Текст книги "Инженер 3 (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18
Чертежи

В голосе девушки слышалось искреннее любопытство.

Баранов вздохнул:

– Случилось, Анна Павловна. Каменщики ушли. Вернее, мы их прогнали.

– Прогнали? – Анна удивленно посмотрела на него, потом на меня. – Почему?

Баранов коротко рассказал историю с Кулаковым. Про разбавленный раствор, экономию на извести, попытку дать взятку. Анна слушала внимательно, не перебивая. Лицо становилось все серьезнее.

– Вот негодяй, – тихо произнесла она, когда Баранов закончил. – Халтурить на таком деле. Ведь на мельнице будут работать люди. Рухни стена, убьет кого-нибудь.

– Именно, – кивнул я. – Поэтому пришлось разорвать договор.

Анна задумалась, потом оживилась:

– А знаете, я могу помочь. У меня год назад флигель достраивали. Артель из Алексина работала. Мастер толковый, Тимофей Осипович Осипов фамилия. Работу делал добротно, быстро. Я осталась довольна.

Баранов выпрямился:

– Из Алексина? А он сейчас свободен?

– Не знаю, – призналась Анна. – Но узнать можно. Завтра же отправлю своего человека с письмом. Алексин недалеко, верст сорок. К вечеру ответ будет готов.

– Анна Павловна, вы очень поможете, – я почувствовал облегчение. – Мы как раз думали, где искать каменщиков. Все артели разобраны.

– Тимофей Осипович толковый человек, – продолжила Anна. – Не пьет, людей не обижает. И работу знает. Вот только характер прямой, резкости не терпит. С ним нужно по-хорошему.

– Я по-хорошему умею, – усмехнулся Баранов. – Если работает честно, никакой резкости не будет.

Он поднялся:

– Анна Павловна, благодарю за помощь. Вы нас выручили. Давайте пройдем в гостиную, велю подать чаю. Поговорим спокойно.

Мы перешли в гостиную. Большая светлая комната с диваном у стены, креслами, журнальным столиком посередине. Камин, хотя сейчас, летом, не топленный. На каминной полке часы, фарфоровые статуэтки, подсвечники. Портреты на стенах, предки Баранова, суровые мужчины в париках и женщины в старомодных платьях.

Баранов велел лакею подать чай. Мы уселись, Анна на диван, Баранов в кресло напротив, я сбоку.

Разговор потек неспешно. Баранов рассказывал о стройке, о планах. Анна слушала, задавала вопросы. Умные, точные вопросы. Не светские пустяки, а настоящий интерес.

– Александр Дмитриевич, – обратилась она ко мне, – объясните, пожалуйста, почему так важна точность в кладке? Четверть вершка, разве это критично?

Я наклонился вперед:

– Критично, Анна Павловна. Видите ли, паровая машина создает вибрацию. Постоянную, ежедневную. Даже малое отклонение от вертикали через несколько месяцев превратится в трещину. Трещина пойдет дальше. В итоге стена может обрушиться.

– Понятно, – кивнула Анна задумчиво. – То есть не просто здание, а конструкция под особую нагрузку.

– Именно. Обычный дом или амбар можно класть с допусками. А здесь каждый шов, каждый кирпич имеет значение.

– Как интересно, – Анна посмотрела на меня внимательно. – Значит, инженерное дело не просто чертежи, но и понимание физики, материалов, нагрузок.

– Совершенно верно.

Баранов рассмеялся:

– Анна Павловна, вам впору самой инженером быть! Слушаете так внимательно, вопросы задаете такие толковые.

Анна улыбнулась:

– А что, Иван Петрович, может, и правда стоит? Я вот смотрю на вашу мельницу, и думаю, почему бы мне не построить себе такую же? У меня земли хватает, река рядом. Можно было бы молоть зерно не только для себя, но и на продажу.

– Отличная мысль! – одобрил Баранов. – Прибыльное дело. Я подсчитал, мельница окупится за три года. Дальше чистая прибыль.

– Тогда обязательно построю, – Анна взглянула на меня. – Александр Дмитриевич, возьметесь за проект?

Наши глаза встретились. Она смотрела спокойно, но в глазах плясали искорки. Я понял, что она говорит не просто о мельнице. Это повод видеться чаще.

– С удовольствием возьмусь, Анна Павловна, – ответил я. – Только дайте закончить сначала эту мельницу.

