Текст книги "Непобедимый 4. На излом (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Мы встали в стойки. Я поднял руки. Стародедов тяжело отдувался.

Видно, что выдохся. Ничего, сейчас пойдет второе дыхание.

– Работаем! – крикнул Степаныч и опять свистнул.

Я кинулся на соперника. Он пытался отбиться, но куда там.

Я схватил его за рукава. Стародедов упирался. Не давал схватить себя крепче. Пытался вырвать захват.

Пришлось резко рвануть его на себя. Просто за рукава куртки. Чтобы вывести из равновесия.

Соперник не ожидал такого броска. Обычно я старался схватить покрепче. И переходил к приему. А тут просто рывок вниз.

Стародедов чуть не упал. Сказывалась и усталость. Я прижал его к себе. Крутанул корпусом. Подставил подножку. Уронил парня на бок.

Навалился сверху. Прижал к земле. Не заметил, чтобы он прям сопротивлялся.

Наоборот, Стародедов с удовольствием упал. Даже глаза прикрыл. Выдохнул:

– Уфф! Дай полежу, дружище. Ноги не держат.

Я не дал ему отдыхать. Схватил за руку. Потащил вверх.

– Э нет, давай, вставай. Нечего валяться. Потом отдохнешь. Чуть-чуть осталось.

Стародедов захныкал.

– Не могу больше. Дай полежать. Степаныч совсем загонял.

Но я не отставал. Заставил подняться. Продолжить схватку. Короче говоря, довел до того, что бедолага упал без сил. Лицом вниз.

– Не могу больше, – он замотал головой. – Хоть убивайте.

Я не стал его дергать. Опять смена. Мне попался Бондарев.

Здоровенный парень. Запястья, как два дуба. Не обхватишь одной рукой. Голова как бочка.

Соперник шумно дышал. Грудь вздымалась и опускалась. Он тоже устал. Запыхался, как будто пробежал марафон.

Но силенки еще есть. Когда Степаныч дунул в свисток, Бондарев сам пошел на меня. Руки растопырил. Будто хотел обнять.

Надо же, какой смелый. Видно, забыл, что я его уже бросал много раз на лопатки. Сейчас хотел попробовать снова.

Я не стал отступать. Пошел навстречу. Бондарев схватил меня за ворот. Крепко, как клещами.

Рванул в сторону. Еще и заревел, как разъяренный бык. Просто рванул. Тут уже нет речи о технике. Из-за усталости.

У меня затрещал воротник. Я же говорю, у Бондарева полно сил. Но я удержался. Уперся ногами. Обхватил соперника руками. Устоял.

И даже контратаковал. Толкнул его назад. Одновременно закрутил в сторону. Все, чтобы лишить равновесия.

Бондарев тоже уперся. Набычился. Его почти невозможно сдвинуть. Легче убрать гору.

Но я и не собирался. Я его намеренно тащил вправо. А потом вдруг резко рванул влево. Полностью сменил направление. Чего Бондарев не ожидал.

Он снова уперся. Но уже запоздало. Я толкнул его назад и в сторону. Слегка приподнял в воздух.

Всего на мгновение. Но уже почувствовал, как его ноги оторвались от ковра.

Бондарев даже не успел отбиться. Я напрягся, рванул его, подставил сзади ногу, зацепил пяткой и уронил на ковер.

Бондарев рухнул как мешок с цементом. Грохот на весь санаторий. Пол чуть не провалился.

Я не терял времени. Пока Бондарев оглушен падением, я навалился сверху. Придавил его туловищем. Хотел забрать руку на рычаг локтя.

Но здоровяк не поддался. Он сопел, как паровоз. Порывался встать. Оттолкнул меня. Не дал захватить руку.

Еще и пытался сам меня завалить. Он обладал чудовищной силой. Но я удержался. И удержал соперника.

Надавил на него сам. Пытаясь уйти от меня, Бондарев быстро перевернулся. Как волчок. Теперь он лежал лицом вниз.

Я схватил его ногу. Потянул на себя. Находился возле правого бока соперника. Быстро перебросил его правую стопу подмышку.

Сильно надавил левой рукой на колено Бондарева снаружи. Грудью налег на отчаянно брыкающегося соперника. Подвел кисть под его ахиллесово сухожилие.

Затем схватил левой рукой свое правое запястье. Начал поднимать вверх правую руку. Как рычаг.

Правой подмышкой надавил на правую стопу Бондарева. Чтобы не вырвался, сковал его ноги своими.

