Текст книги "Год Собаки I. Среди Теней (СИ)"

Автор книги: Алеш Тай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Алеш Тай
Год Собаки I. Среди Теней

Пролог

Алеш Тай

ГОД СОБАКИ

Сказка для взрослых о детстве, о скитаниях и поиске себя, и о Земле.

Том I

Среди Теней

Москва, 2023

От автора

Мне снился главный герой, и его звали Летчик.

Он не знал своего имени, но умел летать без крыльев и машин, просто сам по себе. А я смотрел сны из его глаз.

И какое-то время просто наблюдал.

Вряд ли я был им.

Он был другим, хоть мы и были похожи. И что-то нас, определенно, связывало. Его мир казался странным и пугающим отражением Земли.

И еще…

На его груди слева светилась метка. Знак, голограмма, печать, которую нельзя было скрыть.

Сны приходили почти каждую ночь, становились все драматичнее. Я увидел, что в них есть смысл, сюжет, и стал записывать.

Летчик, метка, полеты запрещены, ослепительная зима, снова полеты… Высоко над землей, яркие и подробные.

А потом все исчезло, и наша связь через сны прервалась. Будто и правда, мрачные предчувствия главного героя сбылись, и его Земля сгорела в огне.

Но осталась рукопись… Стопка отпечатанных на машинке листов со множеством копий.

«Ода Зиме», 1988 год.

Ее читали друзья, журналисты, редакторы толстых журналов, писатели разной степени известности.

По ряду обстоятельств она не увидела свет.

Летчик все это время ждал, когда я решусь и завершу его историю. И это время пришло.

Я открыл черновик и продолжил с того места, где остановился много лет назад.

Не относитесь слишком серьезно к словам.

Этот текст просто запись серии снов.

Pilot

#

ПРОЛОГ

* * *

Я наблюдатель.

Я в космосе.

Я на многие миллионы световых лет от Земли.

Пространство вокруг меня спокойно и словно в легком тумане, я одет по-летнему, но почти не мерзну.

Я не человек.

У меня есть еще одно определение.

Меня все называют Летчик.

Сознаю, что беззаботен, неуязвим.

Летчик – что-то вроде высшей материи, но я не зазнаюсь. Потому что во мне живая плоть, и из порезов всегда течет кровь. И еще потому, что если бы мог выбирать: остаться мне космическим странником, или вернуться домой, то выбрал бы второе. Это большая часть моего сознания.

К тому же, говорят, Летчики тоже смертны.

Когда-то давно, в молодости, я много путешествовал, и не думал о том, что остается позади. Даже не предполагал, что прошлое может внезапно настичь меня вместе с осознанием потери.

С пониманием, что я никогда не смогу вернуться домой.

Путь на Землю для меня закрыт.

Но я знал, что в принципе нет повода для печали. И уходил все дальше и дальше, скользя по изгибам временных полей, дрейфуя в течениях, купаясь в пенистых поверхностях звезд, ныряя в черные дыры. Я растворялся в туманностях, загорал в нежных лучах космического ветра, блуждал по галактическим пустырям. Задумавшись, бродил по брошенному много лет назад неземному звездолету, который падал, увлекаемый из метагалактики осевым течением, в гибельный для всего аморфный космос.

Я стоял в его гигантской пробоине и смотрел в глухое черное небо без единой звезды. Стоял и думал, что когда-нибудь тоже устану. И так же, как этот чужой, изъеденный космической молью, корабль брошусь в немую бездну.

Но потом подумал, что это случится еще не скоро.

Иногда, во время продолжительных странствий, мне встречались планеты-копии изначальной Земли, и я на пару веков делал перерыв в своих вояжах. Не торопясь, подыскивал людей, которые могли стать моими родителями. И новая кровь рождалась на новой Земле.

Это было сильнее меня.

Я не отдавал себе отчет, но просто хотел вернуться домой, на Землю, и начать все сначала. Мне казалось, что в этот раз не повторю прошлых ошибок. В этот раз все сделаю правильно.

И годы пролетали как один миг, и вот уже наставало время прощаться. И те, кого любил больше жизни, уходили. Уходили, теряясь в круговороте смертей и рождений. Навсегда.

Люди живут очень мало.

