Текст книги "Журналисты не отдыхают"

Автор книги: Алексей Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Мысль интересная. Я доложу кому следует.

А вскоре ко мне нагрянул известный в определенных кругах товарищ Александр Барченко. Он во все кабинеты ломился, выбивая экспедицию на Кольский полуостров. Об этой затее я хорошо знал. В моей истории она и состоялась вроде бы примерно в это время или немногим позже. Я ещё удивлялся – кругом разруха и бардак, а они на Кольский шлялись*.

(* В РИ экспедиция Барченко состоялась в 1921 году.)

Так вот, товарищ обнаружил на Севере скалы, которые якобы изображали какие-то фигуры и доказывали, что там в древности существовала мощная цивилизация. Я эту историю хорошо знал, потому что эти скалы потом "открывали" раз десять – и каждый раз пытались сделать из этого сенсацию. Я видел их своими глазами – обычная эрозия. Хотя если сделать снимки с определенных ракурсов – в самом деле впечатляет. Но Природа и не то создала.

Я решил направить энергию Барченко в более конструктивное русло.

...Таких людей видал всякий работавший в газете журналист. Барченко выглядел вполне вменяемым ученым, пока речь не заходила о любимой теме. Тут его глаза загорались нехорошим огнем и он начинал вещать. Вот и мне он начла продвигать тему о древней арийской цивилизации, существовавшей на Кольском полуострове. Типа это были как раз те гипербореи, о которых писали древние греки. В данное время подобные вещи являлись ещё оригинальными. Это потом они сделались уже общим местом. Причем ученый вполне владел высоким искусством демагогии – он поведал о реакционных и косных дореволюционных академиках, которые душили передовую науку... А что вы думали? Такие как Фоменко только в моё время появились? Они всегда были.

Я благожелательно слушал всю эту гонку. Потом, когда посетитель иссяк, начал.

– Товарищ Барченко, это очень интересно. Причем, буквально на днях я получил весьма ценную информацию, которая вас должна заинтересовать. Её мне предоставил один красный командир, он формировал отряды добровольцев в Северной Карелии. Товарищ надежный. И что ценно для свидетеля – начисто лишенный фантазии. Это место находится в семидесяти километрах на северо-запад от станции Медвежья Гора, что по железной дороге на Мурманск. Называется оно Воттоваара. В переводе с языка лопарей* это означает "мертвая гора". Гора очень интересная. На ней расположены какие-то каменные сооружения. Судя по описанию очевидца-явно культового характера. К тому же на горе стоит мертвый лес очень характерного вида. Среди местных жителей гора считается "нехорошим местом", её предпочитают обходить стороной. Какие-то мистические легенды с ней связаны.

(* Традиционное русское название саамов)

Барченко сделал стойку.

– Итак, вы говорите... От Медвежьей Горы...

– Местные должны знать дорогу.

– Большое спасибо...

Так, кажется дяденьку я зарядил, подумал глядя на закрывающуюся дверь. Конечно, в это время к Воттовааре добраться куда труднее, чем в моё время, там сейчас глухомань. Но всяко легче, чем пилить на Кольский. А в человеческом авторстве тамошних сооружений сомневаться трудно.

А гора даже на такого циника как я произвела сильное впечатление. Тем более, что полно было в моём времени телег о каком-то тамошнем навороченном энергетическом фоне и всём таком прочем. Может, Барченко понравится.

На фига это мне? А так, на всякий случай. В Германии зашевелились всякие сторонники "арийской цивилизации". Общество "Туле" цветет и пахнет. Появляются разные интересные политические группы, многие их которых называют себя национал-большевиками. Так Отто Штрассер стал создавать "пролетарские сотни".

С коммунистами им делить пока что нечего. Главный враг этих ребят – либералы и "традиционные" монархисты. Вот и пусть ищут истоки арийской цивилизации в нужном направлении.

Большой шухер

Пуля ударила в угол трубы, в воздух взлетели кусочки штукаруки.

