Текст книги "Мой любимый вампир (СИ)"
Автор книги: Алика Бауэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 7
Глава 7.
Двадцать один. Ровно столько размеренных вдохов Док делал в минуту. Его дыхание, которое я слушала уже несколько часов подряд, было, к сожалению, единственным звуком в этом подвале. Ещё одним развлечением в этих четырёх стенах стал его пульс. Семьдесят пять ударов в минуту в спокойном состоянии и сто двадцать шесть после физических нагрузок, которые он выполнял в своей камере, видимо, для того, чтобы скоротать время. Казалось, что я не только слышу как бьётся его сердце, а ощущаю как пульсирует его венка около уха под моими пальцами, налитая венозной темно-алой жидкостью.
От этих мыслей в горле начинал распаляться пожар, поэтому старалась отвлечься на что угодно, посчитать…
Раз, два… Четырнадцать. Двадцать один вдох в минуту. Это сводит с ума.
Мы не разговаривали. Хоть Док и пытался поначалу, но я просто его игнорировала, что очень легко делать, находясь за бетонной стеной. Сна практически не было. Было это особенностью вампира или же моей личной – не знаю. В голове плотно засела лишь одна мысль. Она тяжёлым грузом давила и с каждым часом всё больше – кровь. Воспоминания того, как она мягко обволакивает горло, принося с собой чувство долгожданной лёгкости с нотками эйфории – нельзя было сравнить ни с чем.
Нет, нет, нельзя думать об этом всё время. Надо отвлечься. Интересно, сколько градусов в этой комнате? Я не ощущала холода и старалась разобраться в своих новых вампирских ощущениях. Может, для человека температура в камере показалась бы прохладной. И тогда я стала прислушиваться ещё больше к соседу, чтобы понять, что ощущает его тело, представить, что бы чувствовала я, будь человеком.
Чувства… красочные, яркие, наполненные эмоциями и ощущениями, где-то были спрятаны за кирпичной стеной. Я помню их, помню как они ощущались, но сейчас, сидя в темной камере без понимания, что со мной будет дальше, не чувствую ни жалости к себе, ни тоски по родителям, которые уже наверняка объявили меня без вести пропавшей.
Ничего. Холодно было внутри, а не снаружи. Всё притупилось. На лице маска, которую соткали из полного равнодушия. Вся радость выкачана. И я забыла какова была она на вкус и ощупь. В голове было маниакальное желание получить то, чего я вдруг лишилась любыми способами.
Прошло примерно двое суток после того, как я очнулась. Такие выводы я сделала из-за частоты приходов охранника. Мужчина лет тридцати пяти с идеально ровной кожей и прилизанными тёмными волосами. Он приходил через бесконечное количество часов, принося два куска чёрного хлеба и стакан воды в соседнюю камеру. Был ещё один – рыжий паренёк лет двадцати – его задачей было сопровождать нас до туалета. Конечно же, по отдельности. Когда я в первый раз вышла за пределы длинного тёмного коридора, радости, или подобие её, не было предела. Увидеть что-то помимо четырёх стен. Но она была недолгой, ведь тут же был следующий коридор, с моргающими лампами, ведущий прямо к точке назначения. Когда свет ламп падал на лицо парнишки, я смогла разглядеть весьма миловидное ещё детское личико, на котором причудливо контрастировали яркие веснушки на бледной коже. Неужели я тоже цветом кожи похожа на ходячий труп? Я попыталась с ним заговорить, но он ясно дал понять, что им запрещено вступать с нами в контакт. Несмотря на это, он показался мне… Приятным. Приятным вампиром. Дожили.
– Ласточка, просыпайся!
Я не заметила, как наконец, уснула на этом чёртовом матрасе. В дверях моей камеры стоял тот самый паренёк, широко улыбаясь, сложив руки в штаны.
– На выход, – он метнул головой в сторону двери. – Пора знакомиться с папочкой.
Я послушно поднялась с места и пошла следом за моим охранником. Мы прошли коридор подвала, и не вышли за дверь, как обычно, а завернули направо, где шла лестница наверх. Поднявшись по ней, мы поравнялись. До этого момента я никогда не шла так близко к нему, и сейчас впервые ощутила еле уловимые нотки запаха крови.