– Конечно, конечно. Никуда не тороплюсь.

Лакей принес чай на серебряном подносе. Тонкие фарфоровые чашки, сахарница, молочник, тарелка с печеньем. Разлил по чашкам, подал каждому.

Мы пили чай, разговор продолжился. Анна расспрашивала о деталях стройки, я объяснял. Баранов вставлял замечания, делился планами.

Между мной и Анной проскакивали взгляды. Короткие, быстрые, но красноречивые. Она смотрела на меня дольше, чем требовалось для вежливости. Я ловил себя на том, что любуюсь линией ее шеи, изгибом губ.

Мы уже давно не виделись. После того ужина, когда за одним столом сидели Анна, Елизавета и я. Напряжение тогда стояло невыносимое.

Потом Елизавета уехала к Долгорукову в загородное имение с визитом вежливости, она пока что оставила меня в покое. Я на время вздохнул облегченно. Но Анну пока избегал.

А теперь она здесь. Близко. Так, что можно коснуться рукой.

– Александр Дмитриевич, – окликнула она, – а можно посмотреть чертежи мельницы? Мне интересно, как устроена конструкция.

– Конечно, – я поднялся. – Они в кабинете, сейчас принесу.

– Да зачем же вам ходить, – Анна встала тоже. – Пойдемте вместе, заодно все подробно покажете.

Баранов остался сидеть:

– Идите, идите, молодежь. А я тут спокойно допью чай.

Мы вышли из гостиной в коридор. Я шел впереди, Анна следом. Слышал шорох ее платья. В коридоре никого, только где-то далеко на кухне слышались голоса прислуги.

Зашли в кабинет. Я подошел к столу, развернул чертежи. Анна встала рядом, склонилась над бумагой. Запах ее духов, лаванда, что-то цветочное, ударил в голову.

– Вот здесь будет паровая машина, – начал я, показывая пальцем. – На втором этаже. Вес около трехсот пудов. Поэтому стены должны быть особо прочными.

Анна внимательно разглядывала чертеж. Тихо спросила, не поднимая головы:

– Давно не виделись. После того ужина прошла неделя.

Голос ровный, но я уловил в нем напряжение.

– Стройка, дела, – ответил я неопределенно. – Времени не хватает.

– Только стройка? – Анна подняла глаза, посмотрела прямо на меня. – Или гостья Ивана Петровича заняла твое время?

Я замер. Она про Елизавету.

– Анна…

– Она уже уехала к Долгорукову, я слышала, – спокойно продолжила Анна. – Красивая. Знатная княжна.

Повисла тишина. Я молча ждал, что будет дальше.

Анна отвернулась от чертежей, шагнула ближе. Совсем близко. Я видел каждую черточку ее лица в мягком свете лампы. Серые глаза смотрели серьезно, без улыбки.

– Она что-то для тебя значит? – спросила Анна тихо.

– Мы познакомились в Севастополе, – начал я осторожно. – Она работала в госпитале, ухаживала за ранеными. Мы… подружились.

– Подружились, – повторила Анна с легкой иронией. – И она приехала сюда через всю Россию просто так? Навестить старого друга?

Я молчал. Что сказать? Признаться, что между нами с Елизаветой было больше, чем дружба? Что она приезжала выяснять наши отношения? Да это и так все понятно.

Анна вздохнула:

– Мне не нужны объяснения, Александр. Я не твоя жена. Не имею права требовать верности или отчета. Но мне нужно знать одно. – Она положила ладонь мне на грудь. – Ты сейчас со мной?

Сердце колотилось под ее рукой. Я смотрел в ее глаза и не мог оторваться.

– Да, – выдохнул я. – Я здесь. С тобой.

Анна шагнула еще ближе, поднялась на цыпочки, поцеловала меня. Легко, коротко. Потом отстранилась, посмотрела снова:

– Я скучала.

– И я.

Она снова потянулась ко мне. Поцелуй стал длиннее, глубже. Мои руки сами обняли ее за талию, притянули. Она прижалась всем телом, руки скользнули на мою шею.

Неделя воздержания, напряжения, мыслей о девушках. Все разом вспыхнуло.

Я толкнул ее спиной к столу. Она тихо охнула, впилась пальцами в мои волосы. Поцелуй становился все жарче, страстнее. Мои руки скользили по ее спине, бокам, сжимали и мяли через платье.

