Текст книги "Последний бой (СИ)"

Автор книги: Алексей Ляликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Привет, милый.

Ник снова машинально огляделся по сторонам в поисках зрителей. Никого не отыскал. С какого ж рожна он милый?

– Кушать будешь? Скоро семь.

– Это важно?

– После заката есть вредно. Пища плохо усваивается. В основном переходит в жир, или вообще не переваривается. Я, например, больше не хочу толстеть.

– Это как понимать? Ты уже толстела? Или уже хотела?

– Я хотела бы уменьшить вес за счёт обхвата талии.

– По-моему, ты не такая уж и толстая. – он подошёл к ней вплотную. – Да и не тяжёлая. – Сильвия удивлённо посмотрела на напарника, но было поздно. Ник наклонился и подхватил её на руки. Женщина взвизгнула, но обвила руки вокруг его шеи. На какой-то миг их взгляды встретились на расстоянии в несколько дюймов, и Сильвия быстро метнула зрачки влево. Ник тут же проследил направление. На дереве за калиткой, в гуще ветвей сидел соседский мальчишка. Поняв, что обнаружен, Дилан стал быстро спускаться. «Художник Бётшери» мягко опустил «жену» на траву и поспешил к наружному забор. Когда он оказался на улице, мальчик только спрыгивал с нижней ветки.

– Здорово, Дилан! Я – Ник. – Юный сосед смущённо глядел себе под ноги и не спешил пожать протянутую руку. – Не стесняйся, я просто хочу представиться. Хоть мы здесь совсем ненадолго, негоже полностью игнорировать соседей. С твоей мамой мы уже поговорили утром. А ты, видимо, в школе был?

– Угу…

– Что-то долго вас не отпускали сегодня.

– Во-во! – сразу оживился ученик. – В субботу – шесть уроков! Не кисло, да? Совсем оборзели! И ладно бы, физкультура там какая-нибудь, или музыка… А то, все – с домашками. Шесть домашних работ за день. Я чего им, йога с восьми лет?!

– Да, брат, не завидую я тебе. Это ж сколько сидеть за уроками придётся, все выходные?

– Да не, – махнул рукой Дилан, – я уже всё сделал. Какая радость гулять, если потом домашние работы писать. После обеда часок помучался,… ну, полтора. Сочинение это, дурацкое, в основном писал. Фигня, конечно, получилась, но и пусть! В следующий раз не будут столько задавать.

– А мама-то не ругает за фиговые сочинения?

– Вообще-то ругает… Но я же не писатель. За грамотность «Би» поставят, уже здорово.

Либо миссис Пенн не придавала большого значения учебным успехам отпрыска, либо вообще была очень мягкой воспитательницей, либо сыну всё давалось легко и непринуждённо. Во всяком случае, Ник не смог бы сделать шесть «домашек» за час. И даже за полтора. Тем более сочинение написать. Впрочем, это не его дело. Сыщик решил сменить тему.

– Слушай. Дилан. А ты в лес часто ходишь?

– Сейчас нет. Во время каникул, когда ребята из городов приезжают, часто. Мы там каждый день играем. А сейчас здесь и играть-то не с кем. Малышня одна, дошкольники. Есть старшеклассники, но они со мной не водятся. Так что я всё больше вниз езжу, к своим, из школы.

– На чём?

– На вèлике. На чём же ещё?

– И что у тебя за вèлик?

– «Иглит», само собой. Я же не первоклашка какой, на «Скулчайлде» рассекать.

– И у меня когда-то был такой… – со вздохом признался Ник. – Хорошая модель. Не то, что моя нынешняя машина.

– А какая у вас?

– Джип. Си-джей, седьмой. Не то, что тебя, меня ещё на свете не было, когда его престали выпускать. Однако же, до сих бегает. Утиль, безусловно, но бегает. А я всё никак не решусь с ним расстаться.

– И сколько лошадок? – тоном знатока поинтересовался Дилан.

– Двести десять. – Ник с трудом сдержал улыбку. – Восемь цилиндров, триста с лишним кубиков движок.

– Не кисло! А максималка?

– Больше ста двадцати миль. По паспорту. – На несколько секунд Дилан впал в прострацию, шевеля губами.

– Это же почти двести километров! Не кислый навар.

