Текст книги "Хроники Раскола (СИ)"

Автор книги: Алена Сказкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Многие ответят и окажутся правы: нас рознит магия Крылатых Властителей, царство снов. Кровь Древних не только наделяет ущербное человеческое тело умением работать со стихиями, дарует недоступные людям силу, ловкость и выносливость, но и позволяет остро и тонко воспринимать реальность, познать чувство слияния с окружающим.

И все же, мне думается, главная причина в четком понимании драконами своего места в этом мире. Людям свойственно бросаться из крайности в крайность: одни весь век прозябают в родном болоте, опасаясь лишний раз высунуть нос и страдая от смутного ощущения неполноценности, «непокоренных вершин». Другие шагают по головам, интригами и подкупами забираясь на «чужое» место. Выскочки опасны, их заботит не процветание народа, а удержание завоеванных позиций.

В жизни драконов кровь Властителей определяет все: отмеренный срок земных лет, потенциал, роль в клане. Мы не ищем власти ради власти или благ, но и не отказываемся от нее, принимая одновременно и право распоряжаться чужими душами, и ответственность, которую оно налагает. Мы не рвемся подняться выше отпущенных нам пределов, но и не останавливаемся на полпути, не прекращаем попыток достичь зенита, определенного судьбой. Клан совершенен, если каждый в нем стремится к совершенству. Клан силен в единстве помыслов, в четком осознании каждым своего долга. Это разумно и правильно, пусть такая правильность в чем-то фаталистична.

Ментальный зов вывел меня из чуткого забытья. Дремать вполглаза за последние месяцы вошло в привычку – слишком многие жаждали добраться до мятежного эссы. Я потянулся в кресле, наклонил голову в одну сторону, в другую, разминая затекшую шею. Плотные гардины на окнах задерживали и солнечный свет, и сквозняки, глушили доносящиеся со двора голоса. Тепло, влажно, душно и сумеречно, как в трясине. Первое очарование незнакомого города исчезло, и я, проклиная неповоротливую махину военной кампании, считал минуты до того момента, когда армия продолжит наступление, хотя еще день назад мечтал о вязком сонном покое.

Вытащенный из ножен копис подмигнул тусклым бликом. Отразившая в стали беспечная синева вызвала глухое раздражение: Повелитель Запада большую часть времени проводил в Морском дворце, предоставляя эссам наслаждаться марш-бросками по пересеченной местности, штурмом крепостей и прочими прелестями военного времени.

– Al’av’el’, al’t tel’ E’tra.

– К чему этот мрачный вид, мой друг? Он не идет триумфатору, с легкостью берущему города один за другим, – Кагерос слегка прищурился, в синеве промелькнуло едва заметное недовольство. – Кстати, о городах. Ты поступил глупо, убив управителя. Это вызовет ненужные волнения.

Уже доложили? Сплетни распространяются со скоростью урагана, или же, вероятно, соглядатай находился на площади. Кто-то из сопровождения? Я не видел резона скрывать что-либо от Повелителя Запада, но мысль, что за мной наблюдают и стараются контролировать, была неприятна. Я привык полностью доверять воинам, стоящим за спиной: моя свита должна подчиняться моим и только моим приказам.

– Знаю. Пусть. Ненавижу крыс, – я не собирался вкладывать в слова угрозу, но прозвучало двусмысленно.

– И правда, какое нам дело до людей? – с легкостью отступился Альтэсса. – А что насчет очаровательной арбалетчицы? Почему ты позволил врагу уйти?

– Захотелось.

– Твое самоубийственное желание сберечь северную кровь пугает. Я надеялся, предательство когтя раскроет тебе глаза, даст необходимую решимость.

Я скрипнул зубами, что естественно не укрылось от собеседника.

– Не злись, командор. Кому, как не друзьям, говорить в лицо всю неприглядную правду?

– Выказать недовольство – это все, что вы хотели, Повелитель?

После случившегося два месяца назад я не желал принимать тот приятельский тон, на котором настаивал Альтэсса Запада.

– Вообще-то нет. Я спешил тебя обрадовать: леди Иньлэрт очнулась.

