Текст книги "Игры с огнем (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4
Соединение

Начало марта выдалось обманчиво мягким. Дневные оттепели сменялись ночными заморозками, превращая дороги в ледяные катки, а утренние туманы скрывали контуры трассы нефтепровода.

Я стоял на тридцатом километре, в точке соединения двух строящихся навстречу друг другу участков, и следил за приготовлениями к финальной стыковке.

Два огромных стальных змея, протянувшиеся с севера и юга, должны встретиться здесь, образуя единую артерию для нашей нефти. Последние пятнадцать метров на каждом конце оставались свободными. Их предстояло соединить с идеальной точностью.

– Как с выверкой осей? – спросил я Рихтера, стоявшего рядом с теодолитом.

Он поднял голову от прибора, бородка заиндевела от дыхания:

– Восточная секция выше на шесть миллиметров. Придется отрегулировать опоры. И осевое смещение около восьми миллиметров. Но это устранимо.

Шесть и восемь миллиметров… Для обычного человека ничтожные величины, но для инженера, соединяющего стальные трубы диаметром в треть метра, это серьезная проблема.

Вокруг нас кипела работа. Бригады Тимофеева и Шмакова подготавливали специальные приспособления – центраторы, гидравлические домкраты, распорки.

Сварщики во главе с Карповым проверяли оборудование, прокаливали электроды. Каждое движение выверено, каждый инструмент на своем месте.

– Товарищ Краснов, грунтовая опора восточного участка нестабильна, – подошел с докладом Кудряшов. – Начинается подвижка из-за оттепели.

– Как поступим? – я обратился к Рихтеру.

– Усилим дополнительными сваями, – ответил главный инженер. – Время есть, сварочные работы начнем не раньше чем через три часа.

В простой фразе «время есть» заключался весь Рихтер, методичный, расчетливый, никогда не паникующий. За все месяцы нашей совместной работы я ни разу не видел, чтобы он терял самообладание, даже когда казалось, что все идет прахом.

К полудню подготовительные работы были завершены. На точку стыковки доставили специальное сварочное оборудование.

Мощный генератор, трансформаторы, внушительных размеров центраторы собственной конструкции. Последние представляли собой сложное устройство с гидравлическим приводом, способное выровнять и удерживать трубы с миллиметровой точностью.

Рихтер собрал всех ключевых участников на короткое совещание:

– Сложность этой стыковки не только в соединении двух секций, но и в компенсации температурных деформаций, – начал он, раскладывая чертежи прямо на ящике из-под оборудования. – С рассвета температура поднялась на восемь градусов. Трубы расширились, изменив длину. Поэтому действуем строго по плану.

План предусматривал последовательное выравнивание труб по трем осям, фиксацию центраторами, а затем сварку первого закрепочного шва. После этого – контроль взаимного положения с помощью стальных шаблонов и щупов, и только затем окончательную сварку.

– Карпов, вы отвечаете за сварочные работы, – продолжил Рихтер. – Используйте электроды нового типа, которые мы получили из Ленинграда. И не забудьте о предварительном подогреве стыка паяльными лампами.

– Понял, Александр Карлович, – кивнул Карпов, сжимая в руке пробный электрод. – Бригаду я подготовил, на каждый слой у нас отдельный мастер.

– Кудряшов, ваша задача – постоянный контроль грунта под опорами. При малейшем признаке подвижки немедленно докладывайте.

Геолог кивнул, поправляя измерительные приборы на ремне.

– Тимофеев, за вами общая координация монтажа, – Рихтер завершил инструктаж. – Начинаем через сорок минут.

Я наблюдал за всем этим с тихой гордостью. За прошедшие месяцы мы создали не просто коллектив. Братство профессионалов, где каждый знал свое дело и безоговорочно доверял коллегам.

К двум часам дня началась непосредственно операция стыковки. Две секции трубопровода осторожно сдвигали с помощью системы лебедок и домкратов.

С южной стороны бригада Тимофеева, с северной люди Шмакова. Я сам стоял в центре, наблюдая, как медленно сокращается зазор между трубами.

– Еще три сантиметра! – кричал Рихтер, следя за показаниями измерительных приборов. – Тимофеев, притормози! Шмаков, добавь полсантиметра!