Но что-то определённо произошло или должно произойти. Нехорошее предчувствие. Поведение рыжего изменилось. Сейчас он шёл более вальяжно, присвистывая песенку, и не связывал мне руки перед выходом, как это делал обычно. И я решилась начать разговор.
– Ты назвал меня ласточкой?
Парень на миг удивлённо на меня посмотрел, а потом довольно заулыбался, отвечая на вопрос.
– Так тебя прозвал твой папочка. А мы все подхватили.
Моя бровь в немом вопросе взлетела вверх.
– Ну, Алек. Он же тебя обратил.
Я непонимающе посмотрела на него.
– Блин, да ты походу вообще зелёная. Тот вампир, что обращает тебя к новой жизни, становится твоим родителем. У вас с ним образуется особая связь, благодаря которой ты оказываешься в его подчинении.
Этого мне ещё не хватало.
– Но ты не парься. Алек крутой. Он о нас заботится. Мы помогаем ему с бизнесом, он обеспечивает нам защиту и, конечно же, еду, – паренёк нарочно блеснул своим длинным клыком.
– А зачем ты меня к нему ведёшь?
– Он хочет познакомиться с тобой поближе и считает, что ты уже готова к этому.
С каждым метром шаги становились всё тяжелее. Словно я иду по болоту, утопая с каждым движением. Было бы живо сердце, то оно, несомненно, забилось бы быстрее лопастей вертолёта. Мы прошли через железную широкую дверь с множеством замков и оказались уже в жилом помещении. Еще один длинный коридор. Голые стены выкрашены в тёмные цвета, высокие окна занавешены тяжелыми шторами, сквозь которые мне всё же удалось разглядеть ночь на улице, на потолках громадные люстры из стекла. Слишком пафосно и мрачно. Послышалась музыка, отбивающая громкие биты, но она не способна была заглушить вампирскому слуху стоны – мужские и женские.
Мне становится дурно.
Мы подошли в массивной двери из красного дерева. Именно за ней и происходила какая-то вакханалия, от одних звуков которой, у меня подкатывал в горле тошнотворный ком. Тело онемело, превратилось в неподвижную статую. Рыжий паренёк усмехнулся моему застывшему виду перед неизбежным и толкнул ладонью дверь, а другой направил меня вперед.
Внутри было темно. Только прожектора голубых и розовых огоньков, круживших по комнате, освещали её. Она казалась бесконечной из-за потёртых стёкол, из которых состояли стены. Они отражали разноцветные лучи и всё, что творилось в этом зале. На множестве кожаных чёрных диванов, разбросанных по комнате, в расслабленных, полулежащих позах, творилось нечто, представляющее сплошной разврат и бесчинство. Повсюду мужские и женские переплетённые тела, руки ласкающие друг друга и стоны, стоны. Я старалась не смотреть на всё это безобразие, пока рыжий тащил меня вглубь комнаты. Мы остановились у самого огромного красного дивана, расположенном на небольшом возвышении. И тогда я уже не смогла оторвать взгляд от происходящего.
В центре дивана сидел Алек, обнимающий брюнетку, что расположилась справа от него. Он поглаживал её голое бедро, поднимая края платья всё выше и выше. Они целовались, но чмокающие звуки принадлежали не им, а второй девушке-блондинке, чей рот скользил по члену Алека. Самое время было залиться краской и отвести глаза, но меня парализовало, наблюдая за тем, как девушка всё глубже и глубже заглатывала член, и уже совсем взяла его до самого основания, когда из её глаз брызнули слёзы. Блондинка начала отстраняться, когда ей на затылок легла ладонь Алека, надавливая, заставляя взять глубже, быстрее. Девушка начала хрипеть, кашлять, но мужчину мало это волновало. Новый женский стон тронул слух, но теперь он уже принадлежал брюнетке. И когда та откинула шею назад, я поняла, что всё это время Алек не целовал, он пил её кровь. Глаза закрыты, ресницы девушки подрагивали, губки полуоткрыты и из них каждую секунду слетал очередной сладкий стон.
