Текст книги "С любовью, бывший (СИ)"

Автор книги: Алёна Снатёнкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Каюк моей логики.

– Глеб, я очень прошу тебя.

О чем он там просит? Да мне срать на его просьбы, моя рука до сих пор прокладывает дорожку по ногам пчёлки, и каким-то странным образом, она её еще не скинула.

– Не испорть всё.

А-а-а.

– Всё путем, брат. Не парься. Я Майю сто лет не видел. Мне сейчас хочется с ней школу вспомнить, а не творить всякую херню, которая тебе, может, не понравится.

К сожалению, мою ладонь откидывают, и я получаю крепкий удар по голени.

– Закажи проститутку.

– А твоя сестра не будет против?

– Идиот.

– Глеб, расскажи немного о себе. От Сергея не дождешься, а Майка была не в курсе, что ты его брат.

Фигня вопрос. Говорить о себе я люблю.

Конечно, я умолчал о моих зависаниях в борделях, и периодические попадания в участки, незачем ей знать о той стороне моей жизни. В целом после моего рассказа, в глазах сестры мартышки я казался сущим ангелочком.

– А личная жизнь? Девушка есть?

Вот пристала. Мне, надо думать, как снова руку к Майе просунуть, а она меня тут вопросами достает.

– Нет. К сожалению, девушки нет. Не встретил я ещё ту самую, единственную. – Девочки, ведь такие ответы любят? Надеюсь, что да.

Ангелочек устал быть ангелочком.

Он заебался строить из себя паиньку. И пока Настя что-то рассказывала про то, что в моем возрасте это не проблема, я отложил нож с вилкой, опустил руку под стол, и пошёл в атаку.

Зачем?

Да хер его знает.

Просто хотел.

– А я вот только сегодня узнала, что у Майки парень появился. Он так красиво приглашал её на свидание. – Она продолжает трещать, рассказывая о сестре, когда моя рука замирает на коленке рядом сидящей девушки. Та напрягается, то ли от моего прикосновения, то ли от услышанного. – Теперь я могу не переживать, и спокойно уходить на ночные дежурства. Май, кстати, ты можешь позвать его к себе. Я в этом плане тебе доверяю.

У меня на языке вертится только одна фраза: «Какого, блядь, хуя?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​

9. Майя.

Чтоб у сестры прыщ на носу вскочил, за её слишком длинный язык, который она к своим годам не научилась контролировать.

Конечно, мне было плевать, что об этом может подумать Мамаев. Действительно, плевать. Он мне никто. Я, вообще, за это время могла спокойно себе залететь, выйти замуж, завести двух любовников, залететь повторно, не известно от кого, а потом развестись и остаться одной. Его моя жизнь не должна волновать. Никаким боком. Потому что мы расстались. Прошел год. Да и он за это время не стал евнухом. Утренняя блондинка с горячим минетом, тому подтверждение.

И, кстати, меня это совсем никак не зацепило. Ну, пожамкали его немного, и пусть. Мне то что? Мне всё равно. Почему тогда, когда сестра сказала про свидание, он мне чуть коленную чашечку в порошок не смолотил?

Идиот.

Ей-богу, идиот.

Разговор за столом продолжается, сестра не затыкается, и все так же рассказывает про моего ухажера, которому я наконец-то дала зеленый свет. Анфиска бы угарнула от этого момента, захлопав ладошками. А я нет. Мне совсем не нравится, что мою жизнь на блюдечке вынесли на семейный, будь он неладен, стол.

– Если не ошибаюсь, Майя в школе встречалась с каким-то парнем. – Мамаев говорит как бы невзначай, продолжая наяривать майонезный салатик. А я в этот момент посылаю в него проклятие изжоги и диареи. Разговорился тут ещё. – Я уже выпустился, поэтому и не в курсе, чем все закончилось. Но был уверен, что она уже пару раз с пузом походила.

Да, я хочу, чтобы его одолела диарея.

Смотрю на поникшее лицо сестры, и готова на почку поспорить, что она сейчас вспоминает моё пьяное откровение.

– Они расстались. Тот парень что-то натворил…

– Значит, парень?

– Господа!!! – резко бросаю вилку в тарелку, чем привлекаю внимание всех присутствующих, – Вы меня, конечно, извините, но Вам не кажется, что это не вашего ума дела?