И этот туда же! Европа добралась и до детей. Уходит наше время, старик…

– Но при таких обводах, сам понимаешь, в этой скорости смысла нет. Чуть потеряешь управление – пиши пропало. Машина моментально перевернётся.

– А проходимость?

– По песку идёт отлично, а вот в грязи иногда вязнет. Впрочем, это от резины зависит…

Страшно довольный тем, что взрослый разговаривает с ним на равных, Дилан понимающе закивал.

– Я почему про лес спросил. Тут недалеко обнаружилась странная квадратная поляна…

– А, белая плешь. Ну да, она рядом. А ещё есть жёлтая плешь, у обрыва, возле пещер. Она круглая.

– Что за пещеры?

– Да, ерунда. У одной входы камнями завалены, только мы с ребятами знаем, как туда пролезть. А другая широкая и короткая, туда все ходят, там грязно и неинтересно.

– А почему жёлтая.

– Там у этих листиков жёлтый налёт, а не белый.

– И давно здесь эти плеши?

– Я тут с шести лет. Тогда они уже были.

– Дилан! Ты где есть?! Иди ужинать, пока всё не остыло. – зычный голос матери нашёл бы мальчишку и на другом конце острова.

– Ща!! – он покачал головой, словно хотел сказать: «Ох уж эти женщины». – Покажете машину как-нибудь?

– Конечно! Сейчас уже темнеет, давай завтра. Прокатимся по округе, если твоя мама не станет возражать. Надо будет проверить, как движок работает после моего ремонта.

– А вы сами умеете чинить автомобиль?

– При таком автомобиле без этого никак. Ну, беги кушать, а то я окажусь виноват, что твой ужин остыл.

* * *

– Нет, человек там не поместится. Скорее всего… По-моему… Видимо, это просто большие камни, обложенные маленькими. В щèли между ними можно засунуть небольшой предмет. Банку, капсулу, сумку или ещё какую-то ёмкость с завещанием. Но внутри больших пустот нет.

– Но, если это памятник, как вы говорите, возле него должно быть многолюдно. Не слишком ли рискованно там что-то прятать?

– На этом острове в принципе не может быть многолюдно. Когда я там был, никого не встретил. А сами объекты почти не видны даже из ближайших домов. Так что,… впрочем, выводы делать вам.

Стоунз вздохнула и, на некоторое время, смолкла. Потом, с большим сомнением в голосе, произнесла:

– Возможно, вы правы. Конечно, в таком случае имеет смысл осмотреть весь остров, а не только верхнюю часть. В жилых кварталах тоже может оказаться что-то интересное… Но пока действуйте по первоначальному плану.

– Хорошо, тогда возвращаемся к отчёту. Снимки с седьмого по десятый – маленький пустырь в лесу, недалеко от жилого квартала. Примечателен своей правильной формой – почти квадрат. И тем, что там не растёт ничего, кроме одного кустарника с листиками необычной расцветки. Они будто усыпаны мелкой белой пылью. Но это их собственный цвет. Либо они выделяют какое-то вещество в почву, которое не переносят другие растения, но тогда не ясно, почему сами кустики не могут выбраться за границы квадрата. Либо нечто ядовитое было в почве поляны изначально, и только это растение смогло с ядом справиться. В этом случае, её происхождение, скорее всего, искусственное.

– Ну… Вряд ли отец мог соорудить такое…

– Понятно, что нет. Поляне не меньше пяти лет. По словам местных ребятишек. К тому же, как они говорят, имеется и вторая, круглая. Там растения с желтым оттенком листьев. И находится она где-то у пещер.

– Есть ещё и пещеры?!

– Мы их пока не видели. Поищем завтра. Пока я хочу сказать, что поляны – удобное место, чтобы что-то закопать. Много лет они не меняют своего внешнего вида, значит тамошняя флора весьма живуча. Можно закопать достаточно большой предмет между корней, а через пару месяцев не заметишь и следов. Зато, потом легко будет найти. Тому, кто знает, где искать. Больше таких мест я не нашёл.

– Ясно. Буду думать.