Ей было хорошо, даже слишком. И на секунду в голове пронеслась мысль о том, что интересно было бы испытать нечто подобное, и непонятно на каком именно месте хотелось бы больше оказаться. Но эта фантазия быстро отошла на второй план, уступая место жажде. То, как он пил её кровь, жадно, ненасытно, заставило вспомнить о том, каково это, когда сахарно-солёная жидкость, словно чудодейственный нектар, растекается по горлу, стекает дальше по глотке, заканчивая свой путь у кончиков пальцев. Как же это невыносимо прекрасно.
Я слышала всё, что происходит даже в самом дальнем углу этой комнаты, чувствовала разнообразие сладких до тошноты запахов, и поэтому с уверенностью могла сказать, что Алек знал о моём присутствии. Он делал всё специально, хотел, чтобы я видела это.
Спустя бесконечное время, Алек оторвался от своего… Ужина? И брюнетка недовольно захныкала. Он прервал от своего занятия блондинку без единой капли смущения, застегнул ширинку и почти в плотную подошёл ко мне, расплываясь в хищной улыбке.
– Моя ласточка! – Его ладони легли на мои щёки, и сейчас его пальцы не казались мне холодными, наоборот, тёплыми и приятными. Серые глаза, цвета хмурого неба перед дождём, с множеством крошечных красных вкраплений, сейчас прожигали, изучали и, видимо, закончив свой анализ, его уголок рта дрогнул в довольной ухмылке, – ты само совершенство. Даже я не рассчитывал на такой результат.
От него ярко пахло свежей кровью, и, если присмотреться, то в трещинках губ можно увидеть её капельки. Но в этом аромате было что-то ещё сладкое и кислое, я бы даже сказала – фруктовое. Если закрыть глаза, можно было представить корзинку фруктов, по которым стекала красная, тягучая жидкость, а сверху, для сладости – взбитые сливки. Как же невыносимо. Невыносимо соблазнительный десерт.
– Ха-ха, – рассмеялся блондин, видимо, заметив, как я пытаюсь проглотить слюну, потушить пожар в горле. – Ты уже, наверное, проголодалась, – он усадил меня на свой диван, присаживаясь рядом. – Пожалуйста, – он протянул мне запястье брюнетки, чьи глаза горели в предвкушении.
Ох, как я хотела проткнуть клыками эту нежную кожу, но, собрав всю силу воли в кулак, отрицательно помотала головой. Алек удивлённо на меня посмотрел, но уже в следующую секунду сам припал к запястью девушки, и та снова расплылась в очередном экстазе. Пока эти двое были заняты друг другом, я решила всё-таки внимательно осмотреться вокруг. Везде творилось то же распутство, что я наблюдала на диване Алека. Девушки пили кровь у парней, парни у девушек, кто-то слизывал белые дорожки порошка с голой кожи, запивая это янтарной жидкостью из бокалов. Вот девушка в красном платье сидела у кого-то на коленях, недвусмысленно ёрзая на месте, и стоило ей чуть приподнять бёдра, как в неё тут же начал вбиваться член. Вот другой диван, на нём две девушки ласкали друг друга пальцами, отодвинув трусики, и та, что была сверху, укусом впилась в шею второй. Я старалась долго не задерживаться глазами на одном месте, но куда не посмотри было одно и то же. Это место пропахло и пропиталось развратом и кровью.
– Нравится? – Я повернулась обратно к Алеку, который уже успел разогнать своих подружек. Его глаза сузились, а на лице всё та же хмельная наглая улыбка.
– Я… Нет, не нравится.
В жизни не собиралась участвовать в чём-то подобном. Но, видимо, из-за атмосферы вокруг, музыки и пошлых звуков, низ живота прожигало теплом. Только оказаться я сейчас хотела не здесь, и не с этими людьми. Тело сразу вспомнило ощущение, как к нему прикасался Док. Так нежно, так горячо и невинно. И хотелось гореть больше, жарче… В попытке вытянуть себя из этих воспоминаний, тряхнула головой и наткнулась взглядом в Алека. Его глаза ещё больше сузились, но теперь не было ни намёка на улыбку.
