Текст книги "Зеленая война (СИ)"

Автор книги: Алёна Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Вернулся на кухню. Все нужное для похода я разложил там еще вчера по возвращении. Ну, надеюсь, что все.

Облачившись в новый комбез, засунул свои старые ботинки в мешок с провизией. Это было нелогично, но я просто не смог с ними расстаться.

Выломал-таки длинный пластиковый дрын из стеллажа. Вряд ли он поможет при реальной опасности, но так спокойнее. Заложил предыдущим своим костюмом щель в двери. Надеюсь, что возвращаться не придется, но лучше перестраховаться.

Всё. Вперед.

Глава 3

Моя дорога пролегала по более-менее ровной местности. Конечно, холмы и спуски присутствовали, но на горы карабкаться уже не приходилось. Все было сглажено снегом, поэтому понять, что находится под огромными пушистыми белыми шапками: просто мерзлая земля или острые камни, было невозможно. Да и не могла эта информация принести ничего полезного.

Вдалеке, как ориентир, виднелся большой раздвоенный пик. Миновав его, я уже безошибочно направлюсь к горной гряде, под которой уютно устроился город. Но загадывать пока рано. Случиться может все что угодно.

Температура на улице заметно упала. Градусов до пятнадцати, а то и двадцати ниже нуля. Комбинезон отлично справлялся с ней, зато редкие моменты встречи голой кожи с окружающей стужей казались настоящей пыткой. Я сильно опасался, что спать будет уже совсем не так уютно и безопасно, как в прошлый раз, но пытаться пережидать холод все равно бессмысленно. Здешняя погода – лотерея. Приборов, чтобы как-то предсказывать ее, у меня нет.

Можно, конечно, вернуться и некоторое время жить, проедая сухие пайки и надеясь на помощь. Или на приход весны. Вот только не факт, что она придет. Да и шум в вентиляции точно не к добру. Что там, кто там? Брр.

Солнце так и не показалось. Тучи продолжали висеть низко и угрюмо, а я целеустремленно топал по крепкому насту. Получалось бодро и сравнительно быстро, хотя импровизированный мешок с припасами страшно портил мне жизнь.

Чтобы было удобнее волочь пайки, я повесил весь куль на прихваченную собой стойку стеллажа и уложил ту на плечо, придерживая впереди рукой. Решение не было идеальным, мне частенько прилетало по спине, а рука и половина корпуса довольно быстро уставали. Чего бы я сейчас ни отдал за рюкзак с лямками!

Но нести мешок как авоську с продуктами еще хуже. Я попробовал и сдался уже через десять минут.

«Вот дурак! Почему было не попробовать соорудить что-то типа санок из обломков мебели?» – запоздало подумал я и даже сделал несколько шагов в обратную сторону, но потом махнул рукой и вернулся на изначальный маршрут. Даже не факт, что получится. А вернуться хочется только оттого, что впереди неизвестность. А за спиной, вроде как, милый дом. Знаю я эти шутки разума. Где-то в невообразимой дали, еще в студенческие годы, я таким же образом пытался переехать от родителей больше полутора лет. Всегда находилась помеха. Надо просто приноровиться.

Темнота застала меня, можно сказать, в степи. Никаких холмиков и укрытий – только белизна, сливающаяся с грязноватым покрывалом неба. Я повздыхал, выкопал себе в снегу ямку и улегся в обнимку с мешком. Несмотря на усталость, сон не шел. Болели намятые стойкой плечи. Мерещились первые вздохи вьюги. Казалось, стоит закрыть глаза и ко мне начинают подбираться неведомые чудовища, тихо скользя под снегом.

Не единожды я поднимал голову и внимательно вглядывался во тьму. Зона видимости была невелика, и такие осмотры больше нервировали, чем успокаивали. Из-за стены мрака, перебирая когтистыми пальцами, на меня пристально глазела неизвестность.

