Текст книги "Мой лучший враг (СИ)"
Автор книги: Алена Филипенко
Жанры:
Подростковая литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Глава 20
Сердце заколотилось. Щеки запылали. Ладони покрылись холодным потом. Я подбежала, распихала всех руками, чтобы рассмотреть фотографии получше. Под ними были надписи. Ужасные, гнусные, пошлые надписи. Под каждой из фотографии – своя.
Давалка, мокрощелка, шалава, вафлерша…
От обиды и стыда на глаза навернулись слезы, я была готова расплакаться. Я не смотрела на людей. Не слышала их. И даже не знала, увидели ли они меня. Я стала срывать снимки. Бешено отдирала их от стены один за другим. Все стали пялиться на меня. Они хихикали и шептались. Я сорвала все фотографии и побежала в сторону раздевалки.
Какая-то девочка лет десяти по дороге крикнула мне:
– Там еще были… В женском туалете висели, – я остановилась. – Но мы их сняли. В мужском не висят.
– Спасибо, – с трудом выговорила я. Ком в горле мешал разговаривать. Хоть кто-то на моей стороне, и пускай это даже маленькая девочка.
Я забилась в дальний угол в раздевалке. Стала перебирать фотографии. Все они были достаточно приличные, хоть тот, кто это сделал, и и пытался выбрать фотографии пооткровенней. У меня не было таких фотографий. И, наверное, это очень расстроило моих… Моих – кого? Врагов? Ненавистников? Завистников? Я не знала.
– Тома! – Дашка вбежала в раздевалку. Я грустно помахала фотографиями. По лицу Дашки я поняла, что она уже знает свежую сплетню.
– Это ОН сделал? – спросила она.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Мне все равно, кто.
– Ух, я ему покажу… – Дашка стала сыпать угрозами.
По дороге на черчение я думала о том, видели ли мои одноклассники эти фотографии. Как они отреагируют? Будут пялиться на меня? Хихикать? Жалеть?
Войдя в кабинет и увидев любопытные взгляды, я не выдержала. Мне хотелось расставить все точки над «и».
Я разложила фотографии.
– Вот, что я увидела а первом этаже, – обратилась я ко всем. – Кто-то пытается меня загнобить. Сначала – в интернете. Теперь они перешли в реал.
Все стали подходить смотреть, что же там такое.
– А ты знаешь, кто это сделал? – спросила Аня.
– Нет, к сожалению, не знаю.
– Вот уроды, – сказал Виталик. – Ненавижу таких людей. Кто делает какую-нибудь пакость, а сам в кусты прячется.
– А я видел фотки, – подал голос Женя, – только, ссорри, постеснялся их содрать. Там такая толпа была… Извини.
Я кивнула. Я все равно была благодарна ем за честный ответ, а всем – за их участие.
– Ну ты не переживай, главное, – ободряюще улыбнулась Анька. – Это все ерунда. Я не думаю, что это повторится. Нагадили в тапки – и успокоились. Наверняка какие-нибудь телки завидуют.
– Чему завидовать-то? – удивилась я. – Было бы чему…
– Ну, мало ли… Ну, в общем, не переживай. Мы все за тебя. Если еще вдруг такая гадость повторится, вот эти вот фотографии, сразу же снимем.
Я кивнула. Мне было приятно, что они за меня.
Хотя за спиной я все еще продолжала слышать их смешки и перешептывания.
По коридору я шла, смотря в пол. Может, когда, наконец, все насмотрятся на меня, то снова перестанут меня замечать? Сколько должно пройти времени?
На истории, уткнув нос в учебник, я пыталась сосредоточиться на параграфе.
– Не понимаю, зачем это нужно Стасу? – покачала головой подруга, аккуратно подрисовывая Михаилу Васильевичу Фрунзе усы.
Я уже несколько раз прочитала главу про адмирала Колчака и не запомнила ни строчки.
Вздохнула. Отодвинула учебник подальше. Мы с Дашкой стали рассуждать о сегодняшней ситуации.
Наша болтовня отозвалась мне боком – меня вызвали к доске и поставили тройку за плохо подготовленный параграф.
На переменах все пялились на меня. Хотелось одеть на голову рюкзак, чтобы никого не видеть. И чтобы меня не было видно.
