Текст книги "Твой ход, аниран (СИ)"

Автор книги: Алексей Селютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Я тебя услышал, святой отец, – я ответил Эриамону так же тихо. Но слегка поклонился, как бы показывая, что его мнение и советы весьма ценю. И никогда не скажу «Не лезь не в своё дело!». – Я по Дейдре так соскучился, что сегодня же приступлю к исполнению.

Эриамон отнёсся к моему ответу вполне серьёзно. И даже не улыбнулся перед тем как направиться к двери. А я смотрел ему в спину и сам улыбался: всё же мне крайне повезло иметь такого опытного советчика. К тому же из касты местных святош. Этот плохого точно не насоветует.

Часть 7. Глава 3.

Хлопнула дверь на балконе за спиной Мириам. Хлопнула входная дверь за спиной Эриамона. В центральной зале остались лишь мы с Фелимидом. Карту и указку унесли, а он топтался на месте и заводил руки за спину, будто не знал куда их деть.

Я не имел ни малейшего понятия, догадывается ли он о предстоящем непростом разговоре. Я даже не знал, встречался ли он с Ибериком после нашего возвращения. Но настроен я был весьма решительно. Вопрос доверия нам придётся закрыть здесь и сейчас.

Важно только ни словом не обмолвиться, что именно произошло в далёких северных землях, когда я полностью утратил над собой контроль.

– У тебя есть специальное задание для меня, аниран? – Фелимиду надоело переминаться с ноги на ногу.

– Нет, Фелимид. Не сегодня. Ситуация в стране едва не вышла из-под контроля. И пока не до конца понятно, что будет дальше. Но мы с тобой преследуем одну цель… По крайней мере я так считал. И у нас не должно быть друг от друга секретов.

– Всё, что знаю я, знаешь ты, – Фелимид доверчиво развёл руками. – Быть в курсе всего – очень важно для тех, кто сосредотачивает на себе такую власть.

– Здесь ты прав, Фелимид. Но ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос: почему ты желаешь моей смерти? – я планировал держать себя в руках и не демонстрировать свои прибамбасы. Фелимид ведь и так прекрасно знал, чем я богат.

Но я без сомнений был готов угрожать, если того потребуют обстоятельства.

– Что??? – королевской дознаватель вполне натурально выпучил глаза. Играл не хуже, чем когда-то играл его мажордом.

– Не удивляйся так. Ты же неглупый мужик. Мы с тобой оба знаем, что ты обладаешь весьма важной информацией, которой так и не соизволил со мной поделиться. И мы оба знаем, что дар убеждения у тебя есть. Ты умеешь добывать информацию, умеешь ею грамотно распространять… И умеешь оказывать давление на слабые, доверчивые умы.

– Я всё ещё не понимаю тебя, аниран, – Фелимид нахмурился. – Ты говоришь загадками. На меня кто-то донёс? Меня обвинили в растрате?

– Нет, Фелимид. Тебя обвинили в предательстве.

– Что-о-о!? Кто посмел!? Меня!?

Сыграно было настолько неплохо, что даже я засомневался, что Фелимид действительно понимает, о чём речь. Поэтому от осторожных полунамёков решил перейти сразу к делу.

– Я не могу ходить по дворцу, постоянно оглядываясь и ожидая увидеть за спиной тебя. Тебя с обнажённым кинжалом. Кинжалом, которым планируешь нанести удар, потому что тебе показалось, что ты заметил во мне дивное двуличие.

Я говорил словами Иберика. Не точь-в-точь, но близко к смыслу. А когда увидел, как прищурились глаза Фелимида, сразу догадался, что до него, наконец, дошло.

– Значит, сын Каталама тебе признался? – Фелимид прикусил губу, а затем тяжко вздохнул, будто сожалел о чём-то. Осталось выяснить – о чём.

– В соплях и слезах. Извиняясь и клянясь, что его бес попутал. То есть ты.

Фелимид меня не понял. Но догадался, что увиливать бесполезно.

– Значит, он всё же увидел нечто, что заставило его вспомнить о моих словах? Что заставило задуматься, а потом признаться.

– Ты, судя по всему, знаешь об аниранах куда больше, чем я. Ты мне скажи – что он увидел?

