Текст книги "Год Собаки I. Среди Теней (СИ)"

Автор книги: Алеш Тай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– А если послала в туманность, то это на всю ночь?

– Да! – смеялась Ма. – Хочешь в туманность?

– С тобой? Безусловно…

#

13.

Мы опустились незамеченными посреди небольшого города на берегу залива, в узком переулке.

Колокол на башне пробил девять вечера. Было еще светло, но начинали зажигаться фонари, делая город уютным.

Мы гуляли по его улочкам, разговаривая о разном.

Искупались в чаше Святого огня с местными ребятишками. Следуя подсказкам совершили омовение прямо в одежде: вошли в водопад, а потом окунулись в чашу, погрузившись с головой. Поднялись по ступеням наверх.

Вода была горячей и мгновенно высыхала. Она забрала с собой усталость.

– Я страшно хочу… – сказала Ма, – угадай чего…

– Еще раз врезать пианистке по упругой заднице? – гадал я, сделав глубокомысленное лицо. – Разделать Грега на котлеты?

– Я не настолько кровожадная… – смеялась Ма. – Всего лишь перекусить.

Мы остановились у летнего ресторанчика, где под навесом жарились мясо и овощи на мангалах. Набрали еды на тарелки. Я дал золотую монету, забрал сдачу, и мы отошли к столику.

Ма впилась зубами в сочное еще шкворчащее мясо. Оно было необычайно вкусным.

– Расскажи про ангела с мечом… – сказала Ма.

Я рассказал о кабинете Принца, о фотографии на его столе, треугольниках пальцев вместо сердец. Рассказал о Фрее и Греге, и о том, как Грег убил Пятого.

– Не понимаю, – сказал я. – Зачем Грегу так поступать?

Ма проницательно посмотрела на меня:

– Фркя могла придумать историю… Чтобы произвести впечатление. – Ма улыбнулась. – Оделась слишком смело… Идеальная ловушка на мальчиков.

Ма изобразила хищницу и оторвала кусок от шашлыка:

– Знаешь, что мы иногда выходим на охоту?

– Динь-дон… – вспомнил я.

– Что? – удивилась Ма.

Я не ответил.

Начался теплый стремительный дождь, и мы, подхватив тарелки, заскочили в таверну. Заняли столик у окна.

Подошла смуглая кареглазая женщина средних лет.

– Аманда… – представилась она, – хозяйка этой дыры.

Она зажгла на столе свечи.

– У вас очень мило, – сказала Ма.

Аманда легко согласилась:

– Конечно мило… Нет только никого. Клиенты дома смотрят трансляцию. Туристы, как один, уехали на другой берег, поближе к арене.

– Но они вернутся?

– Пока высокий сезон, никого не будет… Чудо, что вы здесь.

Я положил сдачу с золотого на стол.

Аманда мельком глянула на монеты, на наши тарелки и сообщила, что за все уже уплачено на улице.

– А вы почему не включаете? – спросил я, кивнув на черные экраны вдоль стены.

– Я не смотрю… уже очень давно.

– Почему? – удивилась Ма.

– Не могу… Видеть, как они умирают.

Аманда забрала грязные тарелки и через минуту вернулась. Принесла горячий кофе в чашках и пирожное для Ма.

– Твоя одежда испорчена… – проговорила она, пальцем указывая на разрезы от клинка на рубашке и джинсах.

– И твоя тоже… – Аманда показала разрез на рубашке Ма.

Покачала головой и ушла на кухню.

Ма проводила Аманду взглядом и спросила:

– А что было в тот момент, когда ты толкнул меня?

Я рассказал про рапид и спонтанный магический поединок, опуская подробности, намерения Грега и варианты будущего, которые он создавал для Ма.

– Ты поразительно фехтуешь! – сказал я. – Ты спасла меня… Как у тебя получается предугадывать противника?

Ма покраснела и опустила глаза.

– Я средне фехтую… Все само приходит. Просто знаю, что будет через мгновение, и куда надо двинуться, и как поставить клинок.

– Насколько далеко видишь? – спросил я.

Это был странный вопрос, понять его и правильно ответить мог только тот, кто был посвящен.

Ма поняла:

– На пару секунд максимум, обычно полсекунды.

Она помолчала.

– Но тот удар я бы пропустила, спасибо тебе. Было бы весьма печально…

Ма потянулась за кофе и поморщилась.

