Текст книги "Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ)"
Автор книги: Алика Бауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Глава 12
Пространство внутри автомобиля было герметично запечатано от внешнего мира. Пахло дорогой кожей и едва уловимыми нотами его парфюма. Терпкого, как вся царящая между нами атмосфера. Дождь продолжал тарабанить по крыше, заставляя мир за пределами салона расплываться в мареве мокрых огней. Обстановка должна была располагать к умиротворению, но мое сердце отчаянно колотилось в груди.
От нервного напряжения бессознательно тру подушечки пальцев, пытаясь сломать собственные ногти.
Знаю, что Макаров видит. Чувствую его взгляд, скользящий по моим рукам, быстрый, как вспышка, прежде чем вернуться к дороге. Он уже несколько раз бросал на меня эти испытующие взгляды, и каждый из них оставлял на коже ощущение легкого ожога.
Машина замедляет ход, вливаясь в вереницу красных огней. Пробка. Проклятие. Время, и без того тянувшееся мучительно медленно, теперь и вовсе остановилось.
– Глупо уходить от темы, что между нами что-то было, – его голос звучит в тишине авто монотонно, почти небрежно, но я все равно сразу же напрягаюсь.
Вот оно. Того, чего я боялась больше всего.
Украдкой смотрю на него. Его правая рука покоится на бедре, и пальцы нервно, почти яростно отбивают какой-то безумный ритм по колену.
Неужели это напряжение взаимно? Или это как-то связано с его семьей?
Я не знаю, что у них произошло, но то, что атмосфера в доме поменялась, это почувствовалось сразу же, стоило только переступить порог их дома. Но Артем Макаров прав, это не мое дело.
Машина окончательно замирает в пробке. Звук дождя становится оглушительным, заполняя собой каждую молекулу воздуха.
Артем поворачивает голову и смотрит на меня. Его взгляд, тяжелый и пристальный, лишал возможности нормально дышать.
– И мне очень интересно, Валерия, почему вы не хотите об этом говорить.
А я не могла. Не могла вымолвить ни слова. Громадный, острый ком из старой обиды и невыплаканных слез застрял у меня в горле. Человек, сидящий в полуметре от меня, ничего мне не обещал, никогда не врал, не говорил, что любит. Но тот Артем, мой Артем, чей призрак жил в моей памяти, сделал мне слишком больно. Да и я ни чем не лучше… И я изо всех сил пыталась не сливать эти два образа воедино, боясь сойти с ума.
Смотрю на свои истерзанные от нервов пальцы.
– У вас жена и ребенок, Артем. Не думаю, что это уместно. И я… Я не хочу это вспоминать.
Слышу его тихий, усталый смешок.
– Все было настолько ужасно?
Губы растягиваются в легкой, горькой улыбке, и я качаю головой, все еще не глядя на него.
Машина снова медленно трогается. Мое сердце бешено колотилось, опережая ее ход.
Макаров сжимает пальцами руль так, что костяшки белеют. И в этот момент я замечаю, что на его безымянном пальце нет обручального кольца.
– Я могу спросить, как мы познакомились? – он пытается делить внимание между мной и дорогой. – До травмы я занимался боксом. Вы были моей фанаткой? – кривится на последнем слове, будто вкус ему показался противным.
Тихонько смеюсь, откидывая голову на подголовник.
– Нет. Мне никогда не нравился этот вид спорта. Слишком жестокий…
– В отличие от журналистики? – резко перебивает он.
У меня перехватывает дыхание. Застываю с полуоткрытым ртом, не в силах издать ни звука. Паника, острая и леденящая – единственное, что я сейчас чувствую.
– Откуда… – голос дрожит, и я понимаю, мне становится нечем дышать в замкнутом пространстве. – В смысле… При чем тут журналистика?
Сердце колотится так громко, что я боюсь не услышать его ответ за этим гулом в ушах.
– Обрывки, – тихо отвечает Макаров, смотря вперед на мокрый асфальт. – Воспоминания. Я надеюсь, что это воспоминания. Короткие, как вспышки. Чаще всего это просто образы, ощущения. Это все, что у меня есть.
