Текст книги "Пути неисповедимых"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 46 страниц)

15. Стая

Я проснулась уже ночью, когда из окна в комнату не проникало ни одного луча солнца.

Прислушавшись к своим ощущениям, я не без радости отметила, что чувствую себя вполне сносно, ран нет, хотя синяков на теле предостаточно.

Сев на кровати, я попыталась осмотреться в темноте, но ничего не смогла разглядеть. Когда же я зажгла небольшой светлячок, испускающий тусклый белый свет, увидела инквизитора, спящего в кресле рядом с моей кроватью.

Выглядел Арланд хуже, чем несвежий мертвец. Землистый цвет лица, черные мешки под глазами, появившаяся на подбородке и щеках серая щетина, растрепанные волосы, и все вкупе с неестественной позой (кресло было для него слишком маленькое, и он едва в него помещался).

Самой мне спать совсем не хотелось, наоборот, я чувствовала себя полной сил, потому я выбралась из кровати и попыталась перетащить туда Арланда, предварительно сняв с него тяжелую белую накидку и сапоги.

От моих неуклюжих попыток стянуть с ног сапоги инквизитор проснулся и с минуту наблюдал за моими действиями, никак не понимая, что я такое вытворяю. Только когда я стала расстегивать рубашку он очнулся и запротестовал.

– Стой, что ты творишь?… – возмутился он слабым голосом, отстраняя от себя мои руки.

– Я выспалась, теперь твоя очередь почивать на перинке. Выглядишь ужасно, ты третьи сутки не спишь!

– Мне тут хорошо, оставь меня, – проворчал он, складывая руки на груди, выжимаясь в жесткую спинку кресла и закрывая глаза.

– Вот упрямец… я не отстану, пока ты не ляжешь на кровать, так и знай!

– Чокнутая ведьма, – проворчал он, раздраженно отводя от себя мои руки и принимаясь раздеваться самостоятельно. – Мне нельзя снимать рубашку и нижние штаны, не дайте боги кому-нибудь случайно увидеть, что у меня на коже, а ты пытаешься меня раздеть, полоумная!

– Нужны мне твои нижние штаны… Да и сам ты полоумный! Когда ты последний раз стирал эту свою рубашку?

– Когда была возможность, отстань от меня!

Разозлившись сквозь сон, Арланд попытался нахмуриться, но вместо этого получилось какое-то совсем уж нелепое выражение лица. В итоге инквизитор вздохнул и, поднявшись с кресла, упал на кровать, тут же крепко уснув.

Укрыв упрямца одеялом, я стала думать, чем бы мне заняться темной ночкой в одинокой старой гостинице, в грязной комнатушке, если спать мне больше не хочется.

Одевшись для начала в свою обычную походную одежду, я решила заняться своей изорванной и испачканной мантией. В общем-то ткань у нее была очень хорошая и при желании я могла бы отлично все подлатать, да так, что не будет заметно всех этих дыр. Если делать мне все равно нечего, то почему бы не заняться починкой такой замечательной мантии? Жалко ведь выкидывать.

Закрывшись в умывальной и нагрев воды в большом тазу, откопав небольшой кусок мыла, я принялась за работу. Выстирав и заштопав мантию, я повесила ее сушиться на веревке под потолком умывальной. Создав с помощью одного непростого заклинания курсирующий поток теплого воздуха вокруг вещи, я ускорила ее сушку.

Когда мантия была в безопасности, я решила, что ночь долгая и я вполне могу попробовать перестирать всю свою одежду, не дожидаясь, пока мы дойдем до ближайшей речки. Работа нехитрая, но привычная, отличный способ скоротать время…

Впрочем, вопреки моим ожиданиям, времени стирка заняла совсем немного, час от силы. Через несколько минут после окончания работы мне снова стало скучно и я стала думать, чем бы еще заняться. На ум тут же пришла мысль постирать еще и одежду Арланда… что-то мне подсказывает, что сам он своими белыми графскими ручкам в жизни не стирал: и в поместье, и в Ордене для этого была прачка. Вспомнив так же состояние рубашки инквизитора, я не вынесла и пошла рыться в его сумках.

