Текст книги "Миры Альфреда Бестера. Том 2"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

РОУГ: Невнятное у нас начало какое-то получается.

ДЕМИ: С чего это ты решил? А по-моему – сплошные игры и веселье. Ведь именно это, помнится, тебе во мне и понравилось.

РОУГ: А кто тут веселится?

ДЕМИ: Я. РОУГ: А в игры играет?

ДЕМИ: Твоя веселая обманщица.

РОУГ: А я что должен делать?

ДЕМИ: Лови мелодию и подыгрывай.

РОУГ: Каким ухом, левым или правым?

ДЕМИ: Средним. Там, кажется, пребывает твоя душа?

РОУГ: В жизни не встречал таких бредовых и наглых девиц.

ДЕМИ: Если желаете знать, сэр, мне приходилось выслушивать оскорбления от людей и получше вас.

РОУГ: Это от кого же?

ДЕМИ: От тех, кому я отказывала в их гнусных намерениях.

РОУГ: Остается только лапки вверх.

– Удивительно! Теперь изложение идет очень близко к тому, что было на самом деле. По-видимому, эта часть Деми нравится. Интересно, что она нашла тут такого?

ДЕМИ: Вот уж последнее, чего я от тебя ожидала.

РОУГ: Что последнее?

ДЕМИ: Что ты окажешься таким стеснительным.

РОУГ: Я? Стеснительный?

ДЕМИ: Да, и мне это очень нравится. Глазами уже все ощупал, а в остальном – никаких поползновений.

РОУГ: С негодованием отрицаю.

ДЕМИ: Ты знаком с любовными стихами Джона Донна? [70]70
  Джон Донн (1572–1631) – английский поэт. Использованы фрагменты из его стихотворения «На раздевание возлюбленной». Но а) стихотворение от имени мужчины, соответственно в нем не «одной собою», а «одним собою»; б) последние две с половиной строчки (со слова «Фея» и дальше) – собственное сочинение Деми.


[Закрыть] РОУГ: Боюсь, что нет. Наверное завалил их, благодаря излишествам в употреблении чего-то там.

ДЕМИ: Все виргинские девушки читают эти стихи и вздыхают. Сейчас я разыграю тебе одно из них.

РОУГ: Давай, ничего страшного.

ДЕМИ: «Моим рукам-скитальцам дай патент обследовать весь этот континент».

РОУГ: А теперь мне становится страшно.

ДЕМИ: «Тебя я, как Америку открою, смирю и заселю одной собою, о мой трофей, награда из наград…»

РОУГ: Деми, не надо. Пожалуйста.

ДЕМИ: «Явись же в наготе моим очам: как душам – бремя тел, так и телам необходимо сбросить груз одежды, дабы вкусить блаженство».

РОУГ: Прошу тебя…

ДЕМИ: «Фея прежде тебя разденется, желанья не тая, зачем же ты одет, когда раздета я?»

РОУГ: Деми!

ДЕМИ: Давай, Роуг…

– Матерь Божья! Она что, и свою собственную версию постельной сцены записала?

Записала, записала, не сомневайся. Он казался мне сотней мужчин с сотнями рук и ртов. Он был негром с огромным, душившим меня языком, с мощными долгими движениями, которые сотрясали меня насквозь.

Он наполнял мои уши жадным, ненасытным воркованием – и в то же время его рты извлекали арпеджио из моей кожи, обследуя весь этот континент. Он диким, из какого-то иного мира монстром, гортанно вопившим, по-зверски мною овладевая, извлекал из самой моей утробы экстатические стенания. Он был жестким и нежным, требовательным и диким, и все время – мужчиной, мужчиной, мужчиной. Мое лоно содрогалось от его бесконечных, вулканических спазмов.

И все время мы словно вели легкую блестящую беседу за икрой и шампанским – в качестве эротической прелюдии, чтобы возлечь потом перед зажженным камином и впервые предаться любви. И после первого поцелуя он надел на средний палец моей левой руки колечко из розового золота с гравировкой в виде виргинского цветка.