Великан замычал от боли. Захлопал руками по мату. Я отпустил его.

Бондарев сел на ковре. Почесал ногу. Мрачно посмотрел на меня.

– Опять чуть не вырвал все сухожилия. Сколько можно? Что ты к моим ногам привязался?

Я усмехнулся в ответ.

– А как тебя еще по другому взять? Знаешь, почему называется «ахиллесово сухожилие»? Потому что у Ахилла не было других уязвимых мест. Только на ноге. Только так его и можно было взять. Ты тоже самое. По-другому тебя можно взять только с помощью пулемета. Так что, мне ничего не осталось другого.

Бондарев поморщился и встал.

– После схватки с тобой ноги болят. Ты можешь просто бросать? Без болевых. Тем более, что как раз ты-то сможешь просто бросить.

Ладно, хватит мучить бедолагу. Я кивнул.

– Хорошо. Давай просто борьба. Без болевых.

Бондарев заметно повеселел. Мы снова вступили в схватку. Теперь уже только боролись.

За оставшееся время я боролся еще с другими соперниками. С четырьмя другими. Когда мы вконец вымотались, Степаныч объявил, что на сегодня все.

Мы повалились на ковер. Там, где стояли. Многие упали на спину. Руки раскинули в стороны.

– Ну что, поздравляю, – насмешливо заметил Степаныч. – Вы закончили сборы. Тренировки завершены. Теперь отдыхайте. В душ и на ужин. Время для культурно-массовых мероприятий.

Никто даже не обрадовался. Так все устали. Тренер оглядел нас. Гаркнул:

– А ну, построились! – прямо как в армии. – Быстро в шеренгу. Живо, я сказал!

Парни нехотя поднялись. Поплелись строиться.

Теперь Степаныч нас не мучал. Долго не держал. Еще раз объявил, что сборы закончены. Сказал, что мы можем быть свободны.

Мы пошли в раздевалку. Оттуда в душевую. Я устроил себе контрастный душ. Сразу взбодрился.

Остальные тоже. Уже в раздевалке начали шуметь, шутить и кричать. Швыряться мокрыми куртками. Усталость, как рукой сняло.

Быстро выскочили наружу. Из жаркого зала. До ужина осталось полчаса.

– Ну что, на пляж? – спросил Круглов. – Пошли, а то я вообще не купался.

Все верно. Я тоже купался всего ничего.

Рано утром до завтрака. Днем полчасика после обеда. Вечером, почти ночью.

Остальные и того меньше. Им было лень ходить на пляж. Слишком уставали после тренировок. Даже на танцы не ходили. Лежали на кровати. Отдыхали.

А сейчас все, свобода. Мы разбежались по номерам. Я отправился бриться. Приводить себя в порядок.

Толстолобиков тоже начал прихорашиваться. Ишь ты, даже рубашку хотел погладить. Галстучек достал из чемодана.

– Ты куда такой красивый? – спросил я. – На смотрины собрался?

Дима озабоченно посмотрел на галстук.

– Как думаешь, красный подойдет под желтую рубашку?

Я усмехнулся.

– Конечно. Но лучше зеленый. Чтобы было видно. Какой ты красивый.

Толстолобиков посмотрел на меня.

– А ты чего? Не будешь надевать костюм? Сегодня танцы. Я хочу погулять с Мариной.

Это подружка Светы. Тоже симпатичная девушка. У нее потрясающая попа и узкая талия. Отличный выбор.

– Ну, в добрый путь. Только лучше вообще без галстука, – посоветовал я.

Мы вышли через десять минут. Сразу отправились на ужин.

Ба, какие все девушки красивые. Тоже нарядились. Так уж заведено в домах отдыха.

За столом я очутился рядом со Светой. Она тоже выглядела шикарно. Белое платье с короткими рукавами. Выгодно облегало фигуру девушки.

Еще с нами сидели Толстолобиков и Марина. Мой приятель слегка терялся перед девушкой. Даже заикался. Старался не смотреть на Марину.

Пришлось взять инициативу в руки. Я поболтал с подругами. Рассказал пару анекдотов. Девушки охотно смеялись.

– Так, на танцы идете с нами, – строго приказал я, когда мы приступили к десерту. – Встречаемся через полчаса. После ужина. Вернее, нет. Мы вас сами заберем. Пойдем вместе.

Девушки переглянулись.

– Вообще-то, нас уже пригласили, – протянула Марина. – И мы уже даже согласие.

У Димы вытянулось лицо. Он сразу пал духом. Я поднял руку.

