Текст книги "Яксил Тун (СИ)"
Автор книги: Алеся Дробышева-Бальдассари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 2. Парадокс Хирш
— А кто это тут у нас?! — напугало Медею сомнительное приветствие. — Ух ты, свежее мясо!
Не успела девушка переступить порог лаборатории, как на нее набросились любопытные и не в меру веселые сотрудники.
— А ну кыш! Не пугайте новенькую! — еле успевала отгонять налетевшее столпотворение низенькая девушка с полноватым лицом, — Я — Велли. Это — Брайт, а тот любитель свежатинки — Мелт.
Шарокая белозубая улыбка замельтешила перед путающимся взором. На мгновение у Медеи закружилась голова.
После двух месяцев, проведенных за больничными стенами, девушка успела отвыкнуть от большого скопления людей. Как и от человеческого общества в целом. Впрочем, об этом она ничуть не жалела. Строгие часы посещений давали небольшую передышку, а целительное одиночество помогало собраться с мыслями.
Первые дни после реанимации пребывали в каком-то глухом вакууме. Без мыслей, без чувств, без желания что-то делать. Только внутренняя слабость и еле уловимые всплески ушедших ощущений от полета миражей напоминали, что в исхудавшем теле все еще теплилась жизнь. Смазанные и скрытые, они робко прорывались сквозь физическую боль. Медея начала реагировать на тех, для кого она была не безразлична. И все же, девушка больше предпочитала проводить время в компании книг. Это был тот самый кокон, в который девушка предпочла спрятаться, погрузившись с головой в поток информации.
На долгих два месяца Медея пропала из поля зрения Марса. Поначалу зрители проявляли интерес к судьбе землянки, ведь никому не удавалось уйти от цепкой хватки Марса и остаться в живых. Несколько недель планета гудела, требуя свежих новостей. Однако, так и не получив оных, не стала довольствоваться сухими больничными сводками. В итоге интерес и вовсе пропал. Снижение градуса любопытства ослабило внутреннее напряжение. Анноэф Ффо заверил, что если Медея вольется в ряды временников, то со временем сможет окончательно уйти в тень. Конечно, не без помощи Фальха Диттэ. Который, впрочем, за пару месяцев побывал в больнице всего раз.
Появившийся из ниоткуда большой праздничный торт пестрел фиолетовыми розами на густом нежно-голубом креме. На самой верхушке красовалась свеча в виде единицы со знаком «плюс».
— Отгадай, что это означает? — весело улыбнулся Брайт, уже тянувший палец к большому лепестку ближайшей розы.
— Что я еще одна скользящая? — неуверенно предположила Медея.
— Смекалистая! — рассмеялся Мелт, — Еще одна заучка!
— Да это бы и ребенок понял, дурачье!
— Ну я вот не понял...
Дружно поднявшийся хохот заложил уши. Некоторые из собравшихся начали вспоминать, как Мелт в первый раз пришел в коллектив. Почувствовав вместо радости некую растерянность, Медея обескуражено задула свечу.
— Давайте резать! — неожиданно крикнул кто-то позади.
— Чур мне тот, что спереди от цифры! — вынырнула откуда-то сбоку юркая рука с плоской тарелкой, — Мой кусок! Не занимать!
— Потом попробуешь, — схватила Медею за руку Велли и повлекла за собой, — Давай я тебе все покажу.
— А господин Ффо разве не здесь?
— Здесь-здесь, скоро освободится, — весело ответила Велли, бойко взявшая на себя роль гида.
Несмотря на всю свою бойкость, Велли вела себя достаточно осторожно, и в целом, показалась приятной. Лет двадцати на вид, с очень короткой стрижкой и маленькими, словно бусинки, глазами. Полные, всегда розоватые щеки делали девушку гораздо моложе своего возраста. Как и остальные, она носила белый халат в лаборатории и, помимо всего прочего, еще и очки. Однажды, просматривая брошюрку по технике безопасности, Медея вычитала, что в прошлое не могли попасть никакие импланты. И не только они. Проще говоря, аномалии пропускали только тело самого скользящего. Приходилось как-то выкручиваться, избегая многих телесных преобразований.
