Текст книги "Полночь (СИ)"

Автор книги: Алеся Вильегас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Нет сомнений, что Уэльс всегда был хорош в своей работе, но если к этому прибавить месть, то главы Уроборос уже не было бы в живых. Или самого Остина уже нет в живых?

Подрываюсь с кровати, ощущая резкую боль в груди и прикусываю язык за то, что осмелилась назвать его Остином в своих мыслях.

Чёрт! Снова.

– Джессика тоже так считает.

– Джессике не влетело за то, что она его упустила? – спрашиваю я, поднявшись с кровати.

За окном начинался ливень с грозой, поэтому я намеревалась закрыть шторы, чтобы хотя бы сегодня посвятить всю ночь спокойному сну. После встречи с Уэльсом я ещё долго переваривала сказанное им, поэтому сна как и не бывало.

– А ты как думаешь?

– Думаю – да, – тут же отвечаю я, взглянув на время.

Близилась половина двенадцатого ночи, и я бы не беспокоилась об этом, если бы Чарльз не вызвал меня завтра на собрание. Скорее всего, на этот раз по поводу Уэльса.

И что они хотят от меня услышать? Я понятия не имею, что происходит в его голове. Никому из нас это неизвестно. Благо, у него забрали оружие, но я сомневаюсь, что это хоть как-то помешает ему прикончить кого-то из нас.

– Ладно, Джейд. Я думаю, тебе стоит отдохнуть, – голос Гэвина звучит так же устало, как и мой. Всё верно, ведь он работает за нас двоих.

– Да. Буду ждать тебя в девять, – соглашаюсь я и отключаю вызов, кинув телефон на кровать.

Погасив ночник на прикроватной тумбочке, я залезла под одеяло и почувствовала чужое присутствие в области моих ног. Тот, что потяжелее, должно быть Губер, вновь пристраивающийся у моих колен. Тот, что полегче – Жак, снова карабкавшийся мне на голову.

Как ни странно, но вес его тела никаких неудобств мне не приносил, поэтому прогонять его у меня не было никакого желания.

Уткнувшись носом в одеяло, чуть наклонившись набок, я почувствовала очередной дискомфорт в груди, который стал для меня ограничителем некоторых действий. Никакого сна на боку и животе. Отвратительно. Ведь сон в позе эмбриона – мой любимый.

Уф.

Губер резко начинает лаять, как только по квартире проносится раскат грома, но замолкать не собирается, потому что после наступившей тишины раздаются удары в дверь. Моё сердце тут же начинает работать в ускоренном темпе, а головная боль отдаётся пульсацией в висках.

Какого чёрта?!

Сорвавшись с места, Губер бежит к двери, а следом за ним и Жак, успев поцарапать мою руку.

Чертыхнувшись, я встаю с кровати и первым делом достаю из прикроватной тумбочки пистолет. Хранить я его там я начала с того момента, как какой-то мужик топтался у моего окна.

– Ш-ш-ш, – шепчу я, схватив Губера за ошейник и оттащив от двери.

Очередной стук раздаётся у меня за спиной, как только я завожу пса в спальню и закрываю его на замок. Не хватало того, чтобы это был кто-то из штаба, и на него набросилась собака.

Подойдя к двери, я встаю на носочки и гляжу в глазок.

Сердце падает куда-то к ногам, а руки дрожат так, словно я в немой истерике.

Какого чёрта он здесь забыл?!

Он протягивает руку, чтобы снова постучать, но я быстро открываю дверь и вытягиваю руку вперёд, на этот раз в своём исполнении направив дуло пистолета прямо в его лицо.

– Пр-а-а-айс, – протягивает он, криво улыбнувшись.

Немного пошатываясь, он неуклюже засовывает руки в карманы и делает шаг вперёд, уткнувшись лбом в дуло пистолета. Я вздрагиваю, но шага назад не делаю.

– Что тебе нужно? – мой голос предательски вздрагивает.

– Я пришёл за собакой, – в лицо ударяет запах алкоголя, и я хмурюсь.

Ни припомню ни одного раза, чтобы он пил.

– Я не отдам тебе его, пока ты в таком состоянии, – попытка сделать голос холодным провалилась с треском.

– В каком? – вздымает он брови. – В пьяном? Слишком омерзительно для тебя? – его губы кривятся в ухмылке, а затем его ладонь ложится на пистолет, опуская оружие, к сердцу. К тому же месту, в которое он выстрелил сам, выбрав меня своей мишенью.