– Ничего. Привыкнешь. Наверное, не стоило тебя сразу окунать в наш образ жизни. Для тебя это всё ново, но я подумал, что тебе должны понравиться наши вечеринки.
– И с чего вы… Ты это решил?
– Ты – вампир. Это должно быть в твоей природе, – протянул парень, откидываясь на спинку дивана.
– Заниматься беспорядочным сексом, посасывая при этом кровь через коктейльную трубочку?
– Получать наслаждение от жизни во всей её красе.
– У нас, видимо, разное представление на этот счёт, – огрызнулась я, отворачиваясь от него. Алек только рассмеялся на мои слова демонстративно громко, закидывая ногу на ногу. – Видишь ли в чём дело, – он принялся рассматривать свой идеальный маникюр на руках, – у нас-вампиров почти отсутствуют такие чувства, как радость и удовольствие. – Он был доволен собой, заметя, как его слова произвели полный шок, что отразился на моём лице. – Но не всё так плохо. Чтобы снова ощутить на себе все эти приятные краски нужны лишь усилители.
– Усилители?
– Алкоголь, наркотики и секс. – Алек расслабленно откинулся на спинку дивана, наблюдая за моей реакцией, и словно в подтверждении его слов, рядом с нами раздался особо громкий стон.
Я не смогла подавить мурашки, что покрыли на мгновение тело, не только от услышанного, но и от того, что мозг сразу подбросил картинки откровенного содержания с моим участием. Где на лице играет грязная, непристойная, но счастливая улыбка.
– Нет, – фыркнула я, выводя себя из пошлого дурмана. – Лучше быть сухим башмаком, чем опускаться до такого.
– Послушай меня, – его пальцы больно впились в мой подбородок, разворачивая моё лицо к нему. – Так устроен наш мир. Мой мир. Ты работаешь теперь на меня, я тебя кормлю или даю разрешение питаться самостоятельно, если тебе по душе охота, но эту привилегию нужно сначала заслужить, ведь чтобы не оставлять после себя следов, нужно особое умение. – Его голос был грубым, требовательным и ядовитым, от чего побежали теперь уже колючие мурашки.
– И в чём заключается работа? – Спросила я осипшим голосом.
– Либо помощь с бизнесом, либо обеспечение нашему клану новых поставок кровавых шлюх, как мальчиков, так и девочек.
– А… А что за бизнес?
– Наркотики, – совершенно спокойным голосом произнёс Алек, словно говорил о погоде.
В какой кошмар я попала. Мне сейчас безумно захотелось вернуться в свою камеру, где лишь четыре стены и размеренное, успокаивающее дыхание Дока.
– Я не подхожу для этого. Пожалуйста, – голос дрогнул, – я не хочу жить в этом прогнившем мире.
– Ах, прогнившем? – пальцы вжались в челюсть ещё больше.
Свободной рукой Алек подозвал новую девочку. Та встала на колени рядом с нами и протянула покорно, уже на автомате, своё запястье. Блондин перехватил его и поднёс к моим губам. Свежие, ещё не затянувшиеся ранки от чужих зубов, стояли перед глазами с манящими капельками крови.
– Ты – часть этого мира, ласточка, – Алек нежно провёл большим пальцем по моей щеке, пока я не могла оторвать взгляд от крови. Мои губы безвольно разомкнулись, обхватив запястье. – Ты – уже часть этого прогнившего мира, – глаза закрылись и клыки стали настойчиво ныть под дёснами. – Ты – уже сама прогнила, ласточка, – только его тёплое дыхание мазнуло щеку, как до меня дошёл смысл его слов.
Я рывком откинула от себя руку девушки.
– Я не такая, как вы! И никогда не стану! Я лучше умру, чем снова буду пить эту… Гадкую кровь, – выплюнула слова прямо ему в лицо.
– Мразь, – прошипел Алек, – отталкивая меня силой, что я аж приземлилась на пол. – Я заставлю тебя питаться и докажу, что ты ничем не лучше нас.
Как только я попыталась встать с пола, его нога толкнула меня в плечо, и я снова упала на спину, ударившись головой, но особой боли при этом не почувствовав.