– Ярость. Бесконтрольную ярость, выпускающую в наш мир драксадара.

Я проглотил комок: всё же я приходил к правильным предположениям. Не ошибся на счёт того, что происходит, когда я – не я.

– И ты считаешь, этого вполне достаточно, чтобы нанести подлый удар? – заскрежетал я зубами. – Чтобы коварно убить того, кого ты знаешь уже несколько зим. Кто уже изменил лик родной для тебя страны.

Фелимид вытер быстро вспотевший лоб. Похоже, его решение не нравилось ему самому.

А может, он просто боялся последствий. Боялся того, что сейчас произойдёт с ним.

– Я не враг тебе, аниран, – тихо произнёс он. – И никогда не желал твоей смерти. Но есть вещи, которые куда важнее твоей жизни. Будущее моего мира намного важнее.

– Какого хрена ты мне сейчас втираешь! – раздражённо выкрикнул я. – А я что не о нём переживаю разве? Разве я не забочусь о вашем будущем? По большому счёту, из всех аниранов лишь мне не наплевать, что с вами со всеми случится. Где остальные? Почему о них не слышно? Почему они не строят космические корабли, которые будут бороздить просторы Вселенной? Почему лишь я озабочен проблемами голода, веры, выживания? И такого анирана, анирана, который действительно пытается что-то сделать, ты собираешься пронзить кинжалом?

– Мы не знаем, на что они могут быть способны, если бы у них… Если бы они… Если бы они имели ту силу, которой уже обладаешь ты, – загадочно пробормотал Фелимид.

Но я его прекрасно понял.

– Это ты намекаешь, что было бы интересно посмотреть, что бы случилось, если бы Белый Великан или безумная Длань Фласэза сняли с моего хладного трупа метки? Божественный дар. Возможно, они оказались бы способны на большее?

– Нет, – Фелимид очень старался говорить осторожно. – Те двое – худший вариант для нашего будущего, как многие уже успели убедиться. Но ещё хватает тех, кто не обозначил себя. Кто не вышел на свет. Возможно, они более уверенно смогут противостоять тому, с чем с трудом справляешься ты… Ведь Иберик уже рассказывал мне, что с тобой происходит. А я знаю, почему происходит. И знаю из Книги, насколько это опасно.

– Ну и? Может, наконец, поделишься со мной? Может, наконец, расскажешь всё до конца?

– Я не знаю точно, что успел узнать ты…

– Хватит нести чушь! Говори! Говори всё без утайки!

Фелимид не выглядел тем, кто боится. Он разговаривал со мной тихо, старался не повышать тон. То есть старался не спровоцировать во мне ярость. Не пробудить гнев.

Но по лицу я заметил, что ему крайне тяжко признаваться.

– Я не враг тебе, аниран, – повторился он. – Поверь, это так. Я ведь давно за тобой наблюдаю… Но я не могу позволить, чтобы дивное двуличие одолело тебя. Я знаю, ты крепок, вынослив и непоколебим. Но, боюсь, даже такой, как ты, не справится с той ношей, которую несёт.

– Я плевал на твои опасения! Я сам буду сражаться. Никто за меня этого сделать не сможет. Ты лишь можешь помочь, объяснив то, чего я не знаю.

Фелимид опять вздохнул.