***

Нет ничего хуже бессилия. Особенно, когда беда коснулась близкого тебе дракона. Яркий погожий день утрачивает краски, кажется блеклым и тоскливым. Чужое веселье рождает злость: как другие смеют быть счастливы, когда твое сердце захвачено отчаянием?! Все сокровища мира теряют цену, и ты готов пожертвовать чем угодно, лишь бы облегчить участь того, кто дорог. Или хотя бы поменяться местами. Но, к сожалению, боги не желают торговаться со смертными.

В открытое окно Морского дворца залетает теплый бриз, вздувает парусами лазурные занавеси, играет невесомым пухом выбившихся из прически девушки волос. Горячее солнце раскалило подоконник, смешав с запахом соли и акаций дурман лакированного дерева, но не посмело даже коснуться спящей. Фарфоровое лицо сияет собственным мертвым светом, его снежную белизну не скрасит легкий румянец, как не тронет улыбка скорбно сжатые губы. Она напоминает куклу, холодную и безучастную ко всему происходящему.

– Вьюна…

Шум морского прибоя заглушает слабое редкое дыхание. Я грею хрупкие пальцы в ладонях. Мне мерещится, стоит отпустить ее руку, и пери рассыплется мелкой пылью.

– Вьюна, очнись.

Моему голосу не пробиться в необъятные дали, в которых заблудилась душа снежной феи. Как сказал, разводя руками, очередной недоумок, присланный Кагеросом, лекарское искусство здесь пасует, мы можем только ждать. Любого исхода.

Ожидание – худшая мука. Собственная слабость приводит в бешенство. Хочется мчаться на край света, лезть на стену, делать хоть что-то, а не превращать минуты в тягучую смолу, наполовину сотканную из робкой надежды, наполовину – из страха не услышать следующий вздох.

– Вьюна, очнись, Хаос тебя побери!

Она одинаково глуха и к мольбам, и к проклятиям.

– Не знаю, чем тебя рассердил лорд Нармар, но не обязательно было спускать почтенного целителя с лестницы.

Я не оборачиваюсь: ветреная ухмылка Повелителя Запада, отразившаяся в зеркале, просит хорошей зуботычины. Цежу, желая только одного – чтобы меня оставили в покое:

– Шарлатан.

Я слышу тяжелый вздох. Кагерос удрученно качает головой, точь-в-точь строгий наставник, разочарованный упрямством талантливого ученика.

– Зато он, по крайней мере, не бежит от своего долга.

Сволочь! Я понимаю, что мое место на поле боя рядом с воинами северного клана, доверившимися мне. Догадываюсь, ответный ход Аратая последует в любой момент и нужно с максимальной выгодой использовать ту фору, что у нас пока еще есть. Я… Но разве я могу бросить пери одну? Или хуже того, отдать ее в руки этих горецелителей?!

– Достаточно! – голос Альтэссы приобретает неожиданную жесткость. – Я не собираюсь молча наблюдать, как мой командор сводит себя с ума. Если ты не способен принять решение, я решу за тебя.

Я поздно почуял приближение опасности: мир поплыл, а когда снова обрел резкость, столица Западного Предела находилась в сотнях верст, отделенная и сушей, и морем.

Кагерос буквально вышвырнул меня из дворца. Я ненавидел его и… был благодарен. Без оглядки ринулся в горячку сражений, выплеснув на врагов переполняющий душу бесцельный гнев; без продыху зарылся в бесконечные походные хлопоты, отнимающие силы и время. Довел до изнеможения, выжег все эмоции. Пришедшая на смену опустошенность несла облегчение, потому что позволяла не думать. Не вспоминать.

Два месяца я старался не вспоминать.

Я застыл перед заветной дверью. Страшился войти, узнать, что слова Повелителя ветров – жестокая шутка. Сердце, горячий вздувшийся комок, еще вчера, казалось, не способное испытывать каких-либо чувств, давило на ребра, рвалось наружу. Тело, охваченное лихорадкой, бросало то в жар, то в холод.

Где твое мужество, эсса? Потерялось на ратном поле? Неужели долгожданное свидание пугает тебя больше, чем жестокая сеча?