Своей долбаной жертвой.

– Именно так, – выдёргиваю я руку, схватившись за ручку двери.

Прежде чем закрыть её перед его носом, слышу то, от чего по моему телу пробегается холодок:

– Джейд?

Перед глазами моментально проносится воспоминание из самолета, когда он впервые назвал меня по имени и впервые я почувствовала что-то похожее.

Я открываю дверь, глядя в карие глаза и чувствую себя просто…отвратительно.

Отвратительно из-за того, как сильно мне хочется впустить его. Снять эту чертову промокшую одежду, запустить пальцы в его влажные волосы и ощутить вкус влажных губ.

– Я ненавижу тебя, – шепчет он.

– Почему? – получается еле слышно.

Его лицо принимает возмущённое выражение, а затем раздаётся крик:

– Почему? Потому что твои долбанные родители живы. Я видел, как они навещали тебя каждое воскресенье в Академии! Видел, как ты счастлива! А я? Я жалок, потому что у меня никого нет. Больше…нет никого, – заканчивает он, пытаясь отдышаться.

Мы стоим оба словно громом поражённые.

С его губ только что слетело то, что он хранил в себе восемь лет.

Вот в чём дело. В зависти?

– У тебя есть я, – в сердцах выкрикиваю я. Моё участившееся дыхание приносит мне немало дискомфорта.

Его лицо принимает гримасу, полную недоумения, а затем он заливается притворным смехом. Коротким и холодным.

– Ты себя слышишь, Прайс? Ты говоришь это мне, Остину Уэльсу! Тому, кто постоянно тебя унижал! Опомнись!

Опомнись…

Делаю шаг назад, глядя на его скривившееся лицо.

От боли? Ненависти? Раздражения?

Как много скрыто за этой маской.

К удивлению для самой себя, делаю два шага вперёд, оттолкнув от себя дверь и замираю на полпути, как только он выставляет ладони в останавливающем жесте. Его лицо выражает искренний испуг, а грудь вздымается в такт капель, что стучат по подоконнику.

Я что…хотела его поцеловать?

Скорее всего да, потому что мой взгляд всё ещё устремлён на его губы. Влажные, приоткрытые, произносящие:

– Какого…чёрта…

Действительно, какого чёрта, Прайс?

Горло сжимается, а с губ срывается всхлип. Боль. Она поглощает меня. Укутывает в свои колючие объятия и убаюкивает. Я выгляжу отвратительно и слабо.

Сорвавшись с места, я возвращаюсь обратно в квартиру и закрываю дверь, прислонившись к деревянной поверхности спиной.

Сдерживать себя больше нет сил, поэтому по моим щекам катятся слёзы. Буквально рыдая, сползаю по двери на пол и зарываюсь лицом в свои ладони.

Какая же ты дура, Прайс.

***

Всё-таки иногда я благодарна Гэвину за его понимание. За то, что он не задаёт лишних вопросов и просто делает то, что я прошу.

В особенности я благодарна ему сегодня за то, что он не стал спрашивать, почему у меня красные и опухшие глаза. Почему на прикроватной тумбочке лежало две обезболивающих таблетки, а не одна. Почему я выгляжу уставшей и не выспавшейся, если должна была выпить успокоительное, чтобы уснуть.

А спать не хотелось, и не потому, что я рыдала в подушку, а потому, что я пыталась найти зацепку. Что-то, что даст мне ответ.

Хотя, как можно найти ответ, если ты не можешь правильно сформулировать свой вопрос?

– Извини, – спохватился Гэвин после того, как уже остывший чай пролился мне на ноги.

– Всё в порядке. Моя вина, – отмахиваюсь я, поставив стакан в подстаканник.

Открыв бардачок, я достала оттуда пару салфеток и принялась вытирать свои ноги, задержав взгляд на окровавленных бинтах. Скомканные, пропитанные бордовой кровью.

Моей кровью.

И так происходит каждый раз. Каждый раз я пытаюсь оправдать его за тот поступок. Утро, когда он пустил пулю мне в грудь. Но всё равно происходит что-то, отталкивая меня. Тычет лицом и проговаривает над ухом: «А ведь я предупреждал».

С особым остервенением комкаю салфетки и закидываю в бардачок, откинувшись на спинку сиденья.

