Текст книги "Твой ход, аниран (СИ)"

Автор книги: Алексей Селютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Нет! Не я! Не я! – заверещал Муадан. – Я бы никогда не посмел! Я сам чуть не погиб! Я спрятался!

Хоть ни о какой конкретике я не произнёс ни слова, Муадан всё же уловил, на что я намекаю. Я ни слова не сказал, что имею в виду ночь, когда на королевский дворец напали пока ещё неизвестные убийцы. Но Муадан опять уловил суть. И сразу поспешил заявить, что сам выжил лишь чудом. Выжил только потому, что удачно спрятался.

Но почему он решил, что надо прятаться, а не выяснить, что происходит?

Ладно, пусть такое поведение соответствует трусливому психотипу. Такое поведение для него логично. Возможно, ночью он пугается даже собственной тени.

Но всё-таки попытка побега с деньгами… Боязнь именно меня, потому что почти два года назад он помог организовать неудачное нападение… Всё это выглядит крайне странно. Ему, в принципе, и признаваться не было нужды. Не может быть, чтобы он трясся как осиновый лист только потому, что опасался наказания за то, о чём я думать забыл. К тому же катализатором страха стала нахальная деятельность ребят Фелимида в Посольском квартале. Может, Муадан действительно знает больше, чем пытается показать?

Наверное, стоит ему в этом помочь. Всё же прав был папуля Мириам, когда рассказывал ей, что раскалённый металл развязывает рты лучше секхи, увещеваний и золота. Надо переходить к более активной стадии. И, отвечаю, моя рука не дрогнет.

– Раздеть его догола, – сквозь зубы прорычал я. – И усадить на топчан.

Оставшиеся гессеры не стали переспрашивать и быстро выполнили моё указание. Они вломились в тесную каморку, сорвали с бедолаги одежды, выставив на всеобщее обозрение омерзительное тело, и усадили.

Фелимид и принц Трифин неловко поёрзали ножками. Но ни один из них не осмелился сказать хотя бы полслова. Эта сцена целиком и полностью принадлежала мне. Я её постановщик.

Активировав наруч на правой руке, я затем вызвал энергетические клинки. Повращал рукой, осмотрел клинки со всех сторон, а затем выразительно посмотрел на Муадана. Тот сидел ни жив ни мёртв.

– Ты, бесполезный дряблый мешок с мясом и костями, – прищурившись, произнёс я. – Я чувствую в тебе фальшь. Я знаю, ты лжёшь. Ты столько лет прожил в месте, где ложь – залог выживания. Залог сытой жизни. Но это не значит, что ты уже не можешь различать правду и ложь. Ты знаешь правду. Ты лишь боишься её озвучить. Но, поверь, я смогу тебе помочь. У меня есть собственные инструменты. Я стану тебе лекарем. Я излечу тебя… Попутно, конечно же, выпотрошив нутро.

Не знаю, как Муадан ещё не обделался. Он сидел, с ужасом смотрел на энергетические клинки, а дряблое брюхо, покоившееся на коленях, тряслось. Тряслось, как и колени, как и руки, как и губы.

Но у меня внутри ничего даже не ёкнуло. Сказали бы мне на Земле, что я буду готов пытать человека разумного, не испытывая при этом ни брезгливости, ни корчась от моральных мук, я бы покрутил пальцем у виска. Но здесь… В этом грёбаном мире… Наверное, всё же я действительно переродился.

– А-а-а-а-а-а! – Муадан завизжал сразу, как только я провёл полосу от его плеча до самого локтя. Обожжённую полосу со сразу запёкшейся кровью и смрадом, ударившим в ноздри. – Не надо! Прошу, не надо! А-а-а-а-а-а!

Во второй раз он заорал, когда я провёл такую же полосу на спине от лопаток до самой поясницы.

Феилин, Иберик, Фелимид и даже принц Трифин не сошли со своих зрительских мест. Быстро бросив взгляд за спину, я увидел, что они стоят на месте, смотрят, как свершается несправедливость, и не отворачиваются.

Что тут сказать? Суровые времена призывают к суровым поступкам.

