Текст книги "Бесконечная борьба"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Ван Вогт Альфред
Бесконечная борьба

А.Е.Ван Вогт

Бесконечная борьба

Глава 1.

– Открытие, с которым я вас познакомил, проливает новый свет на историю человечества, – докладчик закончил выступление и предложил задавать вопросы. Услышанное настроило Модьюна на иронический лад.

– Последовали вопросы – один глупее другого похоже, публика так и не сумела переварить полученную информацию. Модьюн не спеша включил мысленный сигнал и дождался внимания.

– А вдруг ваше открытие – всего-навсего старинная легенда? – спросил он.

– Надеюсь, что нет, – уклончиво ответил ученый, хотя поручиться, конечно, не смогу.

– Картины жизни наших далеких предков, которые вы нам нарисовали, – не отступал Модьюн, – не внушают особого доверия. – Сначала мы тоже сомневались, – признался докладчик, но контекст и многочисленные подробности подтверждают нашу правоту.

– Тогда выходит, что наши далекие предки как дикие звери, только и делали, что дрались. Но для этого нужна изрядная сила ловкость.

– Мы пришли к такому же выводу. – И они, как звери, передвигались на собственных ногах, без всяких искусственных приспособлений? – Именно так, – согласился докладчик. – Предвижу, что кое-кто будет разочарован, – съязвил Модьюн. На лицах слушателей промелькнули улыбки одобрения. – Полагаю, – продолжал он, – что они сами зачинали и производили на свет свое потомство. – Ну да, – ответил ученый, – В процессе совокупления самка оплодотворялась, потом некоторое время вынашивала плод и, наконец, разрешалась от бремени. Пр едставив себе такую картину, присутствующие содрогнулись.

– Какая гадость, – пробормотала одна из женщин. Кто-то сказал:

– Боюсь, поверить в это будет трудновато. Может быть, вы еще скажете, что они употребляли твердую пищу? – Вот именно, – подтвердил докладчик. – Вводили ее в пищеварительный тракт, переваривали в желудке, а отходы выделяли в специальный приемник для экскрементов. Прозвучало еще несколько вопросов, но интерес зала постепенно угасал.Дода – так звали докладчика – ощутил это через все еще открытые усилители мыслепроводящего канала, которые связывали его со слушателями. Заметив, что Модьюн еще не отключился, Дода адресовал ему направленную мысль:

– Почему-то я так и предчувствовал, что вас мое открытие заинтересует больше, чем остальных.

Предположение позабавило Модьюна.

– Длина моего тела – шестьдесят сантиметров, а диаметр головы – тридцать пять. С какой стати меня должен интересовать ваш древний человек – два с лишним метра мышц и костей? Он мог сам держать голову на плечах, но зато не умел управлять своими мыслями. Уж не ждете ли вы от меня научного подвига – чтобы я взял и вырос до такого же размера?

– Рост наших предков был ближе к ста восьмидесяти сантиметрам. – Да, но вы говорили, что головы у них были меньше наших. – А что, если, – тут в мысли Доды почувствовался оттенок безнадежности, – какая-нибудь женщина тоже согласится вырасти? Может быть, тогда эксперимент заинтересовал бы вас?

Модьюн излучил недоверие с налетом иронии:

– Пустая затея. Наши женщины – слишком утонченные создания. А почему бы вам не провести эксперимент на себе? – внезапно предложил он. – Потому, что я сам – экспериментатор. Понадобится год, чтобы вырастить ваши тела до нужного размера, года два но эксперимент и еще год для того, чтобы снова обрести человеческий вид. Кто– то должен наблюдать за этим.

– Четыре года! – с усмешкой подытожил Модьюн. – Что ж, если я захочу навеки погубить свою репутацию нормального человека, то непременно обращусь к вам. – Только не отказывайтесь сразу, мысль Доды окрасилась мольбой. – Помните, ведь именно вы сказали: "Время от времени кто-то должен выходить за барьер, чтобы посмотреть, что происходит в мире" – Я просто пошутил, – отрезал Модьюн.

