Текст книги "Попаданка. Колхоз - дело добровольное (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Но все вопросы исчезли. И если утром у меня голова пухла от вопросов и нерешенных проблем, то сейчас я не могла вспомнить толком, о чем тогда думала. Поэтому первый вопрос звучал: «Почему я забываю о том, что было, о том, что я хотела, о том, о чем я думала?» Все же я никогда не была забывчивой. И я всегда любила помечтать, пофантазировать, представить как мы с Орландо будем жить, если он перестанет пить. А сейчас я стала какой-то чересчур приземленной. И мысли у меня исключительно о сегодняшнем дне. И даже сейчас я уже забыла то, что беспокоило меня буквально пару часов назад.

И это как-то совсем неправильно. Может быть это побочный эффект от ведьминского колдовства, от кокона этого, которым они мою беременность от глаз людских прячут? Вот и второй вопрос.

А еще они обещали спрятать меня до самых родов. Но вот что я буду делать потом? Я ведь сколько раз пыталась об этом подумать, но… всегда находилось что-то более важное, чем мое собственное будущее. Пасынки какие-нибудь на помидорах… или подготовка к колхозному собранию…

Я сидела, размышляла, записывая все непонятные для меня моменты. Например, зачем ведьмы мне помогают? И почему я так слепо доверяю им? И зачем за мной следят его величество и его сиятельство? Ведь если они не знают о моей беременности, а они о ней не знают, то зачем им это нужно? Да, даже если знают. Сомневаюсь, что они следят за каждой вдовой, которую определили во вдовье поселение. А значит нужно узнать, чего они хотят от меня?

Листок очень быстро покрывался вопросами. Я не думала над ответами, сосредоточившись только на записи сами вопросов. И с каждым мигом понимала, эта непонятная забывчивость неспроста. Так не бывает, чтобы память работала там избирательно.

Потому что все мои вопросы однозначно складывались в четыре группы: ведьмы, братья и господин Орбрен, ребенок и… Дар. Или Дары? Ведь Дар огородничества у меня никуда не делся. А еще я очень быстро стала довольно сносно разбираться в местных травах, и если постараюсь, смогу определить состав ведьминского напитка, осознала я только что глубину своих знаний. А еще Дайра назвала меня песенницей. А когда мы ехали из города я вылечила господина Гририха. Я же слышала, как Вилина говорила, что ему стало намного лучше и он перестал стонать по ночам от боли. И это совершенно неправильно. Уж то, что у каждого человека может быть только один Дар, я за эти три месяца узнала точно.

Чем больше я писала, тем быстрее вспоминались вопросы, и тем яснее становилось: кто-то каким-то образом зачем-то воздействует на меня. И этими кем-то могут быть либо ведьмы, либо братья с господином Орбреном.

– Ты не понимаешь! – услышала я крик последнего прямо под моими окнами. Причем даже по одной фразе было понятно, что ссора продолжается довольно долго. – Ее нужно отвезти в столицу, чтобы вывести на чистую воду!

– Это ты не понимаешь, Орбрен, – тихо отвели господин Гририх. – Ты давно виделся с братьями?

– Месяца четыре назад, – буркнул господин Орбрен. Наш председатель умел в два счета успокоить даже самого крикливого купца, это мне Салина говорила.

– А Указ? Я думал, это ты постарался.

– Нет, – зашипел сквозь сжатые зубы негодяй, – это не я… я только перехватил его в канцелярии в Варде…

– Так съезди в столицу, – послышались легкие хлопки. Кажется, наш председатель похлопывает собеседника по плечу, – покажись, сообщи, что жив и здоров.

– Они знают, – еще более мирно ответил негодяйский негодяй, – у меня их амулет.

Я машинально схватилась за свой. Тот, который мне повесил на шею его сиятельство. И о котором я совершенно… забыла?

– А ты все таки съезди, – господин Гририх явно улыбался, – узнаешь много интересного. Может от девочки отстанешь.

– Эта… девочка, – язвительно произнес господин Орбрен, – может быть совсем не та, за кого она себя выдает. И, возможно, ты зря прикрываешь ее.

– Но ведь ты тоже прикрываешь ее. Не смотри на меня так. Я старый, но не тупой. И хотя не вижу, но логически мыслить способен.