Но в эту ночь меня никто не сожрал. Правда, тучи над головой стали еще мрачнее. Когда я открыл глаза, ветер уже вовсю гнал легкую поземку. Нас с мешком изрядно засыпало, но комбинезон не подкачал и сегодня, только поначалу похрустывал при каждом движении.

Я отошел на пару метров от своей норы, сделал ежеутренние дела, параллельно отметив, что мороз явно немного спал. Прикопал следы преступления снегом и вернулся завтракать. Тучи очень беспокоили.

С другой стороны, отчего умирают люди в снегах? От холода – раз. Потеряв в метели дорогу и, опять же, замерзнув – два. Под снежным завалом – три, но это в горах. По идее, все перечисленное мне грозить не должно, если только внезапно не грянет минус пятьдесят. Ориентир – гора, ее не заметет. А я уж как-нибудь откопаюсь на ровном месте. Если начнется вьюга, остановлюсь и пережду. Лишь бы она не тянулась несколько дней.

Снег все-таки пошел, хотя так и не перерос в нечто пугающее. Дальние гребни гор затянулись плотной дымкой, но все равно угадывались в ней до самых сумерек.

Очень хотелось пить. Суп супом, но он скорее напоминал пюре, а неизменные чайные пакетики выглядели откровенным издевательством. Периодически на ходу я комкал в руке кусочек снега, поднимал щиток-маску и запихивал ледышку в рот. Большие старался не брать, чтобы не переохладить горло и не простыть.

Заветная раздвоенная скала по ощущениям совсем не приближалась. Я измерял ее при помощи вытянутого вверх указательного пальца несколько раз в день.

Миновала еще одна ночевка. Так же, без приключений. Снег прекратился и выкапываться из-под завалов мне не пришлось. Определенный прогресс в размерах ориентира все же наблюдался, но я на всякий случай начал растягивать привычные порции на два, а то и два с половиной приема пищи. Сухое печенье вообще складывал в перчатку, чтобы жевать на ходу, если организм начнет слишком уж сильно возмущаться.

Похоже, не так уж страшна походная жизнь при наличии подходящего снаряжения. Главное не повстречать диких зверей.

***

Героическим мое путешествие можно было назвать только с большой натяжкой. Каким-то уголком разума я это понимал. Но легко не было. Все вокруг напоминало страшный сон, затяжной и безнадежный. Бело-серая муть сменялась черной, не сдобренная ни одним лучиком солнца. Гора-ориентир приближалась. Вокруг царила давящая тишина. Когда поднимался ветер, можно было бы услышать шум несущегося по насту снега, но его почти полностью приглушал плотный капюшон.

Навязчивое желание увидеть кого-то живого и поговорить постепенно вытеснялось не менее жгучей потребностью забраться под душ. Белье и внутренняя часть комбинезона безобразно пропотели, и я чувствовал это всей поверхностью кожи, особенно укладываясь спать.

Поначалу я сравнивал себя с Робинзоном Крузо и даже пробовал говорить со своими ботинками, надеясь на лечебно-психологический эффект. Потом понял, что эта сволочь хотя бы могла в любой момент раздеться и помыться, а все его мытарства на фоне моих – жалкий литературный прием. После этого откровения бросил болтовню. Ботинки, впрочем, не выкинул.

Обращаться к высшим силам тоже перестал, просто шел. Чем больше думаешь о ситуации, тем легче отчаяться. Когда в очередной момент подступала безнадега, неизбежно сопровождавшаяся паникой, сосредоточивался на дыхании. Левая нога – вдох, правая – выдох. Вдох-выдох. И снег под ногами. Вперед я тоже посматривал только иногда, чтобы слишком медленно приближающаяся цель не демотивировала окончательно.

Так прошло еще пять дней и ночей. Итого – неделя пути. Сегодня я миновал гору-ориентир и двинулся напрямик к хребту, под которым ютилась моя цель. К сожалению, отсюда никакого свечения рассмотреть не удавалось. Видимо, перепады высот закрывали от меня нужный участок. Я надеялся, что дело именно в них.