– В Книге Памяти Смертных, в полной версии, целая страница была посвящена тому, в кого может превратиться аниран, неспособный стать милихом. Божественная сущность, которым его наделили Великие для проверки крепости тела и разума, будет испытывать его. Будет стараться подчинить. Будет обещать сладость побед, всеобщее поклонение, величие перед лицами тех, кто анирану не ровня. Божественная сущность будет соблазнять анирана для того, чтобы понять, есть ли у анирана смирение. Способен ли он обуздать гордыню. Способен ли держать в узде самые низменные желания… Очевидно, что ни Белый Великан, ни аниран из Флазирии на это неспособны. Лишь ты пока уверенно сопротивлялся соблазнам. Но, к сожалению, это ни о чём не говорит, Иван. Дивное двуличие неизбежно приведёт анирана к безумию. В это верит церковь, которую основал Эоанит. Основал на фундаменте смирения. Он считает, что нет нам спасения. Ибо ни один аниран, столь похожий на нас, столь подверженный греху, как самый обычный человек, не сможет обуздать ту силу, что скрывается внутри. Чем выше аниран будет взлетать, чем больше частей божественной силы будет вмещать его тело, тем сильнее он возгордится собой. Утратит облик. Перестанет различать, что есть зло, а что добро. Чувство собственного величия заставит его сжечь в огне половину мира. От выживших он будет требовать поклонения и почитания. Сделает их покорными рабами. Безропотным стадом, которых Великие никогда не примут в свои объятия, когда придёт пора собирать Всходы. Чтобы спасти нас, чтобы встретить Триединого, когда тот спустится с небес второй раз, аниран обязан обуздать гордыню. Обязан справиться с искушением. Обязан доказать божественной сущности, что он сильнее… И, конечно же, обязан обуздать свой гнев, – финальное предложение Фелимид произнёс, бросив на меня печальный взгляд. То есть как бы намекал, что в курсе того, что с обузданием собственного гнева я справляюсь крайне плохо.

– Ты считаешь, что я обречён стать драксадаром?

– Я много читал о природе безумия. Сам боюсь, что во мне оно пробудится. И я знаю, что тебе не удаётся с ним справляться.

– Знаток хренов, – фыркнул я.

– Послушай, аниран, – Фелимид чуть повысил тон. – У меня нет к тебе ненависти. Ты – самый способный из всех, кто на слуху. Но на кону стоит куда больше, чем твоя жизнь. Стоит жизнь моего мира. Я признаюсь, что просил парня быть внимательным. Просил наблюдать за тобой и быстро завершить твой путь, когда он заметит то, о чём я ему рассказывал. Я не хотел причинять тебе боль. Но больше всего я не хочу, чтобы мой мир был сожжён в огне. Я всё ещё надеюсь, в отличие от церкви, я всё ещё верю в спасителя. Я надеюсь, что один из тех аниранов, о ком мы ещё не знаем, сможет справится с самим собой. Сможет побороть то, что принёс в мой мир, спустившись с небес. Я надеюсь, что кто-то из вас окажется достаточно крепок духом, чтобы спасти нас не только через поступки, но и победив самого себя. Если самым достойным анираном окажешься ты, – Фелимид, по классике, прислонил руку груди и поклонился. – Я буду только рад. Но если ты не справишься, расплачиваться будут другие. Расплатится мой мир. И я, как один их тех, кто мог хоть как-то повлиять, но не повлиял… Поэтому я просил Иберика быть внимательным к твоему поведению. И если случится то, чего я опасаюсь, сделать то, что я просил. А затем твоё тело бы мы укрыли в склепе, ждали бы и надеялись, что когда-нибудь за божественным даром придёт более достойный… Прости, аниран. Я всё ещё верен тебе. Но мой мир для меня намного важнее.

Наконец-то Фелимид раскрыл карты. Наконец-то всё рассказал до конца. Не скажу, что я жрал, причмокивая, но выдержал мужественно. И даже находил рациональное зерно.

Но конкретно в данный момент чхать я хотел на это зерно. Я сразу уловил общий знаменатель в речи Фелимида – если придётся, положить труп на полку, чтобы затем пришёл кто-то более достойный и забрал метки. Те же самые надежды, которые когда-то лелеял старейшина Элестин, приказывая двум неудачливым братцам закопать мне поглубже и отметить место флажком. Возможно, будь я на месте Фелимида или Элестина, мысли бы мои двигались примерно в таком же направлении. Но я на месте противоположном. А значит, положить себя на полку обязан никому не позволить. Я сам кого угодно положу на полку, если чужие руки потянутся к меткам.

И совсем не согласен, что я обречён. А вот хрен вам всем! Разным хитрожопым Фелимидам, прошаренным святым отцам и командирским голосам в голове! Я – всё ещё я. Ладно, пускай сражаться с собственной яростью мне всё сложнее и сложнее. Но я справлюсь. Я не позволю этому долбанному эмбриону подчинить меня. Я не превращусь в драксадара. Я продолжу идти по намеченному пути, консолидирую чужой для меня мир, отыщу всех трусливых аниранов и заберу их метки. А потом… А потом я встречу эту триединую тварь. Схвачу за длинную бороду и не выпущу, пока не узнаю, как исцелить мир от бесплодия.