– Это было всего один раз… два раза…

– Но ведь было. И значит ты сам чувствуешь, что зла от нее никакого нет. И если бы не упирался в результаты своих поспешных выводов, ты бы уже давным-давно все понял. А сейчас тебе нужно навестить его величество.

– Хорошо, – вздохнул Орбрен, – если ты так считаешь… я поеду. А сейчас пошли домой, а? Я голоден. Барана бы в один присест съел.

Они ушли. А я так и осталась стоять у окна, держась за забытый амулет и понимая, что, кажется, господин Орбрен не шпион. Ведь он в последний раз видел его величество за месяц до моего появления в Гвенаре. Но тогда кто? Или… что?

Я медленно разжала ладонь… Как там говорил господин Орбрен? «Они знают. У меня их амулет»

Вот же… может быть это он причина моей забывчивости? Очередное проклятье герцога? Придушив на корню порыв тут же снять проклятый амулет, я села за стол и записала все, что услышала. И поняла, что в моей истории появилась еще одна сторона с неясными намерениями: господин Орбрен, который прикрывал меня от кого-то. Два раза.

И тут я вспомнила, вчерашний вечер. Он же так и орал, что мне повезло, он оказался в поселении и прикрыл меня. Но я вроде ничего не делала? Только… пела.

Кошмар меня подери! Дайра сказала, что я песенница. Значит я вчера проявила Еще Один Дар, и господин Орбрен помог скрыть это от… кого?

Да, что же такое! Я схватилась за голову, в которой низко гудел работающий трансформатор, вызывая тошноту. Чем больше я узнаю, тем больше непонятного. Силы воли хватило только, чтобы записать последние выводы и я повалилась на кровать.

В виска стучала кровь, пульсирующей болью отдаваясь во всем теле. Как же плохо! Значит точно на меня кто-то воздействует. Или воздействовал. Я сто раз такое в фильмах видела. Правда, там на моем месте всегда были огромные мужичищи, какие-нибудь спецназовцы или спецагенты, которых правительство принудительно отправляло на отдых, заставляя забыть о какой-то гадости. А потом они вспоминали и бежали спасать мир.

Я представила себя на месте этих мужиков, и поняла – я не хочу спасать мир. Я хочу просто жить в колхозе, и меня все устраивает в этом мире. Лишь бы ребенка у меня не забрали и дали жить спокойно.

Отдыхала я недолго, громыхнул засов и в комнату вошла Вилина с обедом.

– Малла, ты как? – встревоженно спросила она меня, поставив заполненный тарелками поднос на стол. – ты уж потерпи немного, три дня быстро пройдут. И не вздумай переживать. Орбрен сам виноват. Я бы ему еще и подзатыльник добавила, да сбежал он от меня сразу после обеда. Охламон.

– Все хорошо, Вилина, – улыбнулась я подруге, присаживаясь за стол. Несмотря на большую разницу в возрасте и в статусе, мы сдружились. А уж стряпню нашей госпожи Гририх я полюбила всем сердцем. Таких вкусных пирожков я еще и у кого не едала. – я не переживаю. Даже хорошо, отдохну, мысли в порядок приведу. А то, знаешь, какая-то я забывчивая стала. Ничего не помню, все забываю. Мысли все путаются…

– Мысли, говоришь, путаются? Может ты с Грайей, ведьмой арровой общаешься? Ты смотри. Они такие, Малла, мягко стелят, да спать жестко.

– Нет, – мотнула я головой, чувствуя холодок в солнечном сплетении, – не общаюсь. Переутомление, наверное. Вилина, а вот скажи, почему ведьмы арровы в поселении живут? Раз они такие… ну, плохие?

– А куда же им деваться-то? Они же тоже вдовы. Вот и живут.

– Тоже вдовы?

– В Хадоа нет арровых ведьм? – удивилась Вилина, – я думала они по всему миру есть… Малла, ты хоть знаешь, откуда ведьмы арровы берутся?

– Нет… Я их никогда раньше не встречала, Вилина. Только здесь.

