Текст книги "Хроники Раскола (СИ)"

Автор книги: Алена Сказкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Сколько у нас воды?

– Почти полная фляга, – вздернул горбатый нос Фиоррат.

– Две, – отчитались Кольтрог и Зильгейн.

– Одна, – Миорпа ковырнула сапогом песок, неохотно призналась. – Вторая пустая.

– Ничего. Я даже флягу потеряла – сорвало ветром, – покаянно развела руками Сарната.

– И у меня пусто, – Ольдар. – Так пусто, как только в центре Великой Пустыни бывает.

Глупая шутка вызвала снисходительные вздохи.

– Две, – Шельворб. Неожиданно для растяпы.

Не так плохо, как думал. И гораздо хуже, чем надеялся. Без воды человек протянет на солнцепеке сорок восемь часов, после чего наступит смерть. Дракон из верховной семьи продержится немного дольше – за счет выносливости и магии. Впрочем, на магию я не рассчитывал: борьба с песчаными демонами истощила резерв до дна, потребуется неделя, чтобы сила вернулась.

Хаос побери этих огненных жриц! Неужто им действительно нравится загорать посреди Великой Пустыни?!

Восемь… девять – я потрогал флягу, притороченную к поясу, убеждаясь, что она на месте. Про себя поблагодарил Кадмию за заботу. Девять литров на восьмерых. Три, в лучшем случае, пять дней – потом жара быстро и верно выпьет из тела все соки. За это время мы должны найти источник воды.

– Кольтрог, Шельворб, отдайте запасные фляги Ольдару и Сарнате, – я отвернулся от солнца, спиной чувствуя его тяжелый обжигающий взгляд. – Вперед! У нас есть пара часов, прежде чем придется строить укрытие. И в ваших же интересах пройти как можно дальше.

***

– Постарайтесь уснуть, – хрипло посоветовал я: слова колючками обдирали пересохшее горло. Добавил для упорно борющегося с зевотой Зильгейна. – Я сам подежурю.

Воздух дрожал расплавленным маревом, выедая глаза. Раскаленные пески обжигали даже сквозь толстую ткань одежды. Навес из растянутых над головой плащей давал куцую тень, почти не спасал от низвергающихся с зенита потоков огня.

Драконы, лежащие вповалку, ворочались, устраиваясь удобнее, мученически жмурились, кусали потрескавшиеся губы, мечтая о глотке воды – двух разрешенных оказалось недостаточно. Шельворб впал в болезненное забытье, его тяжелое неровное дыхание перемежалось тихими стонами. «Птенец» в последний час совсем сдал, ковылял в хвосте колонны, отстав даже от едва волочащей ноги Сарнаты, а девушка никогда не отличалась физической выносливостью. Похоже, ранение серьезнее, чем виделось поначалу: следовало найти лекаря и быстро.

Черная тень скользнула по барханам, стремительно унеслась прочь. Я осторожно выглянул. В слепящей белизне кружили стервятники. Соглядатаи Южного Храма? Или просто почуяли поживу?

– Эсса… мы выберемся? – черные раскосые глаза подползшего «аристократа» со страхом смотрели вверх. На обгоревших щеках пылали лихорадочные пятна.

– Фиоррат! – одернул подчиненного командир отряда, тот проигнорировал оклик.

– Эсса, мы действительно сумеем выбраться?

Я оглянулся. Остальные, прекратив притворяться спящими, внимательно прислушивались к разговору. Мне не понравились первые следы отчаяния, проявившиеся на юных лицах – робкие, сомневающиеся, пока только подбирающие ключики к чужим душам. Драконы начинали осознавать глубину той ямы, в которую мы угодили.

Хаос! Сейчас я охотнее согласился бы на недавнюю слепую веру Миорпы – вера в чужое могущество способна творить чудеса. А мне очень не хватало чуда.

– Да. Мы выберемся.

***

Ночь принесла свежесть, а с ней облегчение… и разговоры. Взбодрившиеся птенцы ускорили шаг, даже тревоживший меня все сильнее Шельворб «ожил», догнал товарищей.

Я краем уха прислушивался к звучащей за спиной легкомысленной болтовне, ощущая себя неожиданно лишним.

