Текст книги "Зеленая война (СИ)"

Автор книги: Алёна Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Снега навалило столько, что мне было тяжело открывать входную дверь. Даже хорошо, что днем я постоянно носился туда-сюда, иначе пришлось бы вылезать из дома через окно.

На третий день выглянуло зеленое солнце, и я, прихватив здоровенный железный совок, найденный в доме, отправился сгребать сугробы с крыльца. Тетрадь у меня теперь была всегда с собой. Поэтому, увидев знакомые фигуры, я сразу же бросил свое орудие труда и стал пробираться к ним, доставая бумагу и карандаш.

Они с интересом наблюдали за мной.

Сегодня обе изобразили дружелюбные улыбки, и я, приободренный, стал рисовать, стараясь, чтобы им был хорошо виден процесс. На весу это давалось не слишком легко, получалось коряво.

Снова вернулся к идее с земным шаром. На нем нарисовал маленького себя, выделив пожирнее, и несколько инопланетян – легкими волнистыми линиями. Показал им на нарисованного себя, потом на настоящего и поднял вверх один палец.

– Один, – уточнил я вслух непонятно зачем. Потом указал на нарисованные фигурки пришельцев, затем на своих посетительниц и стал загибать пальцы на руке. Потом повел широким жестом рукой и сообщил:

– Много!

Я ждал моментального эффекта и был жестоко разочарован. Наверно, для инопланетянок это было такое любопытное кино. Странный зверек рисует каляки-маляки и что-то пищит. Нет чтобы побегать вместе по снегу!

– Ладно, – пробормотал я, – а вот так?

Из кармана необъятной жилетки, натянутой прямо поверх комбинезона специально ради хранения всяких мелочей, я достал фломастеры и выделил фигуры инопланетян бледно-зелеными штрихами. Девочка явно заинтересовалась и потянула руки к блокноту, но мать внезапно резко одернула ее.

Что такое? Я ведь никаких попыток навредить им никогда не делал!

Я протянул свои художества старшей гостье, чтобы та могла получше рассмотреть предмет и убедиться в его мирном назначении, но та отшатнулась.

Может быть она не хочет ничего брать из моих рук? Тоже непонятно, ведь мы уже прикасались друг к другу.

Я положил блокнот на снег, пристроил сверху пару фломастеров и карандаш, попятился на несколько шагов. Девочка снова сделала попытку двинуться к интересной вещи, но ее опять не пустили.

Да что же такое? Уже ведь почти!

Старшая повернулась в сторону ворот, явно в намерении уйти.

– Погодите! – жалобно возопил я. Фигура повернулась. Значит, они все-таки слышат мой голос.

Инопланетянка снова улыбнулась мне. Пока что это был единственный понятный жест, и прогресса не предвиделось.

Гостьи снова двинулись к выходу со двора. Мне показалось, что мелкая шла неохотно и даже упиралась, но на меня она не оглядывалась.

Я был ужасно зол и расстроен. Такая отличная идея пошла псу под хвост! И ведь почти получился контакт, пусть и с ребенком. Даже если она не в состоянии объяснить мне все, это уже могло стать первым шагом к успешному взаимодействию. Но нет. Не позволено.

Что это может быть за общество, где законодательно запрещено читать и рисовать? Не может раса, прилетевшая на другую планету, вообще не знать письменности.

Или может?

Если они все телепаты, не исключено, что любые вопросы решаются ими на каких-то иных, совершенно непредставимых нами уровнях.

Ну хорошо, а расчеты? Математика, физика. Все, что необходимо для дальних космических перелетов. Не знаю, не знаю. Кажется, у меня попросту не хватает фантазии.

А может, они телепортировались? Или каким-то образом произошло слияние миров, как бывает в фантастических романах. Вдруг эти существа – что-то вроде наших предков, только в иной реальности, еще не знающих ни бумаги, ни пергамента, ни букв? Мда. Одни вопросы без ответов.

Оставшийся день я посвятил готовке и уборке. Стандартному быту, не требующему решения экзистенциональных задач. Было муторно и уныло. Других вариантов решения проблемы общения с пришельцами у меня пока не было. Неандертальцы они там или нет, а сориентироваться в новой реальности придется. Не могу же я прожить здесь один до самой смерти. Есть еще русский, но не уверен, что его соседство принесет больше облегчения, чем тревог.