– Пять, – отметил про себя Анатолий Головин, укрывшийся за этой самой трубой. У того гада наган, перезарядиться он не успеет. Чекист же имел в руках маузер. Но хотелось взять врага живым.

Черт бы побрал питерские крыши. Бегай теперь по ним за этой сволочью!

Хотя, честно говоря, чекисты сами были виноваты. Расслабились. Три оперативника поехали на Измайловский проспект брать очередного контрика, профессора Технологического института. И всё был ничего, да на квартире у этого самого профессора находился какой-то очень шустрый гость. Когда чекисты стали ломиться в квартиру, он открыл огонь, ранил одного товарища и ломанулся в сторону черного хода. И ведь, опытный гад, побежал по лестнице не во двор. Как знал, что по приказу чекистов дворник запер ворота. Беглец рванул вверх и через чердак выскочил на крышу. А крыши домов вытянулись как по линеечке. На их покатых скатах торчат прямоугольники труб, за которыми так удобно укрываться. Так что Анатолий преследовал врага уже на третьем доме.

Впереди загрохотала жесть. Анатолий выскочил из-за своего укрытия. Беглец, рослый человек во френче, обернулся и выстрелил. Но пуля прошла далеко.

Гад укрылся за новой трубой, а Головин – за той, которая ранее служила укрытием его противнику.

– Шесть.

Ничего, я его дожму, – подумал чекист.

Снова грохот жести. Анатолий высунулся из-за своего укрытия и два раза выстрелил, целя по ногам. После второго выстрела враг дернулся. Попал! Но, видимо, не совсем точно. Тип захромал, но продолжал бежать по ржавому скату. Анатолий прицелился ещё раз и тут беглец исчез. Чекист не успел понять, что произошло. Раздал очень громкий жестяной грохот, а вслед за ним отчаянный крик...

Головин рванул следом и вскоре достиг края крыши. Следующая кровля была метра на полтора ниже. Хилый металлический барьерчик на краю ската болтался одним концом в воздухе. Всё ясно.

Беглец прыгнул, но в запарке не сообразил, что с раненой ногой такие трюки чреваты. Не удержался, покатился по скату. Хлипкая проржавевшая оградка его не удержала. И отправился гражданин в полет с высоты пяти питерских этажей.

И всё. Побегали.

Головин со злостью поглядел на торчащий невдалеке огромный купол Измайловского собора, матерно выругался и пошел искать ход на чердак.

Как оказалось впоследствии, убитый был связником, нелегально прибывшим из Берлина. Он нелегально пересек шведско-советскую границу и обитал по подложным документам. Цель визита-установление контактов с антисоветским подпольем.

Профессор, к которому первоначально и шли, уверял, что он тут совсем ни при чем, не разделяет политических взглядов берлинских монархистов, ни тем более, не сочувствует призывам Рейли к террору. И, скорее всего, он говорил правду. Но этого типа всё-таки у себя приютил! И вот все они так!

В середине июня Дзержинский дал отмашку – и началось то, что эмигрантские газеты впоследствии назвали "Варфоломеевской ночью российской интеллигенции". Хотя мероприятия шли не одну ночь и даже не одну неделю. Да и вообще, чекисты предпочитали приходить днем. Ни от кого скрываться они не собирались. Скорее, наоборот.

Тем не менее, эта не слишком удачная метафора была подхвачена и начала распространяться. Разумеется, мои журналисты хорошо на ней потоптались. Товарищ Геббельс очень доходчиво объяснил в печати, что гугеноты, которых в Варфоломеевскую ночь немножко перерезали, совсем не являлись невинными страдальцами за веру. Они откровенно разжигали во Франции гражданскую войну. Тем более, что гугеноты и не скрывали – их целью был развал страны*.