– Эй, Миорпа, когда вернемся, пойдем на свидание? – Кольтрог нагло лыбился – за такими ухмылками парни обычно скрывают неуверенность перед нравящимися им девушками. – Миооорпа?

– Зря рассчитываешь, – уничижительно заметил аристократ. – Запамятовал? Наша мышка без ума от…

– Фиоррат! – возмущенно оборвала та, вызвав у товарищей взрыв здорового смеха.

Я обернулся. Даже в сгустившихся сумерках смуглые щеки Миорпы ярко алели. Минут пять за спиной царила перешептывающаяся, сдавлено хихикающая тишина.

– Эх! Сарната, а Сарнааата, а ты прогуляться не хочешь? – похоже, усиливающийся холод лишь разжигал любовный пыл Кольтрога.

– Давно по шее не получал? Могу устроить, – вмешался Зильгейн, ненавязчиво оттесняя товарища от девушки.

– Не бурчи, командир. Вы же просто друзья или нет?

Два голоса – уверенное сопрано и угрюмый бас – слились в один.

– Друзья!

– Нет.

– Когда вы, наконец, разберетесь! – в голосе Фиоррата проклюнулась настоящая злость. – Неужели, кроме выяснения отношений, ни о чем думать не способны?

На этот раз тишина звенела от напряжения.

– А о чем думать? Чтобы ноги передвигать, думать не требуется! – нарочито весело заметил Ольдар. – Чтобы языками чесать – тоже!

– Оно и видно.

– Если постоянно хмуриться, на лице образуются морщины!

– Если постоянно смеяться – тоже!

– Пошутили и хватит! Угомонились!– одернул бойцов Зильгейн. – Не стыдно перед…

Конец фразы опять упал до неразборчивого шепота.

– Да я что?! – Ольдар голос понижать не собирался. – Я вообще-то хотел предложить песню спеть! Чтобы шагать бодрее, так сказать. Эсса, вы же не против?

Я качнул головой: чем бы «птенцы» не развлекались, не теряют присутствие духа, и хорошо.

– Вот, эсса не против! Шельворб, давай нашу любимую!

Лохмач вытащил из заплечного мешка длинную дощечку с натянутыми струнами, повесил на шею, затренькал бесхитростную мелодию. Рыжий весельчак прокашлялся и загнусавил.

Трали-ли, тирли-ли!

Раз в пустыню забрели!

Загораем средь песков

Мы до черных угольков.

Трали-ли, тирли-ляд!

Зильг ведет вперед отряд.

Путь укажет без стыда,

Сам не ведает куда.

Зильгейн, удивительно, проигнорировал шутку: то ли понимал, как и я, пусть лучше товарищи веселятся, чем впадают в уныние, то ли ироничные подначки были в отряде привычным делом – а вероятно, все сразу.

Трали-ли, тирли-лит!

Фиоррат опять бурчит.

Дует щеки, словно слон.

Как еще не лопнул он?!

Аристократ пробормотал под нос что-то нелицеприятное.

Трали-ли, тирли-ляр!

Кольтрог время не терял:

Пригласил гулять он кряду

Всех девчонок из отряда!

Дракон самодовольно ухмыльнулся, подмигнул блондинке. Та поджала пухлые губы и демонстративно отвернулась.

Трали-ли, тирли-ляд!

Про Сарнату говорят,

Что строга она без меры.

Зря ткут сети кавалеры.

Трали-ли, тирли-на!

А Миорпа влюблена!

Кто украл девичий взор?

Неужели…

– Ольдар! – вид у мышки стал совсем несчастный: девушка изучала собственные сапоги, не решаясь поднять взгляд. – Теперь и ты…

– Фе! Тоже мне тайна! Поблагодарила бы за помощь, – уничижительно заметил Фиоррат. – Сама ведь не отважишься признаться.

– Хватит! Фиоррат, Ольдар, прекратите дразнить Миорпу, – вмешался Зильгейн. – Нашли развлечение!

Трали-ли, тирли-ло!

Нам сегодня повезло:

Не страшна лиха-беда,

Когда рядом Демон льда!

Пальцы Шельворда неловко соскочили со струны, оборвав куплет на неприятной ноте. Сарната нахмурилась. Фиоррат укоризненно покачал головой.