– Ни слова больше. Вы же девушки. Как дали согласие, так и заберете. Потому что нам вы дали согласие еще раньше. Ты не забыла, крошка?

И убедительно посмотрел на Свету. Типа, ты что, забыла?

Девушка удивленно посмотрела на меня. В ответ.

У нас и вправду не было такой договоренности. Ну, разве что просто мельком там оговаривали. В начале недели.

Но тут важно другое. Главное, как сказать. Неважно, что. Надо просто выглядеть уверенно.

Поэтому Света кивнула. Но при этом подняла пальчик.

– Я тебе уже говорила! Не смей называть меня крошкой! Но насчет танцев. Да, вроде было такое. Марин, я уже договаривалась с Витей.

Она прожгла меня взглядом.

– Хотя, я на него слегка обижена. Но посмотрим. Может, на танцах исправится.

Я улыбнулся. Главное достигуто. Пусть говорит, что хочет.

После ужина мы поболтали с другими парнями. Все спустились во дворик перед центральным входом. Здесь и проводились танцы. На площадке.

Кое-кто отправился на пляж. Купаться и загорать.

Мы зашли за девушками. В коридоре ошивались два типа.

Какие-то хлюпики. Тоже из отдыхающих. Зыркнули на нас. Но ничего не сказали. Когда мы постучались к девушкам.

– Ну что, готовы? – спросил я у выглянувшей Марины. – Пошли. Мы вас ждем.

И зашел к ним в номер. Затащил с собой Диму.

Так мы тут и остались. Девушки, оказывается, еще думали. Идти или не идти на танцы.

И еще пригубили бутылку вина. Белого грузинского «Тибаани».

Хм, неплохой выбор. Марочный напиток. Трудно достать. Наверное, угостили ухажеры.

Раз так, то чего думать. Дима сгонял за шашлыком и закусками. Мы уселись праздновать окончание сборов. Девчата тоже уезжали. Только послезавтра.

На танцы мы вышли через два часа. Я танцевал со Светой. Только с ней. Дима с Мариной.

Когда все закончилось, пошли гулять к морю. Разделились на парочки. Как-то так получилось, что Дима пропал с Мариной.

А я вернулся со Светой в их номер. Остался с ней наедине. Наконец-то смог преодолеть легкое сопротивление. И завершить отдых самым достойным образом.

Глава 15

Вот так подарок

Москва встретила нас прохладно. В прямом и переносном смысле.

Погода дождливая. Небо затянуто свинцовыми тучами. Окна вагона сразу усеяли брызги. Мы поежились от холода. Полезли за куртками.

– А в Сочи сейчас купаются! – мечтательно сказал Круглов. – Жара, девочки в купальниках.

Когда поезд остановился, мы вывалились на перрон. Попрощались друг с другом. И со Степанычем. Разъехались по домам.

Дома что-то настроение не самое лучшее. Там тоже повеяло прохладой.

Отец снова дома. Он опять спал. Так же, как и когда я уезжал. Мать уехала по делам. Сестра заперлась в комнате.

Никто меня не встретил. Печально, однако. Ну да ладно. Я не особо расстроился.

Пошел, переоделся. Разгреб сумку. Заглянул в холодильник. Хм, в кастрюле борщ, в сковороде котлеты. Жить можно.

Только пообедал, как затрезвонил телефон. Я снял трубку. Кто там беспокоит нас в выходной день?

Сегодня воскресенье. Уже скоро вечер. Наверное, кто-то из коллег отца. Или соседка звонит. Мать ищет.

– Витя, ты? – знакомый голос. Ах да, это же Суслик. – Приехал уже?

Ну вот, не дал отдохнуть. Настырный приятель. Чего ему неймется?

– Приехал, – вздохнул я. – Только вернулся. Хотел поспать. Но один вредный товарищ мне позвонил. Теперь, видимо, не удастся.

Суслик не понял намека.

– Да пошли его куда подальше, – посоветовал он. – Ты это, хватит общаться с разными идиотами. Меня слушай.

Я продолжал тяжко вздыхать.

– Конечно, конечно. Мой вредный товарищ. Я тебя слушаю. Я весь внимание.

Суслик не обратил внимания на сарказм. Или сделал вид, что не понял.

– Ты молчи, Волчара. Слушай сюда. Я знаешь чего слышал? Тебя не хотят брать на чемпионат мира.

Шутки в сторону. Я онемел от изумления.

