Текст книги "Непобедимый 4. На излом (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Помогая подняться пострадавшему, Рахим вдруг осознал, что только что использовал приемы самбо в реальной схватке. И они сработали.

– Как тебя зовут, сынок? – спросил мужчина, отряхивая одежду.

– Рахим Махмуди, господин.

– Спасибо тебе, Рахим. Я этого не забуду, – мужчина пожал руку своему спасителю и, прихрамывая, направился к главной улице.

Рахим смотрел ему вслед, чувствуя странное удовлетворение. Впервые за долгое время он почувствовал, что находится на правильном пути.

На следующий день на тренировке Бахрам отвел Рахима в сторону.

– Ко мне тут заходил один уважаемый человек, – начал тренер. – Рассказал интересную историю о молодом самбисте, который спас его от грабителей.

Рахим смутился.

– Я просто сделал то, что должен был.

Бахрам улыбнулся.

– Этот человек – влиятельная фигура в спортивном мире. Он хочет, чтобы ты участвовал в отборе в национальную команду.

У Рахима перехватило дыхание. Неужели его мечта начинает сбываться?

– Но учти, – продолжил Бахрам уже серьезно, – это только начало пути. Тебе предстоит много работы.

Рахим кивнул, чувствуя, как в груди разгорается огонь решимости. Он готов был работать день и ночь, чтобы доказать, что достоин этого шанса.

1970 год выдался для Рахима насыщенным. Он уже был известен в мире самбо, успешно выступал на национальных и международных турнирах. Впереди маячил главный вызов его карьеры – чемпионат мира, который должен был пройти в Тегеране в следующем году.

Рахим как раз заканчивал вечернюю тренировку, когда в зал вбежал взволнованный помощник тренера.

– Рахим, тебе срочный звонок из деревни!

Сердце Рахима екнуло. Он не общался с семьей уже несколько месяцев, погрузившись в подготовку к соревнованиям. Что могло случиться?

Взяв трубку, он услышал дрожащий голос матери:

– Рахим, твой отец… Он очень плох. Врачи говорят, что осталось недолго. Он зовет тебя, сынок.

Мир вокруг будто остановился. Звуки спортзала отошли на второй план, и Рахим слышал только тяжелое дыхание матери в трубке и стук собственного сердца.

– Я выезжаю прямо сейчас, – произнес он, с трудом узнавая свой голос.

Положив трубку, Рахим на автомате начал собирать вещи. Мысли путались. Как он мог быть так эгоистичен? Погрузившись в тренировки и соревнования, он совсем забыл о семье, о родителях, которые становились все старше.

Тренер Бахрам, заметив состояние ученика, подошел к нему.

– Что случилось, Рахим?

– Отец при смерти. Я должен ехать домой, – Рахим посмотрел на тренера, ожидая возражений. Ведь до чемпионата оставались считанные месяцы.

Но Бахрам лишь кивнул и крепко сжал плечо своего ученика. – Конечно, поезжай. Семья важнее всего.

Дорога в родную деревню показалась Рахиму бесконечной. Старенький автобус медленно полз по горным серпантинам, а в голове спортсмена крутились воспоминания. Вот отец учит его правильно держать булаву в зурханэ. Вот они вместе работают в поле под палящим солнцем. Вот отец, суровый и немногословный, прощается с ним перед отъездом в Тегеран…

Когда автобус наконец остановился на пыльной площади Паин-Колы, Рахим выскочил из него, не дожидаясь, пока откроются двери. Он бежал по знакомым с детства улочкам, чувствуя, как сжимается сердце от страха не успеть.

Дом встретил его непривычной тишиной. Мать, осунувшаяся и постаревшая, молча обняла сына и повела его в комнату отца.

Хасан лежал на низкой кровати, укрытый старым лоскутным одеялом. Его некогда могучее тело высохло, кожа приобрела землистый оттенок. Но глаза… глаза все еще горели тем же огнем, который Рахим помнил с детства.

– Сын мой, – прошептал Хасан, с трудом поворачивая голову. – Ты здесь.

Рахим опустился на колени у кровати, взяв руку отца в свои. Он чувствовал, как слезы подступают к горлу, но сдерживал их, зная, что отец не любил проявлений слабости.