И снова укол совести. У тебя тут ванна, свет, девушки какие-никакие. А чем занят Антон? Тащит связку дров? Вытирает слезящиеся от дыма глаза, греясь у костра в ванной? Выслеживает нового пришельца, чтобы притащить его в дом и препарировать?

Я вспомнил его гордое и радостное заявление «Обед» в первый раз, когда мы сварили ту серую крупу. Кажется, тогда я впервые за все время, проведенное здесь, почувствовал, что проблемы преодолимы. Надо просто держаться этого сильного человека. Ан нет. У силы есть и оборотная сторона. Кто бы мог подумать, что наши дороги так быстро разойдутся?

Вечерело. Я решил, что, если мне так и не удастся продвинуться в общении с инопланетянками за следующие три встречи, я все-таки отправлюсь к Антону, постараюсь разъяснить ему ситуацию и приведу сюда. А дальше посмотрим. В конце концов, есть высшая сила, приглядывающая за нами, и она не даст пропасть.

Вдруг в окне что-то мелькнуло, и тут же раздался глухой удар. Я подпрыгнул. На стекло с наружной стороны прилип большой комок снега, явно запущенный туда не случайно.

Я направился к двери и открыл ее. Перед крыльцом стояла давешняя гостья, уже без дочери. Она снова протянула мне руку. Я протопал вниз по небольшой, в четыре ступени, лесенке и оказался рядом. Взял тонкую ладонь, снова почувствовав электричество.

Жестом предложил ей подняться в дом и сразу же ощутил волну негатива и отрицания. Никакой конкретики, просто ощущение. Такое бывает, если хорошо общаешься с человеком и вдруг говоришь ему какую-то вещь, которая категорически не вяжется с его взглядами на мир.

– Ох, прости, – совершенно искренне пробормотал я. Кажется, чужачка почувствовала мое раскаяние. По крайней мере, ощущение, исходящее через сцепленные руки, исправилось.

Женщина отпустила меня, сложила руки книжкой, пару раз закрыла и открыла их. Я так понял, что просила принести блокнот. Но я очень опасался, что стоит мне скрыться в доме, гостья отправится восвояси. Всю дорогу до двери я пятился, за писчими принадлежностями метнулся со всей возможной скоростью и моментально вернулся.

Никуда не ушла. Стоит, ждет.

Я протянул посетительнице свои сокровища. Фломастеры она проигнорировала, а к уголку блокнота потянулась очень медленно и осторожно, только указательным пальцем. Дотронулась до него и тут же отдернула. Приблизила руку к моему лицу.

В полоске света, падающей из открытой двери, сквозь зеленое марево я увидел узкий порез. Капля темно-зеленой, почти черной крови упала в снег.

Я был в шоке. Конечно, бумагой можно порезаться, но не от такого аккуратного прикосновения. Да и листы в блокноте очень мягкие! Мне даже не приходило в голову, что они могут нанести кому-нибудь вред. Так вот почему она не позволяла дочери даже подходить близко!

Я хотел помчаться в дом за салфеткой или тряпкой, чтобы перевязать ранку, но женщина удержала меня. Настойчиво указала на стену дома, потом на тетрадь, затем – на деревья чуть поодаль. Снова предъявила мне ранку.

Значит Антон был прав. Дерево для них – настоящий яд. Лучшее оружие. Даже тонкие страницы, сделанные из целлюлозы, легко повреждают кожу инопланетян.

Гостья увидела, что я понял. Похоже, у нас постепенно устанавливалось подобие эмпатической связи. Лучше, чем ничего.

На всякий случай я показал ей фломастеры. Хорошо, что не притащил карандаш!

Она без долгих раздумий взяла из моих рук один, поразглядывала и, не отдавая обратно, направилась к выходу. Я не стал мешать. По крайней мере хоть что-то стало ясно.

А Антону, как это ни прискорбно, придется пока посидеть без удобств.