Сестра ахает, затыкая рот ладонью. Ага. Дошло наконец-то, что запрещено болтать много лишнего про родного человека?

Хватаю обратно вилку в руки, и тянусь к тарелке с колбасой. По случайности, мне приходится локтем зацепить Глеба, не упускаю такого момента, чтобы не высказать ему пару интересных мыслей.

– Чего ты добиваешься?

– Ты хоть предохраняешься с ним?

Клянусь, моя челюсть пробила дыру в паркете.

– Не прекратишь, вылью на тебя столько дерьма, что даже брат открестится.

– Да плевать мне на это. На вопрос ответь.

– Пошёл ты.

Не собираюсь я тут сидеть, и слушать нападки тупого психа, который возомнил что может, вообще, разговаривать со мной.

***

Вылетаю из кухни, бросив через плечо сестре, что телефон зазвонил, который, на минуточку, в руке был, и залетаю в ванную комнату. Включаю холодную воду, в надежде, что полоскание лица поможет утихомирить вулкан злости, который собирается начать извергаться. Мамаев переходит все допустимые границы. Вернее, я, вообще, рамок ему не ставила, я щас про человеческие нормы говорю. Он на них плюет и едет дальше, по моим и так уже расшатанным нервам. Газует, выжимая самый максимум, который только имеется.

Руки трясутся с такой силы, что я не замечаю, как валю на пол все тюбики, которые забыла убрать с раковины. Наклоняюсь, чтобы собрать всё, а когда снова распрямляю спину, отражение зеркала вижу не только себя. Нас двое. Я и Глеб.

– Попытка бегства не увенчалась успехом. – растягивает каждое слово, смотря на мои губы. – Или ты это сделала специально, зная, что я догоню?

– Максимум, что я могу сделать специально для тебя, это замарать руки, и вышвырнуть твою тушку из квартиры.

– У тебя появился новый уёбок?

– С чего ты взял, что он новый? Может, я просто не рассказывала о нем сестре. Да и какое тебе до этого дело?

– А он знает, какая ты сука? Знает, что в любой момент можешь переключиться на другого?

– Ага. Он в курсе. Ещё что-то скажешь или я могу идти?

– Значит, ничего не изменилось? По-прежнему трахаешься с двумя?

Господи, дай мне сил выстоять. Дай мне мужества не начать оправдываться. Дай мне твердости для того, чтобы не зареветь от обидных и неоправданных слов.

– Я с тобой тогда не спала.

– Ты правильно заметила «тогда». Собираюсь исправить свою оплошность.

– Мечтай.

– Мечтают – идиоты. А я уверен в своих словах. Если раньше, совесть крепко держала член в штанах, то сейчас её у меня нет. Сдохла.

Даже не знаю, пугают меня такие слова или нет.

– И ты решил взять то, что давно уже не твое? Думаешь, получится? Мамаев, взрослей. Не бывает так, как хочешь. Если я говорю тебе, что ты и пальцем ко мне не прикоснешься, то всё так и будет. Никак иначе.

Я пытаюсь отодвинуть его, чтобы наконец-то выйти, и пройти к сестре, которая, наверно, уже стала волноваться. Я так быстро вскочила и ушла, а через несколько минут стол покинул Глеб. Мне даже всё равно, что он там им наплел, важнее, что буду говорить я, если Настя с Сергеем застукают нас одних в крошечной ванной.

– Ты забыла, с кем имеешь дело.

Не успеваю вслух послать его, как чужие руки обхватывают меня, и резко придавливают к стене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​

10. Глеб.

Какого хера меня бесит тот факт, что у неё кто-то есть?

Какого хера после этого, я готов своими руками разорвать мартышку на куски?

Она убегает, а я, ничего не говоря, остальным, на автомате иду по её запаху, в надежде, что как только увижу лицемерные глаза, мгновенно вспомню про всю ненависть и остыну. Ну, или остыну, после того как загну её и хорошенько присуну.

Я еще не понял.

Только вот всё выходит из-под контроля. Окончательно зверею, когда она подтверждает слова про нового ёбаря.

Почему?

Какого фига я так реагирую?

Единственным разумным объяснением своего дальнейшего поступка, считаю только одно: несправедливость. Мы были вместе почти год. Около двенадцати месяцев я просто держал её за руку, и как малолетка радовался мимолетным поцелуям. А перед другим она запросто оставалась голой. Где, блядь, эта чертова справедливость когда она так нужна?