— Меня Бранд зовут, — из вороха снующих перед глазами белых халатов высунулась крепкая, смугловатая пятерня.
— Медея Пинглин, — девушка почему-то вытянулась, применив слишком уж официальный тон, — Очень приятно.
— Уф, расступились все! Сказала же, не смущайте новенькую! — снова начала разгонять всех Велли, утащив Медею от любопытных, изучающих ее глаз. — Идите торт кушайте. Только нам оставьте!
Оказавшись в относительно свободной обстановке, удалось, наконец, оглядеться. Лаборатория находилась на задворках научного центра и представляла собой средненьких размеров помещение примерно в триста квадратных метров. Очень светлое, по-своему уютное и вовсе не похожее на место, где проводят научные эксперименты и занимаются обработкой скучной статистики. Вместо безликих стен по голубому небу Марса плыли густые и пышные, словно сахарная вата, облака, кое-где разбавляемые видами заброшенных, оплетенных лианами городов. Если бы не вполне осязаемый потолок с округлыми лампами дневного света, то можно было потерять связь с реальностью.
Ни у кого из сотрудников не имелось отдельного кабинета, и, вполне возможно, даже отдельного рабочего места. Несколько обширных, длинных столов разрезали по непонятной геометрии всю площадь лаборатории. На каждом из них возвышалось необходимое оборудование, множество ячеек памяти и горшки с цветами. Некоторые из последних, к слову, выглядели изрядно покусанными.
Сотрудники работали за столами стоя, сидя и даже лежа. Настолько лежа, что они натуральным образом спали. Удобные кресла легко трансформировались в не менее удобные кушетки. Наушники для сна и энергетические полупрозрачные купола над спальными местами, словно коконы, помогали абстрагироваться от окружающего. Впрочем, никто из присутствующих не стремился помешать столь самоотверженному труду. Судя по тому, что на рабочих экранах спящих все время фиксировались какие-то данные, в этом состояла часть какого-то важного процесса.
В противоположном конце лаборатории находился отдел, отгороженный толщей прозрачного стекла. Рядом с ним стоял высокий худощавый брюнет в таком же белом халате, что и остальные. Лицо Медея разглядеть не смогла, так как мужчина повернулся спиной и наблюдал за пустотой внутри маленького помещения.
— Мрр, — послышалось где-то внизу.
Девушка опустила голову. Рыжая, в меру полноватая и кое-где разбавленная белесыми полосками кошка легонько боднула ногу. Потом она развернулась, оттопырив пушистый хвост и пошла на второй заход. Боднув ногу еще раз, выгнулась, потянулась и широко зевнула.
— Это Бусинка, — поспешила разъяснить Велли. — Ты ей понравилась. Бери ее на руки и иди за мной.
Немного замешкавшись, Медея все же наклонилась. Погладив по голове Бусинку, она нерешительно ее подняла. На удивление, зверь не начал сопротивляться. Напротив, добротно устроившись в робких объятьях, кошкаприкрыла глаза и принялась мурлыкать. Сначала тихий, но все больше нарастающий темп будто резонировал с внутренней теплотой, что Медея пыталась удержать в себе последние несколько недель. Девушка прижала кошку к груди плотнее.
— Сможешь закинуть наверх? У нее там свое место.
Указав пухлым пальчиком куда-то вверх, Велли вопросительно посмотрела на Медею. Только сейчас девушка заметила, что по всему периметру лаборатории располагались полки, тоннели и канаты. Сама она стояла около небольшого кошачьего городка, состоящего из нескольких домиков с мягкой обивкой. Сквозь овальное отверстие ближайшей постройки высовывалась спящая усатая морда какого-то серого кота, абсолютно не реагировавшего на происходящее.