– Ладно. Движемся дальше. Следующие десять снимков – это разные места неподалёку от дома, преимущественно по пути к ближнему берегу, которые хоть как-то выделяются. Кое-как я расставил их по карте, но всё это очень условно. Что-либо прятать прямо там смысла нет, но их можно использовать как ориентиры, точки отсчёта. Ну, знаете: «Десять шагов на север от старого дуба», или нечто подобное. По мне, так это маловероятно, но опять же, вам виднее.

– Опять же, буду думать. Вероятность тут зависит от вида объекта.

– Думайте, думайте… Снимки с двадцать второго по,… – гонять курсор тачпадом было неудобно, особенно, когда во второй руке телефон. Что ж Сильвия не догадалась взять мышку? – …сорок первый показывают следы чьей-то деятельности. Деятельности непонятной и малообъяснимой. Вот на тридцатом, например, нитка, видите? Она вытянута строго по меридиану. Какой в этом смысл, я не знаю, потому что, если бы её натянули в нескольких шагах в стороне, но тоже с севера на юг, выглядела бы она точно также. Однако же, на её пересечении с другой линией, совсем уж ничем не примечательной, находится… то, что показано на снимках с тридцать четвёртого по тридцать седьмой. Это двенадцать ямок по кругу, с центром в точке пересечения. Бессмысленное сооружение. Тот, кто капал, старался внутрь круга землю не кидать. И даже не наступать. Какое-то культовое действо, ей богу.

– Да уж, и в самом круге, как я вижу, ничего интересного.

– Вот именно. И бумажные стикеры, расклеенные по стволам, безо всякой системы и логики – из той же серии. Да и яма, следы которой на последних снимках, пожалуй, тоже.

– Это яма?

– Была. Сперва вырыли, потом закопали. Зачем? Неясно. Завтра я попробую аккуратно раскопать. Надеюсь, что там не могила.

– Это на повороте земляного вала?

– Да. Только, скорее не вала, а ступеньки на местности. Резкий подъём поверхности Земли на четыре-пять футов. Кое-где даже выше. А дальше опять более-менее ровный участок.

– А она длинная, эта ступенька?

– От того места, где я на неё набрёл, до поворота не меньше ста шагов. На сколько она тянется в другую сторону и после поворота, сказать не возьмусь, Лес довольно густой, не просматривается. Завтра обязательно выясним.

– И что это такое, по-вашему.

– Ступенька почти идеально прямая, что практически однозначно указывает на искусственное происхождение. Но она во многих местах размыта. При наших осадках на это нужно очень много лет. И деревья, что растут прямо из неё, весьма старые. Есть даже полусгнившие останки стволов, которым явно больше века. Всё это я вам переслал в виде фотографий в отчёте. Кто такое мог сделать, не знаю… Ради шутки, предположу, что это основание пирамиды.

– Египтяне, что ли?

– Ну, это вы хватили. Я намекал на майя.

– Да, я тоже шучу. Но вы, пожалуйста, изучите насыпь поподробнее. Она – самое интересное. А что же, всё-таки, значат эти бумажки на стволах, ямки по кругу, нитки по меридиану?

– Кто-то путал следы. Для него, может быть, пара стикеров что-то и значила, но всё остальное он, а вернее они, делали для отвода глаз. Возможно, это ваш Каспер, как мы говорим «бросает камни по кустам». То есть, создаёт ложные артефакты, чтобы сбить с толку преследователей. В смысле, вас. И нас.

– Считаете, он там искал завещание?

– Ну да, и там тоже. Ничего не нашёл и решил напустить туману для других искателей. Пока мне это кажется наиболее вероятным и правдоподобным объяснением.

– Что же… Пожалуй, соглашусь. Я бы, на его месте, сделала бы что-то похожее.

– А ваши-то дела как идут?

– Каспер весь день провёл в хранилище музея Хемингуэя. Ушёл под самое закрытие, словно знал, что я за ним слежу. Но мне удалось выяснить, чем он интересовался. Рыбалкой. А именно, куда писатель плавал рыбачить, когда жил на Ки-Мэрайя. Конечно, мне не известно, что он выяснил, а завтра хранилище не работает, но я что-нибудь придумаю. Если только Каспер не рванёт с утра к вам. Но тогда, я сразу позвоню.

– В таком случае, до завтра?

– Да. Спасибо за всё, Ник. И Сильвии мои благодарности передайте, пожалуйста.

– Она слышит. У нас громкая связь включена.

– Сильвия, спасибо большое. До завтра!