Я толкнул дверь.

– …Почему я? Почему это должна быть именно я?!

Девушка в ночной сорочке съежилась на разобранной постели. Залетающий в открытое окно бриз играл светлыми прядями, перебирал их чуткими влажными пальцами.

– Вьюна! – забыв о приличиях, я бросился к любимой, мечтая сжать ее в объятьях, утонуть в серебристых волнах волос, ощутить живое тепло бледно-розовых губ. И споткнулся о ледяное.

– Убирайся!

Ошеломленный, я медленно приблизился к фее, робко коснулся холодной безвольной руки. На мгновение мне почудилось, моя драгоценная пери исчезла, а ее место заняло неведомое существо.

– Вьюна, что…

– Будьте вы все прокляты! Этот мир! Хранители памяти! Ты!.. Убирайся! Слабак! Предатель!

Она повернула голову. Я едва узнал ее лицо, родное до последней черточки и неожиданно чужое, искаженное судорогой злобы: губы плотно сжаты, гневный разлет бровей. Но самое главное… Вьюна видела! Светло-голубые глаза ожили, обрели неожиданную яркость, глубину, превратились в гипнотизирующие омуты, из которых не вырваться. Этот взгляд не принадлежал человеку, так могла бы смотреть… смерть. Волна необъяснимой жути захлестнула меня, парализовала мышцы.

Секунду спустя наваждение схлынуло. Я пошатнулся, словно от удара, с трудом сохранил равновесие.

– Mii Gard, – Вьюна отвернулась, натянула одеяло, прикрывая наготу. Трогательно-беззащитный жест оглушил точно пощечина. – Я… ты сейчас… оставь меня одну.

Дурак! Какой же я дурак! Законченный эгоист! Думал лишь о своем желании увидеть пери, совершенно не принимая в расчет чувства девушки.

Вьюна пострадала из-за меня, моей слабости. В тот вечер я должен был отменить проклятый ритуал, но предпочел сдаться под напором обстоятельств. Выбрал то, что виделось разумным, хоть и ощущал неправильность происходящего. Рискнул жизнью самого дорогого мне дракона.

– Вьюна, прости… прости меня, пожалуйста.

Пери промолчала. По-детски тонкие пальцы, вцепившиеся в ткань как в последнюю преграду, разделяющую нас, дрогнули. Действительно демон, тварь, если даже моя женщина меня боится и презирает. И имеет на это полное право.

Я встал, вышел из комнаты.

***

Солнце припекало плечи, промокшая от пота рубаха неприятно липла к спине. Шею начинало жечь – сгорела. Шершавый камень под ладонями казался раскаленным.

Внизу отделенное от крепостной стены узкой каменистой полоской берега море накатывало на острые клинки волнорезов. Темная коричнево-бурая масса вздымалась холмом, с утробным рычанием шла в атаку и, сдавшись, отступала обратно, оставляя на валунах склизкие зеленые водоросли и клочья быстро оседающей серой пены.

Я на мгновение представил, как легко соскользнуть с края крыши, раскинуть руки… Отбросив самоубийственные мысли, поднял взгляд к небу, режущей глаза синеве. В вышине парили чайки. Есть отдаленное сходство между этими птицами и драконами. Неуклюжие на земле, они, как и мы, обретают истинную красоту только в свободном полете.

Но как воспарить, если крылья давно перебиты?!

– Не надоело еще?

Я качнул головой, отвечая на вопрос усевшегося рядом Повелителя Запада. Мое уединение длилось достаточно долго, чтобы не испытывать злости к тому, кто его нарушил.

– Женщины, ах, эти женщины! – Кагерос пожевал неизвестно где взятую соломинку, перекидывая из одного уголка рта в другой. – Смешливые кокетки и царственные недотроги, страстные фурии и чопорные леди – такие разные, хрупкие, слабые, но даже бесчувственный Демон льда страдает из-за черствости снежной пери.

– Я постоянно твержу, что сражаюсь ради клана. Что хочу привести свой народ к будущему, которого он достоин, защитить драконов. Какая глупость! Если я даже не могу защитить собственную невесту!

