Текст книги "Попаданка. Колхоз - дело добровольное (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Так и в колхозе нашем. Бежим мы сейчас куда-то туда, сами не знаем куда. Это сначала мы хотели вдовам дать возможность Дары применить. А сейчас они это свободно могут делать, а значит надо другую цель нам выбрать. И путь другой. Если бы я не лесами да полями бездумно скакала, а через порталы пошла, то дошла бы куда нужно.

Я еще стирку закончить не успела, как озарило меня. Все оказывается так просто. Надо с господином Гририхом посоветоваться, как все это лучше сделать. Развесила белье, да бегом в правление.

– Малла! – господин Гририх, сидевший за столом, увидел меня, вскочил и кинулся обниматься. Я даже растерялась немного. Я его, конечно, уважаю очень. И даже люблю, как… ну, как дядюшку, наверное. Но этот странный порыв меня смутил.

А ему будто бы мало, позвал жену свою, Вилину, и она тоже начала меня обнимать. И слезы вытирает, всхлипывает.

– Господин Гририх, Вилина, все хорошо? Или что-то случилось?

– Все хорошо, – прокашлялся наш председатель, – просто ты пропала так внезапно. Вот мы и волновались. Да еще Орбрен… господин Орбрен сказал, что ты плохо себя чувствуешь. Даже вчера на свадьбе Сайкиной плохо тебе стало.

– Ох, Малла, – Вилина никак не могла отцепиться от меня и с силой прижимала меня к своей необъятной груди, – так уж мы твои песни хотели послушать. Бабы-то хвастали, что очень душевно ты поешь. И даже Дайра таланты твои хвалила.

Дайра… мне стало даже как-то больно что ли… я-то к ней со всей душой, а она… надо будет потом зайти к ней, спросить зачем она так поступила.

– Все хорошо, Вилина, – прохрипела я, – просто немного устала.

– Да-да, Орбрен так и сказал, – всхлипнула Вилина и снова прижала меня так, что захрустели кости, – ты уж береги себя, Малла. Мне Салина с Рыской рассказали, что тебе и после кутузки плохо было. Хорошо, что ты решила в столицу наведаться и у лучших лекарей совета спросить.

– От-ткуда вы это знаете? – выпучила я глаза. Я-то точно ничего такого не никому не говорила.

– Так, господин Орбрен рассказал, – всплеснула руками Вилина, выпуская меня из объятий. Я моментально отскочила на пару шагов назад, – и как же хорошо, что это всего лишь небольшое нервное расстройство… Обрен сказал покой тебе прописали.

– Я твоих девочек предупредил уже, что эту семидневку будут без тебя работать. А ты отдохни, дочка, – улыбнулся господин Гририх. А мне вдруг так накрыло… показалось мне на какой-то миг, что мама и папа это мои. И ножом по сердцу тоска по ним так полоснула, что не выдержала я и навзрыд разрыдалась, в плечо господина Гририха уткнувшись. А он жалел – меня, гладил по голове и что-то нашептывал. Точь в точь, как мой папа.

Это все гормоны, наверное…

Я весь день так и провела у господина Гририха. И не потому, что для дела это было нужно. А просто так. Хорошо мне было с ними. Душевно.

Сначала мы с господином Гририхом думки мои обсудили, план составили и речь к завтрашнему собранию подготовили. А как Вилина из мастерской вернулась, силком меня из кабинета председателя вытащила, выговаривая супругу, что совсем замордовал бедную девочку. А тот соглашался и сокрушенно качал головой, оправдываясь, что он не нарочно. И участливо спрашивал, как я себя чувствую. От такой заботы щипало в носу и садился голос.

– Малла, – Вилина усадила меня на стульчик на своей идеально чистой кухонке, – ты какие пирожки больше любишь?

– С картошкой, – вырвалось у меня нечаянно. Как-то расслабилась я, совсем забыла, что мир другой.

– Не знаю я про такую приправу, – искренне огорчилась Вилина, – это в Хадоа у вас такая?

– Да, – вздохнула, – в Хадоа… но я ее здесь посадила… через год-другой и у нас такая будет.

– Ну, вот и отлично, – Вилина энергично месила тесто, – значит через год-другой настряпаем пирожков с кар-тошкой твоей.