Зачем? Зачем он это сделал? Вчера, когда мы стояли на поле, мне на секунду показалось, что все может вернуться. Что все может быть, как раньше. Что возможно все изменить, вернуть утраченную дружбу. Я ошиблась. Стас изменился, и он уже никогда не сможет быть таким, как прежде.
На большой перемене мы пошли в столовую. Я не хотела идти. Знала, что на меня будут пялиться. Но я не хотела отсиживаться в кабинете. Пусть все знают, что мне абсолютно плевать на эту ситуацию, и я не собираюсь переживать из-за подобной мелочи.
Мы с Дашкой сидели за столом, поедая пирожки и запивая их чаем.
Вошел Стас, следом – его стая. Он смотрел прямо на меня и улыбался.
– О, посмотрите-ка, кто тут сидит! – громко воскликнул он, привлекая внимание людей вокруг.
– Мы видели, видели твои фотки, – радостно пропел Стас, подойдя близко к нашему столу. – Что, заразила кого-то сифилисом, и бедняга решил отомстить?
Вокруг стали раздаваться смешки. Я глубоко вздохнула. Попыталась ответить спокойным тоном:
– Мы оба знаем, что эти фотографии повесил ты.
– Я? – Стас от удивления округлил глаза. – Зачем мне это надо? Я пока что тебя не драл… Хотя… Это было в планах. Но раз у тебя сифилис, найду кого почище.
И снова гаденькое хихиканье вокруг меня.
Я не смогла найти достойного ответа, настолько поразили меня его слова. Я просто сидела, уставившись в стакан с чаем.
Стас не стал дожидаться ответа и пошел вставать в очередь. Хотя очередь – неправильное слово. Пошел распихивать всех, чтобы пролезть в начало.
– Не обращай внимания, – Дашка погладила меня по руке. – Он добивается того, чтобы ты сдалась. Разревелась, убежала. Слетела с катушек.
– Не дождется, – фыркнула я. Я сильнее этого. Я буду делать вид, что меня нисколько не задевают его насмешки и оскорбления. Я сильная. Я выдержу.
Я старалась отнестись к этому спокойно.
– У тебя что-то на губе, – сказала Дашка.
Я облизала губы. Почувствовала соленый вкус. Я вытерла рукой губу. На ладони осталась красная полоска. Я прокусила губу до крови и не заметила этого.
Этой ночью мне снова приснились кролики в своих колыбельках.
Я проснулась от собственного крика. Этот жуткий кошмар никогда меня не оставит. Как и Стас.
Всю неделю я ходила, как привидение. С каким-то тупым равнодушием выслушивала очередные насмешки Стас, никак не реагировала на любопытные взгляды и смешки за спиной.
В субботу был день учителя. День самоуправления. Обычно уроки проводили только ученики десятых и одиннадцатых классов, но в этом году почему-то включили и некоторых учеников из девятых. Нам с Дашкой поручили вести два урока – первый –биология в 6 «г» и шестой –география в 6 «в».
– А я тебя знаю! – крикнул мне на первом уроке какой-то мальчик с задней парты. – Ты – Тамарка – давалка.
Я замерла. Мышцы напряглись.
– Очень смешно, – попыталась я отшутиться. – Глупо и совсем не в рифму.
– Так это и не я придумал, – удивленно ответил мне мальчик. – Это все так говорят. Я бы придумал пооригинальнее, но раз все так говорят, то и я стал говорить. А еще все говорят: У Тамарки Мицкевич лобковые вши!
Какая-то девочка напала на него:
– Дурак! Ты даже не знаешь, что это! Повторяешь, как попугай!
Дашка шикнула на мальчишку. Быстро поставила наглеца на место.
Я тяжело вздохнула – даже дети теперь говорят про меня гадости. Я удивленно посмотрела на Дашу.
– Лобковые вши? Что-то новенькое. Интересно, где же кроется источник?
– Найдем, – уверенно сказала подруга.
Вечер субботы прошел неважно. Приехали мама с дядей Костей, но обстановка была напряженной. Дед ушел к какому-то своему другу-охраннику на день рожденья, и пропал. Телефон не отвечал. Мы все были как на иголках – куда идти? Где искать деда?
В конце концов трубку он взял. С ним разговаривал дядя Костя. По их разговору я поняла, что дед в полном неадеквате и сам не знает, где он. Говорит, сидит на каких-то ступеньках. Ничего не понимает и не видит вокруг. И еще дед сказал, что ему мокро.
