Текст книги "Приключения Бормалина"

Автор книги: Алексей Зотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6
Шесть попыток побега

Дождь хлестал как из ведра, нарастая с каждой минутой. Небо померкло, и его раскалывали молнии, сопровождаемые сильным громом. Уже нельзя было разглядеть ни чаек, ни верхушек северных гор.

А хорошо сидеть у камина в такую погоду! Было чуть больше полудня, и мы с Авантом мечтали в предвкушении часа, когда поднимем бандюгайские якоря. Нам мешал дождь. По крайней мере, мне так казалось. В прорехи сквозь плотные, гуталиновые тучи иногда простреливал краешек солнца, и его длинные лучи освещали немножко океана. И он веселел в этих местах. Эх и погодка!

Мы сидели за столом, придвинув его поближе к камину, где полыхали дрова, и пили кофе, глядя то на огонь, то в окошко, то друг на друга.

– Может, не будем откладывать? – предложил я. – Ну дождь и дождь, не сахарные, не размокнем. Берем лопаты – и вперед, за ниткой жемчуга. Бандюгаи сейчас и носа не покажут, а нам это на руку. А?

Авант сделал глоток кофе и взглянул на часы.

– Рано, Бормалин, – сказал он. – Рановато.

– Такое чувство, будто вы кого-то поджидаете, – поддразнил я его.

– Вот именно, – ответил он, усмехнувшись. – Только не спрашивайте кого. Хорошо? Иначе сюрприза не выйдет. А я хочу сделать вам сюрприз…

Если бы я не сидел за столом, то остолбенел бы, наверно, от удивления. Кого, спрашивается, можно поджидать на необитаемом острове? Даже если принимать во внимание не такую уж его необитаемость в последнее время.

– Нет-нет, не бандюгаев, – успокоил меня Авант, – на этот счет можете быть совершенно спокойны. Еще кофе?

Честно говоря, я на него немного обиделся, налил кофе и стал пить его без молока и сахара, задумчиво глядя на огонь. У меня в голове было много мыслей, и я обдумывал сперва одну, потом другую, и чем больше я думал, тем больше вопросов возникало к Аванту.

– Похоже, Бормалин, вы хотите спросить кое о чем, – сказал он. – Кажется, я даже догадываюсь о чем. По-моему, у вас ко мне два важных вопроса.

– Три, Авант, – показал я на пальцах. – Два основных и еще один, так сказать, дополнительный.

– Три так три, – кивнул он, закуривая самокрутку и поудобнее устраиваясь в кресле-качалке. – Во-первых, вас наверняка интересует истинная причина моего столь долгого здесь пребывания, не правда ли? Согласен, нитка жемчуга – не слишком убедительный повод для того, чтобы торчать здесь три года безвылазно. Мне бы давным-давно разыскать и спасти Мэри-Джейн, а я прохлаждаюсь на Рикошете. Верно?

– Простите, Авант, что вмешиваюсь не в свое дело, но именно это и волнует меня в первую очередь.

Я постарался говорить как можно тактичнее, ибо подозревал, что ситуация, в которую попала семья юриста, не так однозначна, как он рассказал. Авант мне поведал явно не обо всем.

– Во-вторых, – продолжал он, раскачиваясь в кресле, – вы, мягко говоря, недоумеваете вот по какому поводу. Отчего же этот славный островок, такой безобидный и милый, если не считать бандюгаев, пользуется столь дурной славой? Заслуженно ли он ей пользуется? Я опять попал в точку, Бормалин?

Я кивнул.

– Да, я хочу знать тайну Рикошета, если, конечно, она есть. Тут вы тоже правы. Не буду от вас скрывать, Авант, что я очень любопытен. Но все, связанное с Рикошетом, вызывает уже не просто любопытство. Кто зажигает на вершине свечу, которая не гаснет даже в самый сильный ураган? Ее зажигаете вы?

– Нет-нет! – воскликнул Авант, отчего-то краснея прямо на глазах. – К Свече Дьявола я не имею никакого отношения, поверьте!

– Почему тут гибнут суда и люди? – не унимался я. – Просветите же меня, Авант. Ведь столько слухов и догадок, что не знаешь, чему верить, а что поднимать на смех. И еще один очень важный для меня вопрос. За несколько минут до гибели «Синуса» бесследно исчезла вся его команда. Знаете, я достаточно разумный человек, чтобы не верить в такого рода чудеса, но тогда у меня буквально опустились руки и впервые перестало хватать здравого смысла. Были ребята – и нет их. Что вы на этот счет думаете?