– Скажи мне, что я хочу знать! – зло выкрикнул я, повернувшись к Муадану. – Ты вхож во дворец. Ты ненавидишь меня. Я помню, ты осмеливался перечить даже королю, потому что с моим появлением он словно утратил к тебе интерес. Словно забыл о твоём существовании. Такой, как ты, не прощает пренебрежения. Такой, как ты, мстит. Я знаю, что ты боялся меня не потому, что когда-то давно что-то задумал вместе с Рауфом Бумедьеном. Ты боялся расплаты. Ты хотел убежать, потому что тебя гнал страх. Каждый день он тебе нашёптывал, что случится, если всё станет известно. Скажи мне, что станет известно? Что ты сделал? Что скрываешь?

– Не надо… Я прошу, не надо, – прерывистое дыхание обер-камергера и просто безумный взгляд подсказали мне, что он на грани. Я должен или додавить, но не переборщить при этом. Или отступиться.

– Я всегда терпеть не мог таких, как ты, – я брезгливо пнул носком в сразу заходившее волнами брюхо. – Я всю жизнь занимался спортом. Всегда следил за собой. Старался даже следить за питанием… Но ты… Такие, как ты… Вы меня всегда бесили. Сытно жрать да сладко спать – вы только к этому стремились. Даже когда мир рушится, ты думал лишь о том, чтобы вкусно пожрать. Ради этого ты был готов на всё. Но, думаю, пришла пора привести тебя в форму. Пора удалить это мерзкое брюхо.

– Не-е-е-е-т!!! – Муадан заорал тогда, когда я только присел на корточки. Я ещё даже не поднёс клинки к обвислому брюху. – Не надо, аниран! Я всё скажу! Я во всём признаюсь!

На секунду я замешкался. Всё же я не до конца был уверен в своей правоте. Доказательств ведь у меня не было никаких.

Неужели я не ошибся?

– Что скажешь!? В чём признаешься!? – принц Трифин стоял с офигевшими глазами. Похоже, он сомневался в моих методах ещё больше, чем я.

– Я помог… Я помог…

– Кому и в чём!? – заорал Трифин.

– Золото… Всё из-за золота…, – бормотал потерянный Муадан. – Но и не только из-за золота… Со мной так нельзя было. Я этого не заслуживал. Я верой и правдой служил столько зим… Нет, не заслуживал…

Трифин хотел дать обер-камергеру «леща». Да я успел перехватить руку. Мне показалось, что тумаки помешают исповеди.

– Я впустил их. Да, впустил... Я подготовил указы, я поставил печати, я раздобыл несколько комплектов одежды, я помог обойти охрану, – тихо говорил Муадан. – Я укрыл их там, где никто не смог найти... Я достал в биб-ли-о-те-ке старые чертежи королевского дворца и передал им… Я дал конюхам секхи, а они лишь кланялись и благодарили, когда я уходил… Да, я помог им. Я расплатился за унижение…

– Мразь! – в этот раз руку принца Трифина остановить не удалось. И удар по затылку получился впечатляющим – тучный Муадан упал с топчана и калачиком свернулся на полу.

– Держите себя в руках, Ваше Высочество! – торопливо зашептал я. А затем склонился над лежащим телом. – Кому «им»? Кого «их»? Кто это такие? Откуда пришли?

– Не знаю я, – шмыгнул носом Муадан. – Ненашинские. При деньгах. При знаниях.

– Кто заказчик знаешь?.. Тьфу! Кто стоит во главе всего? Кто принял решение? Кто главный?

– Я не знаю, аниран. Правда не знаю. Меня разыскали, мне предложили деньги. Мне пообещали, что я смогу за всё расплатиться… Но поверь, аниран, – Муадан вцепился в мою левую ладонь, но я брезгливо стряхнул его руки. – Если бы я знал, что они так поступят с Её Величеством. С бедным Терезином. С… с маленьким чудом. Я бы никогда не стал. Я хотел лишь наказать тебя. Наказать короля. За жизни, которые по моей вине они отобрали, но которые не должны были быть отобранными, я корю себя каждый день. Я просто не мог больше так жить…

Поверить в крайние слова было сложно, конечно. Но я поверил. Не только страх его гнал из столицы. Его гнала и совесть. Он понял, что натворил. Понял, к чему оказался причастен. И хотел сбежать не только отсюда, но и от себя.