– Так, будем рассуждать логически, – дядя Костя включил ноутбук. – Примерно в каком районе он ходил на день рожденья?
– Он у Михалыча был на даче, там частный поселок, – сказала бабушка, чуть не плача. – Но Михалыч сказал, он давно ушел. Ругалась на них, что ж они ему такси не вызвали? Он сказали, пытались, но вы же знаете его… «Какое такси еще деньги тратить! Сам, что ли, не дойду?» И вот дошел. Куда? На какие ступеньки?
Бабушка махнула рукой.
– Так. Ну-ка все показали мне, где на карте этот частный поселок, – скомандовал дядя Костя.
Бабушка ткнула в монитор.
– Так… Рассуждаем дальше. Дед домой мог пойти двумя путями. Либо по дороге, либо через парк. Через парк проходит река, насколько я вижу по карте… А он мокрый. Либо описался, либо и правда залез в реку. Будем рассматривать второй вариант, что он пошел через парк. Парк, судя по карте, длинный. Наверное, он в какой-то момент устал. Либо в парке, либо после. Что у нас тут дальше?
– В парке нет зданий со ступеньками. Но дальше там дом культуры, – вспомнила я. – И там есть ступеньки.
– Элементарно, Ватсон! – дядя Костя поднял вверх палец. – Бегом в машину, пойдем искать.
Мы всей семьей забились в машину. Логика не подвела – дед сладко похрапывал на ступеньках дома культуры. Он был мокрый и весь в тине – видно, прошел по реке. Мы загрузили его тушу в багажник.
Бабушка стала причитать: жалко в багажник!
– Я салон только что помыл! – заворчал дядя Костя, – уделает мне все! А в багажнике комфортно и просторно. Там Томка знаешь, сколько раз ездила?
Я кивнула. Багажник был просторным. И там было очень уютно.
Мы втащили деда домой. Бабушка переодела его. Он немного оживился и протрезвел. Захотел пива. Бабушка стала на него орать. Он нахохлился, как воробей, и стал ворчать:
– Если мне не дадут пива, я залезу на стенку и буду там сидеть.
– Лезь хоть на потолок и живи там! Хоть отдохну от тебя! – ворчала бабушка.
В конце концов, все улеглись спать.
В воскресенье пошла с Дашкой гулять. Она захотела выпить. Мы купили редс и пошли в ее двор на детскую площадку. Подошла компания – несколько человек были из Дашкиного подъезда. Она хорошо знала этих ребят, один из них ей даже нравился. Кто-то приехал на скутере. Все стали обсуждать его скутер, бензин и движок. Мне было скучно. Потом Дашка села на качели и стала качаться. Я бегала восьмеркой вокруг качелей, каждый раз уворачиваясь от них. Дашка качалась и визжала, думала, она меня собьет. Но я обожала эту игру, мы придумали ее еще со Стасом, и носиться восьмеркой между движущимися качелями было здорово. Еще круче – когда качелей двое. Тогда игра становится сложнее и интереснее.
Подъехала машина. У меня подкосились ноги – я узнала ее. Черную двенашку, которую я видела у фонтана. Парни из компании стали что-то кричать парням из двенашки. Мной овладело нехорошее предчувствие… Так и есть. Отрылась пассажирская дверца, и вышел Стас. К нам подошли парни из двенашки, поздоровались со всеми.
– Привет, дынька, – Стас схватил Дашку и стал кружить. Подруга была уже «хороша», и такое кручение доставляло ей удовольствие. Она смеялась и визжала.
Я сидела на лавочке. Стас заметил меня, обошел лавочку сзади, с кем-то поболтал за моей спиной. Потом на мои плечи тяжело опустились чьи-то руки.
– Привет, гном, – раздалось шипение у уха.
Я не ответила на приветствие.
– Стас, ты чего сзади трешься? Садись рядом! Тут места полно! – сказал парень, сидевший рядом со мной.
– Нет. Тут интереснее.
Он не убирал руки с моих плеч. Медленно стал передвигать их ближе к шее. Дотронулся до нее. Я почувствовала прикосновение к коже его холодных пальцев. Дыхание остановилось. Мне хотелось убежать оттуда, но я будто вросла в лавочку. Дашка не обращала на меня внимания. Она весело болтала с кем-то из вновь прибывших.
