Текст книги "С любовью, бывший (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Не поймала меня в городе, решила звонками доконать? Мать, ты ведь в курсе, что я свалил. Должна понять, что встреча родственников не состоится.

Шум в ванной прекращается, и я уже предвкушаю, удивление Майи при виде меня.

– Гле-е-еб. – Этот писк в трубку, наверно, услышали все аборигены острова. – Как ты мог улететь, не спросив нашего разрешения?

Чё?

От такого заявления у меня челюсть бьется об коленку.

– Мне извинится, что ли? Но могу сказать сразу, чтобы ты в дальнейшем не волновалась. У меня с собой годовой запах памперсов, и куча сосок. Плакать не буду. Успокоилась?

Насчет сосок не соврал. Своими глазами видел, сколько их по пляжу бегает. Только вот косяк, в планах одна только. Которая никак не решается на свет божий показаться. Скорее всего, услышала мой голос, и, стоит за дверью, губы накусывая.

Ну, ничего.

Я уходить не собираюсь, мне и тут вполне комфортно. А мартышке полезно будет на ногах постоять.

– Немедленно собирай вещи и дуй в аэропорт. Мы забронировали билеты на все рейсы. Сегодня же ты должен вылететь.

– А больше я ничего не должен?

Теперь Вы понимаете, почему я не горю желанием с матерью общаться? У нас с ней постоянно такие разговоры. Она в стенку кричит, а я динамлю. Короче, бесполезное времяпровождение.

– Глеб, бабушка сказала…

– Да плевать, что она там сказала. – прерываю её, когда слышу, как щелкает дверь. – Окучивайте Серого. От меня отвалите.

Сбрасываю, когда в трубке раздаётся отборный мат.

Кстати, эдаким словечкам, я именно от матери научился. На людях, конечно, она образцовая леди, но дома, когда бабки по близости нет, орет как сапожник.

***

– Что ты тут делаешь? – нервно сжимается мартышка, посильнее затягивая пояс на халате.

Блядь.

Забыл про халат.

Ведь был уверен, что она в одном полотенце выйдет, и я еще смогу достать из пепла свою самооценку.

Хотя вру, она подбита, но не убита. Её вообще, хер уничтожишь.

– Накинешь вариантов? Правда, что я могу делать в своем номере? – удобнее устраиваюсь, подкладывая руку под голову.

– Ты должен был уйти. – Вот такой взгляд мне нравится. Трусливый. Опасливый. Мартышка на мышь похожа, которая в конце коридора кота увидела. Сейчас все по справедливости. А то вздумала строить из себя победителя.

– Бред. Твой мозг тебя сегодня подводит. То девственность, то тупые выводы. Мартышка, похмелье сказывается или ты всегда по утрам такой тормоз?

Мартышка с трудом, но берет себя в руки. Проходит по комнате, схватывает телефон, который лежал на прикроватном столике и с улыбкой на лице смотрит на меня.

С улыбкой.

Понимаете, да?

На ее физиономии улыбка, будто миллион на помойке нашла.

– От твоей слюны заразилась, Глебчик. Надеюсь, это скоро пройдет. – уже веселится стерва.

Скрещивает руки на груди, занимая ожидающую позицию.

Чего ждёт – то?

Я сегодня на неё пас. Хватит. Нажрался отмазок. Сегодня в меню любые блюда, кроме пчелиного яда.

– И не надейся, мартышка. Любая моя жидкость надолго останется в тебе. – Мысленно херачу себя по лбу, за самую идиотскую шутку века. – Кстати, если ты еще намека не поняла, то повторюсь. Номер мой. И у меня на него огромные планы. Нужно избавиться от переизбытка спермы.

Майя смотрит на меня, улыбчивым (как такое возможно?) взглядом.

– Без проблем. Уже ухожу. Всё-таки до пляжа я вчера так и не дошла. Так, что не буду тебе мешать стрелять заряженными. – Уже у двери оборачивается. – И давай не будем забывать, что мы друг другу никто. Если увидишь, что я иду за руку с каким-то загорелым мачо, сделай вид, что не видел меня голой. Ок?

Как только за ней закрывается дверь, я вскакиваю с кровати.

Дракониха снова в деле?

Да и похер.