– Дай мне ещё что-нибудь, Муадан, – я сильно сбавил тон, переходя в режим «хорошего полицейского». – Любую полезную информацию. Кто заказал короля? Кто стоит во главе?

– Я не знаю. Один с повреждённой скулой был у них за главного. Он получал указания сиреем. Золота у них было в достатке. Золотые драмы. Наши. Много. И большую часть они сразу отдали мне. Призвали к храбрости и уверенности в правильности поступка… Я лишь хотел наказать короля. Только его.

– Говор! – выкрикнул за моей спиной Фелимид. – Ты разговаривал с ними. Слышал, как они говорили. Что за говор у них был? Насколько дивный?

– Очень, – пролепетал Муадан. – Я едва понимал, что они говорят друг другу. Только главный говорил как мы.

– И такого говора ты никогда не слышал ранее?

– Никогда, – быстро замотал головой обер-камергер. – Наверное, южане на услужении у кого-то.

– У кого!?

– Не знаю.

Жирные обнажённые плечи затряслись. А их обладатель опять пустил сопли и попытался закрыться, опасаясь удара от раздражённого Фелимида.

Но бить его уже было бесполезно. Думаю, даже если я прижгу его крошечные яйца, результата не будет. Он реально не знает, кто стоит на вершине пищевой цепочки. Он лишь исполнитель. Пешка, которую просто двигали по совсем не шахматной доске.

Но, возможно, удастся надавить на фигуру посолиднее. Судя по тому, что я услышал, существует посредник. Это – Рауф Бумедьен, посол Эзарии. Именно через него кто-то выяснил, как обстоят дела при дворе. Выяснил, что Муадан зол на короля и ненавидит анирана. И будет готов чем-то навредить, если к правильной мотивации прибавится определённая сумма.

Значит, энергетические клинки пока не пришла пора зачехлить. Ими, если придётся, я срежу скальп со лицемерного посла.

– Ты веришь ему, аниран? – стоявший рядом принц Трифин тяжко вздохнул.

– Он исповедался, – уверенно ответил я. – Легче ему никогда не станет, но он, мне кажется, сбросил тяжёлый груз. Да, я верю ему.

Трифин замолчал. Он смотрел на скулящее под ногами тело и хмурился. Его выразительные брови кривились, очевидно подтверждая, что в голове идут тяжёлые мыслительные процессы.

– Виновен, – мыслительные процессы быстро завершились. Принц Трифин, повторив за мной, вынес вердикт.

– Пощады, – прошептал с пола Муадан. – Прощения.

– Тебя не простит даже Триединый, когда лестью и подхалимством ты станешь выбивать себе место в его армии, – принц говорил с каменным лицом. – Бывший королевский обер-камергер Муадан! За предательство, за трусость, за малодушие, приведшее к гибели моего отца, моей матери, моего младшего брата и ребёнка, которого в наш мир привёл посланник небес, я, наследный принц Астризии, Его Высочество принц Трифин, приговариваю тебя к смерти! На третий рассвет ты будешь казнён через повешение на площади Обертона при массовом стечении народа. Пусть Фласэз смилостивится над твоей душой, – мрачный Трифин безошибочно осенил себя знамением как и все остальные свидетели.

И лишь я молча слушал, смотря на Муадана. Рот его оставался открыт на всю ширину, а глаза неверяще смотрели на принца.

Но вмешиваться или менять вердикт я не собирался. Суровые времена никому не могут позволить быть снисходительным.

– Прошу Вас, Ваше Высочество, – по-настоящему зарыдал Муадан. – Пощады.

Трифин бросил на меня тяжёлый взгляд. А затем посмотрел на Муадана.

– Я многому научился у анирана. Но самое главное, что я запомнил – я запомнил от отца. Зло всегда должно быть покарано, говорил он. И оно будет.

Принц Трифин поставил точку, развернулся и направился вон из камеры в сопровождении охраны.

– Фелимид, – я обратился к королевскому дознавателю, не отводя глаз от Муадана. Тот, видимо, окончательно пал духом. Шептал что-то неразборчивое и плакал. – Отдай приказы. Чтобы через два рассвета всё было готово.