Сколько ещё раз я прокручу тот момент? Сто? Тысячу? Миллион? И что это мне даст?

Всё, как он и сказал.

Да, я обижена. Я обижена, что он сделал это, ведь я делала всё, что в моих силах, чтобы помочь ему. Я не могла потерять работу, но и не могла потерять…его.

Пора признать, Джейд, что это больше не ненависть. Всё это не является ею ещё с того момента на кухне в «его» квартире. Ещё с той самой неумело скрытой улыбки.

Накрываю лицо ладонями, пытаясь прийти в себя, и ощущаю жар в районе лба. Чёрт бы меня побрал, я забыла выпить антибиотики.

Говорить об этом Гэвину не стоит, иначе он развернёт машину, и мы поедем домой. На вторую попытку добраться до штаба у меня уже не хватит сил и терпения, поэтому я сижу молча, поглядывая на своего сосредоточенного напарника.

Лондон совсем не радует своей погодой. Дождь и туман уже вторую неделю как за окном, так и у меня в душе.

Но ведь он знал…видел, что у тебя бронежилет.

И снова ты пытаешься его оправдать, Прайс.

Гэвин заворачивает на парковку, и я спешу выбраться из машины, так как больше не могу находиться наедине со своими мыслями. Мне нужен офис. Нужен конференц-зал. Нужен ресепшн или лифт, наполненный людьми.

Нужно что-то, что отвлечёт меня.

Сама того не замечая спешу внутрь здания, пытаясь скрыться от надоедливого дождя. Шаги Гэвина за спиной раздаются, словно удары молотком по черепной коробке.

«Мисс Прайс, не могли бы Вы оставить меня?»

Удар.

«Время – это такая роскошь, мисс Прайс, и я не собираюсь раскидываться им направо и налево»

Удар.

«Всё паршиво, Гэвин. Он повёл себя как настоящий кретин и отказался.»

Ещё удар.

«А что, если это так, Джейд?»

Накрываю уши ладонями, пытаясь заглушить поток воспоминаний, но они назойливо маячат перед глазами.

«Твой оценивающий взгляд, Джейд»

Останавливаюсь у лифта, нажав кнопку.

«Да, Джейд. Ночью. Стоны. Твои»

Шаги Гэвина приближаются, отдаваясь в такт моему сердцу.

«Ты вся дрожишь. Тебе холодно?»

Железные двери лифта открываются, и я отхожу влево, поворачиваясь в сторону ресепшена.

«Джейд, почему ты здесь?»

Мои глаза сами по себе натыкаются на мужские лакированные туфли.

«Ты не смог спасти её, но можно я…можно я спасу его?»

Невольно я исследую мужские ноги, а затем поднимаюсь взглядом к шее и ощетинившемуся подбородку.

«Ты останешься? Пожалуйста»

Ловлю на себе взгляд тёмно-карих глаз и словно ударяюсь головой о твёрдую поверхность.

«Увидимся в аду, Прайс»

– Джейд, ты в порядке? – где-то неподалёку слышится голос Гэвина.

Не отрывая взгляда от Уэльса, неопределённо киваю головой и ощущаю как болезненно сжимается моя грудь.

Если бы когда-нибудь у меня спросили, как выглядит душевная боль…я бы незамедлительно ответила, потому что впервые в жизни увидела всю её глубину и силу в чужих глазах.

Его глазах.

Влажные спутавшиеся волосы, бледное, осунувшееся лицо, на фоне которого карие глаза казались почти чёрными. Искусанные влажные губы, насквозь промокший смокинг и три расстёгнутых пуговицы белой рубашки. Дрожащие руки на весу, что держат две белых розы и капли крови, испачкавшие белые лепестки.

– Джейд, ты куда?

Отмахиваюсь и направляюсь к Уэльсу, замечая в его глазах явное недоверие. Он поднимает голову чуть выше, демонстрируя потемневшие круги под глазами.

– Чего тебе, Прайс? – звучит как всегда – грубо. Но не так холодно, возможно, потому что не осталось сил.

– Протрезвел? – и зачем я это спрашиваю?

Просто пройди мимо. Просто зайти в лифт. Просто займись своей работой.

– А тебе-то что? – сквозь зубы, что стучат от холода и зябкости ощущающего своим хозяином.

Хмурюсь. Отчего это звучит так…натянуто-фальшиво?