За окном замелькали знакомые дома. Молюсь, чтобы время ускорилось, чтобы эта пытка закончилась.
Интересно, как много у него таких вспышек? Что именно он видит?
– Я не понимаю, зачем это вам, – шепчу, сжимаясь внутри. – Потому что если бы у меня был такой шанс, я бы предпочла все это забыть.
Мы резко останавливаемся. Мой дом. Но я не могу пошевелиться, не могу потянуться к ручке. Знаю, двери заблокированы. Макаров пока меня никуда не отпускал.
Я ему нужна для информации. Чтобы восполнить пустоты тех самых вспышек. Значит ли это, что он будет слепо верить тому, что я буду ему говорить? Потому что если начну рассказывать правду, то утону в этих чувствах сама.
Воздух в салоне становится наэлектризованным его молчаливым гневом. Макаров тяжело вздыхает и отпускает руль.
– Я сделал тебе больно?
– Не помню, чтобы мы переходили на «ты», – бросаю с внезапной, язвительной дерзостью, которой сама пугаюсь.
– Отвечай, – звучит с нажимом. Продолжаю смотреть в сторону, но его пальцы мягко, хватают меня за подбородок, заставляя повернуться к нему. Заставляя дышать одним с ним воздухом. – Я сделал тебе больно? Поэтому такая реакция?
Его лицо плывет перед глазами. В них навернулись слезы. Не от страха, а от нахлынувшего вала воспоминаний. Его машина. Дождь. Та же духота. Мое вечное желание сбежать и остаться. Его губы в сантиметрах от моих. Только тогда между нами была химия, взрывоопасная. Сладкая и запретная. Теперь ее перекрывала старая, невыносимая боль.
– Что между нами произошло? – спрашивает Макаров мягче, отпуская мое лицо.
– Много чего, – выдыхаю, чувствуя, как дрожит подбородок. – Но в итоге получилась банальная история. Мальчик из богатой семьи и девочка из бедной. У каждого свои планы, свое будущее. Вот и все.
– Так просто? – он ядовито усмехается, и в его глазах читалось неверие.
– Так просто, – лгу, давя внутри себя крик, боль и тысячи ярких, живых воспоминаний.
– Почему моя семья перечислила на твой счет деньги? Почти сразу после моей травмы.
Он знает… Знает о деньгах. Артем капает и не остановится, пока не узнает правду. Скажи ему сейчас правду, что продала наши отношения за пачки зеленых, Макаров отстал бы от меня сразу, утолив свой интерес. Но не могу. Потому что тошно от самой себя. Но на тот момент у меня не было другого выхода.
– Эта сделка между мной и вашими родителями, – все, что смогла ответить. – Вы, Артем, прекрасно сами справляетесь с восполнением пробелов двенадцатилетней давности. Зачем вам я?
– Хочу услышать твою версию.
– Это бессмысленно, – отворачиваюсь к окну больше не в силах на него смотреть. – Это все, что я могу сказать.
– Хорошо. Тогда можете идти. Валерия. Я узнал то, что мне было нужно.
Раздается щелчок замка. Тут же дергаю за ручку и выпрыгиваю под ледяные струи дождя. Свежий, влажный воздух ударяет в лицо, и я жадно вдыхаю его, пытаясь прийти в себя. Почти бегом бросаюсь к подъезду, слыша, как его машина уезжает. Лихорадочно роюсь в сумке в поисках ключей. Проклятая связка выскальзывает из мокрых пальцев и с звоном падает в лужу.
Наклоняюсь, чтобы поднять ее, и не успеваю выпрямиться, как чьи-то сильные, холодные от дождя руки резко прижимают меня к шершавой стене дома.
Глава 13
Тьма обволакивает меня со всех сторон. Тяжелая и бездушная. От страха закрываю глаза, но разницы нет. Такая же абсолютная темнота.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Зарядки на телефоне хватило только на один единственный звонок.
Пытаюсь поймать ритм, слушаю собственное дыхание, но оно срывается, становится частым и поверхностным, как у загнанного зверя. Сквозь него нарастает яростный стук моего сердца. Оно колотится где-то в висках, в горле, в кончиках пальцев.