– Давай я вечерком, когда ужин принесу, расскажу. Тогда-то времени побольше будет. А сейчас мне бежать надо. Мастерскую мы решили в пустом доме открыть, раз уж теперь все здесь наше. Сейчас Сайка с Виткой там порядок наводят. Потом я пойду, столы да скамейки расставлять. И надо еще подумать фасон накидок этих…

– А я помогу тебе, – я быстро начиркала на одном из листов бумаги халат, – вот смотри. Если желать его достаточно широким, чтоб можно было поверх платья надевать, то очень удобно и практично получится. А на самые грязные работы можно и фартук поверх… только не такой, как здесь носят, а вот с такой надставкой сверху, чтобы и грудь прикрыть…

– Хм, – хмыкнула Вилина, – как интересно. Должно получиться. Только откуда ты это знаешь, Малла? Таких одежд я еще нигде не видела. А фартуки… такие у нас тоже носят. Служанки в домах знати.

Я молча пожала плечами, понимая, что сейчас из моего рта снова вылетит надоевшее до зубовного скрежета «Я, Малла Вильдо из Хадоа…»

Вилина ушла, забрав пустую посуду. И я хотела было прилечь, но на улице вдруг раздался визг, который приближался ко мне. Как будто бы визжащий человек, бежал сюда со всех ног. Так и вышло. Это была Салина.

– Малла! Малла! – снова затарабанила она по стеклу, – ты что спишь что ли?! Вставай давай! У нас такие новости! И-и-и! – снова тоненько заверещала она.

– Что случилось, Салина, – подскочила я к окну, – тут я. Говори!

– У нас в поселении купцы поселиться хотят и лавки открыть. К господину Гририху сейчас зашли. Говорят, бумага у них от его величества есть, с разрешением. Представляешь?!

– Нечего себе, – охнула я. Как же захотелось побежать на площадь и своими глазами увидеть то, что происходит. И зачем я только негодяю этому пощечину дала. Ну стерпела бы еще чуточку. – А Варн твой, Салина?

– Да! – счастливо взвизгнула Салина, – представляешь?! Он теперь будет здесь лавку держать! Хоть бы господин Гририх разрешил…

– Ну, – почесала я затылок, – если бумага от самого короля есть, то разрешит. Куда денется-то?

– Ага, – согласилась Салина, – ну, я побегу, посмотрю что там. Послушаю, о чем бабы судачат. Может Варна увижу. Потом тебе расскажу.

Сестра убежала. А я чуть не взвыла от желания быть там, в гуще событий вместе с ней. Но вместо этого сижу взаперти. И прошло еще не больше нескольких частей. Впереди еще три дня. Да за эти три дня, уже и лавки откроются. Пропущу я все.

И если совсем недавно я думала, что буду наслаждаться покоем, то сейчас больше всего хотелось выйти на свободу. И быть там вместе со всеми на площади.

Я в нетерпении, ожидая новостей от Салины, мерила свою тюремную камеру шагами. А когда где-то там на площади раздались восторженные крики вдов, я чуть не разрыдалась от обиды. Там же происходит что-то интересное. А я сижу здесь. Из-за этого негодяя. Или из-за своей несдержанности.

Пока дождалась хоть каких-нибудь новостей почти сгрызла ногти до локтей. Восторженные вопли раздавались еще несколько раз, и я умирала от желания узнать, что же там такое происходит. Но вот крики стихли, а ко мне все никто не приходил. Я подставила стул к окошку и сидела, навострив ухо.

Наконец, послышались торопливые шаги:

– Малла?

– Рыска?! – обрадовалась я, – что у вас там случилось? Рассказывай!

– Господин Гририх указ его величества зачитал. Теперь мы не вдовье поселение при городе Варде, а деревня Колхоз «Светлый путь». Еще там было написано, что если какие-то вдовы не захотят вступить в колхоз, или мы откажемся, кого-то принять, то их переселят в другие вдовьи поселения.

– Кошмар меня подери! Рыска, но ведь у нас в колхозе чуть больше половины вдов пока.

– Уже нет, – Рыска довольно улыбалась, я слышала это даже по голосу, – господин Гририх предложил нам всех желающих принять. Мы согласились. Работу, сказал, найдем. Не я, сказал, так Малла работу вам придумает, очень уж беспокойная вдовушка, сказал, но всегда с пользой суетится.