– Прости меня, отец, – голос Рахима дрожал. – Я должен был быть здесь, с тобой и мамой.

Хасан слабо покачал головой.

– Нет, сын. Ты был там, где должен был быть. Я… я был не прав, осуждая твой выбор. Ты доказал, что достоин называться настоящим пахлаваном.

Эти слова, которых Рахим так долго ждал, теперь причиняли почти физическую боль.

– Отец, я все брошу. Я останусь здесь, буду заботиться о тебе и матери.

Но Хасан неожиданно крепко сжал руку сына. В его глазах появился стальной блеск.

– Нет. Твой путь лежит дальше. Ты должен победить на этом чемпионате. Не ради меня или себя, а ради всех пахлаванов, чей дух живет в тебе.

Рахим молча кивнул, чувствуя, как эти слова проникают в самое сердце, наполняя его новой решимостью.

Следующие несколько дней слились для Рахима в один бесконечный момент. Он проводил все время у постели отца, слушая его рассказы о прошлом, о традициях их семьи, о великих воинах древности. Казалось, Хасан торопился передать сыну всю мудрость, накопленную за долгие годы.

А потом… потом наступила тишина. Хасан ушел тихо, во сне, крепко держа руку сына. Рахим долго сидел неподвижно, глядя на умиротворенное лицо отца, пока мать тихо плакала в углу комнаты.

Похороны прошли по древним обычаям. Вся деревня собралась проводить в последний путь своего пахлавана. Рахим, облаченный в традиционные одежды, нес тело отца к месту упокоения, чувствуя на себе взгляды односельчан. Он знал, что теперь стал главой семьи, и эта ответственность тяжелым грузом легла на его плечи.

Вечером после похорон Рахим поднялся на крышу дома, туда, где они с отцом когда-то вели свой последний разговор перед его отъездом. Глядя на закат, окрашивающий горы в золотые и багровые тона, он вдруг отчетливо понял, что должен делать дальше.

Стадион «Арьямехр» в Тегеране гудел как растревоженный улей. Трибуны были забиты до отказа – казалось, весь Иран собрался здесь, чтобы увидеть чемпионат мира по самбо.

В раздевалке Рахим Махмуди сидел на скамейке, глубоко погруженный в свои мысли. Его руки машинально поглаживали потертый кожаный браслет – подарок отца, который он всегда носил на соревнованиях.

– Рахим, пора, – голос тренера Бахрама вывел его из задумчивости.

Поднявшись, Рахим поймал свое отражение в зеркале. Высокий, мускулистый, с решительным взглядом – он был готов к бою. Но глубоко внутри все еще жил тот мальчишка из горной деревушки, который мечтал прославить свою семью и свой народ.

Выйдя на арену, Рахим на мгновение зажмурился от яркого света прожекторов. Рев толпы оглушал. Он сделал глубокий вдох, вспоминая наставления отца о контроле дыхания, и медленно двинулся к борцовскому ковру.

Его первый противник, крепкий югослав по имени Стефан Вук, уже ждал его. Рахим знал, что Вук славится своей техникой и опытом – он был старше Рахима на добрых пять лет и имел за плечами множество международных турниров.

Судья дал сигнал к началу схватки. Борцы осторожно двинулись по кругу, прощупывая друг друга. Рахим чувствовал, как адреналин бурлит в крови, обостряя все чувства.

Внезапно Вук сделал резкий выпад, пытаясь провести бросок через бедро. Но Рахим был готов. Годы тренировок в зурханэ не прошли даром – его тело среагировало мгновенно. Уклонившись от броска, он перехватил инициативу и провел молниеносную подсечку.

Югослав рухнул на ковер, но тут же перекатился, уходя от удержания. Схватка продолжалась. Минуты тянулись как часы. Пот заливал глаза, мышцы горели от напряжения, но Рахим не сдавался.

В какой-то момент он поймал взгляд тренера Бахрама. Тот одними губами произнес: «Вспомни отца». И вдруг Рахима словно озарило. Он вспомнил, как отец учил его древнему приему пахлаванов – захвату, который сочетал в себе силу и хитрость.