Но и это заняло не так много времени, грязной одежды у инквизитора было немного… просто потому, что ее вообще у инквизитора почти не было: пара комплектов нижнего белья, белая монашеская ряса на случай, если с накидкой что-то случится, еще одна рубашка, и все.

После того, как со стиркой было покончено, не знаю, почему, но на меня вдруг напало это адское состояние, когда хочется все вокруг убрать и чтобы непременно все сверкало чистотой. Я принялась за масштабную уборку комнаты.

Побродив по спящей гостинице, я нашла веник с совком и половую тряпку, после чего сразу же отскребла грязный до невозможности пол в комнате и умывальной. Я вытерла пыль со стола, подоконника и шкафа, помыла небольшое окно, а потом мне на глаза попались запыленные и запачканные сапоги инквизитора, и я решила отмыть еще и их.

Когда же все вокруг было чисто и прибрано, я уселась в кресло и довольно огляделась, наслаждаясь своей работой. Но только я хотела себя похвалить, как приметила Арланда, который все еще был в той самой ненавистной грязной рубашке.

Наверное, такой фанатичный идиотизм действительно присущ только женским мозгам: любой нормальный человек не обратил бы на это внимания. Но для меня вид такой нечистоплотности, особенно сейчас, был невыносим, потому я с минуту смотрела на эту чертову рубашку, как баран на новые ворота, а потом не выдержала и решила все же раздеть инквизитора и закончить стирку.

Чтобы Арланд не проснулся, я решила наложить на него сонное заклятье, забыв о том, что на него не действует почти никакая магия. Когда заклинание не сработало, я порылась в своей сумке с зельями и откопала там крошечный флакончик с «Дремным запахом» – так называлось зелье. После того, как я сунула открытый флакон под нос инквизитору, он даже дышать стал как-то тише.

Только после того, как рубашка была выстирана, а Апрланд почивал в застегнутой наглухо беленькой и чистенькой, я почувствовала, что мой женский долг исполнен и умиротворенно устроилась в кресле.

Дааа… видать это у меня от недостатка «Бэйр, немедленно постирай мою рубашку и заштопай носки, несносная ты баба!». Сейчас-то с рыцарем я уже рассталась, а Леопольд, поскольку всю жизнь сам за собой следил, выучился выполнять женскую работу куда лучше меня, и мои женские обязанности исчезли. Без них, как выяснилось, мне стало даже немного тоскливо… Но, кажется, не все потеряно, мне придется следить за Арландом. Сам графеныш вряд ли умеет что-нибудь, кроме как махать мечом, говорить заумные речи и пугать людей своим демоническим голосом и глазами…

Улыбнувшись этим мыслям, я посмотрела на спящего без задних ног инквизитора. Трудно сказать, что он был милым во сне или что он выглядел особо беззащитным… Из приоткрытого рта вытекла слюна, голова располагалась на подушке так, что кожа на лице была натянута и приподнимала веко, открывая белок глаза. Съехавший на бок хвост напоминал не мытую сто лет мочалку, а нелепая поза и вылезшая из-под одеяла нога делали общую картину достойной кисти художника, пишущего нечто под названием «Кошмары под покровом ночи…».

Оглядев инквизитора, я с ужасом подумала, что когда-то с ним целовалась и не только… Сейчас меня передернуло от подобных воспоминаний, но вместе с тем мне стало и за себя стыдно. Думаю, я во сне выглядела не лучше, когда Арланд сидел и наблюдал за мной, наверняка лежащей в подобной позе и с такой же слюной, капающей из раскрытого рта.

Был примерно второй час ночи, и мне предстояло еще долго сидеть в одиночестве в темной комнате. Насмотревшись на инквизитора, я решила поразмышлять о чем-нибудь важном. Например, о произошедшей в таверне драке.

Странно вот, но никакие угрызения совести до сих пор наружу не вылезли. И это даже не потому, что я просто не помнила, что сделала с оборотнихой, а потому, что считала все не только справедливым, но еще и ощущала некую темную радость при воспоминании ее искаженного страданиями лица. И все же не то чтобы я с чего-то вдруг возненавидела Анук за одно ее существование… я ведь совсем ее не знаю, понятия не имею, почему она такая зараза и грубиянка… Может у нее детская травма! Мало ли таких по миру бродит, мало ли гадов мне встречалось? А почему я вдруг решила броситься именно на нее?

