Текст книги "Инженер 3 (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Я посмотрел в окно. За окном совсем стемнело, звезды зажглись на небе.

– Хватит, – согласился я. – Идите домой, отдыхайте. Завтра с утра продолжим.

Когда работники ушли явился посыльный из управы. Озеров просил зайти завтра к Зубкову.

Я взял бумагу, прочитал. Официальное извещение, сухое, без лишних слов: «Смотрителю насосно-гидравлической мастерской инженеру-капитану Воронцову А. Д. явиться 15 июня в 10 часов утра в кабинет надворного советника Зубкова П. З. для обсуждения запроса купеческой управы о расширении мастерской. Опоздание недопустимо.»

Я сказал посыльному что обязательно буду.

Когда пришел домой, долго сидел за столом, готовился к встрече при свете свечи. Разложил перед собой все документы: чертежи расширения мастерской, смету на оборудование, расчеты прибыльности, копию письма пяти купцов.

Проверял каждую цифру, каждый расчет. Все должно быть безупречно. Зубков человек дотошный, найдет малейшую ошибку и ухватится за нее как повод отказать.

Лег спать поздно. Снилось, как Зубков швыряет мои бумаги на пол, кричит и выгоняет из кабинета.

Глава 20
Процент

Утром проснулся с первыми петухами. Умылся холодной водой, чтобы взбодриться. Оделся тщательно: лучший темно-синий сюртук, белая крахмальная рубашка, черный галстук. Начистил сапоги до блеска. Причесался, поправил воротник перед зеркалом.

Деловая встреча требует соответствующего вида. Зубков ценит порядок, дисциплину и внешний лоск. Нужно показать, что я серьезный человек, офицер, инженер, а не какой-то проситель.

Позавтракал наскоро, хлеб, чай. Собрал документы в кожаный портфель. Вышел из дома.

На улице свежо и прохладно. Раннее утро, город только просыпается. Лавочники открывали ставни, извозчики запрягали лошадей, мастеровые шли на работу.

Я шагал быстро, обдумывая предстоящий разговор.

До управы дошел за двадцать минут. Остановился у крыльца, достал часы из кармана жилета. Без четверти восемь. Рано еще.

Пока занимался делами и нанес визиты, стукнуло десять часов.

Ровно в десять прошел к кабинету Зубкова.

Постучал три раза. Негромко, но отчетливо.

– Войдите!

Голос холодный и сухой.

Я открыл дверь и вошел.

Кабинет маленький и аккуратный. Ни одной лишней бумаги. Все разложено по папкам, перевязанным ленточками. На стене портрет государя, часы, полка с томами законов. Окно выходит на площадь, сквозь него вдали за рекой виднелась каланча пожарной части.

За столом сидел Павел Захарович Зубков. Лицо узкое, бледное, глаза серые и холодные. Одет безукоризненно: темный сюртук, белоснежный воротничок, черный галстук.

На столе перед ним лежала раскрытая папка с документами. Я узнал почерк Баташева на верхнем листе, это письмо купцов.

Зубков поднял взгляд, посмотрел на меня. Лицо непроницаемое.

– Капитан Воронцов, – произнес он наконец. – Проходите. Садитесь.

Голос ровный, без эмоций. Но я уловил в нем едва заметное напряжение.

Я прошел к столу и сел в кресло напротив. Положил портфель на колени, спину держал прямо.

– Здравствуйте, Павел Захарович.

Зубков едва заметно кивнул. Не ответил на приветствие. Опустил взгляд на бумаги.

– Получил письмо от купеческой управы, – начал он медленно, постукивая пальцем по документу. – Подписано пятью купцами города Тулы. Баташев, Шорохов, Колчин, Мещеряков, Ситников. Все уважаемые люди, купцы первой гильдии.

Он поднял взгляд:

– В письме содержится запрос о содействии в организации насосного производства. Предлагается расширить казенную мастерскую, где вы работаете смотрителем. Вам вестимо по этому запросу?

– Да, Павел Захарович, – ответил я спокойно. – Вестимо. Господин Баташев обсуждал со мной возможность совместного предприятия.

– Совместного предприятия, – повторил Зубков с легкой иронией. – То есть вы лично заинтересованы в этом проекте?