Уинтера словно подбросило.

– Потухни, – крикнул он своему второму «я».

Все экраны померкли. Роуг тяжело перевел дыхание. Вообще-то, команду нужно было отдавать мысленно, но теперь он знал, что компьютер самовольничает, и не только знал, но и начинал догадываться – почему.

– Деми неоткуда знать про это кольцо, – произнес он медленно. – Когда я его покупал, она уже смылась от джинковых боевиков. Она его никогда не видела. Она никогда о нем не слышала. Если только… Если только…

Уинтер начал ходить по комнате.

– Как там говорил величайший синэргист, которому я и в подметки не гожусь? «Элементарно, Ватсон». И это действительно элементарно. А я – полный идиот. Мало удивительного, что джинковые гориллы не могут до нес добраться.

– Запрограммируй задачу АРВ Деми Жеру Печать Абсолютный Адрес, – сказал он громко, а затем сел и начал ждать.

Роуг не знал, чего в точности он ждет, будет это городской адрес, радиочастота из диапазона общественного пользования, изображение дома, конторы, вокзала, аэропорта или еще какое указание места в городе, на спутнике, планете, в реке, озере, океане. Было очевидно одно – его собственный компьютер знает, где находится Деми. «Абсолютный адрес» обозначает в компьютерных кругах точное указание места хранения указанной переменной, безо всяких околичностей и предложений «обследовать весь этот континент». Он никак не ожидал увидеть то, что появилось на вдруг осветившихся экранах:

«#$%-)(*+:=-;#.»

– Это что еще за хренопень?

«*#)$(% – +.»

– Ты что, пытаешься мне что-то сказать?

«#*$*%*-* * *()*)(.»

– Ой, вей! Я – хороший индеец, а ты кто такой?

«+=:;*-0)0(# =+.»

– Вы бы не отказались сообщить мне, на каком языке вы разговариваете… если тут вообще подходит слово «язык»?

«,=0-*+:?#)(.»

– А вы не могли бы на другом? На соларанто, или хотя бы на вашем, компьютерном? Ну, знаете, тот, на котором один плюс один равняется тому, на что ты запрограммирован.

«-»

– Это что, «нет»?

«+»

– А это – «да»?

«+»

– Ну вот, теперь немного понятнее. Давай, сыграем в «Двадцать вопросов». Ты – животное?

«+»

– Растение? Это я просто так, чтобы лишний раз удостовериться в твоих плюсах и минусах.

«+»

– И то и другое сразу? Крутишь ты что-то. Минерал?

«+»

– Подумаем, что может быть одновременно и тем, и другим, и третьим – животным, растением и минералом? Человек? Не исключено, если у него есть протезы, а в наши дни такое сплошь и рядом. Машина? Возможно. Пища? Тоже возможно, некоторые приправы – минералы. Но только люди не говорят на таком вот языке. И машины тоже. Остается пища. О, эта Пища, она изъясняется с нами на божественном языке вкусов и ароматов…

И тут Роуга снова подбросило. Несколько секунд он пребывал в полном смятении, а затем разразился страстным монологом:

– Глубокоуважаемый Бог! Дражайший, достойный полного и всяческого доверия, дружелюбный, благосклонный, благожелательный, всемилостивейший Бог, я глубоко Тебе благодарен и надеюсь, что и мне представится как-нибудь случай отплатить услугой за услугу. Ну конечно же! Элементарно, дорогой Ватсон. Запахи, вкусы, ощущения – титанианский химический язык. Именно это железяка и пытается перевести в визуальную форму, ведь у нее нет устройств для передачи вкуса и запаха. Как и у любого другого компьютера. Возможно, когда-нибудь такие устройства и появятся. Как бы там ни было – я весьма впечатлен, даже попытки такие заслуживают глубочайшего уважения. Ну ладно, работай дальше. Можешь все говорить на титанианском. Так куда же к чертовой матери запропастилась Деми Жеру?

– Да?

– Да?

– Давай дальше.

– Говори, говори.