Авант долго молчал, глядя мимо меня в распахнутое окно, задумчиво покачиваясь в кресле и забыв о кофе и табаке. В нем боролись противоречивые желания, и это было заметно. Его так и подмывало что-то мне сказать, но по какой-то причине он этого сделать не мог и оттого мучился.

Я пришел к нему на помощь:

– Может быть, это чужая тайна, Авант? И вы не имеете права ее мне раскрыть, – обычное, кстати, дело. Это только женщины умеют хранить тайны сообща, но мы-то с вами мужчины.

– Конечно же! – прорвало Аванта. – Конечно же, эта тайна не моя! По крайней мере не только моя, и я не имею никакого права вам ее открыть. Так и быть, расскажу то, что касается лично меня и в какой-то степени Мэри-Джейн. А все остальное вы со временем обязательно узнаете.

Он обхватил голову руками и долго сидел так, а потом встряхнулся, сделал добрый глоток кофе, закурил и начал свой долгий рассказ:

– Да, Бормалин, вы были совершенно правы, когда подметили, что нитка жемчуга – неубедительная причина моего столь долгого пребывания здесь. Дело, конечно же, не в ней. Вернее, не только в ней, потому что нитка все-таки имеет отношение к моему заключению.

Да! Я называю свою жизнь здесь именно заключением, ибо для нормального человека нет ничего ужаснее одиночества. Человек должен жить среди людей! Эта истина, к которой раньше я относился довольно скептически, теперь стоит во главе всего моего сознания.

Вы, конечно же, можете не согласиться со мной, это ваше право. Но, во-первых, я говорю исключительно о себе, а во-вторых, что бы вы ни сказали мне в качестве встречного аргумента, я все равно останусь на своем, ибо, поверьте, за три года я очень много думал об этом.

Человек должен жить среди людей – я это выстрадал, Бормалин, простите уж мне выспренный слог. И простите, что ввел вас в заблуждение своим рассказом, где кое о чем умолчал. Но ведь я еще не знал вас достаточно хорошо, чтобы сказать всей правды. Но – клянусь! – ни слова я не выдумал, все так и было, как вы услышали. Просто кое о чем я вам не поведал. Теперь другое дело, теперь вы мой друг.

Я мог бы давным-давно покинуть Рикошет с – любым гражданским кораблем, что пополнял здесь запасы пресной воды. Вернулся бы на материк и начал розыски Мэри-Джейн по официальным каналам.

Это один путь, и, надо сказать, весьма разумный, с точки зрения стороннего наблюдателя. Есть и другой: поступить на одно из пиратских судов, которых за три года тут побывало немало. Это помогло бы мне или мигом найти жену, или же в кратчайшие сроки разузнать о ее судьбе с помощью пиратского «телеграфа».

Я подозревал, что, прождав выкуп два месяца, как положено у пиратов, Тим Хар при первом же удобном случае избавится от Мэри-Джейн. Потому что женщина на корабле, да еще на пиратском, – примета плохая, чревата многими неприятностями, не мне вам об этом говорить.

Каким способом Тим Хар мог избавиться от нее? При всей его безжалостности – я это успел понять – он был весьма суеверным человеком. Поэтому бросать Мэри-Джейн за борт он бы не стал. Иначе можно навлечь на себя гнев Посейдона. Это мужчину можно запросто бросить на съедение акулам, но женщину – себе дороже.

Скорее всего, рассуждал я, ее или проиграют в карты, или продадут. Так оно и случилось, и вы это подтвердили. А о выкупе и речи быть не могло, потому что на левой нижней полке первого стеллажа моей библиотеки лежит в числе прочего и судовой журнал сухогруза «Портленд», с которым, если вы помните, и были отправлены оба письма в Лондон.

– Помню, – кивнул я. – Письма были слезные. Но как к вам попал судовой журнал, Авант?

– Обыкновенно – выбросило штормом, – ответил он. – Судя по журналу, оба письма Мэри-Джейн были на борту сухогруза накануне его аварии. Таким образом, насчет невозможности выкупа я знал уже два с половиной года назад. Что же мне оставалось делать? Как и всякому нормальному женатому человеку, мчаться разыскивать жену.

