Текст книги "Начало пути (СИ)"

Автор книги: Алексей Селютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Я не отвёл взгляда. Молчал и с не меньшим интересом разглядывал его. В отличие от первого, шевелюра у этого была огненно-рыжей. Да и сам мужик помоложе. На вид ему было чуть больше тридцати, но ухоженная рыжая борода, несомненно, добавляла возраста. Он был одет в тёмно-зелёный кафтан из крепкого сукна, подпоясан чёрным поясом с ножнами и носил на голове берет с небольшим птичьим пером, которое на солнце переливалось всеми цветами радуги. На крепких плечах покоились эполеты с золотой вышивкой в виде неизвестного треугольного знака, а на ногах сидели добротные кожаные сапоги. Это был явно не простолюдин. Властный взгляд, которым он меня изучал, не позволял в этом усомниться.

– Он так говорит, – повторил Умтар.

– Он великий воин? Он в одиночку убил всех? – вновь спросил тот, кого Умтар назвал сотником. А затем, бегло осмотрев меня, пренебрежительно скривился.

Его гримаса, конечно, красноречиво говорила, что он обо мне думает. И я, в принципе, будь на его месте, вынужден был с ним согласиться: на великого воина я никак не тянул. Грязный, мокрый, бородатый, истощённый. Я был совершенно не похож на героя. Я уже незнамо сколько времени не спал, не мылся, не ел и даже не пил. И хоть не испытывал в этом критической необходимости, сам себе признавался, что выгляжу действительно ужасно.

– Это ещё не всё, – слегка замешкавшись, произнёс Умтар. – Он говорит, что спас детей. А крестьяне называли его… называли…

– Что ты мычишь, Умтар? Говори смелее.

– Называли его милихом, – тихим голосом закончил тот.

– Милихом? – рыжие брови взметнулись ввысь.

– Да, примо. Я слышал это своими ушами.

Раздался стук зубов – щёлкнула мощная челюсть обладателя седеющей бороды.

– Как-как называли???

– Коня мне! – командным голосом выкрикнул рыжий. Затем, не дожидаясь, оттолкнул Умтара, схватил под уздцы его кобылку и запрыгнул в седло. – За мной! Быстро! – продолжил он отдавать указания. – Каталам, в темницу его. Не спускайте глаз!

В бока лошади вонзились самые натуральные шпоры и она недовольно заржала. Затем развернулась и, подгоняемая взволнованным наездником, устремилась к мосту. За ним рванули ещё четверо, и на этот раз никто не требовал дать дорогу. Испуганные горожане с воплями разбегались в стороны, но всё же никому из них не довелось упасть с моста в ров, когда конники промчались мимо.

Напуганный Умтар и удивлённый Каталам остались стоять на месте. Они подозрительно косились на меня, но я хранил молчание. Использовать щит, резать клетку и нападать на них, я не собирался. Не хватало начать новое знакомство так же, как я когда-то начал с Уная.

– Ты действительно убил святого отца? – сотник всё же нашёл в себе силы задать очевидный вопрос. Он осторожно приблизился к клетке и с интересом за мной наблюдал. – Это великий грех.

– Я действительно спас детей от участи быть разлучёнными с родителями, – стараясь очень тщательно подбирать слова, сказал я. – Это куда важнее.

– Дивный говор, – услышав меня, хмыкнул один из стражей.

– Верно, дивный. Он явно не из наших мест.

– Чужак да ещё и душегуб!? – грозно нахмурил брови молодой парень, совсем юноша. – На плаху его за убийство святого пастыря!

– А ну глохни! – рявкнул сотник. – Делай, что приказали примо! Открывайте клетку да внимательнее присматривайте за ним, дети ослов! Ну-ка факел мне!

Солдаты засуетились. Самый смелый отворил засов и отскочил в сторону. Я спокойно спрыгнул в слякоть, именуемую дорогой, и увидел распахнутые двери караулки. Затем поднял руки вверх. Вряд ли они поняли мой манёвр, потому что волноваться не перестали. Сотник сделал приглашающий жест и я пошёл следом за ним. По узкой каменной лестнице мы спустились в сухой и довольно прохладный подвал. Но это была не конечная точка нашего маршрута. По правую руку скрывался тёмный и длинный тоннель, по которому мы долго шли при свете лишь одного факела.

– Открывайте, разгильдяи! – грубо выкрикнул сотник, когда мы упёрлись в крепкие деревянные двери с решётчатым окном. – Привыкли аройю хлебать непрерывно.

Через несколько секунд зазвенел засов и дверь отворилась. На нас осоловевшими глазами уставились два молодых стража. Каталам раздумывал недолго. Мужик он был немаленький и, видимо, нетерпеливый – здоровенный кулак свалил ближайшего молодца с первого удара. Такой поступок заставил второго моментально протрезветь. Но от экзекуции всё равно не спас – страж согнулся после удара в живот.