– Всего хорошего, Диана.

Ник отключил связь и посмотрел на напарницу.

– Ну что, хозяйка, накрывай на стол. Теперь можно и заслуженных яств вкусить.

Сильвия вздохнула и, молча, побрела на кухню.

– Да не переживай ты так! – Ник поспешил за ней. – Я уже придумал, как скомпенсировать своё переедание. Ты, ведь, наверняка взяла с собой спортивный костюм? – Сильвия воззрилась на напарника с неповторимым сочетанием удивления и возмущения на лице.

– Вот ещё! Я не позволю тебе надевать мои вещи. Они же после этого в мешки превратятся.

– И не надо. Это для тебя. Завтра утром мы сбросим набранные калории. Хочешь, даже можем их перед этим в Джоули перевести.

– Это как же, интересно? – с подозрением в голосе поинтересовалась напарница.

– Как проснёмся, сразу пробежимся вниз, до пляжей, поплаваем пол часика, а потом обратно. И режим тренировок не нарушим, и накопленные сегодня жиры сожжём.

– Так это мы на обратном пути опять все пропотеем, бежать-то в горку.

– А ты как хотела? Тренировка только тогда имеет смысл, когда человек вспотевает. Организм перегревается, и начинает расщеплять жиры, чтобы получить воду для пота. А без этого он будет только углеводы и белки использовать. Это и проще, и эффективнее. Когда домой прибежим, помоемся в душе. Мне он сегодня понравился. Согласна?

– Ну, допустим, физиолог ты доморощенный. Я побегу в костюме. А ты?

– А я – прямо так. Может, даже рубашку не буду надевать. Чтобы потом меньше стирки было.

– Угу. И чтобы здешних девиц подразнить. На ноги эти шлёпанцы нацепишь?

– Больше-то нечего. Хотя, можно и босиком.

– Босиком хорошо по песку бегать. А здесь, небось, полно стёкол и гвоздей в траве.

– Мы же по асфальту побежим. Так как?

– Всё бы тебе поистязать бедную слабую женщину.

Ник покачал головой.

– Такая женщина меня не устраивает в качестве напарницы. Бедная, ещё куда ни шло. Но слабая – совершенно неприемлемо. Кто защитит меня от опасностей этого мира?

– А ты не нарывайся.

– И рад бы, да не получится.

– Хорошо, хорошо, спортсмен. Будет тебе завтра и пробежка, и заплыв. Как знала, что надо кроссовки брать.

– Прекрасно! А теперь – кушать.

* * *

И куда всё девается, когда оно нужно?! Ведь сто раз натыкался он в интернете на похожие сайты. Топографические карты крупного масштаба, и всё такое… Кажется, что и карты островов он находил неоднократно, а сейчас только дешёвый ширпотреб какой-то попадается. Туристические схемы и учебные атласы. Может, он ошибается, и такие карты запрещены к открытой публикации? Хотя, это мало кого сейчас смущает. Попросить Сильвию помочь? Да нет, она и так за сегодня умаялась. Уже за ужином постоянно зевала.

Ник закрыл окно поисковика. На экран выплыла слабо освещённая уличным фонарём калитка. Ничего там не происходило. Впрочем, и не должно было. Он попереключал обзор. На кадрах с других камер наблюдалась почти полная тьма. Ну и ладно. Программа, вроде бы анализирует изображения, и даёт сигнал, если они сильно и быстро начинают меняться. На телефон Сильвии. Кстати, где она? Увлёкшись своими поисками, Ник потерял напарницу из виду. В гостиной её нет… Может спать уже пошла? Он взглянул на часы. Полдесятого вечера. Рановато спать-то… Ник встал и выглянул в коридор.

Кроме его торшера в доме не горела ни одна лампочка. Стараясь не шуметь, он подошёл к двери Сильвиной спальни. Та была чуть приоткрыта и не занавешена. Внутри никого, постель даже не разобрана. Хозяйка здесь давно не бывала. Где же она? Может, пошла поболтать с Кристанной перед сном? Перемывают сейчас косточки своим мужикам. Интересно, кстати, где мистер Пенн? Впрочем, нет, не интересно. Не его это дело. Ник вернулся в гостиную и выключил торшер. Глаза потихоньку привыкали к темноте. В соседском доме, за забором, свет горел только в одном окне. Насколько он понимал, на кухне. Миссис Пенн и Дилан ужинали. Вот: люди едят в десятом часу и не заморачиваются. Но его «супруга» вряд ли принимает в этом участие. Можно, конечно, окликнуть её, если недалеко – отзовётся. Но в доме было так тихо, что даже шум вентилятора ноутбука слышался из коридора. Ник вышел на веранду.