Нужна особая смелость, чтобы быть человеком. Жить короткую жизнь, и знать о своей мимолетности. Но жить, дышать, мечтать, любить, сражаться и умирать так, будто живешь вечно.

А ещё труднее эти мгновения быть рядом с ними. И любить их, зная, что они не бессмертны.

Эти остановки всегда заканчивались одинаково: я покидал Землю и продолжал свой путь в космической пустоте. Но расставания с каждым разом становились все более и более сложными.

В последний раз я никак не мог уйти, хотя время давно пришло. И даже покинув планету, я еще долго смотрел на нее из космоса, прежде чем отправиться дальше.

Никак не мог заставить себя отпустить их, разорвать связывающие нити.

Было тяжело на душе.

Пожалуй, лучше вообще не рождаться… Никогда не воплощаться в материи.

Я не обозначал номерами разбросанные по вселенной планеты-копии Земли, хотя такая классификация, безусловно, существовала в галактических справочниках.

Мне казалось это кощунственным.

А еще казалось, что зеркальные отражения изначальной Земли, которые встречались мне на пути. не смотря на различия, одна планета – моя Земля.

Позже я обнаружил грустную закономерность (или насмешку Творца?) – все планеты, носившие имя Земля, рано или поздно становились безжизненными обломками, сгустками пыли.

Мне не ведомо, сколько длилось мое первое странствие в глубинах космоса, моя невольная миссия изгнанника.

И я не знаю точно, сколько мне лет.

Разные люди меня видят по-разному, и поэтому обращаются ко мне по-разному: то как к мальчику, то как ко взрослому. А кто-то видит совсем другие, ужасающие образы, роли и лица.

Леденящие кровь и сердце.

Возможно, я когда-то и правда был ими.

Думаю, это следствие аномалии, что я встретил в одном из своих путешествий. Этот сектор вселенной, звездную систему, планету и ее умирающую звезду не разглядеть в земные телескопы. И разведчики космоса до нее вряд ли когда доберутся.

Она жила задолго до появления Земли в созвездии похожем на мышь, если смотреть с того места, где я сейчас нахожусь. Я так и назвал, по старинке, это скопление звезд – Созвездие Мыши.

Там я попал в турбулентный временной поток. Ловушка выглядела чем-то вроде многомерного кристалла, в котором каждая грань – пространство со своей логикой и своим потоком времени.

В разных гранях потоки времени двигались с разной скоростью в разных направлениях. Кристалл обещал дать знания и опыт, а также показать способ вернуться домой.

И когда я вошел в него, чтобы получше рассмотреть, меня расслоило на множество моих «я». Которые, как ни странно, остались во мне.

Такова была расплата, необходимое условие.

Дань за вечную жизнь.

Время от времени эти «я» просыпаются и проявляют себя. И тогда я вспоминаю многомерный кристалл из Созвездие Мыши и горечь изгнания.

С тех пор я дал себе слово не путешествовать во времени. Перестал соваться в другие измерения, что бы поглазеть на высокоразвитые цивилизации. На меня они смотрели как на ископаемое. Но смотрели по-разному: кто с удивлением, кто равнодушно. Большинство – равнодушно.

Среди них встречались и те, кто тосковал по Земле.

Их, как правило, не держали.

Изредка мне предлагали остаться, и я каждый раз вежливо отказывался: там все было чуждо. Ведь в чем-то я по-прежнему был человеком.

Да и я не представлял, что буду там делать.

А главное – зачем?

И вообще, в последнее время я стал слишком часто задумываться о смысле своих странствий и жизни. Особенно когда возвращаюсь в Пустошь.

Пустошь – так называется место, где я сейчас нахожусь. Небольшое космическое плато. Мое пристанище.

Это место я открыл для себя очень давно, еще в самый первый раз. И сразу…

…нет, не то что бы полюбил, а привязался что-ли?

Будто встретил что-то знакомое и близкое, еле уловимый намек: не уходи, останься здесь. Будто и в самом деле – песочные часы опустели; и карма, оплаченная бездной лет одиночества, полностью покрыта; и все скитальцы возвращаются домой; и все при своих.

Так Пустошь стала моим домом.

Только ей было ведомо, как молчаливо мое движение от звезды к звезде, как чужды, открывающиеся зрению миры, как тяготит порой увиденное.