Пожалуй, ни на один из этих вопросов я не могу ответить. Непонятно почему, но я всей душой считала Анук мировым злом и сейчас жалела, что она так легко отделалась. Раньше подобного я никогда не испытывала и до сих пор старалась быть беленькой ромашкой… но из-за Анук во мне пробудилось нечто такое, из-за чего, верно, боялись и ненавидели прежнюю Бэйр.

В голове мелькнула мысль о том, что, может, та Бэйр действительно была чокнутым агрессором, и болезнь была не душевная, а физическая… то есть и я тоже больная на голову психопатка с подпорченной нервной системой, и только сейчас это начало проявляться?

Усмехнувшись этому предположению, я стала рассуждать дальше. Мое безумие было слишком уж неправдоподобно.

Возможно, все дело в том, что эта Анук поранила меня… все эти бредни о крови и о пожаре… если бы не они и не взявшееся не пойми из какого закоулка моей души бешенство, возможно, исход драки мог бы быть совсем другой. К тому же, кажется, я опять проклинала, пользуясь теми самыми силами, которые использовала для обращения того парня из деревни в оборотня и для воскрешение Дейка. Вывод один: нельзя никому позволять на меня нападать и проливать мою кровь, иначе мне так не долго будет снова попасть в розыск. То, что меня при этом могут убить… почему-то кажется маловероятным. Учитывая то, сколько я всего пережила, мне начинает думаться, что я неубиваемая и живучая, как сам таракан.

Я решила, что надо бы почитать о моих странных припадках в дневнике Маггорта. Вдруг там что-нибудь найдется?

Порывшись в своих сумках, я отыскала тетрадку и карандаш, вернувшись в кресло, стала записывать вопросы.

«Что ты знаешь о ведьмах с Великих Равнин?»

На желтых страницах стали появляться изящные прописные буквы.

«Ведьмы с Равнин – особенный род магов. Ведьмы, родившиеся на это местности, имеют уникальную способность проникать в плетения мироздания и по своему желанию искажать реальность. Редко у них это выходит осознанно, чаще в бреду. Как правило, это стоит им жизни или огромной затраты сил. Если ведьма выжила после соприкосновения с плетениями мироздания, ее судьба круто изменяется и все, что ей предназначалось испытать, уходит навсегда, гармония ее судьбы нарушается, счастье и страдания перестают пропорционально соответствовать друг другу, как и прочее».

«Можно ли ведьма с Равнин узнать, что именно от нее ушло?»

«Покой, как правило… Бэйр, ты ведь не думаешь, что я даю тебе что-то новое? Мои сведения пополняются и сейчас, когда я живу в этой тетрадке и связан с тобой, твоим сознанием и подсознанием. Ты – первая ведьма с Равнин, за которой я могу наблюдать. Спроси что-нибудь попроще».

«Почему если меня сильно ранит, у меня начинается бред?»

«Протест организма? Это естественно для всех магов. Если маг более или менее уравновешенный, он это сдерживает, а если нет, то…»

«Есть догадки, почему я не погибла после целых трех соприкосновений с этим «плетением мироздания», что бы оно не означало?»

«В первый раз, видимо, тебе повезло. Ты потеряла не много крови и обратила в оборотня человека, у которого, возможно, они в роду были. Если это не так, то сложно объяснить, почему ты выжила».

«А с Дейком?

«С Дейкстером ты потеряла много крови – она лилась из тебя прямо на его тело. Много крови – много сил. Чем больше отдаешь, тем больше получаешь от мироздания. Я не знаю точно, но по логике вещей все выходит так».

«Ну а Анук? Что я с ней сделала и почему на этот раз все обошлось?»

«Ты лишила ее ипостаси. То есть из оборотня превратила в человека. Понятия не имею, зачем ты это сделала, но выжила ты потому, что теперь ты гораздо сильнее. Тот ритуал с демоном дал тебе возможность совершать совершенно невообразимые вещи… если бы не усталость и не потеря крови, ты бы даже сознание не потеряла, просто чувствовала бы легкую слабость».