Трубы приближались друг к другу с черепашьей скоростью. Каждый миллиметр требовал предельной концентрации всех участников. Малейшая ошибка могла привести к перекосу, который сделал бы качественную сварку невозможной.

– Зазор шесть миллиметров, – доложил помощник Рихтера. – Осевое смещение… два миллиметра.

– Превосходно, – кивнул главный инженер. – Ставьте центраторы.

Тяжелые металлические обручи с гидравлическими прижимами обхватили трубы с двух сторон от стыка. Рабочие затянули болты, фиксируя положение.

– Центраторы установлены! – доложил Тимофеев.

– Горизонтальность проверьте еще раз, – потребовал Рихтер.

Уровни в руках специалистов подтвердили, что отклонение минимальное.

– Готовность к сварке, – скомандовал Рихтер.

Вокруг стыка соорудили временное укрытие от ветра, большую палатку. Внутри установили подмости, чтобы сварщики имели доступ ко всей окружности трубы.

Карпов, самый опытный сварщик промысла, должен был выполнить первый, самый ответственный шов. Он надел защитные очки с темными стеклами, взял в руки электродержатель и в последний раз взглянул на Рихтера:

– Начинаю?

– Начинайте, – кивнул главный инженер.

Вспыхнула яркая дуга, и воздух наполнился характерным запахом разогретого металла и флюса. Первый электрод с примитивным меловым покрытием лег вдоль стыка снизу, с точностью, доступной только мастеру высшего класса.

Искры разлетались, как маленькие золотые звезды. Все замерли, наблюдая за этим магическим процессом.

Карпов закончил первый сегмент и отстранился, поднимая защитные очки:

– Первый шов готов. Можно проверять.

Бригадир Тимофеев немедленно подполз под трубу с керосиновой лампой и чистой ветошью. Он тщательно протер шов, затем нанес на него тонкий слой керосина и внимательно осмотрел на наличие пузырьков. Простейший, но эффективный способ проверки герметичности.

– Чисто, – сообщил он через минуту. – Керосин не просачивается, шов плотный.

Карпов кивнул и перешел к следующему сегменту стыка.

За первые два часа он выполнил начальный слой сварки по всей окружности трубы, сделав четыре остановки для проверки качества. Каждый сантиметр шва подвергался тщательному контролю.

Когда первый слой был закончен, Карпова сменил Колунов. Молодой, но талантливый сварщик, специалист по промежуточным швам. Он использовал электроды большего диаметра, накладывая металл поверх первого слоя.

За ним работал Семыкин, ветеран сварочного дела, которому доверили финишный, наиболее важный с точки зрения прочности слой.

Весь процесс занял около шести часов. К вечеру последний сантиметр шва был закрыт, и начался финальный этап.

Полная проверка качества. Старый мастер Пшеничный, проработавший на металлургических заводах еще до революции, лично проверял каждый сантиметр шва специальным молоточком. По звуку ударов он безошибочно определял качество соединения.

Несколько часов бригада контролеров ползала вокруг трубы, постукивая по шву, измеряя его толщину кронциркулем, проверяя ровность специальными шаблонами.

Некоторые участки проверили керосиновой пробой. Наконец, уже в полной темноте, освещаемый только фонарями и прожекторами, Пшеничный подошел к нам:

– Качество соединения хорошее, – доложил он, снимая потертую кепку. – Швы ровные, без видимых дефектов. Держать будет крепко, ручаюсь своей репутацией.

На мгновение повисла тишина. Затем Рихтер повернулся ко мне:

– Леонид Иванович, нефтепровод соединен.

Не знаю, что на меня нашло, но я сделал то, чего сам от себя не ожидал. Обнял Рихтера, крепко, по-мужски.

Вокруг нас раздались аплодисменты и радостные крики рабочих. Они подбрасывали вверх шапки, хлопали друг друга по плечам, смеялись. Даже самые суровые, обветренные лица озарились улыбками.

Тридцать километров стальной артерии, проложенной через болота, мерзлую землю и снежные заносы, соединились в единое целое. Теперь предстояло испытать ее в действии.

После того, как все секции были соединены, нам предстояло обернуть участки соединений несколькими слоями просмоленной мешковины и залить горячим битумом для защиты от коррозии. Эта примитивная, но проверенная временем технология была единственным доступным способом изоляции в наших условиях.