Выждав момент, Рахим применил этот прием, адаптировав его под правила самбо. Вкк, не ожидавший такого поворота, на мгновение потерял равновесие. Этого хватило. Рахим провел бросок и тут же зафиксировал болевой прием.

Судья дал сигнал. Победа!

Зал взорвался овациями. Рахим поднялся на ноги, чувствуя невероятную легкость во всем теле. Он поднял руки, приветствуя зрителей, и вдруг заметил в первом ряду знакомое лицо. Тот самый мужчина, которого он когда-то спас в темном переулке Тегерана, улыбался ему и аплодировал.

Спустившись с ковра, Рахим крепко обнял своего тренера.

– Это только начало, – сказал Бахрам, похлопывая его по спине. – Впереди еще много схваток.

Но Рахим знал, что самую важную схватку – с самим собой, со своими сомнениями и страхами – он уже выиграл. Впереди его ждали новые испытания, но сейчас, стоя посреди ликующего стадиона, он чувствовал, что готов к любым вызовам.

Вернувшись в раздевалку, Рахим на мгновение прикрыл глаза и прошептал:

– Спасибо, отец. Я не подвел тебя.

И ему показалось, что где-то вдалеке эхом отозвался знакомый голос: «Я горжусь тобой, сын». Или это просто плод разгоряченного воображения?

Переведя дыхание после первой победы, Рахим уже готовился к следующей схватке. Его соперником должен был стать Виктор Волков, советский самбист, многобещающий борец.

Тренер Бахрам предупреждал насчет него. Очень сильный и техничный. Анализирует и легко адаптируется под особенности противника. Умеет применять неожиданные финты и творчески действовать на ковре.

Разминаясь в тренировочном зале, Рахим чувствовал, как по его венам течет огонь предков. Он знал, что предстоящая схватка будет тяжелой, но был готов к любым испытаниям.

«Дух пахлавана и мастерство самбиста», – думал Рахим, глядя на свое отражение в зеркале, – «сегодня мы покажем миру, на что способен настоящий воин».

С этими мыслями он направился к выходу на арену, готовый встретить свою судьбу лицом к лицу.

Глава 22

Герой пахлавани

Яркий свет прожекторов ослепил меня на мгновение, когда я вышел на ковер. Огромный зал тегеранского стадиона «Арьямехр» гудел от возбуждения толпы. Тысячи глаз были устремлены на нас.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как прохладный воздух наполняет легкие. Адреналин бурлил в крови, обостряя все чувства. Напротив меня стоял Рахим Махмуди – иранский борец, о котором я много слышал. Его мощная фигура, облаченная в традиционную куртку пахлавана, излучала силу и уверенность. Темные глаза Махмуди встретились с моими, и я увидел в них решимость и спокойствие.

Судья дал сигнал к началу схватки. Не теряя ни секунды, я пошел в атаку. Сделал ложный выпад влево, заметив, как Махмуди слегка сместился, готовясь к защите. Затем, молниеносно изменив направление, я провел захват за пояс. Чувствуя упругость его мышц под своими пальцами, я использовал инерцию движения Махмуди и выполнил классический бросок самбо через бедро.

Зал взорвался криками, когда тело Махмуди взмыло в воздух. Я был уверен в успехе приема, но, к моему изумлению, иранец не упал. Его невероятная физическая сила позволила ему устоять на ногах, хотя и пошатнувшись.

Толпа ахнула. Я услышал удивленные возгласы своих товарищей по команде. Краем глаза я заметил, как Степаныч, мой тренер, подался вперед, его лицо выражало смесь удивления и озабоченности.

Выпрямившись, я встретился взглядом с Махмуди. В его глазах читалось уважение, но также и вызов. Я понял, что эта схватка будет гораздо сложнее, чем я ожидал. Иранец готов сражаться с бешенством голодного волка.

* * *

Рахим Махмуди едва устоял после мощного броска Волкова. Его ноги словно вросли в ковер, мышцы напряглись, удерживая огромный вес тела от падения. Годы изнурительных тренировок в зурханэ, где он часами поднимал тяжелые булавы и цепи, сделали его тело крепким, как скала Демавенда.