– Заинтересован, – не стал отрицать я. – Считаю, что производство насосов выгодно и городу, и мне как инженеру. Возможность применить знания, создать полезную продукцию.

Зубков откинулся на спинку стула и сложил руки на груди:

– Понятно. Значит, запрос купцов не случаен. Это ваша идея, верно?

Я выдержал его пронзительный взгляд:

– Идея совместная. Я предложил господину Баташеву организовать производство. Он поддержал, привлек других купцов. Они подали официальный запрос.

– Хитро, – холодно улыбнулся Зубков. – Вместо того чтобы просить лично, вы организовали давление через купеческую гильдию. Рассчитывали, что я не смогу отказать?

Я молчал. Отрицать бессмысленно, он все понял.

Зубков наклонился вперед, положил руки на стол:

– Александр Дмитриевич, давайте говорить откровенно. Мы с вами не в лучших отношениях после истории с пожаром. Вы это знаете. Я это знаю. И вы прекрасно понимаете, что если бы вы пришли ко мне напрямую с такой просьбой, я бы отказал. Поэтому вы пошли обходным путем.

Он постучал пальцем по письму:

– Но даже обходной путь не гарантирует успеха. Я могу отказать и купцам. Найти формальные причины. Недостаток площади, несоответствие назначению помещения, требования казенной надобности. Причин много.

Я слушал молча. Знал, что он прав. Формальных причин для отказа множество. Чиновник может зарыть любой проект в бумагах.

Зубков продолжал:

– Однако письмо подписано пятью купцами. Уважаемыми в городе людьми. Городской голова Беляев передал мне это письмо как служебное поручение. Велел рассмотреть внимательно и дать обоснованный ответ. Не просто отказать, а объяснить почему.

Он помолчал, потом добавил:

– Более того, в письме упоминается, что производство создаст рабочие места, принесет налоги в казну, обеспечит город пожарным оборудованием. После истории со спасением резиденции губернатора тема пожарной безопасности очень актуальна. Беляев заинтересован как никто.

Я почувствовал, что напряжение в груди немного отпустило. Значит, план работает. Несмотря ни на что. Зубков не может просто отказать.

– Поэтому, – холодно продолжил Зубков, – я вынужден рассмотреть этот запрос по существу. Хотя лично мне это неприятно. Очень неприятно.

Он открыл папку, достал чистый лист, обмакнул перо в чернильницу:

– Итак, давайте обсудим детали. Что конкретно вы предлагаете? Какое расширение? Какое оборудование? Какие расходы?

Я открыл портфель, достал свои документы. Разложил на столе перед ним: чертеж мастерской с планом расширения, смету на оборудование, расчеты прибыльности.

– Предлагается расширить казенную мастерскую на двадцать квадратных саженей, – начал я, показывая на чертеже. – Возможны два варианта. Первый – пристроить дополнительное помещение сбоку. Второй – поставить перегородку, отделив часть существующего помещения для частного производства.

Зубков молча изучил чертеж.

– Какой вариант предпочитаете?

– Второй, – ответил я. – Быстрее и дешевле. Не требует строительства. Просто деревянная перегородка с дверью. Сорок рублей самое большее расходов

– А оборудование?

Я показал смету:

– Сверлильный станок стоимостью триста рублей, винторезный на четыреста, точильный стоит сто пятьдесят, пресс – двести. Итого тысяча пятьдесят рублей на оборудование. Плюс материалы, инструменты, расходы еще семьсот. Итого на первый этап две тысячи рублей.

Зубков записал цифры и проверил расчеты.

– Кто финансирует?

– Купцы. Баташев выделяет первые две тысячи. В дальнейшем планируется докупать оборудование по мере роста производства.

– А город что получает?

Я достал еще один листок с расчетами:

– Город получает несколько выгод. Первое налоги. Производство будет платить гильдейский сбор, промысловый налог. По моим расчетам, около трехсот рублей в год. Второе рабочие места. Наймем пять-шесть человек дополнительно. Третье обеспечение города пожарным оборудованием. Сейчас насосы везут из Москвы, это дорого и долго. Мы будем делать здесь, дешевле и быстрее.