«Опять этот ритуал… Он многое изменил во мне или только увеличил силы? Мне постоянно о нем напоминают».

«Он увеличил силы и дал тебе каплю демонической силы, которую ты, возможно, еще в себе раскроешь. Кроме того ты отдала часть себя демону, и он однажды откроет в себе если не ведьмака, то кого-то похожего. Ритуал связал вас, возможно, вы станете лучше чувствовать друг друга и даже есть вероятность ментального общения».

Я продолжила играть с Маггортом в вопросы-ответы еще часа четыре. От проклятий и моей бедовой головы мы перешли к истории. Невесть почему мне захотелось узнать историю образования государств – особенно Агирада, куда мы направлялись. После краткого описания исторических событий я заскучала и попросила предоставить мне все известные Маггорту анекдоты. Посмеявшись вместе с живой тетрадкой над средневековыми шуточками и добавив еще парочку от себя, я решила позабавить себя игрой в загадки…

Только к рассвету я отстала от Маггорта и уложила его спать в сумку. Инквизитор все еще дрых, а я чувствовала легкую усталость после часов напряженной мозговой деятельности. Устроившись поудобнее в кресле, я прикорнула на часик, а когда проснулась, было уже совсем светло.

Желудок напомнил мне о том, что я последний раз ела вчера утром и я решила спуститься вниз и попросить себе чего-нибудь съедобного.

На кухне меня приняли не очень-то ласково. Судя по лицам, все видели, в каком состоянии я вчера заявилась в гостиницу и сейчас недоумевали, почему я здорова и улыбаюсь, хотя и имею очаровательный фингал под правым глазом.

– Можно ли позавтракать? – поинтересовалась я у пробегающей мимо служанки.

– Садись в зале, сейчас принесу, – кивнула та и побежала дальше по своим делам.

Я вернулась в комнату, достала из своей сумки трубку и мешочек табака, и отправилась обратно в обеденный зал. Пока Арланд не забрал свое имущество, я имею право немного покурить после завтрака.

Просидев в обеденном зале примерно час, ковыряясь ложкой в неаппетитной серой массе, которую служанки называли кашей, я решила, что лучше потом, когда Арланд проснется, пойду на базар и куплю себе какую-нибудь плюшку, чем буду есть гадость, которой меня тут пытаются накормить.

Когда вернулась в комнату, инквизитор уже был на грани того, чтобы проснуться. Он лежал на кровати с приоткрытыми глазами и бездумно пялился в пустоту, пока еще плохо понимая, где находится.

– Ты как? – участливо спросила я, садясь на кресло и закуривая трубку.

– Плохо… – ответил он слабым скрипящим голосом. – Скажи, когда я вчера успел напиться?…

– Не знаю. Наверное, пока я лежала в отключке, – пожимаю плечами. Только сейчас, когда я надолго вышла из комнаты и дохнула нормального воздуха, я заметила, что в нашей коморке действительно пахнет перегаром…. вот и объяснение ужасному виду инквизитора. – Ты что, правда пил? Зачем, интересно знать? Сам же говорил, что не пьянеешь!

– Не пьянею, – горько вздохнул Арланд и отвернулся от меня к стенке. – Но успокаиваюсь хотя бы… правда «не пьянею», это не значит «не испытываю похмелья после попойки»…

– И зачем ты вчера напился, солнце мое лучезарное?

– Понятия не имею… затем же, зачем обычно напиваюсь… Слушай, чем болтать, принеси мне чего-нибудь такого… кислого… рассола или холодного капустного супа… лучше супа! Только без мяса… Я скоро приду в себя и мы пойдем продолжать расследование…

– Подожди, «зачем обычно напиваешься»? Так ты сказал? Ты, что, помимо прочего еще и неравнодушен к выпивке!?

– Ты многого обо мне не знаешь, Бэйр, хотя тебе известно самое главное… Так ты несешь мне суп или нет?

– Подожди, сейчас сбегаю на кухню, посмотрю.