– В чем дело? – с тревогой спросил я.

– Зацепило немного.

– Покажи… – я опустился перед Ма на колени.

Она расстегнула рубашку. По животу шел длинный и неприятный порез, он уже начинал воспаляться.

– Ничего себе «зацепило»… – сказал я.

– Само заживет. В номере где-то была аптечка.

– Давай я…

Приблизился, подышал на рану и приложил ладонь. Глянул ей в глаза. Ма смотрела спокойно, но с удивлением и легким недоверием.

Я убрал ладонь. Пореза не было.

– Ой… – тихо сказала она. – Это как?

– Могу лечить небольшие раны.

– А себя? – Она показала на багровую полосу магического ожога на руке, которая уже начала синеть.

– А себя, когда как…

Я вернулся на свое место и отпил густой терпкий кофе. Аманда делала его с солью, сахаром и специями.

Снова подошла хозяйка.

Принесла на тарелочках комплименты от заведения. Крохотные ракушки печенья с вложенными записками.

– У молодого человека что-то случилось? Подрался? – вдруг спросила она.

– Упал.

Она покивала.

– Да-да… Упал на меч… и так несколько раз… – с осуждением сказала Аманда, собирая посуду. Почему-то ее это задевало. – Если не готов отдать или забрать жизнь, не касайся клинка.

– Он меня прикрыл, подставил плечо, – заступилась Ма.

Хозяйка ничего не ответила и ушла за барную стойку.

Мы разломили печенье.

– Что у тебя? – спросила Ма.

Я развернул бумажку и положил на стол рядом с запиской Ма.

Там были два слова: «Королева Фей».

В записке Ма было всего одно: «Единственный».

Ма странно посмотрела на меня, вынула из кармана две золотые монеты и добавила к сдаче, что лежала на столе.

Я достал из кармана джинсов еще одну и положил сверху. Не прощаясь, мы вышли из таверны и медленно двинулись по брусчатой набережной.

В темноте шумело море, из открытого окна доносилась музыка, играло пианино. С негромким шипением горели газовые фонари.

Мимо нас на велосипедах пронеслись двое мальчишек и скрылись за поворотом.

– Мы тоже любили так носиться, помнишь? – сказала Ма, улыбаясь.

Я кивнул.

– Еще ты говорила, что нормальные люди живут только ночью.

– Я была маленькая. И бунтарка…

– Ага… А сейчас большая?

– Мы еще дети… – сказала Ма. – И, наверное, всегда ими останемся. Просто наши тела вырастут, состарятся и умрут.

Я ощутил, как с порывом нежности и желанием защитить Ма, внутри приоткрылось нечто большее, чем я. Ничего не сказал, просто взял ее за руку.

Послышались торопливые шаги.

Мы оглянулись, нас догоняла хозяйка таверны.

– Спасибо… – Аманда сжала ладонь Ма. – Всегда рада видеть вас.

И вложила в другую ее руку склянку с широким горлышком:

– Это мамин рецепт от ран и ушибов. Из рыбы Глаа… Своих сорванцов лечила, пока не выросли.

– Береги его… – сказала она, глядя Ма прямо в глаза. – Он хрупче, чем кажется.

Ма кивнула.

И мы пошли дальше.

– Давай, искупаемся, – неожиданно предложила Ма. – Давно не плавала в ночном море.

Мы спустились по каменным ступеням к воде. Между скалами и пристанью оказался небольшой галечный пляж.

– Только у меня ничего нет, – сказала Ма.

– И у меня.

– Ладно, все равно ничего не видно.

Она ушла за скалу быстро разделась и нырнула.

Я поставил склянку с мазью на валун, сверху аккуратно прикрыл ее рубашкой, поверх положил джинсы.

И вошел в воду.

Глаза привыкли к темноте, и было видно, что море принимает оттенки вслед за уходящим солнцем. Я отплыл подальше от берега и смотрел туда, где море сливается с небесами.

Тот, кто хоть раз провожал закат в морской волне, понимал восторг живописцев. Вода и воздух непрерывно меняли свои цвет и прозрачность, проходя через множество оттенков.

Я лег на спину и смотрел вверх.

Когда Ма подплыла ко мне, море приняло прозрачный и в тоже время глубокий черно-бордовый оттенок.

Мы коснулись пальцами, и я передал ей кванты воздуха. Поделился магическим полетом с Ма.