Командир отряда обернулся ко мне. Губы шевельнулись, словно дракон собирался что-то сказать – спросить, извиниться? Но осознав, я не сержусь, наоборот, стихи меня забавляют, смолчал. Кольтрог отвесил певцу подзатыльник. Тот увернулся, продолжил нарочито жизнерадостно.

Трали-ли, тирли-лорб!

Выступал для вас Шельворб.

Не умеет петь – и ладно!

Но зато играет складно!

– Про себя теперь, – кивнул Шельворб, начиная новый куплет. Ольдар коротко шутливо поклонился, не обратив внимания, как поморщился товарищ от резкого движения головой.

Трали-ли, тирли-лес!

Лучший парень королевств,

Весел, ловок и удал!

Кто? Конечно же, Ольдар!

– Самомнения тебе не занимать! – заметил Фиоррат.

– Кто бы говорил! Шельворб, как насчет еще одной?

Запала музыкантов хватило часа на два. Потом песни сменились негромкими разговорами-вздохами о прошлом, планами на завтра, в которых звучало больше колебаний, чем веры. Когда небо посветлело, смолкли и они. Вымотанные ночным переходом, девушки шатались как орешник на ветру, даже парни начинали спотыкаться.

Блеклый горизонт – безлюдный и неизменный – не внушал оптимизма. Я не знал, в правильном ли направлении мы движемся, не представлял, далеко ли до края пустыни. Ползти сквозь пески, пока не кончатся силы – единственное, что нам оставалось, иначе только сдаться и… умереть. Эта простая истина с неожиданной ясностью замаячила впереди. На секунду на гребне соседней дюны мне померещилась тень Серой Госпожи – улыбающейся беззубой старухи, раскрывшей терпеливые объятия расшалившимся внукам, знающей, что рано или поздно мы придем к ней. Вспышка полуночного веселья, беззаботные шутки и перебранки обернулись мимолетными фантомами, которые растаяли туманом под лучами выглянувшего из-за горизонта солнца. Начинался новый день, горячий и убийственный.

Зильгейн не выдержал.

– Эсса, надо сделать привал. Все вымотались.

Время играло против нас. Я прикусил язык, тщетно пытаясь вызвать слюну, заглушить неприятную сухость во рту. Потрогал флягу на поясе – меньше половины. Помянул недобрым словом основной закон равновесия, утверждающий: нельзя создать что-то из ничего. Оазис, селение с колодцем, давешние кактусы – поиски источника воды становились насущной проблемой. Критической, я бы сказал. Можно сколько угодно кичиться собственным величием и могуществом, но перед окружающим миром дракон – крошечная козявка, которую тот раздавит, не задумываясь. Даже Демону льда не под силу совладать с огненной пустыней южных жриц.

Я непроизвольно сжал пальцы на рукояти меча, ища нелегкий компромисс между необходимостью идти и потребностью отряда в отдыхе.

– Еще два часа.

– Шельворб?! – озадаченное восклицание Миорпы сменилось паникой. – Командир, эсса, Шельворб упал!

Я резко обернулся. Кольтрог осторожно укладывал на расстеленный плащ безвольное тело приятеля. Ольдар суетливо трепал потерявшего сознание друга по щекам, тщась привести в чувство.

Фиоррат равнодушно пожал плечами, уселся на песок, спрятал лицо между колен. Измученные девушки виновато покосились на товарищей и последовали примеру «аристократа».

До пострадавшего мы с Зильгейном добрались одновременно. Я сразу понял, дело плохо. Кожа под пальцами была ледяной, дыхание рваным, а пульс – частым, но слабым. Тепловой удар?

Ольдар и Кольтрог, не дожидаясь указаний, сооружали навес. Я сосредоточился на плетении: магия отозвалась неохотно и тут же угасла – резерв только-только начал восстанавливаться после «знакомства» с песчаными демонами.

– Эсса, позвольте мне, – маленькие ладошки Сарнаты чутко коснулись шеи, лба пострадавшего: блондинка не отличалась физическими данными, зато обладала потрясающей магической регенерацией – ее резерв восполнялся быстрее, чем у всех известных мне драконов.

– Зильгейн…

Я осекся, так и не попросив запасную флягу с водой. Хмуро скомандовал.

– Привал!

***

– Ты что творишь?!

Крик выдернул из незаметно подкравшейся дремы. Оглушенный, я вскочил на ноги, тянясь к рукояти кописа на поясе, но меч не понадобился.