– Тьфу! – соломинка, вращаясь в воздухе, устремилась к морским волнам. – Ты огорчен, что долгожданная встреча не оправдала надежд. Удивительно, такая мелочь способна лишить тебя присутствия духа!

После секундного молчания Альтэсса продолжил.

– Чудная вещь – девичье сердце, неразрешимая загадка для гениального полководца, щелкающего хитрости неприятеля, точно белка орешки. Послушай, твоя драгоценная пери не в настроении: не каждый день узнаешь, что бродил у порога Последнего Предела. Она напугана, ей нездоровится. Ты просто выбрал неудачный момент. Завтра все образуется.

Я отрешенно кивнул, не слишком-то ободренный фальшивыми утешениями Повелителя Запада. Ненависть, отторжение, что я поймал во взгляде Вьюны, были неподдельными и невероятно, убийственно сильными. Ментальная связь, еще существовавшая между нами, не лгала.

Кагерос дружески положил ладонь на плечо.

– Я слишком много требую. Отдохни, проведи пару недель со своей феей: позагорайте на пляже, отправьтесь в романтическое путешествие, развейтесь – в королевском дворце Глонии на следующей неделе дают бал в честь Праздника Урожая. Смена антуража пойдет тебе на пользу: быть чудовищем не так легко. Твои когти справятся самостоятельно.

Быть чудовищем? Похоже, это единственное, что мне осталось.

========== Глава восьмая. Пламя. Часть вторая ==========

– Сейчас выстрелят! – заметила дежурившая подле меня Кадмия.

На командирской вышке вывесили черный, затем красный флаги. Полтора десятка требушетов один за другим отправили в сторону сереющего на холме замка рой огненных глыб. Большая часть раскрошилась о крепостную стену, не причинив существенного урона; пара перемахнула через зубцы, раскидав, точно «городки», фигурки защитников; несколько, не долетев, упали в ров, проредили частокол ощетинившихся копий. Осадные расчеты кинулись к орудиям, перезаряжая для нового залпа.

– Хорошо подготовились, курвы, – покачала головой коготь. – Кладка сама по себе прочная, а они успели укрепить ее чарами.

Я досадливо потеребил рукоять кописа, оглянулся. На выжженном поле возвышались три одиноких великана – три осадные башни, на которые хватило уцелевшего леса. Сплюнул хрустящий на зубах пепел. Неужели придется ждать, когда подтянется брошенный позади за ненадобностью резерв?

Вопреки предложению Кагероса я покинул Морской дворец, вернувшись к армии. Просить у моря погоды? Надеяться, что все уладится само собой? Бесцельно скитаться по лабиринтам коридоров? Искать встречи или, наоборот, виновато избегать ее, страшась заметить лед в родных глазах?

Время. Безжалостный убийца и лучший целитель, оно тупит копья и заставляет тускнеть краски, стирает чувства, в том числе боль, неприязнь, обиду. Пери требовалось время. Я понимал опасность спешки и готов был дать девушке отсрочку, пускай каждая минута добровольного отшельничества впивалась в сердце иглой боли.

Но вместе с тем я не собирался напрасно терять отпущенные мне мгновения. Место Демона льда, мое место, здесь, на поле боя. Цель не изменилась. Я поставлю подлунные королевства на колени. Создам мир, благосклонный к наследникам Древних. Мир, о котором мечтала Вьюна.

И, возможно, тогда фея простит меня?

– …разрушили и сожгли все, что не получилось забрать с собой. Хорошо, мы наладили подвоз фуража через портал, – Кадмия замялась. – Эсса, не сочтите за дерзость, но, вероятно, лучшим решением станет обойти крепость стороной.

– Повтори, – нечто в словах когтя привлекло внимание.

– Я говорю, что разумнее взять замок в осаду и двинуться дальше. Несколько месяцев истощат запасы противника…

– Нет. Про портал.

Моего терпения хватит только на одну вещь. И если в отношении Вьюны я собирался ждать, сколько потребуется, то в иных делах промедление казалось недопустимым!

Я прищурился, изучая сеть опутавших камни заклятий. Недобро усмехнулся. Рискованно, даже самоубийственно, но никто раньше не проворачивал подобный трюк, а потому есть шанс, что сработает.