– М…м-м-м, как вкусно пахнет, – на кухню вошел господин Орбрен и показательно потянул носом. Вот уж кого-кого. А его мне видеть совсем не хотелось.

– Вон! – тихо приказала ему госпожа Вилина, не поворачивая головы, – вон из моей кухни! Пока не исправишь то, что натворил, лучше не на глаза не попадайся. Ты меня разочаровал, Орбрен. Никогда не думала, что ты такой трус.

– Ты же знаешь, что я не виноват! Я, вообще, ничего не сделал!

Я продолжала тихо, как мышка, сидеть за столом, разглядывая свои туфли и делая вид, что меня здесь вовсе нет.

– Вот именно! – Вилина изо всех сил швырнула кусок теста об стол, – а должен был! Должен был объяснить и рассказать, что к чему.

– Но, тогда бы…

– Это было бы честно, Орбрен, – перебила его Вилина. А у меня возникло стойкое чувство, что разговор идет обо мне. – А начинать жизнь с обмана – последнее дело. И мы с Гририхом целиком и полностью не на твоей стороне.

– Ну, и ладно! – с какой-то злой яростью ответил господин Орбрен, – обойдусь без вашей поддержки.

Он ушел из кухни, хлопнув дверью. А я почувствовала себя не в своей тарелке.

– Молодой еще, – вздохнула Вилина и добавила, будто бы извиняясь, – глупый.

Я согласно покивала. Хотя не считала господина Орбрена настолько молодым, чтобы это оправдывало его глупость. Хотя я и глупым его тоже не считала. Негодяй, да. Но не дурак.

Вечером, когда я нагруженная пирожками, сыто отдуваясь после обильного ужина, возвращалась домой, возле моей улочки меня остановил тихий окрик:

– Малла, – Дайра ждала прислонившись к заборчику, – мы можем поговорить?

– Нет, – мотнула я головой для большей ясности, – я не хочу с тобой говорить. Я тебе доверяла, а ты…

Дайра опустила голову:

– Прости, но я не могла по-другому. Я… я люблю его… понимаю, это неправильно, но ничего не могу поделать. А так… я хотя бы ему нужна. Понимаешь? Он-то настоящий… жалеет меня… всегда жалел. Даже… из жалости… А я… как дура…

Дайра всхлипнула, закрыла лицо ладонями и заплакала, вздрагивая плечами.

– Дура и есть, – буркнула я и, проклиная свою жалостливую натуру, позвала, – пойдем ко мне, поговорим.

Я шла и думала, что совершенно зря позвала ее с собой, ведь у меня дома этот проклятый негодяй. А мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то знал об этом. А поскольку Салина не прибежала ко мне с вопросами, я сделал вывод, пока о том, что господин Орбрен ночевал в моем доме, никто не знает.

А теперь я сама, собственной дурной головой, собиралась все испортить. Это мне той, прошлой, все равно было. Не в моей же постели мужик спит. Но сейчас… нет, сейчас мне не хотелось замарать свою репутацию такой отвратительной сплетней.

– Дайра, – остановилась я у калитки, – у меня к тебе просьба. Я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами, поэтому молчи о том, что увидишь у меня дома. Поняла?

– Х-хорошо, – Дайра испугалась. Уж не знаю, что она там придумала, но заходила ко мне в дом с каким-то трепетом. Наверное, решила, что не зря герцог велел за мной приглядывать.

Дома, к счастью, никого не было.

Накрыв на стол, позвала Дайру, замершую у порога и старательно прикрывающую глаза, чтобы не увидеть ничего лишнего.

– Рассказывай, – выдохнула, подавая чашечку травяного напитка.

– Что? – испуганно прошептала Дайра.

– Дайра, – сморщилась я, – не бойся. Можешь открыть глаза и посмотреть. Просто я не люблю, когда обо мне сплетничают. А особенно, – я многозначительно посмотрела на нее, – когда передают сплетни на сторону.

– Прости, Малла, – выдохнула Дайра, – но… я давно это делаю… это обычная практика. У него каждом поселении есть пригляд. А мы с ним знакомы были еще в юности. Он тоже был среди моих поклонников… ну, знаешь, когда ты актриса в театре, у тебя всегда много поклонников. Они и подарками заваливают, и в любви признаются. Да только и ты, и они сами понимают, что не всерьез это. Не тебя они любят, а героиню твою, которую на сцене увидели…

Я молча прихлебывала чай. Пожалуй, Дайре важнее было выговориться, чем мне послушать ее откровения. Хотя, да, было интересно. Особенно то, что было дальше.