Где отвращение, которое во мне было к Авериной?

В голове единственная фраза: «Трахни её и тебя отпустит». И я не понимаю, кто мне дает подсказки: разум, или стоячий член, который вот-вот разорвет мои штаны.

Дальнейшие мои действия смело списывайте на отсутствие мозга. Можете называть меня конченым психом. Впрочем, сейчас я таким и являюсь.

Прижимаю Майю к себе, и прежде чем она начинает сопротивляться, накидываюсь на её рот, просовывая в него свой язык.

Очнулась.

Пытается оттолкнуть, но мой локомотив уже хрен остановишь.

Пальцами с силой сжимаю её бедра, не сомневаясь, что оставляю синяки на белой коже.

«Остановись» – орет рассудок.

«Пошёл к черту» – огрызаются яйца.

Наглею, задирая, и так короткое платье на живот. Мартышка брыкается, до крови кусая меня за губу.

– Ненавижу тебя.

– С трудом верю.

– Я…

Снова затыкаю её рот.

На хрен слова. В жопу их. Всех в задницу. Мне даже похер на то, что за стеной находится ее сестра.

Мои пальцы касаются её трусов, и я рычу, ощущая, что она влажная. Да! Хочет! Хочет того же, чего и я. Даже радуюсь этому открытию. За изнасилование хоть сидеть не придется.

– Майка! Где ты?

Блядь!!! Вот сейчас серьезно?

***

Как вселенная может быть настолько несправедлива?

Я ведь только-только нашел лекарство от чертой Авериной. До меня наконец-то дошло, что нужно сделать, чтобы окончательно вытравить её из своего мозга. Но облом.

– Сделаешь ещё раз подобное, и я клянусь…

– Сделаю. Можешь не разбрасывать слов на ветер.

Она выскакивает на зов сестры, оставляя меня одного в маленьком пространстве.

Как так получилось, что через пару часов после того, как увидел мартышку, я начинаю набрасываться на неё как маньяк?

Я ж завязал с ней.

Она моим кайфом была давно. Я был уверен, что оставил её в прошлом. Ненавидел, конечно, но и представить не мог, что именно так отреагирую. Руки чесались вернуть её обратно. Раздеть, и отыметь. А потом вздохнуть чистым воздухом и перестать искать в прохожих девушках её лицо.

Вакцина была уже близко.

В моих руках.

А потом её отобрали.

Забрали то, что могло мне помочь.

Гады.

Но, будем справедливы, кто может помешать мне всё вернуть?

Улыбаюсь самому себе за такой гениальный план и иду к остальным. Сергей стоит возле входной двери, пока Настя что-то ищет в своей сумке и даёт указания сестре. Непонимающим взглядом смотрю на всё это, задавая брату немой вопрос: «Что происходит»?

Но тот и ухом не ведет. Говорил же, что он в семье самый недалекий. Наверно, поэтому он и не стал бабкиным любимчиком. Она слабохарактерных, того… маленько не уважает.

– О. Глеб. Майя помогла тебе найти полотенце?

Чего!?

Слышу нервный кашель мартышки, и просто качаю головой. Хрен знает, что она там наговорила сестре. Но опровергать неизвестную мне легенду, как-то не особо хочется.

– Это хорошо. Так, Майке мы уже сказали, теперь твоя очередь. Нас срочно на работу вызывают. Пока вас не было, раз пять позвонили. Там какая-то жуткая авария на трассе, нужны свободные руки. Поэтому не обижайтесь, но ужин придется поставить на паузу.

Как удар под дых.

Я ж не успел ничего сделать, чтобы просто так свалить домой. Да я теперь спать не смогу, пока пчелка подо мной не окажется.

– Насть, не переживай. – Кажется, Мартышка только этого и ждала. Вон, какая улыбка на лице, что я сейчас её оставлю и уйду. – Работа важнее. Сергей потом к нам придет, и мы втроем посидим. Я посуду помою, и телевизор перед сном посмотрю, а потом спать завалюсь.

Сегодня объявляю ничью.

Я накинулся на нее в ванной, а она делает всё, чтобы избавиться от меня.

Один-один.

– Я хотела попросить Глеба остаться с тобой. Вместе посмотрите фильм, а потом мы вернемся и спланируем совместные выходные.