– Гадкая девчонка. Я подарил ей долгую прекрасную жизнь, полную наслаждением и свободы, а она оказалась неблагодарной дрянью. – Я услышала звук разбивающегося стекла. – Но ничего, я найду тебе другое применение, – он схватил меня за волосы на макушке, потянув на себя, – ты ещё пожалеешь, что упустила шанс вкусно жить, – выплюнул он эти слова со злобой мне в лицо. – Кайл, уведи её!
Алек откинул меня с такой легкостью и силой, будто я ничего не весила, почти через половину комнаты по полу.
Рыжий парень оторвался от шеи блондинки, что делала минет Алеку, схватил меня под руки и выволок из этого ада. Тело потряхивало, но не от холода. Я действительно побывала в аду, только вот не у самого дьявола, лишь у его пешки. Что-то мне подсказывало, что в этом мире есть существа и пострашнее. И лишь оказавшись снова в плохо освещённом подвале, я вновь задышала спокойно и уши больше не резали пошлые звуки. Долгожданная тишина.
– Зря ты так. Не надо было злить Алека, – сказал Кайл прежде, чем закрыть за мной дверь в камеру. И мне даже показалось, что нечто похожее на сочувствие отразилось на его лице.
Я рухнула на матрас, что сейчас казался самым мягким в моей жизни. Глаза жгло, а слёз так и не было. Сейчас они были так необходимы, так нужны мне. Может, тогда стало бы хоть чуточку легче. Так по девичьи поплакать и всё пройдёт. Но, правда была в том, что ничего не пройдёт, не закончится. Даже моей фантазии не хватит придумать, что теперь замыслит против меня – непослушной вампирши – Алек. И я правда не знаю, что делать мне дальше. Но одно я знала точно – я ни за что не стану частью этого безумного, тошнотворного мира вампиров. Я построю свой собственный. Если выживу, конечно.
Джереми, я невозможно скучаю.
***
Двое лежали в своих камерах, уставившись в потолок, что сейчас казался чернее и холоднее, чем обычно. Они даже не подозревали, что в эту самую минуту думали об одном и том же, и сожалели о тех словах, что были выкрикнуты в порыве боли и отчаяния. И как всё хотелось вернуть назад, сказать «прости» и просто на просто прижаться к друг другу, пусть даже через бетонную стену, ища утешения и поддержки. Но оба слишком гордые, глупые, влюблённые. По крайней мере, один из них.
Глава 8
Глава 8.
Док
Тишина давит. Она обволакивает твой мозг, лёгкие своей неосязаемой темнотой, тяжелым грузом опускается сверху, устраиваясь поудобнее, обеспечивая тебе кислородное голодание. Тихие посапывания Стеф во время сна становятся моей личной дозой успокоительного, но она спит мало, неспокойно, и этого времени мне катастрофически не хватает, чтобы дать мозгу хоть немного оправиться, подпитаться.
Впервые за долгие годы я испугался. Я уже и забыл, что такое страх, но познал все его краски, когда меня, подобно штормовым волнам, начала захлёстывать паника, предоставляя моему воображению не самые лучшие картинки и сценарии, куда так надолго увели Стеф и, вообще, вернётся ли она.
Организм измотан из-за недостатка кислорода, света и еды. Два куска хлеба и стакан воды – вот мой рацион на сутки. Спасибо, что не даёте окончательно сдохнуть, твари. Если это продолжится ещё неделю, то произойдёт одно из двух – либо точно поеду кукухой, либо свалюсь в обморок и не способен буду передвигаться по жалким метрам своей камеры. Но это не останавливает меня оставлять новые следы своих кровоточащих костяшек на стене.
Её нет. Моей Стеф нет.
«Я ненавижу себя из-за тебя»
Её последние слова, сказанные мне, встали острой костью поперёк горла. Готов принимать любые проклятия, что она будет сыпать в мою сторону, лишь бы снова услышать её голос.
Тюфяк, просто жижа, распластавшаяся по полу, а не охотник, который бездушно срубал головы одичалых, безумных существ. Встретить свою истинную пару – это не дар, а какое-то проклятие, делающее тебя слабохарактерным охотником, а не хладнокровным убийцей, каким тебя создавала природа.