Она, как и я, обрела невесомость.

Теперь Ма не надо было держаться на поверхности воды, теперь она парила в ней. Это был тот же полет, только в море.

Ма повернулась на бок, долго смотрела на меня.

И обняла.

Я слышал, как стучат наши сердца, как еле слышно плещется у берега волна. Колокол ударил двенадцать раз. Где-то по набережной шел обходчик с колотушкой и монотонно кричал:

– Домой… Домой… Полночь. Город закрывается…

– Кажется, знаю тебя много лет, – прошептала она.

– Так и есть…

– Как получилось, что мы встретились?

Я молчал. У меня не было ответа.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Мы лежали в черной воде и смотрели на звезды. Космос давно стал моим домом, и было непривычно видеть его со стороны.

– Сколько звезд… – прошептала Ма. – Ни одного знакомого созвездия.

И чуть громче:

– Смотри, одна упала…

– Загадала желание?

Она повернулась ко мне, улыбаясь:

– Да…

Стало совсем тихо. Светящееся полоса у горизонта растворилась во тьме. Наступила глухая августовская ночь.

Волнение в заливе прекратилось, вода стояла неподвижным черным зеркалом, отражающим мириады звезд. Небо вверху, небо внизу. Звезды вверху, звезды внизу…

Их света хватало, чтобы мы могли различать друг друга во тьме.

Ма посмотрела на меня:

– Гостиница закрывается в час… Успеем?

Я кивнул, и мы поплыли к берегу на оранжевый свет газовых фонарей, дрожащий отсветами на воде.

Набережная была пуста, город словно вымер. Черными призраками во мгле у причалов стояли корабли.

Мы выбрались на берег, а затем на галечный пляж.

Ма ушла за скалу и через минуту вернулась, на ходу застегивая пуговицы. Я как раз попал ногой во вторую штанину. Глянул на нее и чуть не завалился вбок. Она поймала меня за локоть, и я натянул джинсы, накинул на мокрое тело рубашку. Присел, шнуруя кеды.

Ма собрала волосы в пучок, взяла с камня подарок Аманды.

И сказала:

– Летим?

Я огляделся вокруг.

В домах не светилось ни одного окна. Воздух, как и черная вода, стоял без движения. В божественной пустоте и молчании.

Я взял Ма за руку, и мы поднялись в небеса.

Нас ждал ночной полет.

#

День Второй. Сцена 14–15

14.

Мы летели над облаками, повернувшись к ним спиной, глядя на сияющие звезды, рассыпанные в пустоте. За всю дорогу не произнесли ни слова.

В городе спустились к земле и полетели над крышами и ночными улицами, рассматривая полуночных прохожих, подсветку городского собора, арочного моста и музеев. Лишь Лестница Богов не была освещена, она уходила в ночное небо, теряясь в кромешной мгле.

Облетели памятник на площади.

Свет прожекторов делал скульптуру величественным и грозным демоном.

На лицевой стороне постамента светильники выхватывали из темноты рельефные буквы общего языка: ENO. Что в переводе на язык живых означало «Единственный». В других значениях слова были: «один», «одинокий», «первый».

Мы пролетели над спящим парком, мимо колеса обозрения. Над мостом через каньон, и самим каньоном, мрачным и черным. Свет прожекторов не достигал его дна, рассеивался на полпути вниз.

И отправились дальше.

Гостиницу легко было отыскать в ночи по светящимся цепочками окон. С высоты она выглядела спрутом, запустившим щупальца в спящие кварталы.

Нам нужен был главный вестибюль. Центр спрута.

И мы летели к нему…

– Как мы найдем твой номер? – спросил я, когда мы уже приблизились центральному входу гостиницы.

– Просто… Я оставила окно открытым.

Мы медленно летели мимо окон третьего этажа.

– Это оно, – сказала Ма.

Я толкнул створку, мы соскочили с подоконника и оказались внутри.

Ма зажгла свет.

В комнате, в гостиной, в прихожей у входной двери. Номер был точно такой же как у нас с Ильей, только с одной спальной.

Коробки Ма так и стояли неразобранными.

Она прошла в столовую, включила лампу и подняла колпак на подносе.

– Похоже, лосось… – Ма наклонилась, вдыхая запах. – И ягодный торт. Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо…

– Да, пожалуй, уже поздно, – согласилась она и вернула колпак на место.