Солнце – слепящий алебастровый шар в зените – заливал красно-черные барханы невыносимым сиянием. Я сморгнул, прищурился, различая две сцепившиеся тени. Остальные потерянно наблюдали за происходящим, не спеша вмешиваться.

– Хватит! Что происходит?! – я растолкал в стороны Зильгейна и Фиоратта. Миорпа вздохнула с облегчением.

– Он взял воду Шельворба! – неохотно признался командир. Судя по отведенному в сторону взгляду, воин считал случившееся внутренним делом отряда и отнюдь не радовался моему вмешательству.

– Она ему без надобности! – скривил губы «аристократ», словно собираясь сплюнуть, но обнаружил, что нечем. – Он все равно покойник. Пустыня его не выпустит, – Фиоррат сердито пнул песок. – Никого не выпустит! Если вам нравится сюсюкаться с задохликом, развлекайтесь, только он нас всех погубит!

Дракон расправил плечи, гордо зашагал по склону: то ли собирался продолжить путь в одиночку, то ли, скорее, демонстративно удалялся, чтобы чуть позже воротиться кружным путем.

– Стоять! – я сам удивился холодной ярости, прозвучавшей в голосе. Неужели меня так разозлило, что кто-то присвоил себе право карать и миловать, право, которое всегда принадлежало мне.

По прямой спине пробежала дрожь. Фиоррат медленно, враз утратив спесь, повернул голову. Шутки кончились – это поняли все. Драконы смотрели на меня, словно набедокурившие дети – виновато и робко.

Зильгейн попытался вмешаться:

– Эсса, пожалуйста… – командир отряда отступил, не выдержав тяжести моего взгляда.

– Сила клана в единстве, – глухо, давая вес каждому слову, отчеканил я. – Тот, кто покушается на жизнь друга, заплатит своей. Так говорю я, избранный Драконом эсса, и слово мое закон.

Клинок с шелестом покинул ножны. На лице «аристократа» изумление сменилось недоверием, страхом. Секунду он колебался, схватиться ли за оружие, но в итоге опустил руку. Потерянно обвел взглядом оцепеневших товарищей, надеясь на поддержку, быстро преклонил колено, затараторил.

– Эсса, я… я признаю вину и готов понести наказание, – Фиоррат запнулся. – М-молю о снисхождении.

– Сила клана в единстве, – сухо повторил я, не слыша отчаянного бормотания птенца. Ничего не чувствуя, кроме алчной стали в сведенных судорогой пальцах.

Убить что человека, что дракона просто: хватит сильного удара по голове или меткого – в жизненно важный орган, на крайний случай, повреждения крупной артерии. Тело – хрупкий сосуд, ненадежное вместилище для души, которое мастер клинка при желании сломает одним касанием. Убить дракона легко.

Но когда мне стало легко убивать своих?!

Песок потемнел от впитанной крови. Я выронил враз потяжелевший клинок, приблизился к Шельворбу, опустился на колени. Размышляя и прося прощение. Как я не колебался полминуты назад, так теперь мне не хватало решимости.

Птенцы ждали, испуганно, укоризненно. Я должен вывести их из этой проклятой ловушки.

Тот, кто покушается на чужую жизнь, заплатит своей.

Фиоррат прав: Шельворбу не дойти до края Великой Пустыни. А значит…

Крох возвращающихся по капле сил едва набралось на простенькое заклинание. Смерть во сне не самая страшная гостья.

Поминальную молитву я читал в глухой враждебной тишине, ставшей еще тяжелее, когда слова закончились.

– Похороните их.

Я подобрал копис, двинулся вдоль бархана, желая побыть в одиночестве и невольно повторяя путь, выбранный Фиорратом. Отчуждение между мной и птенцами ощущалось почти физически. Хаос! Плевать! Пусть боятся и ненавидят, но позволь мне спасти хоть кого-то.

***

Ночь таилась угрюмой тишиной. Отряд плелся позади, выдерживая дистанцию. Сарната практически повисла на Зильгейне. Миорпа упрямо ковыляла сама, игнорируя тихие предложения Кольтрога о помощи. Весельчак и болтун Ольдар надулся как мышь на крупу – зрелище забавное и неприятное.