– Эй, ты меня слышишь? – спросил Суслик. – Ало? Центр вызывает космос. Как слышишь? Прием. Как слышишь?

О чем это он? Я не ослышался?

– Подожди, Суслик, – сказал я. – Что ты сказал? В смысле «не хотят брать»? С чего ты взял?

Суслик от волнения проглатывал слова.

– А вот так вот. Ты думаешь, чего они тебя на сборы отправили? Чтобы отвлечь. Вот для чего. А сами в это время за твоей спиной всякие коварные планы плели. Понял?

Нет, ни черта не понял.

– Суслик, объясни мне нормально, – сказал я. Набрал воздух в грудь. Полную, побольше. Чтобы успокоиться. – Что ты слышал? Что ты узнал?

Только теперь этот идиот решил рассказать.

– Короче, дело было так, – сказал он. – Я недавно в зал заходил. Хотел справку взять. Для работы. Что получил травму на соревнованиях. Ну, ты помнишь. Подходу к подсобке. А там дядя Федя с кем-то базарит. Ну, я решил подождать. Пусть закончит. Чего беспокоить старика? И подслушал случайно. О чем они там болтали. А говорили о тебе. Дядя Федя говорит, да ни в жисть он не поедет на соревнования. Пусть, мол, даже не мечтает. Сейчас пусть работает, потом отдыхает. Но все равно не возьмем. Слишком борзый потому что. Конечно, это он про тебя.

Ну, не скажи. Точно про меня?

– А имя он назвал? – спросил я. Суслик еще что-то бубнил. Но я его прервал. – Ты слышал имя?

Суслик на мгновение замолчал.

– А зачем тебе имя? И так же все понятно. Про кого еще они могли говорить? Не про меня же. У пас только ты такой борзый. Только ты и Круглов поедете. Ну, еще Звеньев. Но они не борзые. Это ведь ясно. Как пить дать.

Черт, а ведь он прав. Неужели мои наставники решили меня опрокинуть? Как так, а?

Получается, недаром Степаныч меня все сборы третировал? Критиковал и ругал? Чтобы потом со спокойной совестью написать в отчете. Что Волков не готов к чемпионату.

– Ну что, понял теперь? – спросил Суслик. Правильно истолковал мое молчание. – Я тебе поэтому и звоню. Чтобы предупредить. Чтобы ты знал. Как говорится, знание – сила.

Я думал, как быть дальше.

– Ладно, Рыжик, спасибо, – медленно ответил я. – Буду знать.

Суслик спросил:

– А что делать будешь теперь?

Ну, это надо думать. Если и вправду так, буду воевать. Дойду до самого верха. Лишь бы меня взяли.

– Буду плакать теперь, – ответил я. – В подушку. Ладно, Рыжик. Спасибо, что сказал.

Суслик тут же торопливо сказал:

– Да что ты. Я же как лучше хотел. Мне идти надо. Я тебя потом наберу. Скажешь, что да как.

И бросил трубку. Ну и хорошо. Я послушал короткие гудки. И тоже опустил.

Постоял, подумал. Тут же набрал спортзал. Может, дядя Федя там?

Теперь длинные гудки. Долго. Никто не поднимал.

Ну конечно. Вечер воскресенья. Никого нет.

Я положил трубку. Ну хорошо. Завтра пойду первым делом в спортзал. Разбираться.

– Ты чего это? Приехал? – сзади стояла сестра. В дверной проеме. На выходе из своей комнаты. Уже виден животик. – Давно приехал?

Я кивнул.

– А я никуда и не уезжал. Как будто. Что у вас здесь творится?

Сестра посмотрела на окно.

– Осень. Осень творится.

Мы уселись пить чай. С рогаликами и клубничным вареньем. Надо же узнать, как дела. Послушать последние сплетни.

Даша уже улыбалась. У нее прошла стадия принятия. Готова к родам. И поняла, что ее любимый Саша на самом деле тот еще козел.

Конечно, далось это нелегко. Много переживала. Сколько слез пролила. Даже я слышал рыдания. Из соседней комнаты.

Но теперь вроде справилась. Даже повеселела. Хотя иногда бывали истерики.

– А что у нас? – спросила она. – А у нас все так же. Папе вроде полегче. Он спит целыми днями. Встает ближе к ночи. Смотрит телевизор. Книжки читает. Мама работает. К подругам бегает.

Ну да. Я отсутствовал всего неделю. Не год. Что тут могло измениться?

После чая я отправился к себе. Сначала не мог понять. Ломал голову. Почему меня не взяли в сборную.