Ее взгляд упал на «Вестник Снов» с моей перекошенной физиономией. На таком же мы с Ильей ставили утром автографы.

– А это шедеврально! «Вас я убью первым»… – Ма постучала пальцем по снимку. – Отличный кадр, фотограф просто душка.

И без всякого перехода сменила тему.

– Что сегодня было на балу? Что за внезапный приступ гуманизма?

Я догадался, что она имеет ввиду мою сдержанную реакцию на близнецов. Но я сам до конца не понимал причины. Просто чувствовал, что за этим стоит нечто-то большее…

И сказал:

– В нашем дворе обитала компания, которая… Иногда здорово досаждала. Называли себя «санитары леса». Они «волки», а остальные «законная добыча», и должны страдать.

– Ты поэтому пощадил их?

– Долго рассказывать… – я попытался уклониться от разговора. – Просто знакомый сценарий.

– Я не спешу, – заинтриговано произнесла она. – Колись, что за сценарий? Мне дико интересно.

– Ладно… – вздохнул я и рассказал Ма о «санитарах».

У нашей дворовой шпаны было несколько схем, по которым они раскручивали новеньких «буратин» на роль жертвы.

– Деньги? – с лёгким удивлением спросила Ма, и я отрицательно покачал ладонью.

– Нет, что ты…

Один из сценариев заключался в резком выпаде рукой к лицу ничего не подозревающей жертвы с одновременным хлопком другой рукой или ногой.

Жертва смешно вздрагивала.

Дергалась, отклоняя голову назад. Роняя портфель с учебниками, или сумку с продуктами. Тогда следовало продолжение: подсечка, удар ногой в живот, рукой в голову. Или просто коленом в пах…

Били не сильно. Главным было унижение.

Иногда жертва теряла рассудок и бросалась в бой. И тогда ее сбивали с ног и, смеясь, пинали уже по-настоящему. Под язвительные нравоучения.

Я испытал на себе разные варианты.

В конце-концов мне все порядком надоело, и я бил первым, чтобы все поскорее закончилось… Можно было не реагировать на провокации. Но тут не угадаешь… Иногда у «волков» просто было плохое настроение.

Через год, я мог постоять за себя, и ко мне почти не цеплялись.

Но обломались «санитары» на флейтисте.

Худой парень с длинными волосами, который тихо дудел в клубе с симфонистами, выглядел идеальной жертвой.

Волки отобрали инструмент и опустили в урну, сшибли с ног в грязный снег.

Флейтист поднялся, откинул с лица волосы и сыграл партию. Я видел, как он положил «волков» штабелями, а звери поменьше разбежались в разные стороны.

Флейтист подмигнул мне и пошел дудеть.

Ма рассмеялась чистым и легким смехом, запрокинув голову к потолку.

– Он дал мне урок… – сказал я. – Не сдаваться. Подниматься и продолжать.

Ма стала серьезной:

– Тебе от них часто…

Она хотела сказать «доставалось».

– Бывало, – сказал я.

И признался с улыбкой:

– Часто… Я был домашним ребенком, драки видел только в кино. Когда построили новый дом, и появилась «санитары», они заинтересовались мальчиком и его гитарой.

– И долго… это продолжалось?

– Пока не перестал бояться.

– А ты боялся?… – тихо спросила она. – А где были мы?

– Конечно, боялся. До ужаса… Внутри все противно обмирало.

Посмотрел на нее.

– Вначале было нормально. Подошли познакомиться, попросили гитару показать. Поиграли вместе. А на следующий день… Попался на такой же трюк. Синяки – ладно. Разбили инструмент, изваляли в грязи. Мама плакала… И после этого началось. Почти каждый раз.

Ма взяла своей ладонью мою и снова спросила:

– А где были мы?

– Вас не было… – сказал я. – На первой Земле мы не были знакомы.

Ма молча смотрела на меня.

Потом спросила.

– Сколько их всего было? Версий Земли.

– Я жил на тринадцати, но их больше… Впервые мы познакомились на третьей. Мы всегда жили в одном дворе, в одних и тех же домах. Квартиры иногда выпадали разные… Судьбы разные.

Я замолчал, не зная, стоит ли говорить дальше.

Ма уловила мое сомнение:

– Говори все… Как-нибудь переживу.

– Иногда вы с Ильей были родными братом и сестрой. Иногда сводными. Иногда соседями по этажу… Но с тех пор мы всегда находили друг друга, и больше не расставались.

