Текст книги "Атаман (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Сингх лично опоясал меня саблей в дорогих ножнах и вручил мне богато отделанное кремневое ружье с узким инкрустированным прикладом. Я сообразил, что получил переделку из британского ружейного долгожителя – из старушки «Браун Бесс», простоявшей на вооружении армии более столетия. Длинный и тяжелый мушкет какой-то умелец превратил в парадное оружие, украсив даже коричневый ствол вязью из золотой насечки и совершенно переделав ложе. Не уверен, что этим улучшились боевые характеристики ружья, но смотрелось, конечно, богато.

– Благодарю тебя, светлый махараджа! С радостью в сердце принимаю твое гостеприимство и покровительство!

Сингх довольно кивнул и вернулся к спорам со своими сердарами.

* * *

Инд! Я первым из нашего отряда достиг реки «Индус», как повелел покойный император Павел. Переправившись через эту великую реку у Аттока вместе с сикхами, мой крохотный отряд в составе большой колонны оказался на территории Пенджаба.

Позади остались просторные равнины Пешавара с их обильными фруктовыми садами и селениями, увешанными сохнущими на солнце, нарезанными кусочками плодами. Сикхи, покидая афганские земли, не упустили случая изрядно пощипать местное население, испокон веков производившее сухофрукты на продажу. Мстили за прошлое – афганцы с завидной регулярностью разоряли Пенджаб своими набегами.

Сикхское войско на марше выглядело весьма экзотично, особенно артиллерия. Слоны волокли тяжелые пушки. В те, что полегче, впрягали волов, применяли и верблюдов-зембуреков. Артиллерию так и делили – батареи слонов, батареи волов… Пушек пока было мало, но Ранджит надеялся исправить этот недостаток.

Все остальное войско было представлено одной лишь кавалерией – так называемой Дал Хальса. Ни дисциплины, ни подобия организации она не знала. Разной численности соединения сами заботились о своем снабжении, их командиры не желали подчиняться приказам. Толпа, орда – как они наводили страх на соседей? Как держали в повиновении сам Пенджаб, где составляли меньшинство среди мусульман и индусов? Если Сингх настроен создать подобие регулярной армии, его ждет поистине колоссальная работа.

Все эти и многие другие соображения я высказал махарадже, когда он пригласил меня присоединиться к нему на хоудахе – платформе с золотым резным ограждением, установленной на спине слона (1). Весь путь от Инда до Лахора я провел в обществе Ранджита. Мы о многом успели побеседовать – о политике, о возможном союзе с донцами, о судьбе экс-шаха. Нарисованная им картина политикума Северной Индии меня не порадовала.

– Смотри! – махараджа передал мне маленький фолиант с переплетом из полукожи с позолоченным корешком.

Я взял книгу в руки и с удивлением прочел название: «Atlas to Crutteell’s Gazetteer», издано в Лондоне в 1799 году. Можно сказать, свежачок. Открыл ее в месте, из которого торчала закладка. Эта был карта Индостана, весьма подробная, но показывающая лишь территории, лежащие южнее линии Бомбей – озеро Чилка, и она буквально кричала об опасности (2). Огромное розовое пятно – таким цветом картограф выделил владения Ост-Индской компании – заполняло все пространство изображенной части Индостана за небольшими исключениями.

– Догадался? – пристально в меня вглядываясь, спросил Сингх.

– Это было несложно. Инглезы наступают.

– Все еще хуже, – яростно блеснул глазом Ранджит. – Видишь, пятно в середине с княжеством Майсур? – я ткнул пальцем в название. – Правильно, это оно. И его больше нет. Составитель карты не отобразил гибель княжества Султана Типу. Он, как и я, хотел создать империю и проиграл. Теперь в Центральной Индии нет никого, кто мог бы противостоять инглиси. Кто на очереди?

– Вы! – спокойно ответил я. – Они придут за вами, дай только срок.

Махараджа помрачнел, на его лицо набежала тень.

– Откуда ты можешь это знать?

– Об этом говорит вся Европа! – соврал я. Или не соврал? – Мы, руси, пришли сюда, чтобы этого не допустить.