Скорее всего, разнарядка сверху. Степаныч и дядя Федор, конечно, вредные мужики. Токсичные, как говорят в двадцать первом веке.

Но им меня валить невыгодно. Престиж секции страдает. Они так могли сделать только по приказу.

Ладно, разберемся. У меня у самого есть заступники в «Динамо». Надо будет, их подниму.

Вот с какими мыслями я провалился в сон. Заснул крепко. Очнулся только от звона будильника.

Уже пять утра. На улице светло. Я не хотел вставать. Хотел валяться. Ничего не делать.

Просто лежать. Отдыхать. Имею я право на это ведь? После утомительных сборов.

Сам себе ответил. Нет, конечно. Какой лежать? Надо вставать. Двигаться дальше.

Поэтому заставил себя подняться. Рывком. Как будто в ледяную воду прыгнул. Лежать нельзя. Можно заснуть и все проспать.

Впрочем, мне не привыкать. Каждый день так заставляю себя. И в будущем вряд ли что изменится. Жизнь это непрерывная борьба с самим собой.

Быстро оделся. Отправился на пробежку.

На улице холодно. Во дворе пусто. Небо хмурое.

Я поежился. Заставил себя улыбнуться. Что-то я слишком загоняюсь.

Видимо, все-таки устал. После чемпионата надо дать себе отдых. Чтобы не перегореть.

Мимо прошел мужик с бульдогом. Сейчас на улице только они. Собачники. Гуляют в любую погоду.

Пес подошел ко мне. Лизнул руку. Настроение улучшилось. Я побежал дальше.

Вернулся через два часа. Усталый и потный. Все время забываю брать сменную одежду. Скоро зима. Придется привыкать.

Дома уже все встали. Готовились к трудовым будням. Даже отец решил выйти на работу.

Завтракали все вместе. Наконец-то собрались. Я рассказал про поездку.

– Эх, Сочи, – мечтательно сказала мать. – Поехать бы туда. Мы там три года назад были. Профсоюз выдал путевку. Помните?

– Когда теперь чемпионат? – спросил отец. – Ты подготовился?

Вопрос актуальный. Я пока не буду говорить о проблемах. Поэтому я пожал плечами.

– Точные сроки не знаю. Но скоро. Сегодня должны сказать.

Отец нахмурился.

– Смотри, не упусти.

Он теперь стал моим ярым поклонником. Поверил, наконец.

И теперь требует, чтобы я неуклонно шел вперед. Соблюдал режим, тренировался и готовился.

Я закончил завтракать. В коридоре зазвонил телефон. Я поднялся.

– Я отвечу.

Кто бы это мог быть? Родителям по работе? Или ко мне?

– Волков, ты уже встал? – раздраженный голос Степаныча. – Давай быстро дуй сюда. Есть срочный разговор. Надеюсь, ты не хотел сегодня валяться дома?

Эге, ты-то мне и нужен. Я подумал, стоит ли устраивать разборки сейчас. По телефону. Решил, что не надо. Поеду и поговорю на месте.

– Хорошо, скоро буду, – ответил я.

Степаныч бросил трубку. Что-то он не очень любезен. Видимо, настраивает себя психологически. Чтобы объявить мне плохие новости. Про чемпионат.

Я быстро собрал сумку. Поехал на стадион. Ну-ка, давайте разбираться. Почему это меня выкинули из сборной.

Когда добрался до стадиона, тут уже все проходило в обычном порядке. В спортзалах тренировались парни и девушки. Я вошел в наш зал.

Тут вчера тихо. Борцы еще не пришли. Наши школьники тоже не явились. Других самбистов нет. Я тут единственный.

Значит, все правда. Позвали только меня. Хотят разобраться.

Я вошел в подсобку. Эге, тут не только я. Оказывается, еще и Звеньев сидит. На стульчике.

А на диванчике Степаныч. За столом дядя Федя. Они о чем-то тихо переговаривались.

Я подошел к столу. Хотел сходу спросить, почему меня выкинули из сборной.

Дядя Федя поднялся мне навстречу. Широко улыбнулся. Протянул ладонь.

Это так неожиданно, что я машинально пожал ему руку.

– Ну что, поздравляю, – скрипуче сказал старик. Сел обратно на стул. – Молодец, заработал. Своим горбом. Давай, теперь паши еще больше. И в Тегеране себя покажи.

Так, я не понял. О чем это он?

Степаныч улыбался. Звеньев тоже. Что происходит?