Я молила бога о том, чтобы Стас ничего не наговорил про меня этой компании. Он опозорил меня на всю школу, и я не хотела, чтобы на улице было тоже.
Но у него хватило ума обо мне не говорить.
Он просто держал руки на моей шее, и мне казалось, что еще секунда – и он сомкнет их и задушит меня.
Он с кем-то болтал, не обращая на меня внимания, делая вид, что меня здесь вообще нет. Его руки медленно скользили по моей шее, нежно гладя ее.
Каждый раз, когда я делала робкую попытку встать, его руки превращались в клещи и он крепко держал меня.
Воспользовавшись моментом, что Стас уж больно увлекся своим собеседником и слегка ослабил хватку, я резко дернулась и подошла к Дашке.
– Пойдем прогуляемся, – прошептала я ей.
– Но я не хочу! – сморщилась она. – Тут так весело! Тут столько мальчиков!
– Дашка! Тут Стас! – возмущенно сказала я ей в ухо.
– Что? Где? – она стала искать глазами.
– Вон стоит!
– Ой, я и не заметила! Тут столько людей… Ладно, пошли. Но мы же вернемся, правда? Я очень хочу снова сюда вернуться. Здесь весело!
Мы ушли. Дышать стало намного легче. Мы гуляли по парку. Дашка болтала всякие глупости. Обнимала меня, лезла целоваться. Сказала, что любит меня и назвала меня своим пупсом. Я повела Дашку домой, уж больно она была «хорошей». Не хотела оставлять ее одну в этой компании. Я не доверяла им.
Дашка была уже такой сонной, что согласилась пойти и не сопротивлялась.
Я вышла из ее подъезда. Отсюда детская площадка хорошо просматривалась. Стас заметил меня.
– Эй, гном! – крикнул он.
Но я ринулась бежать. Сзади мне что-то кричали, но я бежала без оглядки. Домой! Скорее домой! В спасительную крепость.
Следующий школьный день встретил меня странными взглядами и шепотом за спиной. Что за черт? Что-то опять произошло? Я шла к раздевалке, стараясь не смотреть на проходящих мимо учеников и не замечать их любопытных взглядов. Мельком взглянув на стену с расписанием, я убедилась, что фотографий на ней нет. В раздевалке тоже не было ничего необычного. Но, когда я вешала куртку, то услышала за спиной смешки. Я обернулась и увидела, что две девчонки из десятого смотрят на меня и перешептываются. Я повесила куртку и выбежала из раздевалки. Определенно, что-то произошло. Где? Я зашла в женский туалет. Не увидела там ничего необычного. Обошла весь первый этаж. Может быть, снаружи?
– Ищешь, Гном? – раздался за спиной насмешливый голос. Я обернулась и увидела Стаса. Он стоял, облокотившись о стену, скрестив руки на груди. Рядом с ним стояли его друзья.
Я развернулась и пошла дальше, не обращая на него внимания. Я слышала его шаги. Он пошел за мной.
– Холодно, – сказал он. Я замешкалась. Стала идти медленней. О чем он?
– Холодно. Лед. Айсберг, – продолжал он издеваться. Мне стало трудно дышать. Он повторял слова игры, в которую мы играли в детстве. Горячо-холодно. Холодно. Лед. Айсберг. Это означало, что я шла совсем в другом направлении. Это подло! Очень подло использовать фразы из наших детских игр, чтобы вывести меня из себя.
Я развернулась и пошла в другую сторону. Я знала, что этим я показываю, что принимаю игру. Но мне плевать. Мне нужно найти эти чертовы фотографии. Или еще что-нибудь.
– Теплее, – Стас пошел за мной. Он ликовал. Наслаждался игрой.
Впереди справа была лестница. Я не стала сворачивать к ней и пошла прямо.
– Холодно, – сказал Стас. Я развернулась и пошла к лестнице.
– Теплее, – слышала я за спиной, когда поднималась по ступенькам.
– Еще теплее, – сказал он, когда я поднялась на второй этаж и пошла налево.
– Горячо, – сказал он. Я остановилась. Рядом был мужской туалет. Ну, конечно же! Как я сразу не догадалась. Это же так очевидно – расклеить мои фотографии в мужском туалете. Я вошла внутрь.