Командир отряда несколько раз порывался заговорить, но каждый раз передумывал. От хмурых взглядов исподлобья по позвоночнику бегали колючие мурашки. Я передернул плечами, сосредоточился на ходьбе. Мышцы ныли от изнеможения. Разум – ленивый, одуревший от жары – только-только начал проясняться, мысли ворочались стопудовыми глыбами.

Желая отвлечься, я запрокинул голову, смотря в небо. Тонкий льдистый серп полумесяца улыбался с немым сочувствием. Если мне суждено умереть здесь, я хотел бы умереть ночью. Провалиться в бездонный колодец тьмы, наполненный сверкающим снегом звезд, так похожим на метель моего родного севера, который я не видел уже четыре года. Раствориться среди нерушимого безмолвия, доверить тихому шуршанию песка и завыванию ветра в кавернах петь колыбельные про сгинувшего в безызвестности Демона льда. Если мне суждено…

Я сердито, до боли прикусил губу, возвращая самообладание. У меня доставало неотложных дел в подлунных королевствах, чтобы не торопиться на свидание с Серой Госпожой. Взять хотя бы бредущий за спиной отряд, этих вчерашних птенцов, отторгающих и в то же время тянущихся ко мне. Им не выкарабкаться самостоятельно. Не говоря уже о Кагеросе: бросить Повелителя ветров в одиночку разгребать последствия фиаско у Южного Храма было бы… некрасиво.

И самое главное – Вьюна! Мы так и не попрощались, как принято. В последние дни перед южной кампанией наши отношения слегка разладились. Я злился, что пери участвовала в авантюре Повелителя ветров без моего согласия – она даже не посчитала нужным уведомить меня! Вьюна философски пожимала плечами и держала дистанцию, позволяя мне угомониться, усыпить, как она раздраженно заметила, комплекс «собственника». Сейчас я сожалел о проявленной несдержанности и холодности между нами.

Никогда не позволяйте минутным неурядицам красть у вас бесценное время, должное принадлежать родным и близким. Простая истина. Но почему-то простые истины всегда самые трудные для понимания.

Звезды, серебряная пыль на черном лаке небосвода, дразнясь, указывали путь в бесконечность. Если мне суждено выбраться, я не забуду полученный урок.

***

Утром четвертого дня вода закончилась.

Отряд упорно полз через барханы, спотыкался, падал, вставал, пока вконец обессиленный не рухнул на привал, забывшись полусном-полубредом.

Минуты, плавящиеся в горниле Великой Пустыни, тянулись мучительной вечностью. В поблекшем утратившем краски небе кружили стервятники, превращаясь то в обугленные листы бумаги, то в хохочущих посланцев Серой Госпожи. Манили желанной зеленью оазисов коварные миражи на горизонте, возникали ниоткуда и быстро таяли льдинками под лучами безжалостного солнца. Тело превращалось в иссушенные комок песка, готовый рассыпаться от малейшего дуновения ветра.

На закате Сарната не проснулась.

Лицо Зильгейна, освещенное последним проблеском угасающего дня, пугало: обгоревшее, покрасневшее от жары и пыли, с потухшим взглядом и сжатыми кровоточащими губами. Он потерянно теребил безвольную руку, легонько гладил по щеке, звал. Рослый суровый парень походил на ребенка, внезапно обнаружившего любимую канарейку мертвой и не понимающим этого. Сарната и правда до боли напоминала птичку – маленькая, исхудавшая, с всклокоченным хохолком светлых волос.

Истерзанный жарой разум отказывался воспринимать реальность происходящего, считая лежащее на песке тело еще одним фантомом.

Ольдар приблизился к командиру, натянуто улыбнулся, выдавил что-то раздражающе-сочувственное. Зильгейн взвился, толкнул товарища с такой силой, что тот не удержался на ногах. Кольтрог вцепился в озверевшего вояку, Миорпа кинулась к потирающему бедро весельчаку.

– Разобрались?

Получился не вопрос, невнятное шипение. Парни сердито отодвинулись друг от друга. В воспаленных глазах Миорпы читался немой вопрос, рот приоткрылся… так и не осмелившись, она отвернулась.