– Казнь состоится, – Фелимид отвесил низкий поклон. – Зло будет покарано.

***

Покидали мы казематы в тягостном молчании. Охрана уже взяла Муадана подмышки и волокла в камеру попросторнее. Им был отдан строжайший приказ сохранить преступника живым для казни. А значит, его не оставят без присмотра и не позволять совершить самоубийство.

Я же чувствовал себя немного не в своей тарелке. Я узнал гораздо больше, чем надеялся узнать. И был этим доволен. Но всё-таки совесть слегка скребла по затылку своими когтями. Она не забывала мне напоминать, что всё же я не чудовище, а человек. И пыталась достучаться, призывая сохранить жизнь предателю.

Но в данный момент я целиком и полностью поддерживал решение принца Трифина. Зло – реально. И конкретно в этом случае добру необходимо победить.

Сверху, когда мы всей толпой поднимались по ступеням, пришёл звук отпираемого засова. А затем прилетели голоса.

– Ваше Высочество! Аниран, – мастер Сималион показался в полутьме на верхней площадке. А затем принялся торопливо спускаться по узкой каменной лестнице.

– Что случилось, мастер? – нахмурился Трифин. – Почему ты один?

– Ваше Высочество, я из Посольского квартала. Мы были в палатах посла. Он исчез, – заговорил Сималион. – Прислуга и его охрана не знают, где он. Говорят, пропал после того, как утром его опрашивали люди из охранки.

Я зло заскрежетал зубами и полез напролом. Пробился к принцу и взглянул на Сималиона.

– Это точно?

– В Посольском квартале переполох. Но он смог как-то сбежать. Мы не нашли его.

– Фелимид, – зубы мои скрежетать не прекращали. И сейчас большей частью потому, что я злился на королевского дознавателя. Понятное дело, предполагать ничего подобного тот не мог. Как и бездоказательно взять под стражу посла иностранной державы. Но мог хотя бы этих уродов посадить под домашний арест. – Сейчас же беги отдавать приказы. Первое – запереть Обертон! Запереть наглухо. Чтобы амбарная мышь не проскочила. Стражам на вратах разослать словесное описание такого весьма приметного персонажа, как посол Эазрии. Если налысо не побреется, его не упустят. Второе – мчи к заводчикам. Пусть отберут двух самых быстрых сиреев и отправят послания в Шамасс и Мармасс. Приказ: ни одно судно не может отчалить в сторону Эзарии без тщательного досмотра и предварительного разрешения, полученного из королевской канцелярии. И третье – немедленно взять под стражу остальных послов. Взять, и доставить во дворец, где принц Трифин и сам аниран обстоятельно с ними побеседуют. Хватит с ними баловаться. Пришла пора припугнуть… Всё понял?

– Мы найдём эту гниду, – Фелимид опять уважительно мне поклонился. А затем, расталкивая остальных, стал пробиваться наверх.

– Видимо, шорох, как ранее выражался дознаватель, спугнул с гнезда ещё одну птицу, – задумчивый принц тёр подбородок.

– Зашевелились, паразиты, – поддержал того Сималион.

– Блин, – зло приложился я кулаком по стене. – Говорил же я Его Величеству: не доверяйте этим мерзавцам. Выгоните всех из столицы. А он мне про необходимость дружбы с соседями рассказывал.

– Ладно, посмотрим, что они нам скажут, – ободряюще произнёс Трифин. – В крайнем случае, у нас есть твоё небесное оружие, аниран. Как мы убедились, рты оно развязывает весьма неплохо. Идём во дворец.

– Идём.

Часть 7. Глава 5.

По-осеннему быстро темнело. Наша большая делегация едва успела расположиться в центральной зале и наскоро перекусить, когда вновь примчался Фелимид и торжественно заявил, что очередные подозреваемые доставлены.

Послы входили в окружении гессеров и людей Фелимида, которым мы давно проработали специальную одежду со знаками отличия. И с некоторых пор людей в таких одеждах многие серьёзно опасались, несмотря на наличие собственной охраны.

Чернокожий Иса Онай, метросексуал Амран Хабиб, да и сам высокомерный здоровяк Гвелерг выглядели растерянными. Позади каждого стояло четыре вышколенных бойца при полном вооружении. И лица этих бойцов не обещали послам ничего хорошего.