***

Медленно опускались сумерки. И тут, в очередной раз подняв голову, я увидел темную полосу на снегу. Она пересекала мой предположительный маршрут почти перпендикулярно. В неверном вечернем свете линия выделялась слабо, но ровный снежный покров явно был нарушен. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось быстрее. Я каким-то десятым чувством осознал, что передо мной следы и на всей возможной скорости метнулся к ним. Оставшиеся шесть-семь метров пролетел, как на крыльях.

Чьи они? До сих пор мне не попадалось ничего, давшего бы твердую уверенность что я – не единственное живое существо на этой заснеженной планете. Ни мышиных пунктиров, ни кружащихся птиц, ни (тьфу-тьфу) проторенных медведями глубоких борозд или что там они должны за собой оставлять.

Эта цепочка была как две капли воды похожа на ту, которая тянулась за мной. И еще она была совсем свежей, края только чуть-чуть сгладились бегущим по ветру снегом. На мгновение я даже испугался, что это мои собственные следы, и в силу каких-то загадочных причин я просто начал ходить по кругу. Но нет, другой человек целенаправленно прошел здесь в сторону моей горы-ориентира. Или от нее? Нет, все-таки к скале.

Я открыл щиток комбинезона и со всей дури заорал по направлению следа:

– Э-э-эй! Э-ге-гей, я туууут!

Замолчал, прислушался. Секунды тянулись невообразимо долго, в сумерках снова поднималась белая круговерть. В ушах стучала кровь, а открытое лицо злобно кололи мелкие снежинки.

– Э-э-э-эй, друууг!

Конечно, друг. Кто же еще может мне встретиться тут, в снегах? Любая живая душа, способная говорить и чувствовать, будет настоящим подарком судьбы. Вместе нам будет совсем легко.

И тут на грани видимости мне померещилась фигура. Светлое над светлым. Я очень надеялся, что это не обман воображения.

– Э-эй, привет! – я замахал рукой и со всей возможной скоростью поковылял по следу незнакомца. Не рискнув, впрочем, расстаться с продуктовым мешком.

Наконец тот тоже взмахнул руками и побежал, спотыкаясь и падая, мне навстречу. Теперь сомнений не оставалось. Человек. Друг. Живой, разумный, настоящий! Не один и не два раза в полудреме я видел эту встречу, но теперь все взаправду.

Я сбросил тяжелый мешок в снег, мы с незнакомцем ухватили друг друга за руки и стали их трясти, пытаясь рассказать, как рады встрече, и как теперь все хорошо. Наверно, только через минуту я понял, что собеседник говорит на совершенно незнакомом мне языке.

Я замолк и поднял щиток-маску, которая на бегу опять сползла на лицо. Второй сделал то же. Его комбинезон ничем не отличался от моего. Только был, пожалуй, на один-два размера побольше. Но, сидел он на моем новом друге явно неплотно. То ли тот отощал в пути, то ли изначально неверно выбрал одежду.

Мне открылось худое мужское лицо с высокими скулами и большими темными глазами. В сгущающихся сумерках оно казалось совсем смуглым.

Человек широко и чуть виновато улыбался. Кажется, он осознал, что я не расшифровал ни слова. Где-то в глубинах сознания снова появился Робинзон Крузо, ухмыльнулся и показал неприличный жест.

– Do you speak English? – попробовал я. Тот виновато развел руками. Плохо. На английском мои познания в иностранных языках заканчиваются. Учил когда-то на первых курсах испанский, но разговаривать на нем точно не смогу.

– Española? – на всякий случай уточнил я.

– No español! No español, – обрадовался он даже паре знакомых созвучий, – turco!

– Русиш, – заявил я, указывая на себя. – No hablo español bien, – и тоже развел руками. Хорошо, хоть такие жесты более-менее интернациональны.