***

Следующие несколько дней мне довелось провести одному. То ли новая знакомая залечивала руку, то ли началась ее смена у Трубы (вдруг они все по очереди там работают?). Я ждал. Меня не покидала уверенность, что в следующий раз при общении нас точно ждет успех. Не зря же она забрала фломастер.

В этот момент оптимистичные размышления всегда нарушала подлая мыслишка о том, что к пришельцам никак не может быть применима человеческая логика. Но очень уж они были на нас похожи. Ну светящиеся, ну зеленоватые. Так и солнце ведь позеленело!

Вот еще этот вопрос мне не дает покоя. Как такое возможно? Хотя, скорее всего, дело не в самом светиле, а в трубе, которая выбрасывает в воздух на большой высоте какое-то вещество. Мне кажется, оно держится в атмосфере выше облаков и как раз по этой причине создается такой странный визуальный эффект.

Ох, как бы я хотел увидеть солнце нормального бело-желтого цвета! Привычный мир. И своих соплеменников, конечно.

Раньше большинство людей казалось мне… ну не то, чтобы плебеями. Скорее простецами. Я очень хорошо учился, работал в престижной компании, разрабатывающей экологическое оборудование на благо всего мира. Поэтому шумные базары, толпы безумных туристов, втридорога сметающих ширпотреб и праздношатающиеся зеваки вызывали у меня снисходительную улыбку.

Сейчас я бы отдал десять лет жизни, чтобы вернуться в родной город.

На третьи сутки пустое ожидание гостей мне надоело, и я снова предпринял вылазку в заброшенные дома. Бродил по открытым квартирам, рассматривал непривычные предметы, прихватил пачку ярких журналов. К сожалению, ни книг, ни другой литературы на моем языке тут не водилось. Оставалось смотреть картинки. Как я понял, мы попали в какой-то уголок России. По крайней мере, Антону удавалось тут читать.

Нашлось еще немало продуктов, одежды, посуды. Этот мир точно не выглядел так, будто случилась катастрофа. Жители просто ушли отсюда. Не в панике, нигде не было видно следов суетливых сборов. Не в спешке. И не собираясь возвращаться, судя по тому, что многие квартиры оставлены незапертыми.

Между тем, мародерствуем в них только мы.

«А может быть все люди в горах?» – вдруг озарила меня мысль. Там, выше уровня облаков, вполне вероятно заканчивается поглотившая весь видимый мир зелень. Может быть, все переселились туда?

Город стоит прямо под скальной грядой, вершины которой уходят далеко в облака. Я, конечно, не скалолаз. Покатушки на лыжах не в счет. Альпинистской подготовки у меня никакой, но зато есть отличный комбинезон, защищающий от любой непогоды. А тропы наверх найдутся. Я пока не присматривался, но кажется там есть пологие склоны.

Пора домой. Дождусь инопланетянок, выясню что получится. И, возможно, буду планировать новый поход.

Вспомнилось мое брожение по снегу. Еще в одиночестве, до встречи с Антоном. Одиночество, неизвестность, подходящая к концу еда.

Очнувшись на станции, я пробыл там довольно долго. Наверное, месяца полтора. И только когда понял, что начинаю тихо сходить с ума, напихал в комбез столько коробок с едой, сколько поместилось, отправившись к ближайшей видневшейся вдали возвышенности. Через пару часов после выхода началась метель, и я пошел назад по своим следам. Их скоро замело. Станцию я не нашел. То ли она исчезла так же, как и появилась, выпустив меня из своего чрева, то ли я просто заплутал в снегу.

Такого отчаяния я доселе не испытывал. Метался туда-сюда, кричал. В какой-то момент запнулся и упал в снег, а подниматься не стал, надеясь, что все вот сейчас и закончится. Очнулся уже при дневном свете. Снег прошел, и далеко впереди маячила гора, с которой я наверняка смог бы разглядеть ближайшее поселение. Похожие края на севере сплошь утыканы трассами для горнолыжников, так что в успехе я почти не сомневался. А тепловые характеристики комбинезона внушили мне надежду, что погода не страшна.

И сейчас снова отправиться в неизвестность? При отсутствии удобных сухих пайков? Надеюсь, обойдется без этого!