– И все равно, вы так сказали. Во всяком случае подумали.

Возразить было нечего.

– Поделом тебе, – уныло размышлял Модьюн. – Не забывай, что кто-то всегда подходит со своими мерками даже к самым случайным твоим словам. И все же – факты есть факты, от них просто так не отмахнешься... Неожиданно он произнес, как бы думая вслух:

– Конечно, если как следует покопаться в архивах и в памяти старых, давно забытых обучающих машин, можно отыскать много полезных сведений. Без них не обойтись любому, кто решиться выйти за барьер...

Дода молчал.

Модьюн продолжил мысль: – Такое предварительное исследование обещает быть весьма интересным.

Потом он вызвал служебное насекомое и уехал.

ГЛАВА 2

– Тебе куда? – спросил кто-то из зверей. Модьюну понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать – человек-медведь обращается именно к нему. Он очнулся от задумчивости и ответил, что еще не решил. – Я здесь в первый раз, – сказал он как бы невзначай. Только-только из Африки. А что бы вы посоветовали? Они приняли серьезный вид и стали совещаться, на минуту забыв о нем. Наконец, человек-лис сказал: – Почему бы нам не взять его с собой? В его голосе звучало удивление: как же они раньше не додумались? На том и порешили. – Можно показать ему весь наш зоомир, – сказал бегемот. – Любопытно поглядеть, какие у них самки. Модьюн вспомнил Соодлил. – Скоро приедет моя собственная самка, – сказал он. – Еще лучше, – обрадовался ягуар, – посмотрим, как обезьяны занимаются любовью. Должно быть, на лице Модьюна появилось странное выражение, потому что прищуренные глаза ягуара невинно округлились. – Ведь ты не против, а? Сам Модьюн не видел причины для отказа, но он подозревал, что Соодлил навряд ли будет в восторге. Незадолго до отъезда они наблюдали, как спариваются животные. Конечно, у Соодлил тогда еще не закончился период роста, к тому же ее реакция могла быть вызвана общей телесной неуравновешенностью. Но тогда она вела себя довольно странно. Вспомнив последнюю встречу с ней, он усмехнулся и непринужденно объяснил, что самки обезьян никогда не любят, чтобы в подобных случаях за ними наблюдали. Все четверо уставились на него в неподдельном изумлении, которое сменилось столь же единодушным негодованием. – Побойся бога, парень! Уж не хочешь ли ты сказать, что обезьяны слушаются своих самок? – не выдержал ягуар. – Он заговорщически оглядел своих товарищей. – Сдается мне, придется его научить, как должен поступать настоящий самец! Потом, покровительственно похлопав Модьюна по плечу, он с важным видом произнес: – Не беспокойтесь, сэр. Положитесь на нас – мы вас быстренько приведем в норму. Посмеявшись, четверо зверей в первый раз представились. Человека-ягуара звали Доолдн, медведя – Роозб, лиса Наррл, а бегемота – Икхдохс. Назвав себя, они замолчали, ожидая очереди Модьюна. Но он колебался, судорожно стараясь вспомнить, что означают их имена и как они возникли. Идентифицируя зверей, человек просто обозначил каждого из них несколькими буквами алфавита: пятью буквами – животных Северной Америки, шестью – Южной Америки, семью – Африки и так далее. Компьютерам, специально запрограммированным для идентификации каждого животного, была дана инструкция, запрещавшая присваивать имена, в которых повторялась одна-единственная буква. Поэтому зверей по имени Ааааа или Ббббб быть не могло. Но, кроме подобного буйства алфавитной прогрессии, все остальные сочетания считались допустимыми. В этой лотерее его спутники просто повезло все их имена можно было произнести. На мгновение Модьюн растерялся: у людей был принят несколько иной принцип образования имен. Поэтому, услышав его имя – Модьюн – каждый, кто знает формулу, сразу поймет, что он – человек. Но раздумывал он недолго. Ему тут же пришло в голову, что, заменив в имени "Модьюн" "ь" на "и", удастся сохранить произношение, к тому же, никто не сумеет распознать в нем человека. А если добивать в конце еще одно "н", в имени станет семь букв, так что можно будет смело выдавать себя за обитателя Африки. Во всяком случае, стоит попробовать, пока он не проверит сочетание на компьютере. Впрочем, и это ничего не решает: ведь не будет же он вечно выдавать себя за обезьяну. Его переделанное имя не вызвало никаких вопросов. Итак, теперь он – Модиунн... еще на несколько часов. А может быть – минут. Человек-ягуар по имени Доолдн сообщил, что они с товарищами едут в центр города. – Ты ведь знаешь, какие здесь порядки с жильем. Должно быть, такие же как и везде. – Знаю, – сказал Модьюн, не тратя лишних слов. Но несколько минут спустя, уже выйдя из машины, он понял, что попал в ловушку. Разве он знает, как устроены эти города?! Он – представитель расы, создавшей городаавтоматы и дома– роботы – одним словом, весь зоомир... И все же, когда машина отъезжала, а четверка зверей стала быстро переходить широкую улицу, Модьюну понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять: они идут к движущемуся тротуару. – Как же я мог забыть, – упрекнул он себя.