– Найди мне пять десятков добровольцев, знающих, с какой стороны браться за меч, и дружащих с плетениями.

– Эсса, что вы задумали?

– Кое-что… занимательное.

– Прошу прощения за вмешательство, эсса, – стоящий неподалеку дракон с белесой ниткой шрама через правый глаз приблизился, качнул головой в коротком поклоне и тут же поднял лукавый взгляд. – Мне послышалось, вы ищете смельчаков, готовых принять участие в некой опасной затее?

«Уделите мне внимание… эсса».

Я раздраженно поджал губы, оценивающе изучил влезшего в мой разговор с когтем наглеца. Не атлет – невысокий, худой, скорее, ловкий, чем сильный – он, вероятно, пользовался успехом у женщин: сквозило в загоревшем лице что-то порочно-смазливое, перед чем тают сердца и юных ищущих романтических приключений девиц, и пресыщенных жизнью богатых матрон. Впрочем, в магии дракон, судя по ауре, преуспел не меньше, чем в искусстве обольщения, а значит, вполне справится со стоящей перед нами задачей.

Я медленно кивнул, процедил:

– Допустим.

Он улыбнулся, и улыбка неприятно напомнила мне шатена.

– Я осмелюсь порекомендовать вам мой отряд.

***

– Первую группу поведу я лично. Вторую с интервалом в полторы минуты, – я покосился на выскочку, – Фервинг. Наша цель – открыть ворота и продержаться до прихода подкрепления. Вопросы есть? – окружившие меня маги промолчали. – Получасовая готовность.

Насупленные лица, угрюмо сдвинутые брови, поджатые губы. Драконы прекрасно осознавали, насколько сомнительна авантюра, в которую мы собирались ввязаться. Будь я менее взбудоражен, не решился бы разбрасываться жизнями алых. Или, по крайней мере, трижды подумал, просчитывая ситуацию до последней мелочи. Но сегодня мне хотелось испытать удачу. Хотелось поставить все на кон и сыграть партию в «свинью»[1] с Серой Госпожой. Повезет или нет – мое будущее в ненадежных руках Шанса!

– Кадмия, – я активировал плетение, коготь сразу же отозвалась. – Начинайте штурм.

Женщина запнулась, прежде чем подтвердить получение приказа. Она, мягко говоря, оказалась не в восторге от плана. Я помнил смятение, отразившееся на грубоватом лице, когда воительница услышала подробности. Желание оградить от угрозы, забота о моем благополучии в той мере, в которой она сама разумела это, боролись с привычкой безоговорочно подчиняться Повелителям Небес – и я обрадовался, когда последнее победило. Мне достало и одного вольномыслящего когтя.

Я оборвал связь раньше, чем Кадмия решилась высказать терзавшие ее сомнения. В десяти верстах к югу войска выдвигались на позиции, пробовали крепость стен. Чтобы намеченный удар принес наибольший эффект, сначала требовалось отвлечь силы защитников.

Скучая, я обводил взглядом окрестности. Красиво здесь! Было. В воображении рисовались прозрачная березовая рощица, звонкий ручей, бегущий в овраге. Пестрел ковер вымахавших до пояса луговых трав, тяжелое золото ржи колыхалось под синей скатертью неба. Приглашала отдохнуть деревянная беседка, беленая, ажурная, которой неизвестный отметил место, благоприятное для открытия портала.

Выпущенное на свободу пламя съело все краски, оставив один серый цвет: пепельная безжизненная земля, черные тени редких деревьев, выцветший белесый свод, заполонивший горизонт дым. Удушливый, забивающий нос, скребущийся в горле запах гари, вонь паленой шерсти и обугленного мяса. Аура отчаяния, ужаса, смерти! Я гневно стиснул рукоять меча. Твари! Какое право они имели уродовать окружающий их мир! Мир, созданный не ими!