— Это Граф, — представила постояльца Велли, — а в соседнем — Людовик.
— Как интересно, — впервые за долгое время улыбнулась Медея, аккуратно помещая Бусинку на ее законное место.
Сделала она это не сразу, помедлив перед расставанием несколько секунд. Погрузившись в плотный теплый мех, пальцы никак не хотели отрываться от этого пузатого чуда. Девушка и не помнила, когда в последний раз видела котов.
— Ты ей точно понравилась. Обычно она вообще не идет на руки, шипит на всех, — сказала Велли.
— Правда? — еще больше расплылась в улыбке Медея.
— Если честно, нет. Мы всем гостям так говорим. На самом деле она очень любвеобильная, — рассмеялась собеседница. — Но ведь приятно, да?
— Все равно приятно, даже если не правда...
— То есть ты с котами ее познакомишь раньше, чем с нами? — возмутился один из тех, что увязался за парочкой, не желая повиноваться настоятельной просьбе Велли.
— Я Курт, а это — Майя, — представился среднего роста парень с фиолетовыми неоновыми волосами.
— Рада познакомиться, — почти совсем раскрепостилась Медея. — А зачем вам коты?
— С ними ведь лучше, чем без них, — поджала губы Майя и очень серьезно кивнула.
Девушка была чуть выше Велли, но ниже Медеи. И, видимо, подражала Курту, имея выкрашенные фиолетовым неоновым цветом кончики длинных каштановых волос.
— Вот тут все временники на сегодняшнее время, — послышался сзади голос Велли. — Можешь изучить на досуге, пока тебя не растерзали слишком любопытные личности.
Недалеко от кошачьего городка расположился обширный стенд с фотографиями. Несколько рядов молодых и не очень лиц располагались рядом с краткой аннотацией биографий.
— А сколько вас сейчас? — спросила Медея.
— Не вас, а нас! С тобой уже двадцать семь.
— Так мало?
— Да уж, пока не густо. Но с каждый годом нас становится все больше! Прыжкам во времени всего несколько десятков лет. Наука очень молодая.
— Если хочешь пойти во временники, советую присмотреть еще что-нибудь на досуге, — не меняя серьезного выражения лица сказала Майя. — Много здесь не заработаешь.
— Ага. Они все время жалуются, что мы бездельничаем, но если какой-то шишке нужен перенос в прошлое, то сразу к нам, — поддержал ее Курт.
— Правда, это случается не так часто. Сидим поэтому на государственной зарплате, — перебила его Майя.
— Да хватит вам ее пугать! Она только пришла! — начала злиться Велли.
— А чем эти люди отличаются от остальных? — спросила Медея, глядя на ряд фотографий с черными рамками.
Небольшая пауза немного смазала момент.
— Профессор Власов умер несколько лет назад. Возраст. Ванда и Бон не сильно увлекались наукой, просто заходили иногда. Пропали без вести. У остальных тоже своя история...
— Понятно, — погрустнела Медея, почувствовав, как внутри шевельнулась какая-то необъяснимая тревога, — Очень жаль...
Повернувшись к требующей свою порцию ласки Бусинке, девушка во второй раз почесала ее за ушком. Лениво открыв правый глаз, Граф окинул всех презрительным взглядом. Широко зевнул так, что стали видны крепкие клыки. Белые, упругие, словно пружины, усы немного подались вперед. Завершив на сегодня свое самое активное действие, кот вальяжно перевернулся на другой бок и снова заснул.
— Если честно… Я не уверена, что одна из вас, — набралась смелости признаться Медея. — Я ни разу в жизни не прыгала через аномалии.
— Камал! — заорала Велли так, что, казалось, разбудила даже кота, а затем вновь повлекла новенькую за собой, — Пошли. Сейчас все устроим.
— Что? Я… не могу… Прямо сейчас?