Зубков слушал молча. Лицо по-прежнему непроницаемое, но я видел, что он обдумывает и взвешивает сказанное мною.

– А казенная мастерская? – спросил он. – Вы останетесь смотрителем?

– Да. Буду совмещать. Казенная мастерская продолжит работать как обычно, обслуживать пожарную часть, ремонтировать оборудование. Частное производство будет в отдельной части, не помешает казенному

– Совмещение двух должностей, – протянул Зубков. – Не слишком ли большая нагрузка?

– Справлюсь, – твердо ответил я. – У меня есть помощники. Они возьмут на себя часть работы. Собственно, они уже научились, выполняют заказы, их просто надо контролировать.

Зубков откинулся на спинку стула и сложил руки:

– Хорошо. Допустим, я соглашусь. Но у меня есть условия. Жесткие условия. Если не согласитесь, разрешения не будет.

Я напрягся. Вот оно. Зубков не может отказать, но попытается выставить такие условия, чтобы я сам отказался.

– Слушаю вас, Павел Захарович.

Зубков наклонился вперед и начал загибать пальцы:

– Условие первое. Расширение только на двадцать квадратных саженей, не больше. Перегородка должна быть капитальной, не временной. С отдельным входом для частного производства, чтобы потоки казенных и частных работников не пересекались.

– Согласен.

– Условие второе. Строгая отчетность. Каждый месяц вы будете предоставлять в управу отчет о деятельности частного производства. Сколько насосов изготовлено, сколько продано, какой доход. Все с подтверждающими документами.

Я внутренне поморщился. Бюрократическая волокита, но отказать нельзя.

– Согласен.

– Условие третье. Запрет на определенные виды работ. Никаких громких и опасных производств. Никакой работы с порохом, взрывчатыми веществами, едкими химикатами. Только механическая обработка металла.

– Согласен. Мы и не планировали ничего опасного.

– Условие четвертое, – Зубков помолчал, потом добавил жестко: – Город получает долю. Пять процентов от чистой прибыли частного производства ежегодно. В виде отчислений в городскую казну.

Я замер. Пять процентов от прибыли. Это много. Очень много. Баташев не обрадуется.

Но отказать значит сорвать весь проект.

– Полпроцента, – предложил я осторожно. – Пять слишком много.

Зубков холодно улыбнулся:

– Пять. Это не обсуждается. Город предоставляет вам помещение. За это справедливо получать долю.

Мы долго смотрели друг на друга. Он знал, что я не могу отказаться. Я знал, что он выжимает максимум.

Наконец я осторожно сказал:

– Мне надо обсудить это с купцами.

– Отлично, – кивнул Зубков. – Только не затягивайте, жду ответа быстрее. Условие пятое и последнее. Вы остаетесь смотрителем казенной мастерской. Это ваша основная обязанность. Частное производство второстепенно. Если казенная мастерская начнет работать хуже, разрешение на частное производство будет аннулировано немедленно.

– Понятно. Казенная мастерская будет работать как прежде. Обещаю.

Зубков записал последнее условие, отложил перо. Посмотрел на меня:

– Вот такие условия. Согласны?

Я быстро прикинул в уме. Пять процентов от прибыли в целом больно, но терпимо. Остальные условия тоже выполнимы. Главное получить разрешение.

– Согласен на все условия, Павел Захарович. Только насчет отчислений надобно решить с Баташевым.

– Хорошо, – кивнул Зубков. – Тогда решайте быстрее и я составлю официальное разрешение. Подготовлю документы, вы подпишете. Приходите как только все решите, тогда оформим.

Он встал, давая понять, что разговор окончен. Я тоже поднялся, собрал бумаги в портфель.

Зубков обошел стол и подошел ближе. Посмотрел мне в глаза:

– Александр Дмитриевич, надеюсь, вы оправдаете доверие города. Хотя лично я сомневаюсь. Думаю, через полгода ваше производство провалится, и вы сбежите, оставив долги.

Я выдержал его взгляд:

– Ошибаетесь, Павел Захарович. Производство будет успешным. Обещаю.

– Посмотрим, – холодно улыбнулся Зубков. – Время покажет. А пока до свидания.