Со злостью посмотрел на собственную ладонь. Почему люди? Почему Древние, создавая нас, выбрали именно человеческую расу? Предвидели ли они возвышение Империи, обернувшееся гибелью других народов, и просто без всякой задней мысли использовали в качестве носителей перспективный материал? Надеялись, что внешнее сходство позволит лучше понять друг друга, наладить мирные отношения, свести две культуры воедино? Либо же, наоборот, отталкивали цивилизации людей и драконов, еще несколько тысячелетий назад закладывали запал для взаимной вражды: ведь ничто не раздражает сильнее, чем неуклюжая карикатура, находящаяся рядом с оригиналом?

Чего добивались Древние? Ненависти или понимания?

– Эсса, пора, – вернул в реальность голос Фервинга.

Я кивнул. Проверил, насколько легко клинки ходят в ножнах, подтянул ремни на наручах. Убедился, что драконы заняли предписанные места внутри круга, сосредоточился на плетении. Мне нередко приходилось пользоваться порталами, в том числе открывать их «с нуля». Начать перемещение не так сложно, гораздо опаснее не успеть быстро и правильно скорректировать оконечную точку и влипнуть в препятствие, например, застрять саженях в двух под землей. Вывести отряд невредимым посреди хаоса, царящего в охваченной боем крепости, удавалось только в одном случае…

Шум битвы – яростные крики людей и драконов, лязг стали, скрип механизмов, грохот взрывов – после ватной тишины внемирья и мертвого молчания выжженной рощи оглушал. На мгновение мы зависли в воздухе. Сквозь зубцы виднелось темно-серое полотно степи в черных кляксах атакующей армии. «Кляксы» делились, ползли, сливались вместе, неумолимо накатывали на цитадель, и было что-то внушающее трепет в этой неотвратимости, в идущих на штурм отрядах, в сплоченности, едином порыве, превратившем драконов и людей – мыслящих, чувствующих, мечтающих, живущих своими подчас незаметными стремлениями и проблемами – в толпу, безликую серую массу.

Зрелище завораживало, гипнотизировало. Но я не мог позволить себе отвлекаться. Внизу, в шести саженях под ногами, впереди на стенах – везде суетились солдаты, напоминая муравьев в разворошенном муравейнике. Взгляд выхватывал отдельные детали: ковылял мальчишка-разносчик стрел; подавая наверх чаны со смолой и снаряды для баллист, крутили барабан подъемника быки; резервные отряды строились напротив ворот. Солдат, заметивший нас, раскрыл рот от изумления: черные фигуры, неожиданно материализовавшиеся в воздухе, – со стороны, должно быть, и впрямь смотрелось эффектно.

На краткий миг я ощутил себя птицей, ястребом, что парит в небесной вышине, выискивая добычу. А затем земля неизбежно позвала обратно, устремившись навстречу.

Гравий, несмотря на заклятие замедления, чувствительно приложил по пяткам. Я вынужденно присел, гася удар. Кинул веер морозных копий, расчищая плацдарм. Рой острых ледышек нанес колоссальный урон, окрасив серый камень внутреннего двора в багровый, враз выкосив два десятка человек: семь или восемь мертвецов, прочие – раненные, искалеченные – корчились, выли в беззвучной, неслышимой в общем грохоте агонии или скрючивались на земле.

Передо мной образовалась пустота.

Краем глаза отследил положение воинов отряда. Успешно приземлиться удалось не всем. Двое безжизненно повисли, напоровшись на выставленные копья. Третий словил в бок шальную стрелу, выпустил из-под контроля заклинание и нелепо, оглушено пытался встать на переломанные ноги, пока меч одного из защитников не опустился сверху, обрывая мучения.

– Драконы!.. – отражаясь от каменных стен, на внутренний двор обрушился встревоженный рев горна. – Драконы внутри!..

Я выхватил клинки, ринулся к подъемному механизму решетки. Уклонился от удара первого стражника, парировал и тут же контратаковал второго. Просвистел редкий болт, найдя цель за спиной – арбалетчики не решались стрелять, боясь зацепить своих.