И что нигде нет мне покоя.

Я возвращаюсь полный впечатлений, растворяюсь в ней, закрываю глаза и проваливаюсь в безвременье.

Пространство вокруг меня спокойно, и словно в легком тумане. Все кого я любил когда-то остались так далеко, что когда я думаю о пропасти времени и расстояний, лежащих между нами, у меня кружится голова.

В этот раз я намеревался осмотреть звезду в нескольких световых годах, с ее хромосферой происходило что-то странное. Она пульсировала, будто подавала сигнал бедствия. Я уже был рядом с ней, когда ощутил, что мне надо срочно вернуться.

Что-то случилось.

Мгновенно переместился обратно в Пустошь и сразу понял, что это была уловка. Кто-то, желающий остаться неизвестным, оставил мне послание.

Прекрасный мерцающий куб, само совершенство.

Он висел, медленно вращаясь в пустоте. От загадочного предмета невозможно было отвести взгляд.

Едва я приблизился к кубу, как услышал в голове женский голос:

– Это приглашение. Согласны ли вы получить его?

– Да… – подумав, сказал я.

– Согласие получить сообщение означает согласие с правилами. Это согласие не знать правил, и все забыть по прочтении. Вы согласны?

– Да, – повторил я.

– Вы приглашены пройти Ритуал. Координаты пространства и времени в конце сообщения. Победители получат исполнение любого желания. Это шанс искупить вину. Вы согласны с условиями?

Я молчал.

Мерцающий куб по-прежнему медленно вращался в пустоте.

Мне доводилось слышать о подобных случаях. Иногда неведомые посыльные доставляли простые, но завораживающие объекты с размещенными внутри посланиями. Чаще всего многомерные геометрические фигуры.

Уведомления или приглашения.

Но никто и никогда не приглашал меня, не давал возможность исправить то, что исправить нельзя. Было ясно, что в этом скрыта ловушка. Но так же было ясно, что они меня в нее поймали, я знал, что соглашусь.

И вот сейчас это произойдет.

Я не знаю, в чем заключается моя вина, и что будет там – впереди.

И какая игра будет мне предложена. И какое наказание будет, если я не пойму в чем заключается моя вина, и не буду действовать верно.

Женский голос повторил:

– Вы согласны с условиями?

И я подтвердил последний раз:

– Да.

– Принято… – сказал женский голос.

Куб остановился и развернулся в плоскость, на которой словами общего языка был начертан договор.

Я стал читать его и тотчас же ощутил острый и холодный кинжал телепатического луча, направленный мне в мозг. По нему передавался другой текст, не связанный с договором. Фразы вспыхивали в уме.

Это был набор абстрактных утверждений:

– Здесь ничего нет. Вообще ничего.

– Настоящих ценностей не существует в природе.

– Эта игра не стоит выеденного яйца.

– Выиграть невозможно. Проиграть позорно.

Я дочитал договор и закрыл глаза.

Не открывая глаз, напрягся, словно настраивая внутри себя чувствительный радиоприемник, и через несколько мгновений знал подробности. Телепатически получил данные точки входа в Ритуал: координаты места и времени.

Итак, совсем скоро мне станут известны условия игры.

Вместе со мной прибывают еще двое. Но кто?

Ладно, с этим позже…

Я пройду и завершу Ритуал. Разберусь, как это устроено, и зачем. Обязательно выясню, кто эти «они», что хотят, и почему.

Плоскость с договором сложилась в куб, вращающийся в пустоте.

Куб взорвался.

Вспышка черноты.

Удар.

И мое сознание погасло.

#

День Первый. Сцены 1–3

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

#

1.

Я открыл глаза глубоко в черной воде.

Сквозь водную толщу где-то наверху светила полная луна. Я медленно поднимался на поверхность. Черная шелковистая вода струилась по лицу, по рукам и между пальцами.

Мне не требовался воздух, и я не дышал.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал различать стены, сложенные из грубо отесанного камня, и понял, что это шахта круглого колодца, заполненного чистой черной водой.

И в колодце не было дна.

Я приближался к поверхности, все ближе и ближе, все так же, не отрывая взгляда от луны. Лунный круг преломлялся волнением водного зеркала, блики падали на стены, таяли в глубине.

