Текст книги "Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ)"
Автор книги: Алика Бауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Глава 4
«– Пустите меня к нему! – мой крик разрывает горло, превращаясь в хриплый вопль. Пальцы, побелевшие от напряжения, впиваются в ледяные прутья ворот. Казалось, еще немного и я вырву их с корнем. – Я должна с ним поговорить!
Боль сдавила грудь так сильно, что еще немного и ребра треснут с сухим хрустом. Перед глазами пляшут черные пятна, сквозь которые я с трудом разглядела появившуюся по ту сторону ворот фигуру.
Его мать.
Она стоит недвижимо, словно изваяние из холодного мрамора.
– Уходи.
– Пять минут! Дайте мне всего пять минут! – мольба вырывается вместе с новым приступом рыданий.
Она приближается к воротам той самой утонченной, мерной походкой и наклоняется так, что я чувствую запах ее дорогих духов.
– Я не дам тебе ни секунды после того, что ты натворила, мерзавка.
– Пожа-алуйста... – ноги подкашиваются, и я, не в силах больше держаться, оседаю на холодные камни. – Мне нужно его увидеть...
– Зачем? – она коротко и ядовито хмыкает, глядя на меня свысока. —Он даже не узнал тебя. Так что убирайся. И чтобы я больше никогда не видела тебя рядом с моим сыном. Иначе... – она делает паузу, давая мне прочувствовать тяжесть этой угрозы. – Ты прекрасно знаешь, на что я способна. Разберись с этим, – бросает она через плечо охраннику, уже разворачиваясь к дому.
Я не слышу звонких, удаляющихся щелчков ее каблуков. Их заглушал грохот собственного сердца в ушах и надрывный, животный вой, который вырывался из моей груди.
– Ну, давай, Лерок, не упрямься, – крепкие мужские руки обхватывают меня за плечи, поднимая с земли. – Не заставляй действовать силой.»
Такси уезжает, оставив меня один на один с моим личным адом. Выхожу из машины и застываю, будто вкопанная, наплевав на дождь. Ноги отказываются слушаться, вцепившись подошвами в землю, не желая делать и шага вперед.
Передо мной возвышаетсяся он. Тот самый двухэтажный коттедж, чьи стены, никогда меня не принимали. В моих воспоминаниях он был больше, мрачнее, чем в действительности.
Воздух, пахнущий мокрой травой и дорогим гранитом, мне отвратителен. Каждая молекула здесь напоминает о моих днях унижения.
Возвращаться в место, откуда тебя вышвырнули, как надоевшую дворнягу, мягко говоря… неприятно.
Мне просто нужно забрать свои деньги за урок и поставить перед фактом, что я больше на них работать не буду. Вот и все. Сухо и по делу. Это не должно быть сложно.
Собрав волю в кулак, делаю шаг, потом другой, и нажимаю на кнопку звонка.
– Вы к кому? – раздался безразличный мужской голос из динамика.
– Здравствуйте, я к Макарову… Младшему. Обо мне должны были предупредить.
Алена Андреевна только добавила свою каплю дегтя, когда сказала мне по телефону, что все денежные вопросы я должна решать с ее мужем и отправила по этому адресу. Адресу, дорогу к которому я предпочла бы забыть и больше никогда не вспоминать.
Физически чувствую, как невидимый взгляд охранника из будки сканирует меня через монитор. Молчание затягивается, становясь невыносимым.
– Лерок, ты что ли?
Щелчок звучит неожиданно, и тяжелые ворота поползли в сторону. Едва я переступаю порог, из будки выглядывает седовласый мужчина с добрым, округлым лицом и усами, которые сейчас расплылись в широкой, искренней улыбке.
– Лерок! Я сначала не поверил своим глазам!
– Привет, дядя Миша, – инстинктивно обнимаю себя руками, будто пытаясь согреться от внезапно нахлынувшей теплоты. Уголки губ дергаются в слабой, но настоящей улыбке.
