Текст книги "Мой лучший враг (СИ)"

Автор книги: Алена Филипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Глава 26

Я отсиживалась дома еще несколько дней. Много занималась – мне нужно было догнать одноклассников по всем предметам.

На следующий день я пошла в школу. На физике и химии меня вызвали к доске – отрабатывать пропуски. На удивление, отвечала я неплохо и честно заработала две четверки. Я несколько раз видела Стаса – но он делал вид, что меня не существует. Это продолжалось несколько дней. Я обрадовалась – может быть, теперь так будет всегда? Он просто оставит меня в покое. Но я не верила в чудеса.

Ромка заболел, сидел дома. В один из будних дней он позвал нас к себе в гости. Мы пришли к нему после школы.

– Только идите с другой стороны дома, – объяснял он по телефону. – В окно залезете. А то батя спит на кушетке в коридоре. Будет ругаться, если его разбудить.

В окно так в окно.

Мы подошли к двухэтажному квартирному дому. Дом выглядел старо, штукатурка во многих местах обвалилась, обнажая сгнившие деревянные балки.

Квартира Ромки была на первом этаже. Мы подошли к окну. Постучались. Ромка тут же открыл.

– Залезайте, – сказал он нам.

Мы по очереди забрались внутрь. И оказались в Ромкиной комнате.

Мебель простая, потертая. На полу – красный советский ковер.

Комната мне понравилась. Минимум мебели, просторное светлое помещение.

– Кажется, батя проснулся, – испуганно сказал нам Ромка. Мы прислушались. За дверью послышались тяжелые шаги и сочные харчки.

– Сына! – раздался громоподобный рев. – Сына, иди жрать лапшу!

Открылась дверь. На пороге стоял невысокий коренастый мужчина. Он был похож на зэка. Лысая голова, все руки в татуировках.

Про Роминого батю ходили легенды. Наконец-то я его увидела.

– О, сына, к тебе друганы пришли, – он улыбнулся нам. – А ну все марш жрать лапшу!

Мы гуськом поплелись на кухню. Ромин отец плюхнул перед нами тарелки с бульоном, в котором плавала разваренная лапша и кусочки морковки.

Сели за стол.

– Пап, мне не хочется есть, – заныл Рома. – Температура… Ничего не хочется.

– А ну давай жри лапшу, – гаркнул отец. – Не будешь жрать – в жопу залью. А вы что зырите? – рявкнул он на нас. – Вам тоже залить?

– Нет, мы сами справимся, – Серега схватил ложку и стал бойко ей грести. Я последовала его примеру.

Ромкин батя сидел вместе с нами. Окидывал прищуренным взглядом тех, кто на секунду переставал грести и отставлял «весло» в сторону. Мы молча ели. Он ковырялся вилкой в зубах и красочным матом поведывал нам о текущей политической ситуации в стране.

– Пап, мы доели. Мы в комнату пойдем, – тихо сказал Рома после того, как мы опустошили тарелки. У Ромки был такой вид, будто лапша сейчас полезет у него из ушей.

– Тарелки оставьте, батя помоет, – сказал его отец.

Мы ушли в комнату.

– У тебя клевый батя, – сказала я.

– А то! – Ромка гордо улыбнулся.

Ромка лег на кровать – плохо себя чувствовал. А мы стали дурачиться – повытаскивали из шкафа всю одежду – там, помимо Ромкиной, висела одежда его отца – и стали напяливать ее на себя. Я надела рыбацкие сапоги и шляпу с москитной сеткой. Серега надел длинное кожаное пальто.

– Ты в нем на чекиста похож, – хихикнул Ромка, лежа в кровати. – Оно еще дедушке принадлежало.

Антон надел старые тренировочные штаны. Он натянул их по самый подбородок.

– Лови аксессуар завершить образ! – Рома порылся в тумбочке и достал старые очки. И кинул Антона. Антон надел их.

Мы покатились со смеху.

Потом включили музыку и стали танцевать в своих нарядах. Ромка снимал видео.

Мы устали и совсем запарились. Разделись, плюхнулись к Роме на кровать.

– Ну что, очередная встреча клуба девственников объявляется открытой? – спросил Ромка и взял в руки тетрадь.