(* Политической целью лидера гугенотов Гаспара де Колиньи было образование на месте Франции своеобразной феодальной конфедерации, где центральная власть была бы чисто номинальной. Штамп "гугеноты хорошие, католики плохие" внедрили в XVIII веке французские просветители, в точнее – стоявшие за ними масоны.)

А что же происходило на самом деле? Ребята товарища Дзержинского стали подметать известных им членов контрреволюционных организаций. Как оказалось, знали они многих. Эти господа особой опасности не представляли, так что за ними присматривали – мало ли, может, кто посерьезнее нарисуется. Но теперь была дана команда "фас!".

Арестованные, в основном, интеллигенты, как только оказывались в "подвалах ЧК", тут же начинали сдавать всех, кого знали. Так что работы чекистам хватило. Всё это происходило с большим шумом. Я подключил к делу Демьяна Бедного, который стал клепать стишки в духе "так их, гадов".

Большинство этих деятелей в кулуарах подполья маялось дурью. Разумеется, нам предоставляли не все материалы, но из того, что я видел было понятно – большинство подпольщиков занималось составлением прожектов на тему "как нам обустроить Россию". Все мечтали о демократии в разных её формах. Мой давний коллега Витя Королев был допущен на несколько допросов. Оттуда он вернулся совершенно обалдевшим и заявлял всем, кто хотел послушать.

– Я могу понять, людей, которые считают демократию самой лучшей формой государственного устройства. Но ведь для них демократия – это фетиш! Они её хотят установить не для того, чтобы решать проблемы страны. А просто вот потому, что она должна быть! А там – хоть трава не расти. Теперь я по-настоящему понимаю, почему Сергей называет их либерастами.

Вообще-то никто не собирался их арестованных расстреливать. Да и сажать, в общем-то, тоже. Так – подержать какое-то время за решеткой, чтобы прониклись сознанием, что шутки закончились. Но среди этой публики попадались и более серьезные люди. Так что иногда чекистов встречали стрельбой.

Особенно в этом деле отличился Питер. Хотя Таганцев уже болтался где-то за границей. Тем не менее, раскрытая организация была очень похожей. Возможно, и в моей истории за Таганцевым стояли совсем иные люди.

Боевая организация ещё только начала создаваться и не получила распространения в широких кругах питерской интеллигенции. Так что Гумилева в это дело не вляпался. Однако всплыли куда более мрачные вещи – контрреволюционерами создавались подпольные банки. В свете наступавшего нэпа это было очень неприятным сюрпризом. Ведь допускать к банковскому делу частников никто не собирался. Так что ЧК спешно наращивала свой экономический отдел. Надо было разобраться, что тут первично. То ли банки, как это говорили арестованные, создавались для финансирования подпольных структур. То ли эти самые структуры служили прикрытием для каких-то дельцов.

Интересно, что информацию про банковские дела довольно быстро давать перестали. Видимо, ниточки шли куда-то очень высоко. Зато в октябре был убит член коллегии Народного комиссариата внешней торговли и одновременно и управляющий делами Особого отдела ЧК Генрих Ягода. Террористы расстреляли его машину и сами все погибли в перестрелке с охраной. Они оказались членами Высшего монархического союза. Вроде бы. Сомнения вызывало то, что акция была очень хорошо организована.

Что было для это тусовки необычно. Члены ВМС не отличались мастерством. За лето они совершили три акции в Гельсинфорсе. Два раза тупо кидали гранаты – в исполком и в матросский клуб. Один раз попытались взорвать отделение милиции – но неудачно, взрывное устройство не сработало. Уйти удалось только одной группе. Так что класс исполнения наводил на интересные мысли. Как и то, что информацию убийству Ягоды полностью закрыли. В моё время о Генрихе Григорьевиче разное писали. В том числе – о его темных коммерческих операциях за границей.

Так что может чекисты что-то на него накопали. И немного помогли ребятам из ВМС...