– Приветствую давних друзей Астризии в добром здравии, – принц поднялся с трона и вышел послам навстречу. Хоть он не улыбался во всю ширину рта, всё же старался демонстрировать дружелюбие. – Приношу извинения за столь позднюю и столь неожиданную встречу, но к послам у нас есть вопросы.

Я же не собирался сладостными речами забивать чужие уши.

– Где их собственная охрана? – спросил я гессера-десятника.

– Заперли в палатах. Посмели пикнуть, да некоторые получили промеж глаз. Эти возмущаться пытались, – говоря «эти», гессер кивнул в сторону Амрана Хабиба.

– Всё ещё маленькая, но уже не такая гордая птичка, – усмехнулся я, рассматривая посла. Но в этот раз надменности во взгляде и презрительного поведения я не обнаружил: Амран Хабиб смотрел на меня с нескрываемым испугом. – Спасибо, что доставили послов так быстро. Ждите за дверью. Возможно, после разговора у послов появится новое место жительства. Под землёй, например.

– Аниран Иван, ты знаешь, что я отношусь к тебе с большим уважением, – первым попытался показать зубы Гвелерг. – Но ты переходишь все границы. Неужели внешняя политика уже не важна для Астризии?

– Гвелерг, только потому, что я отношусь к тебе с определённым уважением, ты и твои собратья по несчастью сейчас разговаривают со мной, а не с людьми королевского дознавателя, – парировал я. – Вас сюда призвали из-за дел определённой важности. Всё же, как-никак, мы расследуем убийство короля. И каждый из вас может быть замешан.

– Это глупости, аниран, – Иса Онай пошевелил жирными плечами, чтобы расправить стрёмные одежды. – Все мы знали Его Величество многие зимы. Мы многие зимы прожили в Обертоне. Никто из нас никогда не помышлял об убийстве.

– А ты, Амран? Что скажешь ты? Осмелилась бы твоя крошечная страна замахнуться на монарха страны побольше? Всё же причины у вас есть.

– Ты ошибаешься, аниран, – Амран Хабиб говорил тихо, будто реально опасался того, что может произойти, если он опять продемонстрирует неуважение. – Декедда – небольшая, но самодостаточная страна. Нам нет резона дразнить кашума. Кто мы по сравнению с ним?.. Его Величество король Анфудан Третий, – посол поклонился принцу Трифину. – Всегда относился к нам с достоинством. И мы старались отвечать тем же. Мы бы никогда не посмели укусить руку, благодаря которой счастливая Декедда прожила так много мирных зим.

– Ну а что на счёт четвёртого ваше дружка – посла Эзарии? Куда запропастился очередной льстивый болтун? Может, кто-то из вас знает? Может, кто-то укрыл его в своих покоях?

Тирам Гвелерг нахмурил густые брови.

– Остров не имеет отношения к решениям, которые принимались в Эзарии и доставлялись оттуда послу. Самфунн никогда бы не позволил кому-либо влиять на его политику. Причём тут Рауф?

– Тогда я осмелюсь поведать вам короткую и безрадостную историю, – я проявил инициативу и быстро ввёл послов в курс дела. Рассказал и про Муадана, и про то, как он организовал на меня покушение за деньги, переданные через посла Эзарии, и про то, как в скором времени он будет прилюдно казнён за то, что пока ещё не установленным убийцам помог пройти во дворец. А так же добавил, что тоже самое неизбежно случится с тем, кто знал, но не сообщил. Кто помогал действием или бездействием. Кто затаился и ждал развязки, вместо того, чтобы вмешаться.

После моего быстрого рассказа кожа Исы Оная, кажется, побелела. По крайней мере мне так показалось, когда я выразительно прожигал его взглядом. Амран Хабиб не обделался и не поседел, но было совершенно очевидно, что новости повергли его в шок. И лишь Гвелерг выслушал историю, не моргнув.

– Печальные новости для народа Астризии, – заявил он. – Но, боюсь, тут жители гор не могут помочь: ни о чём подобном ни я, ни мои люди даже не догадывались. С Рауфом у меня случались лишь добрые, дружеские беседы. В планы свои он меня не посвящал.