– Полумесяц, может? Заваленный набок.

– Круг, понятно. А дальше?

– Круг, разделившийся пополам. А теперь?

– А теперь четыре? Подождите минутку. Подождите. Всего. Только. Одну. Долбаную. Минутку. Эти картинки чем-то таким отзванивают… Колокольчики. «Серебряный колокольчик». Шутовской колпак с бубенчиками. Колпак. Колпак. Околпачить. Шит колпак не по-колпаковски. Переколпаковать. Колпак. Стеклянный колпак в биологической лаборатории университета, под которым хранились инструменты. Биология. Деление клеток. Образование бластулы. А потом – гаструляция. Эмбриология, вот что тут происходит. Что-то рождается. Но только что? И где? Что обозначает это сообщение?

Картина молниеносного деления клеток буквально завораживала. Бластула, гаструла, бластодиск…

– Боженька ты мой, да тут все происходит за микросекунды! Эктодерм, мезодерм, эндодерм… Впервые в истории компьютер вознамерился что-то родить, но только – что именно?

До предела взвинченный Роуг бросился в студию, чтобы получше – на огромном главном мониторе компьютера – увидеть, чем же все кончится. За эти несколько мгновений бешено ускорявшийся процесс достиг своего denoument [71]71
  Исход, развязка (фр.).


[Закрыть]– прямо перед Роугом огромный экран разлетелся вдребезги. Вместе с фонтаном пластиковых осколков из компьютера вылетела Деми Жеру – вылетела, сшибла ошеломленного синэргиста с ног, а сама вполне удачно приземлилась сверху. Ее голое, обильно покрытое потом тело била дрожь.

– Господи, – хрипло выдохнула Деми. – Забираться внутрь было куда легче, чем вылезать наружу. Ты не поранился, милый?

– Я в порядке. Я восхищен. Я потрясен. Я в полном экстазе. Привет-приветик. Привет, любимая. Привет, феечка ты моя родная. Интересно бы знать, чем это занималась приличная девушка в таком сомнительном месте?

– Удивлен?

– Ни в коем разе. Я прекрасно знал, на что ты способна. Я никогда в этом не сомневался.

Terra incognita

Увы, увы! Как хорош был этот мир две-три сотни лет тому назад, когда его начинали открывать! Тогда человек еще только охмурял Природу, а теперь он вступил с ней в законный брак. Солнечная наших дней до тошноты обыденна и привычна, как давно протоптанная тропинка. И если вы в это верите – значит у вас крыша поехала.

Одесса Партридж

На этот раз они покинули шестифутовую ванну вместе и, не вытираясь, пошлепали голыми пятками в гостиную. Там сели на диванчик и водрузили упомянутые пятки на кофейный столик. Им было совершенно наплевать – течет с них вода или не течет, и на что именно она течет – все заслоняла радость успешного завершения нелегких испытаний.

– Жаль, не слышишь ты, как ворчат мебель и ковры, – засмеялся Уинтер.

– Глюг, глюг, глюг. Глгглглг. Глууг, глууг, глууг. На некоторых ничем не угодишь.

– А вот я в полном восторге, – блаженно зажмурилась Деми.

Сейчас она напоминала нереиду, отдыхающую на волне – рыжие распущенные волосы, зеленые глаза, кораллово-розовая кожа. – И думать не могла, что заниматься любовью под водой так… так…

– Так – что?

– Не могу сказать. Приличные виргинские девушки никогда о таком не говорят, поэтому у меня нет слов. А ты, ты делал так раньше?

– Тыщи раз, – честно признался Роуг. – Я исполнял обязанности самца под самыми разнообразными водами и подо всем, в чем есть вода. Могу провести инвентаризацию: вода сельтерская, воды околоплодные, мутная водичка, водка, водопровод. Водолей, водолаз, завод, подвода…

Деми слегка шлепнула его по губам, заткнув тем самым водоизлияние, грозившее стать катастрофическим.

– А пока меня не было?

– Что – пока тебя не было?