Сильвия сидела на ступеньке крыльца, обхватив колени руками, и даже не обернулась на его шаги. Он молча спустился мимо неё на плиточную дорожку и, не спеша, пошёл к калитке. Было очень темно. Полновесная ночная тьма. Свет фонаря лишь подчеркивал мрак за пределами своих владений.

– Далеко собрался? – поинтересовалась напарница.

– За калитку хочу выйти. Посмотреть, насколько там многолюдно.

– Смотри. Помнишь, что ты обещал? «Никаких девиц».

– Само собой. – Ник дошёл до забора, отворил калитку, выглянул на улицу. Далеко не все фонари в квартале работали, но дорога просматривалась, по крайней мере, до угла. Действительно, никаких девиц. Вообще не души. Только кошка пробежала по освещённому пятну асфальта в полусотне шагов. Дома скрывались за деревьями и кустами, и не было видно, в скольких из них зажжён свет, но ни голосов, ни музыки, ни каких-либо иных звуков человеческой жизнедеятельности не доносилось. Неужто, в столь ранний час все уже ложатся? В субботу? Хотя, может здесь так принято? Ник запер калитку на задвижку, вернулся к Сильвии и сел рядом.

– Что ты так волнуешься? Никуда я не денусь. Не одна ты понимаешь значение маскировки.

– Мне очень нравится наша пара.

– Чего?!

– Наши персонажи, Ник. Жизнь, которой они живут. По мнению окружающих. Эта безмятежность… Я вдруг почувствовала, что хочу такую же.

– По-твоему, весь день бегать от плиты к раковине – это безмятежность?

– Во-первых, не весь день. Во-вторых, не только плита и раковина. Ещё и стиральная машина, гладильная доска, пылесос, швабра, нитка с иголкой… А как ты думаешь, кто всё это делает у меня дома?

– Да знаю я, что тебе не привыкать. Я действительно хорошо тебя знаю. Но мне всегда казалось, что у тебя другие идеалы. Что ты стремишься к богатству, ну, в смысле к материальному достатку. Преуспевающая бизнес-леди мисс Жирар: живёт в собственном имении, питается в лучших ресторанах, бытовые проблемы переложила на прислугу. А тебе, оказывается, больше по душе роль скромной хранительницы очага.

– Сама не пойму, что случилось. Но здесь так спокойно. Наверное, в моей жизни так давно не было подобного, что я просто забыла, насколько это может быть приятно.

– Это что, камень в мой огород?

– Почему?

– Я тебя втянул в ту жизнь, которой мы сейчас живём.

– Не преувеличивай своей роли. Для начала вспомни, это я предложила работать вместе. Конечно, я тогда была совсем на мели, и готова на любые риски ради денег, но напросилась к тебе в помощницы не только из меркантильных соображений.

– Да ладно!? – они отродясь не беседовали на такие темы, и Нику вдруг стало любопытно, чего это Сильвия вдруг разоткровенничалась. – Неужто, тебя влекла суровая романтика следственного ремесла?

– Может быть. А ещё, мне просто понравилось работать с тобой. Я ведь уже в старших классах пообещала себе трудиться до посинения, но выбиться в люди. Стать самостоятельной, обеспеченной, независимой. Оказалось, что для этого действительно надо вкалывать почти круглосуточно. А цель всё также далека… И вдруг, то немногое, чего я всё-таки добилась, рухнуло и исчезло в один момент. Но тут в моей жизни появился ты. Я увидела человека, которому наплевать на все эти богатства. Который просто занят любимым делом, живёт сегодняшним днём, но живёт по совести, и, возможно, поэтому счастлив. Я тоже захотела так попробовать.

– Сильви, с твоей стороны очень любезно вогнать меня в краску смущения среди ночи, когда этого нельзя увидеть, но ты явно преувеличиваешь мои достоинства и мою роль в твоей судьбе.