Этим я и занимался на протяжении многих месяцев. Шесть раз, когда правдой, когда неправдой, я покидал Рикошет с тем или иным кораблем, и всякий раз судьба возвращала меня назад. Больше чем на десять миль я не мог отойти от острова: либо судно, на котором я находился, ни с того ни с сего попадало в неожиданный, какой-то локальный шторм и шло ко дну, либо в лучшем случае меня снимало с палубы или койки и по воздуху переносило к острову.

Больше попыток побега я не предпринимал, ибо не могу, во-первых, рисковать ни в чем не повинными людьми и судами, а во-вторых, это бесполезно! Я обречен оставаться здесь на веки вечные, Бормалин! – воскликнул Авант с болью в голосе.

Авант раскурил потухшую самокрутку.

– Напрашивается резонный вопрос: почему я не могу отсюда вырваться? Вы что-нибудь слышали о Самсонайте? – спросил он, и я вздрогнул. – Об этом исчадии, которое имеет длинные-длинные руки?

Глава 7
Загадка Самсонайта

– Увы, – пожал я плечами не совсем искренне, потому что это имя немного было мне знакомо. – Кто это?

– Исчадие – вот кто, – зло ответил Авант и поиграл желваками. – Из-за него и из-за собственной глупости я и торчу здесь три года. Три года! – воскликнул он горько и ударил кулаком по столу.

– Исчадие живет здесь, – показал он в сторону и вверх, – на горе Взвидень, и Свеча, Дьявола – дело его рук. Его длинных и безжалостных рук!.. Он совершенно слеп в темноте, вот ночью и зажигает Свечу и с ее помощью видит далеко-далеко. Самсонайт – не плод моего больного воображения, подорванного одиночеством, нет! Исчадие существует, и, пока оно существует, я в его власти. Я проклинаю тот день и час, вернее, ту ночь, когда увидел его впервые и подписал с ним контракт. Воистину безгранична человеческая глупость!

– Вы подписали контракт? – удивился я. – Так вот в чем дело!

– Именно, Бормалин! Я неплохой юрист, но подписал контракт… И с кем? С исчадием! – горько усмехнулся мой собеседник и рассказал продолжение своей истории.

После того как шлюпка с дюжим Браком и низеньким Крабом отошла от острова, после того как бандюгаи поссорились и дюжий Брак прикончил низенького Краба и присвоил его портсигар, Авант остался на острове совершенно один, не считая зверья. Да еще касатки патрулировали недалеко от берега, зорко выглядывая добычу.

Сперва Авант ужасно обрадовался, что опасность миновала и никто не помешает ему разыскать сокровища и немедленно разбогатеть. Но сообразив, что корабли, наверное, к острову неминуемой гибели подходят только в самых исключительных случаях и придется ему торчать здесь неизвестно сколько времени, он приуныл. Скорее всего до тех пор, пока Черный Бандюгай не решит забрать сокровища назад, Авант будет вынужден сидеть на бриллиантах и привыкать к мысли, что когда ты баснословно богат, но один-одинешенек, твое богатство гроша ломаного не стоит. Оно совершенно бесполезно и никому не нужно. А нужны пресная вода, огонь, пища, крыша над головой и собственные руки. Хорошо, если они умеют делать что-то полезное для жизни, а если не умеют ничего?

Весь день Авант бродил по Рикошету, наугад копая осколком метеорита и ничего не находя. Снова он шагал вдоль и поперек острова, знакомился со всеми его уголками, купался в мелком, защищенном от акул местечке и ел бананы, запивая их кокосовым молоком.

Наступил вечер. Юрист долго сидел на скале, пытаясь напильником высечь из нее искру, которая зажгла бы пучок сухой травы. Трава слегка дымила, но не разгоралась, как Авант ни раздувал огонь. Становилось прохладно. Ревели звери, шипели змеи, а вот птицы перелетали с ветки на ветку беззвучно, и их странное молчание особенно не нравилось Аванту. Кругом шумел океан, на небе появились большие, низкие звезды. Было очень красиво. В другое время Авант восхищался бы всем этим от чистого сердца, но тут ему было не до красот.

Ему было жутко.