На кухне, к величайшему счастью инквизитора, действительно нашелся капустный суп, и не какой-нибудь, а вчерашний, то есть прямиком из холодненького погреба.

Упросив служанок отнести тарелку в комнату, я пошла отпаивать похмельного товарища.

– Ооо!… Ооо-ооо!… – блаженно застонал инквизитор, увидев в моих руках тарелку. – Мечта!… Давай его сюда скорее!…

Сев на кровати, Арланд принялся с наслаждением хлебать зеленую жижу, безбожно при этом чавкая.

Выпив все и слизав с бортиков тарелки мокрые капустные листья, Арланд вручил мне тарелку и собрался было утереть губы рукавом рубашки.

– Так, а ну стой! – возмутилась я, перехватывая руку. – Еще раз увижу, что ты утираешь свои слюни одеждой, получишь такой подзатыльник, что имя свое забудешь!

– Ты чего? – удивленно глянул на меня Арланд, а потом посмотрел на рукав белоснежной рубашки, в которую я его ночью одела, и нахмурился. – Гхм. Мне кажется, или я ложился спать в другой?

– Нет, не кажется, мистер свин, – фыркнула я. – Поскольку я весь день вчера проспала, то ночью мне было нечем заняться и я решила прибраться. Как видишь, комната идеально чистая, а по полу даже можно ходить босиком, не боясь наступить на какого-нибудь опарыша.

– Ты что… ты постирала мою одежду? – недоуменно воскликнул Арланд, осматривая рубашку на себе.

– Ну да, как видишь. И можно сказать мне за это спасибо, а не смотреть, как на врага народа!

– Бэйр… – сказал инквизитор, но запнулся, не зная, как продолжить. Судя по нахмуренным бровям и стиснутым губам, он явно не собирается говорить мне спасибо. – Может, это звучит неблагодарно… Но не смей трогать мои вещи! У меня есть личное пространство и ты не имеешь право его нарушать! Если так вышло, что мы живем сейчас в одной комнате, это не значит, что ты можешь совать свой ведьмовской нос в мои сумки и рыться в них! Может, ты привыкла, что тебе все дозволено, но меня избавь от своей «заботы»! Я не Дейкстр и не Леопольд, мне нянька не нужна! Я сам справлюсь со своей одеждой!

– Знаешь, я вижу, как ты сам справляешься! – складываю руки на груди и недовольно хмурюсь. – Терпеть воняющую свинью рядом с собой я не собираюсь, потому или сам стирай, или мне в таком убогом виде не показывайся!

Такого наезда инквизитор явно не ожидал, потому долго не мог подобрать слов, которые бы ясно показали мне, что я беспардонная нахалка. Наконец, Арланд вздохнул и, поняв, что он не прав, насупился.

– Да-да, все несчастья от женщин, – усмехаюсь.

– Я пробыл с тобой не больше двух дней, а уже начинаю понимать Дейкстера, – заметил инквизитор. – Ты в самом деле невыносима!

– В таком случае в следующий раз сам себе за супом бегать будешь.

– Ведьма…

Полежав еще немного в кровати и придя в себя, Арланд встал и заперся в умывальной, где попытался привести себя в порядок. Впрочем, из умывальной он вылез такой же раздражительный, зеленый и с больной головой, только вот сбрил некрасивую щетину.

– Итак, теперь можно вернуться к делам, – сказал он, ложась на уже заправленную мной кровать и закрывая глаза. – Зачем ты вчера подралась с оборотнихой? Что на тебя нашло?

– Ну… это одна из моих особенностей – меня нельзя сильно ранить и проливать много моей крови… мало крови, наверное, тоже проливать нельзя. Я от этого зверею и начинаю проклинать всех и вся, что движется и не движется. Та девица нагрубила мне, получила по башке посохом, а потом начала драку, надеясь покрасоваться перед толпой и отлупить иностранку-ведьму. Я не стала отступать, надеясь на то, что она оборотень и телом владеет гораздо лучше меня… то есть я думала, бой на равных. Может, мне удалось бы ее пару раз огреть посохом, но она ранила меня и я уже перестала владеть собой.

– И часто это с тобой случается?