– Кто знает?… Я лишь хотела сказать, что уже очень давно кручусь, как белка в колесе. Больше десяти лет. И вдруг всё остановилась. Я – домохозяйка в тихом захолустье, и основная моя задача – заботиться об удобствах для любимого человека. Пусть даже, его роль играет мой напарник-раздолбай. Размеренное, спокойное, безопасное существование. Хоть и всего на несколько дней. Возможно, мне это быстро надоест. Но пока я хочу насладиться новым ощущением.

– Стареем, сестра, стареем.

– А если и так, что плохого? Послушай эту тишину, посмотри на это небо, расслабься и забудь об остальном. Пусть будет только здесь и сейчас.

Ник честно попробовал. Тишина… Что ж, действительно тихо. Лишь несколько насекомых стрекочет в траве, да далёкий ленивый лай пары собак. А небо… Звёзды над кронами. Но их здесь гораздо меньше, чем в безлунную ночь на берегу. Он ей так и сказал.

– Ты ничего не понимаешь. На твоём пляже никогда не бывает так тихо. Там музыка, голоса, шум машин с шоссе, гудки судов с моря. И свет отовсюду. Фонари, окна, фары, реклама. А здесь, словно кроме нас и нет никого.

Вот пойди, пойми, к чему она это всё говорит? «Никого, кроме нас… Никаких девиц… Напарник-раздолбай в роли любимого…Здесь и сейчас… Расслабься и забудь…» Не особо тут расслабишься.

– Завтра будет не до безмятежности и релакса. – попытался плавно сменить тему Ник. – Нам обоим придётся бродить по лесу весь день. Разве что, на обед домой вернёмся.

– Знаю. Потому и наготовила еды впрок. И пусть мы с утра до вечера проторчим в зарослях в поисках непонятно чего, всё равно это куда спокойней всех наших погонь, драк и перестрелок. Даже если далёкая старость впервые даёт о себе знать, мне хочется сполна прочувствовать удовольствие покоя.

– Когда же ты успела так притомиться?

– Кто знает?… Может, уже давно, просто понятно стало только сейчас. И неудивительно, честно говоря. Наша работа не предполагает свободного времени для самоанализа. Вот мы и не отдаём себе отчёта, что, возможно, надорвались и пора взять отпуск…

– Ну, знаешь, говори за себя! Я лично ничуть не устал.

– Это тебе так кажется, а со стороны видно совсем другое.

– Что же ты там углядела, со своей стороны?

Сильвия повернулась к Нику. Зрение уже настолько адаптировалось к темноте, что он хорошо видел её лицо, глаза с большими зрачками, внимательный и строгий взгляд. Напарница смотрела очень долго, и он чувствовал, как она проникает в его сознание всё глубже, в такие далёкие и глухие закоулки, где и сам хозяин почти не бывает. С огромным трудом отведя взор, Слотер ещё несколько секунд боролся с желанием отчаянно замотать головой, чтобы прогнать наваждение.

– Хоть ты и очень скрытный, Ник, я тоже о тебе почти всё знаю…

– Я скрытный?! Почему?

– Потому, что всякий раз, когда я вижу, что тебе нужно кому-то излить душу, может даже исповедаться, и пытаюсь вызвать тебя на откровенность, ты лишь отшучиваешься. Когда в наши нынешние дела вдруг врывается очередной отголосок твоего бурного прошлого, я либо узнаю подоплёку событий от твоих старых друзей, либо вообще так и остаюсь в неведении и недоумении. Не думай, что я обижаюсь, это просто констатация факта: ты скрытный. Но сегодняшний Слотер у меня перед глазами каждый день, и я смогла его достаточно подробно изучить. Он, хоть и не особенно опрятен, обязателен и усидчив, работу свою любит и относится к ней ответственно, а это…

– Это я-то люблю работу?! Ты меня с кем-то спутала. Любимая работа, для меня – бессмысленное словосочетание. Как можно любить то, ради чего приходится вставать по утрам? Вот отдохнуть я всегда рад. В безделье мне равных нет. Я даже могу…

– Нечего кокетничать и меня перебивать. Ты любишь свою работу и делаешь её хорошо. Но такое отношение требует больших затрат сил. И физических, и духовных. А они не беспредельны даже у тебя. Кроме того, это только тебе кажется, что все эти твои гулянки, вечеринки и любовные похождения восполняют потери здоровья. Ты и работаешь на износ и отдыхаешь. И пусть ресурс твоего организма огромен, рано или поздно настанет время остановиться. Вернее, оно, по-моему, уже настало.