Он протянул руку. Я пожали его ладонь. Вышел вышел из кабинета, постоял в коридоре.

Теперь нужно решить с Баташевым по процентам.

Я быстро зашагал по коридору к выходу. В груди бурлила смесь облегчения, радости и тревоги.

Вышел из управы, постоял на крыльце, глубоко вздохнул. Разговор с Зубковым вымотал, напряжение все еще не отпускало. Но медлить нельзя. Нужно немедленно ехать к Баташеву и обсудить условия.

Пять процентов от прибыли. Грабительское условие.

Я быстро зашагал по площади к извозчичьему ряду. Нанял первого попавшегося возницу, велел везти на Кузнечную улицу, к фабрике Баташева.

Дорога заняла минут пятнадцать. Телега тряслась на булыжной мостовой, я держался за край скамьи, обдумывая предстоящий разговор. Нужно сразу объяснить всю ситуацию, не скрывать жесткости условий. Иначе потом будет хуже.

Фабрика Баташева встретила привычным шумом и грохотом. Во дворе сновали рабочие, везли тележки с медными листами. Из открытых дверей цехов валил жар от печей, слышались удары молотов.

Караульный у ворот узнал меня и пропустил без расспросов. Я прошел через двор к конторскому корпусу, поднялся по лестнице на второй этаж.

У двери кабинета Баташева стоял приказчик Степан Кузьмич, разговаривал с каким-то купцом. Увидел меня, кивнул:

– Александр Дмитриевич! Хозяин на месте. Заходите, он велел пропускать вас без доклада.

– Спасибо.

Я постучал в дверь, вошел не дожидаясь ответа.

Баташев сидел за массивным дубовым столом, изучал какие-то бумаги. Увидел меня, отложил документы и поднялся навстречу:

– Александр Дмитриевич! А я вас как раз ждал! Ну что, были у Зубкова? Как разговор?

Лицо у него радостное, он ожидал хороших новостей. Я прикрыл дверь за собой и подошел к столу.

– Разговор состоялся, Степан Федорович. Но получился сложный.

Баташев нахмурился, услышав мои слова:

– Все-таки отказал?

– Не отказал. Но условия выставил жесткие. Очень жесткие.

– Садитесь и рассказывайте по порядку

Я сел в кресло напротив, положил портфель на колени. Баташев уселся за стол и внимательно посмотрел на меня.

Я начал коротко, по существу:

– Зубков не мог отказать напрямую. Ваше письмо сработало, он получил поручение от Беляева. Вынужден был рассматривать запрос. Хотя напрямую сказал что это против воли. И выставил условия.

– Какие условия?

– Первое. Расширение только на двадцать квадратных саженей, установка капитальной перегородки и отдельного входа. Это выполнимо.

– Разумно, – кивнул Баташев. – Даже наоборот, я поддерживаю. Что там дальше?

– Ежемесячная отчетность в управу. Сколько насосов изготовлено, продано и какой доход. Все с подтверждающими документами.

Баташев поморщился:

– Бюрократия. Но терпимо, ладно. Что еще?

– Третье. Запрет на опасные работы. Никакого пороха, взрывчатки и едких химикатов. Только механическая обработка металла.

– Нам и не надо ничего опасного, – пожал плечами Баташев. – Это не условие, а формальность. Тоже пойдет, я согласен. Дальше?

Я помолчал, потом сказал:

– Я обязательно остаюсь смотрителем казенной мастерской. Это моя основная обязанность. Если казенная мастерская начнет работать хуже, разрешение на купеческое производство аннулируют.

– Ну это понятно, – кивнул Баташев. – С совмещением всегда так. Справитесь?

– Справлюсь. И пятое условие…

Я замолчал. Баташев наклонился вперед:

– Ну? Что там? Говорите уже!

Я выдохнул:

– Он потребовал, чтобы город получал долю от прибыли. Пять процентов от чистой прибыли ежегодно.

Повисла тишина. Баташев застыл, глядя на меня. Лицо его медленно краснело.

– Сколько? – переспросил он глухо.

– Пять процентов.

– Пять процентов⁈ – он недобро усмехнулся. – Да это грабеж средь бела дня. Пять процентов от прибыли. Да он с ума сошел. Ничего себе аппетиты.