По мере того, как воспоминания о прошлом постепенно пробуждались, город становился все более знакомым. Модьюн припомнил, как устроены жилые районы – приезжие останавливаются в специальном секторе, есть кварталы для постоянных жителей – с квартирами, зависящими от размера семей; для людей предназначены роскошные особняки. Через полтора квартала поездка на движущемся тротуаре закончилась. Ягуар показал на здания, разбросанные по склону холма, и воскликнул: – Да тут целая улица пустых домов! Давайте устроимся, а потом сходим куда-нибудь перекусить. Модьюн последним пересек четыре тротуара; со скоростного он перешел на быстрый, с него – на медленный и, наконец на обычный. Его спутники стали подниматься по склону. В нерешительности он медленно шел за ними. Стоит ли продолжать игру? Все это выглядит довольно глупо. Тем не менее, следуя примеру остальных, он остановился перед панелью с кнопками, нажал их в нужной последовательности, произнес свое обезьянье имя и стал ждать, когда компьютер-привратник откроет дверь. Но компьютер заупрямился. – Ваша личность неверно идентифицирована, – заявил он. Казалось, время остановилось. Модьюн не знал, что делать, что отвечать: он даже не понял, что именно сказал автомат. Внутри у него воцарилось полное смятение такого он еще никогда не испытывал. Это была реакция, но настолько новая, что он не сумел ее распознать. Мозг не ведал, что творится с телом. И, что самое невероятное, – смятение повлияло на его мысли... Постепенно Модьюн стал приходить в себя. Сначала сознание ограничивалось одними наблюдениями. Вот встроенный в дверь механизм: кнопки, которые он нажимал, под ними тонкая металлическая решетка треугольной формы; из-за нее и раздался голос компьютера, который произнес те невероятные слова. Он огляделся. Длинная шеренга сияющих чистотой домиков уходит налево и направо; все в точности такие же, как тот, который он выбрал для себя. Если разобраться, это не совсем обычные дома. Все жилые ячейки одноэтажные и, как террасы, покрывают поверхность квартала. У каждой свой вход, к которому ведет лесенка из нескольких ступенек. И. хотя он не мог хорошенько рассмотреть, как устроены соседние двери,скорее всего, у каждого входа есть свое небольшое кнопочное табло с буквами алфавита и громкоговоритель, скрытый за решеткой. Окружающий мир казался довольно однообразным. С другой стороны, как еще обеспечить жильем миллионы? Если его предки тоже относились к человекозверям свысока, вполне понятно, что их заботила исключительно польза, а не красота. И. поскольку чистота приносит пользу, они предусмотрели для каждого жилища и для всего города автоматическую систему уборки. Поэтому и пластиковая стена, и пластиковая дверь, и решетка из нержавеющего металла, все буквально излучало чистоту. Ступеньки выглядели так, будто их только что вымыли и выскребли, а на примыкающем тротуаре не было ни единого грязного пятнышка. Модьюн все еще продолжал рассеянно разглядывать приметы окружающего мира, как вдруг понял, что так ошеломило его. Отказ. Ему отказали! Он прожил уже не один век, но такого с ним еще не случалось. Неожиданный отказ, как удар, обрушился на его разум, не знавший иных преград, кроме принципа бесполезности вещей и, особенно, усилий. Ничто не стоит усилий – вот аксиома. Поэтому ощущениями наделено тело, но не ум. Человек сотворен так, что умеет замечать, как в теле возникают ощущения. И может сознательно пренебрегать ими – таков человеческий удел. Но теперь время идет, а ему все не удается окончательно прийти в себя. Модьюн снова поразился – какой глубокий шок он пережил. И тут он, наконец понял, что его тело испытывает