Сестра рассмеялась, и я вместе с ней захихикала.

– И что потом? Я же слышала, как вы там несколько раз кричали.

– Ну, да. Новостей много. Купцы у нас в поселение лавки открывать будут. Трое уже приехали и торговые ряды строят. И ярмарка у нас теперь будет постоянная, как в городе.

– Как здорово! – я даже на стульчике подпрыгнула от восторга, – а еще?

– А еще, – Рыска помолчала, а потом тихо добавила, – медведь к Сайке посватался. Прямо там на площади, при всех. С самого первого дня, говорил, тебя приметил. И думал, как работу закончим, приду к тебе. Заберу хозяйкой в свой дом. Люба ты мне. А раз уж мы теперь колхозники с тобой, так не хочу, сказал, тянуть больше.

Рыска всхлипнула. И у меня слезы на глазах показались. Как же хорошо, что Сайка теперь замуж выходит. Или…

– А она согласилась?!

– Конечно! Разрыдалась, на шее у медведя своего повисла, вместе они ушли уже. Свадьбу решили на Седьмой день сыграть. Как раз успеют подготовиться.

– Так быстро? – удивилась я, все же по своему миру знаю, что подготовка к свадьбе долгое мероприятие. Да и проверить надо чувства свои.

– А чего тянуть-то? – удивилась Рыска, – Сайка этого дня уже сколько лет ждет. Да и медведь ее тоже… Да и не дети, чтоб на долгие ухаживания время тратить, да под окошками друг друга караулить.

– Ну, да, правильно… и все? Больше ничего нового?

– Тебе этого мало? – Рыску я не видела, только слышала, но она точно вскинула бровь, как делает обычно, – Малла, у нас столько событий раньше за десять лет не бывало. А с тех пор как ты колхоз придумала, скучать нам некогда. И работы интересной много, и людей новых… а сейчас так, вообще… мы теперь даже не вдовье поселение.

– Не мало, – вздохнула я, – только мне тоже хочется быть с вами, а не сидеть здесь.

– Вот не хотела я этот разговор сейчас начинать, но раз уж ты сама об этом заговорила, – сейчас Рыска была абсолютно серьезна, – ты хотя бы понимаешь, что натворила?

– Что-что, – забурчала я, не люблю, когда меня учат. Даже если это Рыска, – пощечину негодяю этому дала! За хамство.

– Нет, Малла. Ты на аристократа руку подняла при всем честном народе. Если бы ты его ударила, когда вы вдвоем были…

– Да с чего, вообще, все взяли, что я с ним?! – взвилась я, – и от тебя, Рыска, я такого не ожидала!

– Я не о том, что есть или нет между вами, Малла, а о твоей пощечине. Нельзя было при всех на господина Орбрена руку поднимать. Если бы никто не видел, он бы волен был простить тебя. А тут уж делать нечего было. Пришлось ему тебя наказать.

– Пришлось?! Да этот негодяй негодяйский хотел меня в столицу отвезти! Если бы не господин Гририх, то была бы я уже в столичной тюрьме для особо опасных преступников! И за что он меня так ненавидит?! Я же ему ничего не сделала!

– С чего ты так решила? – Рыска удивилась.

– Слышала. Они тут с господином Гририхом прямо под окнами моими мило беседовали.

– Может ты что-то не так поняла? С чего тебя в столицу-то по такому делу везти? Не такой уж важный человек этот господин Орбрен… или… – Рыска замолчала.

– Что или? – я вцепилась в оконную раму, еще чуть-чуть и вынесу ее на улицу от нетерпения.

– Ничего, – отмахнулась Рыска, – пойду я. Ах, да, Салина просила передать, что попозже забежит. Они с Варном лавку свою придумывают.

– Что?! И ты молчала?! Рыска, расскажи, что там у Салины с Варном?!

Но Рыска уже не слышала, она ушла. Моя серьезная-пресерьезная сестра просто взяла и ушла, оставив меня грызть ногти дальше. И, наверное, в воспитательных целях. Чтоб лучше запомнила, что проклятых аристократов, будь они тысячу раз негодяями, при всем честном народе по лицу бить не надо.