– Потом я его увидела уже тогда, когда погиб мой Глай. Ранили его сильно. Умирал он, а я никак не могла его спасти, Малла. Почти всю себя отдала, но он все равно умер. И тут появился его светлость, узнал меня, и… вот…

– Погоди. Объясни толком. У нас в Хадоа все совсем по-другому. И я ничего не поняла… Как ты могла спасти Глая, если ты не лекарь?

Дайра вздохнула.

– Брак у нас истинный был, Оракулом одобренный. Как вчера у Сайки с Дирком. В таком браке жена всегда может свою силу жизненную передать, чтобы мужа от смерти спасти. А может и не передать. Поэтому вдов и считали порождением тьмы. Раз они своей жизнью ради спасения супруга не готовы пожертвовать, значит и любви там не было никакой. Одно притворство.

– А мужчинам, значит, можно не делиться? – вскинула я брови.

– А мужчина не может делиться, Малла, – грустно улыбнулась Дайра, – не способны они к этому. Поэтому вдовцов и жалеют. Он ведь был бы рад спасти любимую, да не может.

– Чушь, – фыркнула я, – ты сама-то в это веришь?

– После того, как столько лет вдовствую? Нет. Но раньше верила.

– А его светлость, значит, уговорил тебя не делиться?

– Нет. – Дайра зажала ладошки между коленями, так они дрожали, и, помолчав, продолжила, – он перед Оракулом меня своей назвал…

– Что? – я вытаращила глаза. И тут же вспомнила, как говорил его светлость, что женат, – так ты замужем? За его светлостью?

– Нет, – мотнула головой Дайра, – не могу я… он же не любит меня. Он же из жалости. А я не могу так. Не хочу, чтоб из жалости…

– Он тоже тебя любит. А не жалеет вовсе. Думает, что ты из-за Совета вашего против, – пробормотала я. Перед глазами одновременно стояли две картины: Сайка и Дирк на коленях, и я, смешивающая энергии с господином Обреном…

– Это он тебе сказал, Малла? – Дайра схватила меня за руку и заглянула в глаза.

– Не мне. Но он, – ответила я. Вздохнула, нужно было прояснить один момент, – Дайра, скажи, я правильно поняла, он назвал тебя женой перед Оракулом, а ты нет? Ты не назвала его мужем. И ты вчера снова слышала этот вопрос и ответила нет?

– Верно, все так и есть, – Дайря все так же смотрела на меня, – Малла, скажи, что он сказал?

– Напиши ему. Хоть что-нибудь. Личное. Он очень ждет, Дайра… и у него к тебе не жалость. Это правда, – ответила я. Кошмар меня подери! Как же так-то?!

– Малла, – взвизгнула Дайра и кинулась обниматься. Да что за день сегодня такой? Все обнимаются и обнимаются. И ведут себя странно. А особенно Дайра. Все же влюбленные идиоты.

И я тоже… потому что я, кажется, согласилась. Вчера. И значит теперь только от господина Орбрена зависит, будем мы женаты или нет…

Когда я смешала наши энергии – это была только часть брачного ритуала. Та, которая остается недоступной неВидящим. А вторая часть – та, которая видима всем и которая заключается в клятве перед Оракулом… Она-то и осталась не завершена у Дайры с герцогом. И у меня с господином Орбреном, потому что он не сказал свое «да». В отличие от меня. Или сказал? Ведь его величество видел, что он женат? Или что?

У меня разболелась голова. Дайра убежала к себе, писать послание его светлости. А я все сидела за столом и думала.

– Малла, – господин Орбрен тихо вошел в дом, – нам надо поговорить.

– Я так не думаю, – пожала я плечами, – нам не о чем разговаривать.

Но господину Орбрену как всегда было плевать на мои желания. Он прошел в дом, сел за стол, и нагло и бесцеремонно, забрав мою кружку, отхлебнул мой отвар.

– Что вы себе позволяете?! – вскочила я, думая, что совершенно напрасно не договорилась с Салиной и не напросилась к ней на ночевку.