Гвелерг единственный, кто не выказывал страха. Пока он не до конца разобрался, зачем в тёмный вечер послов тащат в королевский дворец, он проявлял определённое беспокойство. Но когда всё стало на свои места, волноваться он перестал. И это было первое доказательство того, что моя ранняя версия о том, что короля заказали баши, разбилась на осколки. Понятное дело, Гвелерг не лыком шит. Врать мог умело, врать прямо в глаза. Но явно не мне и не в такой ситуации.

Да и, как я уже говорил, не верил я, что баши способны были поднять руку на Фабрицио. Это разрушало всю логику их великих планов.

– Тогда ты не станешь возражать, Гвелерг, если твою спальню, и спальни во всём твоём многокомнатном доме проверят особенные люди? Они осторожно всё обшарят и очистят твоё светлое имя.

– Никогда не стану возражать, – Гвелерг ответил раньше, чем я закончил вопрос. А значит, не хорохорился, а действительно не боялся последствий.

Ну что ж, посмотрим.

– Благодарю за понимание, – поклонился я ему. – Ты, дражайший Иса Онай. Теперь, когда всё узнал, не хочешь ли сказать что-нибудь эдакое, что поможет обнаружить исчезнувшего посла сытой страны, которая вывозит последних детей из твоей голодной страны?

– Боюсь, здесь я тебе не помощник, аниран, – посол развёл руками. – Мы с Рауфом никогда не были близки. Отчасти по той причине, которую ты сейчас обозначил. Да и не стал бы он делиться со мной ничем. Он относился ко мне и к моей стране с презрением. Поверь, если бы я что-то знал, выдал бы его в то же мгновение… А затем попросил бы за оказанную помощь отправить в Серекосо несколько сот пудов овса. Жаль, что не имею права ничего просить, ибо помощи никакой оказать не могу.

Тучный темнокожий мужчина, который когда-то смотрел на меня с искоркой расовой ненависти в глазах, поклонился мне, как я поклонился Гвелергу. И смотрел без страха. Даже с уважением, я бы сказал. Впервые.

– Твой дом тоже осмотрят сверху до низу, Иса, – небрежно бросил я, как бы намекая, что уже понимаю, что там найдено ничего не будет. И что послу не стоит переживать. – Твоё слово, Амран. Ты знал о планах Рауфа Бумедьена? Знал, что коварство его не знает границ?

– Нет, – замотал головой посол. – Признаюсь, Рауф, бывало, интересовался моим мнением по странным вопросам, которые он задавал. Но эти вопросы, по большей части, касались возрастающего военного могущества Астризии, а никак не планов по устранению короля. Никто из нас даже в мыслях такого не держал. Ведь наказанием в таком случае стала бы встреча с посланником небес, а не с королевскими ищейками. А это куда страшнее.

– Вижу, – нехотя подтвердил я.

То, что они боятся, было очевидно. И хоть невиновность каждого я не мог доказать, верил на слово. Не только потому, что видел дрожащие коленки, но и потому, что не мог найти мотивов.

Флазирию вообще можно сразу отметать. Участвовать в устранении короля им вообще не с руки. Они с его руки жрали, говоря по-простому… С Гвелергом и Амраном Хабибом сложнее, но и у стран, которые они представляют, мотивов тоже крайне мало.

Декедда вряд ли бы решилась на такое. В глобальной перспективе им злить анирана и принца Тревина, который по всем законам логики занял бы место старого короля, вообще бессмысленно. Анфудан Третий несколько раз за свою жизнь пытался подчинить Декедду. И несколько раз проваливался. Вряд ли бы он решился ещё раз. Скорее, на такое могут пойти ещё непуганый аниран и старший сын короля – принц Тревин, который по всяким-разным россказням являлся весьма толковым полководцем. То есть Декедда выстрелила бы себе в ногу таким образом, а не получила бы выгоду.

Гвелерг же просто вряд ли стал бы мне врать. Врать прямо в лицо. Я знаю, что он относится ко мне куда лучше, чем я ко всему его острову, ко всем его горам. Когда-то он мне будто исповедался. Не стал бы он скрывать от меня участие, не стал бы. Даже несмотря на приказы самфунна.

