Текст книги "Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ)"
Автор книги: Алика Бауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Бывшие. Я (не) могу тебя забыть
Алика Бауэр
Пролог
Я и не думала, что когда-либо окажусь здесь. Снова.
Воздух в этом доме другой. Густой, насыщенный запахом старого дерева, дорогой кожи, непробиваемой уверенностью и безжалостностью, которую здесь вдыхают с молоком матери.
Они были правы. Все они.
Я не подходила ему. Никогда не подходила. Как и этому месту, где каждая пылинка на антикварных часах кричит о моей обыкновенности.
Чувствую это каждой клеткой кожи, пока его черные, бездонные глаза прожигают меня насквозь.
Стою перед массивным дубовым столом, как провинившаяся школьница, и изо всех сил задираю подбородок, пытаясь казаться храбрее. Надеюсь, дрожь в коленях не выдает меня.
Я была здесь много лет назад, и дала себе слово никогда не возвращаться. Но один, всего один, телефонный звонок превратил мое обещание в ничто.
Капли с промокших насквозь волос падают на дорогой паркет, оставляя мокрый след.
Мне плевать, как я выгляжу. Пусть с темных прядей стекает вода, пусть тушь от дождя легкой дымкой легла под глазами.
Я не собираюсь ему нравиться. Все давно кончено.
Именно это я твержу себе, как мантру, чувствуя, как холодная капля со лба катится по виску к уголку губ. На автомате провожу по ним кончиком языка.
Его взгляд, тяжелый и пристальный, падает на мои губы. Воздух между нами завибрировал, звуча низким, тревожным гулом.
Не смотри так… Прошу, не смотри на меня так снова.
– Мы… договорились? – выдыхаю, желая лишь одного – вырваться из этого дома, стереть его образ и образ всей его семьи из памяти.
Он медленно, будто нехотя, отводит взгляд и переводит его на экран ноутбука. И только в этот миг я могу снова нормально вдохнуть. Воздух приятно обжигает легкие.
– Прежде чем пустить кого бы то ни было в свой дом, мои люди наводят справки об этом человеке, – мужской голос звучит монотонно, без единой эмоции. Но от этих слов у меня внутри все сжимается в тугой, болезненный комок.
Он поворачивает ноутбук. На экране была фотография. Знакомая до боли, до спазмов в горле. До таких воспоминаний, от которых хочется кричать в подушку. Сердце проваливается куда-то в бездну, а потом с силой ударяет о ребра.
– Это фото нашли на вашей старой, заброшенной странице в одной из соцсетей, – поясняет он, отвечая на мой немой вопрос. – На нем я, – делает театральную паузу, вгоняя меня еще глубже в ступор, – и вы. Двенадцать лет назад. И самое интересное, что я совершенно не помню, при каких обстоятельствах было сделано это фото.
Меня начинает трясти изнутри, будто в лихорадке. Я судорожно сжимаю губы в тонкую линию, отказываясь хоть как-то это комментировать.
– Что вы хотите от меня услышать? – бросаю с вызовом, хотя внутри все кричит от страха.
– Так уж вышло, что из-за травмы в двадцать лет я не помню целых полгода своей жизни, – он откидывается в кресле, изучая меня, как интересную головоломку.
– А я тут при чем? – голос дрожит. Очень невовремя.
Он поднимается. Медленно, словно хищник, уверенный в своей добыче. Обходит стол, и его фигура, высокая и доминирующая, приближается ко мне. Каждый его шаг для меня словно маленькая смерть.
– Судя по дате на этой фотографии, вы, Валерия, при чем как раз самым непосредственным образом.
Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Я рванула к двери. Кончики пальцев едва успевают ухватиться за холодную латунную ручку. Но вдруг его руки с силой разворачивают и толкают меня к стене.
Он нависает надомной. Близко. Слишком близко. Его тело почти не касается меня, но я чувствую исходящий от него жар.