Восстановив равновесие, Рахим почувствовал прилив гордости. Он выдержал один из лучших приемов прославленного советского самбиста. Теперь настал его черед.

В голове Рахима промелькнуло воспоминание: отец, обучающий его древнему приему пахлавани. «Сила пахлавана не только в мышцах, но и в сердце», – словно наяву услышал он голос отца.

Рахим резко присел, чувствуя, как напряглись мышцы бедер. Молниеносным движением он обхватил ноги Волкова и выполнил «кундэ» – бросок с захватом ног. Мощным рывком он оторвал соперника от земли и перебросил через себя.

Зал взорвался восторженными криками. Иранские болельщики вскочили со своих мест, размахивая флагами и скандируя имя Рахима. Даже невозмутимые советские тренеры не смогли скрыть удивления.

Волков упал на живот, успев перевернуться в воздухе и продемонстрировав невероятную ловкость, тут же мгновенно перекатился и вскочил на ноги, демонстрируя великолепную технику самбо. Их взгляды снова встретились, и Рахим увидел в глазах соперника смесь удивления и уважения.

Оба борца вернулись в центр ковра, готовые к продолжению схватки. Воздух вокруг них, казалось, звенел от напряжения. Рахим чувствовал, как пот стекает по его спине, но дух пахлавана внутри него горел ярче, чем когда-либо.

* * *

Бросок Махмуди застал меня врасплох. Падая, я успел сгруппироваться и выполнить перекат, мгновенно вскочив на ноги. Месяцы упорных тренировок не прошли даром – тело действовало на автомате, даже когда разум был ошеломлен.

Вернувшись в стойку, я быстро оценил ситуацию. Махмуди силен, очень силен. Его техника пахлавани была непривычной, что делало его опасным противником. Я услышал, как Степаныч что-то крикнул мне, но слова потонули в реве толпы.

Решив сменить тактику, я начал кружить вокруг Махмуди, выискивая слабое место. Его темные глаза внимательно следили за каждым моим движением. Я чувствовал, как пот стекает по спине, куртка прилипла к телу.

Улучив момент, я рванулся вперед. Захватив руку Махмуди, я начал выполнять «узел локтя», стремясь ограничить его подвижность. Я чувствовал, как напряглись его мышцы, пытаясь противостоять моему захвату. Его рука была словно высечена из камня.

Зрители затаили дыхание. Я краем глаза заметил, как наш врач команды подался вперед, готовый в любой момент оказать помощь. Степаныч что-то яростно записывал в свой блокнот.

Сосредоточившись на захвате, я старался не думать о том, что на кону. Это был не просто чемпионат мира – это была битва двух систем, двух философий борьбы. И я не мог подвести свою страну, своих товарищей.

* * *

Болевой захват Волкова был мощным. Рахим чувствовал, как суставы его руки натянулись до предела. Боль пронзила все тело, но он не собирался сдаваться. В его ушах звенел голос отца: «Пахлаван не знает боли, он знает только честь».

Рахим глубоко вдохнул, концентрируясь на своем теле. Он вспомнил уроки отца о гибкости и ловкости. В его сознании всплыл образ извивающейся змеи, уходящей от опасности.

Используя технику «раванди», вращение корпуса, Рахим начал медленно поворачиваться. Его мышцы напряглись до предела, пот заливал глаза. Зрители, затаив дыхание, наблюдали за этим почти танцевальным движением.

Внезапно, словно пружина, распрямившись, Рахим сумел выскользнуть из захвата Волкова. Толпа взорвалась криками восторга. Иранские болельщики вскочили на ноги, размахивая национальными флагами.

Не теряя ни секунды, Рахим перешел в контратаку. Используя инерцию своего движения, он провел «шир-гири» – захват головы и руки с последующим броском. Тело Волкова взмыло в воздух и с глухим стуком упало на ковер. Вот только опять на живот. Непонятно, как он так успевал перевернуться, как кошка в воздухе.

Но радость Рахима была недолгой. Волков, демонстрируя невероятную выносливость, снова быстро поднялся. Его серые глаза горели решимостью.