негодование. Регистрация физического ощущения сработала, как сигнал. Ум мгновенно вернулся к своему обычному состоянию – он независим от тела, снова спокоен и, вместе с тем, насторожен. – В чем дело? – спросил Модьюн. – В моем имени ровно столько букв, сколько полагается для африканской обезьяны. И код составлен верно. Почему меня не впускают? – Гражданин по имени Модиунн в настоящее время находится в Африке и числится проживающим по известному адресу. Негодование росло. Модьюну даже показалось, что контролировать тело стало труднее. Еще мгновение, и он понял, что же так вывело из себя его тело. В былые времена, конечно, можно было так запрограммировать компьютер, чтобы они учитывали подобные сведения – но этого никогда не делали. Никого из людей не заботило каждое животное в отдельности – где оно находится, и что с ним происходит. Тогда он строго спросил: – С каких пор компьютеру известно местонахождение каждого животного? – Вы хотите узнать, имею ли я право вас не впустить? – Я хочу узнать, – сказал Модьюн, с высоты своего человеческого достоинства, – откуда тебе известно, где сейчас другой Модиунн. И еще – кто соединил тебя с компьютером, который находится в Южной Африке. Автомат доложил, что он соединен со всеми компьютерами планеты вот уже 3453 года, 11 часов, 27 минут и 10 секунд. Из его ответа Модьюн сделал вывод, что программа не имеет защиты от подобных вопросов. Модьюн уже было открыл рот, чтобы продолжить краткий допрос, как вдруг отметил, что телом овладевает слабость. Он понял, что за проведенные здесь часы нервная система и внутренние органы подверглись перенапряжению. У него не было точных сведений, сколько лет назад человек ушел за барьер, – в конце концов, он принадлежал уже к третьему поколению. Но, обратившись к мозговым центрам, ведавшим памятью, он понял: программа в компьютерах была изменена через несколько лет после ухода людей. Чья же это работа? Он сделал еще одну попытку: – Так ты отказываешься открывать дверь? – Я только автомат и ничего не могу решать, – последовал ответ. – Вы не соответствуете требованиям, необходимым для входа. Ответ компьютера напомнил Модьюну печальную истину: возможности механических устройств ограничены. Дело не в машине, а в том, что кто-то изменил принцип ее действия. "Попробую уговорить кого-нибудь из человекозверей перебраться в квартиру побольше, чтобы я мог жить вместе с ним", – решил он. Только теперь Модьюн увидел, что все четверо уже скрылись, каждый в своей ячейке. Он припомнил, что Роозб, человек-медведь, поселился слева от него. Подошел к его двери и постучал, не обращая внимания на кнопки. Пауза. Потом звук шагов. Дверь открылась – на пороге стоял красавец-медведь. Великан добродушно улыбнулся Модьюну. – Быстро же ты управился, – сказал он. – Заходи, еще минута – и я тоже буду готов. Модьюн вошел, внутренне ожидая, что и здесь компьютерпривратник тоже начнет протестовать. Но громкоговоритель молчал за своей решеткой; по-видимому, их разговор не стал для автомата сигналом к действию. Должно быть, присутствие человека осталось для него незамеченным. "Значит, все дело в кнопках", – подумал он с облегчением. Модьюн собирался сразу же с порога предложить Роозбу поселиться вместе с ним в двухместном номере. Но теперь в этом не было необходимости. Правда, он еще не знал, что конкретно ему предстоит сделать и когда. Ясно одно: чтото здесь не так. До сих пор считалось, что мир зверей живет по раз и навсегда установленному порядку и не таит никаких неожиданностей. Сердечное приглашение Роозба позволило Модьюну поразмыслить над этим еще несколько минут. – Я предложу ему поселиться вместе... но немного погодя.