– Малла, – он поставил кружку и пристально взглянул на меня, – я знаю, что ты притворялась во время беседы с его величеством и его светлостью. Ты далеко не дура, как старалась показать нам. И я сделал вид, что ничего не заметил.

Я попятилась. Вот сейчас мне на самом деле было страшно. Если он раскусил меня, то и другие тоже…

– Ты сыграла очень талантливо, кроме меня никто ничего не понял, – спокойно продолжил он, – я догадался только потому, что видел, как ты ведешь дела в колхозе, как выступаешь на собрании, как руководишь своими девочками. И я знаю, что господин Гририх не считает зазорным посоветоваться с тобой, и что все колхозные новшества, да и сам колхоз, твоих рук дело. И сейчас, Малла, прекрати изображать из себя дуру. Хватит. Это далеко не самый лучший способ договориться.

А я снова почувствовала ту же злость, как тогда на полянке, когда решила встретить Угрозу лицом к лицу.

– Да, – я выпрямилась и смело сделала шаг вперед, – я притворялась. Но это именно вы вынудили меня.

– Я? – удивленно переспросил господин Орбрен.

– Вы! – сделав усилие, села за стол напротив него. Боялась, что колени подогнуться. Так тряслись. Я же еще никогда вот так открыто не выступала в свою защиту, и всегда старалась сделать это как можно незаметнее.

Господин Орбрен вопросительно смотрел на меня. И я продолжила:

– Вы каждый раз провоцировали меня, обвиняли в том, что я что-то сделала. А ведь я не знала, что я, вообще, что-то сделала. Сарафан у Оракула попросила? Так многие вдовы к нему ходили с просьбой разрешить им носить нормальную одежду. Вы же не знаете, каково это ходить в дерюжном мешке. Вы вообще ничего не знаете о жизни во вдовьем поселении. А потом? Я просто пела. Понимаете? Я же знать не знала, что мои странные видения имеют какой-то смысл. А вы?! Вы орали на меня, не объясняя, в чем моя вина. А потом, вообще, засадили в кутузку. И там, на озере, вы обещали никому не говорить о моей беременности. И что?! Вы сдержали слово?! Нет. Вы тут же сдали меня его светлости и его величеству. Так с чего мне было верить вам? А, ваша светлость?!

– Ты догадалась? Да, я герцог Эллдорский, младший брат его величества. Но здесь я господин Орбрен.

– А вы не особо и скрывались, – ответила я. Запал, с которым я только что выкрикивала обвинения, никуда не исчез, – еще бы… Малла же дура, – передразнила я короля, – у нее только замужество на уме. Как же я вас ненавижу. Вас всех! Мне ведь от вас ничего не нужно! Я просто хочу спокойно жить в колхозе, просто растить своего ребенка сама, просто не видеть всех вас в своей жизни. Я не аристократка, и никогда ею не была. И меня это устраивает. Я, как и все женщины, могу помечтать в короле, но замуж хочу выйти за нормального мужика. Не за вас. Но вы ведь даже это не удосужились мне объяснить. Нет, вы предпочли все скрыть, чтобы в очередной раз посмеяться над дурой-Маллой. Но не переживайте, я снова не знала, что этот дурацкий вопрос, который мне послышался, что-то значит. И мне не нужно ваше «да». Назовете потом перед Оракулом своей какую-нибудь герцогиню, и будете счастливы.

– Кхм… Малла, это невозможно. – господин Орбрен прокашлялся и ткнул куда-то вверх пальцем, – ты же видишь

– Что опять я должна видеть?!

– Мой Жар и твой Жар…

– Господин Орбрен, – я закрыла глаза ладонями, – я не понимаю, что вы от меня хотите. Вы прекрасно знаете, я из другого мира. У нас нет магии. И ничего похожего на ваши Дары тоже. И именно поэтому я ничего не вижу и не знаю даже, куда нужно смотреть, чтобы увидеть.

– То есть… ты ничего не видишь? Вообще?

– Я уже не первый раз говорю вам об этом…

– Но как же ты тогда… на поляне. Ты же сама говорила, что собрала Жар и сделала из него Шар…

– Это было образно, я так чувствовала, – я вздохнула, запал сошел на нет, после того, как я выкрикнула все, что накипело, – ваша светлость, раз мы все выяснили, может вы покинете мой дом и уйдете? Уже поздно, и я хочу спать. Обещаю не обращаться к Оракулу ни с какой просьбой.