Мое лицо появилось по ту сторону темноты, а затем и весь целиком я медленно пересек грань жизни и смерти.

Всплыл в лунных лучах под потолок с большим круглым окном. Одежда на мне сразу высохла. Я, не моргая, смотрел на Луну, она была точно такой же, как на Земле.

И сделал свой первый вдох.

И еще…

Сердце ударило в груди, начало свой ритм. Теперь оно стучит, пока у него будет оставаться для этого повод.

Это чудо.

Я снова дышу, и в моей груди бьется человеческое сердце.

А значит, я живу.

Память медленно возвращалась ко мне.

Я парил в воздухе под потолком в потоках лунного света. Стены помещения оказались сложены из такого же камня, что и колодец. Наверху они плавно изгибались, смыкаясь в свод с круглым окном. В окне среди ночного неба сияла полная луна.

Было очень тихо. Где-то медленно и неритмично падали капли.

Я перевернулся в воздухе лицом вниз.

Колодец виделся как на ладони. Он был куда больше, чем я думал. Его края поднимались над полом каменным бортом, на котором крепились железные перила, замыкая водный круг в кольцо. Внутри колодца к воде спускалась металлическая лестница и вместе с перилами уходила в глубину.

Капли падали все медленней, и я подлетел к водному зеркалу. Его черная поверхность еще дрожала после моего выхода из нее, отбрасывая лунные блики на стены широкого колодца, на мое лицо, на потолок.

Я внимательно смотрел в водную гладь, там клубилось что-то неопределенное, словно зеркало не могло понять, кто перед ним.

Постепенно вода успокоилась, и я увидел в бездонном зеркале мальчика в рубашке безрукавке, в джинсах, с кедами на босую ногу. Он был обычным подростком, какого можно встретить в любом дворе, в любом городе и через секунду не вспомнить его лица, взгляда внимательных серых глаз.

И понял, что выглядел так на первой Земле. Вода прочитала мою память, или то, каким я хотел себя помнить.

Лунные зайчики остановились.

Я смотрел на него, а он на меня, не отводя взгляд.

С левой стороны груди на его рубашке красным мерцала метка. Я вспомнил, как и почему она появилась, кто я, откуда пришел, и зачем здесь.

И осознал, что он и я – одно.

Вспомнил свое имя, что умею летать сквозь пространство и время. Что когда-то родился и жил на Земле. И с тех пор меня звали Летчик.

Сколько это было лет назад… Миллион?

Сто миллионов?

Я чувствовал, что память вернулась ко мне почти полностью.

Как и знание, что нас должно быть трое. Мы должны пройти Ритуал. Мы приглашены. И нас ждет или победа, или…

… или смерть?

Или что-то более страшное, чем смерть…

Что может быть страшнее?

Я всмотрелся внимательно сквозь черную поверхность водного зеркала в бездну. Кто-то еще появился в колодце. В полной темноте, глубоко под водой.

За гранью бытия.

Неподвижная вода была кристально прозрачна, лунные лучи пронизывали колодец на много метров вниз, подсвечивая каменную кладку стен. И я увидел, как в водной толще медленно поднимается к поверхности черный силуэт.

Все ближе и ближе…

Сердце мое пропустило один удар, потому что я узнал его.

Это Илья, друг детства. Мы жили в одном дворе.

Дело только в том, что его не стало… Шли с репетиции, заступился за сестру, короткая стычка, и он умер у нас на руках.

Лунные блики встрепенулись, побежали по стенам – Илья пересек границу жизни и смерти. Минуту он лежал, отдыхая, на черной глади с закрытыми глазами, раскинув руки.

Потом судорога пробежала по его лицу.

Он сделал свой первый вздох и вздрогнул, когда начало биться сердце.

И открыл глаза.

Я висел в воздухе прямо над ним.

– Привет, – тихо сказал Илья, – это ты.

– Да… – сказал я.

Я с грустью смотрел на него. Мы вместе ходили в детский садик, а потом в школу, только в разные классы. Он был на год младше. Бегали вместе во дворе. Играли на гитарах.

– Что ты тут делаешь? – так же тихо спросил он.

– А ты? – хотел сказать я. – Ты давно умер.

И не сказал. Вместо этого прошептал:

– Жду.

– А мы где? – Илья тоже перешел на шепот.