– Чтобы занять их место? – с нескрываемым подозрением уточнил махараджа.

Словно испуганный его словами, слон слегка оступился, хоудах качнулся сильнее обычного, я схватился за резной бортик, чтобы не завалиться. Происшествие не помешало мне твердо возразить:

– У нас нет для этого возможности, нет сильного флота, чтобы создать здесь колонии. Но на суше мы непобедимы.

– Очень самонадеянно!

– В Хиве и Бухаре тоже так думали. А теперь…

– Верю, верю! – Сингх поднял ладони.

– Иногда нужно не дать своему врагу возвыситься настолько, – тяжело вздохнул я, – чтобы он не создал тебе бед в будущем.

– Это называется политика, – хмыкнул «индийский Наполеон». – Не думай, что я не знаю, что происходит в мире. Вы не справились с французами.

Я не подал виду, что впечатлен его познаниями о европейских делах – чему удивляться, если он мне новейшую английскую книгу предъявил!

– С французами мы-то как раз справились. Наш великий полководец Суворов нанес им немало поражений. Но потом наш Император договорился с Бонапартом, и мы вместе решили преподать инглезам урок.

Сингх удовлетворенно кивнул и принялся рассуждать вслух.

– У меня есть две возможности. Я могу попытаться договориться с Компани Бахадур (3) или пойти с вами против нее. Что я от этого выиграю? Не получится так, что все сливки достанутся маратхам?

Маратхские князья, как я уже знал, были новыми властителями Индостана, пришедшими на смену Великим Моголам. Они постоянно конфликтовали между собой, испытывали давление афганцев и сикхов, и этим воспользовалась Ост-Индская компания. Когда англичане придут на север, я точно не помнил. Но в том, что они придут, я был уверен на все сто.

– Очень скоро, ваше величество, вы увидите красные мундиры на улицах Дели, если все будут сидеть сложа руки.

– Откуда ты знаешь? – с долей испуга спросил Ранджит. – Я только недавно получил сведения от своих шпионов, что инглиси вынашивают план наступления на маратхов.

Я пожал плечами, напуская на себя таинственность.

– Сикхам и индусам лучше объединиться и отправится вместе с нами в Калькутту. Нас ждет славная охота!

Ранджит снова ярко сверкнул глазом. В этом человеке удивительно сочеталась алчность с щедростью, граничащей с расточительностью.

– Обстоятельства благоприятствуют. Письмо от Махмуда, которое ты привез…

Мимо нашего слона пронесся конный отряд сикхов, поднимая пыль, бряцая сбруей и что-то весело напевая. Они радостно приветствовали своего вождя криком: «Шер-и-Пенджаб!», «Лев Пенджаба». Проводив их взглядом и подивившись их выправке, как и бодрости в испепеляющем зное, я пожал плечами:

– Мне не ведомо, что было в письмо, светлый махараджа!

Сингх недоверчиво на меня посмотрел.

– Он предложил мне вечный мир при условии, что я не буду вторгаться в Пешавар и не трону Кашмир. За это он обещал мне не допустить джихада против Лахора и в качестве гарантии своей честности отправил мне Кохинур. А также Земан-шаха как заложника. Хотя, конечно, заложник из него… так себе.

Мне оставалось лишь покрутить головой: ох уж этот Махмуд! Как все вывернул. Я рассказал свою версию событий.

– В чем твой интерес, руси-сахиб, в судьбе несчастного Земан-шаха? – задал непростой вопрос Ранджит.

– Простое человеколюбие – недостаточный мотив? – с вызовом ответил я. – Земан достаточно настрадался, чтобы провести оставшиеся ему дни в покое.

Сингх меня удивил. Он приложился к кувшину, из которого резко пахнуло алкоголем (как можно бухать в такую жару⁈) и медленно произнес:

– Похвально и благородно, с твоей стороны, посланец Севера! Если бы ты принес еще нам немного прохлады, цены бы тебе не было…

– Увы, это не в моей власти.