– Сам знаешь, что. У тебя была какая-нибудь девушка? Обещаю, что я все пойму и не буду тебя осуждать, – она стала очень похожа на мать Уинтера.

– А ну-ка слазь с кресла-качалки, – ухмыльнулся он и тут же посерьезнел. – Можешь вполне довериться мне, любимая. Мы гоняемся за бабами, но не от того ведь, что все мужики такие развратные, просто хочется чего-то другого, нового. Ну а с тобой каждый раз – новый, другой, непохожий, так что мне просто нет смысла за кем-то там бегать на стороне. Короче говоря – нет. Я был счастлив, ожидая тебя. Кроме того, у меня просто не было времени, все оно уходило на попытки обнаружить мой театр одной актрисы и заполучить его назад.

– Ты – мой любимый супершмук! – Деми счастливо улыбнулась, одновременно превращаясь в зардевшуюся от смущения еврейскую красавицу. – А теперь расскажи мне о своих приключениях – компьютеры, конечно же, знают о многих из них, но далеко не о всех.

– Нет, ты первая.

– Так у меня не было никаких приключений. Откуда, если я все время просидела в твоей железяке?

Уинтер немного подумал.

– Ладно. Тебе какие сначала, хорошие или плохие?

– Начни уж с плохих, чтобы сразу с ними покончить.

Уинтер молча кивнул, выражая полное согласие.

– Ты не можешь этого знать, – начал он медленно и очень серьезно, – но на Тритоне я попал в ледяную пещеру, из которой не было выхода. Надолго. Без пищи, без воды, без света. И я упал бы духом, не поддерживай меня мысль о тебе, мечты о том, в какие восхитительные игры будем мы с тобой играть, когда – и если – я тебя найду.

– И все же ты спасся, Роуг. Это очевидно. Каким образом?

– Меня охватило полное отчаяние, но затем оно сменилось яростью; во мне проснулся дикарь-маори. Словно попавшее в ловушку животное, я начал голыми руками рвать лед и лаву и прорыл наконец отверстие, достаточно широкое, чтобы протиснуться наружу, но тут вдруг…

– Что?

– Тут вдруг увидел собственную свою тень и юркнул назад, в пещеру.

Деми негромко вскрикнула.

– Врун, врун, врун! А ведь я совсем уже было поверила! Врун! Роуг – мерзкий врун! Ты и в гробу, наверное, не перестанешь врать.

– Да, обязательно совру что-нибудь носильщикам. Так каким же образом забралась ты в этот компьютер? Ведь он открывается только для меня, и ни для кого другого.

– Ну, когда я смылась от джинковых боевиков…

– Каким образом?

– Слезоточивый газ, Мэйс.

– Я и не знал, что он у тебя есть.

– У меня и не было, но я изо всех сил орала им на титанианском химическом «мэйс», что и сработало не хуже настоящего газа.

– Да, милая ты моя, с тобой не больно-то справишься.

– Уж это точно. И мне никогда не придется говорить «сегодня у меня болит голова» – я могу в любой момент остудить тебя химически. Хотя вряд ли это потребуется, ведь ты мой самый-самый любимый и единственный. Как бы то ни было, я схватила кошку, прибежала сюда, открыла дверь своим ключом, села и начала думать Существует ли такое место, где я могу выжить и откуда меня не сумеют вытащить джинки? Единственное, что приходило в голову, это твой компьютер: Вот я туда и залезла.

– Но он открывается только мне.

– Ты оставил его включенным.

– Вполне возможно, но он все равно слушает только мои мысли и ничьи больше. Так что ты сделала?

– Ну, это вроде, как когда смотрят в магический кристалл.

– Ты хочешь сказать – как эти гадалки с их стеклянными шарами?

– Ну да, примерно так.

– Не верю.

– А почему, собственно? Ведь титанианцы – жители кристаллического мира.

Спорить было трудно.

– Ладно, а как все-таки это делается?

– Хрустальный шар совсем не обязателен, сойдет что угодно другое: лужица чернил, вода, зеркало, свой собственный ноготь…

– Ну и?