– Да… – господин Орбрен тоже тяжело вздохнул, – надо было поговорить с тобой намного раньше… Я не могу уйти, Малла… свое «да» я сказал еще там… на поляне.

– Что?! – захлопала я глазами, – но… зачем? Только не врите, что любите и жить без меня не можете.

– Не буду. Потому что ничего этого и нет, – господин Орбрен сокрушенно вздохнул, – но не могу сказать, что ты мне совсем не нравишься. Ты красивая и интересная женщина, хотя, конечно, временами делаешь глупости. Вот, например, когда притворялась пустоголовой дурой при его величестве. Но я не об этом хотел тебе рассказать, – торопливо исправился он, увидев, что я готова разразиться возмущенной тирадой, – ты знаешь, что у его величества было шестнадцать жен? А эта уже семнадцатая? Так вот… он одни из самых сильных Ведающих в нашем мире. Но так уж вышло, что в Гвенаре так и не родилась девочка, равная ему по силе. Поэтому Совет принял решение, что он должен жениться на на тех, кто намного слабее. И, подключаясь с ними к Оракулу, он фактически выкачивал из них всю энергию, обрекая на смерть. Это очень тяжело, Малла. Жениться снова и снова, и каждый раз знать, что эта девушка тоже умрет. И можно только догадываться, каких усилий это стоит его величеству.

– Какая мерзость, – вырвалось у меня, – а кто-нибудь из вас подумал, каково девушкам?! Каково этим несчастным выходить замуж, зная, что его величество, как вампир, высосет из нее жизнь?

– Не знаю, кто такой в-вам-пир, – вздохнул господин Орбрен, – но в остальном ты абсолютно права. Даже то, что девушкам не говорили правду, списывая смерти на несчастные случаи, покушений и болезни, не делает ситуацию сколько-нибудь приемлемой. Именно потому я и ушел. Я отказался быть палачом. И вот я увидел тебя. Сильнейшую Ведающую в мире. И решил, что ты и есть та самая Последняя, предсказанная Оракулом, которая остановит эти бессмысленные смерти.

– И поэтому вы пытались отвезти меня в столицу? – кажется начала понимать я, – но ведь вы знали, что я… такая… гораздо раньше. Но почему я понадобилась так срочно? – я ахнула, – вы знали?! Что будет нападение?! И полагали, что…

Господин Орбрен кивнул:

– Верно. Пока ты сидела в кутузке, я, по совету господина Гририха, решил съездить в столицу, повидаться с братьями. И по пути заскочить на границу, нужно было решить там кое-какие вопросы. И там я увидел непонятную суету, оказалось, что граница отодвинулась от прежней метки на целую веху. И я решил объехать еще несколько крепостей, чтобы проверить, как там дела. И когда в четвертой крепости увидел то же самое, понял, что это снова твоих рук дело, а значит никакой договоренности с хадоа не было. И они так просто это не оставят. Со дня на день нужно ждать нападения, защита от которого целиком ляжет на плечи его величества и новоиспеченной королевы. Я не знал, что она тоже из Мидгарда, думал, это будет последний бой несчастной девушки. А ее смерть означала бы угрозу безопасности Гвенара. А значит тебя нужно было срочно доставить в столицу и выдать замуж за его величество.

– Вы хотели и меня обречь на смерть? – вскинула я брови.

– Нет, – он помотал головой, – ты бы не умерла, Малла. Ты сильная. Но ты сбежала. Я помчался за тобой. А ты легко, играючи сворачивала пространство, стремясь в неизвестность. Я почти загнал коня, стараясь не отстать. И когда увидел тебя на поляне, когда ты формировала свой Шар, я был шокирован. Ты оказалась намного сильнее, чем я думал.

– И вы решили заполучить меня себе? – На душе было гадко. Словно в вонючем старом подъезде, загаженном кошками, пропахшим прогорклым жиром с чьей-то сковородки и вековой пылью.