Ма напряженно слушала. Она хмурилась. Что-то не укладывалось в ее голове.

И, помолчав, спросила:

– Почему? Что случалось с нами? С этими версиями Земли?

Я опустил глаза. Потом глянул на Ма.

– Они все погибали.

– Я знала… – упавшим голосом сказала она.

– В один прекрасный день… все обрывалось. И мы начинали сначала.

Ма сжала мою ладонь:

– Хорошо, что мы встретились.

Я смотрел в ее глаза, и не хотел отрывать взгляд.

– До завтра? – спросил я.

– Да… – кивнула Ма.

Мы еще несколько секунд смотрели друг на друга.

Потом я смутился нарастающего чувства близости, скомкано попрощался и прошел сквозь дверь.

#

15.

Мне приснился сон.

Будто мы снова на том же побережье, но вокруг никого. Только я и Ма. Город словно вымер.

Мы были одни в темноте.

Как и наяву, мы лежали в черной воде под небесами. Но сейчас Ма пела мне колыбельную.

Черная водная гладь отражала черное небо с неземными созвездиями. Я лежал на спине, раскинув руки. Перебирал пальцами шелковистую воду и смотрел на звезды.

Космос давно стал моим домом, и было непривычно видеть его со стороны.

Я смотрел и слушал, как шепчет вода.

И эта же мелодия была в воздухе надо мной, и в шелестении деревьев на берегу, и в тонкой полоске рассвета.

Колыбельная состояла из неразличимой мелодии и тихого голоса, почти шепота. Голос Ма пел что-то ласковое на незнакомом языке. И от этой чужой ласки сдавливало сердце. Оно билось очень медленно.

Просто сжималось и разжималось.

Вдруг я ощутил шевеление в левой ладони. Повернул голову и обнаружил, что ко мне на ладошку из глубин заплыла маленькая черная рыбка.

И осталась там.

Я сразу догадался, что это знак.

Потом вспомнил, что мы лежим с Ма в заливе у спящего безлюдного города. В черной воде. Во тьме.

Повернул голову и увидел, что Ма нет.

И не было.

Я один.

И только сейчас заметил, что море светилось… Свет шел из глубины, бездонная толща воды не была абсолютно черной.

Неземная рыбка, похожая на аквариумного сомика, потерлась боком о большой палец. Посмотрела на меня маленьким черным глазом и сказала:

– Двери откроются, когда растает снег.

И я понял, что это ответ от старших рыб Глаа, который принес их посланник.

Черная рыбка полежала немного, отдыхая. Затем соскользнула с ладони.

И растворилась в погасшей бездне.

День Третий. Сцена 1

ДЕНЬ ТРЕТИЙ.

#

1.

Меня разбудил настойчивый стук в окно.

Птица…

Я открыл глаза. Понял, что птица была сном. И закрыл.

Стук повторился.

Я, не просыпаясь, сполз в одних трусах с постели, накинул плед и с закрытыми глазами проследовал в прихожую. Забыв о предосторожности, распахнул входную дверь настежь.

Там оказалась Ма с газетным свертком в руках.

Я стоял, кутаясь в колючий плед, в сумраке коридора. Посмотрел на нее, приоткрыв один глаз.

Ма развернула газеты, показывая фотографию крупным планом:

– Свежие… Ты снова на первых полосах.

Я протянул руку, и плед соскользнул вниз, а следом за ним скользнул взгляд Ма. Ее глаза расширились, она отвернулась и рассмеялась.

– Что смешного? – буркнул я.

– Ничего… – смеясь, сказала она. – Впервые вижу тебя таким. Взъерошенным…

Она завела назад руку и помахала свертком за спиной:

– Забирай. С тебя автограф…

Я поднял плед с пола и укрылся, забрал у Ма пахнущие типографской краской газеты.

Сквозь сон проговорил:

– Можно смотреть.

Она повернулась ко мне, и глаза ее улыбались:

– Привет. Илья пришел?

Я посторонился:

– Не знаю… Заходи.

Дверь со щелчком закрылась, Ма скинула туфли и заглянула в комнату Ильи. Со вчерашнего вечера в ней ничего не изменилось.

Ма вернулась в гостиную.

Я стоял в ее центре с закрытыми глазами, как впавший в спячку абуминог, по-прежнему держа в руках газетный сверток.