– Ты похож на меня, – неожиданно признался Сингх. – Ты молод, но чист сердцем. Мне это нравится. Но немного понимания, как здесь все устроено, тебе бы не помешало. Многочисленные афганцы, проживающие повсюду в Пенджабе и дальше к югу, способны подрезать мне крылья. Земан-шах, как важная и влиятельная фигура, мог бы помочь их укротить. Или даже направить их энергию вовне – не обязательно для возврата ему кабульского трона. Я дам ему приют, окружу его заботой. И стану за ним приглядывать.

– Благодарю, светлейший, за откровенность, – поблагодарил я, удивляясь, как этот юнец с такой легкостью ткнул меня носом в лужу. Меня, старого пройдоху, а вовсе не юнца, каким он меня видит. Его слова открывали некие перспективы, о которых мне стоило бы подумать.

* * *

Дорога перед городскими воротами Лахора кишела народом – настоящее море разноцветных тюрбанов и женских покрывал. Все до единого бросились прочь при виде кортежа слонов махараджи – в основном, в неглубокий крепостной ров, заросший болотной травой. С высоты платформы это зрелище мне показалось стихийным коллективным помешательством – животные вели себя степенно, людям ничто не угрожало, никто на них не орал, не замахивался плеткой или мечом, но они разбежались кто куда. Факт остается фактом – въезд процессии в столицу никто не задержал ни на секунду. Мы пересекли городскую черту под приветственные крики толпы. Сингха тут явно любили. А может даже и боготворили.

Столпотворением встретили нас и улицы Лахора – длинные, зажатые высокими домами, извилистые и зловонные из-за сточных канав, проложенных посредине. Город украшали многочисленные памятники эпохи Великих Моголов – мечети из привозного красного песчаника, гробницы из мрамора, прекрасные сады с фонтанами, такие, как Шалимар, сад Шаха Джагана. Их величие, их красота были в прошлом, как и сама могольская эпоха, они пребывали в запустении, многие требовали срочного ремонта. Некоторые мечети и мавзолеи использовались сикхами как казармы – судя по всему, Ранджит не шибко жаловал мусульман.

Зато он жаловал мусульманских куртизанок-таваиф, оказывал им покровительство. Эти жрицы поэзии, танцев, музыки и чувственной любви проживали в Шехи Махал или «Королевском квартале». Они совершенствовались в своем искусстве на балконах своих домов и при нашем появлении разразились радостными криками, приветствуя своего повелителя.

– Я мечтаю создать из этих прекрасных чернооких дев свой полк амазонок, да боюсь, не смогу его усмирить, – со смехом рассказал мне Ранджит. – Мы сразимся с этим воинством вечером, руси-сахиб, уверен тебе понравится.

Понравится, просто понравится⁈ Вечером в мою честь был устроен прием, завершившийся придворной оргией. Девушки с накрашенными золотой пылью веками танцевали до упаду, пели зажигательные песни, хлопая в ладоши, и… пили с нами вино и арак. Многих из них падали от изнеможения или перепив, но было весело, очень весело. «Джимми, Джимми, ача, ача» – детский лепет по сравнению с тем, как зажигали эти девчонки.

Проснулся я не один, а в объятьях пылкой красотки из Кашмира с черными блестящими глазами. И сильно жалел, что не смог утром повторить всю ту Камасутру, с коей меня познакомили в весьма нетрезвом состоянии.

Но что поделать? Меня ждала королевская охота.

* * *

Хоть и пили мы вчера много – охота началась без задержек. Никто не пропал, не качался в седле, Сингх вообще смотрелся бодрячком…

Чем дальше мы удалялись от Лахора, тем меньше оставалось следов цивилизации. Фруктовые сады с редкими хижинами и обширные поля с селениями вдали, сменились лесными вырубками и пустошами, а чуть дальше возникла стена леса, не густого, с просеками, с пробитой сквозь него дорогой.

Мы двигались небольшой кавалькадой из нескольких слонов и вьючных лошадей. Впереди степенным шагом ехал на красивом коне генерал Джод Сингх Атарвалла, немногочисленные слуги поспешили на своих двоих – как объяснил мне махараджа, нам предстояла не придворная охота с большим числом участников с загонщиками, ручными гепардами, соколами и гончими, а нечто особенное. Что именно, он рассказывать отказался.