И даже, если бы я нашёл выход из этой клетки, то всё равно не ушел бы отсюда без Стеф. А согласилась бы она? Скорее всего, нет. Я для неё тот, из-за которого стёрлось её нормальное человеческое будущее, обременив вечной потребностью питаться кровью, только, чтобы выжить. В этом году она могла закончить университет с красным дипломом и перед ней были бы раскрыты все двери. Возможно, она устроилась бы работать в фармацевтическую компанию, где её ждали карьерный рост и перспективы. Там же познакомилась бы с каким-нибудь парнем. Они сходили бы на несколько нелепых свиданий после которых поняли, что не могут жить друг без друга. И вот она идет к нему в белом платье – почему-то я представляю длинное в пол, кружевное; подходит к алтарю, где её ждёт этот счастливчик с протянутой рукой… Кулаки от ревности сжались и пытаюсь стряхнуть из головы назойливые картинки, где они принимают поздравления родственников, танцуют первый танец, а после банкета он усыпает поцелуями всё её хрупкое тело.
Новый удар пришёлся в стену, и сразу после я услышал долгожданные шаги.
Стеф. Это точно она. Её легкую неуверенную поступь я узнаю из тысячи. Рыжий вампирёныш, что сопровождал её, что-то бубнит про то, что не надо было злить Алека. О, нет, что ты могла натворить? Но об этом я подумаю потом. Мы снова с ней вдвоём в этой темнице, и с чувством бесконечной радости, что она снова здесь, меня вырубает.
Моё изнеможённое тело вырывают из сна и силком две пары рук вытаскивают из камеры, бросая на бетонный пол спустя несколько метров. Пропустив один сердечный удар, я увидел в углу камеры Стеф. Подобно маленькому запуганному зверьку, она буквально вжалась в стену, сидя на своем матрасе, прижав колени к груди, и обхватив себя руками. Она была точно такой, как я себе представлял после перерождения. Хотя, нет, в тысячу раз прекрасней. Вампиры могут быть прекрасными? Бледная, почти мраморная кожа – теперь она точно напоминала фарфоровую куклу – каштановые длинные волосы теперь казались темнее на её фоне, а красные глаза… Чёрт, увидев их, я, наверное, только сейчас осознал, что передо мной вампир, но в них не было дикости, как у большинства её сородичей, а лишь сплошной страх. Они, как маленькие красные рубины сверкали в темноте. Как это может вызывать отвращение?
Я застыл в неудобной позе, на полусогнутых ногах, не решаясь пошевелиться, лишь жадно вдыхал воздух. Её настоящий природный запах усилился, отчего ещё больше захотелось прижать её к себе, зарыться носом в копну волос и вдыхать дивный сладкий аромат малины.
– Стеф… – Начал я аккуратно.
– Не подходи! – Закричала резко она, заставляя меня осесть на пол.
– Давай спокойно поговорим.
– Я могу на тебя напасть, – она уткнулась лицом в колени, совсем закрываясь от меня.
Я снова попытался медленно к ней подкрасться и получил в награду ещё один пронзительный визг.
– Не смей! Я могу сорваться! – Её голос дрожит, она напугана до чёртиков.
Хорошо. Всё, чем мы в данный момент богаты – это время. Я отсел к противоположной стене и стал ждать. Чего? Понятия не имею. Может того, что она привыкнет к моему запаху, станет менее восприимчивой, и мы сможем поговорить.
Самое главное, что она рядом. Со мной, в одной камере. А для чего я здесь? Одному Алеку известно и его тараканам в голове, затевающим новый план.
***
Стефания
Легче не становится. С каждой минутой моя жажда усиливается, и я уже слышу ласковый голос вампира, подобный дьяволёнку на плече, шепчущий накинуться на Дока и впиться ему в шею. Но остатки человека внутри меня кричат, а точнее уже хрипят, не делать этого. И когда-нибудь этот голос полностью затихнет, и вампир во мне победит. Я чувствую, знаю.
Стараюсь не смотреть на Дока, лишний раз не искушать вампира, мне достаточно звука соблазнительно бьющегося сердца рядом. Но успеваю заметить огромные мешки у него под глазами, осунувшийся вид. Похоже, его супер диета дала свои плоды.