– Эй! – возмущенно крикнул какой-то мальчик, стоявший у писсуара. Мне было все равно. Над каждым из писсуаров на уровне глаз висела моя фотография. И, конечно же, под каждой из них была надпись.
«Подрочи на Мицкевич! Будь мужиком!» – надпись дублировалась на каждой фотографии. Я стала сдирать снимки со стены. За спиной раздался взрыв хохота. Стас и его компания – они все вошли в туалет, чтобы посмотреть на мою реакцию. Я сорвала все снимки, развернулась и увидела, что один из друзей Стаса снимает меня на телефон. Я быстро подошла к нему и со всей силы ударила по нему ладонью, выбив его из руки парня. Телефон отлетел в сторону и ударился об стену. Я быстро пошла к выходу.
– Эй! Ты хоть знаешь, сколько он стоит? Ты за год на него не насосешь! – крикнул он мне в спину.
– Ну и убейся об стену вместе со своим телефоном, – злобно выкрикнула я первое, что пришло в голову. Достойные ответы – не мой конек.
Стас выбежал следом за мной.
Я развернулась и отчаянно выкрикнула ему в лицо:
– Почему? За что? Зачем ты это делаешь? Чего ты добиваешься?
– Шлюхи должны знать свое место! – издевательски крикнул он. – Так что твое – немного ниже пояса! – он выгнулся вперед и похлопал рукой между ног.
Учебный день прошел паршиво. Видео, которое они сняли на телефон, быстро распространилось по всей школе. Смешки и перешептывания стали слышаться чаще. Даже уже мои одноклассники, которые обещали мне, что будут на моей стороне, стали как-то косо на меня поглядывать и шептаться.
Вся неделя прошла ужасно. Расклеенных фотографий больше не было, зато возобновились звонки от незнакомцев. Он откуда-то узнал мой новый номер! В понедельник Дашка на русском поклялась, что она ему не говорила.
– Ну, может быть, ты кому-то давала свой телефон? – прошептала я. Училка объясняла ошибки за диктант. – Кому-то, кто мог для Стаса переписать из него необходимую информацию?
Дашка посмотрела на меня, думая.
– Может быть. Может, и дала. Я не помню.
Я устало вздохнула.
Дома вечером телефон пропищал несколько раз. Новые сообщения. Их стиль поменялся – теперь стали приходить откровенные угрозы и оскорбления.
«Чтоб ты сдохла, бл*дота! Чтоб у тебя черви в вагине завелись, мандавошка сраная».
Я до крови искусала губу. Удалила сообщение.
На следующий день Дашка не пришла в школу. Я не пошла на физру и пришла на физику. Меня ждал очередной неприятный сюрприз. Я немного опоздала, и в класс вошла вместе со звонком.
Учительница злобно посмотрела на меня – она любила, когда ученики приходят до звонка. Чтобы со звонком уже начать урок, а не ждать, пока все достанут свои учебники.
Я быстро подошла к своей парте… И замерла.
На моем стуле лежал презерватив.
Я беспомощно стояла. Озиралась вокруг. Одноклассники делали вид, что полностью поглощены учебниками. Но я слышала! Слышала это гадкое хихиканье! Кто-то из них подложил мне его! Они сделали это специально!
Я озиралась по сторонам, пытаясь понять, кто же виновник.
– Мицкевич, ты там долго стоять будешь? – строго спросила учительница, которая, видимо, не была в курсе.
Смешки стали громче.
Все ждали – что я буду делать? Уберу ли презерватив? Сяду на другое место?
Надо мной будто проводили какой-то жуткий эксперимент. Изучали мою реакцию.
Я продолжала стоять. Смотрела на розовый презерватив. Он был развернут – использованный или просто раскрытый? Я не знала. И знать мне не хотелось.
Мне было обидно, очень обидно. С самого первого сентября я думала, что одноклассники приняли меня в свою общину. А теперь я вижу это. Они не смотрели на меня. Боялись встречаться со мной глазами. Кто? Кто из них мог это сделать? Я не хотела об этом думать, я ко всем из них относилась хорошо.
Я схватила свой рюкзак и под массовое хихиканье и крик физички выбежала из класса.
Я бежала домой.
Не хочу! Не хочу больше оставаться в этой школе!
Я вбежала в комнату, упала на кровать. Зарылась лицом в подушку и разревелась.