Для испытаний временно установили два мощных насоса на начальной точке трассы. Огромные паровые агрегаты, доставленные из Казани, способны создавать давление до пятидесяти атмосфер. Нам требовалось тридцать, с двойным запасом относительно штатного режима.

– Сначала заполняем трубы водой полностью, – инструктировал Рихтер бригадиров на техническом совещании. – Затем постепенно поднимаем давление, контролируя состояние на каждом километре трассы.

– Как с противозамерзающими добавками? – поинтересовался Воронцов, начальник насосной станции. – Ночью все еще крепкие морозы.

– Добавляем хлористый кальций, десятипроцентный раствор, – ответил Рихтер. – И спирт для верхних участков трубы, где возможно образование воздушных карманов.

План испытаний предусматривал три дня работы. Первый – полное заполнение водой, второй – подъем давления и проверка, третий – устранение выявленных дефектов и повторное испытание.

К рассвету следующего дня все было готово. Бригады контролеров заняли позиции вдоль всей трассы, через каждые два километра. Каждая группа имела рацию для связи со штабом и инструменты для экстренного ремонта.

– Запускаем первый насос, – скомандовал я, когда получил подтверждение о готовности всех бригад.

Мощный дизель взревел, и вода начала поступать в трубопровод. На контрольных приборах стрелка давления медленно поползла вверх.

– Две атмосферы, – докладывал оператор, следя за манометром. – Три атмосферы… Система заполняется нормально.

Первые часы прошли без происшествий. Вода постепенно заполняла трубопровод, вытесняя воздух через специальные клапаны, установленные в верхних точках трассы.

Я лично объезжал контрольные пункты, проверяя состояние труб и настроение людей. Все понимали важность момента. От успешного испытания зависела судьба всего проекта.

К обеду вода достигла конечной точки нефтепровода. На выходе из трубы появился мутноватый поток. Свидетельство того, что система полностью заполнена.

– Закрываем выходной клапан! – приказал Рихтер по рации. – Насосы на малый режим! Начинаем подъем давления.

Стрелка манометра медленно ползла вверх: пять атмосфер… восемь… десять…

К вечеру мы достигли пятнадцати атмосфер, половины испытательного давления. На этом решили остановиться до утра, чтобы дать системе стабилизироваться и проверить все соединения.

Утро принесло тревожные новости. Дежурные операторы сообщили о падении давления в системе с пятнадцати до двенадцати атмосфер. Это могло означать только одно. Где-то есть утечка.

– Разделим трассу на пятикилометровые сегменты, – немедленно распорядился Рихтер. – Установим перемычки с манометрами. Найдем, где теряется давление.

Весь день мы провели в поисках утечки. Бригады обходили трассу, проверяя каждый шов, каждое соединение.

К вечеру обнаружили три проблемных участка. Небольшую микротечь на двадцать втором километре, неполный шов на фланцевом соединении компенсатора на восемнадцатом и трещину в металле на третьем.

– Ничего критичного, – подвел итог Рихтер, когда мы собрались на экстренное совещание. – Все дефекты устранимы в течение суток. Карпов, ваша бригада занимается третьим километром. Там нужна переварка шва. Карпов, на вас восемнадцатый – фланцевое соединение. Тимофеев, двадцать второй. Там обнаружена коррозия, возможно, брак в металле трубы.

– А если найдем еще дефекты? – спросил Шмаков. – Сроки же горят.

– Работаем, пока не устраним все проблемы, – твердо ответил я. – Лучше задержаться сейчас, чем получить аварию при запуске.

Всю ночь бригады трудились, устраняя выявленные дефекты. К рассвету основные проблемы были решены, но появились новые. Дополнительная проверка выявила еще две микротечи.

К исходу третьего дня испытаний все обнаруженные дефекты были устранены. Мы приступили к повторному подъему давления.

На этот раз система вела себя стабильно. Стрелка манометра уверенно поднималась: пятнадцать… двадцать… двадцать пять… тридцать атмосфер!

– Держим давление тридцать атмосфер в течение шести часов, – скомандовал Рихтер. – Все бригады на полную боевую готовность. При малейшем признаке течи немедленно докладывать.

Шесть часов превратились в вечность. Каждые тридцать минут снимались показания манометров по всей трассе, каждый час бригады обходили свои участки. Но система держалась, давление оставалось стабильным.