На самом деле я был не в курсе о совместных выходных. Но мне приходится по душе идея, этих двух сумасшедших медиков. Я даже прощаю Насте её недавнее вмешательство.

– Насть, зачем? Я даже сомневаюсь насчет телевизора. Думаю, после посуды сил на это не хватит, сразу спать пойду. – Пытается выкрутиться Майя, но я замечаю, как дрожит её голос.

– Май, пожалуйста. Мы с Сережей очень хотим провести с вами свободное время. Правда, ведь? – Обращается к брату.

А тот только на меня и смотрит. И по этому взгляду, я понимаю, как сильно он этого хочет. Его прям разрывает от счастья. Особенно это заметно, когда он пытается промычать «да» и улыбнуться. Но отказать девушке не может. Каблук.

– Не переживайте. Мы вас подождем. – Подхожу к мартышке, облокачиваясь на ее плечо. – Нам есть о чем поговорить. Сами понимаете, давно не виделись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​

Она с силой тыкает меня локтем в бок.

– Вот и отлично. Мы побежали. Надеюсь, через часик вернемся.

Прощальный воздушный поцелуй. Брат пропускает её вперед, и снова оборачивается на меня, словно напоминая мне о хорошем поведении. Показываю ему средний палец, и тот закрывает дверь.

И вот тут до меня доходит, что кроме нас двоих в этой крошечной квартире никого нет. Мы одни. Нет рядом никого, кто способен нам помешать. Я чувствую, что Майя совсем не рада такому исходу событий. И понимаю, что сейчас попытается выгнать меня.

– Проваливай отсюда. – не раздумывая, она кидается в бой. – Я не собираюсь быть нянькой маньяка.

Как я и думал. Выгоняет.

Неужели совсем не понимает, что у нее ничего не получится.

Разворачиваю девушку к себе лицом, и удовлетворенно улыбаюсь.

– Снимай трусы, мартышка. Фильм смотреть будем. – Командуя я, жестом руки приглашая её вернуться в комнату.

11. Майя.

Зря я обрадовалась, когда сестра сказала, что их на работу вызывают. Сама же своё счастье отпугнула, радостной улыбкой.

Теперь придётся наедине с Мамаевым время провести. А после того, что он в ванной натворил, мне его даже видеть не хотелось. Никак. Совсем никак.

– Если ты не будешь контролировать дружка своего, то знай, я в курсе, как очень болезненно отрезать детородный орган.

– Этому Вас в музыкалке учили, между сольфеджио и дыхательными упражнениями? – стебется он, хватая с полки игрушку и падая вместе с ней на диван. – Мол, долой нотные грамоты, эмаскуляция наше все?

– Я брала частные уроки только для этого.

Стараюсь не обращать на него никакого внимания. Про себя напиваю известную песенку про дураков, то и дело отвожу взгляд от лежащего, незваного гостя, который, кажется, даже не догадывается, что своим присутствием ставит мою семью под большую угрозу.

В какой-то момент наши глаза натыкаются друг на друга.

– Хочешь мне что-то предложить?

– В точку. Например, убраться из моей квартиры. Как тебе такая идея? – огрызаюсь, не двигаясь с места.

– Хреновая. Да у тебя всегда с фантазией были проблемы, мартышка.

Он встает с места, и уверенным шагом прет на меня. У меня нет и секунды, чтоб подскочить и свалить от него, закрывшись в другой комнате. Нет времени. Он не дает. Как хищник, подкарауливший свою жертву, он ставит руки на грядушки кресла и нависает надо мной.

Напряжение витает в воздухе. Я чувствую на своей щеке, его тяжелое дыхание.

Глаза в глаза.

«Я скучала».

Но лучше откушу себе ногу, чем вслух озвучу эти слова. Они меня погубят. Меня и Настю с папой.

И, возможно, процесс уже запущен. Мне неизвестно, знают ли его родственники, что Глеб сейчас в опасной близости со мной. Если знают, то старые угрозы, не заставят себя долго ждать. Поэтому чем раньше я смогу избавиться от члена семьи Мамаевых, тем будет лучше для всех.

– Ты разве не услышала моего приказа?

– Я, вообще, стараюсь тебя не слушать. Разве не заметно?