Боже, на какой чёрт его сюда притащили? Алек же знает, что я давно не питалась. Или он специально? Решил так отомстить и посмотреть, как я высосу досуха единственного небезразличного мне человека? Этакая тварь. Браво, изощренный способ поставить меня на место. Док, я продержусь сколько смогу. Обещаю.
Пытаюсь отвлечься и на запястьях, успевших зажить после того раза, вновь появляются следы от моих ногтей. Боль заглушаю болью.
– Стеф, зачем ты… – его голос слишком ласковый для такой, как я, а конец вопроса так и зависает в воздухе, хотя и так понятно, о чём он хочет спросить.
Тоненькие струйки крови поползли на левому запястью, и в голове промелькнула мысль, а не попробовать ли её на вкус. Ну уж нет, это уже какое-то извращение.
– Мне так легче терпеть жажду, – почему-то захотелось оправдать своё поведение.
– Но разве тебя не уводили кормиться? Алек не давал тебе кровь?
– Давал. Но я отказалась.
– Что? Почему?
– Потому что дура. Надо было сначала напиться вдоволь, а уже потом высказать всё, что я думаю об их образе жизни.
И снова перед глазами та комната, впитавшая в себя все запахи секса и крови. Попытка выкинуть это из головы успехом не увенчалась, горло всё равно жжёт, напоминая о жажде. Но несмотря на адскую боль, пытаюсь говорить, через неё. Это тоже начинает отвлекать.
– Алек решил познакомиться со мной поближе, посмотреть, так сказать, товар. У них была… Вампирская вечеринка, если эту оргию, что там творилась, можно так назвать. Док, это отвратительно. Всюду наркотики, тошнотворные стоны, и кровь… – Я вцепилась в волосы руками, оттягивая их у корней, – Алек, сказал, что я должна работать на него. Распространять наркотики или искать новых кормильцев. Я отказалась. – Ещё чуть-чуть, и я вырву себе клок волос. – Док, я не хочу так жить! Не могу! Мне противно! Не хочу! Не хочу! – Я сама не заметила в какой момент ручьём из глаз потекли слёзы и, обхватив себя руками, стала раскачиваться из стороны в сторону.
– Я хочу тебе помочь, – после долгой паузы отозвался Док. Он предлагал помощь после всего, что я ему наговорила?
– Ты мне можешь помочь, если снова окажешься в своей камере! Я не знаю сколько ещё смогу продержаться. Я слышу, как бьётся твоё сердце, как кровь бежит по телу, как пульсируют вены на предплечьях и это так до безумия сладко, – мой горький всхлип отозвался эхом в камере.
– Попей у меня.
Я резко подняла голову вверх, вглядываясь ему в лицо, ища хоть каплю сомнения в его словах.
– Ты не представляешь, что мне предлагаешь. Я могу убить тебя. Могу не сдержаться, как в прошлый раз.
– Та девушка была и так еле жива, и она была простым человеком, а я охотник, я выносливее…
– Перестань! – Оборвала его резко, не дав договорить, – я вижу, что ты сам держишься из последних сил, чтобы не упасть в голодный обморок, и, по цвету кожи, уже похож на ходячий труп.
Я наблюдала как его рот раскрылся в желании что-то мне сказать, но захлопнулся назад. Моя голова снова уткнулась в колени. Док пробурчал что-то ещё, но я не слушала его, по крайней мере, старалась. Удар в стену, и в нос ударил запах крови. Свежий. Яркий.
Я дернулась и начала инстинктивно искать её источник. Док, стоявший у стены, рассматривал кровоточащие костяшки на правой руке, а после, смотря прямо мне в глаза, нарисовал ими кровавый крестик у себя на шее сбоку. Он сел обратно на пол, оперевшись спиной на стену и вытянул ноги.
Он всё решил. Вот так просто за нас двоих, отнимая способность мыслить здраво.
Секунда, и я уже была около его ног, уставившись на до ужаса привлекательный рисунок на его коже, прямо около пульсирующей вены. Она звала меня.