– Нет, – господин Орбрен помолчал, – я просто восхитился тобой, Малла. Понимаешь… я сильнейший Ведающий в Гвенаре, и у меня не было ни единого шанса встретить равную. И тут ты… такая сильная… ну, я и подумал, что сам с радостью взял бы тебя в жены, как раз в самый неподходящий момент…

– Но почему вы не сказали мне?! – возмутилась я, – я бы знала, к чему мне быть готовой… А теперь что делать?! Я вовсе не собираюсь быть вашей женой! Вы мне вообще, не нравитесь. Я вас ненавижу! И сейчас даже больше, чем пять долей назад!

– Я знаю, Малла. Понимаешь… все ведь не закончилось. Его величество сообщил Совету, и сегодня я получил бумагу. Совет одобрил наш брак. Погоди! – снова остановил он мои вопли, – его величество никогда бы не сделал этого без разговора с тобой… но ты так старательно изображала недалекую дуру, которая мечтает замуж за герцога… В общем, теперь ты официально герцогиня Эллдорская…

Вот тут я уже не выдержала. Я орала и даже, кажется, топала ногами, на разные лады повторяя, что Совет, его величество и сам господин Орбрен вместе со своей бумажкой могут отправляться в одно интересное место; что никто мне не указ, и я не собираюсь быть его женой, из-за череды нелепых случайностей; что у меня своя жизнь, в которой нет места ни герцогу Эллдорскому, ни господину Орбрену; что это не я дура, а они идиоты, из-за глупого молчания которых, случилась вся эта дурацкая история, и пусть они теперь сами расхлебывают все, как хотят, без меня.

Господин Орбрен слушал молча. И это хорошо. Потому что попробуй он возразить или просто открыть рот, я могла бы сделать то, о чем сама бы пожалела. А когда я стала выдыхаться, он тихонечко встал, налил водички и подал мне. Нет, ну вот каков наглец! И ведь все подрасчитал негодяй негодяйский! У меня как раз горло пересохло… А когда попила, начинать орать по второму кругу было как-то глупо…

– Малла, – господин Орбрен забрал у меня кружку, – у меня к тебе деловое предложение. Собственно я с ним к тебе и пришел. Просто был уверен, что ты уже все знаешь… ну… про наш с тобой истинный брак… я же был уверен, что ты видишь Жар… и, вообще… странно…

Он задумался и замолчал.

– Какое предложение? – спросила я сорванным голосом. Вот же напасть! Как я завтра перед колхозниками выступать буду?!

– Какое предложение? – поднял на меня удивленный взгляд господин Орбрен, – А! Я хотел тебе предложить такой вариант: ты живешь своей жизнью, я живу своей жизнью, но для всех мы будем супругами. Подожди, не кричи. Я научу тебя пользоваться Силой, помогу поднять колхоз, ты получишь титул и возможность самой растить сына…

– И вы думаете, я поверю, что вы предлагаете все это по доброте душевной?

– Нет, – серьезно ответил господин Орбрен, – от тебя требуется упорно учиться, чтобы контролировать свои Силы, не обращаться к Оракулу без ведома его величества и не сбегать. Я все равно тебя найду. И, разумеется, молчать обо всем, что ты узнала и узнаешь от меня о государственных тайнах.

– Почему-то у меня такое чувство, – ответила я медленно, ощущая как похолодело внутри, – что отказаться я не могу…

– Да. Не можешь.

– Но к чему тогда вам мое согласие? Пришли бы, как обычно, надавили, запугали…

– Мог бы. Но я не хочу. Думаю, ты сама в состоянии принять нужное решение.

– Я могу подумать?

– Нет. Не можешь.

– Я вам не доверяю…

Господин Орбрен молча пожал плечами, мол, ничем не могу помочь.

Я даже не пыталась искать выход. Идти против государственной машины? Ну-ну… ищите дуру. И меня уже просветили, что разводов здесь не бывает. Оракул не одобряет. Хотя… если у меня получится обратиться к нему с такой просьбой… не сейчас, потом, когда я буду уметь это делать…

– У меня будет еще два условия, – нарушила я молчание, – первое – вы дадите мне возможность попросить у Оракула аннулировать наш брак. Потом, когда я смогу это сделать. И второе – я буду жить здесь, в колхозе. Вы можете ехать на все четыре стороны.

– Договорились, – согласился господин Орбрен.