Он встал и прошелся по кабинету, сложив руки за спиной:

– Мы вкладываем деньги, покупаем оборудование, платим рабочим и рискуем капиталом. А город что делает? Предоставляет помещение, которое и так до вас было заброшенным! Мы сами сделаем перегородку, город предоставит нам только клочок земли. И за это он требует пять процентов прибыли?

– Степан Федорович…

– Да уж, вам не кажется, что он совсем спятил? – Баташев остановился, ткнул пальцем в мою сторону. – Хотя это понятно, он не хочет уступать, вот и выставил такое условие. Мы и так будем платить сбор гильдии и промысловый налог! Это еще процентов семь-восемь от оборота! Итого он хочет, чтобы город получил больше десяти процентов! А мы что? Крохи! Хотя тут понятно, что он мзды просит.

Он плюхнулся обратно в кресло. Борода встопорщилась, глаза засверкали.

Я подождал, что он скажет дальше. Помолчав, Баташев выдохнул и вытер лицо руками:

– Ладно. Это все обычные вопросы. Чиновники всегда так, Александр Дмитриевич. Так и норовят палки в колеса сунуть. Вы-то тут ни при чем. Это их натура такая.

– Вы верно заметили, он намеренно выставил такие условия, – сказал я. – Рассчитывал, что мы откажемся. Тогда он формально не виноват: «Я им разрешил, но купцы сами отказались».

– Понимаю, – снова усмехнувшись, кивнул Баташев. – Хитрая гадина. А вы что ему ответили? Согласились?

– Нет, – покачал головой я. – Сказал, что нужно обсудить с купцами. Он велел прийти через два дня за документами и подписать обращение.

– Два дня, – повторил Баташев задумчиво. – Значит, есть время. Нужно что-то придумать. Снизить этот процент. А лучше и вовсе его убрать.

Он наклонился вперед и положил руки на стол:

– Александр Дмитриевич, у вас есть идеи?

Глава 21
Визит

Я кивнул. Всю дорогу до фабрики обдумывал варианты.

– Есть несколько вариантов, – начал я. – Можно попробовать крючкотворство. Всякие законные лазейки. Зубков требует пять процентов от чистого дохода. Но что считать таким доходом? Можно учесть все расходы: жалованье, материалы, закуп оборудования, найм помещений, всякие разные расходы. При грамотной расчете чистый доход первые два-три года будет минимальным или нулевым. Помните, мы же и сами так рассчитывали, что сначала никакой прибыли. Пять процентов от нуля это ноль.

Баташев улыбнулся:

– Это вы ловко придумали. Мне нравится. Формально все законно, фактически обводим его вокруг пальца.

– Но это рискованно, – предупредил я. – Зубков не дурак. Если поймет, что мы его обманываем, устроит проверки, начнет придираться на ровном месте. Может вообще разрешение отозвать под каким-нибудь предлогом.

– Верно, – согласился Баташев. – Значит, нужен другой вариант. Какой?

– Второй вариант это политическое давление через Беляева, – продолжил я. – Вы уважаемый купец, даете казне много денег. Можете попросить личную встречу с городским головой. Объяснить, что пять процентов слишком много, задушат производство в зародыше. Город не получит ни налогов, ни рабочих мест, если наш проект провалится.

Баташев задумчиво кивал:

– Беляева я знаю. Он человек разумный, заинтересован в развитии промышленности. После истории с пожаром он вам благодарен. Может, и правда надавит на Зубкова.

– Именно, – подтвердил я. – Беляев может приказать Зубкову смягчить условия, тот вынужден будет подчиниться.

– А что конкретно просить у Беляева? – спросил Баташев. – Какой процент предложить?

Я достал из портфеля листок с расчетами и положил на стол:

– Я прикинул цифры. Производство первые два года будет балансировать на грани убытков. Вложения большие, прибыль маленькая. Если город возьмет пять процентов, мы уйдем в минус. Проект задохнется.

Я показал пальцем на строчки расчетов:

– Разумный вариант: первые два года освобождение от отчислений. Это период становления. Потом, когда производство встанет на ноги, мы дадим полпроцента от прибыли.