ГЛАВА 3

Прошло полчаса. Все впятером они отправились в столовую – она находилась в двух кварталах от их жилья. Человекозвери быстро схватили подносы и встали в очередь. Но Модьюн решил сначала осмотреться. Он опасался, что компьютер-раздатчик может отказать ему. Стоит ли прямо здесь обнаруживать свою принадлежность к человеческому роду? Выждав немного, он решил попробовать. Навряд ли кто-то задался целью переделывать все эти простейшие автоматы слишком маловероятно. Прошли целые тысячелетия, пока не сложилась нынешняя система столовых самообслуживания, где никто не задавал посетителям никаких вопросов. С виду незаметно, чтобы в ней произошли какие-то изменения. Машины-автоматы обрабатывали землю и убирали урожай. Для бывших плотоядных автоматы создавали разнообразные белковые продукты из съедобных злаков, фруктов, трав, деревьев и кустарников. Для бывших травоядных тоже подбиралась подходящая диета. Плоды, зелень, древесина почти все шло в ход для питания представителей современной разумной фауны. Почти ничего не пропадало зря. Переделывать все это? Слишком сложно. Чтобы изменить один процесс, понадобилось бы нарушить всю цепочку. Модьюн решительно подошел к контейнерам и взял себе еды из тех, которые позволили ему открыть автомат-раздатчик. Доверившись здравому смыслу, он воспользовался своим настоящим именем. Насколько он помнил, обезьяны употребляли в пищу множество таких растений, которые люди не ели. Нет уж, спасибо – береженого бог бережет. Неся перед собой поднос, на котором оказалось не так уж много съедобной пищи, Модьюн пробрался к столу, за которым уже сидели его спутники. И снова ничего не произошло, все было спокойно. Человекозвери оживленно обсуждали свои дела. Модьюн сел и стал старательно жевать и глотать. Хотя на последнем этапе подготовки к эксперименту ему не раз приходилось есть, процесс был ему по-прежнему неприятен. Он не мог забыть, что за этой канителью с едой последует еще более унизительная процедура. Ему предстоит разыскивать общественный туалет и там, в компании с другими посетителями, занимающими соседние кабинки, избавляться от отходов пищеварения. "Так я и представлял себе жизнь по эту сторону барьера, мрачно подумал он, – скука, тоска зеленая. Но раз уж я на время оказался пленником своего громоздкого тела, придется удовлетворять его потребности". Модьюн задумался о людях ушедшей эпохи. Вечная гонка, куча неразрешимых задач, ежедневная борьба за существование, вынуждавшая к постоянной деятельности. Какие мысли могли быть у такого человека? Да никаких. Он продолжал пережевывать пищу и вместе с ней – мысли о своем положении, как вдруг случайно уловил несколько слов и понял, что четверо приятелей все еще обсуждают утомительные подробности предстоящего космического полета. – Похоже, что кто-то убедил власти направить экспедицию по неверному маршруту. Нужно дать им отпор и внушить руководству, к каким звездам повести корабль. – Дело чрезвычайной важности... жизненно необходимые меры... решающее значение для всего мира... Эти слова, подразумевающие необходимость неотложных действий, проникали в его систему восприятия. Какое-то время Модьюн только регистрировал их. Наконец, уловив смысл, он сказал с легкой усмешкой: – А что произойдет, если вам не удастся отстоять свою точку зрения? Ягуар изумленно уставился на него. – Тогда кому-то другому удастся – вернее, уже удалось протолкнуть свой план. – И что из этого? – Их план – ошибочный, а наш – правильный. – Но что конкретно изменится? – допытывался Модьюн. – Экспедиция направится к созвездию желтых звезд, похожих на наше. Но шансов обнаружить