И как теперь дождаться Салины? И когда она придет-то? А я бы могла бы сама все увидеть своими глазами! И зачем только я пощечину дала этому негодяю прямо в правлении. Надо было вечером к нему заявиться и надавать от души. Хотя тогда он бы меня скрутил и в столицу увез. И не смог бы господин Гририх меня здесь, в поселении оставить.

Нет! Не в поселении! В деревне! Как же мне не хватает знаний! Понятно же, что деревня – это совсем не вдовье поселение. И что-то должно измениться. Но что? И почему?

Я снова подсела к своему листочку. Записала вопросы. Подумала и добавила еще парочку, про ведьм арровых и про аристократов. Надо же узнать, что можно, а что нельзя. Поздновато, конечно, я спохватилась, но лучше поздно, чем никогда.

Пока ждала Салину, думала сойду с ума. Время тянулось, как размякшая на солнцепеке жвачка. Я перечитала свои вопросы и переписала их на лист. Разделив по группам. Хотела было подумать над ответами, но голова не работала. Она хотела думать только о том, что происходит у Салины с Варном. Почему Рыска сказала, что они «свою» лавку продумывают. Неужели Салина тоже замуж выходит. А мне ничего не сказала? Нет. Не может быть. Но тогда что?

– Малла, – шепот Салины заставил меня подпрыгнуть. Оказывается я, измучив себя ожиданием, задремала полулежа в кровати.

– Тут я, – подскочила к окну, – Салина, Рыска сказала, что вы с Варном…

– Да, – тихо рассмеялась она, – мы с Варном решили стать партнерами. Он сам предложил мне равное партнерство. Его отец против был, так он от наследства отказался в пользу младшего брата. Сказал, что сам всего добьется. Вместе со мной. Малла, он такой замечательный! И-и-и!

Салина снова запищала от восторга. Вот, что любовь с людьми делает. Адекватная ведь была. А сейчас визжит и пищит, как восторженная девчонка.

– Салина, успокойся! Скажи, как вы собираетесь лавку открывать, если оба теперь без денег?

– Почему без денег? – обиделась Салина, – мало, конечно, мы же должны были равными долями вложиться. Но я же скопила немного… я же о лавке мечтала. Теперь вот пригодились.

– Погоди, – вдруг подпрыгнула я от озарения, – а ты что же теперь из колхоза уйдешь?

– Нет, конечно! – возмущенно зашептала Салина, – лавкой будет Варн заниматься. Я только подменять его буду на несколько часов, пока он за товаром уезжать будет. А потом, глядишь, продавца возьмем… А потом вторую лавку откроем… Варн сказал, что не боится предрассудков, и если разрешат, то откроем лавки в каждом вдовьем поселении Гвенара.

– Это будет так здорово, Салина, – я заулыбалась, представив радость несчастных женщин, которые смогут купить нормальные вещи.

– Это будет доходно, – резонно заметила купчиха Салина.

– А что у вас на личном? – задала я вопрос, который меня интересовал, пожалуй, больше, чем все лавки в Гвенаре.

– Ничего пока, нельзя торговлю с личными отношениями мешать. Но, – Салина хихикнула, – самые крепкие партнерские отношения – брачные.

– Салина! Немедленно превращайся из купчихи в себя прежнюю, – топнула я ногой, – я тебя не узнаю! Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю.

– Он мне нравится, – исправилась она, – я ему тоже. А дальше посмотрим, Малла. Все так сильно изменилось, что я немного боюсь вот так сразу соглашаться…

– Что?! – я снова подпрыгнула на стуле, – ты ему отказала?!

– Не отказала, – назидательно ответила Салина, – а взяла паузу на раздумье.

Я застонала. Ну почему я заперта! Столько всего мимо меня прошло!

– Малла, – зашептала Салина, – ты только не говори никому, что Варн мне предложение сделал. А то бабы меня на лоскуты порвут. Я даже Рыске ничего не сказала. Только тебе…

– Хорошо, – вздохнула я, – не скажу. А ты долго думать-то собираешься?

– Я решила, что соглашусь, когда вторую лавку откроем… Ну, все, я побежала. Скоро купцы за сырами, да овощами приедут. Работы теперь невпроворот, – Салина довольно рассмеялась и ушла, оставляя меня одну. Как же не вовремя я надавала пощечины этому негодяю! Кошмар меня подери! И еще целых два с половиной дня!