– Все хорошо, все хорошо, – бормочу, сползая по холодной металлической стене лифта.
И тогда через грохот крови в ушах пробивается другой звук. Сначала тихий, словно издалека. Потом ближе. Надрывный, безутешный детский плач. Он раздается прямо здесь, рядом со мной, эхом отражаясь от стен и впиваясь в сознание.
– Нет, – шепчу, прижимая ладони к ушам, вжимаясь в угол. – Это только в моей голове. Только в голове.
Но плач становится громче. Он пронзительнее, требовательнее. Каждый его всхлип сжимает мое сердце стальным обручем.
Воздух кончается.
Я судорожно оттягиваю воротник футболки, пытаясь вдохнуть, но легкие отказываются работать. Они горят.
Темнота давит физически ощутимо. Всей своей массой. И я не могу ей противостоять. Не могла тогда, не могу и сейчас.
Здесь только я. Этот плач. И позорное чувство беспомощности.
И сквозь этот ад, сквозь вой в собственных ушах, пробивается что-то еще. Далекое, но настоящее.
– Ле-ра!
Голос. Его голос. Такой отчетливый, что я на секунду замираю, не веря своим ушам.
– Т-ем... – мой собственный голос слабый, сорванный шепот.
И вдруг скрежет. Двери лифта с усилием расходятся на несколько сантиметров. В щель врывается спасительная струя прохладного воздуха. Жадно глотаю ее, пока Артем просовывает какую-то деревяшку между дверями лифта, чтобы те не закрылись вновь.
– Держи! – слышу его голос уже более ясно и вижу смутные очертания его руки, а в ней что-то маленькое и прямоугольное. – Аварийка уже едет.
Тянусь к нему дрожащими пальцами. Фонарик… Нажимаю на кнопку, и тьма отступает. Не полностью, но тусклого, рассеянного луча оказывается достаточно, чтобы я снова могла спокойно вздохнуть. Детский плач в голове стихает, превращаясь в далекое эхо. Тишина. Делаю глубокий вдох.
Я начинаю медленно возвращаться к себе.
Острая, обжигающая боль в затылке пульсирует в такт бешенному стуку сердца. Меня швырнуло в кирпичную стену, отчего на секунду в глазах темнеет. Прежде чем я успела понять, что происходит, в нос ударяет удушливый, ядовитый запах дешевых сигарет, смешанный с потом.
Мужская ладонь впивается мне в горло, сдавив его так, что перехватывает дыхание. Но даже если бы воздух мог пробиться через эту преграду, я бы задохнулась от этого зловония.
– Деньги где? – рычит мужчина прямо над ухом.
– Ка-кие? – выдавливаю хрипом, цепляясь пальцами за его руку, но это все бесполезно.
– Дурой не прикидывайся! Которые твой брат нам должен!
Пазл резко складывается. И мне становится еще страшнее. Леха. Его долги. Его проблемы, которые, как всегда, стали моими.
– Он... он должен был вас предупредить... – каждое слово дается с трудом, пока я отчаянно царапаю ногтями по мужской руке. – Мы отдадим... просто нужно немного времени...
– Не гони! – он тряхнул меня так, что зубы щелкнули. – Я видел, на какой тачке ты приехала. Давай бабки, или возьму аванс так...
Его свободная рука впивается мне в бедро. Пальцы ведут вверх, к кромке юбки. Внутри все сжимается от ужаса. Зажмуриваюсь, пытаюсь отстраниться, но все мои барахтанья напрасны.
И вдруг... все исчезает. Давящая хватка ослабевает, вонючее дыхание отступает.
Сползаю по стене и оседаю на мокрый, холодный асфальт, судорожно хватая ртом воздух.
Сознание возвращается вместе с появившимися мурашками от раздававшихся звуков. Глухие, мокрые удары. Приглушенный стон. Хруст, от которого скручивает желудок.
Поднимаю голову, и сквозь пелену слез и дождя вижу его…
Артем. Он двигается с грацией и яростью хищника. Его удары, отточенные годами тренировок, молниеносно находят цель. Но напавший на меня мужчина превосходил его по комплекции. Он был выше и тяжелее. Один удар, второй и Артем пошатнулся. Еще один удар и он падает на землю.
Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, лишь наблюдаю, затаив дыхание. Нужно что-то делать. Вызвать полицию, но не получается отвести взгляд от картины, развернувшейся передо мной.
Артем снова лидировал и не останавливался, нанося удары.
Невольно, всего на секунду, может быть парочку, я залюбовалась им, позабыв от страхе. И именно в этот момент этот здоровый мужик увернулся от последнего удара и нанес свой. Артем не успел среагировать. Нападавший, не теряя ни секунды, пустился наутек. Его фигура в черном балахоне с капюшоном быстро растворилась в темноте.
Выбегаю обратно под дождь падаю на колени рядом с ним.
– Ты как? – голос звучит словно сдавленный.
– Ничего... серьезного, – Артем попытается отдышаться.
Протягиваю дрожащую руку, желая прикоснуться, но боюсь причинить боль. При свете уличного фонаря все видно. Его губа распухла и была разбита, из рассеченной брови струилась алая черта крови, смешиваясь с дождевой водой и стекая по виску.
Артем выглядит бледно, дезориентировано, но в его глазах все еще тлели угольки ярости.
– Пойдем, – шепчу, пытаясь его поднять. – Надо обработать раны.
Глава 14
В моей небольшой ванной комнате было душно, влажно. Пахло гелем для душа, дождем и легким привкусом крови.
Артем сидит на краю акриловой ванны, пока я роюсь в аптечке, доставая перекись, вату и пластыри. Вдруг слышу легкий шелест ткани.
Оборачиваюсь и замираю.
Макаров сбросил с себя промокшую насквозь рубашку, и мой взгляд сам собой скользнул по его торсу. Мускулатура, когда-то поджарая и рельефная, теперь стала мощнее. Каждое движение под кожей говорило о силе и контроле. Смотрю на следы времени. Несколько новых шрамов, о которых не знала, и старые, знакомые до боли.
– Сильно изменился? – его голос звучит приглушенно, и на его щеке проступает та самая ямочка, что когда-то сводила меня с ума.
Подхожу ближе, стараясь дышать ровно. В пальцах слегка дрожит вата, смоченная антисептиком.
– С чего ты взял, что я и раньше видела тебя без рубашки?
Первое прикосновение ваты к рассеченной брови. Макаров не дрогнул, не издал ни звука, но я все равно инстинктивно дую на ранку.
– Уверен, что между нами были не только платонические отношения, – произнес он тихо с легкой усмешкой.
Неуверенная улыбка трогает мои губы.
Пытаюсь сосредоточиться на работе. Вот ватка касается его брови, вот я меняю ее на новую, осторожно прижимаю к разбитому уголку его губ, где алая кровь уже начинает подсыхать. Он сидит неподвижно, позволяя мне это делать, но его взгляд… Его взгляд тяжелый и пристальный. Артем неотрывно следит за моим лицом, словно пытаясь что-то считать на нем.
И сама делаю тоже самое…
Макаров правда изменился. Юношеская угловатость сменилась уверенной, мужской красотой. Он стал тем, кем и должен был стать. Успешным, состоявшимся, тем, о ком мечтала его семья. Но сейчас, в тусклом свете ванной, с каплями дождя в волосах, он был просто Артемом. Повзрослевшей версией себя.
Мои пальцы, обрабатывавшие рану, невольно скользят ниже, задев легкую щетину на его щеке. Раньше он никогда не позволял себе такого. Всегда был тщательно выбрит, порой до раздражения на коже. Подушечка моего пальца провела по тому месту на подбородке, где прятался старый, почти невидимый шрам. Его не разглядеть за щетиной, но я знаю, что он там. Всегда знала. И от этого прикосновения в груди что-то встрепенулось, забилось, словно рой испуганных бабочек.
Ловлю себя на том, что хочу изучить каждый новый сантиметр, каждую перемену. Но в этот момент чувствую легкое, почти невесомое прикосновение. Его костяшки, слегка шершавые и теплые, касаются тыльной стороны моей свободной руки.
Резко отдергиваю ладонь, словно обожглась.