– Это третий раз за этот год. В первый раз это было, когда меня пытались сжечь на костре в одной деревне. Парень полоснул меня по лицу ножом, а я его за это сделала оборотнем, но не таким, который оборачивается по желанию, а таким, который грызет людей по полнолуниям… Не смотри на меня так, ты понятия не имеешь, какие чувства вызывает толпа, когда пытается ни за что ни про что казнить тебя самым жестоким способом!…

– Бэйр… кажется, я совсем не знаю тебя, – изумленно проговорил Арланд. – Почему-то я был уверен, что ты хорошая добрая девушка, не способная причинить кому-либо боль и страдания, а вчера ты при мне, уляпанная кровью и израненная, до полусмерти избила обортниху, да так, что под конец она выла от боли на всю улицу!

– Пф. Как по мне, так я скорее добрая и хорошая, да только в тихом омуте черти водятся, как говорится. Я все-таки ведьма, а не монашка, и сама толком не знаю, сколько всего во мне сидит… Так вот, а второй раз был при тебе – когда я воскресила Дейка… или просто залечила ему раны, от которых он умирал, или вернула ему душу, как вылетевшую из ослабевшего Хранителя. Не знаю. А третий был вчера, с той оборотнихой. Теперь ты расскажи, что у тебя было в логове оборотней.

– Никто ничего не знает, никто ничего не слышал… – вздохнул он, закрывая глаза рукой. – Эти ублюдки отказались со мной работать и начали утверждать, что и вовсе ни о каком убийстве не слышали. Тимьяну здорово влетело за то, что он привел меня туда, так что больше этот колдунишка нам помогать не будет.

– Паршивые новости… – соглашаюсь. – А я, кстати, тоже кое-что узнала, пока не началась драка. Эта самая девица и один ее приятель говорили о неком «призрачном псаре» и о проклятии. Старик утверждал, что на горожан и путников нападает свора неких гончих, и началось это потому, что… я так и не поняла, почему. Но «никто не войдет и не выйдет из города, пока псарь не завершит начатое».

– Вот как? – Арланд немного оживился. – А это интересно! Я тоже слышал разговоры о неком псаре. Думаю, стоит разузнать о нем побольше.

– Тогда вставай и пойдем… вылечи ты свою голову, ты же целитель!

– Я проходил ускоренный курс обучения, а там, знаешь ли, не было темы «излечение от похмелья», – недовольно глянул на меня Арланд и медленно поднялся с кровати.

Набросив на плечи накидку, но не застегивая, он вышел из комнаты, я, схватив посох, сумку и шляпу, отправилась за ним.

Не успели мы с Арландом пройти и двух кварталов, как нас нагнал один старый знакомый – Закая.

Этот бык решительностью несся куда-то и чуть не сбил нас, когда мы случайно прошли мимо переулка, по которому он бежал. Заметив нас, Закая резко затормозил и замер.

– О, Цыпленок! – воскликнул он, выйдя из оцепенения, и двинулся на Арланда. – А я тебя ищу! Куда ты запропастился, куриный ты сын!?

– Я был в своей гостинице, отсыпался, – ответил Арланд, попытавшись сделать вид нормального здорового человека, а не страдающего похмельем упыря.

– Вижу я, как ты отсыпался! Опять пил, а меня не позвал, жмотская ты харя! – Закая недовольно нахмурился и сложил свои огромные толстые руки на груди. – А я, как дурак, нашел след убийцы и подумал, что раз уж мы решили по-братски все поделить, то надо бы позвать тебя… А ты что!? Ты без меня напиваешься!

– Мы вчера тоже пытались найти след, да только вот… – попытался оправдаться Арланд.

– Пошли, пока кто-нибудь другой нашу работу не закончил, – проворчал Закая, подтолкнув его вперед. – Эта чувырла что, с нами пойдет? – с сомнением глянул на меня.

– С вами, – кивнула я. – И меня можно называть по имени, а еще можно не говорить обо мне так, как будто меня здесь нет!

– Арланд, если эта чувырла будет так пищать все время, я выбью ей зубы.

– Бэйр, не пищи… – попросил меня инквизитор, хватаясь за больную голову.