Анна вдруг оттолкнула меня, развернулась и оперлась руками о стол. Оглянулась через плечо с горящими глазами:

– Здесь и сейчас.

– Анна, Баранов в гостиной…

– Он не придет. Пьет чай. – Она задрала юбки платья, открывая белизну бедер. – Быстро.

Кровь ударила в голову. Я шагнул к ней, прижался, руки скользнули под юбки, нашли теплоту между ног. Анна тихо застонала и выгнулась.

Я нетерпеливо расстегнул пуговицы брюк. Она подалась навстречу, направила меня рукой. Я вошел одним толчком, она ахнула и тут же зажала рот ладонью.

Мы быстро двигались. Стол скрипел под нами, чертежи скользили по поверхности. Я держал ее за бедра, толкаясь все сильнее и глубже. Анна стонала сквозь сжатые губы, пальцы скребли по дереву стола.

Где-то в коридоре послышались шаги.

Мы мгновенно замерли. Сердце бешено колотилось. Шаги приближались, послышались у двери. Потом дальше по коридору. Наверное, это лакей прошел мимо.

Анна тихо рассмеялась и глянула на меня через плечо:

– Чуть не поймали.

– Безумие, – прошептал я, но не шевелился, ощущая тепло ее лона. – Иван Петрович может войти.

– Тогда поторопись, – выдохнула она и качнула бедрами.

Я снова двинулся. Теперь медленнее и осторожнее. Анна задрожала, прикусила губу.

– Да… вот так… не останавливайся…

Я чувствовал, как она напрягается от страсти. Еще несколько движений, и она содрогнулась, беззвучно вскрикнула, зажав рот ладонью. Я последовал за ней через мгновение, зажмурился и стиснул зубы, чтобы не застонать.

Мы замерли, тяжело дыша. Потом я осторожно отстранился, поправив брюки. Анна выпрямилась, опустила юбки и поправила волосы. Обернулась и посмотрела на меня. Щеки раскрасневшиеся, глаза блестят.

– Это было… – начала она, но не закончила.

– Безумие, – повторил я.

– Но ты не жалеешь?

– Нет.

Она улыбнулась, шагнула ближе и поцеловала меня:

– И я не жалею. Я скучала по тебе. По этому.

Я обнял ее и прижал к себе. Мы стояли так минуту, просто держась друг за друга.

Потом Анна отстранилась и поправила воротничок:

– Нужно возвращаться. Иван Петрович удивится, куда мы пропали.

– Скажем, что разбирали чертежи.

– Да, так и скажем.

Она прошла к зеркалу на стене, критически оглядела себя. Поправила прядь волос, подколола шпилькой. Лицо снова стало спокойное и собранное. Светская маска вернулась на место.

Я тоже привел себя в порядок, застегнул все пуговицы, разгладил сюртук, провел рукой по волосам.

– Готова? – спросил я.

– Готова.

Мы вышли из кабинета и вернулись в гостиную. Баранов сидел там, допивал чай, листал какой-то журнал. Увидел нас, поднял голову:

– А, вот и вы. Долго же вы что-то.

– Александр Дмитриевич очень подробно все объяснил, – спокойно сказала Анна, садясь на диван. – Теперь я понимаю, почему точность так важна в этом деле.

– Ну и хорошо, – кивнул Баранов. – Значит, когда будете строить свою мельницу, не допустите ошибок.

Разговор продолжился как ни в чем не бывало. Я сел, взял остывшую чашку чая и сделал глоток. Вкус не чувствовался, кровь еще бурлила в жилах.

Анна сидела напротив, спокойная и собранная. Только легкий румянец на щеках выдавал недавнюю страсть. Она поймала мой взгляд, чуть улыбнулась уголками губ.

Баранов ничего не заметил. Продолжал говорить о мельнице, о планах, о возможной прибыли. Мы слушали, поддакивали и вставляли редкие замечания.

Прошло минут двадцать. Часы на камине пробили десять раз. Анна поднялась:

– Мне пора, господа. Поздно уже, нужно возвращаться.

Баранов встал:

– Конечно, Анна Павловна. Спасибо, что заехали. И спасибо за помощь с артелью.

– Не стоит благодарности. Завтра же отправлю управляющего в Алексин. К вечеру будет ответ от Тимофея Осиповича.

Мы проводили ее до крыльца. Кучер уже запряг лошадей, коляска ждала. Ночь темная, звездная, воздух прохладный. У пруда мелькали светлячки.