жизнь в таких солнечных системах гораздо меньше, чем на планетах, которые входят в систему голубого солнца. Это уже доказано. Модьюна позабавила наивная категоричность ответа. Ведь он с высоты своего разума видел, что все эти устремления в равной степени тщетны. – Предположим, что экспедиция не обнаружит жизни ни в желтой солнечной системы, ни в голубой, – сказал он. Что тогда? – Значит, полет не удался. Собеседник не улавливал его безупречной логики. Когда-то и человек был таким же, когда-то и он верил, что успех исчерпывается результатом. Модьюн сформулировал вопрос по-другому: – А те, кто полетит, – им будут представлены все удобства? – Да, разумеется. Наш корабль – само совершенство, настоящий летающий город. – Значит, на борту можно будет есть, спать, развлекаться, общаться с представительницами противоположного пола? Там будут все возможности для спорта и учебы? – Ну конечно, все это будет. – И какая же тогда разница, – произнес Модьюн с торжеством, – чем закончится полет? – Если мы не обнаружим другие формы жизни, экспедиция окажется напрасной. Звездолеты способны развивать огромную скорость, но нам сказали, что предстоит посетить много разных планет, значит, полет будет долгим. И если мы потерпим неудачу, пережить это будет очень тяжело. Модьюну представлялось, что жизнь членов экипажа совершенно не зависит от того, чем закончится полет успехом или неудачей. Пытаясь разобраться, он еще раз изменил вопрос: – Хорошо, предположим, вы нашли разумную жизнь, в другой звездной системе. И что дальше? Человек-ягуар покачал головой. – Ну и дурацкие же вопросы у вас, у обезьян! – сказал он. Бога ради, сэр, да ведь в этом вся наша жизнь – новые впечатления и все такое. Но Модьюн не давал сбить себя с толка. – А теперь скажите, – отступал он, – что вы будете делать с инопланетянами, если, конечно, встретитесь с ними? – Ну-у, на этот случай необходимо выработать специальную политику. Все будет зависеть от того, как они нас примут. – Приведите мне пример такой политики. У ягуара появилось загнанное выражение. Весь его вид говорил: с меня хватит. – Откуда мне знать заранее? – огрызнулся он. В ходе разговора у Модьюна росла уверенность, что он нащупал нечто важное. Наконец, он спросил: – Вот вы все время говорите – нужно убедить власти. Что это за власти? Он ждал ответа и думал: – "Сейчас я узнаю имя врага". И услышал: – Человекогиены... На мгновение Модьюн ощутил разочарование. Как это заурядно! Не тигры, не львы, думал он. Не слоны. Ни один из тех зверей, которые когда-то выделялись силой или свирепостью Вместо них на вершине власти оказались бывшие пожиратели падали. Что-то здесь не так. Когда люди удалились за барьер, все звери занимали равное положение. А само восстанавливающиеся компьютеры должны были следить, чтобы такой порядок сохранялся навеки. Значит, человекогиенам удалось перехитрить систему защиты. Невероятно, но факт. И все же он почувствовал облегчение. Во всяком случае, теперь понятно, с кем вести переговоры, на кого воздействовать, кого изучать. Как-то сразу проблема перестала казаться такой уж серьезной. Модьюн расслабился и впервые по– настоящему присоединился к разговору, ощутил к нему интерес. И тут он кое-что вспомнил. – Вот вы все говорите, что ищете другие обитаемые миры, сказал он. – А что же нунулийцы? Ведь именно они открыли жизнь в нашей солнечной системе. Разве они не возвращались? Почему бы не спросить у них, какие звездные системы обитаемы? Они охотно помогли бы, я в этом уверен. Это очень услужливый народ... Тут он замолк, увидел, как вытянулись физиономии собеседников. – Нунулийцы! – как