Он смотрит на меня, и в его глазах читается не просто удивление.
Да, и я сама подумать не могла, что появлюсь здесь снова.
Дядя Миша помнил, как я отбивала в кровь кулаки об эти ворота. Как кричала до хрипоты и, обессилев, засыпала прямо здесь, на холодном камне, с одним-единственным желанием… просто поговорить с ним. И именно он, охранник дома Макаровых, не грубил и не гнал, как другие. Он молча приносил кружку сладкого чая и накидывал на плечи свою, пропахшую сигаретами, куртку. В тот момент это было дороже любого золота.
– Честно говоря, даже боюсь спрашивать, зачем ты здесь, – мнется он, и в его голосе слышится неподдельная тревога.
– Я учительница Арсения, – чувствую, как странно и нелепо звучат эти слова. – Алена Андреевна должна была предупредить обо мне.
Дядя Миша смотрит на меня с таким глубоким, отеческим сочувствием, что у меня начинает першить в горле. Он не просто помнит. Он понимает всю горькую иронию этой ситуации.
– Учительница… – тянет дядя Миша задумчиво, качая головой. – Вот как жизнь-то, Лерок, интересно складывается. Ну, беги скорее.
Глава 5
Я и не думала, что когда-либо окажусь здесь. Снова.
Воздух в этом доме другой. Густой, насыщенный запахом старого дерева, дорогой кожи, непробиваемой уверенностью и безжалостностью, которую здесь вдыхают с молоком матери.
Забрать деньги. Сказать четко и холодно, что я не буду заниматься с их сыном.
Я заучила эту простую, спасительную мантру наизусть, повторяла ее про себя, пока ритм слов не начал отдаваться ноющей болью в висках. Эти слова были моим щитом. Но едва я постучала и переступила порог кабинета, мой хрупкий барьер рассыпался в прах, словно его и не было.
– Можно? – мой голос звучит чуть громче, чем я хотела, выдав внутреннюю дрожь.
Артем Макаров сидит за массивным дубовым столом, погруженный в изучение документов. Свет настольной лампы выхватывает из полумрака его греческий профиль и жесткую линию скулы. Его взгляд медленно, нехотя поднимается и на секунду задерживается на мне. Всего секунда. Но ее хватает, чтобы по спине пробежал разряд тока.
– Валерия, проходите.
Ноги налились свинцом, стали ватными и непослушными. Сделав над собой усилие, я заставляю их двигаться, чувствуя, как каждый шаг дается труднее предыдущего.
Воздух в кабинете тяжелый, с явным ароматом старого дерева, дорогих сигарет и его парфюма.
Комната тонет в полумраке. Единственный источник света – лампа с абажуром цвета спелого янтаря. От этого пространство кажется меньше, теснее, давящим. Таким же, каким я его запомнила.
С одной только разницей.
Двенадцать лет назад передо мной за столом сидел Макаров старший и грязно покупал меня.
– Прошу прощения за мой поспешный уход вчера… – начинаю заученной фразой. Голос звучит неестественно ровно, и я сама слышу эту фальшивую ноту. – Личные причины. Я здесь, чтобы получить оплату за вчерашний урок.
Чувствую, как на меня давят не только его молчаливый взгляд, но и сами стены, обитые темным деревом. Давила вся эта обстановка, кричащая о деньгах и власти. Книги в переплетах из настоящей кожи, наверняка коллекционные издания. Даже часы на его запястье, виднеющиеся из-под манжеты, отсчитывали время, каждая секунда которого стоила больше, чем все мое скромное существование.
Стою перед ним, ощущая болезненную пропасть между нашими мирами. Каждое мое нервное окончание трепетало от близости человека, который был и моей самой страшной болью, и самым запретным желанием.
Когда-то…
Они были правы. Все они.