– Me no hablo tambien, – улыбнулся турок и еще раз с энтузиазмом пожал мне руку.

– Я иду туда, – медленно сообщил я, дублируя свои слова соответствующими жестами, – Ты и я, пойдем вместе?

Собеседник последовательно указал на себя, на гору и приложил руку козырьком к глазам, будто оглядывает окрестности.

– Я уже смотрел, – сообщил я, не прекращая сурдоперевод. – Там… – тут я запнулся, не зная, как жестами правильно показать город. Начал рисовать на снегу дома и схематизированные фигурки людей.

Мужчина указал на меня, приложил руку козырьком, а затем с сомнением перевел палец на возвышающуюся над нами скалу.

– Нет, не оттуда. С другой горы. Я махнул рукой за спину.

Человек снова ткнул в меня пальцем, затем перевел его на нарисованные дома, поднес обе руки к глазам как бинокль, а потом пару раз стукнул себя кулаком по груди, сопроводив это непонятным вопросом, который я интерпретировал как «Ты точно видел город, не врешь?».

Я энергично закивал.

Тот тоже покивал, махнул рукой и двинулся в указанном мной направлении.

– Стой, – сказал я и указал на небо, – ночь же! Пора спать, – и стал демонстративно устраиваться на привал, выкапывая в снегу комфортное гнездо, чтобы поужинать и улечься.

Мой новый друг не стал спорить и сел напротив, глядя, как я развязываю мешок с едой. У него, кстати, никакого подобия поклажи не было. Это неприятно скребануло по моей паранойе. Вдруг пристукнет меня и все сопрет? Направление-то знает теперь. А я его в первый раз вижу.

Но тут турок снова улыбнулся, расстегнул комбинезон и полез куда-то в его глубину, а затем извлек точно такую же коробку, как у меня. Так вот почему на нем такой здоровенный костюм! Ну что ж, тоже решение, нечего сказать. Интересно, это удобнее, чем тащить на плече связанную простыню, или еще хуже?

– Много их у тебя там? – спросил я, указывая на коробку, затем на собеседника. Тот не понял. Я достал еще пару коробок и стал указывать на них, загибая пальцы на руке.

– Tres, – ответил он и приуныл.

Я вздохнул. Ладно, обо всем этом мы подумаем с утра. Мужик ест экономно, вон – обошелся одним супом. Вряд ли станет нахлебником. Да и злодеем, способным убивать за сухпайки, он не кажется. Поскорее бы рассмотреть его при свете.

Заснул я далеко не сразу. Да и новый товарищ долго ворочался. Видимо, встреча взбудоражила нас обоих.

Позавтракав, мы вместе двинулись в путь. Сегодня хмарь немного посветлела, хотя прорех в облаках по-прежнему не было. По моим расчетам до конечного пункта оставалось идти не больше десяти дней, но складки местности все еще закрывали его от наших глаз.

Глава 4

Начало нашего совместного путешествия не ознаменовалось ничем особенным. Ну, кроме моих морально-этических терзаний. Нет, опасаться нового товарища я перестал почти сразу. Он ни разу не порывался тюкнуть меня по голове и удрать с вещмешком. Да и вообще явно был позитивным и веселым парнем. До чего же жаль, что мы говорим на разных языках!

Но, глядя как он раздербанивает свои коробки с едой, по максимуму откладывая на потом, я чувствовал себя представителем буржуазии, обедающим рябчиками на глазах у голодных шахтеров.

Первым моим порывом было отдать ему несколько коробок, чтобы еды у нас получилось поровну. Но я давным-давно, еще в том, настоящем, мире дал себе зарок не принимать эмоциональных спонтанных решений. И сейчас опасался, что честный дележ в какой-то момент оставит меня самого без пропитания. Кто знает, вдруг путь окажется дольше? Вдруг мы заплутаем или нас задержит погода?