– Гидравлические испытания успешно завершены, – официально объявил Рихтер к вечеру. – Нефтепровод выдержал испытательное давление тридцать атмосфер в течение шести часов тридцати двух минут. Можем готовиться к опорожнению системы и просушке.

Я подошел к главному инженеру и пожал ему руку:

– Спасибо, Александр Карлович. Ваша заслуга в этом огромна.

– Наша общая заслуга, – он устало улыбнулся. – Без вашего руководства ничего бы не получилось.

Следующий день ушел на слив воды из трубопровода и подготовку к просушке. Для этого использовали специальные скребки-разделители. Поршни из мягкой резины, которые проталкивали по трубе сжатым воздухом, вытесняя остатки влаги.

Просушка заняла еще сутки. Использовали подогретый воздух, продуваемый по всей длине трубопровода. Наконец, мы полностью подготовили систему к пуску нефти.

– Завтра запускаем трубопровод в рабочем режиме, – сказал я на итоговом совещании. – Начнем с малого давления, постепенно повышая до рабочего. Всем быть в готовности на своих местах с шести утра.

Той ночью я почти не спал, снова и снова прокручивая в голове все этапы строительства, все проблемы, которые нам пришлось преодолеть. От успеха завтрашнего дня зависело слишком многое. Не только судьба промысла, но и жизни всех людей, вложивших в него свои силы и душу.

День запуска выдался солнечным и неожиданно теплым. Словно сама природа решила поддержать нас в решающий день.

Я прибыл на головную насосную станцию в пять утра, когда первые лучи солнца только окрасили горизонт в розовый цвет.

Станция представляла собой внушительное зрелище. Мощные насосы «Вортингтон», установленные на бетонных фундаментах, сложная система трубопроводов, приборные щиты, усеянные манометрами и регуляторами. Воронцов, начальник станции, лично проверял каждый агрегат.

– Все системы в норме, – доложил он, протягивая мне журнал предпусковых испытаний. – Насосы готовы работать на мощности от двадцати до ста процентов.

Я внимательно изучил записи. Все параметры соответствовали техническим требованиям. Американские насосы, несмотря на сложности с монтажом, были надежны как швейцарские часы.

В помещение вошел Рихтер, за ним начальники основных служб.

– Все бригады на местах, – доложил главный инженер. – Связь установлена по всей трассе. Готовность полная.

Я оглядел присутствующих. В глазах каждого читалось напряжение, но и решимость. Мы прошли долгий путь к этому моменту, преодолели десятки проблем, и сейчас наступал момент истины.

– Приступаем к пуску, – скомандовал я. – Открыть кран подачи нефти из хранилища! Насосы на двадцать процентов мощности!

Воронцов повернул большой штурвал на главном пульте. Где-то за стеной раздался гул, включились насосы. Стрелки приборов дрогнули и поползли вверх.

– Нефть поступает в систему, – доложил Воронцов, не отрывая взгляда от манометров. – Давление на входе – две атмосферы, на выходе – шесть. Насосы работают стабильно.

Теперь нам оставалось только ждать. Нефть двигалась по трубопроводу со скоростью примерно два метра в секунду. Полный проход тридцати километров должен был занять около четырех часов.

– Рихтер, вы контролируете первую треть маршрута, – распорядился я. – Я буду здесь, на станции. Тимофеев, вас прошу проехать к конечной точке и контролировать приемку. Каждые тридцать минут сеанс связи.

Все разъехались по своим постам. Я остался на станции, наблюдая за работой оборудования и регулярно получая доклады от помощников.

– Первый километр пройден, все в порядке, – доложил Рихтер через полчаса.

– Пять километров – без проблем, – пришло сообщение еще через полчаса.

– Десять километров – параметры в норме.

Нефть продвигалась по трубопроводу, и пока все шло по плану. Давление оставалось стабильным, насосы работали ровно. Когда, по расчетам, нефть прошла половину пути, я распорядился увеличить мощность до сорока процентов.

– Повышаем мощность насосов, – подтвердил Воронцов, поворачивая ручки регуляторов. – Сорок процентов – есть. Давление на выходе двенадцать атмосфер.

Мы ожидали, что нефть достигнет конечной точки примерно к полудню. Все шло хорошо, но ровно в одиннадцать случилось непредвиденное. Стрелка манометра, показывающая давление в системе, вдруг резко упала с двенадцати до восьми атмосфер.