Кое-как поспевая за удивительно активной знакомой, девушка пару раз чуть не впечаталась в хаотично расставленные длинные столы. К счастью, ни один из них не имел острых углов. Они тянулись непрерывной лентой, словно большой пруд с идеально гладкой, жемчужной поверхностью. Среди столь необъяснимой интерьерной логики особенно выделись яркие пледы в разноцветную полоску. Они покрывали мирно спящих людей, находящихся в процессе важных научных изысканий.
— Есть окно? — спросила высокого брюнета Велли, когда пара достигла места назначения.
— Для тебя — всегда, — улыбнулся парень и отчасти томно, отчасти насмешливо повернул голову.
Немного смугловатый, с взьерошенными черными волосами и бархатисто-темными зрачками, Камал стоял около обширной приборной панели и что-то усердно вносил в электронный журнал. Легкие щелчки, доносящиеся по ту сторону отгороженного прозрачным стеклом отсека, смахивали на треск сверчка. Стены экспериментального блока были напичканы датчиками, камерами и детекторами дыма. Посреди дальней стены сияло небольшое фиолетовое поле с рваными краями. Медея встречала уже нечто подобное. Тогда она приняла маленькую аномалию за настольную лампу. В отличие от увиденного сейчас, ее поле имело гораздо меньшие размеры и спокойно размещалось на одном из столов Фальха Диттэ. Позже девушка узнала, что оно являлось стабилизированной формой временного разрыва.
— Сейчас половина первого. Отмечаю это время как контрольную точку отсчета, — деловито сказал Камал и вновь что-то отметил в журнале.
— Какую точку? — забеспокоилась Медея.
— Да не волнуйся ты. Ждем твоего перемещения, — с любопытством уставилась внутрь блока Велли.
Рядом тут же материализовалсь несколько любопытных, поедающих куски голубоватого торта с фиолетовыми цветами.
— Погрешность — пятнадцать секунд, — сказал Камал.
— Не так уж и много, — улыбнулась Велли. — Ждем дальше.
— Я что, должна там появиться?
— Ага.
— А это разве не нужно согласовать с профессором Ффо?
— Конечно нужно. Мы сделаем это позже. Все равно ты начнешь прыгать только через несколько дней, у нас еще куча времени!
— Действительно...
— Чем ближе прыжок, тем меньше погрешность в расчетных датах. Камал занимается калибровкой симбионта. Мы стремимся к наибольшей точности по времени.
— Элита платит за качественное предоставление услуги. Ошибка на пару лет — штраф. Пару месяцев еще могут простить, если, конечно, это не какая-то памятная дата…— дожевывал большой кусок торта Курт, бесцеремонно встряв в разговор, — Оплату контролирует государство, боятся, наверно, что станем слишком влиятельными. Потому и дерут с нас три шкуры! Я же говорил, много тут не заработаешь.
— Курт, испарись, — отмахнулась от него Велли, как от назойливой мухи, — Кстати, пока краску с головы не сотрешь — никаких перемещений. После тебя потом полдня стены драили.
— Это хорошо, что я еще перед прыжком не поел, — усмехнулся парень и куда-то плавно уплыл.
Медея жадно вглядывалась в центр небольшого помещения за стеклом. Сердце ее учащенно забилось, когда она увидела искажение пространства. Оно было похоже на рябь, начавшую содрагать гладкий разрыв. Еще чаще сердце забилось, когда в центр с полуметровой высоты упало худенькое тело в черном глухом купальнике.
— Погрешность — полторы минуты. Неплохо, но не идеал, — удовлетворенно сказал Камал и тут же нахмурил брови, — С пространством, конечно, беда….
— Что, совсем плохо? — Велли полезла высматривать цифры в журнале, который Камал безуспешно пытался спасти.
— Погрешность большевата, — кивнул молодой мужчина, — Ничего страшного. Не всем скользящим дано оседлать пространство.
— Она же новенькая. Какие ее годы!
— Зато не голая, уже неплохо. Значит, аномалия пропускает ДНК-надстройки.