Спала я плохо. Металась на сбитых простынях и просыпалась раз сто, не меньше. Лежала, прислушиваясь к негодяю, спавшему в соседней комнате. Ни страх, ни угрызения совести его не мучили.

Утром только что уснувшую меня разбудила Салина. Она как всегда прискакала ни свет ни заря и сдернула с меня одеяло.

– Малла, – радовалась она новому дню, – вставай! Малла! Я так соскучилась! Ты где вчера весь день пропадала?! Вставай! Сегодня же собрание!

– Я хочу спать! – пыталась я вырвать из ее рук одеяло. Мы несколько минут перетягивали его, как канат, но в конце-концов сестра победила и, хохоча, сбежала вместе с одеялом. Пришлось вставать. Я выползала из спальни, зевая и пытаясь расплести растрепанную косу, вчера вечером столько всего случилось, что я легла так и не расчесавшись… вчера вечером… Кошмар меня подери!

– Ой! – удивленный возглас Салины дал понять, что я опоздала. Так и было. Когда я, мгновенно проснувшись, пулей вылетела из комнаты, то увидела картину маслом. Невозмутимый и приветливо улыбающийся господин Орбрен по хозяйски разводит огонь в печурке, чтобы вскипятить воду для утренней каши… Онемевшая от шока сестра стоит посреди кухни, открыв рот.

– Доброе утро, – помахал он нам и захлопнул тяжелую дверцу, – Малла, иди умойся, через десять долек будем завтракать. Салина, ты с нами?

Но она не ответила. И даже не двинулась. Мне показалось, что сестра даже не моргала…

– Салина, – подскочила я к ней, – ты в порядке?

– Малла, – прошептала она, – что он здесь делает?!

– Господин Орбрен? – я вздохнула, – живет…

– Но, Малла, – Салина повернулась ко мне и посмотрел строго, – это же неприлично! Ты должна немедленно выгнать его. А вы, господин Орбрен, – она повернулась к ухмыляющемуся негодяю, – как вы можете так относиться к Малле. Вы же погубите ее репутацию!

Вот тут я что-то не поняла.

– Салина, но ты же говорила, что для вдов проводить время с мужчинами нормально… Все так делают.

– Ты ничего не понимаешь?! – сестра аж подпрыгнула, – это же было раньше! До того, как все изменилось! Ты разве сама не чувствуешь, что теперь все по-другому? Теперь так нельзя!

– Но ты-то с Варном…

– У нас с Варном ничего не было, – вспыхнула она, – я не такая.

– Девочки, – негодяй слегка обнял меня за плечи, зашипев в ухо, когда я попыталась скинуть с себя его руки, – не нужно ссориться. Салина, ты сестра Маллы и можешь узнать нашу тайну первой. Мы уезжали из поселения, чтобы пожениться.

– Что?!

– Салина, – я все же вырвалась из объятий господина Орбрена, – понимаешь… все вышло случайно…

– И ты мне ничего не сказала?! Ты мне врала, что между вами ничего нет?! О! О-о! – она уставилась на мой живот. Негодяйский негодяй, пытался удержать меня, схватив за рубаху, и она теперь она обтягивала меня спереди, предательски выставляя напоказ пока еще совсем небольшую выпуклость в районе талии, – Малла! Как ты могла! Это… это же позор!

– Салина, ты все не так поняла! – попыталась я объяснить, но сестра не захотела меня слушать:

– Господин Орбрен, – строго обратилась она к мужу-негодяю, – спасибо, что не оставили Маллу и прикрыли позор этой безмозглой девчонки, но все же… то, что вы допустили подобное, вас совершенно не красит.

– Прости, Салина, – повинился господин Орбрен, – признаю, мы немного увлеклись и потеряли осторожность. Но я всегда несу ответственность за свои поступки. И никогда бы не оставил Маллу в таком положении одну.

Они оба говорили обо мне, как обо мне, словно меня здесь не было. И словно я была непроходимой дурой, не умеющей думать о последствиях ночных развлечений. Которых, между прочим, не было!

– Что вы несете?! – возмутилась я, – Салина, это не его ребенок! А у нас с вами, господин Орбрен, ничего пока не было!

– Тем более, – веско ответила Салина.

– Очень рад, что ты сказала пока, – нагло ухмыльнулся господин Орбрен.