– Ну, я человек негордый. Скажу ещё раз. Какого хрена ты ещё в трусах, пчёлка? – отчетливо выговаривает каждую букву, ставя колено между моих ног. Короткое платье от такого наглого действия, задирается еще сильнее. И по бешеному взгляду Мамаева, мне становится понятно, что трусики перестали прятаться, а показали себя человечеству. Вернее, одному его бракованному виду.

***

Кажется, я пискнула, когда его ладонь снова оказалась на внутренней стороне моего бедра. Его пальцы карябают кожу, и я понять не могу, откуда на его руках могут быть мозоли.

Сложно.

Мучительно сложно, оставаться хладнокровной, когда тебя вот так издевательски лапают. Наверно, виной моей реакции является девственность. Вряд ли обычную девушку, которая занимается сексом, можно возбудить обычным прикосновением.

Нужно выдохнуть.

Нужно вспомнить, что нельзя подпускать его к себе. Нужно не забывать, что мы целый год не виделись. Я сама его бросила. И я не должна сейчас так на него реагировать.

Он Мамаев, а я Аверина. Мы как небо и земля. Как овечка и серый волк. Вы когда-нибудь видели, чтобы овца дрожала от прикосновения хищника или тем более кайфовала от этого? Вот и я не видела.

– Я могу это расценивать как попытку домогательства? – Черт. Уж лучше переругаться с ним, чем он снова повторит то, что делал в ванной. А у меня, почему-то, в тот момент крышу за пару кварталов отнесло. И я неуверена, что в этот раз, мне на помощь придет подмога в виде сестры, которая остановит эту вакханалию. А сама я, простите, не остановлюсь. И опять же, обвиню в этом невинность.

– Не прокатит. Ты влажная. – Ребром руки проводит между моих ног, и я, не ожидавшая такого, вскрикиваю, сжимая ноги сильнее.

– А ты маньяк – извращенец. – Бью его по руке и отскакиваю на безопасное расстояние. – Мамаев, вот ответь мне, чё ты творишь? С чего, твой воспаленный мозг решил, что ты можешь лезть ко мне? Господи. Да год прошёл. ГОД. Тут ты заявляешься, со своим бешенством предстательной железы, и чуть ли не насилуешь.

Хоть выговорилась.

Хоть высказала все вопросы, которые мозг одолевали.

– Аверина, ты только что, обидела мой член. Стыдись. Какая к черту железа? Откуда словечек понабралась? – Мне показалось или он возмущается?

– Какой к черту между нами, может быть, секс? Совсем умом тронулся или весь ум там? – Бровями показываю на область бугра в районе ширинки.

Он что, перед тем как в гости идти, виагры обожрался?

– Принцип, мартышка. Кому-то можно, а мне нельзя?

По больному бьют.

– А ты себя вёл плохо. Вот и останешься без сладкого.

***

Пока он скрипит зубами, и из его носа вылетают клубы пара, я быстренько ретируюсь на кухню. Не зря ж клялась сестре, что помою эту чертову посуду. Да и на кухне мне будет поспокойней. Здесь ножей много. Тяжелых сковородок. Если Мамаев снова вздумает свои принципы включить, то я смогу с легкостью, одним ударом по голове, их выключить. Тут, главное, не перестараться. Но разве стуком по голове можно из психа сделать психованного идиота?

– У меня в руке вилка. – Угрожаю, когда слышу, что Глеб стоит за спиной.

– И что?

– Если снова начнешь распускать руки, то я ее воткну тебе в глаз.

– Что сделаешь? – словно не веря своим ушам, смеется он.

– Продырявлю тебя.

Хочу развернуться, чтобы смотря в глаза послать в далекое пешее, но не могу. Меня руками к мойке прижали, не давая с места сдвинуться.

Собираюсь разозлиться, как перебивают.

– Если ты не хочешь, чтобы я отымел тебя прямо на этом столе, то лучше не двигайся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​

Э-э-э. Что?

И только потом чувствую, что Мамаев стоит слишком близко. Очень близко. И в мою задницу утыкается его…

Господи.

– Ага. Двинешь задницей, и я не смогу его остановить. И, вообще, сама виновата. Я как бы извиняться пришёл.

– Сначала отойди от меня, а потом я с удовольствием выслушаю твои извинения. И даже может быть, приму их.