— Это она про купальник, — шепнула Медее на ухо Велли, — Он из твоей же кожи.
Впившись взглядом в толщу прозрачного стелка, девушка смотрела в самый центр стабилизированной аномалии. Невозможно было поверить собственный глазам. Медея наблюдала, как поднимается с пола, потирая бледные конечности. Крупные, темные синяки покрывали нежную кожу. Оглушенная и немного дезориентированная в пространстве, скользящая ничем не отличалась от своей копии в прошлом. Такая же юная, ни на секунду не постаревшая.
— Ты уже появлялась пару дней назад. А еще — за неделю до этого, — пояснила Велли, — но я хотела, чтобы был сюрприз.
— Фальх Диттэ строго ограничил допустимое время перемещений. Ты не прыгаешь дальше полутора месяцев, — пояснил Камал.
— Почему?
— Господин Диттэ не хочет парадоксов.
— Это в том случае, если вы узнаете о моем существовании слишком рано? — догадалась Медея.
— Ага.
— Но ведь время — жесткая величина. Чего он боится? — спросила девушка, с удивлением продолжая наблюдать, как встает с пола и оглядывается.
Когда скользящая номер два увидела себя за стеклом, то состроила точно такое же обескураженное выражение лица, что и Медея номер один.
— Не каждый день с неба падают земляне. Параметр может быть очень значительным.
— Ой… профессор Ффо освободился! Эй, тебе пора! — воскликнула Велли и опять потянула девушку за собой.
В дальнем углу лаборатории отворилась безликая дверь посреди Марсианских облаков. Оттуда выглянул Анноэф Ффо. Длинный, словно жердь, с густой серо-рыжеватой бородой и взъерошенными волосами. Он выглядел немного загруженным. Теплый вязаный свитер из коричневой пряжи с высокой горловиной делал Ффо похожим на отшельника, впервые вернувшегося на большую землю. Небрежно махнув правой рукой, мужчина пригласил Медею к себе в кабинет.
— Да расслабься ты. Успеешь все, — сказала Велли, — тебе еще надоест все время прыгать, зуб даю.
С трудом оторвавшись от созерцания своей молчаливой копии, девушка последовала совету гида-самовидвиженца. По пути к профессору она все же умудрилась удариться о плавный изгиб ближайшего стола.
Когда за спиной закрылась дверь личного кабинета профессора Ффо, Медея облегченно вздохнула. В руках у нее откуда-то материализовалась тарелка с огромным куском праздничного торта. Буквально за пару мгновений Велли успела раздобыть десерт и всучить его так, что та даже не обратила на это внимания.
— Ребята там не разобрали тебя на сувениры? — почти рассмеялся Ффо. — Они каждого новенького готовы под лупой разглядывать. Нас, знаешь ли, не так много.
— Не успели, — неловко заулыбалась Медея , — Но, мне кажется, это лишь дело времени...
— Не удивляйся хаосу в лаборатории. Так уж исторически сложилось... Специфическая наука требует особенного подхода. Но по большей части именно из-за этого... кхм... Некоторые ученые не воспринимают нас всерьез.
— Если честно, я их понимаю...
В кабинете царило естественное освещение. Располагаясь далеко не с солнечной стороны, он заполнялся прозрачными сумерками только что минувшего утра. Отблески раскинувшегося за окном массивного озера Кассини с лихвой компенсировали эту ленивую серость. Более того, они превращали ее в холщовое полотно для своих ярких игр. От трепетного дрожания блистательного глянца пространство оживало.
Внушительное окно занимало всю стену, раскинувшись от пола и до потолка. Вплотную к нему прилегала удобная и не в меру длинная кушетка. Точно такой же конструкции, что и остальные в общей лаборатории. Однако, явно рассчитанная на рост профессора. Истинный цвет столов, стульев и даже казенного комода предугадать было сложно. Порожденные мелкой водной рябью солнечные зайчики искажали восприятие. Но как бы они не отвлекали внимание, оно все равно цеплялось за огромную картину, висевшую аккурат над обеденным столом. В лаконичной оправе стального багета, пузырясь белой пеной приливных волн, омывал мелкий пляжный песок бирюзовый океан.