Но пострадать не получилось, почти сразу загремел засов. Вилина открыла дверь и сунув голову внутрь, сказала:

– Малла, идем с нами поужинаешь. Нечего тут тебе сидеть. Сегодня все мальчики у Сайки с Дирком, отмечают.

Уговаривать мне не пришлось, я тут же подскочила и пошла за хозяйкой. Так даже лучше, у меня много вопросов накопилось к господину Гририху. А Вилина еще обещала рассказать, откуда берутся арровы ведьмы.

Господин Гририх не любил болтать во время еды, поэтому разговоры говорить получилось только после ужина, когда пили чай.

Я пришла с листочками и под усмешки господина Гририха делала пометки подаренным мне карандашом. Вилина была категорически против, чтобы я ставила чернильницу на ее белоснежную скатерть. Просидели мы допоздна. Беседа получилась весьма содержательной и интересной. Зато я прояснила для себя информацию про права аристократов-простолюдинов и про статус деревни.

Вопрос про арровых ведьм, я оставила напоследок, ведь об том мне обещала рассказать Вилина. И мне даже спрашивать не пришлось, когда мы остались на кухне одни, она сама начала этот разговор.

– Я тебе обещала рассказать, откуда ведьмы арровы берутся… еще интересно?

– Да, Вилина, очень. Ты сказала, что это вдовы…

– Да, – вздохнула Вилина, – знаешь, каждая женщина любит по разному. Некоторые, как Сайка наша, любят так, кто готовы жизнь отдать за любимого. И не жалеть об этом. Кто-то, как наша Нана, любит такой светлой и чистой любовью, что даже потом она как огонечек светит для тебя всю твою вдовью жизнь. А бывают такие… как наша Дайра… Они любят неистово, безудержно, они живут только рядом с любимым, дышать без него не могут, и умирают вместе с ним. Она ведь рассказывала тебе свою историю?

– Да, – согласилась я, – она сказала, что ее спас его сиятельство…

– Спас, – кивнула Вилина, – и привез сюда, к Гририху. А она здесь таять стала… постепенно. Бледнела, худела, на тень свою похожа стала… Не держится душа у таких женщин в этом мире. Тянет ее к мертвому-то. Тянет так, что жизнь не мила становится.

Вилина замолчала, с ожесточением скребя сковородку. А я чувствовала, что для нее эта тема очень болезненна и тоже молча ждала продолжения.

– И если Дар у вдовы сильный, начинает он ей помогать, с мертвым связывать. Иногда вдова просто умирает. Но чаще перерождается и ведьмой арровой становится. Полуживой и полумертвой. Одной ногой они в этом мире стоят, другой – в Том. И если заглянуть ей в глаза, то можно увидеть, что смерть через них в наш мир смотрит.

– Но Дайра же не стала ведьмой…

– Нет, не стала, – улыбнулась Вилина, – ты же заметила, что у нас почти все вдовы с Даром? Умеет мой Гририх таким помогать… я ведь тоже, Малла, почти пропала. Если бы не Грайя, быть бы мне ведьмой арровой… и много тут нас таких. Его сиятельство всегда сюда самых проблемных везет. Но за все время, пока Гририх комендантом, только Грайю и не смог вытащить… и то не его вина это. Он тогда только-только в поселение приехал. Не знал еще ничего толком.

– А чья?

– Ведьм арровых. Их в каждом вдовьем поселении много, кроме нашего. И когда вдова с сильным Даром появляется, начинают они осторожно ее к гиблому пути подталкивать. Меня сначала не сюда определили. И сны мне сниться стали, будто бы я, как раньше с Янушем живу. Каждый день, Малла. Я начала сон и явь путать. Не понимала, где настоящая жизнь, а где колдовство аррово. А ведьмы каждую ночь в кокон снов меня закутывали… А потом Грайя меня увидела. Мы с одной деревни, только она раньше овдовела. Она меня тайком из того поселения увезла сюда, к Гририху. А пока он меня вытаскивал, поняли мы, что друг без друга не можем уже…

Вилина рассказывала, а я с каждым словом чувствовала как леденеют от ужаса руки. Три арровы ведьмы, кокон, моя странная забывчивость… где правда-то?