Но самое сложное – я не мог найти мотивов для устранения короля даже у Эзарии. А если учитывать, что убили ещё и Фабрицио, всё выглядит совсем глупо. Ладно, пусть меня руками неизвестных убийц хотели устранить по неизвестной причине. К этому я отношусь с пониманием. Всё же я – посланник небес. Не просто посланник, а тот, кто весьма быстро забрался достаточно высоко. Возможно, кто-то хотел подрезать мне крылышки. Или тело уложить в склеп, чтобы потом привести послушного анирана и отобрать кое-что. Кто знает. Но убивать короля… Короля, королеву, младшего принца и ребёнка. Зачем? В этом нет никакого смысла. В таком поступке даже нет ничего, что бы могло принести сладостное удовлетворение. Всё же ради этого пришлось положить полсотни весьма умелых бойцов.

Нет, наверное, я неверно мыслю. Тут явно замешана религиозная составляющая. В Эзарии религия оправдывает гедонизм, но никак не убийство ребёнка, которого на свет произвёл посланник небес. Тут на лицо демонстративное убийство. Поступок, направленный на то, чтобы указать конкретно мне моё место, а всей стране показать, что неприкасаемых не существует. Что до каждого дотянется кончик острого кинжала.

То есть на такое способны лишь Эоанит или Эвенет. Эти двое занимают два первых места на пьедестале подозреваемых.

– Что скажешь, аниран? – из задумчивости меня выбил голос принца Трифина. – Можно им верить?

– Поверить можно, но верить – вряд ли, – вздохнул я. – Уважаемые послы, я надеюсь, все подозрения с вас вскоре будут сняты. До коронации нового короля советую сидеть тише воды ниже травы. Но, на всякий случай, своей властью запрещаю покидать выделенные вам апартаменты в Посольском квартале. Ваши дома будут находиться под неусыпной охраной королевских гвардейцев до тех пор, пока Рауф Бумедьен не будет найден. Но если желаете помочь, если поспособствуете поимке, заслужите не только уважение анирана, но и превратитесь в истинных союзников Астризии. В союзников, а не во врагов, с которыми, как послы, надеюсь, понимают, аниран церемониться не станет. Очень прошу вас подумать над моими словами. И если вы действительно можете помочь – помогите.

Никто из этой тройки ничего не ответил. Все трое молча поклонились и вышли вслед за стражами, когда принц Трифин дал отмашку.

– Не знаю, аниран, не знаю, – заговорил принц, когда все лишние ушли. – Перевернуть вверх дном такой огромный город, как Обертон, мы, конечно, можем. Но обшарить все земли Астризии – невозможно. Не хватит у нас на это сил. Наверное, всё же проще усилить охрану портов. Рауфу Бумедьену некуда деваться. Даже если он смог выбраться из города, куда он пойдёт? Золото у него есть, несомненно. Как, уверен, и подмога. Но куда он денется? На север не пойдёт. Там сейчас всё под нашем контролем. Пробиваться на восток нет резона. Десятки декад в пути. Непроходимые леса и злые, опасливые жители. Ему ход только на юг в сторону Расщелины, или на запад – к городам близнецам.

– Мне кажется, мы много внимания уделяем такой песчинке, как посол, – высказался Фелимид. – С чего мы решили, что он имеет отношение к гибели Его Величества? По моему разумению, дважды иметь дело с таким, как королевский обер-камергер, крайне опасно. Я удивлён, если честно, что Муадан так долго оставался в живых. Нападение на анирана провалилось ведь. Почему посол не обрезал концы? Почему не устранил того, кто мог его выдать? И какая вообще выгода Эзарии в убийстве короля? Я ищу, ищу. Но не могу понять… Наверное, за оставшиеся рассветы попробую что-нибудь выспросить у Муадана. Может, добавит что.

Я сомневался, что у Фелимида получится. Как по мне, Муадан сломался. Теперь до казни или закроется, или сойдёт с ума. Ничего из него вытащить не удастся.

– Я больше возлагаю надежды на попытки выяснить, откуда пришёл дивный говор, – сказал я. – Если бы я родился и вырос тут, знал бы больше. А так – лишь на вас надежда. Нужно дать возможность гессерам подлечить раны, отыскать в Посольском квартале тех, кто разговаривает по-разному, и потом поставить перед каждым. Если нам повезёт, кто-то услышит нечто похожее. И уже тогда будем отталкиваться от того, что имеем.