Ну, а про остальные дела мы писали всюду, где только можно. Как про теракты, так и про отловленных контриков. Собственно, в этом-то и был смысл. Антисоветски настроенные интеллигенты, брюзжащие по квартирам, сами по себе особой опасности не представляли. Но они являлись хорошей "базой" для террористических групп, засылаемых из-за бугра. Так что данных "профессоров Преображенских" стоило хорошо напугать. Ибо нефиг.

Разумеется, либеральные эмигранты истошно кричали, что все организации мы выдумали. Дескать, большевики ночей не спят, всё думают – как бы извести соль земли русской – интеллигенцию. По этом же поводу начался очередной раунд свары с монархистами. Мол, они своими бессмысленными акциями провоцируют чекистов на массовые репрессии. Те отвечали: мы хоть что-то делаем, а вы только языком метете...

* * *

В время этой возни, в середине сентября вернулся из Карелии Барченко. Он убыл туда ещё летом, снабженный кучей всяких мандатов. С ним я отправил пару своих репортеров. Я уже упоминал, что корреспондентов РОСТА мы старались набирать из фронтовиков. Так что эти ребята умели не только писать, но и стрелять. Места-то глухие. В это время не существовало ни железнодорожной ветки Петрозаводск-Костмукша, ни большинства тамошних поселков – так что вокруг Воттваары простиралась лишь тайга.

Однако, оказалось, что на запад от Медвежьей Горы главной опасностью являлись комары. В 18-19 годах сюда забредали отряды белофиннов с целью пограбить. По той причине, что финские хуторяне не слишком понимали – почему они должны кормить борцов за независимую Финляндию. Чтобы не портить отношений с местными, националисты ходили к соседям, на предмет разжиться продовольствием. В конце концов местные карелы организовались, вытребовали из Петрозаводска командиров... И хотя финских партизанских отрядов на территории Суоми оставалось много-в округе Медвежьей Горы был полный порядок.

Так вот, Барченко был в восторге. Причем, подозрительно быстро нарисовались какие-то немцы, которые были готовы вложить немалые деньги в проект.

Я уж стал задумываться – а не пора ли их сориентировать на поиски Аркаима? Беда только в том, что я там никогда не был, и расположение городища представлял с точностью "плюс-минус сто километров". К тому же обстановка в тамошних степях напоминала Дикий Запад. Так что это дело будущего. Пусть пока тренируются на кошках. В смысле – на Воттвааре.

Поиграем в либерастов

Между тем в Европе творились свои дела.

14 сентября ресторан "Трокадеро" был по вечернему оживлен. На сцене музыканты наяривали завезенный американскими военными регтайм, который заставлял морщиться парижских эстетов. Впрочем, как говорили многие, "старый Париж остался в окопах Великой войны". Значительную часть посетителей составляли нувориши, сделавшие себе состояния во время войны.

Мужчины, сидевшие за столиком в углу, к таковым не относились. Два одетых со вкусом мьсе вели неспешный деловой разговор.

Один из них, Борис Савинков, плохо скрывал злорадство. Он был весьма самолюбивым человеком, и его очень задело то, что Рейли в последнее время имел дело не с ним, а с этими клоунами из Берлина. Их Борис Викторович откровенно презирал. Монархисты непонятно с чего были искренне уверены, что в России их ждут не дождутся. К тому же они имели странный вывих в сознании – полагали, что как только они вернутся в Россию, наследие революционных лет исчезнет как страшный сон. И всё станет так же, как до Войны. А ведь такого не случится в любом случае.

А ещё берлинские деятели имели привычку пускать по ветру любые выделенные им деньги. Нет, их не разворовали. Они уходили как в песок – на разные пышные мероприятия, банкеты, аренду дорогих помещений... А для дела оставались крохи. И получалась не борьба с большевиками, а сплошной позор.

И Рейли вынужден снова обратиться к нему, к Савинкову.