Рахим чувствовал, как усталость начинает овладевать его телом. Но он не мог подвести свой народ, своего отца. Собрав все силы, он приготовился к продолжению схватки. Этот противник невероятно ловок и чудовищно силен. Как с ним справиться, да и возможно ли это?

* * *

Падение от броска Махмуди выбило из меня весь воздух. На мгновение мир потемнел, но я заставил себя подняться. Каждая мышца кричала от боли, но я не мог позволить себе проиграть.

Вставая, я услышал, как Степаныч что-то кричит мне. Сквозь шум толпы я разобрал: «Импровизируй, Витя! Помни, что я говорил!»

Эти слова словно включили что-то в моей голове. Я вспомнил наши долгие разговоры о важности импровизации в борьбе. «Самбо – это живое искусство», – говорил Степаныч. «Оно должно дышать, меняться, адаптироваться».

Я решил рискнуть. Когда Махмуди попытался провести очередную атаку, я неожиданно сменил стойку, перейдя в низкую позицию. Я видел удивление в его глазах – это была нетипичная стойка для самбо.

Дождавшись момента, когда он слегка потерял равновесие, я провел переднюю подсечку, подбив его ногу. Затем, используя его вес против него самого, я выполнил бросок с захватом ног.

Тело Махмуди взмыло в воздух. На долю секунды время словно остановилось. Я видел, как расширились от удивления глаза иранских тренеров. Слышал, как Степаныч выкрикнул что-то одобрительное.

Махмуди рухнул на бок, и я мгновенно перешел к удержанию со стороны головы. Мои руки и ноги словно превратились в стальные тиски. Я чувствовал, как напрягаются мышцы Махмуди, пытаясь вырваться, но я не собирался отпускать его.

* * *

Рахим оказался на боку, чувствуя мощное удержание Волкова. Его тело горело от напряжения, легкие отчаянно пытались втянуть воздух. Но дух пахлавана в нем не сдавался.

Он напряг все мышцы, пытаясь вырваться из захвата. В его голове звучали слова отца: «Пахлаван никогда не сдается. Даже лежа на лопатках, он думает о победе».

Используя технику «пич-о-таб» – скручивание и выворачивание – Рахим почти сумел освободиться. На мгновение он увидел надежду в глазах своего тренера, услышал воодушевленные крики иранских болельщиков.

Но Волков держал крепко. Его хватка была подобна стальным тискам. Рахим чувствовал, как силы постепенно покидают его. Перед глазами промелькнули образы: родная деревня, отец, учащий его первым приемам борьбы, гордые лица односельчан, провожавших его на чемпионат.

Секунды тянулись как вечность. Рахим боролся изо всех сил, но не мог противостоять силе советского самбиста. Тот постепенно уложил Рахима на лопатки. Когда прозвучал свисток, он понял, что проиграл. Волков победил.

Оба борца с трудом поднялись на ноги. Зал взорвался аплодисментами – это была поистине эпическая схватка. Несмотря на поражение, Рахим чувствовал гордость – он дал достойный бой одному из лучших самбистов мира. Не все еще потеряно. На следующем чемпионате он обязательно победит.

Когда Волков протянул ему руку, Рахим крепко пожал ее. В этом рукопожатии было взаимное уважение двух воинов, прошедших через великое испытание.

* * *

Покидая ковер, я чувствовал, как каждая мышца в моем теле кричит от напряжения. Пот заливал глаза, а легкие горели, жадно хватая воздух. Оглушительный рев толпы накатывал волнами, и я едва мог различить отдельные возгласы.

Степаныч встретил меня у края ковра. Его обычно суровое лицо сияло от гордости, глубокие морщины разгладились в широкой улыбке. Седые волосы взъерошены – верный признак того, что он нервничал во время схватки.

– Молодец, Витя! Ты его сделал! – прокричал он, крепко обнимая меня. От Степаныча пахло знакомой смесью одеколона и пота – запах, который всегда ассоциировался у меня с победой.

Я попытался что-то ответить, но из горла вырвался лишь хриплый выдох. Адреналин все еще бурлил в крови, но я уже чувствовал подступающую усталость. Ноги начинали дрожать, и я был благодарен крепкой руке Степаныча, поддерживающей меня.