Дышать стало нечем. Я не хочу дышать этим воздухом, пропитанным дорогим парфюмом этого мужчины.
– Вы, видимо, не знаете, с кем связались, – шепчет он томно, и от этого низкого бархатного тембра у меня подкашиваются ноги. Он поднимает руку и упирается ладонью в стену, касаясь моей промокшей блузки. На его кисть начинают скатываться капельки воды с моих волос. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу.
В одном он точно не прав.
Я совершенно точно знаю, кто он. Чего нельзя было сказать о нем в обратную сторону.
Но видя его уверенность, кажется, этот мужчина собирается это исправить.
Глава 1
За сутки до пролога.
– Представьтесь, – раздается из динамика бесстрастный, лишенный всяких интонаций мужской голос.
– Ершова Валерия Николаевна, – стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно и подношу к камере паспорт. – Репетитор английского языка.
– Минуту.
Прячу паспорт обратно в сумку, пытаясь заглушить комок тревоги, подступивший к горлу.
Что я вообще здесь забыла?
Нервничаю, будто школьница у дверей директорского кабинета. А виной всему была моя вечная, неизлечимая слабость – неумение отказывать. Особенно когда на другом конце провода звучит молящий голос подруги, которая знает об этой ахиллесовой пяте и без зазрения совести ею пользуется.
– Лер, выручай! – голос Оли скрипит от простуды и отчаяния. – Это очень состоятельная семья. Платят до безумия хорошо. Я не могу отдать кому-то это место из-за дурацкого гриппа. Выйди за меня, всего разочек.
– С чего ты взяла, что они вообще меня возьмут?
– Я уже поговорила с ними, им понравились твои рекомендации. Проведешь одно-два занятия, потом сольешься и вернешь мне место.
Я заколебалась. Деньги мне были нужны. Собственно, как всегда. Но я выработала правило – сторониться детей из богатых семей. Слишком капризные, слишком избалованные, не желающие учиться, только демонстрирующие свой нрав.
– А что по мальчишке?
– Ооо, кха-ха, – Оля закашляла прямо в трубку. – Сучий ангел.
– Ты, наверное, хотела сказать «сущий»?
– Я сказала так, как хотела. Соглашайся, столько ты нигде не заработаешь.
И я согласилась.
Адрес, который она прислала, находился на другом конце города, в знаменитом «зеленом поясе», где у состоятельных горожан были не дачи, а родовые гнезда, поместья. Я ожидала увидеть добротный коттедж, но то, что открылось моему взору за массивным деревянным забором, заставило похолодеть сердце и пожалеть о своей слабохарактерности.
Все вещи, с ценником в долларах или евро вызывают у меня аллергию.
За оградой из темного бруса в зелени утопает гигантская усадьба в стиле модерн, ее остекленные фасады слепят глаза, холодно поблескивая на солнце. Это не дача, как мне ее представила подруга. Это крепость, отгороженная от всего мира.
– Проходите, – снова раздается тот же безразличный голос из динамика.
Щелчок, и тяжелые ворота бесшумно отъезжают в стороны.
Меня встречает у ворот строгая женщина в черной юбке-карандаш, с планшетом в руках – помощница по хозяйству, домоуправляющая Инга.
Она окидывает меня оценивающим, чуть брезгливым взглядом с ног до головы.
Чего-то такого я ожидала.
– Прошу за мной.
Мы идем по идеально вымощенной дорожке к дому. Она что-то говорит о расписании мальчика, но я почти не слышу ее, поглощенная странным чувством. В воздухе витает сладковатый, дурманящий запах, такой знакомый и такой болезненный. Огромная цветочная клумба у самого входа приковывает мое внимание, словно магнит.
Флоксы.
Белые, розовые, сиреневые. Пышные, пахучие, знакомые до острой, физической боли. Самые обычные цветы обрушивают на меня шквал не просто неприятных, а вытесненных, выжженных из памяти воспоминаний.