Глава 11

Когда пришли инопланетянки, я как раз возвращался с небольшой прогулки по городу. В этот раз не брал рюкзак, а просто подсматривал за местными жителями. Даже попытался улыбнуться какому-то ребенку, забежавшему в мое укрытие, но тот меня полностью проигнорировал.

Пришельцы меня больше не пугали. Когда женщина уже привычно подала мне руку и потянула за собой, я не колебался ни минуты. Яркую жилетку с карманами я в этот раз надел под комбинезон, чтобы не сильно выделяться на фоне сугробов, и всякие необходимые мелочи были при мне: спички, складной ножик, пачка газет для растопки и, конечно же, фломастеры. Ничего деревянного я с собой больше не таскал, чтобы случайно не навредить новым знакомым.

Шли мы недолго. Добрались до широкого одноэтажного строения с полукруглым куполом. Зеленые фигуры резво шмыгнули сквозь стену, а я только больно ударился об нее пальцами, которые только что мягко, но уверенно держали тонкую кисть Старшей. Вроде бы, твердую, но мигом превратившуюся в легкое дуновение ветра, когда потребовалось преодолеть сплошную преграду.

Я заозирался в поисках двери, пошел вдоль стены.

Женщина снова оказалась рядом, поводя рукой в сторону здания.

– Да не могу я вот так! – с досадой объяснил ей я и в подтверждение постучал рукой по стене. Чужая чуть склонила голову набок, а потом заскользила по снегу рядом со мной. Дверь нашлась в торце. На петлях висела толстая цепь с очередным амбарным замком.

Я бессильно подергал ее, посмотрел на спутницу. Внутрь было никак не попасть. Она, похоже, поняла мою проблему. Взяла замок в ладони. Через пару секунд он вместе с немалым куском цепи осыпался между сияющими пальцами ржавой пылью. Путь был свободен.

– Ничего себе, – прошептал я. С деревом такая беда, зато с металлом совсем никаких проблем.

Помещение оказалось бывшим спортзалом. Точнее, крытой площадкой для пляжного волейбола. Сегодня был довольно ясный день и естественного освещения, пробивающегося сквозь высокие зарешеченные окна по всему периметру, хватало, чтобы разглядеть облака, нарисованные на куполе изнутри.

Младшая пришелица упоенно водила фломастером по белой стене. Он уже почти не оставлял следов, но ее это ничуть не смущало. Абстрактный набор розовато-сиреневых линий не наводил на мысли ни о чем знакомом.

Я достал всю упаковку цветных палочек, но пока не стал отдавать девочке. В цвете повторил свою картинку с Землей, одиноким человечком и толпой пришельцев. Пантомима с пересчитыванием чужих сначала не приносила результата. Потом женщина подошла к картинке и начала по очереди тыкать пальцем в зеленые фигуры, загибая пальцы на другой руке. Таким же образом она присчитала и меня. Попытки объяснить, что «нет, я один, а вас много» не принесли никакого результата.

Я отдал фломастеры девочке. Идей больше не было. То ли ее мама вообще не понимает, о чем я говорю, то ли не видит разницы между нами. Оба варианта не радуют. Может быть, хоть младшая нарисует что-то интересное?

Не тут-то было. Мерцающая мелочь упоенно рисовала цветные пятна. Иногда дополняла все линиями. Абстракционистам двадцатого века бы понравилось. Мне – нет. Я немного понаблюдал за происходящим и пошел домой.

Хотелось отвлечься от всего. Сейчас я бы с удовольствием поиграл в смартфон. Но последних я почему-то не нашел ни в одной квартире. Видел ноутбуки и стационарные ПК, но их с собой не потащил. Наверное, зря. Завтра выберу себе что-нибудь эдакое.

Хотя, почему бы и не сейчас?

Отправившись в один из уже обысканных многоквартирных домов, я прихватил целых три ноута и подмышкой потащил их домой. Там оставил согреваться при комнатной температуре, а сам залез в ванну. Постепенно мой быт обрастает все большим комфортом, а надежды на продуктивное общение с пришельцами – бесперспективностью. Неужели все-таки придется лезть в горы?