Английский разведчик прекрасно понимал настроение своего собеседника. В какой-то мере Савинков был прав. Попытка опереться на ВМС оказалась не самой лучшей идеей. По словам тех, кому удалось вырваться из Советской России, на них там смотрели как на живых ископаемых. Члены антибольшевистских организаций принимали прибывших из-за рубежа людей, но относились к ним как к незваным гостям. То есть – терпели, а вот помогать делом решительно не желали. А уж когда пошли аресты...

Но Савинков сам виноват. У Бориса Викторовича тоже были свои причуды. Вообще-то он был чрезвычайно энергичным человеком, полагавшим, что волевая личность может добиться всего, чего хочет. Однако время от времени он впадал в иное настроение. В один их таких периодов, ещё до войны, Савинков написал свой знаменитый роман "То, чего не было". Это произведение часто ругали как подражание "Войне и миру". Про литературные вопросы Сидней судить не брался, но идея-то в романе была чисто толстовская – что людей несет поток событий – и ход истории от отдельного человека никак не зависит. Вот и в последний раз, когда они виделись, Савинков излагал нечто похожее. Но, похоже, теперь он снова был полон энергии.

– Борис Викторович, я умею признавать свои ошибки. Моя попытка работать с Берлином с Берлином оказалась бесперспективной. Да, там либо болтуны, либо люди, одержимые слепой жаждой мести.

– Озлобленные дилетанты. – Скривился Савинков. – Кто станет рисковать свободой и жизнью ради политических клоунов?

Рейли вздохнул. Да уж, если бы большевики уничтожили царскую семью – это было бы куда лучше для дела. В виде "жертв большевиков" они смотрелись бы куда лучше. А теперь Александра Федоровна сидит в Лондоне, окружив себя какими-то мистически настроенными типами и вещает такое, что все смеются. И эти лондонские сидельцы сделали чуть ли не икону из штабс-капитана Соколовского, который в восемнадцатом попытался освободить Николая, погиб сам и подставил под пулю экс-императора. Хотя очевидно, что это была провокация чекистов. А эти, из ВМС, зачем-то с Александров Федоровной переругиваются.

Рейли отхлебнул вина и продолжал:

– Но с другой стороны... Пускай чекисты гоняются за людьми из ВМС. У вас ведь есть в России свои люди, стоящие в стороне от этих дилетантских организаций?

– Разумеется.

– Вот и надо разворачивать свою деятельность вокруг них. При этом – отмежеваться от монархистов, провозгласив демократическую платформу.

Савинков кивнул.

– Да, это самый лучший выход.

В самом деле. В Париже и Варшаве сидело достаточно людей, готовых за пойти за Савинковым. Особенно, если им объяснить: демократия-то может быть разной. И совсем не исключает сильную и жесткую власть. В конце концов Наполеон тоже первоначально был Первым консулом, а не императором.

Дело пошло. Во французских газетах появились материалы о возрождении "Народного союза защиты Родины и свободы". Под это Савинков получил кое-какие деньги о французов и англичан. Но для нормальной работы были необходимы структуры в Советской России, которая 7 октября превратилась в СССР. А вот с этим было худо. Людей на советской стороне имелась немного, связь с ними была отвратительной. И что самое главное – Борис Викторович совершенно не понимал – как исправлять положение? В начале века он вербовал членов своей организации среди экзальтированной молодежи из революционной среды. После большевистского переворота – среди демобилизованных офицеров, большинство из которых было уверено – стоит только поднажать – и эта власть рухнет. А что сейчас происходит в СССР, он представлял очень плохо. В приходящих оттуда немногочисленных донесениях говорилось, что большевики дышат на ладан, но... Активную работу проводить невозможно. Чекисты не дают. Савинков полагал, что люди в его структурах не те. Нужны новые. Но где же их взять?

* * *

Меня пригласил к себе Дзержинский. В кабинете, кроме главного чекиста, находился и Артузов.

– Товарищ Сергей, к нас к вам очень ответственное и совершенно секретное задание. Вот ознакомьтесь с этим документом.