– Валерия, – раздраженно зовет меня домоуправляющая. – Давайте не будем тратить время на разглядывание цветов. У мальчика очень плотное расписание.
– Простите, – бормочу, делая шаг за ней.
Это совпадение. Ничего не значащее. Мало ли у кого растут эти цветы.
Внутри дом еще величественнее. Высокие потолки, давящие своей пустотой, лаконичная дорогая мебель, расставленная с безупречным, бездушным вкусом. И тишина. Глубокая, звенящая, купленная за большие деньги.
Моего ученика звали Арсений. Мальчик лет шести с серьезными серыми глазами и шевелюрой цвета спелой пшеницы. Он ждал меня в светлой комнате-библиотеке, за большим столом из темного, почти черного дерева.
Урок проходит на удивление легко. Арсений оказался смышленым и старательным, и совсем не оправдал красочного описания данного подругой.
– Ты молодец, – говорю, убирая свои учебные пособия в потертый кожаный портфель, который вдруг показался мне убогим в этой роскоши.
– Вы так говорите, потому что мои родители вам платят?
Я улыбнулась. Искренне.
– Нет. Я действительно так считаю. Смотри, – провожу пальцем по странице его тетради. – Ты выполнил шесть заданий из десяти правильно. Для первого раза это прекрасный результат.
Его лицо озаряет счастливая, застенчивая улыбка.
И чего я так боялась?
Я позволяю себе выдохнуть от облегчения и поднимаюсь с места как раз в тот момент, когда дверь в библиотеку бесшумно открывается.
– Добрый день, надеюсь, мы вам не помешали? – раздается женский голос, мелодичный и уверенный, словно колокольчик, отлитый из чистого серебра.
– Нет, мы как раз закончили, – отвечаю, застегивая кнопку на портфеле и поднимая глаза.
Я почти не вижу статную блондинку в белоснежном костюме в ноги которой бросается мальчишка.
Все мое внимание приковано к нему.
Это он… Точно он!
Не призрак из прошлого, не смутный образ из снов. Плоть и кровь. Его глаза, те самые, в которых я когда-то тонула, сейчас скользят по мне с легким, ничего не значащим любопытством постороннего человека.
В белой рубашке с расстегнутым воротником, темные длинные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, и те же черты лица, отточенные годами.
Мир сужается до размеров этой комнаты, а потом и вовсе рушится у меня под ногами.
Портфель выскальзывает из ослабевших пальцев, и папка с конспектами с глухим шлепком падает на паркет, рассыпав по темному, начищенному до зеркального блеска дереву белые листы.
– С вами все в порядке? – спрашивает он. Его голос. Глубже, взрослее, бархатистей, но тот самый. Он наклоняется, чтобы помочь собрать бумаги. Его пальцы, длинные, уверенные, с широкими костяшками, случайно касаются моих. – Мы нигде с вами не встречались? – он поднимает на меня взгляд.
– Н-нет, – выдавливаю. – Маловероятно.
Я почти выхватываю папку из его рук, чувствуя, как предательски дрожат мои пальцы.
– Арсений молодец. Очень способный мальчик для своих лет, – бросаю я его матери, стараясь избегать встречи со взглядом его отца, который прожигает меня насквозь. – До свидания.
Я почти бегу по бесконечному коридору, не оглядываясь, но чувствуя на спине его взгляд. Он был топливом, заставлявшее мои ноги двигаться быстрее.
Он смотрел на меня и не узнал. Снова.
И самое страшное в том, что где-то глубоко внутри шевельнулось что-то теплое, живое и запретное.
Что-то, что я закопала в себе двенадцать лет назад и приказала никогда не вспоминать.
Глава 2
«– Перестань! – смех вырывается предательски звонко, а тело само стремится быть ближе, вжимаясь в его твердые мышцы.
Его пальцы замирают на моих ребрах, и смех обрывается на полувздохе. Мир сужается до его зрачков, до тишины, пульсирующей между нами. От его взгляда по коже пробегает горячая волна, и каждая клеточка замирает в сладком предвкушении.