– На это нужно время, – развёл руками Фелимид.

– У тебя ровно декада, королевский дознаватель, – твёрдо заявил принц Трифин. – Попробуй сделать всё, что сможешь. Будем надеяться, что к прибытию старшего брата нам будет что показать. Иначе он всё возьмёт в свои руки. А значит, тогда полетят головы.

Этим словам Трифина я верил на все сто. Ведь сам успел узнать, что из себя представляет принц Тревин. А теперь, когда он мчит в столицу, чтобы стать королём, уверен, стараться докопаться до истины он будет с куда большим рвением.

Или же заметать следы...

***

В ясный солнечный день «бабьего лета» на площади Обертона колыхались волны человеческого океана. От восстановленного Дворца Правосудия до Храма Смирения яблоку негде было упасть. Стоя на высоком деревянном эшафоте, украшенном правильной композицией в виде одинокой виселицы, я смотрел на человеческий океан и на корню давил в себе жалость. Я повторял сам себе, что королевский обер-камергер не заслуживает такого позора – умереть, дёргаясь в петле на глазах десятков тысяч зрителей. А затем сам себе шептал, как мантру, слова профессора Гуляева, который не единожды призывал меня ни о чём не сожалеть и смело идти вперёд.

Ровно в полдень по местным песочным часам, величественно шагая по помосту, к неодобрительно молчавшей толпе вышел принц Трифин. Он остановился у края и картинно осмотрел океан подчинённых. А затем, без всяких телесуфлёров, толкнул речь, которую я ему написал и которую он заучивал всю предыдущую ночь.

– Скорбные времена настали, – под стать «временам», скорбный вид принял и принц. – Испытание для сына, тяжёлое бремя для государственной власти, утратившей своего поводыря. Мой великий отец, моя добрая мать, мой миролюбивый брат были коварно убиты подлыми иноземцами. В наш с вами дом пришли те, кто не чтит наших законов, кто многие зимы грабил наши земли, кто не стыдился поднимать руку на самое главное наше достояние – на наших детей. Казалось бы, в столь тяжёлые времена мы должны сплотиться. Объединиться перед лицом иноземного врага. Но среди нас нашлись те, кто не только не взял в руки меч, чтобы стать на защиту родного дома. Нашёлся даже тот, кто открыл врагу двери. Кто впустил врага в родной для него дом.

В полуобороте принц Трифин поманил рукой стражей, стоявших внизу и державших связанного по рукам и ногам Муадана. На него надели потёртые штаны и рубаху, а на голову накинули мешок.

Муадана подтолкнули в спину и чуть ли не подмышки потащили к виселице. Он что-то еле слышно бурчал, когда прошагал мимо, безуспешно пытаясь вырваться.

– Человек, которому когда-то доверял не только я, но и мой отец, – Трифин рукой указал на трясущееся тело, а толпа, будто в едином порыве, зло замычала. – Предал нас. Предал всю страну. Он посчитал, что во времена великой скорби, когда наш мир переживает такие потрясения, личное обогащение, личная неприязнь значат для него больше, чем возможное спасение мира. Он пошёл не только против отца, но и против посланника небес, дарованного нам самим Триединым, – Трифин осенил себя знамением. А с ним – тысячи и тысячи жителей столицы. – И за это он понесёт наказание. Снять мешок!

С головы перепуганного Муадана, не особо переживая, сорвали мешок. Он сначала щурился от яркого солнца, а затем забегал глазами по плотной толпе. И чем больше он видел, тем сильнее охреневал.

– Прошу Вас… Прошу Вас… Ваше Высочество, прошу… – залепетал он, когда смог рассмотреть принца.

– Возмездие неизбежно! – зло выкрикнул Трифин, вновь повернувшись к зрителям. – С каждым предателем страны, народа и короля мы будем безжалостны! Каждому воздадим по заслугам! Запомните мои слова, подданные короны! Все, кто придёт к нам с мечом, от меча и погибнет! – закончил принц словами классика, которые вчера вечером я заставил его повторить десятки и десятки раз. – Приступайте.