Пусть попробуют. Пусть меня остановят.

– Фелимид, может тебе кажется, что сейчас я пылаю от ненависти и едва сдерживаюсь, чтобы щитом не снести твою предательскую башку? Ты уже видел это однажды… Но спешу тебя разочаровать, – я действительно говорил спокойно и уверенно. Не пылал и не трясся от избытка адреналина. – Мыслей таких у меня нет. Я знаю тебя давно, ты полезный и опытный кадр. Ты переживаешь за страну, переживаешь за свой мир. И пусть ты не переживаешь за конкретно мою успешность, всё же не отрицаешь, что я иду верной дорогой. Ведь пока только мне удалось сделать столько, сколько не смогли сделать все остальные анираны вместе взятые. То есть ты умный и прагматичный человек. Но ты – мерзавец. Мерзавец потому, что возложил такие испытания на плечи неискушённого парня, который безгранично мне предан. В отличие от тебя и твоей лживой церкви, он верит, что я могу спасти ваш мир. А ты заставил его сражаться с собственной совестью, приказав нанести подлый удар в спину тому, кто для него практически божество. Ты готов был убить не только меня, но и принести в жертву Иберика. Морально уничтожить его. И этого я тебе не прощу.

Фелимид молчал. Стоял под моим суровым взглядом, сжимал губы и отводил глаза. Пока сказать ему было нечего.

– Но я тоже стараюсь быть прагматичным. Мне нужны все необходимые ресурсы. Даже такой ресурс, как ты. Ты полностью утратил моё доверие, я никогда больше не повернусь к тебе спиной и не назову другом. Но ты весьма способный ресурс. И у нас с тобой общая задача. Мы должны спасти чужой для меня мир, где на пьедестале мерзавцев даже такой мерзавец, как ты, находится не в первой десятке. В этом мире хватает тех, кто даст тебе фору. Поэтому – хочу я этого или не хочу – нам придётся сотрудничать. Но отныне – только через посредников. Из моего окружения ты выпал. Ожидать от тебя подлого удара я не собираюсь. Да, возможно, ты опять сможешь кого-то подговорить. Но, по крайней мере, сам никогда больше не подойдёшь на расстояние удара.

– Аниран, я тебя прошу, пойми. Всё, что я хочу – лишь спасти мир. Ты должен понимать, что когда идёт речь о тысячах тысяч жизней, нет места чувствам. Я не могу допустить, чтобы запылал мир. Я должен знать, что аниран справится и не ступит на путь драксадара.

– Тогда тебе стоит пойти в услужение к Эвенету. Вот он точно справится. Не обладая ничем божественным, он спасёт ваш мир. Верь этому. Верь ему.

– Это глупости, аниран! – Фелимид опять повысил голос. – Величие застилает глаза Эвенету. Он глупец и грезовидец. Но мы-то с тобой знаем, что никого он не спасёт. Лишь кто-то из вас способен на это.

– Тогда ты просто обречён помогать анирану. Помогать и надеяться, что именно тот аниран, убить которого ты планировал чужими руками, всё же тебя спасёт. Тебя и твой мир.

Фелимид промолчал.

– Его Высочество дал тебе пять дней… пять рассветов, чтобы вытрясти информацию из иноземцев. Всех хватай за шкирки и тащи к выжившим гессерам. Чтобы в озвученные сроки ты добыл хоть какую-то информацию. Это – твой долг. Твоё искупление передо мной.

– Постой, Иван, – Фелимид сделал порывистое движение. Но я не испугался, потому что нападения не ожидал. – Пойми… Да, я виноват. Но я должен думать о том, что будет завтра. Что если ты не справишься? Что если божественный дар, собравшись в тебе, тебя подчинит? Что если ярость станет твоей новой реальностью?

– Об этом мы узнаем, когда это случится... Если случится.

– А если тогда уже будет поздно?

– Тогда ты скажешь самому себе: «А всё же я был прав». Скажешь, пойдёшь выкопаешь себе могилку и тихо загнёшься, пребывая в счастливом согласии, что оказался прав… А пока... Пока ты продолжишь исполнять свой долг. И постараешься вернуть моё уважение.