– Полпроцента, – повторил Баташев. – Символическая сумма.

– Да, но символически важная, – пояснил я. – Город получает свою долю, формально его интересы учтены. А нам это не в убыток.

Баташев изучил расчеты, что-то прикидывая в уме. Потом кивнул:

– Логично. Полпроцента терпимо. Но разве Зубков согласится на такое снижение? С пяти до полупроцента?

– Сам не согласится, – ответил я. – Но если Беляев прикажет, придется.

Баташев откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди:

– Хорошо. Схема понятна. Я сегодня же попрошу встречу с Беляевым. Скажу, что вопрос срочный. Завтра встретимся, объясню ситуацию. Покажу ваши расчеты. Попрошу надавить на Зубкова.

– А если Беляев откажет?

– Не откажет, – уверенно сказал Баташев. – Он заинтересован. Город растет, ему нужна промышленность и новые рабочие места. Он умный, понимает перспективу. Плюс я приду не один. Позову Шорохова и Колчина, они тоже подписали письмо. Втроем мы будем убедительнее.

Я кивнул. План хороший, шансы есть.

– Есть еще один вариант, – добавил я. – Можно предложить не процент от прибыли, а плату за наем помещения. Например, пятьдесят рублей в год. Это понятнее для чиновников, проще для их умов. Город получает стабильный доход, не зависящий от наших прибылей и убытков.

Баташев задумался:

– Пятьдесят рублей… Это немного. Но разве Зубков согласится на такую замену?

– Если Беляев предложит, то согласится, – ответил я. – Плюс мы продолжим платить все остальные налоги: гильдейский сбор, промысловый налог и пошлины. Город все равно получит свое.

– Верно, – согласился Баташев. – Ладно, я тоже предложу этот вариант Беляеву. Пусть он сам выбирает, полпроцента или обусловленная плата за помещение.

Он встал и постоял молча, обдумывая сказанное. Потом обернулся:

– Александр Дмитриевич, а если все-таки ничего не сработает? Если Беляев не надавит, а Зубков не уступит? Что будем делать тогда?

Я помолчал, а потом ответил:

– Тогда у нас три варианта. Первый: согласиться на пять процентов и подписать документы, но использовать счетоводные хитрости про которые я говорил. Чистая прибыль будет минимальной. Рискованно, но возможно.

– Второй вариант?

– Отказаться от расширения казенной мастерской. Бог с ней, не последнее здание на свете. Можно снять частное помещение в торговых рядах. Дороже, но независимо от управы.

Баташев поморщился:

– Дорого. Снять здание очень дорого сейчас по всему городу. А еще переоборудование. Но в крайнем случае можно.

– Третий вариант, – продолжил я, – перенести производство в другой город. Алексин, Крапивна. Там местное начальство может быть сговорчивее.

Баташев резко обернулся:

– В другой город? Но тогда вам придется переехать туда. Бросить казенную мастерскую в Туле.

– Не обязательно переезжать, – возразил я. – Можно организовать производство там, а я буду приезжать раз в неделю контролировать. Вы тоже можете приставить управляющего.

Баташев задумался. Ходил по кабинету, по привычке сложив руки за спиной, борода топорщилась.

– Нет, – сказал он наконец. – Третий вариант плохой. Слишком сложно, слишком далеко. Лучше попробовать первые два.

Он вернулся к столу, сел:

– Значит, план такой. Я сегодня прошу встречу с Беляевым. Завтра мы встречаемся с ним, показываю ваши расчеты, объясняю ситуацию. Прошу снизить уплату до полупроцента или заменить на плату за помещение. Если Беляев согласится, он прикажет Зубкову.

– А если Беляев не согласится помочь?

– Тогда придется соглашаться на пять процентов, – вздохнул Баташев. – Но использовать разные хитрости. Грамотный счетовод нам в помощь. Чистая прибыль первые годы будет нулевой.

Он взял со стола графин с водой, налил два стакана. Протянул один мне, второй взял себе. Выпил залпом.