– Ты прекрасна, – шепчет он, и эти слова почти не слышны ушами. Их чувствует вся моя кожа. Они стекают по ней медовой теплотой, заставляя сердце биться чаще.
Касаюсь кончиками пальцев шрама на его подбородке.
– Хочу запомнить это, – тянусь за телефоном.
На экране включенной камеры я: растрепанная, с пылающими щеками и сияющими глазами. Он в это время целует меня в висок, и в момент щелчка сердце замирает от прикосновения его губ.
– Выстави, – говорит почти командным тоном.
– Счастье любит тишину.
– Давай лучше кричать о нем, – его шепот раздается у самых губ.
Публикую. Надоело ото всех прятаться.
Он целует меня в ладонь у большого пальца – прямо в родинку. Как всегда он делает, прежде чем накрыть мои губы своими.»
Просыпаюсь резко. Шум дождя за окном действует убаюкивающе и так и манит вновь опустить голову на подушку, но все равно заставляю себя встать с кровати. С силой тру виски, отгоняя ненужные воспоминания, пока сонно плетусь на шум.
На кухне разворачивается привычный ад. Воздух – сплошная смесь парфюма из перегара и пота. Отец, пьяный в стельку, с грохотом передвигает стулья, смахивая на своем пути все, что попадается под руку. Стеклянный кружка с грохотом падает и разбивается на осколки. Рядом уже валяется опрокинутая корзинка. Буханка хлеба лежит в грязи, которую он натащил на ботинках. В его руке, словно продолжение тела, болтается полупустая бутылка водки.
Младший брат, ростом уже выше нашего отца, пытается его урезонить.
– Пап, дай сюда, ну хватит уже! – голос звучит раздраженно с толикой отчаяния, пока он отбирал алкоголь.
Не сразу, но Леше это удается, и он уводит отца с кухни. Тот что-то невнятно бормочет, спотыкаясь о собственные ноги.
Смотрю на утренний хаос.
М-да. Утро начинается не с кофе.
Как же все достало… Даже сил беситься или удивляться произошедшему не осталось. Молча принимаюсь за уборку. Подбираю осколки, вытираю грязь. Каждое движение уже отточенное, почти автоматическое. Это был уже третий такой спектакль на неделе, а ведь сегодня только пятница.
За спиной слышатся шаги Леши.
– Уложил? – спрашиваю, не оборачиваясь, продолжая собирать землю из цветочного горшка.
– Вырубился, как только голова коснулась подушки.
Без сил опускаюсь на стул.
– Так дальше нельзя. Надо кодировать.
Леша тяжело падает на соседний стул, проводит руками по лицу.
– Да, после смерти мамы он совсем сдал…
Алкоголь словно ржавчина, которая годами разъедает нашу семью.
Все началось с сокращения на работе. Мне было шестнадцать, Леше только стукнуло восемь. Сначала это были «невинные» пятничные посиделки в гараже, откуда мама волокла его домой, обвешанного пьяными обещаниями. Потом пятница растянулась на всю неделю. Мама долго боролась, вытаскивала его из драк, выплачивала долги, пока однажды не сломалась. Она поставила ультиматум: «Если не бросишь, пить начну я». И он не бросил. И она сдержала слово. Так в семнадцать лет я поняла, что мне не на кого надеяться, кроме себя. Мои родители утонули, и я тащила их на себе, боясь захлебнуться сама. И, наверное, так и сделала бы… если бы не мой младший брат и еще один человек из моего прошлого.
– Когда у тебя зарплата?
– Не, Лер, в этот раз мимо. У самого проблемы.
Ничего не говорю, только тяжело вздыхаю.
«Проблемы» брата обычно пахли новым дорогим парфюмом и перегаром от коктейлей в модных клубах.
– Ладно, я кое-что отложила. Думаю, хватит на клинику.