Я хихикнула. Это очередная игра мальчишек. Каждую неделю они считали, сколько раз они переглянулись со случайными девушками на улице, сколько раз заговорили с ними, и сколько раз было случайных эротических касаний. Результаты тщательно записывались в специальную тетрадь. Подводились итоги за неделю и месяц. На мой взгляд, было неразумно вести подобную статистику по неделям, потому что мальчишки обычно выдавали нулевые результаты.

– Антон, улыбок-переглядок? – спросил рома.

– Две.

– Ну ты монстр! Серег?

– Ноль.

– Фи, слабак. Томас?

– Я пас.

– Эх, все с тобой понятно. У меня тоже ноль. Но мне простительно, я болею…Идем дальше… – Рома что-то пометил в тетради. Разговоров с флиртом? Антон?

– Ноль.

– Серег?

– Ноль.

– Томас?

– Я пас.

– Так, у меня тоже ноль. Эротических касаний? Антон?

– Информатичка на уроке наклонилась надо мной и упала на меня своей грудью. Это считается?

– Хм… – Рома стал грызть кончик ручки, обдумывая. – Думаю, да. Один.

– А еще, когда в баскетбол играли, когда на меня Машка бежала, я ее пальцем в ляжку ткнул.

– Хорошо. Засчитано. Серег?

– Меня на рынке какой-то грузин очень эротично погладил по плечу. Это считается?

– Грузин… – Рома задумался. – Наверное, нет. Речь же о девушках! Ноль. Томас?

– В автобусе какой-то старый дед хлопнул меня по заднице, – призналась я. – Это считается?

– Засчитано, – Рома стал чиркать в тетради.

– Эй! – возмутился Серега. – Почему грузин не считается, а дед считается?

– Потому что пол должен быть противоположный, долбокряк! У меня, кстати, два. Врачиха, когда приходила и осматривала меня, два раза ткнулась в меня грудью.

– Эх, – Серега посмотрел на меня с надеждой. – Томас, мы с тобой проигрываем! Давай заключим сделку? Ущипнем друг друга парочку раз и у нас у обоих будет по два касания?

– Еще чего! – наигранно возмутилась я.

– Итак, результаты за эту неделю… – Рома посмотрел в тетрадь. – Антон ведет, Серега проигрывает.

Мы ушли, когда совсем стемнело. И когда услышали с кухню рев Ромкиного бати:

– Сына! Сына, идите жрать! Котлеты!

Рома сначала побледнел, потом позеленел.

Мы побыстрее слились в окошко, пока нам не успели пообещать затолкать котлеты в зад, если мы их не съедим.

Учителя начиная с февраля стали активней пугать нас предстоящими экзаменами. «ГИА вы не сдадите» – вот их твердый и уверенный ответ. Их нудные проповеди нагоняли тоску и депрессию.

На выходных приехали мама с дядей Костей. Они пошли в кафе, отмечать свою шестую годовщину знакомства. Мы с бабушкой много раз их спрашивали – почему они не поженятся? Они вместе уже шесть лет… Но мама все отмахивалась. Но вроде как в последнее время от мамы можно было слышать разговоры о свадьбе. В кафе мама одела свое новое платье. Бежевое, узкое. Моя худая мама в нем смотрелась еще более худой и хрупкой, платье ей необыкновенно шло.

Весь вечер я занималась учебой, а то совсем ее запустила, мамы с дядей Костей не было, бабушка пригласила в гости свою подружку, они пили чай на кухне. А пришедший с работы не очень трезвый дедушка отличался какой-то чрезмерной гиперактивностью. Он спрятался в подвале, окопался там и затих, и только изредка какой-то странный шум и грохот напоминал миру о факте его существования.

В воскресенье мама с дядей Костей уехали, бабушка куда-то ушла, а дедушка, по-моему, так и не вылез из подвала.

С мальчишками ушли гулять. После того, как мы продрогли до самых косточек, зашли в магазин, накупили ролтона и пошли ко мне домой. Потом сидели на полу в моей комнате, ели горячую лапшу и нежились от тепла.

– Что у тебя с Дашкой? – в лоб спросила я Рому, когда вся лапша была съедена.

Он смутился.

– Ничего.

– Ничего не бывает! Колись! – Серега хлопнул его по плечу. – Ты писал ей что-нибудь? Звал куда-нибудь?