– Я воспользовалась экраном твоего компьютера и сконцентрировалась на нем. Нужно полностью потерять себя в чем-нибудь…

– И тогда?

– Экран помутнел, стал молочным, затем – абсолютно черным, исчезли даже блики и отражения. Потом я увидела тебя, сперва – черно-белого и неподвижного, словно фотография.

– А затем?

– Затем появились цвета, и ты начал двигаться, ходить – ну, примерно, как ты это делаешь, когда думаешь или разговариваешь. Словно запустили кинофильм.

– Ты слышала меня?

– Сперва нет. Сперва это был немой фильм. Но потом появился и голос, а потом это был уже совсем не фильм, все было по-настоящему. Вроде как я стою у стены комнаты, а ты посередине, и ты посмотрел на меня, и я подошла к тебе и… и ты обнял меня, и… и я оказалась в компьютере, вместе с тобой.

– А откуда ты знала, что это именно я? Все всегда говорят, что я слишком уж изменчивый, легко приспосабливающийся, что во мне нет настоящей, твердой основы… Даже первая моя жена на это жаловалась.

Деми скорбно поджала губы и стала похожа на преступника, которому предстоит самому себе вынести суровый приговор.

– Тебе это не понравится, милый, – сказала она наконец, – и мне бы лучше промолчать, но… Понимаешь, ты, конечно, натура сложная, глубокая, переменчивая – в зависимости от обстановки и настроения. Однако для нас, титанианцев, в тебе нет ничего такого уж загадочного. Именно поэтому многие из нас переселяются на Землю – вы, здешние, для нас очень просты и прозрачны, с вами гораздо легче жить. Потому я и смогла воссоздать твой облик – и внешний и внутренний.

Вот тут Деми была права – Роугу услышанное совершенно не понравилось, хотя он постарался этого не показать.

– Так значит, ты оказалась внутри. В каком виде? Биты в блоке памяти?

– Мы можем преобразовываться в любую живую сущность – от амебы до бронтозавра. В твоем компьютере есть такой органический, живой коммутатор, соответствующий варолиеву мосту мозга, он координирует поступающие сообщения – все сообщения поступали от тебя – и отдаваемые команды. Я трансформировалась в такую же структуру и присоединилась параллельно.

– Дублировала Pons Varolli?

– Вроде того.

– Таким образом ты жила себе и процветала внутри органической части компьютера, питаясь теми же самыми веществами, что и он?

– Да. Пристроилась на халяву. Ты уж извини.

– И добраться до тебя мог один я?

– Да, один ты.

– А каким же тогда образом чертов этот манчжурский князь Смерти разнюхал, в какую дыру ты забилась?

– Точно не знаю. Возможно, прямая дедукция, ведь Янг – редчайший образчик чисто рационального ума, личность совершенно блестящая. Возможно, ему настучал компьютер с кафедры экзобиологии.

– А этот что, знал?

– Все они знали. Каждый из органических компьютеров находится в контакте со всеми своими ближайшими соседями.

– Каким образом?

– Прямая связь, рассеянное излучение коммуникационных сигналов, наводки, приходящие по линиям питания. Сидя в этой штуке, я узнала уйму интересного.

– И была в полной безопасности. Так какого же черта не сообщила об этом мне? – Уинтеру ошибочно казалось, что он хорошо скрывает свою злость.

– Господи ты Боже, да я же чуть не сдвинулся, тревожась, как ты там и где ты там.

– Так я и сообщала! Я все время сообщала! Мое послание передавал тебе каждый компьютер сети.

– Какое послание?

– Что я в безопасности. Неужели ты не получил?

– Ничего я не получил. А что ты сообщала?

– Что я о'кей.

– Я получал о'кей в зоопарке, в банке и в консульстве, но все это к делу не относится.

– А что это были за о'кей?

– Что твоя пси-кошка может получить половину клетки, что банк может выдать мне только половину запрошенных мной денег и что я могу получить полугодовую визу на Титан. Секундочку… Да, еще что я могу получить на лайнере, летящем к Ганимеду, половину каюты.