– Уберите этих детей ослов, – скомандовал сотник. – Пусть отлежатся. А потом разбудите следующую смену.

Он забрал связку ключей с пояса того, кто лежал в отключке, запалил два факела у стены и подсветил ближайшую камеру. Там кто-то храпел, но он не стал изучать кто. Вновь сделал знак, чтобы я следовал за ним и вскоре заскрипел замок. Массивная металлическая решётка, которую совсем не помешало бы смазать маслом, отворилась. Сотник кивнул головой, приглашая меня оценить новое жилище.

Я бегло осмотрел узкую камеру, заметил деревянный топчан, усыпанный сеном, и факел в уключине у двери.

– Здесь запрещено разводить огонь, а потому прохладно, – сказал Каталам, зажигая факел. – Но я распоряжусь, чтобы тебе принесли сухую одежду… Сиди смирно и дожидайся примо Фелимида. Они разберутся кто ты такой.

– Я никуда не тороплюсь, – ответил я и спокойно уселся на деревянный топчан. – Кандалы снимите?

– Только без глупостей, – дал совет Каталам, а затем, не спуская с меня глаз, осторожно снял кандалы. – В камере бьёт ключ, – добавил он, когда покинул камеру и запер за собой решётчатую дверь. – И кружка есть. Вода не самая лучшая, но пить можно. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли хлеба. И не шуми – стража не выносит крикунов. Жди королевского дознавателя. Думаю, у них будут к тебе вопросы.

– Королевский дознаватель? Это тот рыжий, что ли?

– Примо Фелимид, – с уважением произнёс сотник. – Направлены сюда указом короля две зимы назад… Не пытайся их обмануть. Если ты убил святого отца, так им и скажи. Расскажи, почему ты совершил греховный поступок и, возможно, примо попытаются тебе помочь. Если расскажешь со всей честностью, тебе удастся дождаться справедливого суда. И тогда ты умрёшь быстро и безболезненно. А если нет – мы будем вынуждены передать тебя храмовникам. А они церемониться не станут – огнём выбьют из тебя покаяние. Они очень любят очищать душу через боль в теле.

– Боюсь, отныне это я с ними церемониться не стану, – тихо-тихо прошептал я, давая ответ своим мыслям, а не Каталаму.

Но тот меня услышал. Подозрительно посмотрел, опять почесал грязные волосы и резко удалился. Я только услышал: «ну-ка, дети ослов, принесите ему овчину со склада», и остался в полном одиночестве. Облегчённо выдохнул и растянулся на топчане. Казалось, со своих плеч я сбросил груз весом в тонну. Неожиданная стычка с подонками в деревне оставила заметный след в моей душе. Именно тогда я понял, что выкорчёвывать зло надо безжалостно и не испытывать угрызений совести. Хоть это не террористы, с ними тоже нельзя вести переговоры. Их надо уничтожать. Как я и поступил. И если во всём этом принимают участие религиозные деятели, если ради золота они готовы идти на такую подлость, их тоже надо уничтожать. Если местное духовенство заражено ядом эгоцентризма и прежде всего думает о собственном выживании за счёт стада, это надо остановить. Надо постараться сделать так, чтобы бедные люди перестали чувствовать себя безропотным стадом. Надо дать им надежду. Надо дать им веру в то, что конец не неизбежен. Что всё ещё можно изменить. Что я – аниран – здесь именно для этого.

Но о таких сложных материях я пока был не готов думать. Мысли постепенно формировались в моей голове, но чёткой идеи пока не было. Мне надо больше узнать про отношения церкви и светской власти. Про отношения с простым народом. Информации пока крайне мало, но, вроде бы, я понял, у кого могу её получить. Этот крепкий сотник с седеющей бородой смотрел на меня очень подозрительно. Возможно, он догадывается, что я не простой-обычный душегуб. И я, пожалуй, поговорю с ним, когда придёт время. Задам вопросы и, надеюсь, получу ответы. И уже тогда буду решать, что делать дальше.

А пока самому себе смело могу сказать одно: ты поступил верно, когда принял решение не возвращаться в лагерь. Если бы ты не оказался вовремя там, где оказался, сколько судеб было бы исковеркано? Сколько жизней загублено? Сколько несчастных родителей потеряли бы детей? Но ты, вместо того, чтобы в одиночестве идти по лесу, сделал то, для чего и был возрождён – ты спас. А значит, сделал правильный выбор.