Я смотрел шрека. Вывод после просмотра сделал один: «Даже ослы трахают драконов». Хреново это признавать, но сегодня я осел, раз решил посадить Аверину на жесткую диетку.

Если уж мне пирожное не досталось, то с какого хера, им должны лакомиться другие?

23. Майя.

– Значит, цветочек твой так и не сорвали? Майя, смотри, сгниет ведь. – Смеется подруга в камеру своего телефона. Мы разговариваем по видеосвязи уже битый час, и Анфиска всё это время продолжает меня стебать. И чего я только не услышала. Сказать сложно, в какой момент мои щёки краснеть перестали и я начала сама улыбаться от воспоминаний.

Сейчас-то да, мне весело. Трясучка во всем теле прошла. Но что со мной было, когда я до номера своего добежала, объяснить трудно. Руки дрожали, левый глаз дергался, зуб на зуб попасть не мог. А всё Мамаев. Он меня до этого состояния довел, гад козлиный.

– Не сгниет. Буду тщательно его удобрять. – Девственности меня не лишили, но наглядно показали весь процесс.

– Только пожалуйста, не рассказывай мне потом об этом. Ок?

Молча, киваю, не обращая внимания на её заливистый смех, который больше напоминает крик овцы в момент сношения.

Ставлю телефон на стол, и снова тянусь к стакану с мохито. Это уже третий по счету, с того времени, как я пришла в это гостиничное кафе на открытом воздухе. Да, трусливо в номере я не сидела. Не прятала глаза под одеялом, боясь увидеть свое отражение в зеркале. И шлюхой я себя тоже не считала. Конечно, нервоз так и остался со мной, но играть в прятки из-за петтинга мне не хотелось. Даже если он был первым в моей жизни. И даже если мне всё понравилось. (Последнее говорю не я, а ром, который уже успел смешаться с моей кровью)

– Я дура, да?

– Из-за того, что рассказала? – Быстро соображает Анфиска, поправляя указательным пальцем свои очки на носу. – Не знаю, Май. Наверно, нет. С одной стороны – он не поверил. И тут его понять можно, прости. А с другой… Ты сама рассказывала, что бывший – вспыльчивый. Мало ли что взбрело бы ему в голову, если б он узнал, какие твари водятся в его семье. Неизвестно, как бы это всё отразилось на тебе и сестре с папой.

Её заумный монолог, разложения по полкам моей дебильной ситуации, еще раз подтверждает, что я сделала всё правильно. Я, Мамаев и его семья – это то уравнение, которое не имеет решения. В нашем случае одному известному лучше снова стать неизвестным и подальше свалить из этой математической системы.

***

– Но ты мне так и не ответила…

– На счёт чего? – устало спрашиваю подругу, когда ещё один стакан в моей руке снова становится пустым. Вы сейчас подумали про алкоголизм в столь юном возрасте? Я тоже о нём думаю. Знаете, чем себя успокаиваю? Стрессом. Нервами. Типа алкоголь единственный способ успокоить себя. Чёрт, говорю, как курильщик. Они ж тоже всё на нервы валят и на лишний вес. Мол, брошу курить, толстеть начну. И тут я – вылью стакан, руки трястись опять начнут.

Господи, о чём мои мысли?

– Э-э-э. Как так? Давай расскажи подруге, какого это возбужденного быка на ходу остановить? Ты, наверно, слышала, как скрипят его тормозные колодки? Или только зубы скрипели? А под пупком как? Сразу всё в обморок грохнулось или башня, чисто для приличия выстояла немного? – предположения сыпались мне на голову, как рис на новобрачных. Одна, хуже другой. Словно в этот момент, фантазия подруги играла свою главную в жизни роль.

– Я без понятия, чем там его башня занималась.

– По глазам вижу, что врешь. – Щурится она, через экран внимательно рассматривая моё опять красное лицо. Да что такое? С фига я краснею, как девственница перед голым мужиком? Хотя… Оправдываю красноту щёк. Тут всё логично.

И да, я вру. Причём нагло вру. Смотрела я на детородный орган. Еще как смотрела. Удивительно, как ещё глаза на выпуклой вене не оставила. И слюну для пущего позора не пустила. И странно, что Мамаев вслух об этом мне не сказал. Наверно, все его мысли были заняты внутренним ором и бешеным криком, на мои правдивые слова.

– Ты же знаешь, я никогда не вру. – Мой треп, немного пьяным голосом, уже не кажется такими убедительными. Особенно когда я для пущего эффекта ладонь на сердце кладу.

– Клятва на сердце не сработала. Оно с другой стороны.

– Пфф. – перемещаю ладонь, и пытаюсь изобразить на лице всю степень серьезности своего заявления.

Понимаю, что коктейль не поможет мне душевные раны залатать (ага, и поняла я это, после того как градус уже ударил в голову) поднимаю руку вверх, чтобы подозвать официанта. Заказываю эспрессо, и продолжаю выслушивать все выдумки подруги, пока краем глаза не улавливаю знакомую фигуру, которая только выходит из отеля.

– Он идет. – Перебиваю Анфису, в тот момент, когда она что-то говорит, про мужскую боль от перевозбуждения.

– Кто? – не сразу понимает она, заставляя меня задуматься, кто из нас бухает в одиночестве. Вроде я, но тормозит она.

– Бык. Уже не возбужденный.

Подруга, у которой телефон так же на столе лежал, резко хватает его в руки, и я вижу предвкушающую улыбку на лице.

– Разверни камеру. – Приказывает она, прикусывая губу, и по-детски морща нос.

– Еще чего. – фыркаю на неё, не понимая такого интереса.

– Так. Аверина. Фоток ты мне его не показывала. Я знаю о нём почти все, но дьявольскую физиономию так и не видела. Давай. Будь хорошей девочкой, и дай заценить героя. Может, он страшный, как твой «любимый» препод, и я еще раз выскажусь о твоем дерьмовом вкусе.

Любимый препод – это наш всеми «уважаемый» женоненавистник Степан Анатольевич. Черт, даже находясь от него за тысячу километров, мне тошно становится. Как представлю, что скоро его увижу, так холодок по спине бегать начинает.

Но подруга не очень ошибается в сравнении его с Глебом. Они оба гады, которые пьют мою кровь, и отрезают и так короткие нервные окончания.

Кашляю, будто во рту нестерпимо першит, и выпрямляю спину. Еще раз смотрю в сторону, где только что был Мамаев и не замечаю его там.

***

– Не покажу. Ушел он. – Раздражаюсь, когда сама слышу разочарование в своем голосе.

– Поднимай булки, и не отключаясь, иди ищи его.

– Я не собираюсь попадаться ему на глаза. Еще чего не хватало, за этой задницей следить.

И началось. Слушать бурчание подруги было выше всех моих сил. Легче просто в кипящее масло с разбега прыгнуть, чем сидеть и смотреть, как уши отваливаются. Она зануда. Анфиса умная зануда, которая действительно, может, одним разговором вырубить человека.

Аккуратно, стараясь не привлекать внимание, встаю со стула (на самом деле, стул с грохотом падает на пол. Несколько мохито, всё-таки делают свое дело) и прохожу мимо столиком, становясь за колонной.

Похоже, подруга действительно хочет увидеть Мамаева. Потому что она глазом прислоняется к камере, жадно смотря на обстановку, которую я ей показываю. Серьезно, я её зрачок вблизи вижу. Мне даже на секунду кажется, что она сейчас выпрыгнет из телефона, и уже в реале начнет свои поиски. Дурдом.

– Нет его. Видишь, нет. – Вожу телефоном в разные стороны, доказывая свою правоту.

– Май, как я могу видеть его, если я не знаю, как он выглядит? – ну-у, логично. – Давай, еще чуть-чуть пройдись. А потом отстану. Клянусь.

Я не верю ей, конечно. Теперь она точно не отстанет, пока я не покажу ей хотя бы фото. У меня они есть, дома. На отдельной флешке, которая под матрасом лежит. Молчу, когда Анфиска, словно читая мои мысли, спрашивает, почему я раньше не показывала Глеба. Не знаю, что ей ответить даже. Как-то не хотелось. Рассказ – это одно. А показать фото или видео, совершенно другое. Эта моя личная память. Личные моменты.

Идиотизм. Главное, про утро я ей почти всё рассказала, а фотки не показывала. Женская логика, вообще, существует?

Но я все равно иду. Не выключая телефон, делаю еще несколько шагов, в надежде, что Мамаев успел уйти на приличное расстояние от моего кафе. Иду тихо, опять же, лишние внимание мне не к чему. Особенно если Глеб где-то рядом. Но ведь, черт возьми, разве бывает так, как ты хочешь? Никто ж не отменял закон подлости. И он сработал. Еще как сработал. Проходя мимо пустого столика, как-то бедром сдвигаю его, вернее роняю, и тут же запинаюсь ногами об деревянный стул. Лечу сама, наблюдая, как недавно купленный в кредит смартфон отлетает еще дальше. С силой зажмуриваю глаза, представляя, в каком он состояние будет, когда я его в руки возьму. И тут же слышу знакомый голос, который совсем близко.

– Ты кто? – Открываю один глаз, второй открываться боится, и вижу, как Глеб рассматривает моё отлетевшее «яблочко». – А это нормально, что у твоего очкастого друга рот открыт, и она его не закрывает? Эй, муха залетит.

Но кто ж ему ответит? Я уверена, что Анфиска в шоке на стуле еле сидит. Я от шока лежу, как знала, что падать надо. Мамаев как из под земли вылез. Ей-богу.

Подходит ко мне, смотря сверху вниз:

– Мартышка, это ж насколько у тебя трубы горели, что ты сразу похмеляться рванула?

24. Глеб.

– Мартышка, и долго ты еще собираешься пол коленками полировать? Я как бы не против, каждый делает то, что умеет, но вон та жопастая с пылесосом в руках, странно на тебя смотрит. Походу, ты её кусок кокоса захапала. – Начинаю, когда Аверина не встает, и никак не пытается прикрыть свои булки, которые после падения стали достоянием общественности. Башкой не понимает, что бармен успел сбегать в подсобку и подрочить, как следует? Или меня одного раздражает факт публичности?

Она следила за мной. И я это заметил, как только вышел на улицу. Но перед этим я за каким-то хреном поперся в её номер. Только там, динамщицы не оказалось. Удивился ли я этому факту? Нет. Я не дебил. И так было ясно, что мартышка сидеть там не будет. Раз сказала, что на пляж решила ускакать, то так и сделает. Зачем я только пальцами дверь избивал, непонятно.

А вот нашёл я её быстро. Сам не ожидал, что тот придурок с ресепшена, будет знать, где моя «родненькая» находится. Он, как только меня увидел, с разбега начал информацией делиться, уточняя, не нужно ли в номерах заменить что-то. Сам того не зная, он мне русским справочником по яйцам зарядил. По самому больному врезал – микроб говорящий. Единственное, что в моем номере разбили, это мою эрекцию. Член, после такого жесткого облома, впал в кому и перестал подавать признаки жизни.

Нашёл и увидел, как бухая мартышка, с телефоном в руке пытается кого-то найти. Интерес моментально взыграл, я не поленился, обошел, стараясь, чтобы меня не запалили, и услышал то, что хотел услышать. В розыске был я сам. Правда, не думал, что Майя начнет всё крушить и рушить. Но и это меня прямо так порадовало. Люблю, когда бабы в ногах валяются. Особенно если это Аверина. Была б возможность, вообще, закон бы принял, в котором мартышке запрещено было бы менять колено – локтевую позу. Пусть годами стоит кверху задом.

– Она на тебя смотрит. – Рычит лежащий монстр, и быстренько встает на ноги, поправляя подобие юбки. – Не каждый день извращенца  в баре увидеть можно. Удивляется человек. Понять можно.

Отчего-то маска драконихи мне нравится больше. Вот эта картина, где у Майи краснеют глаза, а из носа, еще немного, начнут валить клубы дыма, меня веселит. А она сейчас именно такая. Смешайте дерзость с градусом, и вы поймете, о чём говорю.

– Ну, или она лесбиянка. Готов поспорить, что она смотрела на твою задницу. Ты ей, как фонариком здесь всем насвечивала. Любишь, когда глазеют? – Спрашиваю её, а сам не могу глаз в сторону отодвинуть, чтобы не смотреть на длинные ноги. Взгляд только выше поднимается. И на том месте, где у мартышки трусы, готов запеть «Аллилуйя». Член ожил. Бля, он живой и собирается превратиться в меч короля Артура.

Выдыхаю, словно Саша Грей мне свой адрес скинула, и, не дожидаясь ответа, иду к стойке, заказывая бутылку текилы.

***

Какого черта лысого я так резко реагирую на её присутствие?

Почему я до сих пор не положил болт на мартышку, и не пошёл на вонючий пляж наслаждаться всеми прелестями жарищи, от которой тёлки, не стесняясь, оголяют себя, забывая про заповеди божьи?

И последнее, но самое важное и непонятное, какого хера я бухнуть-то решил?

Мартышка двигает за мной следом, молча, но я все равно слышу стук её обуви. Краем глаза вижу, как отодвигается стул рядом со мной. Делаю глубокий вдох, и в нос ударяет ядовитый запах её тела. Он словно въелся в меня, проник в каждую клетку кожи. После её ухода, целый час с мочалкой в душе заигрывал. Натирал себя так, будто от этого моя жизнь зависит, но ничего не помогло.

Это просто какой-то сдвиг системы.

Вернее, системы, вообще, нет. Как и логики. Я могу иметь любую. Абсолютно любую, которая только зацепит взгляд. Подойти не проблема, но это и не нужно, они сами на меня летят, как мухи на дерьмо. Необязательно узнавать имён. Важно просто найти укромное место, и приспустить штаны до колен. Всё. Готово. Дело сделано. Обмен жидкостями состоялся, и мы, не меняясь номерами, расходимся разными путями.

Так всегда было.

Программа сбоев не давала.

Все наслаждались, и никто не был против такого общения.

В этом и был весь я. Хуёвый парень, хозяин своей жизни, человек, не думающий головой. И тут на тебе. Приплыли. Последние дни работает только мозг. Он всё думает и думает, о всякой фигне, не давая члену возможности хоть слово вставить. А все из-за чего? Из-за кого? Долбанной Авериной, которая через слюну в меня вирус свой запустила, что я теперь веду себя, как псих неудачник.

Жизнь такая штука шизанутая. Один момент она тебя на руках носит, а в другой уже ногами пинает, не замечая, как ты кровью харкаешь. И ей этого мало, нужно больше. Нужно сделать больнее. В разы больнее и противнее. Зачем? Блядь, для чего, вообще, я должен был снова встретиться с мартышкой, как не для траха? Какой смысл во всем? Если для большего она мне на хрен не сдалась, а на меньшем она заднюю дает. Мартышка, вообще, не нужна, хоть и до сих пор нереально бесит, как Спанч Боб милаху Сквидварда. Раздражает. Выводит из себя сам факт того, что радар, будто только на неё настроился. Где этот навигатор во мне находится, который постоянно к Майе ведет? Хочу его с мясом вырвать и сбить все настройки. Где он?

– Глеб, это мой бар. – Она дрожащими пальцами протирает полированную поверхность стойки, словно пытаясь, хоть чем-то занять свои руки. Я бы помог. Занял их. Всегда могу найти им место в своих трусах. Но, кажется, вряд ли даже на этом острове, где одежда больше пугает, чем радует, позволено дрочить кому-то прилюдно. Поэтому драконихе придется самой справляться со своим дурацким нервозом. Я пока пас.

Пока.

– Вали отсюда. – Рычит, пытаясь изобразить на лице подобие хмурой маски.

– Мартышка, закрой рот. – Огрызаюсь, когда она своими закидонами начинает конкретно раздражать. – Орёшь, как старая бабка, которой проститутка ногу отдавила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​

– Твоё чувство юмора, только уринотерапия спасёт. Так, что попробуй.

Слушать её совсем не хочется, поэтому я протягиваю руку, и достаю из-под барной стойки чистенький стакан. Наливаю до краёв, и указательным пальцем отчеканиваю его от себя в сторону мартышки. Та, как истинный знаток пьяных игрищ, на ходу ловит его, удивленно выпучивая глаза.

– Давай бухнем, брехливая пчела. Кажется, твоя задница спасла меня от участи стать монахом без изюминки.

***

– Ещё чего. Я не совсем идиотка, чтобы снова пить, и тем более с тобой. – Говорит она, и так же пальцем отодвигает от себя рюмку. Но девчонка уже под градусом, хоть немного, и не как в прошлый вечер, но он все равно ощущается. Её рюмка косит, и у меня нет реакции человека паука, который на лету всё словит. Поэтому сосуд со звоном летит на пол, и мы моментально становимся объектами внимания сисястой королевы пылесоса.

– Совсем. Но я где-то слышал, что секс делает женщин умнее. Попроси, и я, так уж и быть, поделюсь с тобой волшебным белком.

Наверно стоит рассказать про мартышкину реакцию на мою невинную фразу. Представьте себе закодированного алкоголика, который башкой понимает, что пить не может, но трубы все равно синем пламенем полыхают. И вот ему, алкашу этому бесхребетному, говорят про графин «родниковой» водички. Он губы облизывает, лампочка в глазах загорается, осветляя все вокруг, а потом до него доходит, что после жидкой дозы он может коньки отбросить. И тут всё с визгом падает вниз, пятки отдавливая. Так и с мартышкой. Вот прям так же. В конце она даже головой тряхнула, будто порнуху из головы выветривала.

Она точно не человека. Нет в людях столько выдержки.

– С собой поделись. Тебе нужнее. – говорит она.

Задним глазом вижу, что дрочун-бармен пристально смотрит на мою обезьянку, разговаривая с каким-то черномазым додиком. Они скалятся, потирая свои маленькие, мерзкие ручонки. Мартышка-то их не замечает, ей, вообще, кажется, похер на них, но мне это не нравится. Мне вот как-то совсем не хочется просрать момент, потерять Майю из вида, а потом садиться за двойное убийство этих пидрил, во взглядах которых, не читается добрых сказок.

И блядь, как по команде, Аверина решает добровольно сдаться и оставить бар в моём распоряжении. Встает, поправляет волосы, и, не говоря ни слова, делает шаг в сторону выхода.

Дура, да?

Только ведь не скажешь ей об этом.

А надо.

Мартышка визжит, когда я хватаю её ладонь и усаживаю себе на колени, удерживая за талию. Орет так, что из моих ушей кровь в любой момент литрами польется. Резким движением разворачиваю певичку к себе, и затыкаю рот, вдалбливая в него свой язык.

Морщусь и матерюсь, когда чувствую, как её зубы вонзаются в мою губу. Это, вот вообще, на страсть не похоже, она меня будто сожрать готова, и начала с самого маленького.

– Эй, я нежное создание. Будь аккуратнее. – Шлепаю её по заднице, переводя взгляд на рабочих уродов.

– Нежное создание, сейчас останется без корешка, если не перестанет себя вести, как президент мудаков. – И она с силой хватает меня за яйца, говоря этим, что угроза имеет место быть.

Блядь.

Смеяться хочется, но не могу. Она-то давит. Сжимает, в любой момент грозя раздавить природный дар, превратив их в жамканные абрикосы.

Сенсация!

Новость из первых уст.

Официальное заявление: Мамаев Глеб дико возбуждается от сильной боли.

Я извращенец, честное слово.

Мне бы выть, и умолять отпустить Фаберже, а я ж наоборот. Мартышкина рука на паху, заставляет член сделать приветственный салют, и как доброму щеночку постучать по ладошки. Конечно, его бесит разделяющая преграда в виде шорт, но он молчит, довольствуясь малым.

Хороший мальчик.

Еще одна попытка схватить посильнее, приводит Майю в немного шоковое состояние. Она открывает рот, и поднимает руку вверх, захватывая символ мира в железные тиски.

Отступление: Наверно со стороны мы кажемся до дебилизма милой парочкой, которые обнимаются, смотря друг другу в глаза. В баре людей мало, а те, кто есть, больше заняты своими делами. Они и не догадываются, что у них на глазах петтинг в чистом виде начинается. Зря. Так и хотелось крикнуть: «Не туда смотрите, придурки».

Да и я никогда не догадывался, что можно захотеть кончить не снимая трусов. Просто взять и спустить в чью-то ладошку, которая сдавливает само основание. Тут все мысли об упырях из головы вылетели. Смотрю в кровожадные глазёнки Авериной, и представляю, как загоняю в нее. Долблю до победного крика. до взрыва мозга, который принесет нам обоим мощнейший оргазм.

– Тише, тише, тигрица. – Убираю крошечную ладонь, и провожу пальцем по бьющейся вене на шее. – Не сломай моего лучшего друга. Он дружелюбный и ласку любит.

Блядь, как же я тащусь от её стервозного вида.

25. Майя

Закрываю глаза в надежде, что когда открою их, вся эта ситуация покажется мне кошмарным бредом моего больного воображения. Почудится... Согласна стать психом, и проснуться привязанной к кровати с мягкими стенами. Но нет. Куда там. Боженька не может быть ко мне настолько благосклонен. Открываю и я все там же. В баре. Рядом Мамаев. И я рукой сдавливаю его член. Через штаны, конечно же. Только через штаны. Но поверьте, уже и этого достаточно, чтобы он заметно увеличился в размерах, и мои соски резко напряглись. Бредово, да? Но, черт, это действительно происходит в данную секунду.

Ну вот почему именно Мамаев? Почему он меня преследует? Не только в жизни, но и в голове. Почему, покоя не дает его присутствие? Ладно, если б Дженсен Эклс тут рядом маячил, и я его бы держала за бубенцы. Ну, на худой конец Тимати. Это одно. Откуда Мамаев и какого фига я до сих пор руку не отпустила?

Он смотрит.

Глеб пристально смотрит мне в глаза, ехидно ухмыляясь при этом.

– И долго мы ещё будем в гляделки на раздевание играть, мартышка? Если, что – ты проиграла. За твоей спиной туалет, можешь там раздеться. Как видишь, победитель уже готов. – Дергает бедрами, и я еще раз убеждаюсь в степени его готовности.

Вот, знаете, как сложно думать, когда в руке «это» лежит? Знаете, да? Теперь понимаете, почему я до сих пор молчу, и дышу через нос. Успокоиться пытаюсь. Остыть немного. Только тщетно всё это. Не помогает, когда кожей ощущаю дыбом вставшую венку, которая бьет меня по пальцам. Удар за ударом, она выбивает почву из-под и так слабых ног.

– Ты идиот. – Только это и могу сказать, медленно разжимая пальцы, словно отпускаю дорогую сердцу вещь. Но, когда слышу выдох Мамаева, тут же одергиваю руку, будто до скользкого ужа умудрилась дотронуться.

– Но ты всё равно меня хочешь. Не стесняйся желаний, пчёлка Майя, тем более у нас с тобой хотелки одинаковые.

– Да, хочу тебя, но… – Не успеваю договорить, что не всегда получается получить желаемое, как затыкаю свой рот, понимая, что фразу свою, проорала на всё заведение.

Даже не знаю, что делать: радоваться, что людей знающих русский язык, здесь быть не должно, или же начинать реветь, ведь вслух призналась во всём Глебу?

Как эти слова, вообще, вылезли из моего рта?

26. Глеб.

Мартышка зубами сдавливает губу, и отпрыгивает от меня словно от эксгибициониста, который в парке перед ней выпрыгнул, и мини член всеми ракурсами засветил. Вот где реакция и скорость. Сам не ожидал, что разгон от возбужденной Майи до Майи «только тронь и я вырву тебе кадык» составит ровно одну секунду.

Не знаю, что в моей башке, но я двигаю на неё с твердым намерением вернуть руки на прежнее место, и закончить начатое. По хер. Раз классику она испортила своими бреднями, пусть хоть руками поработает, раз родилась с ними.

В трезвой жизни, мартышка и так неуклюжая, вечно у неё что-то не с того места выходит, а пьяная мартышка – это просто вагон косяков, который тащит за собой разорение моего фирменного кошелька.

Я вперед, она назад, а сзади официант с подносом. Траекторию падения поняли? Я понял, когда услышал звон битого стекла, жесткий мат на английском и тихое «ой» на русском.

Приехали, блядь.

Член в трусах скис, и решил спрятаться от проблем.

Так же, как и Аверина. Пока я расплачивался за побитое имущество, переплачивая реальную стоимость этого говна, мартышка слиняла, напоследок хвостом не виляя. Зараза буйная.

Делаю глоток текилы и отталкиваясь от стойки, выруливаю с забегаловки. В первую очередь иду к чудику, который ключами от номеров командует, чтобы спросить, не видел ли он здесь пробегающее существо, с охуенное задницей и «косыми» глазами. Получив отрицательный ответ, мол, Ваша красавица в номер не возвращалась, снова оказываюсь на улице, по пути соображая, куда Майя могла от меня свалить.

Да, она и сбежала от меня подальше.

Да, вряд ли она хочет быть найденной.

Но я с детства люблю играть в прятки. Да и тем более, хватит драконихе думать, что она на лошадке. Нужно доказать, что конь у меня, а ей, максимум светит, голубое пони, отобранное у маленького ребенка.

Майя стоит на берегу, ногами создавая волны. Не одна. В компании того самого гомика, который на ней личинки свои откладывал вместе с барменом.

Блядь.

Какого хера на неё уроды всякие слетаются?

Меня они не видят, и это еще сильнее бесит и раздражает. Радует одно – мартышка, кажется, и негра не замечает. Смотрит вдаль, сжимая сильнее кулаки. Я бы может и насладился её спокойным видом, если б этот хмырь недоразвитый, не стал бы распускать свои конечности. Когда он дотронулся до локтя Авериной, я озверел.

Ей-богу, мой рык был слышен даже на другом конце этого жалкого острова.

Срываюсь с места, и, не здороваясь, заламываю руку уроду, отталкивая его от пчелы.

– Скучала по мне? – С беззаботной улыкой на лице спрашиваю её, когда слышу писк «ухажера», которому я, кажется, чуть-чуть повредил руку.

«Сорян, чувак, но в это оливье, даже мои яйца еще не покрошили. Куда там твои?».

27. Майя

Глеб смотрит на меня так, будто я только что сломала его любимую игрушку, а он в неё даже поиграть, ещё не успел. Без ненависти, конечно, но с такой обидой, от которой мне даже неловко становится.

Или, я могу ошибаться, и капелька злости в его взгляде, в данный момент отрывает мне почку.

Кто, вообще, может Мамаева понять?

Никто. Уверена, что он сам в угадайку играет, смотря в зеркало.

Когда я сбежала из бара, то очень надеялась, что смогу побыть одна. Хотелось с разбега упасть в раздумья, и понять, почему веду себя, как малолетняя идиотка, на которую обратил внимание главный красавчик школы. Успела только дойти до мысли, что мне такое общение даже нравится, и моя задница хочет продолжения, как появился этот парень, и сбил меня с трассы откровенных фантазий.

– Познакомимся, красотка? – Говорит он на английском, и я в этот момент благодарю свою англичанку, которая в школе заставляла нас учить её предмет. Не, на самого парня мне было плевать. Но, согласитесь всё-таки приятно, когда ты можешь свободно пообщаться с кем-то в чужой стране, на чужом языке.

– Думаю, что не стоит. – уверенно отвечаю ему, и снова отворачиваю голову. На этом могу торжественно закончить момент общения с чужестранцем. Я свой долг выполнила и не выставила себя невежей. Посторонние могут покинуть моё личное пространство. Только вот косяк… парень, кажется, и не собирается уходить.

– Мне совесть не позволит оставить такую цыпу в одиночестве. – настаивает он, протягивая руку ко мне. – Вдруг кто-нибудь приставать начнет? Внезапно подлетит и…

Уж не знаю, что там у него было по плану после подлета, но возле нас действительно ракета приземляется. Мне бы крикнуть, что парень Вангой оказался, только вот кричать уже некому было. Ракета, а он же Мамаев (гад) Глеб, снес незнакомца в сторону, заламывая ему руку.

– Соскучилась?

– Не успела. – Пересохшими губами бормочу в ответ, глядя, на исказившееся от боли лицо нового знакомого, у которого не получается скинуть с себя чужую руку.

– Это я вижу. Когда ж скучать, если можно оголить жопу, и смотреть на очередь, которая в момент на неё соберется. Тут не до скуки. – саркастически улыбается Глеб. – Я прав, мартышка?

Я знаю, что задница прикрыта. Но после его слов, без понятия зачем, отдергиваю юбку сарафана. Моментально заслуживая этим оскал драчуна – извращенца.

А вот Мамаев в этот момент смотрит на мой локоть, до которого успел дотронуться мычащий незнакомец. Переводит взгляд на него, и лишь кровожадно ухмыляется, будто и не он совсем ему сейчас больно делает. А тот дергается. Пытается вырвать руку, замахиваясь ногой. Глеб быстро ориентируется, и нога задевает лишь воздух.