За что? Что я им всем сделала? Я больше не могла этого выносить. Слишком много грязи вылилось на меня за эту осень.
Глава 21
Я не ходила в школу всю неделю. Мне было стыдно. Стыдно и обидно. Дашка пришла ко мне, я рассказала ей все. Она потом пришла ко мне и сказала, что устроила одноклассникам разнос.
– Они больше не посмеют, – сказала она успокаивающе.
Мне было все равно. Они сделали это – значит, они уже посмели.
Мы с Дашкой сели за компьютер. Стали искать источник всей этой грязи, которая приходит в мой телефон.
Вспомнив, что говорил тот маленький мальчик на уроке замены, мы набрали в поисковой строке «Тамара Мицкевич лобковые вши». Стали просматривать страницы выдачи. И вскоре мы нашли источники.
На различных форумах и соцсетях фигурировало одно и то же сообщение, оно всегда было от разных людей, от лиц мужского пола.
«Познакомился с девчонкой по интернету. Сначала показалось – хорошая, милая. Дошло до постели. Мало того, что не бреется, так еще заразила меня герпесом и лобковыми вшами. Напишите ей, что она шлюха».
Ниже – мои инициалы, адрес страницы в соцсетях, телефон.
Там, где было возможно – мы писали жалобы в техподдержку с требованием удалить сообщения. Тот, кто сделал это, сильно постарался – сообщений было так много, что мы с Дашкой потратили на них целый день.
Я сказала бабушке, что плохо себя чувствую, и что в школу я не пойду. Целые дни ела, ходила по комнате, смотрела фильмы. Играла с дедом в шашки. За неделю мои нервы немного восстановились.
В школу я шла как на войну. Война одного против всех. Эти дико ужасное чувство – когда ты один.
Нет, вру. На моей стороне были два человека. Первый – Дашка. Она во всем поддерживала меня.
Второй человек, поддерживающий меня – Ромка. Я не разговаривала с ним, потому что после неудачных попыток разболтать его я поняла, что дело провальное. Но я иногда видела на себе его взгляд. Понимающий взгляд. Мы в одной лодке.
Егор, лидер класса, некогда защищавший слабых, давно махнул на меня рукой. Он не мог тягаться со Стасом. Пытаться отнять у него любимую игрушку – бесполезно. Он только мог нажить врага. И Егор просто перестал меня замечать. Как будто меня не было вовсе. Иногда он посылал мне взгляд, полный жалости. Этот взгляд говорил мне: «Прости, но я ничего не могу сделать».
В школе – очередная порция смешков и любопытных взглядов. Пора бы давно привыкнуть к этому, да я все не могла.
Я вошла в свой класс. Посмотрела на всех по-другому, как бы под другим углом. Их поступок открыто показал, на чьей они стороне. Не на моей. Но за несколько дней, проведенных дома, я много думала об этом. И относилась ко всему спокойно. Хорошо. Пусть будет так. Если я не могу ничего изменить – мне нужно просто принять все это.
Но я не могла. Как принять изменившееся положение вещей?
А поняла одно: меня открыто стали травить. И не один Стас, а все. И смириться с этим не получалось.
Одноклассники не обращали на меня ни малейшего внимания. Я подошла к своему стулу, ожидая каких-нибудь новых гадостей: надписей, записок, или чего похуже. Но ничего такого не было.
По непонятной причине для всех я просто перестала существовать.
Со Стасом я не пересекалась вплоть до четвертого урока.
Я поднималась по лестнице на третий этаж, в кабинет обществознания. Сверху донесся какой-то грохот: шум, гам и чьи-то злобные смешки.
По лестнице покатился какой-том мешок. Мешок докатился до меня, поднялся, расправился и оказался Ромкой. Он посмотрел на меня испуганно и помчался дальше вниз по лестнице.
А между тем сверху приближались шаги. И судя по топоту, спускалась целая рота.
Охваченная ужасом, я помчалась вниз.
Я нырнула в первый попавшийся кабинет. Это оказался кабинет рисования. Первоклашки удивленно глядели на меня.
Я прислонила палец к губам.
– Тсс…
Я нырнула в шкаф. И чуть не заорала от ужаса – в шкафу уже кто-то был!
Мне закрыли рот рукой.
Через щелку я могла видеть, что происходит в классе.