У коляски Анна обернулась ко мне и протянула руку:

– До свидания, Александр Дмитриевич. Надеюсь, артель быстро найдется.

Я пожал ее руку. Она сжала мою пальцы чуть сильнее, чем требовалось, задержала на мгновение. Потом отпустила.

Кучер подал ей руку, она изящно забралась в коляску, уселась на сиденье. Кучер захлопнул дверцу, забрался на козлы. Хлопнул вожжами.

Коляска тронулась, покатила по подъездной аллее. Анна помахала рукой из окна. Я помахал в ответ.

Коляска скрылась за поворотом. Я стоял, глядя в темноту.

Затем мы вернулись в дом. Баранов зевнул и потянулся:

– Устал я за сегодняшний день. Пойдемте, покажу вам гостевую комнату.

Мы поднялись на второй этаж. Баранов открыл дверь в просторную светлую комнату. Широкая кровать с балдахином, шкаф, комод, умывальник с кувшином. На столике горела свеча.

– Располагайтесь, Александр Дмитриевич. Если что нужно, звоните в колокольчик, лакей придет.

– Спасибо, Иван Петрович. Доброй ночи.

– И вам доброй ночи.

Баранов ушел. Я закрыл дверь, разделся, умылся холодной водой из кувшина. Лег на кровать и накрылся легким одеялом. Что за безумие случилось нынешним вечером?

Проснулся я рано, с первыми лучами солнца. Комната незнакомая, чужая, несколько мгновений не мог понять, где нахожусь. Потом вспомнил, это усадьба Баранова, гостевая комната.

Поднялся и подошел к окну. Раздвинул тяжелые занавески. За окном открылся вид на парк, липовая аллея, пруд с островком посередине, резная беседка на берегу. Утро ясное, безоблачное. День обещал быть жарким.

Я умылся и оделся. Спустился вниз. В столовой уже накрыт завтрак: самовар с чаем, свежий хлеб, масло, сыр, холодное мясо, яйца вкрутую.

Баранов сидел за столом и читал газету. Увидел меня, отложил листок:

– Доброе утро, Александр Дмитриевич! Хорошо спали?

– Отлично, спасибо, Иван Петрович. Комната замечательная.

– Рад слышать. Садитесь, завтракайте. Сегодня нам предстоит много дел.

Я сел и налил себе чаю из самовара. Крепкий, ароматный и горячий. Отрезал ломоть хлеба, намазал маслом.

Баранов придвинул ближе исписанный листок:

– Я тут составил список помещиков, которым напишу. Восемь человек. У всех в последние годы велись стройки. Может, кто-то порекомендует толковых каменщиков.

Я пробежал глазами по списку. Фамилии незнакомые, но это неважно. Главное, чтобы откликнулись.

– Когда отправите письма?

– Сегодня же. Пошлю нарочных. До самых дальних дойдет за три дня, до ближних день. Ответы должны прийти через неделю.

– Неделя, – повторил я задумчиво. – Долго. А стройка стоит.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Баранов. – Может, Анна Павловна выручит. Ее человек поедет сегодня в Алексин.

Анна. Вчерашний вечер вспыхнул в памяти. Ее тело на столе в кабинете, ее тихие стоны, риск быть застуканными. Я поспешно отпил чаю, прогоняя воспоминания.

– Дай бог, чтобы тот мастер согласился, – сказал я. – Тимофей Осипович, кажется?

– Осипов, да. Анна Павловна хвалила его работу. Говорила, флигель крепко сложил, без единой трещины.

Мы доели завтрак. Баранов ушел в кабинет писать письма. Я собрался в дорогу.

Бричку велел подать к крыльцу. Попрощался с Барановым, пообещал вечером заехать узнать новости.

Дорога в Тулу заняла два часа. Жара нарастала с каждой минутой, солнце палило нещадно. Я снял сюртук, расстегнул воротник рубашки, но легче не стало.

В городе первым делом заехал в мастерскую. Тут кипела работа. Трофим и Иван работали у горна, нагревали железные пруты до красна. Остальные возились у верстака, точили детали для насоса. Гришка подметал стружку, напевая что-то себе под нос.

Увидели меня, поздоровались.

– Как дела? – спросил я Семена.

– Хорошо, Александр Дмитриевич, – ответил тот, вытирая пот со лба. – Доделываем насос для Крылова, осталось еще дня два. Потом начнем новый заказ, для купца Петрова.