– Лучше отведай моего ликера, Пьётр-сахиб, – предложил он, протягивая бутылку.

Я сидел с ним вместе, как и в прошлый раз по дороге из Пешавара, на площадке на спине его любимого слона. Под рукой у меня лежало подаренное им ружье, я также захватил с собой шашку, по его совету. Зачем шашка на охоте? Что только в голову не придет этому алкашу, который пьет крепчайший кукурузный самогон с добавлением опиума, мускуса, мясного сока и разных трав! Пробовать такое? Бррр… Я помотал головой на предложение выпить.

Наконец, мы въехали в лес. Сингх – будто и не принял на грудь сотню капель своего ликерчика – стал само спокойствие и сосредоточенность. Он не сводил глаз с веток деревьев, переплетенных между собой в замысловатых конструкциях. Наш хоудах покачивало, но махарадже тряска платформы на спине слона не мешала. Периодически тренькала тетива, стрела улетала в листву, в ее направлении бросался босоногий мальчишка-слуга и приносил очередную подбитую птицу. Пернатую дичь складывали в открытые корзины, висевшие на боках вьючных лошадей. Даже у этих трудяг охоты, не говоря уже о слонах, головы были украшены пышными султанами. Иногда животные ими укоризненно качали в воздухе – им не нравился усиливающийся запах крови, которая капала на землю сквозь плетенки.

Очередной выстрел – юный слуга полез за добычей в густые заросли высокой светло-бежевой травы Он выскочил обратно на обочину засыпанной листовой дороги, приплясывая и строя умильные рожицы, пытаясь передать свое восхищение. Птица в ярком оперении, пробитая стрелой насквозь, лежала у него на вытянутых руках, беспомощно взмахивая крылом. Что-то в ней было необычное, что привлекло всеобщее внимание. Джод Сингх Атарвалла тронул своего коня, выехал слуге наперерез и жестом попросил показать ему подранка. Слуга послушно шагнул в его сторону.

Тигр выскочил неожиданно, бесшумный как тень и готовый убивать. Его целью был юноша с птицей, но хищнику не повезло – так уж получилось, что совпали смещение намеченной жертвы к конному Атарвалле и прыжок из зарослей. Гигантская трехметровая кошка не растерялась. Промахнувшись по первой цели, она мягко приземлилась на четыре лапы и тут же взмыла в воздух, издав леденящий душу кашляющий звук. Вцепилась в круп лошади Атарваллы и мощным ударом сломала ей позвоночник в районе крестца. Дикое ржание несчастного коня, визг слуги, проворно спрятавшегося под брюхом слона, испуганный вскрик Джода, грозный атакующий рык – все слилось воедино, известив всю округу, что в считанные секунды охота обернулась трагедией.

Я схватился за ружье. Ранджит тут же ухватился за мою руку сильными пальцами. Мне не удалось высвободить ствол.

– Охота с участием тигра всегда непредсказуема и смертельно опасна, но она раскрывает силу духа, – спокойно объяснил мне махараджа, в то время как тигр вынудил лошадь завалиться набок практически к задним ногам нашего слона. – Без ружья, Пьётр, только клинки.

Атарвалла успел спрыгнуть раньше, чем рухнул конь – в его руках уже были длинный меч и небольшой круглый щит. От бесстрашно шагнул хищнику навстречу и ударил его тальваром, заставив дернуть хвостом. Щит сикху не помог – взбешенный ранением зверь отбросил Джода и вцепился ему в плечо, не дав упасть на землю. Вырвав клок человеческого мяса, тигр оставил свою жертву и решил скрыться – возможно, его напугала близость слоновьих ног или рана дала себя знать мучительной болью. С высоты хоудаха я видел, как под желто-полосатой шкурой перекатывались мощные мышцы, а его кровь разлеталась брызгами, пятная траву. В несколько длинных дерганных прыжок зверь скрылся в лесной траве. Ему вслед просвистела стрела Ранджита. Звук тупого удара и новый яростный кошачий рев подсказали нам, что эта полосатая машина смерти получила второе, очень обидное ранение.