Я пожал плечами:

– Не знаю.

– Вроде ночь… Луна. Помнишь, как мы смотрели на нее в бинокль?

Я кивнул, такое не забудешь.

В двенадцать мы стащили тактический бинокль у отца Ильи, опытный образец с искусственным интеллектом. Благополучно кокнули его, и получили ремня. Неделю ели стоя и спали на животах. Но на Луну успели посмотреть, да…

Илья, улыбнулся, вспоминая.

Он еще не до конца перешел в этот мир. Все еще лежал на поверхности черного зеркала, между жизнью и смертью.

Я не хотел, чтобы он уходил. Не хотел его терять.

Быстро протянул руку.

– Пойдем?

– Ага… – он принял мою ладонь.

Я помог ему пересечь эту границу, поднял Илью в воздух.

И отпустил.

Его одежда тоже высохла в один миг. Мы парили в невесомости.

– Интересно… Вот как ты летаешь. В чем секрет?

– Поделился с тобой квантами воздуха.

– О, как… – иронично сказал он. – Теперь ты пернатый друг? Несешь магические квантовые яйца?

Илья на глазах оживал, становился самим собой.

– Я тебе снесу сейчас… – я замахнулся, а Илья, смеясь, парировал шутливый удар.

Мы кувыркнулись в воздухе, потеряли равновесие и начали медленно падать в воду. Я поймал его за рубашку у самой поверхности.

– Теперь я знаю, что ты это ты, – сказал Илья совершенно серьезно. – Рад тебя видеть, бро.

– Взаимно, – тоже серьезно сказал я.

– Но все странно.

– Более чем…

Мы висели в десяти сантиметрах над черным водным зеркалом. Лунные зайчики вновь остановились. Вода была совершенно спокойна, безразлична и темна.

Он посмотрел на лучи, пронзающие воду и теряющийся в бездне.

– Там, в черной воде. В глубине… Я думал, что умер… Не знал, чего ждать. Колодец из центра земли, лунный свет. А тут ты… летаешь.

– Илюша хнык-хнык? – подняв бровь, спросил я.

Он улыбнулся и пообещал:

– Сейчас получишь… – и хитро посмотрел на меня. – Это не Луна, а лампа. Слышу, как звенит спираль.

– Сначала догони, – ответил я по очереди на все. – Я тоже слышу.

– Сначала поставь меня на ноги.

Я понял, что нас плавно разворачивало в воздухе, и мы висим уже почти вниз головой, волосы Ильи касались воды.

– Фигасе… – сказал я, и мы взлетели к потолку.

Потом опустились за ограждением колодца на каменные плиты. Я отозвал кванты воздуха. Гравитация вернулась.

Илья переступил по шершавому камню и поморщился.

– Ледяные… А вода теплая.

В свете луны каменные плиты казались льдом, и были холодными как лед.

– Почему босиком?

Я увидел, что по его лицу вновь прошла короткая судорога. Или мне показалось? И это просто скользнула тень…

Он спокойно ответил после паузы:

– Так получилось.

Поднял на меня взгляд.

– Что будем делать? У тебя есть план? Потому что у меня – нет.

Я открыл рот, но не успел ответить.

#

2.

Я не успел ничего сказать.

Загремел засов, высокие входные двери распахнулись, и на нас обрушилось пламя летнего дня. Обжигающий порыв ветра принес запахи моря, раскаленного камня и солнца.

Какое-то время лунный свет боролся с солнечным, а ночной с дневным.

И ночной проиграл.

Луна стала блеклой, невзрачной, она по-прежнему светила, но было видно, что это большая плоская лампа вроде прожектора.

Мы почти мгновенно ослепли…

Я увидел нас со стороны: двоих подростков, только что пересекших границу небытия. Из тьмы времени, из черной воды ночи. Мы выглядели смешно и нелепо… Ошеломленные неожиданным вмешательством яростного дня, стояли и щурились на силуэты в дверном проеме.

– Эй, там… прикройте дверь… – раздался голос уже совсем рядом.

Видимо, пока мы слепыми котятами щурили глаза, вошедшие спустились по каменным ступеням и подошли вплотную.

Голос повторил кому-то на границе дня и ночи.