– Что происходит? – я бросился к пульту.

– Падение давления в магистрали, – Воронцов лихорадочно проверял показания приборов. – Похоже, где-то произошла утечка!

Сердце замерло. Весь труд сотен людей, все преодоленные трудности, все надежды. Все могло пойти прахом из-за одной протечки.

– Всем постам – полная тревога! – скомандовал я по рации. – Немедленно проверить свои участки на предмет утечки нефти! Насосы снижаем до двадцати процентов!

По всей трассе бригады выдвинулись на поиски возможного прорыва. Каждый метр трубопровода проверялся на наличие следов нефти. Я сам выехал на первый участок маршрута, чтобы лично проконтролировать поиски.

Через сорок минут напряженных поисков пришло сообщение от Рихтера:

– Леонид Иванович, мы обнаружили причину. Это не утечка! На двадцать третьем километре образовалась воздушная пробка. Поворот трассы, высшая точка. Оказывается, вентиляционный клапан забился при просушке.

– Как устранить? – я едва сдерживал волнение.

– Уже устраняем. Стравливаем воздух через аварийный вентиль. Как только пробка пройдет, давление должно восстановиться.

И действительно, через пятнадцать минут стрелка манометра снова поползла вверх. Восемь атмосфер… десять… двенадцать. Система вернулась к нормальным параметрам.

– Нефть пошла дальше! – доложил Рихтер. – Воздушная пробка устранена.

С этого момента все снова шло по плану. Мы восстановили штатный режим работы насосов, и нефть продолжила свой путь к конечной точке.

В двенадцать тридцать пришло радостное сообщение от Тимофеева:

– Замечено движение в приемных трубах! Нефть подходит!

Я немедленно выехал к конечной точке трубопровода. Там собрались почти все свободные от дежурства работники промысла, от инженеров до поваров. Все ждали исторического момента.

Приехав на место, я увидел, как на контрольной панели приемного пункта стрелка манометра медленно поднимается, показывая рост давления. Еще немного – и нефть должна была появиться из крана на контрольный стенд.

– Есть движение в приемной трубе! – возбужденно крикнул Тимофеев, наблюдая за контрольным стеклом в трубопроводе. – Уже видно!

Сквозь прозрачное стекло можно было заметить, как движется темная масса, наша нефть, преодолевшая тридцать километров пути от промысла.

Мы столпились вокруг выходного крана, затаив дыхание. Воронцов, прибывший вслед за мной, держал руку на вентиле, готовый открыть его по команде.

– Давление стабильное, десять атмосфер, – доложил техник, наблюдавший за приборами. – Система готова к открытию.

Я кивнул Воронцову:

– Открывайте.

Он медленно повернул вентиль. Сначала ничего не происходило, затем из трубы вырвалась струя воздуха, и наконец – густая, маслянистая струя нефти хлынула в приемный резервуар.

Вокруг разразились аплодисменты, крики «Ура!», люди обнимались, смеялись, некоторые украдкой смахивали слезы. Этот момент стоил всех усилий, всех бессонных ночей, всех преодоленных трудностей.

– Нефтепровод работает! – официально объявил я, перекрикивая шум. – Товарищи, поздравляю всех нас с огромной победой!

Наш промысел вступил в новую фазу развития. Теперь мы могли транспортировать нефть в куда больших объемах, чем раньше, когда использовали автоцистерны и временные хранилища.

На импровизированном митинге у конечной точки трубопровода я произнес короткую речь:

– Дорогие товарищи! Сегодня мы завершили важнейший этап в развитии нашего промысла. Запустили нефтепровод, который свяжет наше месторождение с большой землей. Тридцать километров стальной артерии, проложенной через болота, мерзлый грунт и снежные заносы. Это не просто инженерное сооружение. Это символ того, на что способны советские люди, объединенные общей целью и верой в свои силы.

Я оглядел лица собравшихся, усталые, но счастливые, с блестящими от гордости глазами. В эту минуту каждый из них мог с полным правом сказать: «Я был частью этого».

– Особую благодарность хочу выразить бригадам Тимофеева и Шмакова, сварщикам Карпова, нашим геологам во главе с Кудряшовым, дефектоскопистам Барышникова, строителям Кузнецова. Отдельное спасибо Александру Карловичу Рихтеру, без технического гения которого мы бы точно не справились.