– Отлично. Морозов как у тебя?

– Справляемся, – кивнул Петр. – Работа привычная, руки быстро управляются.

Иван молча показал готовую деталь, идеально выточенный и блестящий цилиндр. Я осмотрел и остался доволен.

– Хорошо работаете. Продолжайте. Я на пару дней задержусь на стройке, но если что, присылайте нарочного.

– Слушаемся, – ответил Семен.

Я вышел из мастерской, направился в городскую управу.

Глава 19
Помещение

Здание управы каменное, двухэтажное, на главной площади. Поднялся на второй этаж, прошел по коридору, постучал в дверь кабинета Беляева. В отличие от многих других градоначальников он был доступным. К тому же в Туле обычаи попроще, можно запросто зайти к любому чиновнику.

– Войдите!

Беляев сидел за столом, заваленным бумагами. Увидел меня, приветливо улыбнулся:

– Александр Дмитриевич! Какими судьбами? Давненько не виделись!

– Здравствуйте. Дела замучили, некогда было.

– Садитесь, садитесь. Чаю? Или по делу пришли?

– По делу, – я сел в кресло напротив. – Нужна помощь. Ищу артель каменщиков.

Беляев нахмурился:

– Каменщиков? Сейчас? Разгар сезона, все заняты.

– Понимаю. Но может, кто-то освободился? Или знаете, где искать?

Я рассказал коротко ситуацию с Кулаковым. Беляев качал головой и цокал языком:

– Эх, Кулаков, Кулаков. Я слышал про него. Мастер хороший, но жадный. Не первый раз халтурит. Правильно сделали, что прогнали.

– Только теперь стройка стоит.

– Понимаю. – Беляев задумался, постучал пальцами по столу. – В Туле точно никого нет. Все артели разобраны до осени. Может, в Алексине попробовать? Или в Крапивне?

– Уже пробуем. Письма пишем.

– Тогда еще вариант, дать объявление в ведомости. Повысить оплату. Может, кто откликнется.

– Отличная мысль, сразу же этим и займусь. Может и получится, хотя может и не получиться.

– Понимаю. Но попытаться стоит.

Мы попрощались. Я вышел из управы, постоял на крыльце. Полдень, жара невыносимая. Улицы полупустые, люди прячутся в тени.

Делать в городе больше нечего. Решил ехать обратно к Баранову, узнать, есть ли новости от Анны.

Нанял извозчика, поехал обратно. Дорога знакомая, пыльная и утомительная. Я дремал на жесткой скамье, убаюканный однообразным стуком колес.

К усадьбе подъехал под вечер. Солнце клонилось к закату, тени удлинялись. Я велел извозчику ехать сразу к стройке, может, Баранов там.

Действительно, у фундамента стоял Баранов. Рядом Степан и несколько рабочих. Все смотрели на меня выжидающе.

Я вылез из брички, подошел:

– Ну что, есть новости?

Баранов широко улыбнулся:

– Есть! Хорошие! От Анны Павловны приезжал управляющий. Тимофей Осипов согласился! Приведет артель из восьми человек. Скоро будут здесь.

Облегчение волной накрыло меня. Наконец-то!

– Отличная новость! Какие условия?

– Обычные. Двадцать рублей за сажень кладки, артели. Плюс харчи. Я согласился сразу.

– Правильно. – Я оглядел разобранные стены. – Значит, начнем заново.

– Да. Я уже велел привезти еще извести, песку. Все будет готово.

Мы еще поговорили о деталях, потом разошлись. Баранов пригласил на ужин, но я отказался, хотелось вернуться в город, отдохнуть в собственной постели.

Нанял другого извозчика, поехал обратно в Тулу.

Завтра утром я приехал на стройку с рассветом. Хотел встретить новую артель, сразу все обговорить.

Степан уже работал, проверял запасы материалов, раскладывал инструменты. Рабочие таскали доски для строительных лесов.

– Доброе утро, Александр Дмитриевич, – поздоровался Степан. – Каменщики еще не приехали.

– Я рано, – ответил я. – Подождем.

Прошло минут сорок. Солнце поднялось выше, жара начала нарастать. Я ходил вдоль фундамента, в сотый раз проверял разметку.

Наконец послышался стук колес. По дороге от деревни катила телега, запряженная парой лошадей. На телеге сидели люди, человек восемь-девять.