С другой стороны, экономить мужчина умеет. Вряд ли из-за его прожорливости мы окажемся ни с чем. Я сам делю пайки, чтобы хватило на более долгий срок, но не голодаю. И определенный запас пока есть.

А если, увидев привалившее изобилие, изголодавшийся турок начнет потреблять продукты в два раза активнее, чем этого требует разум? А если получив запас провизии он изменит свои планы и оставит меня одного? Ведь выяснить, что ему известно об окружающем мире и как давно он здесь, не представляется возможным.

И все-таки сидеть с мешком еды, понимая, что у напарника она подходит к концу, было выше моих сил. Из двадцати взятых с базы коробок у меня оставалось десять. Четыре я отдал ему. Учитывая, что он уже приступил ко второму комплекту своих припасов, получилось почти поровну.

Пока что я не жалел о своем решении. Во-первых, мужчина так просиял когда получил еду и так долго тряс мне руку, благодаря на смеси турецкого и испанского языков, что я почувствовал себя настоящим героем, спасителем больных и обездоленных. Во-вторых, мой мешок заметно полегчал, и идти стало удобнее. Кроме прочего, настолько благодарный человек вряд ли ударит в спину.

Понятно, что здесь это незачем, но слишком уж я привык ни на кого не рассчитывать.

Наверно это потому, что я сам – плохой человек. Хорошему ведь не будут приходить в голову подобные мысли, да? Всех судят по себе. По крайней мере, полагаться на собственную справедливость и моральные принципы не стал бы. Просто других вариантов нет.

Когда-то давно я, конечно же, считал незыблемыми собственные понятия о дружбе и любви. О чести и совести. О правильном и неправильном. Называл неприемлемыми определенные действия. А потом жизнь оказалась сложнее и многограннее, а я повел себя именно так, как никогда не собирался. И даже не ради выживания.

Полагаю, тут я не уникален. Так что же можно говорить о беспрекословном доверии к кому-либо постороннему?

В общем, я не параноик. Просто пережитый опыт подсказывает всегда быть настороже.

В любом случае, на данный момент спутник не доставлял никаких неудобств. Впрочем, и всех ожиданий он не оправдал. Обсудить ситуацию и план действий по-прежнему было не с кем. Но зато он не спорил, шел куда веду, улыбался в ответ на взгляд и «доброе утро» и в целом оказывал общее жизнеутверждающее действие в этой унылой промерзшей местности.

***

Два дня мы шли без всяких приключений. К вечеру второго поднялся сильный ветер, который умудрялся пробираться даже под щитки масок. Приходилось скрывать их края высоким воротником, но тогда пластик постепенно запотевал и идти приходилось почти наугад.

На привал устроились рано. За неимением иных дел задремали еще до темноты. Ночью я проснулся оттого, что стало душно. Шевелиться было тяжело. Оказалось, меня основательно засыпало рыхлым снегом.

Я покопошился, откопался, нашел ближайший снеговой холмик и растормошил товарища. Тот сначала испугался, увидев себя в таком положении. Но метель уже закончилась, и новых проблем не предвиделось.

Мы потратили некоторое время на поиски моего мешка с пайками, а потом снова улеглись.

Разбудили нас лучи солнца.

Мы сидели в своем снежном гнезде и молчали. В голове роились бессвязные мысли, а в груди было пусто и холодно.

Большое зеленоватое светило медленно вползало на чистый нежно-салатовый небосвод.

***

Посидев некоторое время в полной тишине и вдоволь насладившись мыслями о телепортации на незнакомую планету, о последствиях ядерной войны (кстати, с ядерной же зимой в придачу), я пришел к утешительному выводу, что паниковать рано. На крайнем севере я никогда не был, атмосферные явления не изучал. Кто кроме заядлых полярников досконально знает, как тут что преломляется и какие визуальные эффекты дает? Да в конце концов, может быть у нас галлюцинации от сухих пайков На них, кстати, не только этикеток, но и срока годности нет.