– Не закрывайте, а просто прикройте. Пресса? Ну… запустите одного. Остальных гоните…

Спокойный баритон звучал с легкой хрипотцой. Он привык повелевать.

Неизвестно откуда, но я знал, что это мэр.

Кто-то еще пересек световые потоки, и высокие двери нехотя затворились, оставив узкий проход в пылающий летний день.

Путь в неведомое.

Свет ночной вернулся, хоть и не полностью. Луна вновь стала луной.

Перед глазами скакали зеленые пятна, и прошло еще несколько мгновений, прежде чем я смог различать детали.

И когда увидел, кто передо мной, отшатнулся.

Громадная черная собака, отдаленно похожая на дога, стояла всего в метре от меня и смеялась над нашим жалким и растерянным видом.

– Вы знакомы? – спросил баритон.

– Нет, – сказал я, объятый мистическим ужасом.

– Да… – смеялись ее глаза.

И они говорили правду, а я лгал. Мы знакомы.

У меня на миг закружилась голова. Все происходило неожиданно и слишком быстро, я оказался совсем не готов.

Это жуткое чудовище с пристальным взглядом, исчадие ада, следовало за нами, или впереди нас. Оно пришло с той же стороны небытия, что и мы. Оно разумное, только скрывало это. Оно проникло сюда из моих снов.

И в этих снах я всегда умирал.

Оно настигло меня.

– Привет, – сказал чудовищу Илья.

И положил свою ладонь на ее уродливую голову. Собака закрыла глаза и улыбнулась, показывая острые зубы в несколько рядов. Чуть качнула хвостом.

Невидимые волоски на моей коже встали дыбом.

А мэр буднично проговорил.

– Знакомьтесь, это Синг.

Илья присел, обнял собаку за шею. Повернулся ко мне, улыбаясь:

– Это нечто, бро… Мы будем друзьями.

Чудовище приоткрыло один смеющийся глаз и иронично разглядывало меня.

Мэр посмотрел на часы, кашлянул в кулак, словно извиняясь:

– Официальная часть по протоколу Ритуала обязательна. Мы можем, конечно, сократить… А в неформальной обстановке – продолжить. Сделаем заявление для прессы?

Я кивнул.

Мэр, не оборачиваясь, помахал рукой человеку поодаль, который оказался местным фотографом. У него уже был готов штатив на треноге с громоздким фотоаппаратом. Он поднял тарелку со вспышкой над головой.

– Начинаем? – тихо спросил мэр. – Для протокола.

Косясь на Синга, я жестом подозвал Илью.

Мэр дождался, когда мы встанем рядом, и сказал самую короткую речь, которую я когда-либо слышал.

– Поздравляю гостей Ритуала с прибытием в город Снов.

Затем он подошел и встал слева от нас, а собака справа.

Наклонился к моему уху и тихо сказал:

– Как мэр города, рад нашей встрече. Принц уже ждет…

Подал знак человеку у треноги.

– А сейчас – снимок для истории.

Фотограф нажал спуск, щелкнул затвор, ослепительным магниевым светом сработала вспышка.

И в этот момент случилось три вещи.

Метка на моей груди полыхнула багровой молнией. Закоротило проводку, откуда-то сверху полетели искры. Исчезло сияние в круглом окне под потолком.

И мы оказались во тьме.

– Луна погасла… – удивленно сказал Илья.

– Выпроводите этого шута на улицу, – смеясь, закричал мэр, – пока он всех тут не поджарил.

И нам негромко:

– Пойдемте… Ваш первый день ждет.

Мэр с Сингом ступили на каменные ступени и направилась к узкому проходу в высоких дверях, за которыми полыхало солнце.

Мы с Ильей двинулись следом.

Двери распахнулись, и мы с закрытыми глазами вошли в яростное пламя летнего дня.

#

3.

Лето обрушилось ослепительным солнцем, опаляющим дыханием дня. Раскаленный камень мостовой обжигал ступни. Воздух, то стоял неподвижно, то накатывал горячей волной. Каждая клеточка тела ощущала этот день и подтверждала: я вновь воплотился, я – живой.

Пару секунд мы шли практически наугад. Сделали несколько шагов из дверей среди прохожих.

У лимузина нас уже ждали люди с громоздкими объективами и блокнотами в руках, я догадался, что это пресса.