– Он еще не понял, – заметил Степаныч. – Во дает. Человеку счастье привалило. А он ни сном ни духом. Никто не сказал, что ли?

Дядя Федор вытащил из полки документы. Бросил мне. Я просмотрел бумаги. Что это? Приказы, постановления, а вот и техописание желтого «Москвич 412». И моя фамилия.

– Это как? – спросил я. – Значит, я все-таки поеду в Тегеран?

Дядя Федя и Степаныч переглянулись.

– Ну конечно, – ответил старик. – Куда же мы без тебя? С чего это ты взял? А сейчас вот, получай. Машина твоя. Можешь уже забрать. Вот, Звеньев тоже получил. Как победитель Спартакиады.

Вот это да. Я посмотрел на тренеров.

– Ничего себе. Прямо сейчас можно забрать? А я думал…

Степаныч откинулся на диване. Сложил руки на груди. По привычке. Насмешливо смотрел на меня.

– Ты смотри какой. Как будто так и полагается. Если бы я получил, то прыгал бы тут. Скакал бы на руках и голове. А он стоит спокойно.

Я покачал головой. Посмотрел на документы.

– А я поверить не могу. До сих пор.

Звеньев поднялся. Подошел, хлопнул меня по плечу.

– Ладно, поехали. Нечего тянуть кота за хвост.

Я взял документы. Мы попрощались с тренерами. Отправились по инстанциям. Чтобы получить машину, надо поставить сотни печатей.

Хорошо, что Звеньев взял у отца машину. Мы ездили до самого вечера. И то могли бы не успеть. Но к вечеру уже приехали на завод. Свой родной АЗЛК.

Машины полагалось взять в другом месте. Но тренер порекомендовал обратиться к нам. К руководству завода. К ним уже организовали звонок. Через наше «Динамо».

Так что, мы зашли к директору. Тот захотел самолично нас поздравить. Вручить ключи.

Время уже шесть вечера. Мы с кипой документов. Директор поднялся нам навстречу.

Высокий подтянутый мужчина лет сорока. В коричневом костюме, аккуратно постриженный. Лицо слегка вытянутое, овальное. Глаза серые, внимательные.

– Очень приятно познакомиться, – сказал он. – Рад видеть гордость нашей страны. Знаю, что ваши родители работали у нас. Земляки, можно сказать. Очень, очень рад.

Он немного поговорил с нами. Ничего не значащая беседа. Про родителей, про самбо, про подготовку к чемпионату. Потом ловко перешел к теме визита.

– Ну, а чтобы вы могли ездить на тренировки и соревнования быстрее и с ветерком, позвольте выдать вам железных коней, – и директор передал нам ключи и документы от машин. – Поздравляю, молодые люди.

При встрече присутствовали его замы и помощник. Они тоже нас поздравили. Мы не стали долго задерживаться. Поблагодарили. Отправились за подарком.

Мы спустились вниз вместе с помощником. Долго петляли по коридорам завода.

Народу уже мало. Трудовой день закончился. Хотя, кое-где в цехах работа продолжалась.

Наконец, вышли в закуток. В заводе не предусмотрена процедура чествования победителей. Чтобы выдавать машины в ленточке, в присутствии лиуующих толп народа.

Нет, какой там. Все намного скромнее. Мы просто очутились в одном из цехов. Тут стояло множество новеньких «Москвичей». Самых разных цветов.

– Выбирайте любой, – помощник директора приглашающе обвел помещение рукой. – Хотя, надо чтобы соответствовало цвету в тех описании.

Мне все равно, я быстро выбрал себе ближайшую машину. А вот Звеньев чего-то привередничал. Ходил, осматривал, выбирал. Эта ему не нравилась, та.

Ты смотри-ка. Я и не знал, что он такой придирчивый. Ладно, подожду.

Пока что тоже осмотрел свою машинку. Вроде ничего. Просто «Москвич», конечно, не «Жигули» и не «Волга», но спасибо и на этом. Хоть какие колеса. Тем более, новые.

– А вот здесь зеркала бокового нет, – канючил Звеньев. – А вот тут цвет непонятный. А вот эту можно посмотреть? У стены.

Я подождал еще немного. Потом надоело. Подошел к приятелю.

– Ладно, я поехал. У меня дела еще. Темнеет уже.

Звеньев тут же выбрал машину. Не захотел оставаться один.

Мы попрощались с помощником. Выехали из закутка. Чуток покружили по территории. Искали выход.

Потом мы оба выехали за ворота. Показали документы охраннику. Счастливые, как дети. Оттуда разъехались по домам.