Постъядерный вариант отпадает, иначе мы бы уже отравились радиацией. Я – точно. Иду без всякой особой защиты, ем снег и не испытываю никакого недомогания. Прямо на удивление.

А может быть это уже очень сильно постъядерный мир, и вся радиация рассосалась? И тогда все более-менее нормально. Жить можно, нужно только найти место потеплее и новый запас еды. Между прочим, эта версия неплохо объясняет странные комбинезоны и нашу типовую еду. Кто знает, насколько успело развиться человечество в будущем? Непонятно только, откуда мы здесь взялись. Но эта тема носит скорее философски-отвлеченный характер.

Насчет другой планеты я уже размышлял. Ну не может быть столько совпадений – и гравитация, и воздух, и сутки, вроде бы, той же длины. И еда мне подошла, и одежда. Нет, мы на Земле. В крайнем случае и с большими допущениями – на другой планете с настолько похожими условиями, что ее название и место в Солнечной системе не столь важны. А значит здесь тоже будут полюса, экватор, теплые моря и другая робинзонская благодать. Если подходить к делу с умом, не пропадем.

Очень надеюсь, что сюда закинуло не только мужчин, а то как-то тоскливо будет.

Я взглянул на спутника. Он ссутулившись сидел спиной ко мне и, кажется, дрожал.

– Селим, все в порядке? – спросил я нарочито бодрым голосом, усаживаясь рядом. Имя товарища я додумался выяснить только на утро после нашей внезапной встречи.

Тот поднял загорелое лицо, и я увидел, что по нему текут слезы.

– Э-эй, ну что ты? Все хорошо! – я похлопал его по плечу и улыбнулся.

Он задал мне непонятный вопрос, указывая на солнце. Потом повторил его громче. Вскочил, выдал целую тираду, вышагивая по снегу и размахивая руками. Наконец выдохся и снова плюхнулся в сугроб.

– Слушай, мы идем в город, понимаешь? – я снова стал сопровождать свою речь красноречивыми жестами. – Город там. Надо дойти. Там посмотрим. Ну, villa, понимаешь? Humano!

– No villa, no cuidad, no personas! – выкрикнул он мне в лицо и замолчал, отведя глаза.

Несколько минут назад я думал о том же самом, но решил гнуть свою линию. Нельзя дать ему поддаться панике. Паника хуже всего.

Как же скверно, что мы так плохо понимаем друг друга! Его испанский явно лучше моего. Вот ведь, вспомнил слова «город» и «люди», а я обходился какими-то аналогами.

– Cuidad, personas, там! – твердо заявил я, указывая в нужном направлении. – Вставай! – и осторожно, но настойчиво поднял его за плечи.

Странно. Мужик, вроде, даже постарше меня, а ведет себя как студентка-филолог. Чего он там в своей Турции, дальше родного сада не выходил и жизни не видел? Ну, подумаешь, солнце зеленое. Это ведь еще надо разобраться, почему. Да и бездействие омерзительно. Пойдем куда шли, а там увидим.

К счастью, напарник не сопротивлялся.

Завтракать все равно расхотелось, так что мы двинулись в путь. Я постоянно оглядывался, но Селим исправно переставлял ноги по моим следам, не порываясь упасть в снег и умереть прямо тут. Головы он так и не поднимал.

Обед прошел в траурном настроении. Турок молча жевал кашу, низко склонившись над банкой. После увиденного утром он совершенно угас. Оставалось надеяться, что это пройдет.

Легкая дымка снова постепенно затягивала ядрено-зеленое небо, делая его белесым и почти привычным. Солнце, правда, еще пробивалось сквозь нее кислотным фонарем, но теперь светило в спину и раздражало уже не настолько сильно. Тени скользили по снегу впереди, как будто стремясь добраться до заветного города раньше нас.