– С тобой всё в порядке? – отмахиваюсь от его вопроса.

Он встаёт на ноги, немного пошатываясь. Когда он в последний раз ел?

– Повторюсь, тебе-то что? – напускная холодность просачивается своей фальшивостью через все щели.

Плотно сжимаю челюсть, чтобы не кинуть чем-нибудь гадким взамен, но в грудь тонкими иглами колет совесть. А может и вовсе не она. Но ощущение, что тебя разрывает на тысячу частей из-за одного его вида, более чем ощутимо.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

Растоптать свою гордость? Конечно, Прайс, продолжай.

– Просто блестяще, – зло кидает он, всплеснув руками. Несколько лепестков падает на пол.

Я слежу за тем, как последний лепесток опускается к его ногам и понимаю…понимаю, где он был этой ночью и что искал. Об этом так и кричит грязь на его туфлях.

Остин Уэльс никогда бы себе не позволил появиться в таком виде на работе. Даже не на работе, а где-либо вообще.

– Гэвин, дай мне ключи, – произношу я, вытянув руку, не прерывая зрительного контакта с Уэльсом.

Тот кривит губы в ухмылке.

– Джейд, зачем…

– Да, Гэвин, дай ей ключи, – сузив глаза, притворным голосом.

– Просто дай мне чёртовы ключи, – повышаю я голос.

Ощущаю прохладу метала на своей ладони и срываюсь с места, схватив за локоть ничего не подозревающего Уэльса.

– Какого чёрта ты себе позволяешь? – брыкается он, но в его состоянии получается мало эффектно.

Выхожу из здания, спускаясь по лестнице и направляюсь к машине.

– Слушай, ты…

– Не тыкай мне, кретин, – срываюсь я, открыв переднюю дверь. – Или ты берёшь себя в руки и садишься в машину, или ты идёшь дальше размазывать свои сопли по полу холла, – и прежде чем он успевает вставить ещё хоть одно слово, продолжаю. – На твоём месте я бы собрала яйца в кулак и села в машину. Вопрос лишь в том, кто из нас мужчина.

И вот она. Долгожданная кривая улыбка Остина Уэльса.

Приоткрытые губы, морщинка между бровей и…тишина.

Я делаю шаг назад, пропустив покачивающееся тело в машину, и закрываю за ним дверь.

Как только сажусь за руль – включаю кондиционер, заметив, как он вздрагивает, хоть и пытается себя сдерживать.

Вбивать координаты в навигатор не приходиться, так как я навсегда запомнила дорогу к этому месту. Она въелась мне в память, словно клещ, тем пасмурным утром после сильной грозы. Слезами Гэвина, его вздрагивающими плечами и запахом тюльпанов.

Заведя машину, выезжаю на дорогу и поглядываю чуть правей, следя за поведением Уэльса. Через несколько минут его дрожь прекращается, а руки уже куда уверенней держат два пострадавших от погоды цветка.

Плотно сжав челюсть, он опустил голову вниз и прикрыл глаза, словно пытаясь сдержать себя от ненужных слов, которые могут сорваться с его языка. Словно прямо сейчас он ходит по лезвию, и каждый его шаг может быть неверным.

Благо, сегодня суббота, и добраться до нужного места не составляет много времени. Немного удивленный, он вздымает брови, как только мы подъезжаем не к главному входу, скорее всего через который он шёл сегодня ночью, а к тому, что находится вовсе по другую сторону.

Припарковав машину у жилого дома, я отстегнула ремень и взглянула на застывшего Уэльса. Если недавно его внешний вид не выражал никаких эмоций, то сейчас на его лице был явно виден настоящий ужас.

Тяжело сглотнув, он коснулся дрожащей рукой ручки двери и, открыв её, ступил на мокрый асфальт. Я поспешила сделать тоже самое, чтобы не потерять объект своего волнения, и нагнала его уже у входа на кладбище.

Он не знал куда идти, поэтому медленно, но уверенно передвигался позади меня, лишь изредка поднимая голову, чтобы оглядеться.

С каждым шагом я ощущала себя…лишней.

Это его первая встреча с ней. Он впервые увидит её могилу и…меня просто не должно здесь быть.

Как только я замечаю старый клён впереди, понимаю, что возвращаться уже не имеет смысла, потому что мы на месте. Я подхожу к её могиле и молча наблюдаю за тем, как…Остин, да, именно Остин замирает в нескольких шагах от меня, глядя на белую плиту, словно не верит.