***

Один из ноутбуков не захотел включаться вовсе, два были под паролем. Подобрать его, конечно же, не удалось. Жаль, можно было бы неплохо скоротать вечера в ожидании весны. Хотя, наступает ли она когда-нибудь в этих неприветливых краях – большой вопрос.

Я стал готовиться к походу на вершину мира. Больше морально, чем физически. Собирал и перебирал рюкзак, продумывал запас еды. Это было самое сложное. Консервов и круп у меня было хоть отбавляй, в спичках и бумаге я тоже не знал недостатка, но не тащить же с собой наверх дрова! А густых лесов на склонах я что-то не наблюдаю. Может быть, под снежными шапками есть кусты, которые удастся поджечь. А может быть там голые камни. Мох какой-нибудь.

Без дров мне не сварить каши и не подогреть банки с мясом и овощами. А по такой погоде они непременно замерзнут.

Можно, конечно, действовать по старой схеме, положив консервы внутрь комбинезона, но очень уж не хочется. Я и тогда немало натерпелся от коробок с сухпайками, постоянно давивших и что-нибудь натиравших. А свободно катающийся внутри костюма консервированный горошек… нет уж, увольте!

И тогда мне пришла светлая мысль наготовить лепешек. Точно, в стародавние времена так и делали. Брали с собой сухари, пресные лепешки, вяленое мясо. Все то, что не может испортиться в короткие сроки.

Я рассчитываю, что мой поход займет дней пять. Ну максимум семь. Не знаю, какой высоты гора, не представляю, есть ли там подходящие тропы. Если вдруг пойму, что задача для меня невыполнима, спущусь обратно. На всякий случай возьму с собой несколько банок тушеного мяса. Его можно отогреть под комбинезоном, если окажется, что лепешки подводят и не дают достаточно сил.

Среди запасов крупы преобладал рис. Его-то я и решил использовать в своей кулинарной задумке. Но попытки растолочь твердые зернышки в глубоком ковше вручную никаких результатов не принесли. Сначала я взгрустнул, но потом сообразил, что можно сварить кашу, а потом уже налепить из нее тонкие хлебцы и хорошенько просушить на сковородке. Получится то же тесто, только уже в готовом к употреблению состоянии.

До этапа каши все шло хорошо. Густая масса даже не успела пригореть к кастрюле, так как я очень тщательно ее перемешивал. А вот с сушкой возникли проблемы. Сковороды, найденные мной в доме, были, мягко говоря, средними по качеству. Сплющенные рисовые шлепки намертво присыхали к ним без масла.

Впрочем, масло в доме было. Оливковое, судя по этикетке. Стоя на морозе, оно превратилось в густую гелеобразную субстанцию и не вытряхивалось из бутылки. Теперь отогрелось и пахло, вроде бы, нормально.

Ожидаемого облегчения его применение не принесло. Рис прилипал почти так же, только теперь еще и приходилось терпеть брызгающий во все стороны раскаленный жир. Ладно. Будем действовать иначе. Я сдвинул сковороду с конфорки и полез в духовку. Туда я еще не заглядывал, предполагая, что та вряд ли когда-нибудь пригодится.

Внутри обнаружился запылившийся противень и несколько форм для кексов разной величины. Вот это должно быть к месту. Надраив железную поверхность, я тонко размазал по ней рисовую массу и отправил все это в духовку, выставив минимальную температуру. Пусть спокойно сушится. С этой мыслью отправился листать журналы.

Периодически заглядывая в прозрачную дверцу, я раз за разом не наблюдал никаких изменений. Моя супер-лепешка не румянилась, не становилась более аппетитной на вид и даже не подгорала. Наконец не выдержал, достал ее и потыкал спичкой. Мягкая.

Пришлось усилить нагрев. Тут я уже следил за пищей гораздо внимательнее. Не сказать, что поверхность сильно поменялась, но ее края стали потихоньку отставать вместе с тонкой пленочкой, похожей на клей.

Я достал противень, потряс. Прилипла. Впрочем, поверхность уже не проминалась. Наверное, готово. Я перевернул поддон над столом и хорошенько стукнул. Это возымело эффект. Мелкие асимметричные куски рисового «хлеба» и грандиозное количество крошек полетели во все стороны.