В прохладном полумраке раздевалки я рухнул на деревянную скамейку. Ее твердая поверхность показалась мне сейчас удобнее любой кровати. Запах пота и линимента, такой привычный для спортивных раздевалок, почему-то успокаивал.

Наш врач, Михаил Борисович, склонился надо мной. Его умелые руки быстро ощупывали мои плечи, локти, колени. Очки в тонкой оправе сползли на кончик носа, и он то и дело поправлял их привычным жестом.

– Полежи немного, Витя. Потом сделаем легкий массаж, – сказал доктор, протягивая мне бутылку воды. Его голос звучал мягко, но уверенно – голос человека, привыкшего командовать даже самыми упрямыми спортсменами.

Я жадно глотал воду, чувствуя, как прохлада растекается по телу. Закрыв глаза, я позволил себе на минуту расслабиться. Перед внутренним взором проносились яркие моменты схватки: мощные руки Махмуди, его темные глаза, горящие решимостью, резкая боль от его бросков и сладкое чувство, когда мои приемы достигали цели.

Гордость за победу смешивалась с уважением к сильному сопернику. Я вспомнил, как Махмуди пожал мне руку после схватки – в его глазах не было обиды, только уважение и обещание новой встречи.

Полчаса спустя, чувствуя себя заново родившимся после умелого массажа Михаила Борисовича, я вернулся в зал. Яркий свет прожекторов на мгновение ослепил меня. Воздух был наполнен гулом голосов, запахом пота и напряжением ожидания.

Я нашел Степаныча у края ковра. Он делал последние наставления Диме Толстолобикову. Дима, крепко сбитый парень с русыми волосами и добродушным лицом, сейчас выглядел непривычно серьезным. Его карие глаза были сосредоточены, а на лбу залегла глубокая складка.

Поймав мой взгляд, Дима слегка улыбнулся. Я ободряюще кивнул ему, пытаясь вложить в этот жест всю свою поддержку. Мы с Димой знали друг друга с детства, вместе прошли через множество соревнований. Я знал, на что он способен.

Французский самбист, его соперник, разминался на другой стороне ковра. Высокий, жилистый, с коротко стриженными темными волосами. Его движения были плавными и уверенными – опасный противник.

Прозвучал свисток, и Дима уверенно шагнул на ковер. Я подался вперед, чувствуя, как каждый мой нерв напрягся в ожидании.

Первые минуты прошли в напряженной борьбе за захват. Француз, которого объявили как Жан Дюпон, был быстр и техничен. Его руки, словно змеи, постоянно искали слабые места в защите Димы.

Внезапно Дюпон сделал резкое движение, пытаясь провести переднюю подсечку. Его нога молниеносно метнулась к голени Димы, намереваясь выбить опору.

Но Дима был готов. В последний момент он сместил вес на другую ногу, позволяя атаке француза пройти впустую.

– Молодец, Дима! Держи равновесие! – выкрикнул я, видя, как ловко мой друг избежал опасности.

Не теряя ни секунды, Дима перешел в контратаку. Он сделал обманное движение влево, и когда Дюпон среагировал, резко сменил направление. Быстрым движением Дима захватил руку француза и провел классический бросок через плечо с колен.

Я затаил дыхание, наблюдая, как тело Дюпона взлетело в воздух. На мгновение показалось, что это чистая победа. Но француз проявил невероятное мастерство. В полете он сумел извернуться, перегруппироваться и приземлиться на ноги, хотя и пошатнулся.

– Черт! – выругался я. – Но все равно молодец, Димка! Так держать!

Дюпон, явно впечатленный атакой Димы, стал действовать осторожнее. Он начал прощупывать защиту Димы, используя серию мелких толчков и рывков – классическая техника для выведения противника из равновесия.

Схватка набирала обороты, и я не мог усидеть на месте. Каждый бросок, каждый захват отзывался во мне, словно это я сам был на ковре. Степаныч рядом со мной сохранял внешнее спокойствие, но я видел, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих блокнот с записями.