Словно там выгравировано не её имя. Не её дата рождения и смерти.

Не Элизабет Питерс. Не его мёртвой невесты.

Не его…

Горло сжимается настолько, что я не могу сглотнуть, а во рту вдруг пересыхает лишь от одной картины того, как по его щекам катятся слёзы.

Слёзы, смешавшиеся с дождём, что пошел так же резко, как и закончился у входа.

Словно она плакала вместе с ним.

Прикусив губу, я сделала два шага назад, чтобы дать ему больше личного пространства, и он тут же принял это, подойдя к могиле ближе. Встал на колени, дрожащими руками опустив две белые розы на белую плиту. Всхлипнул, опустив голову, и закрыл лицо руками.

Внезапно по небу прошёлся раскат грома, и я вздрогнула, ощущая ледяные капли дождя на своих руках и лице. Шум дождя заполнил мужской голос, просящий прощения и всхлипывающий при каждом вздохе.

Сделав два шага вперед, я молилась всем богам, чтобы он не оттолкнул меня. Чтобы не накричал, а позволил…позволил его пожалеть. Позволил обнять его и прижать к себе так крепко, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

Руки скользнули по его плечам, ощущая прохладу намокшей ткани, и он вздрогнул.

Несколько секунд метаясь между тем, чтобы отойти и присесть рядом с ним, я опускаюсь на колени и обнимаю его, прижавшись лбом к мужскому плечу.

Ощущаю, как по моим щекам катятся слёзы и вздрагиваю вместе с ним, как только он начинает плакать. Навзрыд. Подняв голову к небу и омывая своё лицо дождём. Ливнем. Схватившись руками за короткую траву и сжав пальцы в кулак, ударяет по земле. Колотит по ней, пытаясь избавиться от душевной боли, что гложет его с тех пор, как он вспомнил.

Вспомнил, что остался совсем один.

Подняв левую руку чуть выше, я запускаю пальцы в его волосы, пододвигаясь чуть ближе, и ощущаю его горячее дыхание на своей шее. Оно медленно спускается к месту, где всё ещё болит. Прислонившись к моей грудной клетке лбом, он лишь тихо всхлипывает, размякнув в моих объятиях.

И не нужно было никаких слов, обид или оскорблений. Всё это было так…не к месту. И не потому, что мы были здесь, а потому, что просто нуждались друг в друге. В объятии. В касании. В поддержке.

Я в Остине.

Он в Джейд.

Глава 16.

Если взять шкалу от одного до десяти, то насколько эта ситуация будет абсурдна, Уэльс?

Лежать сейчас на диване в её гостиной. В её доме. Пялиться в её потолок и слышать, как скулит её собака…а её ли?

Губер, мать его.

Накрыв лицо ладонями, перекатываюсь набок и хмурюсь от пульсирующей боли в висках.

Мне не стоило пить вчера. И позавчера. Не пробовал и не нужно было.

И как я до этого докатился?!

Это же Прайс. Та идиотка из Академии, которая одним своим присутствием раздражала до скрипа зубами. Ага. И та, в чью грудь ты вчера тычился носом, вдыхая всё тот же запах жасмина.

И как я сразу не понял?

Ведь во всей Академии так пахло только от неё. Так пахли все вещи Дэвида, когда он припирался в комнату под утро.

От одной мысли о Купере мне становится ещё хуже. То ли потому, что он пялился на неё, то ли потому, что что лапал ещё шесть лет назад. Интересно, у них что-то есть? И было ли что-то? Потому что после того разговора в коридоре я не обсуждал с ним Прайс. Мне вовсе было не до этого.

За раздавшимся шумом позади послышалось почти неслышное «Ой», и я решил, что с меня хватит. Хватит лежать и думать о том, как всё хреново. Да, хреново, и я вчера всем своим видом доказал это. Опустился в глазах Прайс, как только смог, и был готов к тому, что она уйдет. Посчитает меня слабым.

Но она не ушла.

Мало того: подняла с земли, привезла к себе домой и уложила спать, оставив на журнальном столике стакан воды и таблетку. Видимо, от головной боли.

Почему?

Ведь я вёл себя как дерьмо по отношению к ней. Постоянно кидался грязными словами и оскорблениями в её адрес. Задирал перед друзьями и на глазах у всех одногруппников.