Репортеры бросились навстречу.

Мэр в светлом костюме с небесным отливом приветственно махнул им рукой. Он расстегнул пуговицу пиджака и приготовился к съемке.

Щелканье затворов. Оживление. Сверкнула вспышка.

Кто-то выкрикнул:

– Городская газета. Пару вопросов, пожалуйста!

Мы остановились, а мэр нагнулся к нам:

– Буквально минуту… Дадим им что-нибудь.

Я кивнул и глянул на Илью.

Он рассматривал босые ноги, шевелил пальцами. Балансировал на пятках, отрываясь ступнями от горячего камня и прикасаясь к нему снова. Наслаждался раскаленной мостовой.

Мимо пробежала стайка девочек с надувными кругами, улица вела к набережной и спускалась на пляж. Зеваки останавливались в тени деревьев на противоположной стороне поглазеть на бесплатное шоу.

Щурясь и явно скучая, вперед вышел Синг, приоткрыл один глаз, глядя на толпу, и все замерли на почтительном расстоянии. Он словно говорил: «извините, ближе не стоит, друзья».

Ему улыбались. Видимо, Синг был местной знаменитостью.

Человек из газеты громко спросил:

– Ваш первый день. Как прибытие? Как встреча?

– Холодно… А потом жарко, – сказал Илья – И луна погасла.

Репортеры рассмеялись. Он мгновенно расположил их к себе.

– Какие планы? Чем займетесь сегодня?

– Где мы? Надо найти глобус. Потом съедим кого-нибудь…

Опять раздался смех, Илья набирал очки.

Какой-то прохожий выкрикнул из-за спин:

– Кого вы убьете первым?

– Дайте, угадаю… – ответил я. – Вас?

Шагнул вперед, пытаясь разглядеть его получше. Это был парень в шортах, цветастой рубашке, шляпе и пляжных очках.

Репортеры рассмеялись, они оборачивались, пытаясь обнаружить выскочку.

Я услышал хриплый баритон мэра:

– Уберите этого идиота…

Подкатила волна горячего воздуха, обожгла, растрепала волосы.

– Кто будет вашей первой жертвой? – снова выкрикнул парень, придерживая шляпу. – Назовите имя.

– Уберите его, наконец! – приказал мэр.

Сделал знак рукой репортерам: «закончили».

И нам негромко:

– Все, уходим.

Охрана мэра в черных костюмах распахнула двери лимузина. Первым в его чрево привычно заскочил Синг, потом порог босыми ногами переступил Илья.

Я оглянулся.

Цветастой рубашки и шляпы нигде не было видно. И тоже ступил через порог в прохладный воздух салона.

Мэр, пригнувшись, вошел следом за мной.

Дверь закрылась.

Первый охранник сел за руль, а второй рядом. Но если бы они поменялись местами, никто бы не заметил. Они были абсолютной копией друг друга. Идеальными близнецами.

– Виктор, – сказал водителю мэр, – в гостиницу. Принц знает?

– Должен. Встреча через час…

– Тогда едем?

Мэр вопросительно посмотрел на нас. Он сел напротив. Собака развалилась на кожаном диване.

Мы расположились с другой стороны, Илья занял место у окна. Я оказался в центре. Слева от меня сел третий охранник. Но получив сигнал от мэра, вышел в раскаленный день и остался с прессой.

– Все устроились? Готовы?

Мэр дал команду близнецам. Перегородка, отделяющая нас от шофера, поднялось. Лимузин плавно тронулся…

Я пригнулся чтобы разглядеть здание, из которого мы вышли, появились на этот свет, обрели право на жизнь. И увидел, что это не домик с колодцем, как мне представлялось сначала, а часовня, или даже храм. Он вплотную примыкал к другим домам, и только по куполам и высоким входным дверям можно было отыскать его среди зданий.

Храм скрылся за деревьями. Мы проехали еще квартал, повернули на светофоре налево, а затем направо и выбрались на шоссе.

Пока лимузин медленно плыл по городским улицам, мэр снял пиджак с небесным отливом и остался в белой рубашке. Чуть ослабил бирюзовый галстук. Пиджак он бросил на свободное место рядом со мной.

Нацепил круглые очки, закинул ногу на ногу.