– Хорошо, аниран. Я всё сделаю, – Фелимид опустился на одно колено. – Я оказался никудышным другом и плохим соратником. Но навыки я не утратил. Я обещаю, что не подведу тебя хотя бы в этом. И постараюсь заслужить искупление.

– Твои слова отныне ничего не значат для меня. Значат лишь твои поступки. Как жаждал ты поступков анирана, так жажду я их от тебя. Иди, исполняй.

– Спасибо, аниран. Спасибо, что дал мне шанс.

– «Спасибо» скажи, что я не отправил тебя туда, откуда ты когда-то вытащил меня, – фыркнул я. – Не показывайся мне на глаза без свежих вестей. Всё, ступай.

После общения со мной Фелимид, казалось, завял. Удалялся на полусогнутых и прожигал глазами пол. То есть страху я нагнал прилично. Надеюсь, к планам подло окончить жизнь потенциального драксадара, он никогда не вернётся.

Но не помешает закрепить полученные знания.

– Фелимид, – негромко окликнул я. – Ты же действительно неглуп. Ты понимаешь, что тебя ожидает, если решишь вернуться к собственным планам. И, поверь, в следующий раз милосердия никто не дождётся. Поэтому скажу тебе, как говорил когда-то принцу Тревину: пожалуйста, избегай совершать ошибки. Иначе ты действительно увидишь драксадара.

Фелимид опять ничего не сказал. Опять склонил голову и стал сдавать назад.

А я печально смотрел ему в спину: как не крути, а в этом мире у меня минус один друг. Ладно, назвать другом такого друга язык не поворачивается. Но всё же это был человек, которому я когда-то доверял. И теперь, боюсь, меня ожидает не менее неприятный разговор с Мириам. С моей колокольни, она должна знать, чем планировал меня угостить её муженёк. Надеюсь, у неё хватит ума понять, как сильно он ошибался.

Часть 7. Глава 4.

Пара дней прошла в тягостной атмосфере. Под стать хмурым осенним дням. Я хандрил немножко, потому что Мириам, выслушав меня с лицом белее мела, призналась, что иногда тоже подумывала о том, о чём подумывал Фелимид. Но лишь до момента, когда её тощую задницу я вытащил из церковных застенков. Уже на болотах она уверовала, что если её мир кто-то и спасёт, то это буду я.

Но это признание убедило меня лишь в одном: в этом варварском мире никому нельзя доверять. Эпоха такая, что тут поделать.

В общем, пока я пугал своим настроением Дейдру, Фелимид имитировал бурную деятельность. Он поставил на уши весь Посольский квартал. Не обращая внимание на возмущение привилегированных особ, он пытался докопаться до истины.

Я даже подумал, что он что-то накопал, когда в крайне возбуждённом состоянии он ворвался в толпу моих телохранителей. Они его остановили, конечно. А Феилин даже многообещающе схватился за рукоять кинжала. Но, оказалось, Фелимид действительно прибыл с новостями.

– Аниран, Ваше Высочество, – принялся размахивать он руками, пока мы издали наблюдали за тем, как приводится в порядок Восточное крыло королевского дворца. Работы там были практически завершены. – Есть срочные новости для ваших ушей.

Фелимида быстро пропустили. Он остановился передо мной и принцем, стараясь не обращать внимание на злой взгляд Иберика. Чтобы снять тяжёлый груз с его плеч, парню я рассказал, как прошёл мой тет-а-тет с Фелимидом. И с тех пор не сомневался, в чью спину вонзит нож Иберик, если придётся вдруг выбирать.

– Докладывай, королевский дознаватель, – позволил Трифин.

– Шорох последних дней, – захлёбываясь, торопливо начал Фелимид. – Который мы навели в квартале иноземцев, помог вскрыть гнойный нарыв…

– Попроще в речах, Фелимид, попроще, – посоветовал Сималион. Ранее он выслушал меня очень внимательно. И тоже остался крайне недоволен подлыми мыслями королевского дознавателя.

– Стража Северных врат задержала Муадана…

– Королевского обер-камергера? – удивился принц.