Я не подходила ему. Никогда не подходила. Как и этому месту, где каждая пылинка на антикварных часах кричит о моей обыкновенности.
Чувствую это каждой клеткой кожи, пока его черные, бездонные глаза прожигают меня насквозь.
Стою перед массивным дубовым столом, как провинившаяся школьница, и изо всех сил задираю подбородок, пытаясь казаться храбрее. Надеюсь, дрожь в коленях не выдает меня.
Я была здесь много лет назад, и дала себе слово никогда не возвращаться. Но один, всего один, телефонный звонок превратил мое обещание в ничто.
– Конечно, – его голос спокойный, ровный. – Так же я хотел бы обсудить с вами расписание дальнейших занятий…
– Я не буду на вас работать.
Слова вырываются быстро, одним отрывистым, почти грубым выдохом, прежде чем я успеваю перефразировать в их в более вежливые формы.
По щекам разливается предательский жар.
Правая бровь Макарова медленно ползет вверх. Этот незначительный жест наверняка кажется ему более красноречивым, чем любое слово. Он не спускает с меня глаз, и под этим взглядом ощущаю себя букашкой, пришпиленной к бархату его стола.
– Могу я узнать причину?
Горло пересыхает намертво. Глоток кажется невозможным. Сглатываю, пытаясь протолкнуть комок паники обратно.
– Это… личное. Я здесь только для того, чтобы забрать свои деньги за вчерашний урок. – Мои пальцы сжимают ремешок сумки так, что костяшки белеют. – Ольга… она даст Арсению отличные знания. Ей эта работа нужна.
Артем Макаров откидывается на спинку кресла, и мягкий свет от лампы скользит по его лицу.
– А вам, значит, не нужна?
Глава 6
Конечно же мне нужна работа. Особенно сейчас. Любая.
Репетитор английского языка в такой состоятельной семье было бы для меня сейчас очень кстати. Школа, куда нас пристроила работать Ольга, откроется только к первому сентября, а пока у меня кучу свободного времени.
Но связывать себя с кошмарами из прошлого я не хочу. Так же сильно, как и ссориться с подругой, чье место я неумышленно украла.
Мне нечего ответить на его вопрос.
Артем Макаров рассматривает меня. Его взгляд словно физическое прикосновение. От него хочется съежиться, спрятаться, свернуться калачиком.
В этот самый момент я с болезненной остротой осознаю, как моя промокшая от дождя блузка холодно и неприятно облепила тело, обнажая каждый изгиб. Ловлю его взгляд, чуть скользнувший вниз, что задержался там на секунду дольше, чем того требовали приличия.
Сквозь тонкую, молочную ткань откровенно просвечивает белое кружево лифа. Но сейчас я не чувствую ни капли соблазна или сексуальности. В этих стенах, под его оценивающим взглядом, я ощущаю себя промокшей, жалкой бродяжкой.
Капли с промокших насквозь волос падают на дорогой паркет, оставляя мокрый след.
Мне плевать, как я выгляжу. Пусть с темных прядей стекает вода, пусть тушь от дождя легкой дымкой легла под глазами.
Я не собираюсь ему нравиться. Все давно кончено.
Именно это я твержу себе, как мантру, чувствуя, как холодная капля со лба катится по виску к уголку губ. На автомате провожу по ним кончиком языка.
Его взгляд, тяжелый и пристальный, падает на мои губы. Воздух между нами завибрировал, звуча низким, тревожным гулом.
Не смотри так… Прошу, не смотри на меня так снова.
– Мы… договорились? – выдыхаю, желая лишь одного – вырваться из этого дома, стереть его образ и образ всей его семьи из памяти.
Макаров медленно, будто нехотя, отводит взгляд и переводит его на экран ноутбука. И только в этот миг я могу снова нормально вдохнуть. Воздух приятно обжигает легкие.