На ночлег устроились под небольшим холмиком. В голову сразу же начала лезть сомнительная дрянь об опустевших домах, населенных всевозможной нечистью. О том, что города чем-то заражены и входить в них ни в коем случае нельзя. О том, что там давным-давно нет ни пищи, ни пристанища. О том, что плотным слоем снега засыпана вся Земля.

Неоднократно я пытался отключить фантазию и заснуть. Раз на десятый мне это удалось.

Спал я плохо, то и дело в полудреме открывал глаза. Мне мерещились пикирующие на нас огромные черные птицы, первые признаки лучевой болезни и грохот далеких взрывов. После очередного пробуждения я не стал пытаться уснуть дальше и огляделся.

На фоне светлеющего неба спиной ко мне сидел Селим. Я окликнул его, но он не ответил.

Холодок страха пробежал по позвоночнику, я вскочил и подбежал к товарищу. Все нормально, жив. Просто тупо пялится вдаль. Турок перевел на меня взгляд запавших глаз и одним уголком губ изобразил подобие улыбки, моментально померкнувшее.

– Так. Давай-ка мы с тобой хорошенько позавтракаем, – громко заявил я, развязывая отощавший мешок. Запасы запасами, но сейчас нам как никогда нужны энергия и энтузиазм.

Турок нехотя полез рукой в комбез и добыл оттуда привычную четвертушку порции.

– Нет, больше, – уверенно потребовал я, подавая пример. Эх, сейчас бы еще чайку горячего! А еще лучше – глинтвейна. А в идеале – и того, и другого с запасом, в больших термосах.

Спутник удивленно поднял брови, но спорить не стал. Ничего, поэкономим в самом конце пути. А в том случае, если там ждет разочарование, голодать сейчас просто нет смысла.

Наелись мы хорошо. Кажется, Селим даже немного ожил. В дорогу поднялись, когда было уже совсем светло. Сегодня тучи, снова застившие небо, казались скорее избавлением, чем проклятием. На зеленое солнце смотреть было куда противнее.

Шли мы бодро, словно забыв о вчерашнем. Обоим хотелось скорее добраться до конечной точки, чтобы появилась хоть какая-то определенность. Останавливались всего раза три, переговариваться даже не пытались. Движение к цели полностью захватило нас. Мой спутник сегодня вырвался вперед и, похоже, не собирался останавливаться несмотря на сгустившиеся сумерки.

Я изрядно устал и взмок. Давно немытая кожа чесалась, волосы под капюшоном неприятно липли ко лбу и шее. Я уже хотел было скомандовать привал, но тут напарник еще ускорился. Я еле догнал его.

– Стой, что такое? – спросил я, ловя его за комбинезон.

– ¡Mira! – воскликнул он, указывая вперед.

Вдалеке, по направлению его пальца виднелось зеленоватое зарево. Небольшой участок света на фоне бесконечной мглы. Никаких строений мы пока не видели. Судя по всему, путь пролегал по длинному горизонтальному плато, до края которого оставалось еще приличное расстояние, а город (если это и правда был он) располагался куда ниже.

Спутник снова двинулся вперед. Минут через сорок я настойчиво предложил остановиться. Никуда цель от нас не денется. А загнать себя сегодня так, что завтра будем еле ползти, вполне реально. И так за день отмахали гораздо больше, чем за любой другой переход.

Турок что-то побурчал на своем языке, но сдался. Несмотря на эмоциональность и впечатлительность, дураком он явно не был.

В этот раз мы заснули без проблем, предвкушая скорую развязку.

***

Плато оказалось длиннее, чем мы думали. Время уже вновь начало приближаться к условному закату, когда показался его край. Мы припустили изо всех сил, и до наступления глухих сумерек нам открылся вид на равнину внизу, упиравшуюся в горный хребет. Изначально выбранный ориентир не подвел.