Я неохотно опустился на колени рядом с Сарнатой, провел ладонью по лицу, закрывая веки, сипло принялся читать Песнь Прощания, то и дело срываясь на беззвучный шепот. Язык во рту ворочался неуклюжим разбухшим слизнем, вызывая не приставшую моменту гадливость. Никогда еще текст поминальной молитвы не казался мне столь длинным и бестолковым.

Закончив, я несколько минут сидел неподвижно, собираясь с силами. Надо идти. Если мы не найдем воду, следующий день станет последним для всех. Шанс! Я никогда не верил в удачу, считая, что дракон сам отвечает за судьбу, собственноручно подготавливает и грядущие победы, и обрушивающиеся на его голову несчастья. Но если тебе по-прежнему есть дело до брошенных вами чад, пусть нам повезет! Оазис, селение с колодцем, давешние кактусы – пусть на нашем пути встретиться хоть что-то! Что-то…

Передо мной лежало только хрупкое тело Сарнаты. Колебания льдом сковали внутренности, до боли стиснув зубы. Пальцы дрогнули и принялись плести заклинание.

– Что вы намерены сделать?!.. – Зильгейн непочтительно вцепился в запястье, сбивая чары, тут же опомнился, разжал хватку, после заминки добавил, – эсса?

– В ее теле еще есть вода.

– Это осквернение павших!

– Дух Сарнаты ушел. А мертвое тело – это мертвое тело, – настырность птенца раздражала. Я отвернулся, начал заново.

– Зильг…

Тихий писк-всхлип Миорпы предупредил раньше, чем упавшая рядом тень. Я скатился по склону, уйдя от свистнувшей над макушкой стали, выхватил меч. Неоконченное плетение трансформировалось в боевое заклинание, устремилось к Зильгейну. Молодой дракон не ожидал быстрой контратаки и едва успел вызвать щит.

Я резко сблизился. Ошеломленный противник парировал. Неуклюже и слишком медленно – его клинок заскользил по бархану. Ветряные ножи в последний миг изменились на силовую волну: я не собирался убивать птенца, жадная утроба пустыни и без того не осталась голодной, но хорошенько проучить был обязан.

Слабое ответное заклинание увязло в моем отражающем щите, исказилось и полетело обратно, снова свалив едва поднявшегося дракона с ног. Щит мигнул и растаял в воздухе – не успевший восстановиться резерв снова опустел.

Зильгейн наклонил голову точно упертый баран, рыча и оскальзываясь, бросился вперед. Я увернулся от примитивной атаки, подставил подножку, дал клинком плашмя по спине, помогая горе-вояке зарыться лицом в песок.

– Достаточно глупостей, – каблук сапога уперся между лопаток поверженного противника. Я раздраженно поинтересовался, обращаясь ко всем. – Кто-нибудь еще хочет попытаться?

Драконы старательно отводили виноватые взгляды.

– Кольтрог, принимай командование отрядом. Ольдар, на тебе заклинание. Миорпа, – девушка позеленела и выглядела так, будто ее вот-вот стошнит, – лучше подожди нас в стороне. Зильгейн, – я секунду размышлял, подбирая наказание, махнул рукой, ограничился предупреждением, – советую больше не давать мне поводов для недовольства.

Я отступил, мысленно ругая бестолкового задиру, нашедшего для разборок самый неподходящий момент. Настроение и без того поганое испортилось окончательно.

– Что если бы на месте Сарнаты оказалась леди Иньлэрт?! – отчаянно выкрикнул в спину Зильгейн, приподнимаясь на локтях. – Вы всех нас убьете! Принесете в жертву амбициям Повелителя Запада и своей снежной феи! Обещанное вами небо – небо мертвецов! Вы… вы не эсса! Вы наше худшее проклятие!..

Я сам не понял, что на меня нашло. Вспышка гнева затмила разум, в глазах потемнело. Очнулся – пальцы стискивали рукоять меча. Тело у ног уже перестало шевелиться.

Я потерянно изучил светлую сталь в алых разводах. Хуже всего было то, что сейчас я ничего не чувствовал.

– Ольдар! – рыжий вздрогнул и понуро, с опаской приблизился. – Тебе прибавилось работы.

Я медленно вытер меч о рукав, обвел взглядом неприветливый горизонт, повторил сам для себя:

– Достаточно глупостей.