Светлела тропинка, стрелой пересекавшая остров. Аванту казалось, будто в зарослях папоротника кто-то тихо ходит и внимательно глядит на него. Не спалось.

«Ах, Мэри, – думал Авант, – где же ты?»

Он поднял голову, чтобы снова взглянуть на звезды и сориентироваться, и… похолодел.

Точно на севере, если верить небесным светилам, на самой вершине горы, которую чуть раньше Авант назвал Взвидень, горел неровный слабый огонь.

Мурашки побежали по коже Аванта. В принципе он должен был бы обрадоваться – мол, ура, я здесь не один, – но интуиция подсказывала ему, что лучше бы он был совершенно один.

И он, конечно, пошел на огонь, завороженный, дрожащий от холода, страха и интуиции, которая так и нашептывала ему: «Не ходи, не ходи туда, Авантик, спрячься где-нибудь хотя бы до утра…» Но куда там!

Полночи он поднимался вверх, и ему становилось все холоднее, а ветер все усиливался. Но зато огонь казался все ярче и ближе. И когда до него оставалось всего ничего, Авант разглядел возле огня темную фигуру. Она стояла, как ему показалось поначалу, лицом к океану и, приставив ладонь козырьком, глядела вдаль.

И все бы ничего: стоит человек, смотрит на океан… Но весь кошмар заключался в том, что фигура глядела не только вдаль. Она одновременно смотрела и на Аванта, точно так же приставив козырьком другую руку.

И не только вдаль и на Аванта она глядела, а внимательно озирала сразу все, со всех сторон приложив ко лбу ладонь. И лоб был тоже со всех сторон.

То, что стояло подле огня, было со всех сторон одинаковым: оно было не выше шести с половиной футов, и глаза были со всех сторон, и руки, и, кажется, ноги, и живот, и даже нос.

– Не бойся! – сказало оно Аванту и громко захохотало во все стороны, открыв во все стороны рот. – Иди сюда и не бойся меня, говорю. Меня зовут Самсонайт, слышал, наверное? Остров Рикошет – моя обитель, а ты мой непрошеный гость. Хочешь мяса дикой козы?

Кое-как придя в себя, Авант ответил:

– Я не хочу мяса козы. А хочу знать, кто ты такой и что здесь делаешь среди ночи? И почему так странно выглядишь в свете костра и луны?

Самсонайт снова захохотал, протянул руку, которая стала стремительно вытягиваться в ночь, а когда через четверть часа вернулась, в кулаке была зажата рыба, еще живая и мокрая. Самсонайт повесил ее над костром, чтобы поджаривалась, и сказал Аванту:

– Я же тебе вразумительно объяснил: я – Самсонайт, а остров Рикошет – моя обитель. Неужели непонятно? Сядь же, непрошеный гость! Ты застишь мне пространство. Я должен зорко глядеть кругом, а ты загораживаешь юго-запад. Сядь и следи, чтобы рыба не подгорела. Я ее для тебя поймал.

Авант послушно сел и стал присматривать за рыбой.

– Считаешь, что я странно выгляжу? – спросил Самсонайт довольно мрачно. – Однако ты, непрошеный гость, в моей беспредельной власти. Я могу чинить над тобой произвол. Что хочу, то с тобой и сделаю. Что мне с тобой сделать? Спрятать в подземелье на веки вечные? Хочешь в подземелье?

– Что вы! – отказался Авант.

– Может, пристроить на какой-нибудь кораблик? Я и это могу в два счета.

– Тоже не надо, – подумав о нитке жемчуга, отказался Авант. – Рановато мне на кораблик, дело на острове есть.

– Ишь ты! – удивился Самсонайт. – Ладно, не буду тебя трогать, живи как знаешь. Переверни рыбу, а то подгорит… Ты, я погляжу, не промах, поэтому не буду я тебя трогать при одном условии. Сказать – при каком?

– Сказать, – кивнул Авант и перевернул рыбу.