Под ногами заснеженный склон довольно круто, но не отвесно уходил вниз. А вдали у самого подножия горы мы смогли разглядеть светлые фигуры девяти-, а может – даже двенадцатиэтажек, россыпь домиков поменьше и непонятное высоченное строение в отдалении, на отшибе. Из него валил пар, казавшийся зеленым. Впрочем, его вполне могли подкрашивать последние лучи солнца, показавшиеся из прорехи в облаках на горизонте.

Город не выглядел мертвым. Он находился уже по большей части в тени, но улицы были залиты теплым золотисто-зеленым сиянием, местами неярко светились отдельные окошки. Машин мы не увидели, да и дороги, похоже, были плотно засыпаны снегом. Но самое главное – там есть живые люди. Для кого-то горит свет. Работает труба. Скорее всего, это ТЭЦ.

Еще немного: день, может, полтора, и мы придем. Помоемся, поспим в нормальной постели, напьемся чая. А может и чего покрепче.

Оба сможем дозвониться домой, где нас уже наверное и не надеются увидеть живыми-здоровыми.

– Уррра-а-а! – заорал я. И турок тоже подхватил, – Ура-а!

Не самое плохое первое слово в его русском лексиконе.

Как бы ни хотелось ломиться до самого города, не останавливаясь, мы заночевали на краю плато. Спускаться впотьмах опасно, можно покатиться кубарем и сильно расшибиться о заснеженный камень. Глупо будет пустить весь героический переход через белое безмолвие коту под хвост из-за разгильдяйства и неосторожности.

Теперь можно не спешить. Еды хватит, с пути не собьемся. А солнце? Возможно, мы уже скоро посмеемся, узнав причину столь кардинальной перемены его спектра.

Уж не знаю, как нам удалось уснуть в эту ночь. Подскочили мы в несусветную рань, торопливо позавтракали, умылись снегом и аккуратно, метр за метром, стали спускаться к равнине, отделявшей нас от заветной цели.

Мешок сильно мешал, и мой спутник жестами предложил переложить оставшиеся коробки к нему в комбинезон. Я колебался только секунду, а потом согласился. Селим заслужил доверие в достаточной мере, чтобы не опасаться за еду.

Несмотря на предпринятые ухищрения, спуск дался тяжело. Снег здесь был очень глубоким, мы проваливались то по бедро, то по пояс. Даже сапоги, до того служившие верой и правдой на более-менее ровных поверхностях, совсем не спасали. Хотя, кто знает? Не исключено, что без них мы оказались бы в снегу по уши.

Ситуацию усугублял ветер и начинавшийся снегопад. Все было против нас, но мы все-таки спустились, гоня перед собой небольшой оползень и местами проезжаясь по склону вместе с ним. К сожалению, гениальная идея съехать с горки на сложенном покрывале, служившем раньше вещмешком, провалилась на корню. Снег оказался слишком рыхлым, и мы оба завязли в нем пятой точкой. Вылезти удалось не сразу, зато вдоволь посмеялись, сбрасывая накопившийся стресс.

Стоя внизу, мы поняли, что двигаться дальше пока не утихнет разбушевавшаяся непогода, бессмысленно. Здесь мы хотя бы под защитой склона, а на ровном придется больше выкапываться, чем идти.

Отдышались, поели горячего супа, сели пережидать. Метель не утихала до ночи, так мы и притулились в снежной ямке, изо всех сил надеясь на перемену погоды.

Тут нам повезло. Кислотное светило так и не выглянуло, но тучи к утру немного растянуло, и мы спешно направились к городу. Точнее, городку. Уже ясно было видно, что на мегаполис он никак не тянет.

Меня смущало отсутствие пригородов и деревенек, но я старательно отбрасывал крамольные мысли. «Ванна, чай, телефон» – думал я, загребая ногами снег. «Нет, сначала телефон, потом все остальное. Скорее бы дойти».

Первые постройки окраины мы с Селимом миновали, когда начала сгущаться вечерняя мгла.