И они, довольно улыбаясь друг другу и снисходительно поглядывая на фыркающую от возмущения меня, принялись вдвоем накрывать стол к завтраку. А-а-а! Та захотелось затопать ногами и закричать от злости!

Завтрак прошел в напряженном молчании. С моей стороны. Салина и господин Орбрен мило беседовали, обсуждая дела колхозные, домашние и, вообще… больше всего говорили о «наших отношениях». Господин Орбрен с воодушевлением рассказывал согласованную вчера легенду о том, как мы все это время встречались тайком. Если бы я знала, как она будет звучать из уст этого негодяя, то ни за что не согласилась бы на такую версию.

– Мы с Маллой сразу понравились друг другу. Только ругались часто. Вот и казалось всем, что друг друга ненавидим. Но каждая ссора обязательно примирением заканчивалась. Но когда из-за раздора Малла в кутузку попала, то всерьез на меня обиделась. Пришлось постараться, чтобы простила. И тут-то она мне новость радостную сообщила, что беременна. Мы и поженились. Негоже ребенку без отца расти.

Сестра любезно улыбалась негодяю, негодяй улыбался ей… идиллия! Вот и женился бы на ней, некстати подумала я. И осознав, что именно подумала, начала злиться еще и на себя.

– Малла, – показательно громко зашептал мне на ушко господин Орбрен, – ты такая смешная, когда сердишься.

Салина, довольно улыбаясь, поддакнула.

– Малла, тебе повезло, что господин Орбрен взял тебя в жены.

А я кипела просто. Еще и потому что сестра со своим Даром не видела, что мы врем. А значит негодяй был прав вчера. Эта история настолько правда, что никто даже не заметит лжи. И это просто кошмар его подери!

Но самое ужасное, я впервые почувствовала последствия клятвы Оракулу. Стоило мне решить прекратить этот цирк, как немел кончик языка. Как будто бы у стоматолога, после укола.

Но и молча проглотить все, что они говорили, я уже не смогла.

– Салина, – первой под раздачу попала именно она, – ты мне, конечно, сестра. И я тебя люблю и уважаю. Но хватит уже лезть в мою личную жизнь. Хватит поучать меня, словно я маленький ребенок. Я сама разберусь со своей жизнью. И еще… почему ты считаешь, что это мне повезло, что он назвал меня своей женой? Нет, Салина, это ему повезло, что я его жена. И это он бежал за мной через всю страну, а не я за ним.

Ха! Кажется, я поняла принцип действия Оркакула! Потому что, судя по реакции сестры, я тоже не сказала ни словечка неправды!

– Малла, – ошеломленно прошептала Салина, собираясь что-то ответить, как-то оправдаться. Но я уже переключилась на господина Орбрена:

– А ты, муж мой, – я уже наслаждалась тем, что хочу ему сказать, – перестань надо мной издеваться. А то, знаешь ли, я ведь теперь с полным правом могу ответить. А если надо, то и треснуть как следует. Теперь ты меня в кутузку за такое не закроешь! Мы ведь с тобой теперь ровня.

Выговорившись, я, не дожидаясь ответа, сбежала в правление готовиться к собранию. А обалдевшие от моего выступления зрители, остались дома приходить в себя.

Я шла по деревне и чувствовала необыкновенную легкость от того, что сделала. Как будто бы я сбросила огромные тяжелые камни, которые давным давно тянули меня вниз не давая взлететь.

И я вдруг поняла, что как раз те, кто меня любит, те, кому не безразлична моя судьба, каждый раз давали мне эти камни. Мама, когда отговаривала меня идти на библиотекаря, потому что в техникуме мне будет тяжело. Папа, когда утешал меня, после первой затяжной пьянки Орландо, мол, бывает, одумается мужик, в семью вернется и все наладится. Подруги, знакомые, они все говорили мне, что я не смогу, что у меня не получится. А я верила. Верила и тащила эти камни чужого мнения на своем горбу через всю жизнь.

Но ведь это не так! Даже там, дома я могла многое изменить в своей жизни, если бы перестала идти на поводу у других и начала думать своей головой. А уж здесь, в Гвенаре подавно. У меня же есть такая Сила, которой ни у кого больше нет. А господин… ой, нет… просто Орбрен меня научит как ею пользоваться. И только от меня зависит, что получится в итоге.