– Прежде чем пустить кого бы то ни было в свой дом, мои люди наводят справки об этом человеке, – мужской голос звучит монотонно, без единой эмоции. Но от этих слов у меня внутри все сжимается в тугой, болезненный комок.
Он поворачивает ноутбук. На экране была фотография. Знакомая до боли, до спазмов в горле. До таких воспоминаний, от которых хочется кричать в подушку. Сердце проваливается куда-то в бездну, а потом с силой ударяет о ребра.
– Это фото нашли на вашей старой, заброшенной странице в одной из соцсетей, – поясняет он, отвечая на мой немой вопрос. – На нем я, – делает театральную паузу, вгоняя меня еще глубже в ступор, – и вы. Двенадцать лет назад. И самое интересное, что я совершенно не помню, при каких обстоятельствах было сделано это фото.
Меня начинает трясти изнутри, будто в лихорадке. Я судорожно сжимаю губы в тонкую линию, отказываясь хоть как-то это комментировать.
– Что вы хотите от меня услышать? – бросаю с вызовом, хотя внутри все кричит от страха.
– Так уж вышло, что из-за травмы в двадцать лет я не помню целых полгода своей жизни, – он откидывается в кресле, изучая меня, как интересную головоломку.
– А я тут при чем? – голос дрожит. Очень невовремя.
Макаров поднимается. Медленно, словно хищник, уверенный в своей добыче. Обходит стол, и его фигура, высокая и доминирующая, приближается ко мне. Каждый его шаг для меня словно маленькая смерть.
– Судя по дате на этой фотографии, вы, Валерия, при чем как раз самым непосредственным образом.
Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Я рванула к двери. Кончики пальцев едва успевают ухватиться за холодную латунную ручку. Но вдруг его руки с силой разворачивают и толкают меня к стене.
Он нависает надомной. Близко. Слишком близко. Его тело почти не касается меня, но я чувствую исходящий от него жар.
Дышать стало нечем. Я не хочу дышать этим воздухом, пропитанным дорогим парфюмом этого мужчины.
– Вы, видимо, не знаете, с кем связались, – шепчет он томно, и от этого низкого бархатного тембра у меня подкашиваются ноги. Он поднимает руку и упирается ладонью в стену, касаясь моей промокшей блузки. На его кисть начинают скатываться капельки воды с моих волос. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу.
В одном Макаров точно не прав.
Я совершенно точно знаю, кто он. Чего нельзя было сказать о нем в обратную сторону.
Но видя его уверенность, кажется, этот мужчина собирается это исправить.
Макаров отшатнулся так резко, будто между нами лопается невидимая струна, натянутая до предела. Воздух, еще секунду назад густой и тягучий, снова становится просто воздухом.
Он разворачивается и большими, уверенными шагами направился к своему столу. Тянется к верхнему ящику и достает оттуда белый плотный конверт.
– Это ваша оплата за вчерашнее занятие, Валерия, – его голос вновь обретает стальные ноты деловитости. – Думаю, вы найдете там сумму, которая… убедит вас продолжить занятия с моим сыном. Если вы откажитесь, то не вы, не ваша подруга ближайшие полгода не смогут найти место работы. В приличных заведениях точно.
В его словах нет просьбы. Приказ и запугивание.
Как же это характерно для его семейки…
Деньги снова стали тем рычагом, с помощью которого они решают свои дела.
Только почему в этом опять замешана я?
– Зачем вам это? – вырывается из меня сдавленным, растерянным шепотом. – Почему я?
Макаров медленно поднимает на меня взгляд. И в его темных, непроницаемых глазах я вижу не просто любопытство, а холодную, хищную целеустремленность.
– Я хочу узнать, что произошло в те полгода.
Сердце падает и замирает где-то в районе пяток.
Я больше не попытаюсь отпираться. Смысл? Он видит меня насквозь. Он знает, что я знаю.
Эта игра в незнакомцев была окончена.