Выдыхаю, когда он отходит. Хватаю полотенце, и тщательно вытираю мокрые руки.

Не, мне прям интересно стало. Чтобы Мамаев извинился? Да не было такого никогда.

– Приступай. – повелеваю, пытаясь не засмеяться.

– Короче, реально перегнул. Хер знает, переклинило.

Согласна. Адекватные люди так не поступают.

– Но не так просто спустить всё на тормоза, тем более, после того, что я узнал.

Мой мозг сейчас сварится от его загадок.

– Можно покороче как-то. Наверно, ты не догадываешься, но я всё-таки хочу поскорее от тебя избавиться.

– Такое точно не произойдет. – отрицательно качает головой. – Давай так…

Обычно, когда люди ведут беседу, они либо смотрят друг на друга, либо по сторонам, чтобы не прожигать дыру в собеседнике. Обычно, они одеты. Если, конечно, это не разговор двух любовников в постели. Мы на кухне, не забыли?

А Мамаев, на этой кухне, начинает расстегивать свою рубашку. Быстро так. Я моргнуть не успеваю, как тряпка уже на стул летит, и его руки расстегивают ширинку на джинсах.

– Ну, и что ты творишь?

– Поиграем в игру.

– В какую? – Джинсы уже летят к рубашке. На Глебе остались одни трусы и носки. А я до сих пор ничего не понимаю.

– Опускаешь взгляд ниже пупка, ты продула. Если нет, то я сваливаю домой, но знай, буду отстреливать руку холостыми детьми, смотря на твое фото.

– Что я должна буду делать, если проиграю?

В конце концов, я должна знать все правила игры. Хотя, я и так представляю, что он загадает. Это ведь совсем несложно.

– Я тебе потом на ушко скажу.

Боксеры соскальзывают, и отлетают под стол, к самой стене. Он голый стоит передо мной. Вернее, в одних носках. Но я не думаю, что его пятки это какая-то эротическая зона.

Он голый.

Голый Мамаев на моей кухне. А я смотрю на его нос.

Как всё получается-то, а?

Не вините меня. И поверьте, это сложно. Сложно глаза контролировать, которые так и хотят угол обзора увеличить.

– Мартышка, минута прошла. Еще одна, и в моих руках будет твое платье. – Самоуверенность злит, но не охлаждает.

Охлаждает другое. Звук в замочной скважине, и радостный крик сестры: «Мы дома».

– Мамаев, ты продул. – Рукой закрываю глаза, и смеюсь в голос. – Можешь не одеваться, а так домой валить.

Но ему будто плевать на то, что наши вернулись, он в один шаг подскакивает ко мне, и грозно на ухо шепчет:

– Игра незакончена.

– Поверь. Это и есть финал. Как только Настя увидит тебя, мне потом смотреть будет не на что. Отрежет все стоящее или уже висящее. – Какая легкая победа. Нужно будет отблагодарить сестренку. Считай, два раза спасла мою шкурку.

12. Глеб.

Я никогда не угорал над анекдотами, где муж застает свою жену с голым любовником. Не понимал таких героев, которые из окон выпрыгивали, сверкая яйцами, только чтобы сохранить почки и ноги целыми. Моё мнение, если ты захотел чужое, то должен ответить за свои грешные желания.

Это мнение было в голове. На опыте такого не было. Я ведь не дятел, который поедет трахать девку к ней домой. Для этого есть дешевые отели, куда не смогут вломиться рогатые олени. Поэтому и не представлял, что меня коснется подобное. А сейчас сам попал в эротический боевик, где через несколько секунд мне, как главному герою, отрежут хозяйство.

И, самое обидное, что это сделает не разъярённый дятел, которого я сам уложить смогу. Это сделает девушка, метр с кепкой, а я и защититься не смогу. Буду наблюдать за процессом и просить, чтобы она разрез сделала ровненьким.

Но, пока Настя не вломилась на кухню, у моих будущих спиногрызов, еще есть шанс когда-нибудь появится на свет.

На всё про всё минута, может, две. Действую быстро, хватаю мартышку под руки и задницей сажаю на кухонный ящик. Она еще улыбается, представляя и радуясь моему будущему конфузу.

Наивная.

Развожу её ноги в разные стороны, пристраиваюсь сам, и рукой затыкаю ей рот.

Она вылупляет глаза, чувствуя, каким местом я давлю на её промежность.