– У зверя разрублено плечо! Его гордость посрамлена! – восторженно вскричал Ранджит. – Ступай, Петр, убей его саблей, а мы пока займемся ранами Джода.

Убить саблей⁈ Серьезно⁇

(1) Хоудах – площадка или башня на спине слона.

(2) Петр рассматривал «Атлас Индостана» 1799 года Джеймса Реннелла, помещенный в «Atlas to Crutteell’s Gazetteer».

(3) «Компани Бахадур», «Почтенная компания» – название британской Ост-Индской компании, принятое в Индии.

(более позднее изображение, когда у Сингха прибавилось пушек, но смысл транспортировки передает – слоны и волы)

Глава 3

Махоут, погонщик слона, заставил его опуститься на колени – не с первой попытки, животное нервничало. Я спрыгнул на землю и огляделся. Несчастный Атарвалла валялся в забытьи, истекая кровью, вокруг него суетились слуги. Его еще более несчастная лошадь упорно пыталась подняться, не понимая, что задняя часть ее тела ей больше не подчиняется. Стремительность, с которой крепкий мужчина превратился в калеку, а прекрасное животное, считай, погибло, отбивала всякую охоту лезть в этот чертов лес.

«Повезло Джоду, что тигр ему лишь вырвал кусок мяса из плеча. Мог ведь уволочь в чащу и сожрать», – внезапно осенило меня.

– Ну я пошел? – с глупой бравадой спросил я, обращаясь непонятно к кому. Подавил горькое проклятье и вытащил бухарку из ножен.

– Пьётр-сахиб! – крикнул мне в спину Ранджит. – Обычно раненый зверь залегает недалеко от места, где был ранен. Ступай и заслужи наше уважение в честном единоборстве.

«В гробу я видел ваше уважение», – так и хотелось ему ответить, но пришлось промолчать. Чем-то вся эта ситуация напоминала мальчишескую подначку на слабо, но в исполнении махараджи… Проверяльщик хренов! Придется идти в лес, как мне ни хотелось отказать.

Я не сомневался в том, что зверь скроется в зарослях, чтобы как бы раствориться на фоне желто-серой растительности, затаится, замрет и будет дожидаться момента, когда я окажусь на расстоянии прыжка. Он в своей стихии, у него преимущество, и одна надежда на полученное им серьезное ранение придавала мне сил. Если плечо разрублено достаточно глубоко, наши шансы уравниваются, а если я обнаружу его первым, то выйду победителем из схватки. При условии, что не буду спешить и буду действовать с осторожностью.

Неторопливо войдя в лес чуть в стороне от полосы из примятой травы, окропленной быстро подсыхающими яркими пятнами крови, я с бешено застучавшим сердцем вскарабкался на первое же подходящее дерево. Да, тигры куда лучше лазают по деревьям, чем человек. Но это здоровые тигры, а не раненые, так что есть варианты.

Атаки не последовало. Можно было внимательно оглядеться. Направление отступления тигра просматривалось сверху хорошо. Я забрался еще выше, почти до самого верха – передо мной раскинулась похожая на клумбу чаща с многочисленными проплешинами. Вот к их-то изучению я и приступил. Опыта выслеживания тигра – ноль целых, ноль десятых, так что молодое зрение Петра Черехова мне в помощь плюс навыки следопыта из прошлой жизни.

Я, мысленно разметив окружающее пространство, внимательно изучал квадрат за квадратом. Один за другим, не перескакивая к, казалось бы, перспективным местам. Дважды мне чудилось, будто что-то заметил. Но, нет, зверь был сама осторожность, в искусстве маскировки он мог дать мне фору.

– Ну же, покажись, тигра полосатая! Я из тебя коврик прикроватный сделаю! – бурчал я под нос раздраженно.

Зверь в коврик превращаться не желал. Осталось два варианта. Или сменить позицию, или заставить его выдать себя. Я выбрал второй. Начал отрывать сухие ветки и бросать их поочередно в очевидные места укрытий. Быть может, с земли они таковыми мне бы не показались, но позиция сверху обеспечивала неоспоримое преимущество для наблюдателя.