– Даже если то, что вы узнаете… вам не понравится? – спрашиваю тихо, и мой голос звучит хрипло от нахлынувшей смеси страха и странного, щемящего предвкушения.
Уголок его рта приподнимается в подобии улыбки.
– Это уже мне решать.
Глава 7
«– Я надеялась тебя здесь увидеть, – голос Екатерины Владимировны звучит прямо у меня за спиной.
Мама Артема в своем безупречном пальто цвета беж, словно сошедшая с обложки последнего глянцевого журнала, явно не вписывалась в атмосферу боксерского клуба. Она морщит нос от резких запахов, но как раз в тот момент, когда я пытаюсь сделать шаг навстречу к ней.
– Меня? Я думала, мы пришли посмотреть на тренировку сына.
– Отстань от Артема.
В ушах зазвенело.
– В каком смысле? – чувствую, как подкашиваются ноги. – У нас все серьезно...
Екатерина Владимировна громко рассмеялась. Коротко, сухо, без тени веселья.
– Девочка, – тянет, медленно приближаясь ко мне, – таких как ты, милых, простеньких и восторженных, у моего сына было, есть и еще будет целое созвездие. Честно говоря, совсем не понимаю, что он в тебе нашел.
Меня словно грязью обливают, но сжав ладони в кулаки, продолжаю смотреть прямо в глаза этой женщине.
– Чем вам так не угодны наши отношения?
– Валерия, вы из разных миров. Разных социальных слоев. Разного круга. Ты даже представить себе не можешь, что значит быть рядом с таким человеком, как он. И главное … ты его тормозишь.
Она делает паузу, давая словам впитаться, как яду.
– Артем должен был уехать на учебу в Москву еще месяц назад. Перспективнейшая программа. А он наотрез отказался. И знаешь, что было единственной причиной? – Екатерина Владимировна смотрит на меня уничтожающим взглядом. – Ты.
– Он просто не хочет заниматься вашим семейным делом! Он хочет в бокс!
– Артем еще скажет нам с отцом спасибо, – цедит, совершенно не слыша меня, так же как и своего сына. – Жизнь – это не роман о великом боксере и дочке алкоголиков. Она строится на связях и возможностях, которых у тебя нет. А теперь слушай внимательно, – Екатерина Владимировна делает шаг вперед, и ее тень накрывает меня целиком. – Я даю вам еще месяц. Месяц на то, чтобы наиграться. Потом ты исчезнешь из его жизни. Сама. Если нет... – она наклоняется так близко, что я чувствую холодок ее духов, – тогда мы с тобой будем разговаривать уже на другом языке. И поверь, тебе это очень не понравится.»
В спину неприятно впивался потрепанный кожзам сиденья такси. Молчание в салоне было до омерзения ощутимым и неприятным. Мы только что сдали отца в клинику. Добровольно. Он не сопротивлялся. Смотрел на нас стеклянным, усталым взглядом человека, который сам понял: выбраться из трясины в одиночку уже не может. И все равно внутри меня скреблась червячком укоренившаяся, иррациональная вина. Я должна была заметить раньше. Сделать больше. Увезти из этого города. Будто отец не взрослый и самостоятельный мужчина и не может сам отвечать за свои поступки.
– Где нашла деньги? – тихо, почти не шевеля губами, спрашивает Леша, уставившись в свое окно.
– Новая работа, – отвечаю так же монотонно, следя за тем, как за стеклом плывут серые многоэтажки.
Леха сжал губы в тонкую ниточку.
– Круто. Это та, из-за которой твоя подруга орала в трубку, будто ее режут?
Медленно поворачиваю к нему голову, встречая его взгляд в упор.
– Я не подслушивал, – с детской обидой бросает он, отводя глаза. – Просто она так вопила, что было слышно через дверь.
– Да, – выдыхаю, чувствуя, как накатывает новая волна усталости. – Она думает, я специально заняла ее место.