Я попробовал один осколок. М-да. Нужно было специй добавить, что ли. И соли побольше. Столько мороки и так мало готового продукта!

Несмотря на общее фоновое ощущение разочарования в своей идее, я продолжил. Это было хоть сколько-нибудь осмысленное занятие. Дабы разнообразить его, я экспериментировал с приправами, и все походные заготовки имели совершенно разный вкус. Часть из них слегка подгорела, но я не стал выбрасывать, а просто положил в отдельный пакет. На самый черный день.

После сна продолжил свою работу. Успокоился только когда накопился достаточно большой мешок.

Инопланетянки приходили еще пару-тройку раз до моего выхода. Я видел их почти каждый день, но никаких успехов в нашем общении не намечалось. Они все так же однотипно растягивали губы при виде меня. Теперь их улыбки казались приклеенными и фальшивыми.

Возможно, Антон в своем поведении был не так уж и неправ.

Нет, конечно, он поступил ужасно жестоко и бессмысленно. Но похоже это и вправду абсолютно чуждые существа, которых нам никогда не понять. А значит, и представлять себе способы защиты от них было действительно нелишним.

Антон! Вот, кто мне нужен в путешествии наверх! И почему я не подумал об этом сразу? Ему наверняка понравится идея посмотреть на настоящее солнце там, над зеленой завесой. А может быть, и найти людей.

Как жаль, что я оставил девочке найденные фломастеры! Я бы мог расписать ему все в цвете, и он бы сразу понял!

Быстро одевшись в комбинезон, я отправился в ближайшие дома искать другие цветные рисовальные принадлежности. Учитывая, что не стал уходить далеко от центра, пару раз натыкался на квартиры с пришельцами. Однозначно понял, что они замечали меня, но по-прежнему вели политику невмешательства. Впрочем, по их жилью я не копошился.

Сегодня не везло. Я нашел даже лыжи, которые радостно прихватил с собой, а вот качественных пишущих принадлежностей больше не было. Или плохо искал. Бродил до самой темноты, пока не откопал маленькую коробочку с пятью цветными карандашами. Один, черный, был сточен совсем коротко. Зеленый и желтый – сломаны. Красный и синий – даже не начаты. Последнего не хватало.

Я вернулся домой, не обратив никакого внимания на инопланетянок во дворе. Заточил карандаши и стал рисовать картинку с горой, облаками, трубой, испускающей зеленый дым и окрашивающей в тот же цвет всю нижнюю половину мира. Вверху, над облаками, солнце сияло привычно желтым, и им наслаждались многочисленные человечки.

Кажется, получилось хорошо и понятно. Завтра с утра возьму рюкзак, все припасы и пойду к русскому. А оттуда сразу отправимся на гору. Заводить в свое убежище я его пока не буду. Пусть это лучше станет сюрпризом по возвращении.

В окно прилетел снежок. С ума сойти! Им, значит, можно меня игнорировать, а мне нет? Я вышел. Обе стояли у крыльца. В этот раз ладони мне протянули и взрослая, и младшая. Эмоциональный контакт получился более сильным, чем всегда. Я ощутил участие и тревогу. Оказывается, им не стало скучно, они просто подумали, что со мной случилась какая-то неприятность.

– Да нет, все хорошо. Я просто пойду туда завтра, – освободил одну руку, показал на себя, на гору и сделал пальцами движение, будто иду. Девочка снова ухватила мою ладонь. Поняла? Похоже.

Теперь гости испытывали беспокойство и страх, которые пытались передать мне. Человек бы сейчас уговаривал «Не ходи! Это опасно!». Собственно, ни к чему мы в итоге не пришли. Я уже все решил.

***

Наутро, проснувшись, я плотно позавтракал, натянул комбинезон, прихватил рюкзак и вышел в неизвестность. Конечно, не забыв проверить электроприборы. Выключил все, но питание дома оставил. Не хотелось, чтобы все напрочь выстыло и испортился насос. Наверно, до моего прибытия вода в трубах была как-то спущена, а происходит ли это автоматически – вопрос. Всю конструкцию я обнаружил в низком подполе. Видимо, дом построили прямо над пробуренной скважиной. Не знаю, принято ли тут так или это оригинальное решение, но для холодных краев, пожалуй, вариант подходящий.