– Нет.

Серега покачал головой.

– Цаплин, ты серьезно болен. Твоя болезнь неизлечима. У тебя запущенная форма перпендикулярного добокрякства.

Рома вздохнул.

– Да зачем я ей нужен? Да ничего не получится… Я вон какой, а она…

– Девушки любят решительных мужчин, – сказала я с умным видом. – Мужик сказал и сделал. Взял, подошел да и сказал: «моя!». Это я тебе как девушка говорю. Нам нравятся решительные.

– Томас, во-первых, ты не девушка, ты гасконец. А во-вторых, опыта, я смотрю, у тебя в этом деле все-таки маловато, – хмыкнул Рома.

– Томас правильно говорит! – Серега стал меня защищать. – Напиши ей! Позвони, куда-нибудь позови…

Но Рома лишь махнул рукой.

– Да. Запущенный случай, – сказал Антон.

На обществознании нам объявили, что если мы напишем реферат и займем на реферативных чтениях города призовое место, но экзамен нам засчитают автоматом. Мы с Дашкой посоветовались и решили писать реферат – на одну работу допускалось два участника. Выбрали тему – «Эффективность наружной рекламы моего города». Я еще смутно представляла, что это такое, и как нам вообще делать эту работу, но я была рада, что экзамен не придется учить по билетам.

Дома на выходных я засела за интернет – стала читать все о наружной рекламе.

В первых числах марта мы с Дашкой пропадали в торговых центрах. Мы не шопились, а были там совсем по другой причине. Из-за реферата по рекламе. Нам нужно было проводить социологический опрос населения. Смотрите ли вы рекламу или переключаете на другой канал? Какая реклама вам нравится больше – информативная, с юмором или какая-то другая? Рекламе каких товаров вы доверяете больше? – и все вопросы в таком духе. Нам была нужна статистика. А потом на основе этой статистики нужно было сделать диаграммы и графики. Нас все боялись. Проходившие мимо люди думали, что мы пытаемся им что-то впарить и бежали от нас, как от чумы. В итоге набралось только двенадцать ответов.

В школе я старалась не замечать Стаса. А он всеми силами пытался держаться от меня подальше. Если так все продолжится и дальше, я буду только рада.

В четверг Стаса не было в школе. Я пошла к Дашке после уроков – в пятницу ожидалась школьная дискотека в честь восьмого марта, и Дашка попросила меня прийти выбрать подходящий наряд.

Она перемерила все свои платья. Мы обе оставили выбор на коротеньком пышном темно-синем платье из шифона с глубоким вырезом.

– Тебе тоже надо что-нибудь подобрать! – сказала Дашка.

– Мне? Нет уж!

– А в чем пойдешь?

– Уж что-нибудь найду…

– Из гардероба дяди Кости? Костюм в клетку?

Я обиделась.

– Между прочим, у меня есть платья…

– Ага. Одно – с выпускного в начальной школе. Ты в него не влезешь, дорогуша. На, примерь! – она кинула мне черное платье.

Я надела его, посмотрела в зеркало.

– Ну, просто куколка! – восхищенно сказала Дашка, оправив складки.

Платье было очень простым, с короткими рукавами. Легкая пышная юбочка. На Дашке оно смотрелось мини, но мне с моим ростом оно доставало чуть ли не до коленок. Полупрозрачная черная ткань на талии обнажала узкую полоску живота.

– Тебе идет! – сказала Дашка. – Все, решено. Пойдешь в нем.

Потом мы перешли к туфлям. Дашкина обувь была мне велика. Пришлось потом выбирать что-то подходящее из своей. Я оставила выбор на неприметного вида осенних сапожках – надену их. Как раз добегу в них до школы и не буду переобуваться.

В пятницу и субботу Стаса тоже не было. Я обрадовалась – каждый день его отсутствия как праздник для меня.

– А Стас ходит на дискотеки? – спросила я Дашку.

– Нет. Он ни разу не приходил. Хотя… До девятого класса и дискотек-то не было. Но не переживай. Я думаю, ему все это неинтересно.

В пол-шестого я вышла из дома в своих осенних сапожках. Мы с Дашкой зашли в магазин, купили две бутылки реддса и пошли за гаражи. Я расчистила от снега крышу ракушки и мы забрались на нее.