Что изменилось, Прайс?

Перед глазами появляется отец. Он вздымает подбородок и смотрит на меня, как на лучший из тех шедевров, что приобрёл в Париже. Он горд мной.

Неужели наконец-то я делаю всё правильно?

Скорее всего, потому что признаю тот факт, что Прайс занимает восемьдесят процентов моих мыслей, и не пытаюсь выкинуть её из головы, кидая очередное едкое словечко. Как настоящий мужчина.

И как я мог вести себя ТАК рядом с ней?

И я не об Академии, нет. Полторы недели назад, или две. А быть точнее – три.

Видимо, потеряв отрывок памяти, я потерял навык сдерживать себя: держать язык за зубами даже когда мир рушится прямо на глазах. Когда грёбаные штаны малы, а квартира кажется чужой. Когда ты наступаешь на хвост кота, и тот в сию секунду мстит тебе. Когда Лонг несёт какую-то чушь, а ты всматриваешься в его лицо, потому что оно кажется знакомым.

И…твою мать, как можно было пустить пулю ей в грудь?

Блять.

Откидываю одеяло в сторону и ставлю ноги на пол. Щурюсь от непривычно-яркого света и кидаю быстрый взгляд в сторону окна, оттуда просачиваются лучи солнца.

Впервые за полторы недели с того самого момента.

«– Там, где ты его оставил, – холодный тон Прайс меня нервирует.

Сжав челюсть:

– Да неужели? Там его нет!

И вот оно. Удивление, промелькнувшее в её глазах.

Размышляет о том, что я вернулся? Вернулся за котом или за её телом?

Да, я вернулся, осознав что совершил самую большую ошибку. И именно поэтому следующие слова звучат так правильно:

– Ты выстрелил в меня, хотя я была единственным человеком, который заботился о тебе!»

Да, именно по той долбанной причине я вернулся.

Ты заботилась обо мне.

Какая же ты…идиотка, Джейд.

Идиотка, потому что подпустила к себе так близко. Идиотка, потому что позволила себе заботиться обо мне. Идиотка, потому что…подставляла себя раз за разом, а затем сделала это окончательно, потому что привезла мне мой же пистолет.

Зачем?

Беспокоилась? Но почему?

Этого мне пока не понять.

Вздрагиваю, расплескав воду на ковёр, как только дверь в гостиную открывается и на пороге появляется Губер. Следом за ним идёт Жак, подняв хвост трубой, и выглядит это так, будто он что-то замышляет.

Я ставлю стакан на стол, всё ещё ощущая привкус таблетки, и касаюсь правой ладонью головы Губера. Он виляет хвостом и тихо скулит. Жак наблюдает.

Поднявшись с дивана, еле переставляя ноги, иду на кухню, чтобы получить ещё одну порцию воды, как останавливаюсь в дверях, заметив Прайс.

Она стоит у окна, придерживая кружку…кажется, со своим излюбленным чаем.

Да, со вкусом яблока.

Что-то напевая себе под нос, она оборачивается в мою сторону и резко вздрагивает, приложив ладонь к месту, где сейчас находится шрам. Облегченно выдыхает, а затем её взгляд соскользнёт чуть ниже, остановившись в том месте, где утро более чем доброе.

Хмурит брови, вздымает подбородок, приоткрывает губы:

– Мне нужно на работу, – единственное, что она осмеливается сказать.

– Мне тоже, – пожимаю плечами, пытаясь не выдать того, что меня задел её оценивающий взгляд.

– В таком виде? – щурится. Вздымает бровь.

– Ой, да ты себя видела? – срывается самопроизвольно с моих губ. Мысленно закатываю глаза из-за данной выходки.

– Что?! – явное возмущение написано у неё прямо на лице.

– Я имею ввиду твое состояние, – указал я на её бледность, замешкавшись. Не грубить ей пока что не выходит.

– На своё бы обратил внимание, – лишь кивок в мою сторону, а затем нервный перекат с одной ноги на другую.

Ох, опять эти излюбленные перепалки. Только сейчас они вызывают…какое-то ненормальное чувство удовлетворения, а не раздражения.

Видеть её такой…смущённой и взволнованной одновременно – забавляет.

Я опускаю голову, как только ощущаю что-то мягкое у ноги. Это Жак. Трётся об меня мордой и тихо мурлычет. Показушник.

– Я так и знал, что он у тебя, – скрестив руки на груди, заявляю я.