— Это же Земля. Не Марс, — сказала Медея, попавшая под чары чего-то очень близкого сердцу.
Казалось, она услышала тихий шепот волн. Конечно, картина молчала. Звуки были только в ее голове.
— Да, — ответил Ффо и вежливо отодвинул стул обеденного стола, — присаживайся. Прости, что не встретил тебя из больницы. Дел просто невпроворот.
— Я с Ашерой приехала. Только ее почему-то не пропустили, — девушка воспользовалась приглашением и осторожно присела, аккуратно поставив перед собой тарелку с тортом.
— Правила не мы придумываем, — будто извинился профессор, — Так надо. Чай? Кофе?
— А какао есть?
— Не поверишь, есть.
— С зефирками?
— А вот их, к сожалению, нет.
— Ничего страшного. Вдруг оказались бы...
Попробовав кусочек торта, Медея с трудом его проглотила. Она чувствовала себя не в своей тарелке. При этом не знала, стоит ли предложить господину Ффо свою порцию десерта. С одной стороны, не предложить было бы не вежливо, с другой — это был подарок. А подарки, как известно, не передаривают. Хотя, относилось ли это к еде, девушка раньше не задумывалась. Поэтому решила вспомнить об этом когда дойдет до половины своей доли.
В это время Анноэф насыпал какао в пузатую чашку. Затем залил все добротным количеством кипятка. Пока Медея рассматривала на боках кухонной утвари голову буйвола со стоящим на ней очень внимательным сусликом, профессор успел выудить откуда-то корзинку песочного печенья.
— Угощайся. Фальх все равно задерживается. Неизвестно, сколько нам еще тут сидеть.
— А вы не знаете, о чем конкретно господин Диттэ хочет со мной поговорить?
— Знаю, но рассказать не могу.
— Понятно, — замялась гостья, уже чувствуя в воздухе наступление неловкой тишины.
Надув щеки, она отчаянно размышляла, чем же можно поддержать разговор. Несмотря на то, что у девушки накопилась масса вопросов о временниках, в голове сейчас находилась только каша. Именно этих моментов Медея всегда опасалась и усиленно их избегала. Поэтому лишний раз в гости не ходила. К счастью, Ффо неловкости гостьи не заметил.
— Тебе не следует ни о чем беспокоиться, — покровительством тоном прервал тишину профессор, — Теперь ты на своем месте.
— Не уверена, что я этого хочу... — поджала губы Медея, испытав некоторое облегчение.
— А чего же ты хочешь?
— Что-то более полезное, чем перемещение толстосумов во времени...
Рассмеявшись, Ффо передал чашку какао гостье. Та с нетерпением заглянула в нее, будто надеялась все же застать там зефирки.
— Если ты про медицину, то ее тоже могут позволить себе только очень состоятельные граждане, — скептично заметил Ффо.
— Ну и пусть, — почему-то надулась девушка, — Зато это не так опасно.
— Это ты за себя боишься или за ход истории?
— А какая разница? Время коварно. Это все знают.
— И кто эти — все?
— В книжках написано.
— Тебе следует поменьше читать не те книги, — мягко ответил профессор, — Марс не просто так открывает нам путь. Значит, это зачем-то нужно.
— А я думала аномалии — побочный эффект работы телепортов.
— Это лишь одна из теорий.
— Зато самая правдоподобная.
— Телепорты работают уже сотни лет, а аномалии появились сравнительно недавно, — возразил Ффо.
— Ну... не знаю... Может, какая-нибудь там критическая масса набиралась все это время, — стояла на своем Медея, — В конце концов, пространство и время тесно связаны. Нельзя порвать ткань бытия в надежде, что не будет никаких последствий.