После разговора с Вилиной, не получилось даже позаниматься с господином Гририхом. Я не могла сосредоточиться. В голову безостановочно крутились арровы ведьмы со своим коконом, и слова госпожи Гририх о наведенных снах.

И вернувшись в свою камеру, в сопровождении коменданта, я хотела подумать над этим вопросом. Но не тут-то было. Стоило мне остаться одной, еще даже шаги господина Гририха не стихли, как в окно кто-то зашептал:

– Малла… Добрый вечер… Простите, я могу с вами поговорить?

Кто это такой, интересно? Голос незнакомый. Мужской. Да еще и на вы…

– Кто вы? – нахмурилась я. У меня и так уже каша в голове со всеми этими событиями. Разобраться надо, что и где правда.

– Это Варн… купец.

– Варн? – удивилась я. А этому-то что от меня нужно?

– Да, – Варн вздохнул, – Малла, я к вам с просьбой. Салина меня сегодня за подарок благодарила, да только не я его сделал. Но я решил, что выкуплю у вас этот мех за любые деньги. Если ты, конечно, мне его продашь. Или куплю тебе точно такой же… пожалуйста.

Тьфу, ты. Кошмар меня подери! Да, пусть забирает эту шкуру. Она даром мне не нужна. У меня тут проблемы посерьезнее. Договорились мы на десять грот, сколько шкура и стоила. Я и от денег отказаться хотела, но поняла, что прав Варн. А то получится, что не он, а я Салине подарок сделала. А вот кто ее тогда мне подарил?

Довольный Варн ушел, а я прилегла на кровать и, наконец-то, смогла попытаться проанализировать то, что узнала.

Перво-наперво, ведьмы. Очень уж не хочется мне становиться ею. А вдруг кокон этот сны мне наводит? Я ведь на самом деле, как узнала про беременность на прошлой неделе, так постоянно про Орландо думать начала. Скучала даже по зайке-алкоголику. Так где правда-то? Может я и не беременна вовсе? Я пыталась вспомнить, были или нет критические дни, но так и не смогла. Я даже не знаю, чем здесь в Гвенаре женщины в таких случаях пользуются. Значит не были? Или меня заставили забыть? Нет, вряд ли…

И, вообще, почему-то уверена я, что в этом мне ведьмы не соврали. И в том, что детей забирают – тоже. Салина же подтвердила. И, возможно, меня озарило, в этом и есть разгадка молчания ведьм о том, что будет потом. Потом я стану такой же, как они.

О! я даже села на постели от неожиданного озарения! Возможно у ведьм не получается сделать меня арровой ведьмой. Потому что они не знают, что мой зайка-алкоголик вовсе не умер? Он жив-здоров и прекрасно себя чувствует. Еще бы. Жена перестала пилить и требовать перестать пить. И, вообще, у него теперь железный аргумент для алкоголизма есть – женушка любименькая исчезла, испарилась, будто бы ее и не было. И теперь оплакивает он судьбу свою горькую, водкой заливает. Тьфу… кошмар меня подери! Да на кой ляд он мне сдался? Не получится у ведьм своей меня сделать. Совершенно точно не получится.

А еще согласно указу его величества, у колхозниц теперь особый статус. Мы больше не изгои общества, можем носить особую одежду – сарафаны, заниматься торговлей, сельским хозяйством и другими ремеслами.

Дальше. Кроме статуса самих колхозниц, изменился статус поселения. Теперь Сайка с Дирком после свадьбы смогут жить здесь, хотя раньше это было категорически запрещено. А значит, сейчас многие колхозницы обзаведутся семьями… Ведь теперь мы не изгои общества.

И третье… если будут семьи, значит будут дети. Так может быть мне уже можно не скрывать свою беременность? И не пить противный ведьминский отвар… кошмар меня подери! Так может быть в этом и есть причина моего состояния? Я уже несколько дней пью эту гадость! И живу, как в тумане! Что же… значит у меня есть возможность убедиться в своей правоте.