А Вы, что подумали?

Что я начну одеваться, замечая на себе ликующий взгляд Авериной? Да никогда. Никогда не позволю мартышке так смотреть на меня.

Впрочем, мне на Настю плевать было. Только жопой чуял, что после увиденного она закроет мне вход в свою квартиру. Сами понимаете, это не в моих интересах.

Толчок бедрами, и Майя кусает меня за руку, пытаясь оттолкнуть. Я на миг забываю, что мы в полной жопе. Готов кончить только от этого.

– Не задержишь сестру, сделаю так, что она увидит наши потрахушки.

Еще одно движение, для убедительности. Мало ли, вдруг она меня пустозвоном считает.

Кстати, если вас интересует реакция моей бывшей, то я вам расскажу. Она следит за каждым моим движением. Её взгляд там, где мы соприкасаемся телами. Губа прикусана. Хватаю её за подбородок и встречаюсь взглядом. Смотрели фильм, где наши с не нашими воюют? Ну, там стреляют, морды друг другу разбивают, сражаются, короче. Вот я когда увидел глаза мартышки, словно телевизор включил. В них отражался ожесточенный бой. Бекмамбетов бросил бы карьеру, завидуя такой реалистичной постановке.

– Настя сейчас войдет. – Она закатывает глаза, когда я ещё сильнее развожу её ноги в сторону.

– В твоих же интересах помочь мне.

– Не собираюсь я…

– Хорошо, что ты в платье. Удобная вещь. – Для пущего эффекта задираю его еще сильнее.

Вот я садист. Сам над собой издеваюсь. Знаю же, что ничего не будет. Знаю, что мартышка щас сдаст воинственные позиции и поспешит отвлечь сестру и моего дурочка брата. Но всё равно трусь об её влагу, сдавливая челюсть так, что слышу хруст костей.

– Всё! Я поняла. Поняла. – Так и думал. Всё по моему сценарию идет. Ну, или просто я современная Ванга, умеющая предсказывать будущее.

Майя еще раз опускает взгляд на мой член, тяжело сглатывает, а потом поднимает руки вверх давая понять, что сдается.

– У тебя есть минута, чтобы прикрыть срам. – всё ещё дрожащим голосом заявляет она.

– Если не успею, скажу, что ты своими руками срывала с меня эту одежду. Кстати, я даже посчитать не смогу, сколько раз ты посмотрела на мой еврочлен. Игра закончена, и победил я.

***

Отлично, что она сбегает. Потому что мой мозг уже сварился, а яйца стали такого размера, что вполне смогут взорваться.

Я сразу же хватаю со стула своё шмотье, но не замечаю трусов. Может, я проглядел, и мартышка их с собой в качестве сувенира забрала? Да похер. Не теряя времени, на голое тело натягиваю джинсы, сразу же морщась от неудобства. Слышу голоса за дверью, и понимаю, что они идут на меня. Тут же на всю квартиру раздается крик Майи. Она орёт так, словно ей там руку без наркоза отпиливают. И я, даже восхищаюсь, её правдоподобному крику. Готов аплодировать стоя. Какая актриса, однако, пропадает.

Видимо, нужно срочно идти и спасать ситуацию, пока мартышке не пришлось обморок изображать.

Нужно не забыть потом потребовать благодарности, за её спасение.

Открываю дверь, и слышу, как Настя бурчит на родственника моего, пытаясь объяснить, где у них находится аптечка. Приходится изобразить сочувствие, когда заходя в комнату, вижу сидящую на кресле Майю, которая потирает свою псевдо ушибленную ногу. Два врача хирурга бегают над ней, пытаясь чем-то помочь.

Эй.

Кто их, вообще, учил? Какой придурок диплом на руки выдал, если они сразу понять не могут, что это всё развод чистой воды?

– Глеб, – обращается ко мне будущая родственница, как только я попадаю в поле ее зрения. – Если тебе не сложно, перенеси, пожалуйста, Майку на диван. Она ногу ушибла.

Я честно стараюсь не заржать в голос, видя офигевшее, от такой просьбы, лицо Авериной. Но потом, что-то меняется. В её глазах будто лампочка загорается, и взгляд уже не испуганный, а какой-то кровожадный.

– Да, Глеб. Если тебе несложно, перетащи меня, пожалуйста. Очень ножка болит.