Черт. Деньги… Они были бы так кстати. Помимо кодировки отца надо и за коммуналку заплатить, да и жить на что-то. А вчера… Вчера я так бежала от призрака своего прошлого, что позабыла обо всем на свете, включая оплату. По-хорошему, нужно сегодня же явиться в тот дом и напомнить о себе. Я не гордая. Но я лучше отдам все на свете, чем еще раз явлюсь в дом Макаровых.
Тишину разрезала трель дверного звонка.
– Я открою! – Леха первым срывается в места.
Сижу прислушиваясь.
– Вам кого? – донесся из прихожей голос брата.
И тут глухой, трескающийся звук. Звук, от которого у меня внутри все Бросаюсь в коридор, цепляясь за стены, потому что ноги стали ватными. В дверном проеме, заполнив его собой, стоят двое. Огромные, с квадратными челюстями и пустыми глазами. Леша лежит на полу, скорчившись, и тихо постанывает, прижимая к лицу ладони, сквозь пальцы которых сочиться алая нить крови.
Весь мой страх сжимается в тугой комок в горле. Падаю на колени рядом с братом, и он инстинктивно прильнул ко мне, ища защиты, как в детстве.
– Кто вы такие? Что вам нужно?! – мой голос дрожит, выдавая весь ужас, который я пытаюсь скрыть за показной твердостью.
Один из этих громил, тот, что пошире, мерзко скалится, обнажив ровные зубы.
– Мы те, кому вы должны. Десять тысяч.
– Десять тысяч? – глупо переспрашиваю, не веря ушам.
Из-за такой суммы человеку могут сломать человеку нос?
Смотрю на Леху. Он, зажмурившись от боли и стыда, кивает.
С братом я разберусь позже. Сейчас нужно убрать этих людей из моего дома.
Поднимаюсь на дрожащих ногах и иду в свою комнату. Картинка перед глазами немного прыгает от скачка адреналина. Из-под стопки нижнего белья, с дрожью в пальцах, извлекаю свою заначку. Сердце падает. Половины не хватает… Ладно, это потом. Возвращаюсь в прихожую и протягиваю амбалам несчастную десятку. Рука трясется так, что слышан шелест бумажек.
Мужчина скользит по деньгам взглядом и презрительно фыркает.
– Что это?
– Деньги… Десять тысяч. Как вы и просили.
– Десять тысяч долларов, куколка, – его слова звучат с насмешкой. – Баксов. Поняла?
Глава 3
Как бы смешно это не звучало, но нас спасла наша нищета. Мы с папой и братом не бедствуем, но эта несчастная десятка… Десять тысяч рублей предложенные бандитам, казались действительно какой-то шуткой по сравнению с реальным долгом.
Нам дали неделю, чтобы найти деньги.
– Какого черта?! – мой крик срывается с губ, когда я вламываюсь в комнату к брату.
Леша сидит на краю кровати и с театральным спокойствием вынимает из носа окровавленные ватные тампоны.
– Я обломался, сестренка, ясно?! – голос плоский, без единой нотки раскаяния.
– Это я уже поняла! Во что ты ввязался? Леш, почти миллион! Что нужно было сделать, чтобы задолжать таким людям миллион?
– Ну, например, неудачно сходить в казино, – он пожимает плечами, и до того равнодушно, что это вызывает у меня приступ тошноты.
Ноги подкашиваются, и я оседаю рядом с ним на кровать.
– Казино? – шепчу, глядя на полки, заставленные старыми дисками. – Какого тебя вообще туда занесло?
– По пьяни.
Отчаяние медленным, ядовитым холодом ползет по жилам.
– И как думаешь отдавать?
– Ну, я надеюсь, мы что-нибудь придумаем.
«Мы». Это слово неприятно вонзилось в сердце.
Мне пришлось рано повзрослеть, заботясь о младшем брате вместо родителей, пытаясь прокормить его и себя. Я думала, что чем старше Леша будет становиться, тем легче мне будет. Но, похоже, он так привык, что я на себе все «тащу», что просто обленился в край.