Я стал читать и про себя присвистнул. История повторяется! Передо мной лежал черновик программного документа партии "Либеральные демократы"! Значит, Артузов и тут решил поиграть в "Синдикат-2".

В документе более всего мне понравились строки:

"Проста и каждому ясна программа "ЛД": интеллигенция – это известно всем – соль и ум своего народа. Коммунисты этого не признают. В ответ интеллигенты не признают коммунистов и объявляют им непримиримую борьбу.*"

(* Реальная цитата из "программного документа", составленного чекистом А.П.Федоровым.)

– Я так понимаю – это фиктивная организация?

– Правильно понимаете, – отозвался Дзержинский. Вам необходимо изготовить агитационные материалы, якобы изданные этой структурой. Привлекать вы можете только совершенно надежных сотрудников. А требования к этим документа следующие...

Вернувшись на Большую Никитскую, я вызвал к себе Светлану и Михаила.

– Товарищи, нам поручили важное дело. Причем, весьма интересное. Миша, вот ты умеешь плохо писать?

– Не знаю, не пробовал.

– А придется! Ознакомьтесь с этим документом.

Мои друзья прочитали бумагу и вопросительно уставились на меня.

– Так вот, нам нужно изготовить штук тридцать листовок, прокламаций и прочих воззваний от имени этих самых "Либеральных демократов". Требования. Они должны производить впечатление, что их писали разные люди из разных регионов. Что их писали интеллигенты. И самое веселое – материалы должны быть написаны плохо!

– То есть? – Не поняла Светлана.

– Светочка, ты как маленькая, – подал голос Миша. – Всё же ясно. Вряд ли Сергей решил подзаработать, составляя материалы для контрреволюционеров. Задание наверняка с Лубянки. Чекистам нужны беспомощные и политически наивные писания. Правильно?

– В точку.

Я-то, зная примерный ход операции, понимал, зачем нужно делать именно так. Савинков и его подельщики должны врубиться – есть мощная организация, а вот с идейно-политическим руководством у неё неважно. Чтобы было понятнее, зачем они зовут Бориса Викторовича в руководители. Да и психологически верно – увидев плохую работу, хочется показать салагам, как надо дела делать.

– Ничего себе задание... – Протянула Светлана.

– Да уж не самое легкое. – Согласился Миша. – Но артистические способности у тебя есть. И либеральной интеллигентской сволочи ты насмотрелась. Вот и попытайся представить себя кем-то из них. Да, противно, но, как известно, революцию не делают в белых перчатках.

Ребята пошли работать, я тоже взялся за это дело. Очень нелегкое, между прочим. Если что-нибудь умеешь делать на высоком профессиональном уровне, то изображать беспомощного дилетанта не так-то просто. И ведь как-нибудь искусственно поглупеть не получится. Например, напиться. В пьяном виде я пишу вполне на уровне. В той жизни не раз случалось, что я приходил домой после веселых гулянок, а утром надо было сдавать статью. Так, продрав глаза, я обнаруживал её на компе написанной. Хотя решительно не помнил, как писал...

Но тут я вспомнил славную организацию "Демократический Союз", существовавшую в конце восьмидесятых. Большинство россиян моего времени знают лидера этой тусовки – Валерию Новодворскую. Я лично знал многих её тогдашних сподвижников. Они были немногим лучше Московской Девсвтенницы. Общественно-политическая позиция ДС – это была либерастия в химически чистом виде. Что, собственно, от нас и требуется. И если чекистам требуется такой подход, то для этого есть основания. Недаром "Грядущий хам" дружка Савинкова, Дмитрия Мережковского написан в подобном духе.

Поломав голову, я начал.

"Политика большевиков проявилась со всей очевидностью. Они намерены полностью уничтожить российскую интеллигенцию. Единственных людей в России, кто умеет критически мыслить. Они хотят выкинуть из общественной жизни тех, кто способен думать. Отрицая демократию, они провозглашают торжество серой бездумной массы. Можно вспомнить, что лучшие умы были высланы из страны. Теперь же оставшимся предстоит исчезнуть в подвалах ЧК. Мы должны предотвратить это..."