– Хочешь, прочитаю, что мне Игнатов написал? – спросила Дашка и полезла в телефон.

– Ты все еще с ним общаешься! Зачем? – заныла я.

– Скучно же. Вот, слушай. «На днях подслушал разговоры парней из класса. Они говорили о тебе. Они говорили, что хотят затащить тебя в кусты, заткнуть рот кляпом и драть, пока не надоест. Это ужасные, грязные слова. Я ненавижу их за то, что они так сказали. Я хочу их убить».

Я засмеялась.

– Ну, с учетом, что у наших мальчиков интеллект, как у чайников – причем чугунных, до электрических им еще далеко – это можно рассматривать как комплимент.

Дашка засмеялась.

– Я тоже так думаю. Игнатов меня пугает.

– Прекрати с ним общаться. А то он однажды придет в школу с ружьем и всех перестреляет.

– Нет, ну иногда он умные вещи говорит. Так что с ним бывает интересно общаться.

Реддс ударил в голову. Стало весело. Мы пошли в школу.

В столовой, где проходила дискотека, уже собралось много народу, играла музыка.

Мы забрались в центр толпы и стали танцевать.

Вскоре мне захотелось в туалет, и я вышла из столовой. На обратной дороге, проходя мимо раздевалки, я увидела, что внутри кто-то есть. Из раздевалки вышел Рома в солнечных очках.

– Ты чего в очках? – засмеялась я. – Вроде не лето.

Он снял очки. Под глазом красовался лиловый фингал.

– Кто тебе так? – присвистнула я.

– Догадайся с трех раз.

– Стас? – сердце екнуло.

– Угадала с одного, – печально улыбнулся он.

– Но… Когда? Его не было в школе.

– После школы подловили, гады. Новую куртку порвали. Он, кстати, здесь.

– Что? Где? Сейчас.

– Ага, приперся.

Я в панике огляделась по сторонам. И что же мне делать? Бежать? Ну уж нет! Я пришла на дискотеку, я никуда не уйду! В столовой много народу, меня защитят…

– Пойдем, – позвала я Ромку. – Нам ничего не сделают. Там много народу.

И мы пошли в столовую. Я осматривалась по сторонам, но не видела никого из компании Стаса. Вскоре я расслабилась, нашла Дашку и стала танцевать с ней. Ромка терся неподалеку, искоса смотря на Дашку.

Заиграла медленная музыка.

Я ткнула Ромку локтем.

– Пригласи ее!

Ромка набрался смелости. Позвал Дашку танцевать. Она хихикнула, но согласилась.

Я села на лавочку и загрустила. Меня никто не звал танцевать. Как никогда, захотелось любви. Большой, теплой любви. Чтобы кто-нибудь обнял, защитил от всех неприятностей. Я потрясла головой, чтобы прогнать эти позорные мысли. Я должна быть сильной. Я не должна хотеть любви.

Чьи-то руки тяжело опустились мне на плечи. Я вздрогнула.

– Грустишь, Том? – раздалось сзади у самого уха.

Стас. Он все-таки пришел.

Я ослышалась: он обратился ко мне по имени или, как всегда, назвал гномом?

Стас перелез через лавочку и сел рядом со мной. Я дернулась в сторону, но он схватил меня за руку.

– А ну сядь.

И я послушно села на место. Он держал меня за руку, наши пальцы переплелись и со стороны, должно быть, мы походили на влюбленную пару. На нем были джинсы и белая рубашка, расстегнутая до половины.

– Пойдем танцевать, – грубо сказал он и встал.

– Я ни за что не буду с тобой танцевать, – сквозь зубы процедила я и выдернула руку, – я тебя ненавижу!

Это была ложь.

– Пойдешь, – усмехнулся он, схватил меня и поднял на ноги. – И ты врешь. Ты не ненавидишь меня.

Он с силой дернул меня на себя. Я подчинилась.

Мы прошли в центр зала.

Он обнял меня за талию. Его рука была очень горячей. Он крепко прижал меня к себе, я уткнулась носом ему в плечо. Я хотела отстраниться назад, но его руки держали меня как в тисках.