Внезапно Дюпон провел неожиданную атаку. Он резко нырнул под руки Димы, проводя нырок с захватом ноги – прием, который часто используют в вольной борьбе.

Его плечо впечаталось в живот Димы, а руки обхватили его правую ногу. На долю секунды мне показалось, что Дима вот-вот рухнет на спину.

– Дима, держись! – заорал я, чувствуя, как сердце подскочило к горлу.

Но Дима не зря считался одним из самых техничных борцов нашей команды. Вместо того чтобы сопротивляться силе броска, он использовал инерцию движения Дюпона.

Перекатившись через спину, Дима не только избежал падения, но и оказался в выгодной позиции сверху.

Не давая французу опомниться, Дима мгновенно перешел к попытке болевого приема на руку – рычага локтя. Он захватил левую руку Дюпона, зажав ее между своих ног и создавая рычаг.

– Дожимай, Дима! Он сейчас сдастся! – кричал я, видя, как напряглось лицо француза от боли.

Но Дюпон оказался не так прост. За мгновение до того, как сустав достиг критической точки, он сумел вывернуться. Используя невероятную гибкость, француз выскользнул из захвата Димы и быстро вскочил на ноги.

Теперь уже Дюпон решил применить болевой прием. Он попытался провести ущемление ахиллова сухожилия, неожиданно атаковав ногу Димы. Я затаил дыхание, видя, как нога француза обвилась вокруг лодыжки Димы.

– Дима, уходи! – крикнул я, понимая, насколько опасен этот приём.

Дима отреагировал молниеносно. Он перекатился, сбрасывая захват, и одновременно провел контратаку.

Используя момент, когда Дюпон был сосредоточен на проведении болевого, Дима выполнил великолепный подхват изнутри. Он подбил опорную ногу француза бедром, одновременно заваливая его назад своим корпусом.

Дюпон взлетел в воздух и с глухим стуком приземлился на спину. Дима мгновенно перешел к удержанию сбоку, плотно прижимаясь к французу и контролируя его движения.

Зал взорвался криками. Я вскочил, чувствуя, как меня переполняет гордость за друга.

– Держи, Дима! Держи! – неистово кричал я, словно мой голос мог придать ему сил.

Дюпон отчаянно пытался вырваться, но Дима держал крепко. Я видел, как напряглись мышцы на его руках, как пот заливает лицо. Каждая секунда казалась вечностью.

Наконец, прозвучал финальный свисток. Дима победил! Я бросился к ковру, чтобы обнять друга. Его лицо сияло от счастья, несмотря на усталость.

– Ты сделал это, Димка! Это было невероятно! – кричал я, хлопая его по спине. Даже за себя так не переживал, как за товарища.

Дима тяжело дышал, но улыбался во весь рот.

– Мы сделали это, Витя. Команда сделала, – ответил он, обнимая меня в ответ.

Я оглянулся на трибуны, где ликовали наши болельщики, на сияющее лицо Степаныча, на остальных членов команды, спешащих поздравить Диму. Очередное испытание позади. Теперь надо готовиться к следующему поединку.

В это же мгновение я увидел Фариду, молча глядящую на меня и понял, что дело снова запахло жареным.

Глава 23

В лабиринтах Тегерана

Финальный свисток судьи прозвучал как гром среди ясного неба. Я посмотрел, как, тяжело дыша, на ковре стоял Звеньев. Пот заливал ему глаза, пропитывая насквозь синюю куртку самбиста.

Его противник, крепкий и могучий иранец по имени Хасан, лежал на ковре, пытаясь отдышаться после броска, который принес Звеньеву чистую победу. Его смуглое лицо исказилось гримасой разочарования, темные глаза смотрели в потолок, словно ища там ответ на вопрос, как он мог проиграть.

Рефери, невысокий полноватый мужчина в белой рубашке и черных брюках, поднял руку Звеньева, объявляя победителем. Трибуны взорвались аплодисментами.

Я едва слышал их сквозь шум в ушах. Мысли путались – радость от победы товарища смешивалась с тревогой о предстоящей встрече с Фаридой.

Мы договорились встретиться с ней чуть позже. В другом месте, не на публике, чтобы не привлекать внимания.