Я примчался домой. Права уже есть. Получил еще в универе.

Взлетел по лестнице домой. Поднялся и ворвался в дом.

– Эй, смотрите, что я привез! Эй, кто тут есть?

Но дома темно. Свет не горит. Куда все подевались?

Я быстро пробежался по комнатам. Нет, никого. Ни родителей, ни сестры. Пусто и тихо.

Ну ладно. Эх, кому теперь показать свою радость? Дружбанам из секции? Тому же Суслику и Круглову?

Я быстро набрал Суслика. К счастью, тот оказался дома.

– Ну, Рыжик, ты оказался прав, – трагически сказал я. – Мне и вправду тут сюрприз подстроили. Даже не знаю, как сказать.

Суслик вздохнул. Надеюсь, он не радовался подсознательно. Как Боря. Не желал моего падения с пьедестала. Хотя, Суслик тоже тот еще тип.

– Ну вот. Я же тебе говорил. Что теперь делать будешь?

Я тоже вздохнул.

– Ты сейчас свободен? Давай я подойду к тебе. Выходи недолго. Поболтаем. Посоветуемся.

Думал, он заартачится. Откажется. Он ведь хромает.

Но только не Суслик.

– Конечно, подходи, – согласился приятель. – Посвисти во дворе. Я выйду. Только смотри, чтобы тебя Гоша не поймал. Есть у нас один. Мой недоброжелатель. Он здоровый, елы-палы.

Я тут же поехал к Суслику. Тут недалеко. По дороге заехал на заправку. Бензин марки А-72 стоил семьдесят копеек.

Я залил двадцать литров. Больше нельзя. Дефицит.

Потом доехал до Суслика. Новенькая машина ездила мягко и тихо.

Надо завтра устроить техосмотр. Заехать к знакомым с завода. Это мы еще со Звеньевым договорились.

Суслик быстро спустился во двор. Время еще нормальное. Не позднее.

Приятель вышел из подъезда и озирался. Искал меня.

Я стоял возле машины. Оперся задницей о горячий капот. Руки сложил на груди. Ждал, пока он меня увидит.

Наконец, он меня заметил.

– А что за тачка? – спросил он, подойдя. – Ты что, на колесах? Откуда взял, отца?

Я покачал головой.

– Это и есть сюрприз. Ты ошибся. Меня вызывали не из-за чемпионата. А чтобы вручить подарок.

У Суслика отвисла челюсть.

– Тачку подарили? Да ты гонишь? Что, в самом деле?

Он пришел в неистовство. Как будто я «Чайку» получил. Заорал на весь двор:

– Ну ни хрена себе!

Такая реакция точно понравилась бы Степанычу. Суслик бегал по двору. Несмотря на больную ногу. Потом осмотрел машину. Поздравил меня.

Мы с ним отправились ездить по району. Праздновать подарок я отказался. Незачем.

Просто ездили туда-сюда. Познакомились с девушками. Заехали к другим. Общались. Суслик хвастался, как будто он сам получил машину.

Домой я приехал в два часа ночи. Машину оставил под окнами.

Мать сидела на кухне. Заплаканная.

– Отец в реанимации, – сказала она, увидев меня. Сквозь слезы. – Ему очень плохо. Внезапно стало. Сегодня днем.

Глава 16

Страна персов

В Тегеране стояла страшная жара. Несмотря на сентябрь. Хотя, какая разница. Сентябрь только начался. Так что, не считается

На улице градусов сорок, не меньше. Я ощутил уже в самолете. И уже там начал обливаться потом.

Посмотрел на других ребят. Они тоже взмокли. Мы столпились в проходе между креслами. Все поглядывали в иллюминаторы. На незнакомый ландшафт.

Многие впервые увидели пальмы. Они росли за оградой аэропорта. Тыкали в них пальцами. Оживленно переговаривались.

Я оглядел самолет. Сумка с одеждой уже в руке. Тут полно спортсменов.

Чемпионат по самбо проходил не просто так. В рамках чемпионата мира по борьбе. Как третья дисциплина. После классической и вольной.

Поэтому вместе с нами приехали не только самбисты. Но и борцы.

Был даже один из нашей секции по вольной борьбе, со стадиона АЗЛК. Юнаков Михаил, как я выяснил. Я с ним успел познакомиться.

Наших самбистов поэтому меньше. Намного меньше. Рядом со мной сидели Звеньев и Толстолобиков.