– Да, его, Ваше Высочество. Он оделся, как бедняк, но тащил на поводу породистую лошадь, увешанную седельными сумками. Это и озадачило моих людей из охранки, которые теперь несут стражу у каждых врат. А когда его не сразу выпустили, стал предлагать золотые монетки. Чем только усилил подозрение. Его задержали и послали за мной. Он ругался и грозил всем немыслимыми карами, ведь не подозревают они, кто он на самом деле такой. А когда примчался я, когда узнал его, он побледнел…

Я нахмурился. В крайние дни я редко видел Муадана во дворце. Но всё же видел. Хоть слёзы он не проливал, хоть не демонстрировал вселенскую скорбь, ходил мрачнее тучи. Так, будто на самом деле горевал. Во время нападения он заперся на засов в своей комнате и подпёр двери скамьёй. Я помню, мне даже сообщали о том, что его удалось спасти.

Какой ему смысл покидать вновь ставший безопасным Обертон? Зачем?

– Продолжай, Фелимид.

–…Но догадался я, что тут дело не чисто лишь тогда, когда золотые монетки он стал предлагать мне, – Фелимид бросил на меня многозначительный взгляд. – В обмен он просил оказать лишь две незначительные услуги: выпустить его из города и не сообщать ни о чём анирану. Когда он говорил о тебе, аниран, губы его дрожали. В обморок чуть ли не падал… Это меня насторожило. Поэтому я приказал запереть его в темнице. Нутром чую, что-то здесь не так.

Проницательности Фелимида многие могли бы позавидовать. Я сам иногда завидовал тому, как он умеет выстраивать логические цепочки. И хоть пока непонятно в чём провинился обер-камергер, да и провинился ли вообще, стоит покопать в этом направлении. Всё же ситуация нестандартная. Зачем верному слуге короля пытаться бежать? Бежать с золотишком. Бежать, пытаясь подкупить неподкупных работников Фелимида.

– Идём, – резко приказал я. – Идём выяснять.

Всей толпой – и принц, и я были окружены десятком телохранителей – мы направились в королевские казематы. Я на ходу выстраивал стратегию поведения и приходил к выводу, что сразу приму личину «плохого полицейского». Я знал, что Муадан меня недолюбливал и откровенно боялся. Может, не «как огня», но где-то на этом уровне. И не воспользоваться этим я не могу. Я сожму его, как мочалку. И выжму всю информацию, которой он владеет.

В тусклом свете чадящих факелов, длинной цепочкой мы спустились по ступеням. И столпились у металлической решётки, за которой на деревянном топчане сидел перепуганный пузан.

Муадан немного изменился, конечно. Вокруг глаз синие круги появились, волосы неряшливые, щетина отросла. Да и «пузатость» была уже не та. Он всё ещё страдал «зеркальной болезнью», но брюхо свою былинность утратило.

Узрев, в каком жалком состоянии находится королевский обер-камергер, я не почувствовал даже укола жалости.

– Ну вот ты и попался, голубчик, – злорадно произнёс я и вцепился двумя руками в решётку.

Муадан нас заметил. Встрепенулся, вскочил и упёрся спиной в стену. А когда увидел, какими глазами я на него смотрю, начал по стене сползать.

– Нет… Не надо…

У человека, который так себя ведёт, который трясётся лишь от одного вида анирана, на лбу написано, что он виноват. Осталось выяснить – в чём.

– Отпереть дверь! Дайте мне войти! Оставьте с ним наедине! – зарычал на я перепуганного охранника.

– Нет! Не надо! Не надо! – запричитал Муадан. – Только не с ним! Защитите меня. Не оставляйте с анираном.

Здесь уже, думаю, не только у меня не осталось сомнений, что Муадан виновен. Хотелось надеяться, что лишь в воровстве. Иначе…

Хрустнул дверной замок: охранник, повинуясь небрежному кивку принца Трифина, открыл решётчатую дверь на всю ширину. И дал зайти целой делегации.

Муадан, казалось, утратил дар речи. Он сползал по стене всё ниже и ниже. Брови испуганно скривились, ладошки молитвенно сжались, а губы тряслись. Но самым главным доказательством вины были его глаза. Испуганные до ужаса глаза, которыми он, не мигая, смотрел на меня.