Я уже засыпала, когда мелькнула какая-то мысль. Попыталась поймать ее, но ничего не вышло. Она исчезла, оставив вместо себя только легкий след, как самолет в небе. А ведь она была очень важная… кажется… а еще я засыпаю на новом месте… на новом месте приснись жених невесте, – шепнула я и уснула.

Снился мне господин Орбрен. Как будто бы он зашел ко мне в камеру, долго-долго пристально смотрел на меня, сверкая фиолетовыми глазами, в которых поочередно мелькали недоверие, злость, раздражение и ненависть. Странный какой-то сон про суженного…

Утром я чувствовала себя разбитой. Как будто бы сегодня понедельник, а мы все выходные провели на фазенде. Болело все тело, каждая мышца гудела, требуя отдыха… или отвара веьминского? Я ведь вчера вечером не сделала глоток из заветной бутылочки.

Кода Вилина принесла мне завтрак, я все еще лежала в постели, даже не посетив закуток за занавеской.

– Малла, с тобой все в порядке, – встревожилась она, подошла и потрогала лоб, определяя температуру. От этого жеста, такого знакомого, домашнего, маминого, защипало в носу и я нечаянно всхлипнула. – Может Грайю позвать? – Испортила впечатление Вилина.

– Нет, – истерично взвизгнула я. Несмотря на откровенно плохое самочувствие, я ощущала себя более здоровой, чем вчера. Потому что все помнила. Помнила свои вопросы, записанные на листочке, ответы и решения. – Не нужно. Все хорошо, Вилина. Просто немного устала.

Госпожа Гририрх сокрушенно покачала головой, но настаивать не стала. Наверное, она передала всем, что я приболела, потому что весь день меня никто не беспокоил. И я отлеживалась, весь день проведя в легкой полудреме. И к вечеру стала чувствовать себя довольно сносно. Осталась только страшная усталость, но мышцы перестали ныть и скручиваться в жгуты.

Как хорошо, что я нахлоубчила негодяя по лицу, и меня посадили под замок. Зато теперь я точно знаю, ведьминский отвар пить нельзя. А еще проклятые ведьмы не приходили ночью и не укутывали меня в свой кокон из золотистых нитей. И это тоже приведет к каким-то последствиям. Или уже привело…

На следующее утро, в конце вторых суток моего заточения, стало еще лучше. Дурман спал окончательно, прошла головная боль, и я даже поболтала с Салиной, когда она закончила с делами в правлении. Правда, сестра говорила только про свою лавку. И это было невыносимо скучно слушать. Я пыталась спросить у нее как дела в колхозе, но получила ответ, что в колхозе все хорошо. Все работают. Сыры-овощи отгружают. За стадом-огородом-курами следят. А вот Варн сказал, что в лавке надо приступочку сделать, чтобы покупатели корзинки могли на них ставить, а не на сам прилавок или не на землю. Мол, это новое слово в торговле, и в столице все так делают.

В конце-концов, я заскучала и поддакивая Салине, перестала ее слушать. Точь в точь, как муж через десять лет после свадьбы. Мне даже Варна жаль стало.

Приходила Рыска. Новости в ее исполнении были намного содержательнее. Сайка вовсю готовится к свадьбе, остальные строители тоже время не теряют, и, возможно, у нас скоро будут еще свадьбы.

Господин Орбрен, как исчез, так пока и не вернулся, чему я очень радовалась. Ненавижу его. А его бригада начала строить сыроварню. Обещают к концу следующей недели закончить.

Вилина с Наной почти закончили с оборудованием мастерской. На днях должны привезти станки ткацкие, прялки, немного льняной ткани и шерсть. Оказывается, льняное волокно просто так не купить, каждый ткач сам выращивает и обрабатывает лен для своих тканей.

Зарна вовсю плавит бабам бусы. У нее уже получились синие и красные. Так что Варн локти себе кусает, он-то набрал кучу бус, думал колхозницам продать, как на ярмарке последней. А еще Зарна ждет, когда я выйду и расскажу ей про неведомые емкости из стекла. Очень уж ей интересно, что я с ними делать буду.

С животными и птицей в колхозе тоже все замечательно. Все прекрасно себя чувствуют. И можно уже еще коров покупать, потому что работниц в колхозе теперь хватит на все задумки.