эхо, повторил лис. – Инопланетяне! Нет, мы никогда... – вмешался медведь. – Где ты услышал про инопланетян? – с подозрением спросил ягуар. – И когда? – Я слышал о них там, откуда я родом. – поспешил вывернуться Модьюн; он всего на миг забыл, что для них он – обезьяна и поэтому не может знать больше, чем они. И с удовлетворением подумал, что его ответ – чистая правда. Судя по всему,его слова успокоили четырех приятелей. Видимо, они плохо представляли себе, как обстоят дела в далекой Африке. Несколько минут они горячо обсуждали вопрос между собой и пришли к выводу, что в былые времена пришельцам из космоса удавалось покинуть Землю, почти ничего не открыв о себе ее обитателям. – Как глупо! Теперь об этом можно только пожалеть, сказал медведь. – Впрочем, есть тут и кое-что положительное – теперь мы знаем, что космос обитаем. И весь этот зоомир, – он обвел рукой половину небосвода, предстоит исследовать вдоль и поперек. Момент не совсем подходящий для дальнейших расспросов человекозвери все еще были поглощены предстоящим космическим полетом. Но Модьюна уже занимала другая мысль. – А что вы делали раньше, пока не связались с экспедицией? – спросил он с любопытством. – Кем работали? – Я был мастером по устранению неполадок в строительстве, – ответил Наррл. – Ведь как бывает в больших автоматизированных системах – просто не поверишь, как легко там теряются разные вещи. Так вот я их находил. Выяснилось, что Икхдохс работал на океанской ферме, где выращивают водоросли. – До чего здорово, когда рядом вода, пусть даже соленая, – признался он. – Протоки, илистые заводи... Красота, да и только. Роозб был лесничим. – Люблю горы, простор, – сказал он. – Вот я и думаю, что полет придется мне по душе. Все-таки космос... Только Доолдн не пожелал открыть свое прошлое. Вид у него был немного смущенный. – Не то, чтобы я стыдился, – сказал он, – просто у меня была особая работа и я бы предпочел о ней не распространяться. Его отказ на мгновение заинтересовал Модьюна. Он смутно помнил, что при видоизменении животных человек брал за основу характерную особенность, выявленную у каждого вида. Какой же она могла быть у ягуаров? Но он так и не смог вспомнить ее или вывести логически. С некоторым опозданием ему в голову пришла мысль, что остальные тоже захотят узнать его профессию. Он уже было открыл рот, чтобы сказать: "Я инженер– электронщик", как вдруг понял, что в этом нет никакой необходимости. Его собеседники уже снова вернулись к своим скучным проблемам. Едва ли упоминание о нунулийцах произвело на них какое-то впечатление. Разве что прибавило им азарта и решимости хотя, казалось бы, куда уж больше – бороться за то, чтобы экспедиция отправилась по "правильному" маршруту. И когда Модьюн снова прислушался к разговору, они уже строили бесконечные планы, как склонить власти на свою сторону. Вдруг лис вскочил с места. – Эй, вы! – от волнения он почти кричал. – Нам ведь давно пора на заседание комитета! Модьюн встал из-за стола вместе со всеми. Вот неожиданность – теперь его план поселиться вместе с Роозбом отпадает сам собой. Как же ему не пришло в голову, что после обеда у приятелей могут быть какие-то дела... Хотя, по правде сказать, не такое уж это большое упущение. Во всяком случае, теперь он сможет вплотную заняться проблемой жилья. Модьюн направился к ближайшей двери, зная, что остальные следуют за ним. Он шел и думал: "Пока они будут там заседать, я займусь входным компьютером. Мы еще посмотрим, кто кого: человек– творец или какая-то железяка".С этой мыслью Модьюн вышел на улицу, обернулся и обнаружил, что он совершенно один!