Что я делаю? Мы не имеем права на эту близость.
– Наверное, делала так уже раньше, много раз после моих боев? – спрашивает Макаров, и в его голосе слышу какую-то странную, смутную надежда.
– Нет, – отвечаю на автомате, прежде чем мозг успел вмешаться. – Обычно ты обо мне заботился.
Повисшая тишина становится ощутимой.
Черт. Снова эти провалы, когда прошлое брало верх над осторожностью. Я не хотела ворошить это. Не хотела снова проходить весь этот путь, зная, что в финале он развернется и уйдет к своей настоящей жизни, а я останусь с растерзанной, вывернутой наружу грудной клеткой.
– Я много думала над тем, почему ты забыл именно те полгода, когда мы были вместе. Травма могла вычеркнуть месяц, два…
– Это просто случайное стечение обстоятельств…
– А может это знак, что нам и не стоило ничего начинать? – говорю резко и смотрю на него в упор.
Артем качает головой и тяжело вздыхает.
– При чем тут какие-то знаки? – звучит раздраженно. – Разве странно, что я хочу вспомнить полгода своей жизни?
– Странно, что сейчас.
– Это не первая попытка. Я наводил справки.
– И что… – делаю глубокий вдох. – Что удалось узнать?
– Не особо много. Что я получил удар по голове на ринге в каком-то подпольном клубе, – он сморщился. – Не знаю как я там оказался, но не думаю, что это имеет значение. Что за эти месяцы у меня появилась девушка. Алена. Моя будущая жена. Обычная жизнь. Учеба, тренировки, семья. Но все равно… Какие-то детали, не давали мне покоя.
Сердце стучит громко. Даже болезненно. Но я хочу слушать его еще и еще, пусть его слова ранят, неприятно царапают по ребрам, пытаясь достать до сердца, но все равно… Я хочу знать, как он жил после случившегося. Ведь я, как мне казалось, будто бы умерла.
Возможно, сейчас мне будет еще больнее, но я не могу не спросить.
– Например, какие?
Он усмехнулся.
– Ты спрашивала про цветы около моего дома. Флоксы. Я тогда наврал…
– Я знаю, – перебиваю его и вижу, как эта легкая ухмылочка вмиг исчезает. – Спасибо, – быстро говорю, желая сменить тему. Для меня все это стало слишком. Торопливо складываю бинты обратно в аптечку, лишь бы не смотреть на него. – За то, что вернулся. И... что спас.
– Кто это был?
– Да так, – пытаюсь улыбнуться, но получилось криво. – Небольшие проблемы.
– Почему не хочешь рассказывать? Я могу помочь.
– Артем, – наконец вновь поднимаю на него взгляд, заставляя себя быть твердой. – Потому что ты не часть моей жизни. Больше. У тебя своя семья. Теперь они твоя забота. А не я. Какая-то девочка из прошлого.
Макаров медленно поднимается с края ванны. Делает шаг. Затем еще один. Пространство между нами растворяется, заполнившись жаром его тела и запахом дождя. Делаю вдох, и этот воздух, пропитанный им, обжег легкие.
– Больше всего меня раздражает то, что за все эти годы я ничего не узнал о тебе. Тебя словно стерли не только из моих воспоминаний, а из жизни. Не единого упоминания, – он слегка наклоняет голову вбок. – Не находишь это странным?
– Артем, – предупредительно произношу, упираясь ладонью в его торс, все еще влажному от промокшей рубашки, пытаясь создать хоть какую-то преграду.
– Чего ты боишься? – его голос звучит томно, низко, и от этого бархатного тембра по спине бегут крошечные искры. – Тебе не все равно на прошлое, иначе бы так не реагировала.
– Как так? – нервно втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы.
– Ты вся дрожишь, – шепчет он так тихо, что это было похоже на прикосновение.
– Это от холода, – каким-то чудом нахожу в себе силы солгать, отступая назад, к двери. – Одежда промокла. Мне надо переодеться.
Развернувшись, почти выбегаю из ванной, оставив его одного.