Как-то очень пристально взглянув на гостью, Ффо начал гладить свою почти рыжую бороду. В этот самый момент он осознал, что с Медеей будет все несколько сложнее, чем он ожидал.
В пылу рассуждений девушка совсем забылась, таская печенье один за другим. Когда Медея очнулась и осознала, что причитающаяся профессору доля торта уже давно съедена, она испытала невольный стыд. Поэтому украдкой задвинула пустую тарелку за плетеную корзинку в надежде, что профессор Ффо ничего не заметит. Кроме того, старалась быстро дожевать печенье. Ведь говорить с набитым ртом, как известно, неприлично.
— А ты девушка упрямая, я погляжу, — сощурился Анноэф.
— Папа всегда говорил, что любые наши поступки оставляют отпечатки на судьбах других людей. И чаще всего эти отпечатки — раны.
— Твой отец был мудрым человеком, — по-доброму усмехнулся Ффо, — Но не нужно лишний раз волноваться попусту. У судьбы свои методы.
— Вы про парадокс Хирш?
— Временники всегда придерживались классической теории параллельных реальностей, — профессор встал из-за стола и повернулся к девушке спиной, — с каждым нашим решением их становится все больше. И чем выше интеллект, тем сложнее просчитать будущее. Мир без человека — предсказуемый мир. Хотя, все зависит от восприятия смотрящего. Но что такое мир без этого самого смотрящего, так?
— Может быть... — пожала плечами Медея, — Я все время слышу, что время — жесткая величина.
— Если быть точнее, то события во времени. Сознание в момент каждого нашего поступка выбирает свою судьбу. Перемещается в ту реальность, на котором сделало акцент. Ее мы называем ведущей, — Ффо сцепил руки за спиной и резко повернулся, — и если вернуться в прошлое и сместить акценты, то это должно повлиять и на ведущую реальность. В некоторых случаях — глобально. Вот только этого не происходит. Парадокс Хирш. Время — жесткая величина.
— Я, конечно, не очень хорошо понимаю физику, — замялась девушка, — но разве это не прямое следствие интерпретации Эверетта?
— Так и есть, — заинтересованно взглянул на нее профессор, — но если только брать ее базовые принципы. В этой области не так уж и много работ... И основная часть из них возникла уже после изобретения телепортов.
— Когда мир столкнулся лицом к лицу с параллельными реальностями. В книжках об этом тоже написано.
— Трудные были времена... Одни искали закрыть двери в иной мир, другие с тем же остервенением пытались их остановить. Иной мир пугал, и многие боялись сделать только хуже. Впрочем, не безосновательно.
— Но ведь благодаря этим работами появились стабилизаторы.
— Оно того не стоило.
Взгляд собеседника на мгновение погрустнел, но профессор сразу же взял себя в руки. Ффо никогда не позволял фантомам давно ушедших лет овладевать своим настроением:
— Все усложняется тем, что перемещается физическое тело, а не сознание. Увы, но мы не сможем уже взглянуть на «электрон» под другим углом и сделать тот самый, единственно правильный выбор...
— Разве это не означает, что должны образовываться новые ветки с независимыми событиями? — Медея подперла ладонью голову и грустно взглянула на почти выпитое какао.
— Означает.
— Но почему тогда эти события стремятся выправиться и слиться с ведущей реальностью?
— Это очень хороший вопрос. И именно на него большинство из нас ищут ответ.
— Погодите, — внезапно встрепенулась Медея и вытянула тонкую, бледную шею, — Но ведь слиться с основной веткой реальности невозможно.
— Невозможно, — загадочно улыбнулся профессор, — Параметры, внесенные в прошлое, все равно оставят свой отпечаток. Но мы имеет то, что имеем. События стараются максимально приблизиться к изначальным. Многие хотели переписать свои роковые поступки... Обмануть судьбу. Но она почему-то строга к подобным порывам. Видимо, сделав выбор однажды, ты должен расплачиваться за его последствия...