ГЛАВА 4

Его спутники исчезли.

Поразительно...Только что у него за спиной раздавался хрипловатый смех Икхдохса, мурлыкающий баритон Доолдна, тяжелая поступь Роозба, тявкающий голос лиса. Сами по себе слова были не так уж важны, просто они стали привычной частью окружения.

Модьюн остановился и огляделся. Вот дверь, через которую он вышел. Только она не прозрачная, как подсказывает ему память, а...матовая!

Он подошел вплотную и увидел, что на двери нет ни ручки, ни замка. Поднялся на три ступеньки и ощупал ее пальцами, стараясь открыть. Но руки только скользили по гладкой поверхности, а дверь не поддавалась. И тут он услышал позади, на тротуаре, какой-то слабый звук. Защитная реакция его мозга сработала автоматически и Модьюн резко обернулся.

В нескольких шагах от него стоял высоченный, метра два с половиной ростом, человек-гиена. В руке он сжимал пистолет.

– В чем дело? – спросил верзила каким-то странным голосом. И вдруг пошатнулся, тело его дернулось, пистолет вывалился из поднятой руки и, лязгнув металлом, упал на асфальт.

Это прозвучало как сигнал. Человек-гиена рухнул на колени и просипел:

– На помощь!

Модьюн н мог бы ему помочь, но застыл на месте, внезапно парализованный нахлынувшим чувством вины.

Так вот что за ощущение промелькнуло у него в голове! Теперь ясно– он инстинктивно внушил противнику, что тот отравлен газом!

Надо же! Какой-то участок его мозга расценил шум за спиной как опасность или уловил в мыслях гиены угрожающие намерения. Но что совершенно убило Модьюна, так это агрессивность, с которой он парировал угрозу.

До сих пор жизнь его мирно протекала под знаком философии полного, абсолютно полного ненасилия. Ему еще никогда не приходилось использовать боевое внушение, хотя его мозг владел подобными методами.

Значит, так по-звериному безрассудно среагировало его тело.

"Этого еще не хватало!– подумал он. – Теперь придется быть начеку."

Пока он размышлял, человекозверь перекатился на бок и теперь скорчившись лежал на тротуаре, то и дело вздрагивая и издавая стоны. Модьюн подошел к нему и с сочувствием оглядел страдальца. Увидев пистолет, который отлетел в сторону, он поднял его и осмотрел. Оказалось, что пистолет заряжен; в магазине была пуля.

Он не знал, что и подумать, и на всякий случай спросил:

– Где ты взял оружие?

Никак ого ответа, только стоны.

Модьюн не отступал:

– Разве огнестрельное оружие еще производят?

На этот раз он услышал сдавленный ответ:

– Бога ради! Я умираю, а ты тут пристаешь с дурацкими вопросами...

Значи т, все не так уж страшно. Прежнее чувство тяжкой вины отошло на задний план. Оно еще не исчезло совсем, но уже начало терять свою остроту. "Хорошо, что из всех доступных методов внушения я использовал только газ,"– с облегчением подумал Модьюн.

Теперь гиена переживала жесточайший приступ колик. Возможно, дело осложнилось сильной изжогой и целым букетом других болезненных ощущений, от которых страдают люди и животные при избытке газа в организме.

Что ж, это неприятно, даже мучительно, но не смертельно.

– Часок– другой, и тебе полегчает, – пообещал Модьюн. – Правда, у меня есть сильное подозрение, продолжал он, опуская пистолет в карман, – что ты собирался выстрелить. Выходит, ты – потенциальный убийца, так что придется выяснить твое имя...

Модьюн был почти уверен, что добровольно гиена не ответит, и поэтому произвел необходимое мысленное воздействие.

– Глайдил, – простонал человек– гиена.

– Ладно, Глайдил, – сказал Модьюн, – Я больше не собираюсь нарушать неприкосновенность твоего сознания. Поэтому пока не буду ни о чем тебя спрашивать. Что-то в этом мире не так, только мне не верится, что именно ты за это в ответе. Но когда я решу, что делать, то буду знать, где тебя найти.