сделал! Я работаю с детьми двадцать пять лет! И я умею отличать ложь от правды!

– Вам показалось, Роза Марленовна…

– Мне никогда ничего не кажется, Котик! – взвизгнула директриса.

Но Денису все-таки удалось выскользнуть из кабинета суровой директрисы живым и невредимым.

Хотя, если говорить уж совсем по правде, был момент, когда Роза Марленовна уж очень крепко на него насела. Тогда он почти сдался и был готов рассказать все, что знал и о чем догадывался про Леху Тюленько.

В конце концов, ведь Денис совершенно не одобрял того, что сделал Леха. И вообще считал, что за свои поступки нужно уметь отвечать (по крайней мере, именно так говорил его папа).

Но «почти» – не считается. Денис все-таки не выдал одноклассника.

Однако на этом история с Ужасной Картиной не закончилась.

Когда опрос учеников школы тоже оказался тщетным, рассвирепевшая Роза Марленовна объявила, что показ мод и дискотека, которыми планировалось с помпой окончить учебный год, отменяются!

– С сегодняшнего дня у нас борьба с терроризмом! И с модами нам тут не по пути! – объявил Валентин Ромуальдович. Он так разъярился, что в его фигуре снова проступила армейская выправка бывшего десантника.

– И никаких больше либеральничаний! Ни-ка-ких! – заключила Роза Марленовна с командирским видом.

Конечно, в 7-Б никто толком не знал, что значит «либеральничать».

Но общий смысл поняли все. Теперь, после Ужасной Картины, ничего хорошего от родной школы не жди!

И, конечно, стало ясно, что Роза Марленовна больше всего боится, как бы кто-нибудь не продолжил дерзкий почин неизвестного террориста. Вдруг завтра, а может послезавтра на прежнем месте над дверями появится очередная карикатура!

Только изображена на ней будет не Виола Ивановна в бричке, запряженной горе-женихами, а сама директриса в окружении заварных пирожных, которых она могла проглотить за раз целую дюжину! А там и до Крокодилы дело дойдет. И до Диеты…

Что же это в самом деле начнется, если все, кому захочется, начнут издеваться над учителями?

Новость об отмене показа мод буквально потрясла школу.

Девчонки 7-Б враз погрустнели. Выходило, что событие, к которому они готовились с самых весенних каникул, выпрашивая у своих мам шляпы и браслеты, перешивая бабушкины плюшевые халаты на вечерние платья с декольте, срывается из-за какой-то идиотской картинки!