Со временем я разошелся. Что-то я исполнял в стиле Новодворской, что-то – в стиле Алексеевой. Потом вспомнил ещё про одну звезду российского либерализма – Васисуалия Лоханкина. Правда, писать белым стихом я не стал, но из тем героя Ильфа и Петрова можно было кое-что почерпнуть.

Светлана и Миша тоже даром времени не теряли. Забавно, что у моей подруги местами выходил корявый вариант Политковской.

Наши писания заказчикам понравились. Как стало известно гораздо позже, эти материалы были напечатаны с очень высоким качеством. Ведь согласно легенде, люди из "ЛД" обладали очень большими возможностями.

Сдав работу, мы устроили хорошую пьянку, дабы придти в себя. А как иначе?

Теперь оставалось надеяться, что всё пойдет так же, как и в моей истории.

Тачанки под красной Звездой Соломона

В декабре в Москву пожаловал сам батька Махно. Он ехал на переговоры с Советским правительством, но по телеграфу он отбил, что прежде всего хочет встретиться со мной. Так что на Брянском вокзале Нестора Ивановича встречал именно я.

Подъехал он со всем понтом – в поезде с салон-вагоном. Едва паровоз, остановился, из вагонов стали выпрыгивать серьезные ребята из "черной сотни", вооруженные карабинами. На и поясах у них имелись Маузеры, гранаты и прочий необходимый в хозяйстве инвентарь. Одеты были эти парни в одинаковые бекеши и кубанки. На рукавах у всех имелась нашивка – красная звезда в черном ромбе. Действовали они очень грамотно – тут же быстро и без суеты оцепили перрон. И вот тут вышел Махно с сопровождающими его лицами.

Даже по сравнению с тем, когда я видел батьку в последний раз, это было как-то очень далеко от анархии. Тем более, что и люди у него были не те. Мария Никифорова и Семен Каретников погибли. Льва Задова расстреляли по приказу Махно. А вот товарищ Гроссман-Рощин в свите Махно имелся. Я-то помнил, что в моей истории он после разгрома Махно примкнул к большевикам. Правда, в политику не лез, но являлся в двадцатых одним из самых крутых литературных критиков. А ведь критик – это был боец идеологического фронта.

Ну, в общем, погрузили мы наших гостей на машины и отправились на Большую Никитскую, где, разумеется, был накрыт стол. В этом мире так и не вышло постановление СНК, подтверждающее "сухой закон". Ленин вообще-то не одобрял пьянство. И в моей истории этот закон продавил. Хотя тогда он выглядел чистым лицемерием. Запои товарища Орджоникидзе были партийной легендой.

Но сейчас мы могли пить, ни на кого не оглядываясь.

Махно поднял первый тост.

– Ну, что Сергей, давай за то, как мы тогда вместе воевали в восемнадцатом.

И в глазах батьки была тоска. Он явно маялся ностальгией по тем временам. В самом деле – тогда было всё просто и весело. Как пел Высоцкий о наших временах:

Удача впереди и исцеление больным,

Впервые скачет Время напрямую – не по кругу,

Обещанное "завтра" будет горьким и хмельным.

Легко скакать, врага видать,

И друга тоже – благодать!

Судьба летит по лугу!

Да, тогда весело было. Но теперь наступило горькое и хмельное "завтра". Махно был честный человек, пожалуй, самый честный среди фигурантов этой эпохи. И он видел, что дело катится куда-то не туда. В Галиции, где он командовал, не было никакого "анархического общества". Имелась нормальная военная диктатура. А иначе никак. "Хочешь победить дракона – сам стань драконом".

За разговором выяснились разные интересные дела. Кое-что я знал, корреспондентов РОСТА на Западной Украине хватало.