Слышали песенку, которую пели дети в фильме «Кошмар на улице Вязов»? Вот их голоса даже рядом не стояли с тоном, которым со мной говорила мартышка.

И если честно, этот фильм единственный, который я до сих пор посмотреть не могу.

Очкую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​

13. Майя.

Вот же идиотка.

Не-е, я трусливая овца, которая испугалась голого медведя, и побежала вместо него циркачом подрабатывать.

И, ведь получается, зараза. Вон как сестра надо мной парит, пытаясь хоть чем-то помочь. Вывод, какой? Я мастерски сыграла свою роль, больной хромоножки. Заметьте, я это сделала только для того, чтобы Настю от предстоящего сердечного приступа спасти. Молодая она у меня еще, да и наивная немного. Чтобы с ней стало, если б она увидела Мамаева в боевой готовности, который в любой момент мог разрядить всю обойму? Очень сомневаюсь, что её нежное сердечко выдержало бы такое лицедейство.

Ладно, допустим, спасла я рассудок сестры, и заслужила свой плюсик в личной статистике добрых дел. Вот какого беса, я Мамаевскую задницу прикрывала, мне не совсем понятно. Ну, опозорился бы он. Хотя, с его умением выкручиваться из любых ситуаций, позор бы так и остался простым словом, не относящимся лично к парню. Ну, засветил бы свои фаберже перед семейством Авериных. Ну, и что? Я Аверина и сама пялилась на них, как кот на валерьянку. Ещё повезло, что не облизнулась. Хоть как-то лицо сохранила. Кажется…

Уже собираюсь сказать, что нога больше не болит, и я могу хоть прямо сейчас в пляс сорваться, но сестричка не унимается. Она зачем-то просит Мамаева меня на диван перенести. Немного интересно, Настя одна не замечает его извращенского взгляда? Наверно, одна. Даже её Серега вон как странно на брата своего косится.

– Да, Глеб. Если тебе несложно, перетащи меня, пожалуйста. – Сквозь зубы обращаюсь к нему, всем своим видом давая понять, что на самом деле говорю: «Тронешь меня, пойдешь на корм тушканчикам».

Нет, я, конечно, могу помешать ему. Могу заорать, как резаная. Могу вспомнить несколько приемчиков из Кунфу панды. Только чего я этим добьюсь? Настя же потом с меня живой не слезет. Будет мозг выносить, тараторя, что веду себя как сумасшедшая. А в конце добьет словами, что из-за моего характера, я замуж никогда не выйду. Оно мне надо? Нет, конечно. Поэтому я продолжаю глазами стрелы метать, отгоняя хищника от вольера с одной позвоночной.

Только хищник этот – слеповатый.

Прет, и ограждений не замечает.

Ещё улыбка такая мерзкая на лице появляется, будто ему годовой абонемент на минет в подарок достался.

***

– Жить надоело? – громыхаю, когда его спина закрывает меня от взора сестры, а руки проскальзывают под задницу.

– Мартышка, я в жизни никому таких слов не говорил, но ты великолепна. Такая игра. Такая экспрессия. Станиславский бы заценил.

Игнорирую его тупую шутку, и едва не вскрикиваю, когда он подхватывает меня, и поднимает в воздух. Прижимает к себе и не очень-то спешит на диван перенести. Он, наоборот, оттягивает момент. Делает вид, будто я что-то говорю, а он внимательно слушает. Сам при этом, одной рукой пытается пролезть под платье.

– Моя сестра стоит за тобой. Головой думай, баран. – Ору на него, на самой минимальной громкости голоса.

– Косяк, вся кровь в член ушла. Сейчас он босс. Хочешь, устрою вам аудиенцию?

Глеб сажает меня на диван, но не уходит, а плюхается рядом, кладя руку за мою голову. Жду, что сейчас снова в атаку пойдет, и мысленно готовлюсь к словесному бою, но он ничего не делает. Переводит взгляд на своего брата, который, не отрываясь, смотрит на нас. Мы в гляделки играем что ли?

– Вы рано вернулись. Забыли что-то? – С улыбкой спрашивает Глеб.

– Когда мы приехали, дежурные врачи уже справились с кризисом. Серёжа захотел сразу же вернуться домой. – Отвечает Настя, когда достает из массивного шкафа наши чемоданы.