Побрел в сторону. Отдалившись на несколько саженей, уселся на песок, сгорбился, опираясь лбом о колени. Что же я творю?! Хаос возьми, что со мной творится?! Потерять самообладание из-за нелепого обвинения, не суметь вовремя остановиться – непростительная ошибка, которую я не допускал и в гораздо более юном возрасте.

Кольтрог и Ольдар за спиной сдавленно переругивались. Мышка всхлипывала. Спустя пару минут я уловил эхо создающегося плетения. Пахнуло водой.

Зашуршал песок. Я обернулся, кивком поблагодарил за протянутую флягу. Миорпа, не поднимая глаз, неуверенно спросила.

– Зильгейн прав? Вы всех нас убьете?

Качнул головой, сам не зная ответ. Если придется выбирать, спасаться самому ценой жизни спутников или погибать всем, как я поступлю? И будет смысл в таком «спасении»? Ведь именно присутствие птенцов не позволило мне сдаться до сих пор.

***

Мы снова шли всю ночь.

Вездесущие пески местами сменялись каменистыми проплешинами – такими же безжизненными, но дающими надежду на близость предгорий, обрамляющих северную границу Великой Пустыни.

К рассвету отряд наткнулся на русло иссохшей реки. Спрессованная потрескавшаяся земля на дне напоминала вымощенную плитами дорогу, ведущую из ниоткуда в никуда. Черные фигуры карликовых деревьев, тянущие к небу кривые руки-сучья, казались неистовыми послушниками, тщетно взывающими о милости к бросившему их богу. С выщербленного ветрами валуна шустро соскользнула юркая ящерка, зарылась в песок. У горизонта пронеслась над дюнами птица – где-то недалеко находился источник воды.

Вернувшаяся вера в спасение придала сил, позволила прошагать еще несколько верст, пока беспощадное солнце не заставило искать убежище. Часы в душном чаду пустынной печи длились невероятно долго и все же быстрее, чем в минувшие дни, потому что у отряда наконец-то появился реальный шанс.

Стремительно, по обыкновению, обрушившаяся темнота принесла холод и выпавшую на камнях росу, которую я посчитал добрым знаком. Чуть позже нам удалось отыскать и воду: запутавшийся в фантомах рассудок до последнего отказывался верить ауре родной стихии под ногами, и только влажный песок на дне вырытой ямы развеял последние сомнения. Наполнить фляги до краев было делом нескольких привычных заклинаний.

Последующие две недели мы ковыляли вдоль русла, пережидая жару в исчезающей тени обрывистых берегов, добывая живительную влагу из слабых подземных ключей, а пару раз из мутных, отражающих белое небо луж на поверхности. Барханы все чаще разбавлялись камнем, появилась чахлая растительность – серые пятна лишайника, колючие шары перекати-поля, временами на склонах желтела низкорослая акация и селитрянка, а однажды отряду повезло наткнуться на рощу засыхающих финиковых пальм.

Вместе с растительностью пришла жизнь: змеи, по большей части ядовитые; ящерицы и черепахи, составившие основу нашего рациона; юркие выползающие из нор с наступлением сумерек тушканчики, охотящиеся на них феньки и беркуты. Иногда в небе кружили стервятники, рождая злобное удовлетворение от мысли, что падальщики не получат поживы.

Единственное встретившееся на пути селение, выглядящее брошенным, мы обогнули по широкой дуге, боясь наблюдателей. Не хотелось лишний раз испытывать терпение переменчивого Шанса, в кои-то веки решившего проявить благосклонность. В целом же наше затянувшееся путешествие оказалось хоть и изнуряющим, но однообразным, без неприятных сюрпризов, а потому скучным, как выздоровление после долгой тяжелой болезни. Видимо, пустыня решила, что мы сполна заплатили по счетам, и неохотно разжала жадные когти.

Птенцы неуловимо изменились. Первые сутки я дремал вполглаза, опасаясь какой-нибудь глупости вроде бунта с их стороны, но время шло, и с прожитыми днями приходило понимание и смирение. К задире Кольтрогу вернулась бравада, Ольдар неловко шутил, осмелевшая Миорпа все чаще жалась ко мне со своим легкомысленным щебетанием. А потом как резко гаснет свет, когда кто-то накидывает на лампу плотное покрывало или задувает свечу, так резко смолкали, осекаясь на полуслове разговоры, сходили на нет байки, тухли, погружаясь в себя, взгляды. Долгие выматывающие переходы не способствовали праздной болтовне, да и не они были главной причиной. Потери – далеко не первые, но впервые настолько ошеломляющие – навсегда вытравили шрамы в душах молодых драконов. Я не верил, что они сумеют простить меня. Принять законность и необходимость моих действий – да, но избавиться от ноющей иглы обиды в сердце – вряд ли.