— Не думаете ли вы, что в таком случае аномалии не предусмотрены текущей реальностью и являются сбоем в матрице?
— Может быть... — еще загадочней улыбнулся Ффо, — Столько вопросов... Я, смотрю, ты любишь порассуждать. В больнице ты не была такой дотошной.
— В больнице я болела. А сейчас хочу жить.
— В таком случае, нужно начинать немного не с того.
— Почему? Разве скользящие здесь не за тем, чтобы познавать время и пространство?
— В твоем возрасте лучше думать о том, где весело провести время. Не стоит слишком углубляться в бесплотные теории, — пространно ответил Анноэф, явно пытаясь сменить тему, — Так можно упустить массу возможностей. Молодость не вечна.
Однако, Медея будто его совсем не слышала. Она вперилась невидящим взглядом в юркие отблески солнца, и, казалось, о чем-то напряженно размышляла.
— Знаете, отец часто говорил мне, чтобы я перестала витать в облаках и спустилась на землю, — девушка вдруг нарушила свою тихую задумчивость, — Но как жить, если не мечтать? В мечтах не так больно. Там, в облаках, реальность не властна над мыслями...
— Да уж... Непросто тебе придется в этом мире...
Опустив голову, Медея с досадой отвела взгляд:
— Может быть, мне и не всегда удается найти общий язык с окружающим миром, но я очень надеюсь, что мы подружимся с судьбой.
Медленно развернувшись, Ффо вернулся к обеденному столику и начал наливать Медее вторую порцию какао. Та не подала виду, что очень этого ждала. Взяв из корзинки угощение, девушка жадно в него вгрызлась. Она уже давно решила, что фигуру беречь ей не для кого.
— Звучит очень романтично, — последние капли какао ударились о гладкую поверхность, вызвав поток кольчатых волн, — Только в этом вопросе лучше полагаться на профессионализм, а не коммуникативные способности.
— Почему? Судьба, конечно, не человек, но тоже живое существо. И, если честно, очень интересно о ней побольше узнать.
— Что? Что ты сказала?
— Очень интересно узнать все подробности...
— Нет, до этого.
— Что судьба тоже живое существо.
— Почему ты так решила? — профессор как-то подозрительно напрягся.
— Это ведь и так понятно.
— Знаешь, не понятно. Многим — нет, — резко отрезал профессор.
— Я хоть и не очень разбираюсь в физике, по понимаю, что она прежде всего осязаемая причина и осязаемое следствие. Но парадокс Хирш ломает все следствия без видимых причин. Судьба следует заранее задуманному плану. А кто может строить планы? — заулыбалась Медея, отчего-то вдруг оживившись, — Только живое существо!
— Хорошо, что ты находишь это забавным.
— Но ведь вы сами часто высказывались о судьбе так, будто она живая.
— Это мое личное отношение, но оно вовсе не отражает настоящую действительность.
Спокойно парящие на водной глади белоснежные кувшинки привлекали рой насекомых. Особенно огромных, продолговатых стрекоз. Они еле заметно трепетали своими прозрачными крыльями с темными прожилками. То и дело попадающие в глаза блики заставляли щуриться. Возникало дикое желание закрыть окно и включить свет.
— И все же, если допустить такую возможность...
Не дав ей договорить, Анноэф резко развернулся и подошел сзади. Мягко, по-отечески положив ладонь ей на плечо, он взглянул сверху на густые, черные спирали с пепельной проседью.
— Прежде чем озвучить следующую мысль, советую хорошо подумать, не придется ли пожалеть об этом в будущем, — строго сказал профессор, — Знаешь, Медея, у тебя пытливый ум. Но, к сожалению, применяешь ты свои способности совсем не там, где нужно. Я встречал таких людей. Юных, талантливых, наивных... и абсолютно не приспособленных к суровой действительности. Надо ли говорить, что почти никто из них не остался в живых?