Телега подъехала и остановилась. Люди стали слезать, разминая затекшие ноги. Последним спрыгнул высокий, худощавый мужчина, лет пятидесяти с небольшим.

Я сразу понял, что это Осипов.

Он отличался от Кулакова как день от ночи. Высокий, под сажень ростом, но худой, жилистый. Плечи широкие, спина прямая, движения неторопливые и уверенные. Лицо спокойное, обветренное, с глубокими морщинами у глаз и рта. Борода седая, короткая, аккуратно подстриженная. Глаза серые, умные и внимательные.

Одет опрятно: чистая холщовая рубаха, темные порты, кожаные сапоги без единого пятна извести. Картуз новый, без потертостей.

Он огляделся, увидел меня, направился ко мне. Остановился в двух шагах, снял картуз и поклонился:

– Здравия желаю. Тимофей Осипович Осипов, каменных дел мастер. Ищу господина инженера Воронцова.

Голос негромкий, ровный, приятный. Без подобострастия, но и без дерзости. Держался с достоинством.

Я протянул руку:

– Александр Дмитриевич Воронцов. Очень рад вас видеть, Тимофей Осипович.

Мы пожали друг другу руки. Его ладонь была сухая, жесткая, с мозолями, но рукопожатие крепкое и короткое.

– Анна Павловна передавала, что у вас сложности с предыдущим подрядчиком, – сказал Осипов. – Можно осмотреть стройку?

– Конечно. Пойдемте.

Мы подошли к фундаменту. Осипов молча обошел периметр, осматривая разобранные стены. Остановился, присел на корточки, взял кирпич из кучи битого. Повертел в руках, постучал о другой кирпич. Отложил, взял следующий.

Потом подошел к остаткам раствора Кулакова, к серым кускам, рассыпающиеся между кирпичами. Взял в руку, растер между пальцами. Понюхал. Качнул головой:

– Извести мало. Песку много. Держать не будет.

– Именно, – подтвердил я. – Поэтому пришлось разобрать.

Осипов поднялся, вытер руки о порты:

– Правильно сделали. Лучше сразу переделать, чем потом стену чинить. Или хуже, когда она на кого-нибудь рухнет.

Мне понравилась его манера говорить. Спокойно, неторопливо, по делу. Без лишних слов, но и без недомолвок.

– Тимофей Осипович, давайте расскажу подробнее о проекте. Пойдемте, покажу чертежи.

Мы отошли в сторону, к столу, где я разложил чертежи. Осипов склонился, внимательно изучая их.

– Здание в два этажа, – начал я. – Первый этаж три сажени высотой, второй две сажени. Стены толщиной в два кирпича. На втором этаже будет стоять паровая машина весом около трехсот пудов.

Осипов поднял взгляд:

– Паровая машина? Значит, тут будет вибрация.

– Да. Постоянная, ежедневная. Поэтому требования к кладке очень строгие. Малейшее отклонение от вертикали или горизонтали недопустимо.

– Понимаю. – Осипов снова склонился над чертежом. – А какой раствор планируете? Какие пропорции?

– Три части песку, две части извести, одна часть битого кирпича. Швы строго полвершка толщиной.

– Битый кирпич это хорошо. Прочность повышает. – Он помолчал, что-то прикидывая в уме. – Сколько времени на работу?

– Два месяца. К концу августа нужно закончить.

– Успеем. Если погода не подведет и материалы будут поступать регулярно.

Мы обсудили условия. Оплата, график работы, требования к качеству. Осипов слушал внимательно, задавал точные вопросы. Видно, что понимал суть дела.

Когда я объяснил, что буду проверять работу ежедневно, он спокойно кивнул:

– Это правильно. Хорошо, когда инженер знает дело и следит за стройкой. Меньше ошибок выходит.

Никакого недовольства, никаких возражений. Полная противоположность Кулакову.

– Тогда начинаем? – спросил я.

– Начинаем.

Осипов обернулся к своим людям, окликнул:

– Ребята! За работу! Григорий, Федот, готовьте раствор! Михаил, Кузьма, таскайте кирпич! Остальные со мной!

Артель заработала мгновенно, без суеты и споро. Двое подошли к корыту, начали замешивать раствор. Осипов встал рядом, наблюдал и поправлял:

– Песку три части, извести две. Мерьте ведрами, не на глаз. Битый кирпич после, когда смешаете. Воды постепенно, пока густота не станет правильной.