Глава 6
Важное знакомство

Исполняя приказ вышестоящего начальства, мне принесли не самый свежий каравай, охапку сена и тёплую шкуру. Практически не жуя, я проглотил хлеб, снял мокрую обувь и завалился на топчан. Свернулся калачиком, укрылся шкурой и уснул как солдат после долгого ночного дежурства – моментально. Голос не беспокоил меня и, наверное, спал я очень-очень долго. Но такое понятие как время для меня давно перестало существовать. Я следил лишь за сменой дня и ночи и уже давно забыл про дорогие наручные часы.

Потому когда проснулся в темноте, которую разгонял лишь свет затухавшего факела, не сразу сообразил, где нахожусь. Мощно зевнул, потянулся, захрустев сразу всеми суставами, и замер, когда заметил наблюдавшее за мной рыжебородое лицо. Тот самый королевский дознаватель, которого упоминал сотник, молча стоял перед решётчатой дверью, сложил руки за спиной и наблюдал за мной.

– Здравствуй, чужеземец, – поздоровался он. – Выспался?

– Да, наверное, – я ещё раз зевнул и принялся одеваться. По-солдатски обмотал ступни тряпьём и принялся искать кроссовки. Но так их и не обнаружил.

– Их отнесли к огню просушиться, – рыжий внимательно за мной наблюдал. – Во истину странные башмаки. Это где такие пошили? В Эзарии?

Я уставился на этого сообразительного малого и принял решение практически моментально. Мне нужен был союзник. Не простой крестьянин, который едва мог связать пару слов, который не обучен грамоте и ничего не знает о внешнем мире. А человек определённого сословия. Человек, обладающий определёнными знаниями. А поскольку от сотника я уже не раз слышал про «королевского дознавателя», решил, что этот рыжий парень сможет стать моим союзником. Сможет, если я расскажу ему чистую правду.

– То место, где их пошили, находится гораздо дальше, – спокойно сказал я. – Вы… Ты – Фелимид? Королевский дознаватель, о котором рассказывал Каталам?

– Он рассказывал обо мне? Любопытно… А ты не хочешь рассказать о себе, чужеземец? Мне нужно дополнить картину. Жители деревни нарисовали её весьма ярко, хоть и слишком сумбурно. Не хватает нескольких штрихов.

Я заметил на его лице ироничную улыбку, приправленную капелькой сомнения. Заметил любопытство и волнение. А потому решил, что он первым узнает кто я такой.

– Я готов тебе всё рассказать, королевский дознаватель Фелимид, ведь мне тоже нужны ответы. Мне тоже надо дополнить картину. Картину вашего мира. Вашего умирающего мира…

Фелимид отстранился от решётки, а на лице появился испуг.

– Ты догадываешься кто я? – спросил я.

– Значит… Значит, это правда? – тихо прошептал он. – Они называли тебя милих… И это не суеверный страх. Ведь так… аниран?

Я стал в центре камеры, вытянул левую руку и сжал ладонь в кулак. В тишине энергетический щит появился с лёгким гудением и осветил крошечное пространство. Я сделал несколько осторожных взмахов, чтобы не задеть решётку, а обалдевший королевский дознаватель вскрикнул и упал на задницу.

– Как видишь, я легко могу освободить себя сам, – спокойно сообщил я. – Но этого нет в моих планах. Я хочу поговорить именно с тобой, Фелимид.

Надо отдать ему должное – соображал он на удивление быстро. Вскочил с грязного пола, машинально отряхнулся и принялся озираться. Дрожащими руками выхватил из-за пояса связку ключей и начал отпирать дверь, повторяя лишь: «Аниран! Аниран! Живой аниран!».

Под скрип отпираемой двери я деактивировал щит, а Фелимид с опаской отступил к стене:

– Идём со мной. Прости, что тебе пришлось пробыть здесь. Я найду жилище, более достойное посланника небес.

– Не стоит переживать. Я неприхотлив. Только вот обувь бы мне…

Фелимид сориентировался быстро. Метнулся в сторону, где несли службу молодые стражи, и я расслышал его грозные речи. Он быстро вернулся и протянул мне дряхлые кожаные сапоги.

– Надевай! И быстрее за мной!

Мы проследовали мимо замерших по стойке «смирно» солдат, один из которых остался без сапог, и долго шли по тому самому тёмному тоннелю. Выбрались из подвала в караулку и мне пришлось прищуриться от яркого света, пробивавшегося через открытую дверь. Фелимид отодвинул в сторону двух удивлённых стражей, освобождая для меня дорогу, и подвёл к гнедой упитанной лошадке.

– Умеешь ездить на лошади? – спросил он.

– Нет, никогда не пробовал, – честно признался я. – Но в моём мире они тоже есть. И называются так же.

Зря, наверное, я это сказал. После этих слов Фелимид так и замер на месте, сжав поводья. Видимо, он ещё не до конца понимал, что произошло. Пришлось схватить его за плечи и трясти.