– Эй… – сказала она, – ты живой?

Ма забрала у меня газеты и кинула на стол.

– Сплю на ходу, – пробормотал я. – Наверное, от токсина… Все время хочется спать.

Она вздохнула:

– Ложись, побуду с тобой…

Ма подвела меня к дивану, и я повалился лицом вниз. Она села рядом, запустив пальцы одной руки в мои волосы, а другой держа на колене справочник с описанием местных заведений: ресторанчиков, развалин и музеев.

Было слышно, как Ма перелистывает страницы.

И я заснул…

Возвращение Ильи я проспал. Очнулся, когда семейная сцена начала набирать обороты.

– Явился, не запылился… – резко сказала Ма. – Я на сколько тебя отпустила? Это, по-твоему, пять часов?

– Ну, Ма… – проговорил Илья, – ну, почти пять…

Я открыл глаза, ясность сознания вернулась. Токсин черного паука перестал действовать.

Удивленно разглядывал Илью.

В нем произошли не явные, но ощутимые перемены. Он весь был новым, не таким как раньше… Обернувшись в плед, я обошел его по кругу.

– Ты где это шлялся? – спросил я.

Вернее, мы спросили. Ма одновременно со мной задала тот же вопрос.

Илья разделил ответы.

Подмигнул Ма:

– И тебе привет, сестричка…

И, удивленно, мне:

– Что за наезды, бро?

– Не увиливай… – строго сказала Ма.

Илья посмотрел на нас, его желто-зеленые глаза ехидно улыбались. Понимающе проговорил:

– Спелись уже… голубки.

– Сейчас получишь…

Ма нахмурилась и двинула его острым кулачком по ребрам.

Илья охнул.

– Я сначала ударю, а потом буду разбираться, за что… – вновь строго сказала она.

И указала рукой в сторону открытой балконной двери в гостиной:

– Иди на свет.

Илья перешел к окну и встал в утренние солнечные лучи.

– Ну?

– Раздевайся, – сухо сказала Ма. – Быстрее.

Он хмыкнул и печально проговорил:

– Машка, ты сдурела…

– Тебя еще раз ударить?

Илья разделся и остался в плавках.

Ма внимательно осмотрела Илью. Каждый сантиметр кожи. Но ничего не нашла.

– Худющий, – сказала она негромко. – Тебя не кормили что ли на твоей Земле?

– Что ищем? – поинтересовался Илья.

Он смотрел на Ма сверху. Выглядел спокойно, но чувствовалось, что он волнуется.

– Неважно… – после паузы ответила Ма. – Укус. Укол. Порез. Царапину.

И добавила:

– У тебя зрачки расширены.

Я глянул Илье в глаза, и увидел, что зрачки и правда расширены. Радужка изменила цвет, стала темнее.

Ма осмотрела Илью еще раз и задумчиво уставилась на него. В ее глазах читался вопрос, который он истолковал по-своему.

– Мне до пола раздеться? Там тоже будешь смотреть?

От смущения Илья вел себя развязано.

– Что я там у тебя не видела? – спокойно возразила Ма, и Илья покраснел.

И тут Ма торжествующе произнесла:

– Вот… Нашла.

Она раздвинула пальцами волосы за левым ухом Ильи. Под волосами виднелись шесть маленьких точек…

Я подошел ближе и увидел след укуса. Шесть маленьких капелек крови. Засохших.

Кожа вокруг опухла и покраснела.

– А… это? – облегченно проговорил Илья. – Так бы сразу и сказала… Укусил паук, я и не заметил его. Видимо, сидел на рубашке.

Он по очереди смотрел на нас с Ма:

– А зрачки… Мэр привез силийского синего. Это не вино, а просто напиток… Расширяет сознание.

– Синее сужает зрачки, – жестко сказала Ма. – Расширяет красное.

Илья уставился на нее с интересом.

– Откуда познания, дорогая… – спросил он. – Бухаешь?

Ма молча врезала Илье под ребра с другой стороны. Илья опять охнул и, смеясь, приложил к месту удара ладонь.

Ма перевела взгляд на меня и замерла.

– Так… – сказала она, – а это что?

Ма указывала на длинную белую полосу на моем боку, уходящую под плед.

– Скидывай… – решительно сказала Ма.

Я помотал головой.

– Давай-давай… – поддел Илья. – Не мне же одному перед девчонками голым стоять.