Вот в дверь вошел Стас. Следом вошли еще двое.
– Эй, малышня! – обратился к детям Стас. – Здесь не пробегал пухлый парнишка?
– Нет! – ответили они.
– Хм… А вы мне не врете?
Кто-то встал рядом со шкафом. Если бы не рука, зажимающая мне рот, я бы точно вскрикнула бы. В шкафу было душно, тесно, пахло лавандой и старыми книгами.
Малыши хором загалдели:
– Нет! Мы никого не видели.
– Ну, смотрите у меня, – сквозь щелку я видела, что Стас погрозил малышам пальцем. – Врать нехорошо.
Послышались удаляющиеся шаги. Мы с соседом по шкафу одновременно выбрались наружу. Переглянулись. Это был Ромка. Он быстро отвел взгляд и пошел к двери. Осторожно заглянул в нее и побежал прочь.
Я обернулась к малышам.
– Спасибо! – искренне поблагодарила я их. Они заулыбались.
Я тщательно осмотрелась по сторонам, прежде чем выйти наружу. Никого не увидела.
С этого дня нас с Ромкой стала объединять наша тайна. Тайна шкафа. Я чувствовала в нем родственную душу, я тянулась к нему, но он пресекал всякие попытки общения.
После уроков я снова увидела Стаса. Его стая спускалась по лестнице, мы с Дашкой шли впереди них – так получилось, что вовремя смыться я не успела и теперь была вынуждена спускаться по лестнице вместе с ними.
Они громко смеялись. Я чувствовала, что они делают за спиной какие-то действия. Может быть, копировали нашу походку, может быть, делали всякие неприличные движения. Я не поворачивала головы. Просто слышала их издевательский смех.
Дома мне хотелось пообедать чем-нибудь легким. Я достала из холодильника пачку замороженных овощей – морковка, кукуруза и горох – и кинула на сковородку. Добавила немного воды.
Бабушка куда-то смылась. Даже записки не оставила. Дедушки тоже не было – это странно. Его смена уже кончилась, он должен был прийти домой.
К вечеру никто так и не появился. Я позвонила бабушке. С ней все в порядке – она сидела у подруги. Я сказала ей, что дедушки еще нет. Она разнервничалась. Сказала, что сейчас придет.
Я ходила из стороны в сторону. Куда он мог деться? Дня рождения ни у кого не было. Где он мог шляться? Где опять его искать?
За окном послышался шум мотора. Кто-то припарковался у калитки.
Я выбежала в сад, открыла калитку. Застыла от удивления, увидев следующую картину:
Возле моего дома стоял квадроцикл Стаса. Стас стаскивал с сидения моего дедушку, как всегда, в дупель пьяного.
– Чего встала? Помоги. Принимай товар. Тяжелый он…
Я вышла из оцепенения и бросилась на помощь. Дед шел сам, только нужно было все время поддерживать его в вертикальном положении.
Вместе мы кое-как внесли деда в дом. Положили на кухонный диван.
Стас посмотрел на деда.
– Он на лавочке дрых. Замерзнуть мог.
– Спасибо, – тихо сказала я.
Стас посмотрел на меня со злобой:
– Я не для тебя это делаю, а для него. Он все время относился ко мне, как к родному.
Стас вышел, больше не произнеся ни слова.
Я позвонила бабушке и сказала, что дед дома. Не стала вдаваться в подробности, каким образом он здесь оказался.
Я поднялась к себе в комнату. Вылезла на крышу. Посмотрела вдаль – листья на яблоне все облетели, и сквозь голые ветви можно было разглядеть вдалеке дом Стаса.
Я разрыдалась. Господи, позволь мне возненавидеть этого человека. Ведь ненавидеть гораздо легче, чем… Чем испытывать то, что я чувствую.
Новая учебная неделя преподнесла мне один сюрприз от школы. Мне не пришлось даже входить внутрь. Уже издалека я увидела на двери кроваво красную надпись. Кто-то написал краской:
МИЦКЕВИЧ – ШЛЮХА!
Я пару секунд смотрела на эту надпись. Буквы заваливались влево, а не вправо. Я знала, кто это написал. Тот, кто вчера позаботился о моем дедушке и не дал ему замерзнуть на лавочке.
Первая мысль – убежать. Бежать так долго, насколько хватит сил. Но неведомая сила потащила меня внутрь.