То есть по ушам получить он боялся конкретно от меня. То есть за вред, который он причинил, он знал, что я с ним рассчитаюсь.

Я поднял левую руку, призывая всех, кто стоял за моей спиной, сохранять молчание. А затем, не отводя взгляда от испуганных глаз королевского обер-камергера, сделал пару шагов навстречу, не сказав при этом ни слова.

Это стало последней каплей. Остатки мужества испарились: Муадан рухнул на грязный каменный пол, а из глаз брызнули слёзы.

– Простите меня. Простите… Прости, аниран.

– Виновен! – металлическим голосом вынес я вердикт.

Но в чём виновен, конечно же, не озвучил. Я ждал явку с повинной.

– Я не хотел! Я не хотел! – рыдал Муадан.

– А теперь говори, что ты натворил, – продолжил ковать я. – И если посланник небес услышит хоть слово неправды, пощады ты не дождёшься. Спасти тебя сейчас может лишь правда.

– Правда? – снизу вверх Муадан посмотрел на меня взглядом полным надежды. – Правда спасти?

Я промолчал. Но вид принял ещё более грозный.

– Я не хотел. Я слаб. Я поддался на уговоры и блеск золота, – пролепетал он. – Прости, аниран.

– Ещё подробнее, – приказал я. – Чем больше правды, тем выше шанс спастись.

– Мне дали денег. Мне предложили подсобить в нападении на анирана, – торопливо заговорил Муадан, будто боялся не успеть выговориться. – Рауф Бумедьен попросил о встрече однажды. Сказал, аниран относится ко мне недостойно. Презирает меня. И у меня есть шанс расплатиться с ним за пренебрежение…

– Чего-чего? – я даже растерялся на секунду. О чём лопочет этот трусливый пакет с дерьмом?

Муадан подполз ближе и принялся пальцами гладить носки моих башмаков.

– Посол Эзарии дал мне много золота. Привёл нескольких, чтобы я рассказал им, когда на площади состоится выступление анирана. Сказал, я могу распоряжаться ими по своему усмотрению. Эти люди не боятся смерти и готовы к ней. Я лишь должен всё организовать… Прости, аниран, я виноват в том, что в Астризии появился новый праздник, который затем назвали «Иванов день». Это всё я.

Я нахмурился. В чём Муадан сейчас признался? Что организовал попытку покушения? Что привёл на площадь столицы тех, кого потом растоптали простые жители? Но зачем? Почему сейчас? Почему он вообще принял деньги от…

Я запнулся на долю секунды. Затем обернулся.

– Сималион! – выкрикнул я. – Рауфа Бумедьена сюда! Немедленно!

Посол Эзарии всегда меня раздражал. Этот краснокожий выродок с пером в волосах... Но не внешним видом, а своим поведением. Надменным таким, наглым. Отчасти даже презрительным. Было бы крайне интересно устроить ему очную ставку с Муаданом здесь и сейчас.

Сималион коротко кивнул и сорвался с места в тот же момент. А за ним, как преданные псы, устремились гессеры. То есть мудака из страны сладостной неги они обязательно упакуют и доставят.

Так, ладно. Здесь пока понятно. Эзария – или её отдельный индивидуум – заказала анирана. Не вижу логики, но, видимо, какой-то важной информацией я не владею. Устранять анирана только потому, что он кого-то презирал и не уважал, глупо. Аниран ведь потенциальный спаситель мира. Надежда для многих. Зачем пытаться уничтожить надежду? И почему такой приказ пришёл из Эзарии?

Единственный логичный вывод – попытка устранить конкурента в борьбе за аниранское дело.

Я встряхнул головой: возможно, я прав. Голос намекал, что в Астризии аниранов не осталось. Один точно есть на острове Темиспар, и, как минимум один, во Флазирии. И, судя по карте, где Эзария прорисована как один весьма крупный континент, по-любому анираны должны присутствовать и там.

Но почему тогда посол ни разу не обмолвился об этом? Почему не хвастался наличием собственных аниранов? Зачем скрывать такую информацию? Тот же Гвелерг хвастался направо и налево. А этот почему молчал?