Он показывал, какая консистенция нужна. Зачерпнул раствор кельмой, дал стечь. Раствор стекал медленно, густо, оставляя на кельме ровный слой.

– Вот так. Не жидкий, не густой. Чтобы держал форму, но и ложился легко.

Рабочие кивали и повторяли. Я стоял в стороне и наблюдал. Осипов работал методично, без спешки, но и без медлительности. Каждое движение точное и выверенное.

Когда раствор был готов, он взял первый кирпич. Осмотрел, постучал о другой, проверяя качество. Удовлетворенно кивнул.

Подошел к углу фундамента, намазал раствор кельмой на край платформы. Ровным слоем, толщиной в полвершка. Разровнял, убрал лишнее.

Положил кирпич на раствор, пристукнул рукояткой кельмы. Достал ватерпас, приложил. Пузырек встал точно по центру. Осипов кивнул, отложил ватерпас.

– Вот так каждый кирпич класть, – сказал он подмастерьям. – Раствор ровным слоем, кирпич пристукнуть, проверить уровнем. Шов полвершка, не больше, не меньше.

Подмастерья принялись за работу. Осипов ходил между ними, наблюдал и поправлял. Где-то кирпич чуть покосился, велел переложить. Где-то раствора многовато, велел убрать излишки.

Работа шла медленно, но очень аккуратно. Первый ряд рос по периметру фундамента, красный, ровный, с тонкими серыми швами.

К обеду положили три ряда. Немного, но я видел, что каждый ряд идеальный.

Осипов велел артели отдыхать. Рабочие уселись в тени телеги, достали узелки с едой. Осипов остался у стены, критически осматривал свежую кладку.

Я подошел с ватерпасом и отвесом. Проверил горизонтальность, все ровно. Проверил вертикальность, тоже ровно. Осмотрел швы, все одинаковые, точно полвершка.

Обернулся к Осипову:

– Отличная работа, Тимофей Осипович. Замечаний нет.

Осипов спокойно принял похвалу:

– Иначе нельзя, Александр Дмитриевич. Дело серьезное. Паровая машина не шутка. Ошибешься, людей угробишь.

Мы стояли рядом, глядя на свежие ряды кладки.

– Вы много строили? – спросил я.

– Тридцать лет в ремесле, – ответил Осипов. – Церкви клал, барские дома, амбары. Мост через речку в Крапивне строил, три арки каменные. Винокуренный завод в Алексине, там тоже точность нужна, котлы тяжелые.

– Значит, с разными объектами работали.

– Разные объекты, разный подход, – кивнул Осипов. – Церковь это красота и прочность. Мост только прочность, красоты никто не увидит. Завод – прочность и точность, как у вас. Нагрузки большие и вибрации. Ошибки не прощаются.

Мне нравился этот человек. Говорил мало, но по существу. Понимал суть дела. Относился к работе серьезно.

– Я рад, что вы согласились, Тимофей Осипович, – сказал я. – Анна Павловна не ошиблась, рекомендуя вас.

– Анна Павловна хозяйка толковая, – ответил Осипов. – Флигель для нее строил, все четко знала, что хочет. Чертежи сама рисовала, размеры указывала. Редко такое встретишь.

Мы помолчали. Потом Осипов достал короткую трубку, набил табаком, раскурил. Дым пошел синими колечками в неподвижном воздухе.

– Слышал я про вашего предыдущего подрядчика, – сказал он неторопливо. – Кулакова. Слухи по округе идут.

– Что слышали?

– Что халтурил. Раствор разбавлял, на извести экономил. А потом пытался взяткой отделаться. – Осипов затянулся, выпустил дым. – Не первый раз у него такое. Жадность губит человека.

– Вы с ним знакомы?

– Пересекались на стройках. Мастер опытный, руку набил. Но жаден. И гордый. Не терпит, когда его проверяют. А без проверки нельзя. Ошибки у всех бывают.

Осипов допил воду из фляги, спрятал трубку:

– Ладно. Перерыв кончился. Продолжим.

После обеда работа пошла быстрее. Рабочие освоились, руки привыкли. Осипов уже не стоял над каждым, только периодически проверял.

К вечеру положили еще два ряда. Итого пять за день.

Я подошел к Осипову:

– Немного получилось за день.

– Завтра больше будет, – спокойно ответил он. – Люди привыкнут к месту, к материалу. Темп прибавим. Дней через три по семь-восемь рядов в день будем класть.