– Видишь ли, – потер все свои руки Самсонайт, – я создание старомодное, ничего нового придумывать не стану, да и не умею, если признаться. Мы с тобой поступим по старинке. Отгадаешь мою любимую загадку в течение трех лет – иди на все четыре стороны, мешать не буду. Но пока не отгадаешь, сиди на Рикошете, живи как знаешь. И не пытайся улизнуть, все равно не выйдет. Загадка такая: чем знаменательна жизнь? А вот и контракт, – добавил Самсонайт и быстро составил контракт. – Правильно отгадаешь – тотчас становишься вольной птицей, Самсонайт слов на ветер не бросает. Читай и, если все правильно, подписывай. А как я свечку зажгу, знай, что Самсонайт ждет тебя на огонек и сильно скучает. Посидим, поболтаем, рыбки поедим. И не осложняй, пожалуйста, жизнь ни себе, ни мне – не учиняй побегов, это все равно бесполезно. Даешь слово, что не нарушишь условий контракта?

Авант прочитал, подписал и дал слово, что до разгадки с Рикошета ни ногой.

С той злополучной ночи раза два в месяц Самсонайт зажигает огонь на горе, и Авант волей-неволей идет составлять ему компанию, дорогой перебирая в уме все то, чем может быть знаменательна жизнь.

Около пяти тысяч ответов, которые он представил Самсонайту, оказались неправильными. Всякий раз Самсонайт хохотал, и отрицательно крутил головой, говоря:

– Не спеши, непрошеный гость, еще подумай. А Аванту уже и думать не о чем. Он перебрал, кажется, все возможные ответы на этот дурацкий вопрос, и у него уже опускаются руки.

Мыслимое ли дело: три года подряд разгадывать, чем знаменательна жизнь?

Глава 8
Джентльмены

– Ага, вот и сюрприз! – сказал Авант, весело глядя мимо меня. Я оглянулся. На подоконнике, отряхиваясь и подозрительно меня рассматривая, сидел наш корабельный попугай Гарри. Но как он выглядел! Мокрый, грязный, взъерошенный, он казался гораздо старше своих лет.

– Гарри! – обрадованно воскликнул я. – Гарри, милый Гарри! Ты жив?

– Сэр, – вдруг незнакомым гортанным голосом ответил он, – не имею чести быть вам представленным. – Он кивнул Аванту: – Добрый день, сэр Авант. Прошу прощения за вид, но дорога была нелегкой. Метеоусловия – хуже некуда: ливень, гроза, магнитные бури.

– Все в порядке, сэр Роберт? – спросил Авант.

– Все в полном порядке. Сейчас приведу себя в порядок и поговорим. Тет-а-тет, разумеется, – добавил он и побуравил меня маленькими вострыми глазками. – Если у нас остался кофе, после ванны не откажусь от чашечки-другой.

И попугай, спрыгнув на пол и устало пройдя мимо нас, ударом лапы открыл дверь в соседнюю комнату и скрылся там.

– Ничего не понимаю, – пожал я плечами. – Готов дать голову на отсечение, что это наш Гарри. Хорош бы я был без головы! Славный сюрприз вы мне приготовили, оценил!

– Немудрено, что вы обознались, – улыбнулся Авант. – Это брат-близнец вашего Гарри. Он у меня около двух лет. Я подобрал его как-то на скалах, в шторм, совершенно больного. Он бредил Британской национальной библиотекой, и я с первого взгляда отметил его тягу к знаниям. Все его теперешние манеры, снобизм и типично девонширское произношение – это, скажу без ложной скромности, моя заслуга: приблизительно таким я и попал сюда. Я его обучил всему этому для того, чтобы не забыть, каким сам был три года назад и каким любила меня Мэри-Джейн. Как знать, может быть, такой, как сейчас, я ей и не нужен. Признаться, это меня сильно мучает.

Авант было загрустил, но быстро взял себя в руки.

– Сэр Роберт моя правая рука. Он в курсе всех моих дел, у него прекрасная память, где, как на магнитной ленте, записана вся моя жизнь до сегодняшнего дня. Это на случай, если со мной что-нибудь случится. Он перечитал большую часть библиотеки, включая греков, говорит на двух языках и читает на четырех. И, право слово, если бы он не скрашивал моего одиночества, я, наверное, совсем одичал бы и затужил. Время от времени он улетает на разведку – мы с ним называем это командировками. Видится с родственниками и друзьями, подключается к пиратскому «телеграфу», когда повезет. Но не так давно он перенес лихорадку и поэтому теперь летать далеко не может, еще слаб. Вот и вчера он улетел на разведку, и я, признаться, уже начал за него волноваться. Сейчас расскажет новости, если они, конечно, есть. Он, кстати, неплохой рассказчик.