Док протянул руку, коснулся моей талии, и осторожно, не торопясь, усадил к себе на колени. Его кожа обжигала, даже через одежду, словно стоишь под палящим солнцем, но это было приятно, мне давно не хватало этого тепла. Он близко. Так близко, что я чувствую запах соли, синей глубины и мощи. Так пахнет море. Целый океан.
Его пальцы нежно поглаживали вдоль позвоночника, пока я, находясь словно под гипнозом, не могла отвести взгляд от притягательного крестика – самое лучшее его тату.
– Ты сможешь. Ты остановишься, – шептал Док, приближая свою шею ко мне.
Это был край. Край, за который я так боялась переступить, но меня буквально толкали в эту пропасть успокаивающие поглаживания и нежный мужской шёпот с хрипотцой. Я же монстр. С монстрами так не поступают.
– Мне страшно, – ещё тише сказала я.
– Я верю в тебя, – он подобрался слишком близко, что его дыхание, его горячее дыхание, коснулось мочки уха. – Кусай.
Всё случилось быстро. Док наклонил шею в бок, от чего вены на ней натянулись до предела, предоставляя мне лучший обзор. Клыки заныли от желания, и я поняла, что не могу больше сдерживаться, и с жадностью вонзила их в упругую шею.
Я застонала от наслаждения, когда первая порция крови стекла по горлу, унося за собой адскую боль и даря крышесносное наслаждение. Это было по-другому, не как с той несчастной кормилицей. Кровь Дока была в тысячи раз вкуснее. Более насыщеннее, приторней – настоящий кайф. Мне захотелось сесть поудобнее, притянуть Дока ближе, впитать его всего, его тепло и, перекинув одну ногу, я оседлала его. Я старалась делать маленькие глотки, чтобы растянуть удовольствие, как можно дольше. Приятное тепло в горле, жар от его кожи, проникающий в кончики пальцев, снова оживлял меня, дарил жизнь, и это был всё Док.
– О, че-е-ерт, – протянул он на выдохе.
От звука его голоса по телу пробежали мурашки и что-то в груди кольнуло и ударило изнутри, словно моё сердце сделало один мощный толчок. Это внезапное ощущение заставило меня оторваться от лакомства. На мужской шее красовались две маленьких дырочки. Грудь Дока тяжело вздымалась, взгляд затуманен, а на полуоткрытых губах легкая улыбка.
Не могу поверить, что я справилась, пересилила себя. Но если бы не тот странный толчок в груди, отвлекший меня, смогла бы я оторваться?
Я попыталась встать, но ладони Дока, лежавшие на моей талии, резко усадили меня обратно, и между ног я почувствовала его возбуждение.
О, Боже.
Это чувство моментально передалось мне, и внизу живота всё стянуло в прочный узел. Наши лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Его руки опустились ниже на мои ягодицы, охватывая и, несмело сжимая их. Он так близко. И как же этого чертовски мало.
Это был тот момент, когда воздух вокруг нас наэлектризовался до предела, когда вы боитесь сделать даже глоток воздуха, хотя сейчас он как никогда нужен, когда вы оба понимаете, что сейчас сорвётесь и последние принципы рвутся дряхлыми канатами, и хочется раствориться в этом безумстве, отдаться ему полностью, но вы специально оттягивание этот момент, смакуя каждую секунду.
– Ты такая красивая, – шепчет Док, но я его почти не слышу, в голове приятный вакуум, и не могу оторвать взгляд от его губ.
Ненавижу тебя, Док. За все те эмоции, что ты заставляешь испытывать рядом с тобой, за твои слова, что отдаются разливающимся теплом внизу живота. Я должна тебя ненавидеть за то, во что ты превратил мою жизнь.
Но я, кажется, не могу.
Я сделала нервный, короткий вдох, а Док провёл кончиком носа по скуле, подбираясь к щеке, и вот его дыхание щекочет мои губы, резко выдыхаю, подаваясь вперед. До боли, до сладкой боли, которой мне так не хватало, мы впились друг в друга.
Ярость преобразовалась в ослепительную страсть, что тот раздирающий душу ком горячи и обиды, просто растворился. Всё заиграло яркими красками. Все чувства и эмоции обострились до предела. До разноцветных кругов перед глазами.