Сверху упала сеть. Копис зло и бессильно заскрежетал по металлическим нитям. Я выпустил клинок, чтобы не запутаться самому. Обезоружив замахнувшегося на меня человека, убил противника его собственным мечом… паршивым, надо сказать! Раздраженно отбросил бестолковую болванку в сторону. Освободившейся рукой перехватил копье за древко, дернул очередного вояку на себя…

Шаг, еще шаг по направлению к цели. Рубить, колоть, пригнуться, уклониться, ударить в ответ, ненадолго отступить, чтобы через мгновение снова броситься в атаку. Я потерял чувство времени, счет убитым и раненым. Вокруг царил хаос! Внутри сжигала жажда, особенная жажда, сродни лихорадочному безумию, удовлетворить которую могла только пьянящая брага схватки. Шершавая рукоять кописа грела ладонь. В ушах звенело от криков и лязга стали. По лицу тек, разъедая глаза и губы, соленый пот вперемешку с кровью – чужой, а может, и своей.

– Опускай! Руби противовесы!

Нет уж! Ледяная стрела вонзилась в спину бежавшего к грузилам человека, заставив его споткнуться, сделать несколько неуклюжих шагов и упасть. Я занял позицию у рычагов, не позволяя обрушить решетку.

Мимо промчалась пара драконов, нырнула в арку прохода, атаковала тыл отряда, защищающего ворота. Под ударами тарана дерево скрипело, проминалось, щепилось, но до сих пор держалось. Ничего, несколько минут – и мы откроем путь.

Рой снежных копий, еще один… Я не жалел резерв: глупо скупиться, когда в любую минуту можешь умереть. Серая Госпожа обожает подкрадываться незаметно даже к тем, кто мнит себя неуязвимым… особенно к ним. Грохот сверху. Усмешка на лице врага, в чужих глазах, как в зеркале, отразилась опрокинутая тележка. Я метнулся в сторону, уходя из-под обрушившихся сверху булыжников. Ноги обдало каменной дробью.

Проскользнул мимо ощетинившейся копьями «черепахи», рубанул крайнего. Добавил заклятием – малоэффективно: большинство ледяных стрел раскрошилось о сомкнутые щиты. Обернулся.

Нельзя позволить им опустить решетку!

Поздно заметил выскочившего из-за бочек солдата. Завязки лопнули, шлем поскакал по земле. Удар, пусть и пришедшийся вскользь, оглушил, ослепил, прокатил по гравию. Мир закачался, словно палуба корабля в штормящем море.

Застящий глаза туман прорвал блик нависшего над головой меча. Успел подставить клинок, спустить вражескую сталь по касательной. Рукоять кописа едва не вывернулась из пальцев. Ответил заклинанием – человек отшатнулся, хватаясь за изуродованное лицо.

Хаос! Надо встать!

Расшвырял спешащих ко мне гиен очередным плетением. Вскочил, и тут же подсечка сбила меня с ног, гулко приложив затылком о камни. Сверху упала сеть…

Полетела в сторону, отброшенная магией. Три фигуры в черно-красных доспехах заняли оборону по периметру, точь-в-точь как предписывали учебники. Фервинг склонился, протянул руку, помогая подняться. Хватка длинных холеных пальцев оказалась неожиданно крепкой.

Уже прошло полторы минуты?!

– Целы, эсса?

В глазах двоилось, то темнело до непроглядного мрака, то снова прояснилось, предметы надвигались и отскакивали. Контузия? Во рту царил противный привкус металлической желчи. Воздуха не хватало.

– Ворота…

– Все в порядке. Смотрите!

Проследил за рукой алого: конница черным бурлящим потоком вливалась во двор, заполняя его, точно вода сосуд. Сражение сместилось ближе к центральным постройкам, шло на крыльце у главного хода. Массивная грузная женщина в боевом доспехе, придержала лошадь, оглядываясь, кого-то тревожно выискивая.

Я приветственно махнул ей, почти повиснув на Фервинге. Поморщился от боли, сдавившей виски тугим обручем. Приказал.

– Выведи меня.

***

В крепости догорали пожары, зло пыхая вверх клубами дыма – чудилось, неведомый пес-великан раскидал по грязно-желтому ковру закатного неба клочья черной шерсти. Стены и башни пустовали, приспущенные флаги траурно обвисли. Сквозь ворота нескончаемой вереницей текли люди и обозы, связав неразрывной нитью павший замок и раскинувшийся у холма лагерь. В душе царило чувство опустошенного удовлетворения и заслуженной неги, что приносит трудная, но наконец-то завершенная работа. Лень, безмолвие, сонливость патокой растекались по миру – штиль, всегда наступающий после бури.