Глава 15
Я переоделась в сухую, мягкую домашнюю одежду, но она не принесла привычного чувства защищенности и уюта. Кажется, что чем дольше Артем Макаров находился у меня в квартире, тем больше аура его присутствия проникала в каждую щель.
В ванной оказалось пусто. Я нашла его в зале, застыв на пороге, не решаясь нарушить картину. В комнате царил полумрак, освещенный лишь одним абажуром настольной лампы.
Артем стоял по-прежнему босой и без рубашки. Его силуэт выделялся из темноты четкими, скульптурными линиями напряженных плеч и спины. Он медленно обходил комнату, прикасаясь взглядом к семейным фотографиям на стене, к безделушкам на полке, к корешкам книг в серванте. Макаров не просто смотрел. Он исследовал, пытаясь найти что-то.
Я затаила дыхание, наблюдая за ним, но Артем, будто уловил самую тихую вибрацию воздуха, повернулся. Его глаза нашли меня в дверном проеме.
– Я подумал, что вдруг мне что-то покажется знакомым, – его голос звучит разочарованно.
Делаю шаг в полоску света с застенчивой улыбкой на губах.
– Мы раньше жили в другой квартире.
– Ясно, – он коротко кивает и отводит взгляд. Вдруг его внимание притягивает старый граммофон в углу. Темный, лакированный. – Работает? – указывает на него подбородком.
– Да. Только… аккуратнее.
Артем подходит к стопке виниловых пластинок, лежащих на маленьком столике. Его пальцы двигаются с почтительной, ювелирной осторожностью. Он выбирает одну, вынимает черный диск из бумажного конверта и бережно опускает его на вращающуюся платформу. Игла касается бороздок с легким шипением.
Комната наполняется звуками джаза. Томным, медовым саксофоном, Мелодия плотно заполнила собой все пространство, вытесняя тишину и все ненужные мысли. Волшебство, чистое и простое.
Артем оборачивается. Свет лампы золотил его кожу, играя на рельефе мышц. Он протягивает ко мне открытую ладонь.
– Потанцуй со мной.
Смотрю на его руку. На исчезающую в тени линию жизни на ладони.
Я хочу принять этот недоприказ, но крепче сжимаю свои плечи.
Зачем я вообще все это затеяла? Надо было просто вызвать скорую, а не приглашать к себе домой и оставаться с ним наедине. Потому что уже изначально жалкий голосок в моей голове пищал о том, что это провал.
– Я не отстану, – говорит Макаров тише, будто читая мои мысли.
И я сдаюсь. Делаю шаг. Еще один. Моя ладонь ложится в его. Прохладная, чуть дрожащая. Его пальцы сомкнулись вокруг нее, а вторая рука мгновенно, без колебаний, находит талию, притянув меня ближе. Не вплотную, но так, что я чувствую исходящее от него тепло сквозь тонкую ткань своей футболки. Единственной преградой между нами.
Ноги быстро перестают слушаться, будто мы и правда парим над полом. Пытаюсь просто считать шаги, отвлечься, но взгляд то и дело находит его словно магнит, который неумолимо затягивал меня все глубже и заставлял вспоминать все больше. Это не танец, а какое-то медленное, гипнотическое вращение в тесном круге света.
Его пальцы сжимают мою правую ладонь крепче. И тогда я чувствую, как его большой палец начинает медленно, настойчиво водить по одному и тому же месту у основания моего большого пальца. Там, где под кожей была маленькая родинка.
– Удивительно… – шепчет Макаров, и его дыхание касается моих волос.
– Что именно?
– То, что я знаю. Что здесь, на коже… у тебя родинка. Мне даже смотреть не надо, чтобы понять, что я прав.
Перестаю дышать. Казалось, что и музыка и мы в этот момент остановились тоже. Но нет. Звук стал доноситься до меня, как через какой-то вакуум. Зато я отчетливо ощущала его ладонь на своей пояснице.
– Почему я хочу прикоснуться именно к этому месту губами? – его голос настолько тихий, что я скорее чувствую его вибрацию, чем слышу. – Это был наш ритуал?
Ком в горле мешает ответить.
Он помнил. Помнил эту ничтожную, интимную деталь, которая значила для нас целую вселенную.