– А что все-таки сообщали компьютеры? Конкретно и точно.

– Каждый раз одно и то же – половина о'кей. Половина печаталась как число.

– Роуг, Роуг, дурачок ты мой! Где же была знаменитая твоя сообразительность?

– Планировала погром Тритона. Ради тебя, кстати.

– Да, да, понимаю, и огромное тебе спасибо, любимый. Но… Ладно. Скажи мне, как называется пальто не летнее, не зимнее, а серединка на половинку, осенне-весеннее? А как называется полусвет – не высший, аристократический «свет», а так, народец, у которого труба пониже, и дым пожиже?

– Демисезонное, конеч… – он запнулся и смолк. – А. Это. Будет. Деми. Монд?… Господи! Ой, Господи! Так значит, мне каждый раз сообщали, что «Деми О.К.» По-французски деми – половина. – Уинтер громко расхохотался, сразу утратив всю свою злость. – Ну, на конкурсе придурков первое место мне обеспечено.

– Твой мозг занимался более важными делами.

– Все равно я должен был… – Роуг прямо горел негодованием. – Я, Ich, Moi, бывший великий синэргист – и проворонил до дурости очевидный ключ! Вот так вот оно и бывает – зарабатываешь себе репутацию, зарабатываешь, а потом мордой в лужу.

– Только не в моих глазах.

– Ну, это не считается, ты – случай отдельный. Но почему было не использовать имя открытым текстом?

– Тогда уж лучше прямо по телевизору, пусть все знают… Сообщение предназначалось исключительно для тебя, ТДУ, Только Для Уинтера – именно с таким грифом я и передала его в сеть. Судя по всему, этот по уши в Янга влюбленный компьютер нарушил указание и все разболтал дружку своему любезному. Трепло он, и больше никто.

– Влюбленный? Так ты что, тоже знаешь эту тошнотворную историю?

– Мы, компьютеры, знаем все.

– А откуда ты узнала, что заварушка утихла и пора вылезать? Тоже от знакомых железяк?

– Компьютер Найдж Энглунд передавал по сети все, происходившее в зоопарке. Надо сказать, милый, теперь, после этой истории с Да-мо Янгом, я тебя даже побаиваюсь. Никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким извергом.

– Не такой уж я, значит, простой и насквозь прозрачный?

– Ой, так я и вправду тебя обидела! – Деми мгновенно стала той, первоначальной, из «Солар Медиа», Деми, да к тому же – до слез испуганной.

– Я ведь знала, что ты обидишься, а что было делать? Ты хотел получить ответ, а я обязана была сказать правду. Соври я тогда, ты бы сразу это увидел и разозлился еще сильнее. Ну пойми меня, пожалуйста, Роуг. Пожалуйста? Роуг? Дружба?

Она протянула ему руку и сразу стала походить на честную, прямодушную школьницу. Правда, голую.

Роуг посмотрел на эту руку, на лицо, горящее мучительным ожиданием, неожиданно ухмыльнулся, вскочил на ноги и бросился в свою студию. Буквально через секунду он вернулся и снова сел на прежнее место. Ни поза, ни выражение лица Деми не изменились, она словно окаменела.

– Раз уж вы с компьютером нафантазировали целый эротический спектакль, можно попробовать сыграть его, в меру сил и способностей. – На средний палец левой руки Деми скользнуло розовое золотое колечко. – Хочешь, лапа, затопим камин? Не знаю только, осталось ли в холодильнике шампанское.

Деми взглянула на кольцо и буквально взвизгнула (в высшей степени достоверная виргинская дебютантка, правда, как уже указывалось, голая).

– Ой, Роуг! Роуг! Роуг! – Она бросилась целовать Уинтера, который воспринял заслуженное вознаграждение с удовлетворенным достоинством.

– Пшл. Вкрвть. Дв, спф. – С некоторой неохотой он освободил свои губы. – Пошли в кровать. Давай, суперфея.