Эта особенная лень читалась во всем: в тяжелой поступи тянущих подводы волов; задумчивой тишине, нарушаемой редкими пошлыми шутками рассевшихся вокруг костров солдат; в расслабленных позах дежуривших чуть ниже драконов Фервинга, чей отряд я временно назначил в свое личное охранение; усталых плавных движениях рук целителя, накладывающего швы.

Даже скачущие вдалеке галопом всадники и те приближались обманчиво медленно, теряясь среди бескрайних просторов степи. Отряд обогнул лагерь, встал у подножия холма. Возглавляющая алых женщина спешилась, направилась ко мне. Караульные встрепенулись, но, узнав прибывшую, снова расслабились, отступили, пропуская.

Излишняя бдительность охраны имела вполне объяснимую подоплеку – желание произвести впечатление на эссу. Фервинг после спасения моей жизни мог рассчитывать на награду и, чем Хаос не шутит, заслужить благосклонность, стать когтем. Причина нынешнего назначения дракона ни для кого не являлась секретом: я присматривался к воину.

Кадмия приблизилась, сняла шлем, преклонила колено. Доложила.

– Эсса, сопротивление подавлено. Замок полностью в наших руках. Какие будут распоряжения?

– Что ты думаешь насчет небольшого рейда? Слышал, у эссы Анзеля возникли затруднения на севере. Я собираюсь повторить наш маленький трюк.

Женщина вскинула голову, на ее лице отчетливо читалось неодобрение. И все же она промолчала, готовая простить мне любое сумасбродство. Пусть я ценил Кадмию именно за беспрекословное повиновение, но сегодня покладистость когтя неожиданно разозлила. Ей следовало отбросить вечную выдержку, один-единственный раз высказать те мысли, что тенями мелькали в глазах, но никогда не добирались до воплощения в словах! Отчитать меня, как мать отчитывает провинившегося мальчишку, способного пострадать из-за собственных шалостей и упрямства!

Я, морщась от ломоты в висках, то ли усмехнулся, то ли скривился. Кланы не воспитывают свободомыслие. Каждый из нас инструмент, и Кадмия просто меч в моих руках – превосходный меч, верный, исполнительный, понятливый… таким же был я сам. Был, пока судьба не свела меня с Кагеросом. Я ни на мгновение не забывал мечту о принадлежащем драконам Небе и все же временами сомневался, верно ли поступил, разрушив существующий миропорядок, привнеся в кланы независимость.

Благо это или зло?

Что хуже? Слепое подчинение приказам? Преступным, чудовищным, временами кажущимся бессмысленными? Абсолютное доверие к командирам? Убежденность: тем, кто парит выше, видно дальше – всю картину, а не отдельный фрагмент мозаики – и всякий их выбор, бесспорно, важная деталь глобального, пусть и неясного обычным драконам плана. В подобной системе есть свои достоинства… если считать, что тот, кому принадлежит право повелевать, ошибочно ли, намеренно не ведет следующих за ним к гибели.

Другой полюс – свобода воли, желание жить согласно собственному разумению. Даже если отбросить присущий любому существу эгоизм, темное начало, временами толкающее самых праведных и добродетельных на неблаговидные поступки, если верить, что каждое деяние вызвано исключительно заботой о клане и ближних, когда сотни стремлений – правильных, ошибочных, поспешных, стихийных, разных – столкнутся друг с другом, словно цветные шарики в детской игре, родится Хаос. Пожалуй, если существует что-то опаснее деспотии, это анархия.

Молчание затягивалось. Кадмия ждала конкретных указаний, я размышлял. Если я решу шагнуть с обрыва, воспримет ли коготь мой выбор с привычным смирением, полагая, что мне виднее? Отправится ли следом? Кейнот бы вмешался… Тьфу! Слишком часто я за последние сутки вспоминал лиса. Мы оба оказались плохими… непослушными клинками.