Я должна радоваться этому. Но не сейчас. Спустя двенадцать лет, когда у каждого из нас уже своя жизнь. А у него семья.
– Да, – выдавливаю из себя. – Ты всегда так делал… прежде чем меня поцеловать.
Макаров больше ничего не говорит, но его взгляд… Темный и пронзительный… В нем что-то меняется. Щелкает. Он становится острым. Медленно, словно во сне, Артем подносит мою ладонь к своему лицу. Вижу, как его губы приближаются к моей коже. Чувствую его теплое дыхание. И затем почти невесомое прикосновение его губ точно к той самой точке.
Сердце падает, обрывается и исчезает где-то в пустоте. Все внутри закружилось сильнее, чем в танце.
В какой-то момент его лицо оказалось так близко, что я различаю каждую ресничку, тень от них на щеках. Его взгляд падает на мои губы. Он медленно, с какой-то внутренней решительностью, которая сводит с ума, наклоняется. Чувствую, как веки сами собой смыкаются, подчиняясь сладкому ожиданию и предвкушению. Я уже почти ощущаю призрачный вкус.
И тут в нос ударяет резкий, едкий, чужеродный запах.
– Дым… – вырывается у меня шепотом. Принюхиваюсь, и инстинкт самосохранения резко, болезненно дергает меня назад. Распахиваю глаза. – Горим!
Вырываюсь из его рук, оборвав момент на самом вздохе, и бросаюсь на запах гари. Дым, густой и серый, валил из-под входной двери. Распахнув ее, я вижу тлеющий, задымленный половик и следы горючей жидкости на косяке. Кто-то явно пытался поджечь дверь.
Артем уже был рядом с ведром воды. Без лишних слов, действуя быстро и слаженно, мы залили тлеющий коврик, но едкий запах еще щекотал горло, заставляя кашлять.
– Что это вообще такое? – спрашивает Артем хрипло, заходя за мной обратно в квартиру.
Я, все еще кашляя, игнорирую вопрос и прохожу в комнату, где на столе назойливо вибрировал телефон.
– Да, Леш? Ты где? – голос невольно срывается, звучит истерично, но стиснув зубы, пытаюсь совладать с эмоциями.
– Систер, я поживу у друга. На время.
– С чего так вдруг?
– Да заметил, что меня пасут. Около бара, потом у падика этих видел… Решил схорониться.
– А ты раньше мне об этом не мог сказать?! – крик вырывается сам собой, сдавленный яростью и страхом.
– Полегче, сестренка. Ты чего?
– А то, что твои коллекторы могут прийти и к твоей сестре, об этом ты не подумал?! Один из них уже подстерег меня у подъезда! А сейчас я знаешь чем занималась? Дверь тушила!
На той стороне воцарилась тяжелая, виноватая тишина.
– Блин, прости, Лер… Я что-то не подумал…
– Ладно, – перевожу дух, закрывая глаза. Усталость резко накатывает на меня тяжелой волной. – Значит, тебе есть где пожить?
– Да. А ты? Тебе бы тоже куда-нибудь съехать. На время.
– Что-нибудь придумаю. Пока.
Отключаю звонок. Поворачиваюсь и невольно вздрагиваю. Артем стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку.
– Ты все слышал?
– Значит, коллекторы, – констатирует он ровным, лишенным эмоций тоном.
Киваю, чувствуя, как горит лицо от стыда и беспомощности. Но отпираться уже бессмысленно.
– Брат в казино проигрался.
Артем молча кивает. Подходит к стулу, где висит его почти высохшая рубашка, натягивает ее на плечи и начинает методично застегивать пуговицы, одну за другой, возвращая себе броню безупречного вида.
– Тебе здесь оставаться небезопасно, – заявляет он, не глядя на меня. – Собирай самое необходимое. Поживешь у меня. Пока едем, расскажешь подробнее.
И, не дожидаясь возражений, Макаров выходит в прихожую, оставив меня одну посреди комнаты, где еще витали призраки джаза и несостоявшейся ошибки.
Когда я дала себе слово держать дистанцию от Макарова, то уж точно не планировала переезжать в его дом.