Кажется, Прайс ещё больше недовольна. Как моим поведением, так и внешним видом. Чем ей не нравятся мои боксёры?

– Вот ведь новость! Скажи спасибо, что…

– Спасибо, – самопроизвольно.

Пячусь назад, испугавшись собственного ответа, и, крепко сжав челюсть, надеюсь, что она не ткнёт меня носом в мою же…ошибку?

Когда слово «Спасибо» считалось ошибкой, идиот?!

Она молча поджала губы, и я заметил, как её щёки покрыл лёгкий румянец.

Какого чёрта происходит?! Какого чёрта я стою перед ней в одних боксёрах и говорю «спасибо»?

Уровень абсурдности побил прошлый рекорд.

– Я выезжаю через пятнадцать минут, и, если ты не успеешь собраться – пойдёшь пешком, – проговаривает она, стараясь спрятать взгляд.

Я даже не успеваю ничего ответить, так как Прайс буквально пулей вылетает из собственной кухни.

***

Заперев за собой дверь в комнату, я прислоняюсь лбом к прохладной поверхности двери и тяжело выдыхаю, выпустив наружу все эмоции, скопившиеся за последних две минуты.

Если бы нужно было описать сегодняшнее утро, я бы однозначно дала ему сленг вроде «мир катится к чёрту». Потому что он действительно катится именно туда.

Престижная работа? К чёрту!

Доверие босса? К чёрту!

Инстинкт самосохранения? Да ну его!

Ведь лучше наплевать на собрание и поехать с человеком, который выстрелил в тебя, на кладбище к его мёртвой невесте.

Вы слышите это?

Чувствуете, насколько всё неправильно?

И почему? Откуда взялся этот хренов героизм, Прайс?

Тебе проблем мало?!

Уф.

Накрываю лицо ладонями и отхожу от двери, ощущая жар, исходящий от щёк. Я более чем уверена, что он заметил, насколько я была смущена его видом и всё равно…всё равно продолжал стоять в этом долбаном проходе в одних боксёрах.

Сколько раз у нас с ним чуть не случился секс?

Но доходило лишь до расстёгнутой рубашки и приподнятой блузки. Но никак, слышишь, Прайс, никак не до дефилирования в одних боксёрах по квартире!

И если по лицу Уэльса определённо можно было сказать, что ему плевать на происходящее, то во мне бушевал океан эмоций. От чёртовой смущённости до негодования.

Это всё так…странно.

Странно, что две недели назад мы целовались, а спустя пару дней он выстрелил в меня. И что дальше? Дальше он спит в моей гостиной и ест мою еду.

Серьезно, Прайс, ты действительно идиотка.

Встряхнув руками, я ощущаю, как нахлынувшее на меня напряжение спадает, и первым делом подхожу к зеркалу, взглянув на разрумяненное лицо. Кошмар…я выгляжу просто…живой? Да, за последнюю неделю я сильно исхудала и походила на привидение, но сегодня, как никогда, я выглядела гораздо лучше.

Это какая-то Уэльс-терапия? Только таким способом можно привести меня в чувства?!

За дверью послышался тихий хлопок, и я посмела предположить, что он отправился в душ. Посмела…представить его тело под струями прохладной воды. Голое тело. В моей душевой кабинке. В моей ванной.

– Боже правый, я схожу с ума, – выдохнула я в пустоту. – Сейчас же возьми себя в руки, Джейд.

Подхожу к кровати, взглянув на наручные часы, оставленные на прикроватной тумбочке. Мы должны быть на совещании максимум через тридцать минут, а я всё еще не в порядке, и он всё ещё не готов.

Высыпаю из баночки обезболивающую таблетку и, закинув в рот, запиваю её водой из стакана. Как бы то ни было, я должна взять ситуацию под контроль и перестать вести себя как неврастеничка.

И пять минут спустя у меня действительно это получается, до тех самых пор, пока я не слышу очередной хлопок. Кажется, закрытой двери в ванную комнату.

Поднимаюсь с кровати, поправив платье, и подхожу к двери, неуверенно-медленно открывая её. И вот он, во всей своей красе. Чёрные брюки, белая рубашка и чёрный пиджак, что я постирала сегодня ночью, пока он спал в гостиной. Тонкие пальцы застёгивают часы на запястье, а затем стирают с тыльной стороны ладони прозрачную каплю, что упала с влажных волос.