Еще полчаса мы перебрасывались ничего не значащими фразами и глядели на дождь. Затем открылась дверь и вошел попугай. Я был сверх всякой меры восхищен переменой его облика. На этот раз он был в строгом сером костюме из твида, лакированных штиблетах, белой сорочке и даже при галстуке. Роберт был аккуратно расчесан на пробор и благоухал хорошим одеколоном.

Сев во главе стола и налив себе кофе, он обратился к своему хозяину и опекуну:

– Надо сказать, сэр Авант, что вы находитесь в довольно пиратской компании. – Он явно намекал на меня, хотя ни разу не взглянул в мою сторону. – Правда, последнее время этот человек служил пиратам не слишком ретиво, надо признать. Тим Хар хотел его списать за борт при первом же удобном случае, потому что знал о его антипиратских разговорах и настроениях. В глубине души он редкий авантюрист, имейте в виду, сэр. Я вас насквозь вижу, сэр Бормалин, или как там ваше настоящее имя…

– Ну-ну, сэр Роберт, – пожурил его Авант, – не так резко. Сэр Бормалин мой друг, и вам волей-неволей придется разговаривать с ним вежливо.

– Это просьба, пожелание или приказ? – стал задираться попугай, резко отодвинув свой кофе. – Давайте сразу определимся, сэр Авант. Честно говоря, мне не слишком нравится ваш тон.

– Да вы просто ревнуете, сэр Роберт! – засмеялся Авант. – Будьте же друзьями! – призвал он нас. – Пожмите друг другу руки и лапы.

– С удовольствием, – искренне сказал я и протянул попугаю руку. – Вашу лапу, сэр!

– Только ради вас, сэр Авант, – неохотно проскрипел попугай, подавая мне правую лапку, еще теплую после ванны. – Будем знакомы, – сказал он мне. – Прошу прощения за предыдущие слова, но, знаете, с трудом привыкаю к новым людям. Я не очень коммуникабелен, что поделать, – вздохнул он и снова взялся за кофе.

Ливень за окном шел на убыль. Мы сидели и думали каждый о своем. Наконец Авант прервал общее молчание:

– При Бормалине можете говорить обо всем, сэр Роберт. Он в курсе наших дел, он наш друг. Кстати, у нас хорошая новость: мы с Бормалином вычислили место захоронения сокровищ. Они не так уж и далеко…

– Радуюсь вместе с вами, сэры, – сухо ответил попугай.

Было заметно, что новость эта не слишком его обрадовала. Он все еще ревновал и поэтому был сдержан, немногословен и не поднимал глаз.

– Хорошо, в двух словах обрисую положение, – сказал он, допив кофе и закурив маленькую трубочку, которую достал из кармана брюк. – Дым голландского табака вас не раздражает? – вежливо и вместе с тем язвительно спросил он меня.

– Нет-нет, Роберт, курите, пожалуйста.

– Сэр Роберт, сэр! – взвился он. – Меня зовут только «сэр Роберт», сэр! Прошу запомнить это раз и навсегда!

– Слово джентльмена, сэр, что я запомню это раз и навсегда, – ответил я с одной из своих самых простодушных улыбок.

– Ловлю вас на слове джентльмена, – сердито буркнул попугай. – Если в двух словах, то бандюгаям сейчас не позавидуешь. Хотя лично у меня они не вызывают слишком много сочувствия.

И сэр Роберт принялся рассказывать о пиратских делах. Новости были самые свежие: попугай вел наблюдение с самого утра и до первых капель дождя. И вырисовывалась вот какая картина.

В нездоровой пиратской среде назревал бунт. Пираты никак не могли докопаться до клада, хотя перерыли едва ли не половину острова. В конце концов одни разбрелись по кустам, наелись фруктов и спали, другие собирали по берегу пустые бутылки из-под карамельного рома и складывали их в ящики, которых тоже было полным-полно в полосе прибоя. Пираты хотели сдать посуду в ближайшем порту и на вырученные деньги купить пива и табаку. Некоторые бутылки, залитые сургучом, содержали записки «Спасите…» и приблизительные координаты. Но какое там спасение! Пиратов самих впору было спасать.