Мне ничего не оставалось, как приобнять его за шею. На нас удивленно смотрели соседние пары.

– На нас все пялятся, – пропищала я.

– Мне плевать, – отрезал он.

– Разве ты не беспокоишься о своей репутации? Танцевать с тем, кого ты втоптал в грязь – что о тебе подумают? – съязвила я.

Он посмотрел мне в глаза.

– Я могу сегодня же объявить тебя своей девушкой. Могу сделать так, чтобы с завтрашнего дня к тебе относились как к королеве. Не стоит лишь ткнуть в кого-нибудь пальцем – и назавтра его будут ненавидеть. Об него будут вытирать ноги. Это все в моей власти.

– Я ненавижу тебя, – прошептала я.

– Ты врешь. Но мне все равно. У тебя красивое платье. Тебе очень идут платья, – тихо сказал он.

– Зачем? – с трудом выговорила я. – Зачем ты все это делаешь? Зачем мучаешь меня? Ненавидишь? Все еще пытаешься отомстить?

Он зарылся носом мне в волосы.

– Нет. Просто это – единственный способ не сойти с ума, – прошептал он, – ты даже не представляешь, что за чертовщина сейчас творится в моей жизни, – он глубоко вдохнул. – Ты хорошо пахнешь. Этот запах… Запах детства. Каким же счастливым оно было. Мое далекое беззаботное детство.

По моим щекам потекли слезы. Мне хотелось поверить. Хотелось остаться вот так… С ним. Чувствовать его тепло. Его прикосновение. От него пахло дорогим парфюмом и чем-то знакомым и безумно приятным. Запах нашего детства. Я не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Я хотела, чтобы он длился вечно. Сейчас мы не были врагами. Мы будто были теми мальчиком и девочкой из детства, выросшими детьми, которые все также продолжали быть друг для друга целым миром. Целой вселенной.

Я презирала себя. За то, что я слабая. За то, что мне хотелось любви. Почему? Откуда во мне столько желания? Быть любимой, обнять кого-нибудь, кто сильнее меня, довериться ему. Почему желание любви гораздо сильнее желания ненавидеть? Откуда такие глупые мысли? Почему я не могу быть счастлива в одиночку? Я ненавидела себя за то, что я хотела быть любимой.

Он осторожно коснулся пальцами моих волос. Погладил их.

Он наклонил ко мне голову. Я чувствовала его дыхание на своем лице.

– Я знаю о тебе все. Ты молчишь, но я знаю, что ты чувствуешь. За все время я успел выучить каждый твой жест.

Он осторожно взял мою ладонь в свои руки.

Расправил согнутые пальцы.

– Обычно твои пальцы согнуты и напряжены. Это показывает твой страх. Твою защиту. Барьер. Но иногда этого напряжения не происходит. Это означает, что ты разрушила невидимую стену между нами.

Наши ладони скрестились, пальцы переплелись.

– Прости меня, – прошептал он.

За один звук его голоса, от которого по телу пробегали мурашки, я была готова простить его. Я ненавидела себя. Но не его.

Краем глаза я увидела, что танцующие Рома с Дашкой обеспокоенно смотрят на меня. Я закрыла глаза. Они мне все портят.

– Ты единственный человек, с которым мне хорошо, – шептал он мне в волосы. – Который помогает мне не сойти с ума. С тобой я снова становлюсь собой. Не спеши меня ненавидеть. Я не понимаю, что происходит. Я хотел бы все вернуть. Хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы мы были вместе.

– Ничего не говори, умоляю, – сказала я сквозь слезы. – Просто помолчи.

Он слегка отодвинулся назад. Осторожно обхватил рукой мой подбородок. И поцеловал меня. По всему телу пробежало электричество. Это был долгий и безумно нежный поцелуй.

Я не смогу его ненавидеть. Даже если он сотрет меня в пыль, я не смогу. Я слишком слабая.

Я крепко прижималась к нему, каждой клеточкой своего тела впитывая бесценные секунды счастья.

Разум возобладал над сердцем. Я собрала всю свою силу и оттолкнула его. Он посмотрел на меня с детской обидой.

– Может быть, ты и простил меня. Но я никогда не смогу тебя простить! – бросила я ему в лицо и убежала прочь.

Это все неправда.