С трудом сдерживаемое обожание неожиданно сменилось на лице Деми болью и удивлением.

– Деми! Что с тобой? Что случилось?

– П-п-рости п-п-пожалуйста, – прозаикалась она. – Но из меня сейчас, кажется, высыплется горошина.

– Что?!

– М-мне так кажется.

– Но ведь всего два месяца!..

– Д-да…

– И по тебе совсем не видно.

– Д-да, но т-тут же н-ничего заранее не скажешь. П-первый раз, такого ведь еще не бывало. Я… Я, пожалуй, нарушаю все правила цивилизованного ведения войны.

– Упаси нас святые угодники! Я звоню Одессе, а ты не двигайся. Ничего не делай.

В диком возбуждении Роуг бросился к телефону.

– Господи Боже, да ведь это – еще одна, с иголочки новая структура. Еще один, с иголочки новый кризис. С вами, титанианками, не соскучишься. Интересно только, что же это такое мы произ… Алло, Одесса? Это Роуг Уинтер. На помощь!

А это – Одесса Партридж. Я начала эту психованную любовную историю, мне ее и закруглять.

Манчжурского князя мы содержим в полнейшей тайне – по нескольким причинам. Главная из этих причин: как о том и предупреждала Найдж Энглунд, Томас Янг выгорел начисто, и мы теперь ставим на нем интересный эксперимент. Все слыхали, что людей с больной печенью присоединяют к аппарату, который очищает их кровь. Примерно таким же образом мы очищаем – во всяком случае пытаемся это сделать – мозг манчжурца, только вместо всяких аппаратов у нас дельфины.

Дельфины очень умные, умнее, пожалуй, чем большинство людей; воспользовавшись этим, мы соединяем их последовательно с князем и прогоняем через образовавшуюся цепь церебральные импульсы. Есть надежда, что дельфины помогут открыть мозг нашего подопытного кролика, жаль было бы терять такую голову.

Стоит, пожалуй, объяснить немного подробнее – для тех, которые, включая лампу, не знают да и знать, пожалуй, не желают, отчего это она загорелась. Возьмем для примера новогоднюю елочную гирлянду. Если лампочки в ней подключены параллельно, имеется пара проводов, ведущих к розетке, и каждая из лампочек подключена к обеим этим линиям. Вот так:

Лампочки включены последовательно, образуется нечто вроде бус. Одна единственная линия проводит ток через все лампочки по очереди; когда цепь замкнута, все они загораются одновременно:

Именно так мы и сделали, мозг князя стоит последним в цепочке образованной из дельфиньих мозгов. Вы спросите: а вдруг, когда (и если) шарики несчастного психа встанут на место, он начнет думать по-дельфиньи и сбежит в океан? Не знаю, может и так, но тогда рыболовному флоту предстоят очень трудные времена.

Так как у нас в руках не кто-нибудь, а сам Да-мо Юн-гун, переговоры с Тритоном на тему мета становятся довольно реалистичными. Опаро и его веселые мафиози не выражают по этому поводу особого восторга, так что Джею Йейлу приходится затрачивать уйму усилий, улещивая их и утихомиривая. Немного подумав, я командировала ему на помощь Барбару, которая тут же завербовала уинтеровскую малолетнюю террористочку и занялась ее тренировкой. Из этой чертовки получится потрясающая оперативница.

Титанианская фея не ошиблась, она нарушила все возможные правила. Девчонка родила пару мальчиков-близнецов и без малейших, вроде бы, для себя беспокойств – словно вышелушила горошины из стручка. Весили они по пять фунтов, итого десять, а ведь по ней ровно ничего не было видно – хоть (тьфу, на зубах навязло) обследуй весь этот континент. Ну и каким, спрашивается, образом сумела она произвести десять (10) фунтов гибридной живности в два (2) месяца? Солнечная медицинская ассоциация прямо слюной истекает от желания добраться до нее и ее потомства, тем более, что мальчики оказались полностью доношенными и не нуждаются в инкубаторе.