– Это еще перед какими… – начал я, но Илья дернул плед, и он упал на пол.

Ма издала возглас удивления.

Я опустил голову и посмотрел на себя. Следы от порезов, невидимые в полумраке или свете ламп, в солнечном свете были прекрасно заметны. Белые шрамы на загорелой коже.

Магия не излечила мои раны полностью. Отравленные клинки оставили в крови яд, препятствующий исцелению.

Порезов оказалось больше, чем я думал. И куда больше, чем судьи засчитали противникам баллов. Не все раны сразу кровоточили после удара, и не все удары были колющими, многие скользили вдоль тела. И я их просто не чувствовал.

Илья с жалостью сказал:

– Пернатый, ну что ж ты… Живого места нет. Стоило отлучиться ненадолго, как тебя нашинковали…

Ма обошла меня и охнула:

– И на спине тоже! Это откуда?

Она опустилась на стул.

Я изогнулся, стараясь через плечо посмотреть на спину.

Вспомнил, как сражался с Принцем, смещаясь все дальше и дальше по вектору времени в будущее.

И сказал:

– Это, скорее всего, вероятностные удары Принца. Он фехтует в будущем. Часть нашего поединка прошла там.

Ма смотрела на меня широко раскрытыми глазами:

– Насколько далеко?

– Мы дошли до трех секунд, – помедлив, сказал я. – Но он может дальше.

– А ты? – тихо спросила Ма.

– Не больше пяти… – так же тихо сказал я, и опустил глаза, чувствуя сильное смущение.

Добавил:

– Принц опасный противник.

Я ощущал на себе их удивленные взгляды. Поднял глаза и встретился взглядом с Ма:

– Он поддался тебе.

Ма прикусила губу, она не была удивлена, но расстроена.

– Я знала… Просто отпустил клинок и слил бой.

– Да что тут у вас произошло? – вдруг спросил Илья. – Расскажет мне кто-нибудь?

Я поднял ладонь, останавливая его.

Глядя на Ма произнес:

– Погоди… Ты тоже сражалась с Принцем…

И мы втроем уставились друг на друга. Потом Илья хлопнул ладонями и хищно потер их:

– Раздевайся! Твоя очередь.

Доверительно сообщил мне на ухо:

– Сейчас будет стриптиз!

– Дитё малое… – усмехнулась Ма. – Размечтался…

Взялась за пуговицу рубашки и вопросительная посмотрела на меня.

– Я отвернусь, – поспешно сказал я.

Повернулся спиной.

Было слышно шуршание ткани, потом легкие шаги. Видимо, Ма положила одежду на стул и встала в солнечные лучи.

– О-оо… – простонал сзади абуминог. – Как мы приоделись… Какой у нас купальник.

И наступила тишина…

Затем Илья сказал изменившимся голосом:

– Ничего себе… Ты брюхо вместо щита использовала?

– За брюхо ответишь…

Раздались хихиканье и звук подзатыльника.

Затем Ма грозно спросила:

– Куда полез?

– Осмотреть зону бикини… – убежденно произнес абуминог. – Не стала ли бабушка на балу дедушкой.

– Перебьешься… – сказала Ма. – Пошляк.

За спиной снова раздался подзатыльник и довольный смех.

В этот момент входная дверь распахнулась. Вкатилась двухъярусная тележка с завтраком и сменой белья.

Энн очутилась прямо перед нами и застыла в изумлении, пытаясь осмыслить откровенную скульптурную композицию.

Принцессу, тайно проникшую в мальчиковый номер. Абуминога, стоящего перед ней на коленях. И объект воздыханий, исчерканный белыми полосами вероятностных ударов.

Повисла пауза.

А потом Ма все тем же грозным голосом произнесла:

– Куда смотришь? Захотела автограф под глаз?

Энн вспыхнула. Пролепетала сбивчивые извинения и выскочила в коридор.

Ма молча обдумывала ситуацию.

– Вижу, – медленно сказала она, – вы тут не обделены женским вниманием…

Я, не оборачиваясь, произнес:

– Надеюсь, это не появится в вечерних газетах?

Искоса глянул на Илью, все еще стоящего на коленях.

– Ты что творишь? – возмутился абуминог. – Ты распугаешь наших женщин…

Ма стукнула его по макушке ладонью:

– Я сейчас вам покажу… женщин…

#