Но всё-таки слышать от Махно – это было иное. Жизнь пошла совсем не так, как хотелось бы. Льва Задова батька шлепнул за "буржуазное перерождение". Оно понятно. Лёва всегда был скользким типом. Вот, видимо, и решил поиграть в черно-красного барина. Другие сторонники Махно тоже взбрыкивали. Ладно там Маша Никифорова, она не признавала никакой порядок в принципе. А вот Каретник был из иного теста. Но он тоже обвинил батьку: "ты стал большевиком". В общем, это напоминало историю с Че Геварой. Товарищ Эрнесто ведь так и не понял политических маневров Фиделя, из-за чего они и поссорились. Как и в случае с команданте, Каретник ушел в совершенно безнадежный рейд. Где и погиб.

В общем, до Махно дошло – его анархизм как-то не работает. В той истории ему проверить не дали. Тогда осенью девятнадцатого анархисты продержались в Екатеринославе три месяца, пытаясь организовать в городе и его окрестностях "вольную жизнь", но потом подошел генерал Слащов, который "черных" раздолбил, оказавшись единственным из белых генералов, кто смог победить махновцев. Забавно, что в той истории летом 1919 года Махно наголову разгромил Слащова. Что тоже больше никому не удалось. Эти двое стоили друг друга.

Теперь-то у Слащова иные задачи, а вот у Нестора Ивановича наметились проблемы. Я видел перед собой усталого человека, который осознал: то, во что он верил, оказалось полным фуфлом. Теперь оставалось – либо идти под большевиков, либо в полный разнос с понятным итогом.

Но сдаваться батька не собирался. Не тот человек. В Галиции он провозгласил создание Западно-Украинской трудовой федерации. И вот теперь приехал на переговоры в Москву. Идти под большевиков ему явно не хотелось.

– Сергей, я понимаю, что меня одного рано или поздно сомнут. Но создавать в Галиции новую советскую республику... Мои люди не поймут. Многие мутят воду – дескать, батька стал не тот.

– С тобой, насколько я знаю, хотят заключить договор о союзе. Как с союзным государством. Конечно, ты будешь в этом свеете выглядеть не совсем как анархист. Но, как я понимаю, у вас там теоретиков уже нет. А на мнение международной анархисткой общественности тебе плевать. Так?

– Оно так. Мои умники-книжники все разбежались. Остались только те, кто готов к союзу с вами.

– Твоим людям мои ребята помогут всё правильно объяснить. А анархистам всех стран надо просто сказать: сперва хоть чего-то добейтесь, потом судите других. А то очень удобная позиция – сидеть в теплой квартире на мягком диване и всех осуждать за то, что они не соответствуют идеалу.

– Хорошо сказал. Я запомню.

Вообще-то ничего особенного в таком решении партии по отношению к Махно не было. В моей истории Тувинская народная республика являлась формально независимой аж до 1944 года. Черт его знает, зачем это было надо, но так вот вышло. Вот и с Галицией решили играть по этому варианту. Единственно, что напрягало многих, так это странное название территории, не лезущее в привычную политическую практику. Но я вспомнил, что много позже в Ливии была Джамахирия. Полковник Каддафи утверждал: это, дескать, принципиально новая форма государственного устройства. Такую тему я и продвинул Сталину незадолго до приезда батьки.

– Иосиф Виссарионович, революция рождает новые формы государств. Мы в силу обстоятельств использовали старый термин "республика". Хотя лично я предпочел бы что-нибудь иное. Так что никто не мешает нам их признать. Мы можем критиковать махновцев за анархистские закидоны, но в то же время отмечать – они, тем не менее, искренние революционеры, которые в силу объективных условий Галиции, где сильно мелкобуржуазное влияние*, ПОКА являются анархистами. И мудро говорить, что через пару-тройку лет их анархизм пройдет. Тем более, что люди Махно очистят край от контрреволюционных элементов. И мы тут будем ни при чём.