– Эх, Александр Дмитриевич, – сказал он, вытирая бороду. – Почему так всегда все сложно? Казалось бы, мы затеяли простое и нужное для города дело. Мы хотим продавать важные вещи, делать их сами, а не везти из-за тридевять земель. Да нас за такое начинание на руках должны носить. А тут интриги, торги, какие-то условия, опять не слава богу.

– Такова жизнь, Степан Федорович, – ответил я. – Ничего не дается просто. Но мы справимся.

– Конечно, справимся, не впервой, – твердо согласился Баташев. – Я уже говорил, у меня всегда так. Но потом заработает производство, никуда не денутся.

Он протянул мне руку:

– Тогда договорились. Оставляйте ваши материалы, я займусь Беляевым. Вы готовьтесь к встрече с Зубковым. Будем надеяться, что к тому времени условия изменятся в лучшую сторону.

Я пожал его руку:

– Буду ждать новостей.

– Как только встречусь с Беляевым, сразу пришлю нарочного. Узнаете результат.

Мы попрощались. Я вышел из кабинета, спустился по лестнице и очутился во дворе фабрики. Я прошел через ворота, нанял извозчика и поехал обратно к мастерской.

По дороге обдумывал разговор. План хороший, шансы есть. Баташев человек влиятельный, Беляев его уважает. Если они вместе надавят на Зубкова, тот уступит.

Главное получить разрешение. Остальное приложится.

Телега остановилась у мастерской. Я расплатился с извозчиком и зашел внутрь.

Разговор с Баташевым вымотал, но дел оставалось еще много. Нужно доделать насос для Петрова, проверить чертежи расширения, подготовить документы для встречи с Зубковым.

В мастерской кипела работа. Кузнецы или по раскаленным прутьям. Семен работал у токарного станка, вытачивал цилиндр для насоса.

Остальные возились с медными листами у верстака, что-то примеряли и спорили вполголоса. Егор с Иваном чистили готовые детали песком, до блеска. Гришка помогал Филиппу.

Морозов стоял у моего стола, изучал чертежи.

Услышав, как открылась дверь, все обернулись.

– Александр Дмитриевич! – поздоровался Морозов, не отрываясь от чертежей. – Вернулись! Как дела у Баташева?

– Обсуждали расширение, – коротко ответил я, снимая фуражку. – Все идет по плану.

Прошел к своему столу и положил на него портфель. Достал тетрадь с записями, начал просматривать список дел.

Семен отошел от станка, вытирая руки тряпкой:

– Александр Дмитриевич, насос для Крылова почти готов. Еще день-два, и можно везти.

– Хорошо. Постарайтесь закончить завтра. Крылов торопит.

Я углубился в записи, когда вдруг в дверь постучали. Три коротких стука, негромких, но отчетливых.

Все переглянулись. Обычно клиенты не стучат так вежливо, врываются сразу или кричат с порога.

– Войдите! – окликнул я.

Дверь открылась. На пороге стоял лакей в темной ливрее с серебряными пуговицами, в белых перчатках. Молодой, лет двадцати пяти, с гладко выбритым лицом и прямой спиной.

– К господину инженеру Воронцову барышня приехала, – произнес он четко, кланяясь. – Елизавета Петровна Долгорукова.

Я замер, держа перо над тетрадью. Сердце екнуло.

Ну вот дождался. Не ездил к девушке, она приехала сама.

Я думал, она развлекается с Долгоруким и другими местными щеголями аристократами. После того ужина у Баранова, после напряженного вечера, когда она сидела рядом со мной и Анной… Втайне я надеялся что она уедет в Петербург, так и не встретившись со мной.

Но нет. Она все еще здесь.

Рабочие уставились на меня с любопытством. Морозов отложил инструмент и выпрямился. Семен замер с тряпкой в руках. Остальные перестали спорить и болтать.

Я медленно поднялся из-за стола и отложил перо:

– Где барышня?

– У коляски, господин инженер. Ждет вас.

Я кивнул, взял фуражку со стола, надел. Вышел за лакеем на улицу.

У крыльца мастерской стояла изящная коляска, запряженная парой гнедых лошадей. На дверце блестел золотой герб, щит с короной и двумя грифонами. Герб Оболенских, если не ошибаюсь.

Кучер на козлах сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Второй лакей стоял у дверцы, держа руку на ручке.