Я шла в раздевалку, а кто-то сзади бросил в меня огрызком от яблока. От унижения я все горела. Горели даже кончики пальцев. Я смотрела на свои ботинки, шла, глазами отмеряя шаги, мне казалось, что все смотрят на меня. Нужно просто перетерпеть. Все это скоро кончится, а предметом насмешек и сплетен станет кто-то другой. Надо просто перетерпеть…
Я врезалась в директора.
– Мицкевич, – строго сказал он. – Зайди ко мне в кабинет. Сейчас же.
Я с тоской поплелась за ним. Вот только разборок с директором мне сейчас не хватало…
– Садись, – директор пододвинул мне стул, а сам сел по другую сторону стола.
Я села.
– Мицкевич, может быть, ты о чем-то хочешь рассказать мне? – ласково спросил он.
– Нет, – ответила я.
– Может быть, у тебя есть какие-то проблемы? Тебя кто-нибудь обижает?
– Нет, меня никто не обижает.
– Я видел эту… Эту надпись на двери. Ты видела ее?
– Надпись? – притворно удивилась я. – Нет, не видела.
Директор впал в замешательство.
– На двери… Кто-то написал какие-то гадкие слова в твой адрес. И я подумал, что ты хочешь об этом поговорить.
– Нет, мне не о чем разговаривать. Я не видела надписи. И не знаю, кто это мог написать. У меня со всеми ребятами хорошие отношения, – быстро ответила я на вопросы, которые директор еще не успел задать.
Он помучил меня еще немного, настоятельно рекомендовал заглянуть к психологу на третий этаж. «Вера Александровна тебя ждет». Ага. Знаем мы Веру Александровну. Ей там скучно в своей каморке, дай только повод кого-нибудь затащить в свое логово.
Я ушла, довольная, что мне удалось сохранить мою тайну.
Что толку говорить ему о Стасе, если отец Стаса – его лучший друг? Дашка показывала мне какие-то фотографии, где они вместе – и директор, и отец Стаса – ловят рыбу.
В классе на протяжении уроков кто-то кидался в меня бумажками сзади.
Я старалась не обращать внимания. Дашка злилась и кричала на всех. Угрожала. Но так ничего и не добилась.
Волк приглядел себе овечку.
Отрежь ее от остальных. Отдели от стада. А потом – убей. Убей ее!!
В столовую я не пошла – это было выше моих сил. Я пряталась в кабинете. Не хотелось пересекаться со Стасом. И видеть десятки любопытных глаз, обращенных на меня.
Дашка принесла мне пирожок с яблоком. Я съела его, не жуя и не чувствуя вкуса.
Выйдя из школы, я посмотрела на дверь. От букв не осталось из следа. Видно, надпись оттерла уборщица.
Осталось всего пара дней до окончания первой четверти. Первого дня каникул я ждала, отсчитывая каждую секунду. В этот день, второго ноября, был мой день рождения. Мне должно было исполниться пятнадцать лет. Но ждала я этого дня не поэтому. Мне просто хотелось отдохнуть от всего. Я надеялась, что за эти пару дней больше ничего не произойдет. Я ошиблась.
В свой день рожденья после торжественной линейки я пришла домой. Уже издалека почувствовала что-то неладное – надпись на калитке. Кроваво-красными буквами. Я кинулась к калитке и застыла на месте, увидев надпись:
НАТЯНУТАЯ НА ЧЛЕН ДРАНАЯ КОШКА.
Буквы с наклоном влево.
А повсюду вокруг валялись развернутые презервативы. Я с ужасом смотрела на все это. Стояла, не в силах пошевелиться, не зная, как реагировать. Они вторглись в мое личное пространство. Они разрушали мою крепость – единственное место, где я была в безопасности. Я открыла калитку – презервативы валялись и тут. Кто-то перекинул их через забор. Я ринулась домой. Бешеный пульс сердца отдавался в висках. В голове крутились тысячи вопросов: а видели ли соседи? А заметила ли бабушка? Перед родными мне было очень стыдно. Пусть делают со мной, что хотят. Главное, чтобы не видели родные. Я сразу же ринулась в ванную и схватила тряпку. Нашла какой-то пакет и побежала обратно.
Бабушка что-то кричала мне, но я не слушала ее.
Я выбежала за калитку и стала яростно тереть надпись.