Я схватила со скамейки свой рюкзак и выбежала из столовой. Добежала до раздевалки и схватила свою куртку. Выбежала на улицу. Сделала глубокий вздох. Холодный воздух отрезвлял.

За считанные секунды в голове пронеслись тысячи мыслей.

Во мне бушевали противоречивые чувства.

Еще не все потеряно.

Забудь об этом. Он чудовище.

Я смогу вернуть его!

Нет! Беги прочь от него, пока не поздно!

Я вспомнила, что Дашка оставила в моем рюкзаке какие-то свои вещи. Вздохнула и поплелась назад, в школу.

Краем глаза увидела, что из столовой выходит компания парней. Я рванула вправо, на лестницу, вбежала на второй этаж и села на ступеньки. Через прутья перегородки видела все, что происходит на первом этаже.

Стас в компании своих друзей остановились у входа.

Я напрягла слух. О чем они разговаривают?

– Ты видел, как она ко мне присосалась? – со смехом говорил Стас. Сердце замерло. – Вцепилась, как пиявка и хрен отдерешь! За такое косарь надо было с вас брать!

– Какой косарь? – недовольно отвечал ему высокий парень. Женя Тумановский, его одноклассник. – Всего лишь один поцелуй! Признаю, что спор я проиграл. Вот твоя пятихатка, но большего этот поцелуй не стоит. Эх, обидно лишаться денежки… Я думал, Мицкевич поумнее, а она совсем дура.

Он протянул Стасу купюру.

– Так, кто еще спорил? Димон, Витек? С вас денежка. Да я на вас здорово наварил! Вы все лопушки. Я ж вам говорил, что у Мицкевич нет мозгов. Она тупая. И влюбчива, как сучка. Предлагаю новый спор – ставлю косарь, что она мне даст.

– Не, не даст, – ответил Женя. Поцелуй – одно. Но тут другое… Мицкевич не станет. Ставлю полтора косаря.

– Идет. Витек, Димон? Вы как? Ставите?

Парни кивнули.

– Полтора так полтора. Ну, смотри, нас трое – если она не даст, ты нам в общей сложности больше четырех штук будешь должен…

– Я умею считать, вообще-то, – огрызнулся Стас. – Но она даст. Я в этом уверен. Пойдемте выйдем, курнем.

Перед тем, как уйти, Стас посмотрел наверх. И увидел меня. Он улыбнулся.

Он знал. Знал, что я здесь. И что я все слышала.

Хлопнула дверь, голоса стихли.

Перед глазами поплыли звездочки. Голову пронзила резкая боль, будто резануло ножом.

Я медленно скользила по стене вниз. Села на пол, обхватила руками колени.

Внутри меня разрасталась пустота. Она грызла меня изнутри.

Он притворялся. Это все было ради денег. Нет. Деньги ему не нужны. Это все... Поцелуй, его слова... И то как он повел себя в больнице...

"Где ты?"

"За твоей спиной. Где всегда был".

Это все было для того, чтобы унизить меня еще сильнее.

За что? За что мне все это? За что он так со мной? Он поступил подло и мерзко. Он использовал наше детство – самое дорогое, чем я дорожу. Он притворился мальчиком из моей Вселенной. И все это ради спора. Три пятихатки –вот, сколько стоит моя душа. Мои чувства.

Внутренний голос предупреждал меня. Я не слушалась. И получила то, что заслуживаю.

Я побежала по второму этажу. К запасному выходу. Открыла дверь, побежала вниз по ступенькам.

Обогнула школу с другой стороны, чтобы не наткнуться на них.

Я бежала. Бежала куда глаза глядят. Дыхание стало горячим и быстрым. Мне казалось, что мое тело в течение нескольких лет хранилось в какой-то плотной капсуле, и теперь ему, наконец-то, дали свободу. Я бежала по снегу и грязи. Бежала прочь от города. Прочь от сумасшествия. Бежала вперед – вдоль дорог, огибая дома и магазины, перепрыгивая через ямы и кучи снега. Горячие слезы текли по щекам. С неба сыпался снег, мои сапожки насквозь промокли.

Я не чувствовала холода. Лишь пустоту. И боль.

Вот как-то так рушатся миры. И взрываются воздушные замки.

Больно. Почему же так больно?