Все ж таки опыт не пропьешь даже адским дистиллятом Ранджита! В одной из мелких заросших травой прогалинок обозначилось шевеление после того, как туда прилетела палка. Внимательно вглядываясь, я сперва разглядел хвост, потом и всю тигриную вытянутую тушу. Вечно так – куда знаешь, куда смотреть, начинаешь себя корить: ну как же, вот же, все очевидно, куда твои зенки только пялились…

Я покинул дерево и беззвучными шагами двинулся вперед, вытянув перед собой бухарку. Приблизившись, призвал на помощь все свое мужество и занес шашку, напряженно вглядываясь в место, где должен был прятаться тигр. К моему величайшему удивлению, я разглядел в высокой траве своего противника, смотрящего прямо на меня с выражением страха и боли на морде. Он не мог прыгнуть – тальвар Джада нанес ему слишком глубокую рану, перерезав мышцы плеча до кости. Зверь молча широко разинул пасть, показывая страшные клыки, и, пошатнувшись, поднялся на три лапы. Только теперь я смог оценить, насколько он велик – стоя, он был выше моего бедра.

Больше ждать не было смысла. Я дернулся в сторону здоровой лапы, резко сместился в противоположную. Подшаг, в воздухе свистнула сталь. Шашка перебила зверю позвоночник. Тигр рухнул, перевернулся навзничь, попытался схватить меня зубами. Я отпрянул, он сделал попытку до меня доползти, демонстрируя несгибаемый характер и изумительную отвагу. Силы его покинули, он замер, хотя все еще был жив. Мощные мышцы под шкурой тряслись мелкой дрожью, ребра ходили ходуном, тело сотрясали конвульсии. Мне стало его жаль, и я подарил благородному зверю легкую смерть.

* * *

По возвращению с охоты быстро убедился, что махараджа ничего не делал просто так. Каждый его поступок, каким бы диким он не казался, был наполнен вторым, а то и третьим смыслом. Когда туша тигра была доставлена в лахорский дворец на слоне, сбежавшемуся на нее поглазеть народу было в красках поведано о моей выдающейся храбрости. Тут же, не отходя от моего трофея, Сингх наградил меня и несчастного Аттарваллу. Генерал получил 2000 рупий и нового коня, а мне были выданы золотые браслеты как знак особой доблести и обещано заказать портрет у придворного художника, который будет вывешен на видном месте. «Руси-сахиб убивает тигра», – такое было выбрано рабочее название будущего шедевра. К моему несказанному облегчению, заставлять меня позировать никто не собирался – у местного живописца было хорошая фантазия. Да и не впервой ему такое рисовать…

Шутки шутками, а новость о моем поединке с тигром понеслась по столице как степной пожар, и Ранджит тут же объявил, что я, как честный и выдающейся храбрости человек, теперь обязан, нет, не жениться, а немедленно приступить к тренировкам войска, составленном из наемников-горцев.

– Сам видел, Пьётр, – убеждал меня Сингх, – что пока нет надежды на то, чтобы сделать из моих сикхов пехотинцев. В качестве первого шага я нанял полтысячи жителей из предгорий Гималаев. Все хорошие бойцы, очень храбрые, да только учить их некому. Есть у меня несколько дезертиров из полков Компани Бахадур, но они то ли редкостные болваны, то ли врут, что умеют командовать. Иначе троим из них не вспороли кишки бы собственные подчиненные. К тебе же горцы отнесутся с почтением, как к победителю тигра.

Я и до этих слов не горел желанием взваливать на себя обузу, а теперь и вовсе расхотел лезть в эту историю.

Ранджит понял все по-своему.

– Нет урона твоей чести, храбрый руси, сделать из банды деревенщины отличный палтан, а то и кампу (1). Мне нужна регулярная армия – фаудж-и-эйн, я даже готов набирать в нее мусульман и индусов. Но нужен пример. Такое подразделение, чтобы все захотели в нем служить. Помоги мне, я хорошо заплачу. Хочешь, я присвою тебе звание генерал-атамана?