Только Черный Бандюгай и дюжий Брак сохраняли силу духа и веру в удачный исход своего предприятия. Они сами взялись за лопаты и вот уж который час копали, время от времени делая маленькие перекуры. Некурящий Черный Бандюгай стрелял, по обыкновению, в солнце, которое потихоньку затягивалось тучами, а дюжий Брак, развалясь на траве, курил, пуская огромные кольца дыма. Они поднимались высоко над деревьями и были видны даже с палубы барка.

С помощью такого нехитрого пиратского кода дюжий Брак сигналил товарищам, оставшимся на корабле, что несметные сокровища пока не найдены.

После перекура пираты вновь принимались за дело. Они копали на авось и на небось: авось повезет, небось улыбнется фортуна. Копая, Черный Бандюгай ломал голову, почему же до сих пор нет сокровищ? Копать наугад приходилось вот почему. На портсигаре были нарисованы какие-то круги, треугольники и непонятные формулы, но не было сказано, где конкретно лежат сокровища.

Низенький Краб соображал в точных науках, но его прикончил дюжий Брак, а из остальных пиратов никто представления о геометрии не имел.

– Примерно здесь мы его спрятали, – неуверенно показывал дюжий Брак. – А если не здесь, тогда вон там, около кустика. Но помню, что тропинка проходила точно над кладом.

«Не врет ли Брак? – соображал Черный Бандюгай. – Ишь, как старательно копает! И лопату самую большую выбрал, а ведь никогда особым трудолюбием не отличался. Что-то здесь не так. Может, перестать палить в солнце и разочек пальнуть в Брака? Заодно и других пиратов испугаю, а то команда заметно отбивается от рук, того и гляди, решат переизбрать капитана. И тогда прощай, власть, прощай, лучший кусок при дележе добычи, и до свидания, репутация. А без репутации на побережье делать нечего, кроме как податься в докеры или рыбаки».

Приблизительно такие мысли одолевали Черного Бандюгая, по мнению наблюдательного сэра Роберта. Примерно такое состояние дел было у пиратов до первых капель дождя. А теперь, наверно, совсем закручинились: вымокли до нитки и клянут своего босса самыми последними словами.

– Так вы утверждаете, джентльмены, что вычислили место захоронения сокровищ? – в заключение спросил сэр Роберт, выколачивая трубку о край стола и наливая себе еще кофе. – Не будете ли столь любезны показать это место на вашей карте? Если, разумеется, это не секрет, – добавил он не без иронии, и я мигом показал ему точку «КЛАД!!!»

– Бедные, неграмотные бандюгаи! – сокрушенно покачал головой попугай. – А они роют приблизительно вот где. – И он поставил карандашом крестик совсем в другой стороне. – Им и в голову не приходит, что тропинка сматывается и разматывается, что ее можно переложить так и эдак. И что теперь лежит она совершенно иначе, чем три года назад. Да, не знают они здешнего удивительного климата. И особой сообразительностью не отличаются.

При этих словах Авант взглянул на попугая внимательнее.

– Такое чувство, сэр Роберт, будто вы жалеете бандюгаев.

– Да как сказать, – устало ответил попугай. – Просто всякого рода невежество, необразованность и бестолковость в последнее время вызывают у меня что-то вроде сочувствия, вы же знаете. Кстати, хамство и невоспитанность – тоже, – добавил он, быстро глянув на меня.

Я не мог сдержать улыбки и поскорее отвернулся к окну, делая вид, будто интересуюсь дождем.

– Джентльмены, – немного погодя сказал Роберт, – а вот если по совести: не безнравственно ли подглядывать? Ведь, с одной стороны, очень, по-моему, нехорошо, а с другой – зло есть зло… Почему же его не обнародовать и почему подглядывание не назвать разведкой?

– Правильное рассуждение, – осторожно поддержал его Авант. – Я же говорил, сэр Роберт, что Бормалин наш друг и при нем можно рассказывать обо всем.

– Что ж… Собственно, рассказ мой будет краток, потому что я совсем недолго пробыл на «Синусе» – испугался надвигающегося шторма и улетел…

Мы с Авантом переглянулись.

– Но кое-что я успел увидеть и услышать через иллюминатор, – продолжал попугай. – Когда, сэр Бормалин, нынче ночью вы поднялись на палубу и встали у руля, в кубрике произошло вот что…