– Быстро, – выдыхаю я, непонятно зачем.

– Как всегда, – пожимает он плечами. Ему идёт расслабленность.

– И во всём? – на моём лице усмешка, прикрывающая взволнованность.

И надо же было мне ляпнуть такое.

– Это уже как дама постарается, – отталкивается от стены, и я ощущаю, как щеки начинают пылать.

Этот Уэльс производит больший эффект.

То ли потому, что он в костюме, то ли потому, что его кожа всё ещё влажная, а волосы мокрые.

Нет, скорее всего потому, что перед тобой стоит именно тот человек, тот парень, что жить тебе не давал в Академии…и одно осознание того, что он просто стоит в твоей квартире, после принятия душа…

Уф.

Хочется дать себе по лбу, но всё ведь именно так.

Он – тот Остин Уэльс.

Я – та Джейд Прайс.

И это просто немыслимо, ведь за минуту нашего контакта разговор вылился не в ссору, а в подколки…с пошлыми намёками?

Мир явно перевернулся с ног на голову.

– Дама желает, чтобы ты скорее обулся и вышел из квартиры.

– Ну, если дама желает, – пожимает он плечами, подходя к двери.

Как только он справляется с туфлями, я замечаю, как его взгляд медленно скользит снизу-вверх по моим ногам. Он замирает, а затем встряхивает головой, прочистив горло.

Неужели в его голове подобный вихрь мыслей?

Поправив пиджак и проведя пятернёй по волосам, он открывает дверь, пропуская меня вперёд, и, пока я справляюсь с замочной скважиной, Уэльс расслабляется в машине под не менее расслабляющую музыку.

Как же сильно он отличается от себя пьяного.

Только вчера ночью он стоял у этой же двери, пошатываясь, и одним взглядом готов был задушить меня. А уже сегодня просто стоит в боксёрах в моей кухне и рассматривает мои ноги.

Серьёзно, Джейд, сколько можно думать о его боксёрах?!

Обойдя машину, сажусь за руль и поворачиваю ключ, кинув быстрый взгляд в боковое зеркало. Перевожу взгляд на дорогу и на секунду замираю, прежде чем снова взглянуть в зеркало.

– В чём дело, Прайс? – откуда-то слева.

– Мне показалось…

– Нет, не показалось, – тут же отвечает он, и я перевожу взгляд на расслабленного Уэльса.

Если мне действительно не показалось, что я видела мужчину в чёрном в отражении бокового зеркала, то…

– Что это значит?

– За нами следят, – опять пожимает плечами.

– Кто? – и почему в последнее время мой голос звучит так взволнованно.

И почему он, собственно, не должен звучать взволнованно, если за нами следят. Почему он так спокоен?

Неужели именно так себя ведёт тот Агент Остин Уэльс?

– Это я и хочу узнать. Трогай, – указывает он, принявшись застёгивать ремень безопасности.

Я лихорадочно слежу то за дорогой, то за отражением в зеркале, пытаясь высмотреть хоть одну преследующую нас машину.

А что если это Уроборос?

По крайней мере, нас теперь двое. В смысле я и Уэльс, у которого память функционирует полноценно, и он действительно знает, как лучше себя вести в подобной ситуации.

– Налево.

– Что?

– Налево поворачивай.

– Но мы не можем сейчас ехать к штабу, они поедут за нами, – мой голос срывается.

В последнее время я слишком возбудима, скорее всего из-за приема трёх разных препаратов.

– Мне плевать. Я не собираюсь пропускать собрание, – поправив галстук, заявляет он.

– Ты в любом случае пропустишь его, если окажешься мёртвым, – нахмурив брови, заявляю я, повернув на-чёртово-лево.

Он фыркает. Громко и специально.

Хочется нажать на тормоз и вышвырнуть его из машины, но мы на проезжей части, где неожиданная остановка превратится в аварию.

Крепко сжимая руль, я поглядываю на время, а затем на Уэльса. Просто. Время-Уэльс.

– Это не в первый раз, – подаёт он голос спустя две минуты.

– Не в первый раз что?

– За мной следят. Я видел его позавчера на кладбище, и у тебя дома в окне.

Хлоп. Моя челюсть захлопнулась с чёртовым осознаем.

– Если бы меня хотели убить – я бы уже был мёртв. Ещё тогда. Стоя у тебя на кухне.