Перед подъездом стояла Старшая. Мысленно я давно называл ее именно так, поэтому для меня слово превратилось в имя собственное. Когда я направился к выходу со двора, она последовала за мной. О-о, нет. Так дело не пойдет. Если русский увидит меня в подобной компании, его реакция совершенно непредсказуема. Нос уже зажил и даже синяки рассосались, но одна ноздря так и отказывалась дышать. Не хотелось бы повторять неприятный опыт.

Я остановился и взял руки пришелицы в свои. Иначе нам взаимопонимание не давалось.

– Нет, – попытался объяснить я. – Я обязательно должен идти один. Опасно в первую очередь для тебя!

Она кажется поняла, но точно была не согласна. Я попытался настаивать.

Пытаться молча передать другому свои эмоции – очень непростая задача. Всегда есть такая штука, как интерпретация. И если еще вы одного вида, то можете примерно представлять, какой она будет. И то, не всегда такое работает. Например, женщины плохо понимают мужчин и наоборот. Хотя, если обняться и обсуждать все тихонько, почти любой спор можно свести на нет.

Я рискнул. Шагнул к инопланетянке и обнял. Она была немного повыше меня, но не двухметровой, как большинство остальных. Интересно, почему? Может быть, очень молодая?

Тут мысли были вытеснены вихрем ощущений. Незнакомых, светлых, чужих. Точнее, все это я тоже испытывал в жизни, но урывками. Щемящее счастье от того, что просто живешь и дышишь. Удовлетворение от хорошо и вовремя сделанной работы. Спокойное наслаждение лучами солнца на коже. Прикосновение теплого ветра. Замирание сердца в момент прыжка с высокой вышки в воду. И многое другое. Яркое, звенящее. Настоящая квинтэссенция жизни.

Мне не хотелось, чтобы это прекращалось. Таким живым я не чувствовал себя еще никогда, все остальное не имело смысла.

Но вот Старшая приостановила свой поток образов, давая дорогу моим. Я попробовал транслировать их, ощущая легкий стыд оттого, что тут все не настолько радужно. Метания, сомнения. Муки совести из-за Антона, оставленного в холоде и мраке. Надежда найти своих. Почти твердая уверенность, что не найду. Отвращение к зеленому солнцу и снегу.

Пришелица посмотрела мне в глаза, и я почувствовал ее глубокое сожаление. Она была твердо уверена, что так не должно быть. Все ее существование состояло из полета и радости. Каждый новый день был подарком, и она хотела того же самого для всех.

Она без слов предлагала мне остаться. Пойти к остальным, жить с ними. Танцевать, дышать, любить каждую минуту существования.

Образы ускользали, размывались. Женщина явно хотела рассказать что-то еще, но непривычный "разговор" сливался для меня в ровный информационный шум. Теплый, уютный, манящий, но совершенно неконкретный. Абстрактное: живи, радуйся, кружись...

Но что я буду тут делать? Тяжелый, вечно голодный, привыкший к комфорту и не умеющий ходить сквозь стены? Мне остается держаться своих. А свои – это русский, выживающий где-то в каменных джунглях. Человек, которому я ни в жизнь не смогу объяснить, что представляют собой эти пришельцы. Потому что такое нельзя объяснить, можно только почувствовать.

Если мы найдем своих, я навсегда буду лишен этого ощущения. И всегда буду тосковать по нему. Теперь в груди чего-то не хватает. Возможно, просто полноты жизни.

Я еще раз крепко обнял новую знакомую, прощаясь. Она тоже была расстроена. Но даже эта грусть оказалась кристально-совершенной. Как красиво ограненный темный камень. На фоне той ноющей беспросветной серости, что испытываем обычно мы, люди, – настоящее произведение искусства.

Я ушел, а она осталась смотреть мне вслед.

Ничего, так должно быть. Мы даже рядом не стояли. Теперь пришельцы кажутся мне идеальными существами. А я просто человек. Буду искать привычные вещи, строить свой маленький быт и не замахиваться на великое.