– Успеем до конца августа?

– Успеем. Если погода не подведет.

Мы договорились о графике. Работа с рассвета до заката, с перерывом на обед. По воскресеньям отдых.

Осипов велел артели собирать инструменты. Рабочие сложили кельмы, ватерпасы, отвесы в ящик, погрузили в телегу.

– До завтра, Александр Дмитриевич, – попрощался Осипов.

– До завтра, Тимофей Осипович.

Телега тронулась, покатила по дороге к деревне, где Баранов устроил артели ночлег в пустом амбаре.

Я остался на стройке, обошел свежую кладку. Осмотрел на стены, которые снова начали подниматься. Пять рядов пока, немного. Но каждый ряд положен правильно, аккуратно, на совесть.

Наконец-то можно работать спокойно. Не опасаясь, что завтра обнаружу халтуру и придется все переделывать.

Осипов находка. Настоящий профессионал. С ним стройка пойдет как надо.

Я сел в бричку, велел извозчику ехать в Тулу.

Вернулся к вечеру того же дня. Бричка остановилась у мастерской на Заречной улице. Я расплатился с извозчиком, вылез и размял затекшие ноги.

Солнце клонилось к закату, длинные тени легли от домов. На улице тихо, мастеровые разошлись по домам, только где-то вдали стучал молот в кузнице.

Открыл дверь мастерской и зашел внутрь. В помещении пахло металлом, маслом и угольной пылью. У верстака работал Семен, рядом второй, Морозов. Остальных не видно.

– Здравствуйте, братцы, – окликнул я.

Оба Семена обернулись, отложили тиски:

– Александр Дмитриевич! Вернулись! Как на стройке? Каменщики приехали?

– Приехали, – ответил я, снимая фуражку. – Толковая артель. Начали работать. Первые ряды положили.

– Ну и слава богу, – кивнул Семен Косых. – А то у нас тут спрашивали про вас.

Я нахмурился:

– Кто спрашивал?

– Нарочный от купца Баташева. Приходил часа два назад. Велел передать, что у него важное сообщение. Оставил записку.

Трофим полез в карман фартука, достал сложенный листок, протянул мне.

Я развернул и прочитал. Почерк крупный, уверенный, узнал руку Баташева:

«Александр Дмитриевич. Письмо готово. Подписали пять купцов. Подал в управу сегодня утром, лично в канцелярию. Беляев уже получил, передал Зубкову. Ждите вызова. Будьте готовы. Степан Баташев.»

Я медленно сложил записку, сунул в карман сюртука. Значит, завертелось. Письмо подано, механизм запущен. Теперь только ждать.

– Что там? – спросил Семен Морозов, приподняв нос. – Дело?

– Важное, – коротко ответил я. – По расширению мастерской.

Морозов оживился:

– Неужто решится? Ну и хорошо! Места тут мало, работать неудобно. Куда расширять будем?

– Еще неизвестно. Нужно с управой договориться.

– А управа даст?

– Должна дать, – ответил я уклончиво. – Посмотрим.

Я не хотел вдаваться в детали интриги с Зубковым. Чем меньше народу знает, тем лучше. Слухи в Туле распространяются быстро, не нужно лишних разговоров.

Прошел к своему столу в углу мастерской, сел на стул. Достал из портфеля чертежи мельницы, разложил на столе. Нужно обновить план работ с учетом появления Осипова. Новая артель работает медленнее Кулакова, но аккуратнее. Пересчитать сроки.

Семен Косых подошел ближе:

– Александр Дмитриевич, у нас почти готов второй насос для Крылова. Завтра доделаем, можно везти.

– Отлично, – кивнул я. – Закончите, я сам отвезу. Заодно поговорю с Крыловым насчет новых заказов.

Василий добавил:

– А еще купец Петров заходил. От Баташева. Велел передать, что хочет заказать насос среднего уровня. Для своей суконной фабрики. Деньги готов заплатить авансом.

Я записал в тетрадь.

– Когда ему нужен насос?

– Сказал через месяц.

– Успеем. Как только Крылову доделаем, возьмемся за его заказ. Будут делать севастопольские.

Я работал еще час, обновляя чертежи и записи. Остальные закончили работу и убрали инструменты. Гришка вымел всю стружку и вынес мусор за дверь.

– Ну что, Александр Дмитриевич, на сегодня хватит? – спросил Косых, вытирая руки тряпкой.