– А ты, значит, случайно? – усмехается брат.
Становится горько и обидно. Объяснять ему что-то просто нет смысла. Когда эта история с Макаровыми происходила много лет назад, Леха был еще совсем ребенком и, наверняка, многих вещей не помнит. Может это и к лучшему.
– Передай своим «приятелям», что долг мы вернем, – тихо, почти шепотом, говорю, украдкой взглянув на водителя. – Но нам нужно больше времени.
Леха цокает языком, сложив руки крестом на груди.
– Боюсь, они не послушают. У них своя бухгалтерия.
– Это в твоих же интересах! – шиплю, ударяя брата в плечо. Гнев, смешанный со страхом, заставил кровь быстрее бежать по венам. – Или найди себе наконец нормальную работу!
– А чем тебя моя работа диджея не устраивает? – обиженно бросает, потирая место удара.
Закатываю глаза в момент, когда машина резко останавливается у нашего подъезда. Леха выскочил из салона и с такой силой хлопнул дверью, что вся машина содрогнулась.
Отлично. Отец в клинике. С подругой в ссоре. С братом в состоянии холодной войны.
Кто следующий на сегодня?
Таксист высаживает меня у знакомых ворот в «зеленом поясе».
Меня бьет мелкая дрожь.
И дело было не в предстоящем уроке с Арсением, а конечно же в его отце. В нашем разговоре несколько дней назад, я ясно, казалось бы, дала понять, что не хочу ворошить прошлое. Но мое сопротивление лишь разожгло в Макарове младшем тот самый азарт охотника, который я помнила с юных лет.
Отказ для него – доза самого лучшего и чистого в мире наркотика.
Он не отступит. Он будет копать.
И я не знаю, что произойдет, когда Артем узнает всю правду. Если узнает.
Раз уйти не вышло, я буду держать оборону. Никаких эмоций. Только профессиональная дистанция. Я – учитель. Он – работодатель. Все.
Но снова останавливаюсь у полянки флоксов у подножья дома. Пышные, наглые, в своем безмятежном цветении. Они заставляют меня замереть, как в первый раз. Почему они здесь? Неужели случайность? Или… тонкая, изощренная насмешка судьбы? Памятник нашему общему прошлому, которое он не помнит, а я не могу забыть.
– А я поначалу не поверила своим глазам… – раздается голос.
Он звучит прямо за моей спиной, в нескольких шагах. Голос, что долгие годы звучал в моих кошмарах.
Время замедлилось.
Делаю глубокий, шумный вдох, набираясь сил, и медленно, очень медленно поворачиваюсь.
– Здравствуйте, Екатерина Владимировна.
Глава 8
Екатерина Владимировна стоит прямо передо мной. Ее идеальная осанка, ее холодный, изучающий взгляд не изменились и внушали волнение, от которого начинают трястись поджилки даже спустя двенадцать лет. Только вот я уже не та робкая восемнадцатилетняя девчушка, что забывала дышать от страха в присутствии этой дамы.
– Валерия, – произносит она, растягивая мое имя так, будто это было название заразной болезни. – Не думала, что когда-либо увижу вас в доме своего сына. Я чуть не подумала, что у меня начинаются галлюцинации. А нет, оказывается кто-то просто не в силах сдержать собственное слово.
Я не опускаю стыдливо глаза, как сделала бы когда-то, а смело встречаю ее взгляд, хотя внутри по инерции все сжимается в комок.
– Мое слово здесь не причём.
– Ах, значит деньги закончились? Слишком ничтожная сумма для вас?
Глотаю ее яд с улыбкой на губах.
– Я здесь в качестве репетитора по английскому для вашего внука, Арсения. Меня нанял ваш сын.
Ее тонкие, идеально подведенные брови поползли вверх.
– И, конечно, совпадение, что репетитором оказались именно вы. Случайность поистине космического масштаба.