Он быстро просматривал документы в кожаной папке, взгляд его скользил по страницам. Иногда он на несколько секунд останавливался.

Заметил мой взгляд и пояснил.

– Много гостей… Мероприятия на месяц, надо обновить план. Не успел утром просмотреть.

И вернулся к бумагам.

Задумываясь, чесал бровь, а, принимая решение, стучал пальцем по корешку. Когда решение было принято, он касался крупного камня на кольце, и тот зажигался на миг каким-либо цветом. Чаще всего бирюзовым, либо оранжевым, изредка черным.

Я догадался, что так он отправлял документ на исполнение.

Не глядя на нас, мэр рассеянно проговорил:

– Мы едем в гостиницу. Короткий путь к южному входу через центр. Но туда нельзя… Карнавал. Открытие тридцать первого сезона. Праздничное шествие, дороги перекрыты. Мы едем к центральному входу в объезд…

Мэр постучал по корешку и прикоснулся к камню.

Камень вспыхнул черным.

В лунном свете колодца, в ночной мгле, я не заметил его. Там камень был прозрачен, как стекло, невидим. Ничем не выдавал себя.

Камень легко было принять за пустышку. За обычный кусок кварца, ограненный таким образом, что менял окраску в зависимости от угла, под которым в него входил свет. Лучи при подобной огранке проходили через поверхность, преломлялись, и оказались пойманы, заперты в кристалле.

Но этот камень был совсем другим.

Я знал его.

– О, как интересно. А вот и ваши факсимиле… – Мэр переложил один из листов в папке наверх, почесал бровь. – Вижу, вы прибыли без сопровождающих. Кто-то будет?

Он посмотрел на нас поверх круглых стекол.

Мы с Ильей переглянулись. В вопросе таился подвох.

– Мы не знаем, – сказал Илья.

– Тогда вы поступаете в собственность Ритуала, и вам назначается опекун. Права и обязанности я объясню позже. Или… – он неожиданно отложил принятие решения. – …лучше, если Принц все объяснит.

Я ощутил себя в книжке детского писателя с несчастливым концом. Внутри все неприятно похолодело.

– Вы похищаете нас? – уточнил я, улыбаясь.

– Конечно! – воскликнул он. – Как вы догадались?

Потом озадаченно посмотрел, до него дошло:

– О, не бойтесь… Опека Ритуала, это не страшно. И… я, кажется, забыл представиться.

– Вы мэр, – сказал Илья, – правда, не понятно, чего.

– Уже двадцать лет как… Старею.

Он иронизировал над собой совершенно непринужденно. Изобразил руками в воздухе газетные заголовки:

– Только представьте… «Мэр города Снов». Я так долго на этой должности, что сам погрузился в сон.

На слове «старею» Синг скосил на него смеющиеся глаза.

– Мы догадались, кто вы.

– Неужели?

– Дежавю… – проговорил я, – думаю, дело в камне.

И замолчал, прислушиваясь к себе:

– Чувствую связь, будто мы знакомы. Откуда он у вас?

– Он особенный… – согласился мэр. – А вот насчет связи, это необычно, такого раньше не было.

Камень из прозрачного стал бирюзовым, бордовым, а потом изумрудным.

Илья завороженно смотрел, как камень меняет цвет.

В его расширившихся глазах светилось восхищение. Оно было настолько живым и чистым, что мы невольно улыбались, глядя на Илью.

Он воскликнул:

– Это он сейчас поздоровался?

– Вполне возможно… – качнул головой мэр.

Я ждал, что мэр ответит на мой вопрос о камне. Но мэр молчал. Сделал вид, что вопроса не было. Меня это не смущало: отсутствие ответа само по себе было ответом.

Камень снова стал прозрачно-нейтральным кристаллом кварца.

Мэр вздохнул:

– Синг, надо присмотреть за нашими визави… Хотя бы первое время. Чтобы не влипли в какую-нибудь душераздирающую историю.

И пояснил свою мысль:

– Эта история с интервью не дает мне покоя… Ритуал всегда был популярен, а сейчас – вдвойне. Высокий сезон… привлекает различных безумцев. Отследить всех невозможно. С некоторыми… я бы даже не назвал их людьми… лучшее не пересекаться.

Он рассмеялся, а камень стал пепельно-черным: