Текст книги "С любовью, бывший (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Настя куда-то собралась.

Ставлю багаж к стене, и, не разуваясь, ломлюсь в комнату, где горит свет и работает телевизор. Настя сидит в обнимку с моей мягкой пчелой, и на ее усталом лице весь спектр эмоций, которые бьют меня под дых.

Что сказать, сестра из меня, как из Спанч Боба тихий сосед.

– Насть?! – сажусь рядом, и как в детстве утыкаюсь носом в её плечо.

Мне тяжело. Морально плохо. Чувствую себя какой-то дрянью, предавшую сестру. Но, черт побери, это всё моя жизнь. Моя и только моя. Почему бы просто не доверить мне, управлять ею? Разбитые коленки уже пройденная тема и, я прекрасно знаю, как их лечить. Доктор не нужен.

– Там вещи… Ты куда собралась? – Беру пульт в руки, и выключаю телевизор.

– Домой поеду. С папой немного побуду. – Отвечает она и разворачивается, чтобы обнять. – А тебя за хозяйку оставляю. Предупреждаю сразу, если превратишь квартиру в отель для тараканов, то я тебя…

– Домой? Зачем? – Настя долгим взглядом смотрит на меня.

– Майка, когда ты вырасти успела? Взрослая такая, самостоятельная. А для меня, все та же жужжащая в ухо пчелка, которой на месте не сидится.

– Сестренка, от темы не уходи. Ты не можешь просто сказать, что уезжаешь, а потом начать рассказывать, про моё непоседливое детство.

Конечно, я и представить не могла, что Настя пойдет на такой шаг, как временный отъезд (я все-таки надеюсь, что он временный). И для меня эта новость, как удар задницей об лёд.

– Говорю сразу, я тебя не выпущу. Закрою дверь, а ключи в окно выкину. – Угрожаю ей указательным пальцем, настраивая голос, на серьезный тон.

– Майя, пойми, мне нужно. Здесь дышать нечем.

Она смотрит на меня взглядом, который подтверждает каждое сказанное слово.

– Можно же что-то придумать. – Ага. Нашелся великий психолог. Когда мне на горло надавили, сама бежала, поджав хвост. Только сейчас я уже могу сделать вывод, что бегство – это не выход. А сестра у меня умная, она такие вещи должна сразу, как семечки щёлкать.

– Майка, я чувствую, что мне домой нужно. Тянет. Сильно тянет.

По её щеке стекает единственная слезинка.

А я злюсь.

Я в бешенстве оттого что старая Мамаева смогла сломать мою сестру. В бешенстве на Сергея, который не заступился.

– Я видела её сегодня.

Уже слышали, что сестра у меня умная?

Еще одно подтверждение этому, она поняла сразу о ком идет речь.

– Она в институт приходила? – спросила Настя, и подскочила с места, роняя драгоценную игрушку на пол. – Зачем? Что им ещё нужно?

‍​‌‌​

– Нет. Мы с Глебом сами к ней ездили…

И я рассказываю.

Говорю всё, что только могу вспомнить из того разговора.

Когда пересказываю слова Мамаева, замечаю улыбку на её лице.

– Прям так и сказал?

– Да. Ты бы видела, как она перекосилась, когда услышала про смену фамилии. Честно, я была уверена, что её костыль пробьет мне череп.

– Надо бы перед Глебом извиниться. – Заключает Настя. – На первый взгляд, и не скажешь, что он может быть таким серьезным.

– Серьёзным? – Очень странно слышать такое слово, адресованное Мамаеву. Где там серьезность? Да от его шуток, мои уши скоро в угольки превратятся. Он даже после разговора с бабкой, не мог замолчать, и продолжал меня подкалывать. Но… сестре незачем знать о такой стороне Глебки. Да и правда в её словах есть. – Ага. Глеб может быть серьезным.

– И у Вас с ним?

– У нас с тобой, чемодан посреди прихожей. – Напоминаю ей, не желая говорить про себя, когда главный вопрос еще открыт, и дует мне в лицо.

– Я ненадолго. Недельку, а потом вернусь искать работу.

Идея приходит в голову настолько неожиданно, что я подпрыгиваю на месте, когда до меня доходит, что нужно делать.

Развеяться.

Сестре нужен воздух.

Нужен кислород.

Ей нужно расслабиться и забыть о том, что одна старая карга наговорила совсем недавно.

– Собирайся. – Толкаю ее в комнату, и сама иду следом до конечной точки маршрута – шкаф. Открываю его, и перебираю вешалки, желая найти самое чумавое платье, которое здесь только имеется.

– Майка, я никуда не пойду. – Пытается закрыть дверку, но я выставляю руку, мешая ей это сделать.

– Пойдешь. Ещё как пойдешь. Ты ведь давно хотела послушать, как я пою. Вот. Шанс. Вместе поедем ко мне на работу. А, если ты и после этого решишь поехать к папе, то держать не буду. Наверно…

Эх, видели бы вы радость в её глазах. Прямо сейчас Настя улыбнулась своей самой искренней улыбкой, и поверьте, для меня это уже прогресс. Еще один шаг, который все больше отдаляет её от внутренней обиды.

51. Глеб.

– Охренеть. Санёк, я думал, ты гнал, когда рассказывал про буфера этой певички…

Договорить этот урод не успевает, так как моя рука, очень нежно, до легкого хруста, сдавливает его шею, опуская мордой почти в тарелку.

Я минут пять стоял между столиками в этом ресторане, где, как, оказывается, работает мартышка, и наблюдал за ней. И когда краем уха услышал мерзкий голос этого задрота, готов был распрощаться со своей свободой, и удавить щенка.

Весело, да?

Отличное начало вечера.

Я сначала чуть ли не окосел, когда увидел Майю на сцене в том платье, которое жопу еле прикрывает.

Потом меня словно канима поцарапала, вызвав паралич всего тела. Стоял как придурок, и тупо пялился в одну точку, когда охрененный голос, вытягивал высокие ноты.

На минуту забудем про мои убитые нервы, и жуткий стояк, а лучше вернемся к балбесам, которые слюнями залили весь пол.

Только вот сначала кидаю на мартышку быстрый взгляд, удостоверяясь, что она еще меня не заметила. Будет капец обидно, если испорчу такой офигительный сюрприз, организованный ее старшей сестрой.

– Глаза в потолок. – Рычу на них, и еле сдерживаюсь, чтобы голос не повышать. Наверно, и этого хватает, потому что дятлы задирает кверху свои прыщавые физиономии, и даже не думают со мной спорить. – Даю секунду, чтобы дожрать свои дешевые салаты, и телепортироваться до своего компа, где вы можете дрочить на голых баб, до сожжения отростков. Всё понятно?

– Да мы.. Мы… просто… – скулят, похуже моего братца. И честно, бесят они меня даже больше, чем Серожа в свои дни, когда не пил ещё. Скажу по секрету, бухариком он мне больше нравится.

– Вы просто рысью сваливаете отсюда, забывая дорогу. – выпрямляю спину, и снова делаю им двоим массаж шеи. Оп, уже два хруста. И тихий вой. Я перестарался что ли? Да нет, с чего бы?

– Всё в порядке? – Вот что за херня? Когда надо, официанты где-то шляются, и их хрен дождешься, а когда не надо, эти повелители подносов в черных фартуках, тут как тут.

– Салатик несвежий. Парни на диарею жалуются. – Отвечаю ему, с улыбкой наблюдая, как те двое, кидают копейки на стол, и сваливают в неизвестность. Надеюсь, их желудок зависнет, и ночью они будут вспоминать не мою мартышку, а адреса круглосуточных магазинов, где можно затариться туалетной бумагой.

Оставляю официанта одного, а сам по стеночке крадусь к сцене, мысленно пиная себя, что не додумался цветов купить.

Но у меня есть оправдание: Настя написала неожиданно, когда я только выгнал кричащую мать из своей квартиры, которая пыталась доказать мне, что разрыв общения с бабкой, приведет нас с ней, к жилью в спальном районе города. Упущение одно: мне было и остается плевать на их деньги, на которые они все молятся. Да, не спорю, пользоваться ими было офигенно, но и без них мы с Майей не сядем на водную диету.

Как там говорят: с милым рай и в шалаше?

А если он в другой стране, он считается вип шалашом?

Я уже представляю, как мы с мартышкой улетим в Амстердам, и вдохнем в себя его травянистый кислород. Бордель переделаем в шикарный клуб (я уже разговаривал по этому поводу с парнями), путанки будут коктейли разносить, а иногда там и Майя может петь. Только вот не в этом самом платье. Это кусок тряпки я сегодня же в клочья разорву. Мой мозг сплавится, если я каждый раз буду думать, что мартышка в нем куда-то без меня пойти сможет.

В общем, план на ближайшие сорок лет готов.

Остались детали. Например, рассказать о них пчёлке.

А перед этим, желательно купить беруши. Эти резиновые хренотени спасут меня в любом случае. Будь это визг от восторга или ор, с огненным дымом из носа.

– Не вздумай обидеть её. – Подходит ко мне старшая Аверина.

– А то ты мне наглядно покажешь процесс кастрации без наркоза? – Да вы бы только видели её взгляд. Тут любой бы захотел разрядить бомбовую обстановку, и перерезать красный провод.

– Покажу. – Моментально соглашается она.

Блядь.

Надо было синий резать.

Вот дебил. Мне даже не приходится сомневаться в её словах. Ведь точно, отрежет всё, что «стоит». Правда, угроза даже рядом со мной не пролетает. Она на расстоянии отскакивает, как государство от народа, и летит совершенно в другую сторону.

– Насть, я извиняться за них не буду, но ты знай, они просто долбанутые. – Ага. Я про своих родственников.

– Знаю, Глеб. Мамаевы те еще животные.

– Если что я котик. – Соглашаюсь, знаю же, что с женщинами спорить нельзя, особенно когда эта женщина даёт тебе вольную, на проживание с её сестренкой младшей.

Тупизм, но Настя улыбается.

– Не волнуйся, – подхожу к ней, и по-братски обнимаю. – Я куплю ей электрошокер.

Наверно, у меня на роже написано, что я не вру. Настя крепко сжимает мой локоть, а потом, посмотрев еще раз на сцену, уверенным шагом двигается к выходу.

Эх.

Мне ж прямо сейчас дали добро на похищение.

Разворачиваюсь, но сцена уже пуста.

Куда мартышка ускакать успела, пока я тут делился уверенностью с ее сестрой?

***

Как охотничья собака верчу головой, выискивая добычу, пока она сама не кидается сзади мне на спину.

Притягиваю горячую мартышку к себе, и тут же стаскиваю с себя куртку, чтобы прикрыть ее упругий, но все-таки голый зад. Уже вижу, как мужик с вставной челюстью, сидящий за два столика от нас, открывает рот и вылупляет глаза. Старый извращенец. Взглядом говорю ему, что возраст не имеет значения, и он ещё может превратиться в отбивную, а сам еще крепче обнимаю хрупкое тело.

– Глеб, я не верю, что ты здесь.

Хвала небесам, что на ней пиджак, и никто не видит, как мои пальцы быстро находят голое бедро, и устремляются выше, щипая кожу, в районе кружевной резинки.

Мартышка шикает на меня. Хватает за руку и тащит в угол, где стоит огромная ваза, с какой-то хренью, которая напоминает пальму.

– Нашёл место, чтобы руки распустить. – У них что семейное, гнать на меня?

– Эй, а кто сомневался в моей реальности? – Хоть бы спасибо сказала, за помощь в понимании происходящего. Нет же. Орать сразу. Хотя, той ночью мне понравилось, как она кричит. Блядь. Я хоть и понимаю, что мысли о том моменте, заставят мой член проснуться и ринуться в бой, но сделать с этим ничего не могу. И если сейчас мартышка дотронется до меня, то эта пальма станет для нас памятью о быстром оргазме. Жирный крестик, на огромной карте желаний.

– Мог бы просто что-нибудь сказать.

Перебираю в голове, что именно хочу сказать, но, кроме, одного, ничего на ум не идет:

– Про стояк говорить, – прижимаю к себе, наглядно доказывая свое состояние, – или ты сама догадаешься?

– Лучше молчи. – Шипит, оглядываясь по сторонам.

Жаль, лучше бы еще доказательств захотела. Клянусь, они бы ей понравились.

– Мартышка, начни уже отчитываться, почему на тебе такое платье, которое спермоизлияние вызывает?

Майя закатывает глаза, и обнимает себя руками, сжимая их настолько, что в любую минуту, ее грудь может вывалиться из декольте.

– Ты так думаешь? – Страстная Майя, это взрыв моего мозга. Игривая Майя, что-то новенькое, которое мне сразу понравилось.

– Я в этом уверен. – Мне еще никогда не хотелось засунуть девушку в пододеяльник, чтобы никто не видел ее тела. А тут прям желание такое, что сдерживаться невозможно.

– Подожди, а где Настя? – взволнованно спрашивает она.

Вот оно: сестринское волнение. Я всегда сестру хотел. Но у меня брат. Правда, которого и братом назвать сложно. Он ноет, как баба, но у него щетина, как у мужика. И вот хрен разберешь, кто этот сопливый тип.

– Настя дала добро на секс в машине. Не тянем время, пчёлка, а бежим выполнять моё обещание. – Но нет, фиг её с места сдвинешь. Статуей стала, и в глаза внимательно смотрит, ожидая чего-то. Землетрясения? Извержения вулкана? Неужели громких слов?

Черт.

Я в эту секунду понимаю, что у меня не такой уж и длинный язык. Вот как рассказать всё то, что на душе разлеглось?

– Дурею, когда ты рядом, Майя. – на выдохе произношу, пока мозг работает и подкидывает идеи. – Давай на этом и остановимся. Я буду охеревшим идиотом, а ты все той же конфеткой, с ореховой задницей.

– Мамаев! – Ого. Кто-то нехило так рычать научился.

– И с такими же сиськами… – Да, я продолжаю подбирать слова.

– Глеб!!!

– Да люблю я тебя. Люблю. – неужели непонятно? А, забыл. Девушки ведь любят ушами.

Блядь.

Но если от этих слов, она всегда будет так улыбаться, то я готов орать их по сто раз в день.

– Взаимно, Мамаев. – Говорит, а как будто стреляет словами.

И это её «взаимно» меня в корне не устраивает. Хочу большего. Словно я ребенок, и перед моим носом шоколадкой помахали, а потом нагло ее спрятали.

– Скажи правильно, и возможно, я разрешу тебе побыть сверху.

Она так смешно мотает головой, что мне хочется отложить момент ее капитуляции.

– Перед тем как скажу, ты должен продуть наш спор. – еще один выстрел в ширинку.

– Что? Ты возле колонок, что ли, стояла? Бредишь немного. Какой еще к черту спор?

Лукавая улыбка, заставляет меня задуматься. Точно, спорили ведь. Мне теперь придется проспорить?

Еще раз скольжу взглядом по мартышке, запоминая каждый изгиб. Спор дурацкий, я с самого начала об этом говорил. Но это не значит, что я должен его проиграть.

– Ну и ладно…

Она обрадовалась. Губу вон прикусила. Рано, мартышка. Рано.

– Обойдусь без признания.

Резко подхватываю ее на руки, закидывая за плечо. Жду ровно пять секунд, прежде чем она начинает брыкаться. Конечно, я не дебил, чтобы в такой позе вытаскивать ее в зал, и демонстрировать всем нижнее белье моей девушки. Я просто с самого начала знал, как она отреагирует.

– Не смей двигаться с места. – Ай, кусает в плечо. Змеюка. Отпускаю ее на пол, и мы как два школьника, смотрим друг другу в глаза. Почему школьника? Взрослый человек язык кому-то не показывает. А Майя именно так и делает. – И я. Люблю тебя, Мамаев. Хоть ты и бываешь гад…

Затыкаю её рот поцелуем, и мы танцуем языками, пока мартышка не расслабляется.

– А теперь в машину. Хрен я дотерплю до дома.

Так, еще нужно сжечь платье.

Эпилог. Майя.

Несколько месяцев спустя.

– До сих пор не могу поверить, что ты меня бросаешь.

Эту фразу я слышу уже юбилейный миллионный раз. Разница только в одном, с каждый разом голос Анфиски становится всё грустнее и грустнее. Подруга никак не может свыкнуться с мыслью, что я переезжаю. Да что там Анфиса, я сама ещё до конца не смогла привыкнуть к этой идеи. Волнуюсь так, что маникюр разлетается в хлам. Новая страна, незнакомый город, посторонние люди. Успокаивает только то, что в кармане будет перцовый баллончик, а за руку меня будет держать мой Глеб.

– Я не бросаю. Всего лишь перевожусь на заочку, и как минимум два раза в год, буду приезжать, и раздражать тебя рассказами, какого это жить на чужбине.

Так получилось, что я приняла решение получить диплом здесь. В своем институте. Уж очень мне не хотелось бросать своего горячо любимого препода по английскому языку. Вы не ослышались. Стёпка как-то резко перестал гнать на меня. Любви, конечно же, не появилось, но на его пары я больше не ходила с валерьянкой в сумке.

Как думаете, кто считает себя моим спасателем?

Конечно же, Мамаев.

Кто ещё?

Мнит себя укротителем Карлсонов, который в два счета отбил у него желание доставать его варенье, то есть издеваться над его мартышкой.

– С этого всё и начинается. Сначала встречи два раза в год, потом диплом на руки получишь, и забудешь, как меня зовут.

Хочу ответить, что такого человека, как она забыть невозможно, но останавливаюсь, когда в дверь стучат, и на всю аудиторию разносится голос Степана Эдуардовича «Входите». Забыла сказать, что символичность сегодня зашкаливает. Мой последний день в качестве очницы, и последняя пара, как раз у него. Сарказм судьбы, чтоб его.

Ещё два стука, но никто не заходит, и не открывает дверь. Уже все студенты подняли головы, в желании узнать, кто пытается разозлить нашего тиранозавра в галстуке.

Мужчина отодвигает стул, и резко встает с места, обходя кафедру, чтобы, скорее всего, лично схватить шутника и отвести к ректору на серьезный разговор.

– Щас будет мясо. – Слышу голос одногруппников. – Хана приколисту. Стёпка ему мозг высосет, через коктейльную трубочку.

Все привстали, наблюдая за происходящим, а меня ностальгия накрыла. Кажется, будто недавно после такого же стука, в кабинет Глеб зашёл, изображая из себя делового чела, с указкой в руках. Кстати, мне уже не стыдно, за тот свой поступок с Власовой. Она мне после этого, случайно на сумку кефир свой однопроцентный разлила. Сделаем вид, что верим в случайности, но счет мы сравняли. И она даже перестала при виде Глеба смотреть на него, как на чупа-чупс без упаковки. Не, испариной, конечно, покрывается еще, но старается вида не показывать. Правда, для этого Глебу как-то пришлось её снова послать.

Степка покидает аудиторию, и мы все видим лишь часть его головы, торчащую из-за угла. Он с кем-то разговаривает, а потом возвращается с огромным букетом красных роз, который еле обхватывает руками.

Эх, Вы бы только видели завистливые взгляды моих одногруппниц. Клянусь, они все уже представляют, как бегут к преподавателю, и спрашивают разрешения сфоткаться с этим огромным веником, чтобы потом загрузить снимок в инсту.

Карлсон, как его любит называть Глеб, укладывает букет на стол, а сам достает из него маленький конверт, который тут же разворачивает и зачитывает:

– Мартышка, выходи за меня!

Мой рот раскрывается в огромную букву «О», а голова перестает соображать.

Согласитесь, мало можно встретить людей, девушек, которые окликаются на такое не совсем обычное, вернее, дебильное, прозвище. Я таких, кроме себя, не встречала, поэтому и офигела, когда услышала.

– Э.э.э-мм. – Кашляет себе в кулак Степан Эдуардович, скорее всего, сам не понимая, что сейчас сморозил.

– Ничего нельзя доверить задротам-первокурсникам.

Глеб врывается к нам, и тут же находит меня глазами, посылая самую убийственную, из его арсенала, улыбку. Знает же, гад, что она меня с ног сбивает. Вот и пользуется всеми способами. Только вот зря напрягается, я все ещё от шока отойти не могу. Мне бы разъяснений, да побольше.

– Стёп, я надеюсь, она не успела согласиться, а то нам с тобой придется помериться пропеллерами. – В своей манере говорит Мамаев, и меня уже даже не удивляет, что он на ты обращается к преподу.

– Мальчишка отдал мне это, а сам убежал. – Объясняется мужчина, вытирая бумажной салфеткой свой лоб. Потрясение у него, да еще какое, ведь только что студентку замуж позвал. Еще бы не нервничать, в его-то возрасте.

– Мальчишка – дебил. Кто его, вообще, из пятого класса выпустил? – Стебётся Глеб, а потом снова долгим взглядом смотрит мне в глаза. – Майя, подними, пожалуйста, свою прелестную попку, и подойди ко мне.

Видели картинку в интернете, где толпа народа смотрит на камеру? Я это сейчас вживую заценила. Зрелище, я вам скажу, так себе.

Само собой, мне хочется подорваться с места, и улететь к своему парню, но я же леди, в конце концов. Поэтому считаю про себя до пяти, потом чувствую толчок в ребро (это меня Анфиска подгоняет) и встаю, медленным шагом, идя в сторону доски.

Глеб что-то бурчит себе под нос, и кроме слов «надо отрегулировать твою скорость», я ничего разобрать не могу.

Встаю напротив него, и улыбаюсь, будто после долгой разлуки. И нечего удивляться, у нас еще период такой, когда два часа друг без друга считаются мучительной вечностью.

– Меня тут сдали уже. – Косится на мужчину в костюме, а тот лишь разводит руками и отворачивается. – Но… – Берет меня за руку, а другой рукой лезет в карман пиджака, доставая оттуда черную коробочку. – Выходи за меня, обезьянка! Клянусь, на всю жизнь обеспечить тебя бананами, – и тихим голосом, который слышен только мне, уточняет. – Вернее, одним, который ты только недавно распробовала. И любить, пока черти не заберут меня на свою службу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​

Наверно вряд ли кто из присутствующих понял смысл этих слов, но главное, их поняла я.

И они, черт возьми, прекрасны.

Кидаюсь к нему на шею, громко выкрикивая своё «да». У меня и в мыслях не было ломаться, набивая себе цену. Этой мой парень. Мужчина, с которым я живу последние месяцы. Тот, с кем я засыпаю и просыпаюсь. Тот, которого я люблю. Мой ответ был предсказуем. Кто ж откажет такому красавчику?

– Повтори свой ответ. – требует Глеб, когда мы слышим взрыв аплодисментов. Точно, не каждый день, перед их глазами, на самом сложном предмете, девушек замуж зовут. – Хочу знать, что ты действительно согласна, а не сказала это просто так, чтобы меня не считали неудачником, которому отказали.

– М-м-м. – Прикусываю губы, изображая задумчивость на лице. – Да. Да. Да.

– Отлично. – Глеб разворачивает меня, оставляет одну, а сам быстрым шагом бежит к моему месту, хватая сумку. – Я заберу её. Она и так умная. Всё знает. – Обращается к преподу, который, понимает, что это чисто риторические слова, на которые его решение не повлияет. Степан Эдуардович кивает головой, и как-то по-доброму желает мне удачи. Вот честно, я буду по нему скучать.

– Наконец-то. – Прижимает меня к стене, когда дверь не закрылась, и перед глазами, еще виднеются мои цветы, которые я с собой не забрала. – Давно хотел окольцевать тебя.

– А это, случайно, не связано с тем, что завтра Настя приезжает к нам в гости со своим парнем? – Не пытаюсь скрыть, что издеваюсь над ним.

– Что? Нет, конечно. – Такому удивлению, позавидует даже победитель подставной лотереи. – Меня никак не задела ее угроза избиения, если я увезу тебя из страны без штампа в паспорте.

– А слова Володи?

– Володи? Этот двухметровый скафандр не может быть Володей. – Щипает меня за попу, каждый раз, как только я так называю парня сестры. – Мартышка, да он пообещал отстрелить мне яйца, если я еще раз скажу, что шкафы громко падают. Но я ж не собираюсь щадить его комплексы. Поэтому чтобы не было огнестрела, нам и нужно как можно скорее сесть в самолет.

– Где по прибытию я стану хозяйкой борделя?

Когда мне Глеб только рассказ о своих планах насчет переезда, он в первую очередь сказал, что подарит мне дубликат ключика от рая для извращенцев. Представили себе мою реакцию?

– Ночного клуба, мартышка. Всего лишь клуб. Не надейся попасть в бордель. Не пущу.

– Ты же обещал мне показать все «прелести» города разврата. – возмущаюсь, целуя его в губы.

– Обещал. Но все прелести находятся в моей кровати.

– Так неинтересно.

– Неинтересно? Мамаева, тебе неинтересно? – рычит Глеб, снова щипая меня за мягкое место.

– Я пока ещё Аверина. И если мне не изменяет память, то ты сам собирался изменить фамилию. – Никто и не забыл про его слова бабуле.

Кстати, про Мамаеву старшую. Не знаю, отпустила ли она нашу ситуацию, или просто мастерски делает вид, но недавно мы случайно встретились с ней в торговом центре, куда пришли за новым постельным бельем. А, когда проходили мимо ювелирного, то и столкнулись нос к носу с этой властной старушкой. На меня она мало смотрела, а вот с Глеба не сводила глаз. Мне даже показалось, что я увидела, как одинокая слезинка стекает по ее щеке. Она попросила о встрече, но мы еще сами не решили, хотим этого или нет. Сказав, что возможно позвоним, мы ушли оттуда, быстрее передвигая ногами.

– Возьмем двойную. МамаевАверин. – скороговоркой произносит Глеб. – Звучит?

И так всегда. В нашей жизни нет грусти и тишины. Мы шутим, смеемся, радуемся каждому дню. И еще, мы полностью доверяем друг другу, не желая больше наступать на ржавые грабли.

– Первая брачная ночь? – Глеб проводит рукой по линии декольте, немного оттягивая вниз ткань. – Терпим до дома или ищем новое место на карте желаний?

– Удиви меня.

И он удивляет. «Показывает» новые чехлы в машине, которые, кстати, удобные (была бы я блогером, то оставила бы ссылочку в описании). Потом мы «осматриваем» подземную парковку. А уж когда добираемся до дома, то крик удивления разрывает многоэтажку.

Как я уже и говорила, у нас период такой, когда быть рядом друг с другом, жизненно необходимо.

В общем, такие мы, любящие бывшие.