Дверца отворилась. Из коляски вышла Елизавета.

Она сменила темное дорожное платье на светлое, голубого цвета, с кружевным воротником и узкими рукавами. На голове маленькая шляпка с вуалью, приподнятой над лицом. Волосы уложены в сложную прическу, локоны обрамляют лицо. В ушах серьги с жемчугом. Перчатки белые, до локтя.

Выглядела потрясающе. Настоящая аристократка, княжна из высшего света.

Она увидела меня и улыбнулась. Улыбка теплая, но в глазах читалась тревога.

– Александр Дмитриевич, – произнесла она, делая шаг навстречу. – Добрый день. Прошу прощения, что без предупреждения. Надеюсь, не помешала?

Я быстро спустился с крыльца, поклонился:

– Елизавета Петровна. Какая неожиданность. Я всегда рад видеть вас, какие предупреждения⁈

Она покачала головой:

– Я решила задержаться еще на две недели. Гощу у дядюшки, Бориса Николаевича Оболенского. Он живет в соседнем уезде, имение в пятнадцати верстах отсюда.

Оболенский. Дальний родственник Елизаветы по материнской линии, кажется. Богатый помещик, владеет несколькими деревнями и винокуренным заводом.

– Понятно, – кивнул я. – Рад, что вы не уехали так быстро. Как дорога? Устали с пути?

– Дорога недолгая. Пятнадцать верст проехать легко. – Она оглядела здание мастерской, потом снова посмотрела на меня. – Я хотела увидеть, где вы работаете. Можно осмотреть?

Я колебался мгновение. Пригласить ее в мастерскую значит дать рабочим повод для разговоров. Но отказать было бы невежливо.

– Конечно. Прошу. Милости просим.

Я предложил ей руку. Она положила свою ладонь на мой локоть, и мы поднялись на крыльцо.

Внутри мастерской рабочие стояли не шевелясь и глядя на нас. Морозов стоял у станка, держа в руке деталь. Трофим у горна вытирал руки. Все уставились на вошедшую барышню.

Елизавета огляделась, с любопытством осматривая помещение. Станки, верстаки, горн, готовые насосы в углу, чертежи на стенах. Пахло металлом, маслом и угольной гарью.

– Вот здесь я работаю, – сказал я, обводя рукой. – Насосно-гидравлическая мастерская. Производим насосы для пожарной части, для частных заказчиков. Негусто конечно, но чем богаты…

Елизавета кивнула, потом взгляд ее упал на Семена Морозова. Она вгляделась, глаза расширились:

– Семен? Семен Морозов? Из госпиталя?

Семен ахнул чуть не уронил деталь на верстак:

– Елизавета Петровна! Матушки-светы! Как же вы тут?

Он быстро вытер руки о фартук, подошел и низко поклонился.

Елизавета искренне улыбнулась:

– Семен! Какая встреча! Вы тоже переехали в Тулу?

– Так точно, Елизавета Петровна, – кивнул Семен, краснея от смущения. – Александр Дмитриевич позвал, сказал здесь работа хорошая, и будет платить исправно.

Остальные севастопольцы, Егор, Иван, Петр, Василий, тоже узнали Елизавету. Подошли, кланялись, почтительно поздоровались. Они все помнили ее еще по госпиталю, как она ухаживала за ранеными, перевязывала раны своими руками, не брезговала грязной работой.

– Егор, Иван! – Елизавета узнавала их одного за другим. – Как же я рада вас видеть! Все здоровы? Раны зажили?

– Здоровы, барышня, – ответил Егор, широкоплечий детина с русой бородой. – Как рукой сняло. Я помню как вы ухаживали.

Елизавета смущенно улыбнулась:

– Я делала свое дело. Рада, что все выздоровели.

Местные работники стояли в стороне и с интересом наблюдали за нами. Я провел Елизавету по мастерской, показал станки, объяснял, что и как работает. Она слушала внимательно, иногда задавала вопросы. Видно что для нее это не светские забавы, а настоящий интерес.

– А этот насос для кого? – спросила она, подойдя к почти готовому изделию в углу.

– Для купца Петрова. Он владеет суконной фабрикой. Нужен насос средней мощности для подачи воды.