Вот только не хватало мне конфликта с Матвеем Ивановичем из-за таких вот званий!

Увидев мои поджатые губы, Ранджит продолжил уговоры:

– Давай так: ты – мне, я – тебе. Сделай мне зародыш будущей армии, а я приму твоего славного сипахсалара Платова со всем подобающим уважением и гостеприимством. Союз не обещаю – прежде нам нужно будет серьезно с ним поговорить. Но через Пенджаб руси-казаки пройдут, не встретив от нас противодействия. Конечно, если не будут обижать наших жителей и оскорблять нашу веру.

Это он меня хорошо подловил! От таких предложений отказываться нельзя. Да и чем черт не шутит: вдруг Платов и Сингх найдут общий язык, и тогда наша армия прирастет серьезной силой? Сикхи-кавалеристы – считай, те же казаки, только с дисциплиной проблемы. Англичане и их туземные войска-сипахи – не смазка для наших клинков, а серьезный противник. Каждый боец будет на счету, любая бородавка – телу добавка.

Опять же пехота, которой у нас нет… Сколько у меня времени? Месяц-два? Вполне достаточно для курса молодого бойца, но слаженное подразделение создать нереально – насколько я понимаю, задача не в том, чтобы научить держать строй, шагать в ногу и стрелять, не зажмурившись, из ружья. Все куда сложнее. Недостаток точности мушкетов в армиях этого времени искупался залповой стрельбой, созданием стены огня, которую сложно поддерживать без должной муштры, без вбитого в подкорку навыка эволюций на поле боя в условиях пересеченной местности. Как там у Суворова было? «Каждый солдат должен знать свой маневр»? Что я в этом понимаю⁈

Так, стоп-стоп! У меня же есть урус-сардары, и половина из них служила в гарнизонных и линейных войсках. Ступин вообще то ли капралом, то ли сержантом был. То бишь, есть на кого опереться – да чего греха таить, есть на кого скинуть тягомотину плаца…

– Вижу по глазам, мой друг, что ты согласен! Клянусь, ты не пожалеешь! – дожимал меня Ранджит. – Деньгами не обижу. Лакх серебром!

Лакх – это до хрена, лакх – это сто тысяч рупий, но…

– Надо бы на людей посмотреть, – предпринял я последнюю попытку найти возможность для отступления, если все пойдет не так.

– О, уверен, горцы тебе понравятся. Не смотри на их маленький рост – звери, а не бойцы.

– Маленькие горцы? Уж не из Непала ли?

– Непал? Не знаю такой страны. Они из королевства Горкха.

Горкха? Вот это я попал!

* * *

Моя служба, условно говоря, по временному, но высокооплачиваемую контракту в сикхской армии началась с гуркхов и… мордобоя. Причем именно в такой последовательности – сперва я увидел толпу маленьких людей в белой домотканой одежде, сгрудившуюся на площади перед мавзолеем какого-то мусульманского святого, и с узнаваемыми большими изогнутыми вперед ножами-кукри за поясом, а потом отлупил негодяя, притворявшегося их командиром.

Лицезреть в Пенджабе в качестве наемников знаменитую «воинственную расу» Британской империи, слава которой дожила до моего будущего-прошлого, было, прямо скажем, неожиданно. И много стоило. Причем, лишь бросив короткий взгляд на подобие строя, я сообразил, что половина, если не больше, новобранцев скорее всего не гуркхи, а горцы других национальностей – уж больно отличались они нарядами и даже чертами лица (2). Гуркхи, ростом под стать Ранджиту, с монгольскими скулами, безбородые, с редкими усиками, были наряжены в странные шапочки с круглым вырезом в районе лба и висюлькой с красным камешком – наверняка, оберег от сглаза, – и в обтягивающие брючки до колена, в рубахи, стянутые в поясе красными кушаками с неизменными кукри в грубых ножнах. Остальные, сильно отличные лицом, нарядились кто во что горазд – и в шапочки иного фасона, и в чалмы в комплекте с длинными рубахами почти до пят. Несколько человек держали в руках настолько длинные ружья, что их стволы торчали на полметра над головами владельцев.