Что она могла накопать? Насколько мы продвинулись в раскрытии заговора?

Степаныч, мой тренер – коренастый мужчина с седеющими висками и пронзительными глазами – хлопнул Звеньева по плечу, что-то крича ему на ухо. Морщинистое лицо тренера светилось гордостью.

– Молодец, Артем! Настоящий чемпион! – донеслось до меня сквозь шум.

Я стоял, выдавив улыбку. Если бы он только знал, что творится у меня в душе. Какой груз лежит на моих плечах помимо спортивных достижений.

– Спасибо, Олег Степанович! – проревел Звеньев.

После схватки товарища я быстро принял душ, наслаждаясь потоками прохладной воды, смывающими пот и напряжение. Переодевшись в свободные брюки и рубашку, я задумался, как незаметно выскользнуть из раздевалки. К счастью, все были слишком увлечены обсуждением прошедших схваток.

Фарида ждала меня в условленном месте – небольшом сквере недалеко от стадиона. Я заметил ее издалека – яркое цветастое платье с традиционным персидским узором выделялось на фоне зелени. Она уже успела переодеться. Ее темные волосы были собраны в элегантный пучок, а большие карие глаза внимательно осматривали окрестности.

– Виктор! Поздравляю с победой! – Фарида улыбнулась, но я заметил тревогу в ее глазах. Она нервно теребила ремешок своей сумочки. – Тебя и твоих товарищей.

– Спасибо, Фарида. Что удалось узнать? – я перешел сразу к делу. Времени на любезности не было, хотя часть меня хотела просто наслаждаться компанией этой удивительной женщины.

Фарида огляделась по сторонам и заговорила тихо, почти шепотом:

– Мой источник в службе безопасности сообщил, что сегодня вечером в старом городе состоится встреча заговорщиков. Я примерно знаю место. Предварительно известно, что это старая чайхана. Это наш шанс узнать детали плана.

Я кивнул, чувствуя, как учащается пульс.

– Нужно проследить за ними. Но как это сделать? Я слишком выделяюсь.

Фарида нахмурилась.

– Виктор, это слишком опасно. Может быть, лучше передать эту информацию властям?

Я покачал головой.

– Нет, мы не можем рисковать. Что если среди властей есть сообщники заговорщиков? Мы должны сами во всем убедиться.

Но девушка продолжала упираться.

– Виктор, ты не понимаешь, насколько это опасно! Эти люди – не простые преступники. Они готовы на все, чтобы сохранить свои планы в тайне.

Я попытался отшутиться: "Не волнуйся, Фарида. Я же спортсмен, чемпион по самбо. Справлюсь с парой головорезов.

Но Фарида не улыбнулась. Ее глаза стали серьезными:

– Дело не в физической силе. У них есть связи, влияние. Они могут подставить тебя, обвинить в шпионаже. Ты иностранец, тебя никто не станет защищать.

Я задумался на мгновение, но затем возразил:

– А если мы не вмешаемся, может случиться непоправимое. Представь, если покушение удастся – это может привести к международному кризису.

Фарида покачала головой:

– Но почему именно мы должны рисковать? У нас есть информация – давай передадим ее властям.

До чего же упрямая.

– А если среди властей есть их сообщники? – парировал я. – Мы не можем быть уверены, кому доверять. Кроме того, у меня есть опыт… специальной подготовки.

Фарида удивленно подняла бровь, но я не стал развивать эту тему.

– Хорошо, – сказала она после паузы, – но подумай о своей команде, о чемпионате. Если с тобой что-то случится, это подведет всех.

Этот аргумент заставил меня задуматься. Я действительно нес ответственность перед командой. Но затем я твердо сказал:

– Фарида, я понимаю риски. Но я не смогу спокойно выступать на соревнованиях, зная, что мог предотвратить трагедию и не сделал этого. Пойми, это вопрос не только безопасности, но и совести.

Фарида долго смотрела мне в глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли. Наконец, она тяжело вздохнула:

– Я вижу, тебя не переубедить. Хорошо, давай сделаем это. Но мы будем действовать предельно осторожно, по моему плану. Договорились?