– Хотите верьте, хотите нет, но я не горю желанием работать на вашего сына и, если бы не сложившиеся обстоятельства, я бы продолжала обходить стороной всю вашу семью.
Екатерина Владимировна хмыкнула.
Сомнений нет, она мне не верит. Да и плевать. Много лет назад я пыталась убедить ее, что деньги – это не то, что меня интересует в ее сыне. И как теперь эта женщина может поверить моим словам, когда двенадцать лет назад, я променяла нашу любовь на эти самые деньги.
Она переводит взгляд на поляну с цветами и смотрит на флоксы с нескрываемым отвращением.
– Да ты будто и не исчезала никогда из нашей жизни, – цедит тихо, но мне все же удается разобрать каждое слово. – Я надеюсь на ваше благоразумие, Валерия. И что вы не пришли разрушить то, что мы с таким трудом…
Екатерина Владимировна резко замолкает, услышав уверенные шаги в нашу сторону.
– Мама, почему не предупредила, что приедешь? – бархатный бас Артема звучит неожиданно резко, совершено не разряжающее накалившуюся атмосферу. Он подходит к ней и легким, почтительным поцелуем в щеку приветствует ее.
Черты женщины сразу же смягчились.
– Я приехала забрать Арсения на выставку роботов. Не знала, что у него сейчас занятие, – она бросает на меня колючий взгляд, полный немого обвинения.
– Подожди, пожалуйста, в гостиной. Я скоро освобожусь и присоединюсь к тебе.
Екатерина Владимировна на секунду замирает, явно не довольная этим, и с легким фырканьем разворачивается и удаляется, отбивая по каменной дорожке каблуками властную дрожь.
В воздухе повисает тишина.
Легкое чувство дежавю прокатилось по телу словно дуновение ветерка. Неужели Макаров заступился за меня, как делал это много лет назад? Машинально или же умышленно, зная на какие колкости способна его мать?
– Спасибо, – говорю тихо, пытаясь подавить глупую улыбку. – Надеюсь, что не выглядела со стороны слишком жалко, раз вы пришли мне не помощь.
Макаров медленно поворачивается ко мне, сложив руки в карманы брюк.
Его взгляд пустой и тяжелый, как свинец.
– Я пришел сюда, потому что занятие уже началось. А я не собираюсь платить вам за то, что вы будете разглядывать флоксы в рабочее время. Арсений уже давно ждет вас.
Меня словно ледяной водой окатывает.
Стыд, горькое разочарование и полная растерянность сдавливает горло.
Я шла в этот дом с четкой установкой. Я – репетитор. Он – мой работодатель. Но почему-то при первом же намеке на внимание, полностью об этом позабыла.
Дура, сама себе придумала невесть чего…
Артем Макаров разворачивается и быстрым шагом идет по направлению к дому.
– Почему флоксы? – вдруг вырывается из меня так внезапно, что сама не понимаю, зачем вообще это спросила.
Он замирает на секунду и разворачивается ко мне полубоком.
– Что?
– Флоксы. Почему они здесь? Почему именно эти цветы?
В глазах напротив проносится мгновенная, пойманная мной тень некой тревоги.
– Любимые цветы моей матери. И разве это имеет значение?
– Н-нет, – пытаюсь снова улыбнуться. – Конечно нет. Простите. Я подойду через минуту.
Когда Артем уходит, я пытаюсь взять под контроль разыгравшиеся нервы.
Он солгал. Это было понятно с кристальной ясностью.
Екатерина Владимировна терпеть не могла эти цветы в своем доме. Она приказывала садовником выкапывать и избавляться от них снова и снова, однако уже через несколько дней они появлялись в ее саду. Артем высаживал их по ночам. Специально собираясь побесить собственных родителей, доказать им, что даже если они не пускают его девушку на порог их дома, то небольшая частичка меня все равно будет там присутствовать.
И так… Макаров врет.
Он что-то помнит.