– Ну так это… – Закая почесал заросший жесткими короткими кудрями затылок, пытаясь вспомнить, о чем хотел сказать до того, как отвлекся на меня. – Ну… там у восточных ворот нашли еще парочку растерзанных трупов, еще свеженьких. Расправились с ними явно после рассвета, один сопливый хмырь на стене даже утверждал, что успел продрать зенки и видел убийц… правда спустя час, пока он еще не добрался с рапортом до начальства, его нашли с выпущенными кишками на лестнице восточной башни. Работал явно не зверь, потому даже не знаю… теперь ясно, что наш клиент оборотень: зверь бы в башню не пробрался, а человек после себя такие трупы не оставляет. Сейчас ведется охота на оборотней, со вчерашнего еще двоих засадили в темницу… в Ордене думают, это какая-то эпидемия.

– Теперь убийца работал на востоке? – переспросила я, задумавшись. – Видимо, следующей будет северная стена…

– Арланд, она опять пищит! – пожаловался Закая. – Эта баба совсем тупая, она не понимает, что ее голос меня раздражает! Может, ее за волосы оттаскать?

– Но она дело говорит, – возразил инквизитор. – Завтра убийцы возьмутся за оставшуюся северную стену, и нам нужно находиться там этой ночью, если мы хотим поймать оборотня. Сейчас мы осмотрим восточную башню, а потом отправимся на северную, если других дел не возникнет после осмотра.

– Как-то все просто… твари никогда просто не работают, – крякнул Закая. – Напасть на северную стену сегодня – верное самоубийство для оборотня. Мы не одни такие, которые хотят куш за него получить: у нас в противниках вся стража и пара рыцарей Ордена. Так вот, все этой ночью будут следить за оборотнем с северной стены, и если он туда сунется, то живым не выберется, а он, хотя и бешеный, не такой тупой, чтобы идти нам в лапы. Уж сколько я этих гнид переловил, точно могу сказать: сейчас он или затаится, или нападет за стенами, прямо в городе.

Такие профессиональные и умные речи Закаи были для меня в новинку и я, сама не заметив, почти с детским восторгом развесила уши, слушая матерого ветерана, вид которого сейчас и принял этот медведь-переросток.

– В городе вряд ли: тут все двенадцать месяцев в году больше рыцарей и инквизиторов, охочих до наживы, чем завтра будет на северной стене. Так что в город соваться для оборотня еще большее самоубийство, чем на стену, – опять возразил Арланд, который, видимо, несмотря на больную голову, соображал не хуже обычного.

– И то верно, – согласился Закая. – Значит, пойдем в лес, будем искать следы там. Думается мне, тварь именно в лесу и живет, раз нападает у стен города.

– Нам бы следопыта… – заметил Арланд, потирая подбородок. – Со следопытом мы бы уже сегодня изловили в лесу оборотня и освободили бы Леопольда.

– Еще деньги отдавать леснику какому-нибудь? – фыркнул Закая. – Ага, щаз!

– Можно и без денег, можно его прижать, подставить ножик к горлу и заставить на нас работать, если очень надо… Вам это раз плюнуть с вашими-то мантиями, – добавляю, сама не зная, зачем.

– Бэйр, это жестоко, тем более мы такими зверствами не занимаемся, – напомнил Арланд. – Что с тобой в эти последние дни? Ты как злая собака!

– Известно что! – заржал Закая. – Небось кровится в штанах, вот она и дуреет!

Я вспыхнула от негодования и, недолго думая, двинула инквизитору посохом по заднице, благо шла позади него. От неожиданности Закая вскрикнул и подскочил, схватившись за свой плотный зад.

– Сейчас у кого-то другого в штанах «закровится»! – злобно усмехнулась я, глядя на бешенство Закаи.

– Ах ты мерзавка!!! – возопил инквизитор и кинулся было на меня, но его остановил Арланд.

– Успокойся, Закая! Она, во-первых, ребенок, во-вторых – огненная ведьма. Кротости и воспитанности ждать от нее бесполезно, а обид она так не оставляет, мог бы и догадаться!

– Зачем ты вообще с ней связался, с ведьмой этой!? Она бесполезна, да еще и мешается! – продолжил кричать Закая, потирая больно уколотый зад.