Рихтер, стоявший рядом со мной, смущенно кашлянул, но я видел, как он горд.

– Но мы должны помнить: пуск нефтепровода это не финиш, а лишь этап большого пути. Впереди строительство перерабатывающего завода, расширение добычи, освоение новых участков месторождения. И я уверен, что вместе мы сможем все.

Завершил речь под громкие аплодисменты. Кто-то из рабочих выкрикнул «ура», и дружное трехкратное «ура» разнеслось по всей площадке.

После официальной части началось празднование. Прямо возле конечной точки трубопровода, под открытым небом, организовали импровизированный банкет.

Столовая выделила полевую кухню, и повара приготовили настоящий пир: наваристый борщ, гречневую кашу с тушенкой, вареную картошку с солеными огурцами. Было даже немного спирта. Строго по сто граммов на человека, для согрева и поднятия настроения.

Люди группировались вокруг костров, делились воспоминаниями о самых трудных моментах строительства, шутили, пели песни. Я подходил то к одной группе, то к другой, благодарил конкретных людей, вспоминал забавные случаи во время работы.

– А помните, как на двенадцатом километре каша в котле замерзла, пока несли от полевой кухни? – смеялся Тимофеев. – Ложки стояли вертикально, как часовые!

– А на девятнадцатом змеевик сварочного аппарата прихватило морозом так, что инструмент пришлось отогревать прямо на костре, – вторил ему Шмаков.

К вечеру празднование перенесли в поселок. В новом клубе, только недавно сданном в эксплуатацию, организовали концерт художественной самодеятельности.

Оказалось, среди суровых нефтяников и строителей немало талантов – кто-то пел, кто-то танцевал, кто-то читал стихи собственного сочинения.

В самый разгар веселья меня отозвал в сторону Глушков:

– Леонид Иванович, срочная телеграмма из Москвы. От Головачева.

Я вышел в тихий коридор и вскрыл конверт. Текст был кратким, но тревожным:

«ПОЗДРАВЛЯЮ С УСПЕХОМ ТЧК В МОСКВЕ СИТУАЦИЯ ОБОСТРЯЕТСЯ ТЧК СФОРМИРОВАНА КОМИССИЯ ПО ПРОВЕРКЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЧАСТНЫХ ПРОМЫСЛОВ ТЧК ГОТОВЬТЕСЬ К ПРИЕЗДУ ТЧК ГОЛОВАЧЕВ»

Значит, Студенцов не оставил своих планов. Пока мы здесь строили нефтепровод в мороз и метель, он плел интриги в теплых московских кабинетах, готовил очередную атаку.

Я молча протянул телеграмму вошедшему следом Рихтеру. Он прочитал, нахмурился:

– Плохо. Значит, успех с нефтепроводом их только раззадорил.

– Или напугал, – задумчиво ответил я. – Ведь теперь мы доказали, что месторождение может давать стабильную, значительную добычу. А значит, его ценность многократно возросла.

– Что будем делать? – Рихтер вопросительно посмотрел на меня.

– То же, что и всегда, Александр Карлович, – я сложил телеграмму и спрятал в карман. – Готовиться к обороне. Только теперь у нас есть козырь. Работающий нефтепровод и растущая добыча. Студенцов и его покровители из «Южнефти» желают заполучить промысел, но они опоздали. Промысел уже неотделим от нас, от людей, которые его создали.

Мы вернулись в зал, где продолжался концерт. Никто из веселящихся не знал о тревожной телеграмме, и я решил не омрачать праздник.

Утром соберу ближний круг, обсудим стратегию защиты от новой атаки. А сегодня пусть люди радуются заслуженной победе.

На импровизированной сцене кто-то из техников играл на гармони, а Зорина, к моему удивлению, пела старинный романс. Ее чистый, сильный голос завораживал суровых мужчин, привыкших к реву буровых и грохоту механизмов.

Я стоял в стороне, наблюдая за этим теплым, почти семейным праздником.

Случайно мой взгляд пересекся со взглядом Зориной. Она улыбнулась мне поверх голов собравшихся.

Нефтепровод запущен. Нефть течет. И это только начало истории промысла, который позже назовут «Вторым Баку». Остановить его теперь невозможно.