Что-то я упускаю. Возможно, послу Эзарии приказал меня устранить собственный глубоко законспирированный аниран. А возможно, нет там никого. Просто посол решил таким образом проявить инициативу, нашёл амёбу, у которой ко мне есть свои счёты, и спихнул всё на него. То есть он как бы не при делах. Ведь даже если обоих поймают, доказательств нет. Лишь слово против слова.

Кому поверит аниран?

– Ты, трусливый недоумок, – я вновь сосредоточил всё внимание на Муадане. Тот поднял глаза и смотрел на меня с надеждой. – Ты уверен, что не ошибся? Рауф Бумедьен приказал устроить анирану западню?

– Клянусь, аниран! Клянусь! – воскликнул Муадан. – Он всё. Он всё, иноземный нечестивец!

– Ему приказали или он сам решился?

– Не знаю, аниран, не знаю. Я не спрашивал тогда. Блеск золота застилал мне глаза. И злоба на твоё отношение ко мне.

Муадан опять ударил лбом в пол и продолжил тихо про себя стенать.

Похоже, тут мы ничего больше не выясним, пока не столкнём одного с другим. Пока не заставим обвинять друг друга. И тогда каждый запоёт как миленький, чтобы спастись от аниранского щита. Даже посол запоёт, уверен. Меня ведь не испугают угрозы разрыва дипломатических отношений. Я всяческие отношения с этими ублюдками на одном месте вертел. И в далеко идущих планах имел намерения заскочить к ним на огонёк… Так что без всяких сомнений вырву драгоценное перо из его хвостика. А затем и сам хвостик безжалостно отрежу.

Но что-то мне не нравится. Чувство такое странное, будто я заблудился. Будто иду не в ту сторону. Не хватает чего-то.

– Посмотри мне в глаза, трусливый предатель! – я опять надел личину «плохого полицейского». – Посмотри, я сказал! Что ты делал у Северных врат? Почему решил драпать именно сейчас? Почему раньше не опасался, что твой подельник – посол Эзарии – может тебя выдать? Что изменилось?

Муадан замельтешил глазами. То есть очевидно, что выбирал подходящий ответ.

– Наверное, моя деятельность в посольском квартале его испугала, – предположил Фелимид. – Он догадался, что мимо Рауфа мои люди не пройдут.

– Но ведь ты же искал не это. Ты не искал подтверждение посла о том, чего никто из нас не знал. Иноземцы тебе нужны для других целей. Почему он испугался именно сейчас? – я кивнул в сторону поникшего Муадана. – Почему обосрался до такой степени, что решил бежать, уже зная, что на всех вратах твои люди? Почему не сбежал до…

Я запнулся на полуслове. Я просто вспомнил, кто Муадан такой. Он – обер-камергер павшего короля. То есть человек с доступом во дворец. Человек, который ненавидел анирана и был способен на любую подлость.

– Если тебе есть что сказать, говори, – я подозрительно уставился на сидящего на коленях обер-камергера. – Ты – предатель в душЕ. Трус, приспособленец и предатель. Годы жизни внутри сытой кормушки сделали тебя таким… Признайся, что ты поднял руку на того, кто кормил тебя все эти годы. Признайся, что это был ты.

Говорил я абстрактно, но суть уловили все.

– Что?

– Что?

– Что? – одновременно воскликнули и Муадан, и Фелимид, и принц Трифин. И все с одинаковой степенью удивления.

– Это же ты был, да? – хоть я задал вопрос, фраза звучала как утверждение. – Ты предал своего короля?

– Не-е-ет! – глаза Муадан вылезли из орбит, когда он заорал. – Не я! Я бы никогда не посмел! Его Величество был для меня как отец.

– О чём ты, аниран? – принц Трифин продолжал смотреть на меня с удивлением. – Не может быть! Я знаю верного Муадана с детства. Я пешком под стол ходил, а он уже своим голосом объявлял о новых наместниках.

Но слова принца для меня мало что значили. Я уже давно убедился, что этот мир, так похожий на мой, куда бесчеловечнее. К тому же во времена, когда жизнь не стоит и ломанного гроша.

Хотя, возможно, жизнь короля что-то да стоила.

– Сколько тебе заплатили? Кто заплатил?.. Признавайся, проклятый негодяй, не то я по очереди буду отрезать от тебя куски! – для красоты момента я даже ногой засадил в деревянный топчан.