– Дай ей шанс, вот и все.

– И все же мне кажется идея со следопытом хорошая, – я поспешила переменить тему разговора. – Скорее всего, оборотень прячется в лесу, а сами мы его там никогда не найдем. Я могла бы выследить его с помощью магии, но у меня ровным счетом ничего нет: ни клочка шерсти или одежды, ни образа в голове, ни имени. Умелый следопыт нам необходим.

– Тогда ты, Цыпленок, будешь из своего графского кошелька нанимать нам лесную пьяницу!

– Как скажешь, Закая, – согласился Арланд. – Но сначала осмотрим сторожевую башню, где был убит наш свидетель.

В башню нас пустили без разговоров: железным аргументом на пропуск послужили многоговорящие накидки моих спутников. Впрочем, мы не так много нашли на осмотре и вообще зря время потратили. Никаких улик, указывающих на убийцу, мы не обнаружили, разве что то, что он маньяк или, если оборотень, то одержимый жаждой крови: нормальный не сделал бы такого с живым человеком.

После осмотра башни мы отправились на поиски лесника. Закая сказал, что лесника мы сможем найти в одном из самых дешевых трактиров на окраине города. Подобное заведение мы искали недолго: Арланд напряг мозг и вспомнил, где вчера пил.

Местечко было из тех, которые представляются при словах «средневековая корчма»: антисанитария, сено на полу, жареные куски непонятного чьего мяса, крысы, жуткие рожи и вонь… Да уж, запах в трактире стоял такой, что, наверное, я бы предпочла вернуться в башню и еще пообонять останки стражника, чем осталась бы здесь… но меня никто не спрашивал.

Увидев мое лицо, Закая только ухмыльнулся и вдохнул поглубже.

– Прелесть этого запаха доступна только избранным, – заметил он Арланду, которому тоже здешний душок пришелся не по вкусу. – Ну что, какой из здешних пьяниц вам двоим больше нравится?

Мы с Арландом оглядели трактир, останавливаясь на каждом из попадавшихся на глаз посетителей. Тут действительно оказалось до черта наемников. Всех их по ремеслам отличала цветная деталь в одежде, красная – у телохранителей и охранников, желтая – у шпионов и сборщиков информации, следопытов от случайных выпивох отличал зеленый цвет.

Лесников всего было трое, и все они были как на подбор немытые и вонючие, заросшие и вшивые мужики, без зубов и с такими лицами, что, наверное, лучше было отправиться за помощью к лесным разбойникам, чем обратиться к таким лесникам.

Пока мы с инквизитором растерянно оглядывались кругом, Закая уселся за один из не полностью забитых посетителями столов и потребовал лучшей выпивки на двоих. Мы подсели к нему, продолжая осматриваться.

– Мдааа…. – протянула я, осознав, что среди здешних «красавиц» мы вряд ли найдем нормального наемника.

– Почему-то я тоже думал, что выбрать будет не так сложно, – согласился Арланд. – Практически невозможно вычислить наименее заразного, пьющего и бездарного!

– О! – вдруг воскликнул Закая, округляя глаза. Проследив за его взглядом, мы наткнулись на весьма неожиданного посетителя. – Баба!

– В самом деле женщина! – пораженно кивнул Арланд, всматриваясь в стройную прямую фигурку за самым дальним и пустым столом.

– Что у них за бредни, у этих баб, начались!? Одна ведьма в портках, другая лесник, черти что творится! – возмутился Закая, ударив дно кружки о столешницу. Но на слова зашумевшего инквизитора никто не обратил внимания: его просто не было слышно в общем гаме.

Арланд поднялся из-за стола, даже не притронувшись к заказанному специально для него пойлу, но не забыл оставить монетку для слуги. Я двинулась за экзорцистом к притеснившейся в уголке женщине-леснику.

По мере приближения, когда в полумраке трактира одежда и лицо стали лучше видны, я заподозрила неладное. Костюм женщины был, мягко говоря, вызывающий. Обтягивающая кожаная куртка, кожаная юбка с разрезом, изумрудная рубашка, выглядывающая из-под поднятых вверх кожаных воротников…