Самые обычные, нормальные земные дети, в них нет ровно ничего титанианского, а ведь мы-то думали… Счастливые родители этим обстоятельством озабочены и – как я подозреваю – несколько разочарованы. Тэй и Джей даже не просто близнецы, а идентичные, однояйцовые близнецы, так что пришлось привязать каждому из них к ножке бирку с именем – для различения. Однако идентичность их все-таки не полная, не абсолютная, не стопроцентная.

Помните, может быть, как Клуни Декко и Дамон Крупп записывали сны своего экспериментального зародыша, подвергавшегося мазерно-генерированной парадоксально акцентуированной пренатальной акселерации, зародыша, который вырос в Роуга Уинтера? Мы проделали то же самое с детьми Роуга и Деми – на этот раз, правда, уже после рождения – и обнаружили, что они – изомерные, зеркальные близнецы, в чем нет, собственно, ничего такого уж необычного.

Часто удивляются, что же могут видеть во сне зародыши? Ведь у них нет никакого опыта, им не от чего отталкиваться. Ответ – «культурное подсознательное», сиречь «память поколений». Сны эти основываются на миллионолетних культурных отложениях, на всем материале, накопленном человеком за время его восхождения к теперешнему уровню.

Exempli gratia: каждый из нас в то или иное время подвергался приступам непонятного страха, беспричинного, ни чем не обоснованного ужаса. Психиатры тщатся объяснить подобные явления в терминах неуверенности и запретов, но в действительности эта слепая волна, поднимающаяся из самых глубин подсознания, – наследие бесчисленных поколений наших полудиких предков, которые выжили только благодаря страху перед неведомым.

С другой стороны, роды – процесс весьма травмирующий не только для матери, но и для существа, привыкшего к уютному, беззаботному существованию в околоплодных водах, и эта травма дает обильный материал для ошеломленных, недоумевающих снов. Так было и с близнецами Деми, в результате чего мы, собственно, и обнаружили упомянутую зеркальность. Смятение каждого из них объединялось звуком – или, если хотите, буквой – «к», многозначным символом концепции. Иногда их мысли бывали отчетливыми, иногда – зачаточными и неопределенными, но всегда – зеркально-взаимными:

Джей, правосторонний:

аКа

каКак

шоК

Контакт

Какофония

Конфликт

шоК

каКак

аКа

Тэй, левосторонний:

аКа

каКак

Кош

ткатноК

яинофокаК

ткилфноК

Кош

каКак

аКа

Все нормально, ничего такого особенного? Да, только вот я забежала сегодня на секунду, чтобы приглядеть за кормящим-следящим персоналом (Деми вывезла Роуга в Виргинию, первый раз: желает продемонстрировать всем свою добычу). Поговорив с медсестрами, я пошла взглянуть на этих младенчиков в их колыбельках и, хотите – верьте, хотите – нет, Джей, правосторонний, хватался за край кроватки левой рукой, а Тэй, левосторонний, – правой. На всякий случай я даже проверила их бирки – все верно, они действительно поменялись ролями. Пришлось сообщить красавчикам, что такие номера не пройдут незамеченными.

– Эй, вы, задрыги хитроумные, просыпайтесь, – строго сказала я. – Это я, ваша всемогущая крестная, и сейчас я вам покажу. Может, вы и вправду не умеете еще говорить, но наверняка все слышите и все понимаете. Ну что, вундеркинды косопузые, трансформировались, значит, и поменялись, так? Джей стал Тэем, а Тэй – Джеем. Очень смешно. Очень, очень смешно.

И тут эти крошечные терранианские шпанята дружно перекатились на спины и посмотрели на меня с таким веселым лукавством, что невозможно было удержаться от смеха.

Такие вот новорожденные хулиганы, полуземные, полутитанианские обманщики, и одному Богу известно, что еще придумает каждая из этих половинок каждого из них! Так что Фее и Синэргисту предстоит очень и очень веселенькая жизнь с этой свалившейся на их головы структурой. Да и всей Солнечной – тоже.