Утром пятнадцатого дня мы увидели горы. Пески ложились верстами под сапоги, расплывчатые холмы, поначалу сливающиеся с дюнами, с каждым часом росли ввысь, ползли вширь, еще далекие склоны изрезали каверны, облепили заросли чахлого кустарника. В небе над грядой рассыпалась стая птиц.

Мы все-таки добрались до края Великой Пустыни!

========== Глава одиннадцатая. Корона Юга. Часть третья ==========

– Стерегут, сволочи! – прошипел сквозь зубы Кольтрог, с ненавистью изучая раскинувшийся в долине лагерь. – Ловят тех, кому повезло вырваться из южной душегубки.

– Идем, – я тронул вояку за плечо, отполз от края обрыва.

В небольшом углублении, скрытом колючими кустами, дремали, склонив головы друг к другу, весельчак и мышка. Разбуженные нашим появлением сони виновато потупились, но я махнул рукой, в этот раз прощая опасную беспечность. Вымотанные долгим переходом, обгоревшие до черноты, изъеденные пылью – птенцы превратились в бледные тени самих себя. Ольдар, Миорпа и Кольтрог – мне удалось вывести лишь троих. Прочих навсегда поглотило песчаное море: не найти ни следов, ни могил.

Много позже от Повелителя Запада я узнаю, что убийственную бурю, горнило Великой Пустыни и засады на тропах Волногорья пережили четыре сотни драконов. Четыре сотни против пятидесяти, пришедших со мной к Южному Храму! Гнев Альтэссы Харатэль воистину ужасал.

– Что будем делать, эсса? – в вопросе Кольтрога прозвучала привычная практичность.

– Скакать по склонам яки горны козлики, – ответил Ольдар. – На пляже позагорали, теперь и размяться пора.

«Оживающие» птенцы не могли не радовать. Прошлое постепенно отпускало, разжимало цепкие ноготки – раны на изорванных в клочья душах затягивались.

– Нет, на гору мы не полезем, – отклонил я предложение.

Во-первых, у нас не было подходящего снаряжения, без которого обрывистые склоны становились непреодолимым препятствием, использовать же магию значило привлечь всех окрестных драконов. Во-вторых, на подъеме отряд окажется уязвим: если нас заметят, прицелиться в болтающуюся над пропастью мишень сумеет даже отчаянный мазила. В-третьих и последних, никто не даст гарантию, что наверху не ждет засада.

Я задумался, оценивая ситуацию. Широкая дорога, бегущая вдоль реки, раньше, вероятно, пользовалась популярностью у направляющихся в Южный Храм купцов. С началом Раскола торговля увяла: никто не решался посылать дальние караваны через разоренные войной, кишащие разбойниками – дезертирами и озверевшими от безысходности, подавшимися в вольницу крестьянами – земли. Но тракт, хоть и пустовавший большую часть времени, по-прежнему выглядел ухоженным и проходимым: армия Альянса тоже нуждалась в путях для быстрой переброски отрядов и пополнения фуража.

Перемещаться вдоль старых дорог, конечно, намного проще и быстрее, чем снискивать славу покорителей горных гряд, но почти так же опасно из-за застав. Командир развернутого внизу лагеря умело воспользовался преимуществами местности. Перегороженная плотиной река разлилась в широкое, от склона до склона, озеро ¬– гладкое, словно отполированная металлическая пластина, и прекрасно просматриваемое. Сама же дорога теперь шла через центр временного военного поселка, имеющего все шансы превратиться в постоянный. Я подозревал, если вежливо постучать в свежеструганные деревянные ворота, алые южного клана так обрадуются «гостям», что вряд ли захотят отпускать.

– Дождемся ночи и попробуем проскользнуть мимо лагеря. Впритык пойдем.

– Там ловушек уйма, – неуверенно заметил весельчак. – Патрули и часовые. Сенсорики[1] территорию шерстят.