– Но я не чувствую себя измотанным работой или измождённым развлечениями. Я могу ещё. И хочу. Ну, хочу, по большей части, второго.

– Ник, внутри тебя сидит маленький мальчик. Да-да, кроме сексуально озабоченного подростка, безудержного фантазёра, свирепого зрелого воина, убелённого сединами мудреца и ещё бог знает кого, в тебе есть и такая ипостась. Весёлый такой сорванец, лет десяти-двенадцати, вроде Дилана, который просто любит играть в сыщиков. И для него вся наша работа – игра. Самое увлекательное и притягательное занятие на свете. Совершенно не опасное и не страшное. Так вот, сейчас даже он устал.

– Ну, подруга, – Ник похлопал Сильвию по плечу, – вот за что я тебя люблю. С тобой не соскучишься. Прям, Зигмунд Фрейд в юбке. Кстати, по какому принципу ты переодеваешься? За сегодня на тебе, кажется, уже четвёртый наряд. Или пятый?…

– По функциональному. Что больше всего подходит для моей текущей деятельности, то и одеваю. Жаль, ты совершенно не подготовлен в этом отношении. А то, мы могли бы совершать не только пробежки, но и прогулки.

– Прогулки?

– Да. Степенно прогуляться под ручку. Вечерком, по жилым кварталам, до магазинов и обратно. Успокаивает, расслабляет.

Что-то, здорово её проняло. Такой Ник не видел партнёршу никогда. Может, правда устала? Он никогда не пытался влезать в её личную жизнь без особой необходимости. Сильвия знала, что всегда может обратиться к нему за помощью, если кто-то её обидит, но ни разу так не делала. Те немногие случаи, когда он сознательно вмешивался в отношения мисс Жирар с мужчинами, были связаны с прямой угрозой её жизни. Что, если ей действительно не хватает семейных радостей? Или она, скажем, просто предполагает такое и хочет попробовать? Почему же раньше этого не замечалось? Неужели, один день новой жизни может так резко изменить человека? Что ж дальше, тогда, будет?

Сильвия молчала, отрешённо глядя в садовую темноту. Тишина и мрак действовали усыпляюще. Нику вдруг тоже захотелось сидеть и пялиться тупо перед собой, не напрягая мозги мыслями, а язык разговором. Неужто, и он устал?… Да нет, бодр и полон сил, это просто обстановка такая,… непривычная. Ну, когда, в последний раз, он проводил целый день за подобными занятиями? Даже и не припомнить. Либо, действительно, гнался, стрелял, дрался, либо веселился с друзьями и подружками…

– Я ведь серьёзно, Ник. – Очнулась вдруг Сильвия. И голос у неё был такой, что сомневаться не приходилось: действительно серьёзно.

– Насчёт чего? – очень осторожно поинтересовался он. – Надеюсь это не про раздвоение моей личности? Точнее, размножение. – а про себя подумал: «И десятикратно надеюсь, что не про прелести наших семейных отношений».

– Про отпуск.

– Ну ладно, ладно. Отпущу я тебя, как только с этим делом покончим. – Ник облегчённо вздохнул и мысленно перекрестился. – И сам… отпущусь, если уж ты так настаиваешь. Я только не пойму, куда мы денемся? В отпуск, вроде бы, положено ехать на курорт. А мы и так на курорте. Кроме того, если мы останемся здесь, от работы нам скрыться не удастся.

– Курорты разные бывают…

– Например?

– Какие-нибудь минеральные воды,… заповедники,… круизы… А! – она хлопнула себя по коленке. – Горные лыжи! Точно! На контрасте, так сказать. Ну, сам посуди, куда еще можно может поехать житель тропиков на отдых?

– Сильви, даже если мы скинемся, денег на Куршавель не хватит. Даже на одного и на один день. И даже на Аспен. И, боюсь, даже на Уистлер.

– Есть полно других мест. У нас в Огайо, я помню, были спуски…

– Это Мэд Ривер, что ли? Так там меньше трехсот футов перепад… Погоди, что значит «У нас в Огайо»? Ты же, вроде, из Филадельфии.