– Мы? А почему я должна расхлебывать то, что ты наворотил?
– Иначе они заберут хату. Я кажется, подписывал какие-то бумаги…
– О, Господи… – накрываю лицо ладонями. – Придурок.
– Да ты не понимаешь! – в его голосе вдруг прорывается настоящее, детское возмущение. – У меня должна была быть самая выигрышная комбинация! Откуда этот чел со стрит-флешем вообще взялся?
Брат не чувствует вины. Нет. Он чувствует себя ограбленным, обманутым судьбой, но не видит связи между своей пьяной авантюрой и тем, что сейчас наша жизнь висит на волоске.
– Ладно… Ну и где мы возьмем такую сумму?
– Может, часть у микрозаймов, а часть попросишь у своего импортного жениха?
Морщусь от его предложения, будто чувствую горький вкус на языке.
Унижаться перед Итаном? Мы познакомились в чат-рулетке в одну из тех ночей, когда одиночество разъедало изнутри, а бутылка вина оказалась как нельзя кстати. Неожиданно наше общение переросло во что-то большее, и вот он уже прилетает ко мне из Нью-Йорка на выходные. Я не рассматривала эти отношения всерьез, все-таки порознь мы проводим время больше, чем вместе. И совсем не хотелось превращаться в должника в глазах этого мужчины.
– Он не мой жених, – холодно отрезаю. – Я не могу просить такие деньги у человека, с которым встречаюсь всего четыре месяца.
– Да ладно, сестренка, – донесся уже с кухни голос брата, сопровождаемый звуком чайника. – Не переживай. Что-нибудь придумаем.
Его беспечность просто поражает.
И снова мысли, как назойливые мухи, вертятся вокруг денег… Денег, что я в панике забыла взять. Интересно, сколько там было? Оля говорила, что такой суммы я нигде столько не заработаю за один урок. Понятно, что речь не шла о десяти тысячи долларах, но все же это лучше, чем ничего. Лучше, чем сейчас.
– Лер, не слышишь, что ли? – Леха с недовольным лицом сунул мне в руки разрывающийся от звонка телефон. – Тебе.
Я машинально подношу трубку к уху.
– Алло?
– Ну спасибо тебе, подруга! – яростный, еще хриплый от болезни голос Оли врезался в слух. – Огромное спасибо!
– Пожалуйста, – автоматически бормочу, все еще погруженная в свои мысли.
– А, ты еще и язвишь! Не ожидала от тебя такой подставы.
– Какой? Ты вообще о чем?
– О том, что я не знаю, что ты вчера там устроила, но теперь мальчик Макарова хочет видеть только тебя! Мамаша звонила. Благодарит за «великолепного педагога»!
Вот только этого не хватало.
– Оль, я клянусь, я не думала отбирать у тебя работу. Я вообще у них вчера забыла деньги взять…
– Раз у тебя теперь есть новый щедрый работодатель, то о месте в школе можешь забыть! – продолжает голосить, не слыша меня. – Поняла?
Холодная волна прошибает все тело, выступив мелкими мурашками на коже. Основатель частной школы, куда я с таким трудом устроилась – дядя Оли. Одно ее слово и я лишусь единственного стабильного заработка в нашей семье.
– Погоди! – чувствую, как по щекам катятся горячие слезы. Только сейчас меня начинает топить дикая паника. – Я съезжу к ним, я все объясню! Я откажусь!
– Будь добра! – бросает трубку.
Прекрасно… Просто прекрасно.
Вытираю слезы ладонями.
Не знаю, что меня больше страшит. Огромный долг или встреча с кошмаром из прошлого?
А ведь я зарекалась. Заклялась себе самой, что нога моя больше не переступит порог того дома. Дома, где пахнет флоксами, предательством, несбывшимися общениями.
И зачем судьба продолжает сталкивать нас вновь?