Долго разглядывать их у меня не вышло – слишком опасной выглядела ситуация для того, кто пытался изобразить из себя их командира… Для, мать его, английского солдата! Откуда только он тут нарисовался⁈

Этот белобрысый любитель острых ощущений ничего лучше не придумал, как стоять перед толпой гуркхов, орать на них благим матом и даже замахиваться чем-то вроде короткого копья, увеченного трезубцем сложной формы. Его когда-то красный мундир от жаркого солнца и пота превратился в тускло-фиолетовый, воротник был оторван (3), но он по-прежнему смазывал русые волосы воском и убирал их сзади в кожаный мешочек, будто не дезертировал из королевской армии, в которой, по-видимому, служил сержантом. А как еще он мог здесь оказаться? Только встав на лыжи из доблестных рядов бенгальских полков Ост-Индской компании.

Мой английский был плох, я разобрал примерно следующее:

– Еще раз смалодушничаете на тренировке, познакомлю с моей старушкой, – он потряс в воздухе своей недопикой, – так отделаю, что мясо от костей отлипнет.

То ли он не ведал о трех зарезанных инструкторах, то ли в костный мозг навечно въелся стереотип британского армейского воспитания – лупцевать солдатушек за милую душу. Иначе сообразил бы, что еще минута – и его брюхо познакомят с кукри…

– Стоять! – заорал я по-английски, спрыгивая с лошади.

«Сержант» с недоумением уставился на нашу группу в необычных для местных краев нарядах. Хоть мы и сменили давно папахи на белые тюрбаны из-за убийственного солнца, но легкие черкески все также украшали наши фигуры.

– Не высоковато ли себя ставите? – процедил сквозь стиснутые зубы сержант. – Кто вы такие, чтобы мне указывать?

– Пасть захлопни! – вызверился я, слыша в своем голосе знакомые нотки – еще секунда-другая, и полетят клочки по закоулочкам.

Мне подобные армейские типы слишком хорошо знакомы: меняются времена и страны, но этот тип маленького тирана будет жить вечно. Убеждать его в чем-то, что с полночи камни ворочить. Просто бесполезно. Я в ту же секунду рванул к нему и мигом уложил на землю хорошей двоечкой. Англичанин упал, перекатился по земле, потеряв свою палку, и тут же с рыком вскочил. Бросился вперед и нарвался на прямой удар ногой в живот. А потом еще на одну двоечку в голову. Снова оказался на земле. На сей раз уже надолго. Однако крепкий! Второй раз я уже бил со всей силы, не сдерживаясь.

Пусть спасибо скажет: только что жизнь ему спас! А то я не видел, как руки у многих новобранцев уже тянули кукри из ножен!

Гуркхи с превеликим интересом загомонили, мои парни весело заржали, я повернулся к строю. И понял, что сержант все-таки смог встать второй раз. Ну-ка, чем он теперь меня порадует? «Лайм» ничего лучше не придумал, как выставить вперед свое копье и вместо «спасибо» угрожающе сделать выпад.

Хрясь!

Кто-то из новобранцев, стоя сбоку и увидев оружие, направленное на, как он посчитал, защитника горской чести, выхватил свой кукри и резким ударом перерубил древко командирского «гарпуна». «Сержант» потерял дар речи и, пошатываясь словно пьяный, закрутил в руках обломок.

– Это же был мой спонтон! – вырвался из его уст горестный возглас.

Гуркхи покатились от хохота. Вот натурально – многие так смеялись, что попадали на землю от смеха. Не было мне печали! Но концерт с англичанином нужно как-то заканчивать.

– Паша! – окликнул я Зарубаева, самого сметливого из урус-сардаров, с кем еще в Хиве через подземный ход шли в неизвестность. – Товарищ не понял, требуется дополнительная порция отеческого внушения! Но без членовредительства!

Павло-Хамза хохотнул на «товарища» и деловито отозвался:

– Сей секунд, вашбродь!

Англичанин пялил на нас свои зенки, словно решил выиграть конкурс по пучеглазию – любят бритты всякие соревнования, этого у них не отнимешь.