– Это я там родилась. А потом, в раннем детстве, переехала. Отец решил свой бизнес открыть. В Маунт Верноне. Там рядом был Сноу Трейлс. Старшие брат и сестра любили там кататься. А ты откуда названия знаешь?

– Я по обмену в Канаде служил, в полиции. Как раз зимой. В участке несколько ребят было, любителей покататься. Так вот, они этот Мэд Ривер считали чем-то вроде детского сада для горнолыжников. Откуда они только о нём узнали, в своей Рейджане?

– То есть сам ты не катался?

– Увы. А ты?

– Тоже. Так что пора навёрстывать.

Ник задумался. Синее небо, жгучее солнце, искрящийся белый снег на крутом склоне, девушки в облегающих костюмах, стремительно проносящиеся мимо или болтающие ногами на скамейках подъёмника… Вечером ты рассказываешь им очередную душераздирающую историю у камина, за стаканом глинтвейна и потом… А почему бы и нет? Может, и на лыжах научишься кататься? Заодно.

– Я подумаю.

– Кстати, Канада, в этом смысле неплохой вариант. По деньгам. Я, конечно, не Уистлер имею в виду. – Сильвия отчаянно зевнула и, прислонившись плечом к перилам, посмотрела на Ника. – А ты, вообще, зиму любишь?

– В малых дозах. Чтобы, если что не так, всегда можно было в тепло вернуться. И ещё мне не нравится снег чистить. То есть, сам процесс возражений не вызывает. Машешь лопатой на морозном воздухе – одно удовольствие. Но этот снег такой непредсказуемый! Пошёл ты, скажем, на хоккей, или на танцы. А его с полфута навалило. Домой возвращаешься, а там к калитке не подойти, не то что к двери. Вот и берёшься за лопату. На часах одиннадцать ночи, а тебе завтра в восемь на дневное дежурство заступать.

– Так ты там в отдельном доме жил? Роскошно. – она снова зевнула и помотала головой, пытаясь прогнать сон.

– Снимал маленькую хижину на окраине. Оказалось, даже дешевле, чем гостиница. Тебе-то нравятся холода? Или в какую-нибудь Сахару отправишься?

– Там не всем бывает так,… только, если в середину певучую дверь,… и на трёх…

– Чего?! – Ник изумлённо уставился на напарницу. Сильвия уснула, возложив голову на перила крыльца и бессильно уронив руки на ступеньки. Она казалась уставшей, слабой и беззащитной. Хотя он прекрасно знал, что верно только первое определение, почему-то захотелось взять женщину на руки, отнести на кровать и укрыть одеялом… М-да, похоже устали они оба, если такая чушь в голову лезет.

«Я не устал!» – заявил маленький мальчик внутри Ника. – «Я хочу играть в детективов! Я это очень люблю, сильнее всего».

Ну-ну.

«А больше всех, я хочу играть с Сильвией. Она – лучшая!»

Что ж, с этим он спорить не будет. Ник легонько похлопал партнёршу по плечу.

– Эй. Проснись…

– М-м-м… – не открывая глаз, Сильвия обняла его правую руку и, прижавшись плотнее, положила голову на плечо. Ну, что ты будешь делать, совсем умаялась за день, бедняга. Завтра надо дать подольше поспать.

«Да ты сам всё на свете проспишь!»

Это тоже было правдой. И он умаялся. Ник опустил веки и тут же, рывком, распахнул. Ещё не хватало и ему уснуть. Так и останутся оба тут до рассвета. Может быть, отпуск в самом деле необходим? Уж Сильвии-то точно. Он вздохнул и почесал свободной рукой затылок. Вот, что она здесь делает? Не на крыльце, а вообще. Рядом с ним. Какое у него есть право удерживать эту женщину подле себя? Симпатичную, молодую, здоровую, умную, а самое главное (и редкое) – добрую. Ей бы надо выйти замуж, рожать и воспитывать детей… Наверняка же есть где-то достойный мужчина, которого она может осчастливить, и который способен осчастливить её. А вместо этого ей приходится ежедневно гоняться за преступниками в компании полубезумного нестриженного пляжного плейбоя. Конечно, устанешь!