Пытались отвлечь от тяжких дум. Я думал о судьбе отца. Приятели знали, что тому плохо.

Вот уже как две недели отец борется за жизнь. Еще с конца августа. Острый кризис миновал. Но все равно состояние еще тяжкое.

По сути, он мне не родной человек. Но я уже прикипел сердцем. Жалко бедолагу. Только вроде состояние улучшилось. И вот на тебе.

Нам тогда плохо пришлось. Мать особенно переживала. Я до сих пор помню ту ночь.

Пустынная и тихая больница. В отделение реанимации нас не пустили, само собой. Ждали в приемном покое.

Мать тихонько плакала. Вытирала глаза уголком платка. Даша сидела молча.

Я тогда ходил из угла в угол. Не мог находиться на одном месте. Успокаивал мать.

Врач тогда вышел только через два часа. Ничего особенного не сказал. Только обнадежил.

Сообщил, что положение стабилизировалось. Предложил ехать домой. Не мозолить тут глаза. Он так не говорил, конечно. Но общий смысл таков.

Мы тогда уехали. Утром вернулись снова. Ждали новостей. Я подключил знакомых через «Динамо». Смог пройти к главврачу.

Поговорил с ним. Более откровенно. Чтобы знать, к чему готовиться.

Врач при разговоре со мной снял очки с толстыми линзами. Протер их.

Плохой признак. Значит, ему неловко говорить со мной. Неловко сообщать плохие новости.

Но все оказалось не так плохо. Главврач заверил, что отец выживет. Есть большая надежда, по крайней мере. Так что беспокоиться не о чем.

Ладно. Я согласился увезти мать и сестру. Попросил только дать поглядеть на отца. Обычно в таких просьбах отказывают. Но мне пошли навстречу.

Мы навестили отца. Он еще не пришел в сознание. Лежал на койке. В одиночной палате.

Мать опять разрыдалась. Даша тоже. Ну, это понятно. Женщины, на эмоциях.

Я старался держаться. Тяжелая, конечно, ситуация. Ну что поделать, только ждать.

В сознание отец пришел через день. Узнал нас. Смог говорить. Зрелище, само собой, так себе.

Теперь только ждать. Вроде должен оправиться. Без того новомодного препарата, который я ему организовал, он бы уже загнулся. Так врач сказал.

У меня времени тогда совсем не осталось. Дел невпроворот. Интенсивные тренировки каждый день.

Множество других дел. Подготовка документов для поездки за границу. В СССР 1971 года это не так-то и легко.

Надо пройти кучу согласований. Инструктаж в горкоме и в КГБ. Все это отнимало уйму времени.

А еще я получил квартиру. Взял ордер на однокомнатную квартиру в новостройке в Перовском районе. Построена в этом году. Уже можно заезжать.

Короче говоря, крутился, как волчок. Сам не заметил, как пролетело время. Когда я уезжал, отцу стало лучше. Он уже мог вставать с постели. Но пока еще оставался в больнице.

Вот как я поехал на чемпионат. Весь затюканный. Даже уставший. Не в самой лучшей форме.

Наш тренер Степаныч, само собой. В самолете он сидел, неестественно выпрямившись. Неужели боится летать?

Сейчас тренер до сих пор сидел в кресле. Что-то он бледный. Все еще не пришел в себя?

– Чего это со Степанычем? – шепнул Толстолобиков. – Растрясло, что ли? На нем лица нет.

И затрясся от смеха. Я толкнул приятеля локтем.

– Грешно смеяться над старыми и немощными людьми.

Мы по-прежнему толпились в проходе. Прилетели на Ил-62. Дальнемагистральный самолет. Второй флагман «Аэрофлота». Этот еще и новенький. Видимо, специально отправили для чемпионата. Чтобы не ударить в грязь лицом. Перед иностранцами.

Полет прошел на удивление комфортно. Ил-62 спроектировал сам Ильюшин. Создал лучший самолет.

Во многих отношениях уникальный для нынешнего времени. Единственный в мире тяжелый реактивный самолет с безбустерным управлением. Первый отечественный самолет с хвостовым размещением двигателей.

Первый в СССР самолет с системой реверса тяги. Может садиться на обледеневшие полосы. Может сокращать пробег.

Еще впервые оснащен системой автоматического управления. Она может заменять экипаж при посадке.

Кроме того, это единственный в мире самолет, который сертифицирован для взлета и посадки на грунтово-снежные взлетные полосы. Его уже раскупили авиакомпании стран Восточной Европы. А голландцы и японцы арендовали на длительное время.