Он поборол ступор, запрыгнул на лошадь и протянул мне руку:

– Принц Тревин должен узнать о твоём прибытии! Мы направимся сразу во дворец!

– Нет, стоп! – остановил его я. – Не нужно этого делать. Я и так уже привлёк к себе слишком много внимания. Сначала мне надо получить ответы на некоторые вопросы.

– Хорошо, – согласился он и принялся о чём-то раздумывать. – Ты прав, наверное. О смерти эстарха уже известно. Первосвященник обязательно потребует передать ему убийцу для… для духовного очищения. Но ведь ты же аниран? Ты – посланник небес. Зачем ты убил одного из пастырей триединого Бога? В пророчестве говорится, что они займут место подле твоих ног и будут нести слово твоё сомневающимся…

– Ты хочешь узнать почему? – перебил его я.

– Хочу.

– А я хочу получить ответы на свои вопросы. И ты, Фелимид, мне кажешься тем, кто сможет их дать. Есть место, где можно спокойно поговорить?

– Есть, – сказал он и вновь протянул руку. – Садись. Укроемся в моём поместье. Для меня будет честью принять анирана.

Мы вырвались за врата города. Фелимид, разгоняя громким командным голосом неосторожных путников, пришпорил коня. Я вцепился в крепкие плечи и отчаянно старался не упасть. Это было моё первое путешествие верхом на лошади и я очень хотел, чтобы оно не стало последним.

Хоть будучи маленьким мальчиком я не раз бывал в деревне, где жили бабушки и дедушки, садиться в седло отказывался наотрез. Лошади меня не пугали сами по себе. Но подслушанный когда-то рассказ – возможно, даже неправдивый – про бедолагу, которого лягнула лошадь, когда он подошёл к ней сзади, напрочь отбил желание тренироваться. На телеге кататься я ещё соглашался, но залезать на лошадь даже не пытался. И никто меня не мог заставить этого сделать.

И вот сейчас, чувствуя быстрый ветер в волосах, я впервые пожалел об этом. Думаю, сейчас такое умение пришлось бы как нельзя кстати.

Мы с Фелимидом промчались мимо широкого подворья, где возвышалась огромная ветряная мельница, и, провожаемые десятками взглядов, устремились дальше. Он гнал коня нещадно, но скакали мы не очень долго. Когда появились правильно очерченные поля, на которых гнули спину бедно одетые люди, он свернул с дороги и крикнул, стараясь перекричать ветер:

– Это моё поместье. 100 душ в услужении. Пожаловано самим королём.

– Тревином? – попытался я блеснуть эрудицией.

– Тревин – принц. Передано королём Анфуданом Третьим. Это его отец. А Тревин – первый наследник, – он немного сбавил ход, когда вдали показался добротный двухэтажный дом. – Ты действительно ничего не знаешь?

– Многого не знаю, – признался я. – Я очутился здесь прошлым летом. Меня приютили добрые люди и помогли перезимовать. А как пришла весна, я решил, что нельзя терять время. Надо изучать ваш мир.

– Так ты действительно аниран? – не опасаясь, что с головы слетит берет, он обернулся и улыбнулся счастливой улыбкой. – Это свершилось! Анираны действительно пришли!

– Ты ещё не видел аниранов? Но ведь слышал о них? Так же?

– Все знают про аниранов, – прокричал он. – Но в наших землях их ещё никто не видел. Говорят, духовники активно разыскивают. Но пока безрезультатно… По крайней мере в Астризии.

– Что это значит? – спросил я. – Почему «по крайней мере»?

– Ходят слухи, – ещё немного сбавил скорость Фелимид. – Что несколько зим назад на острове Темиспар появился могучий аниран. Он не знает страха и его невозможно одолеть. Поэтому, наверное, Кондук процветает. Их военная мощь продолжает расти…

– Стоп-стоп-стоп, Фелимид! – торопливо попросил я. – Расскажешь подробнее, когда прибудем? Я практически ничего не слышу.

– Я мало что знаю. Так говорит народная молва. До нас доходят лишь слухи.

* * *

Поместье было окружено забором из жердей, а у распахнутых ворот, низко кланяясь, нас встретил растерянный тщедушный мужичонка. Он пропустил лошадь, прикрыл ворота и резво побежал следом. А когда мы припарковались у крыльца, подхватил её под уздцы.

– Что прикажут примо? – мужичок слегка запыхался, но всё же вытянулся по стойке «смирно».

– Напои и накорми. И в реке искупай… Рэнэ! – закричал он. – Рэнэ, ко мне быстро!

Двери двухэтажного дома отворились и к нам подбежал ещё один испуганный мужик. Принялся кланяться, как китайский болванчик, лбом чуть не вонзаясь в землю.

– Рэнэ, – грозно произнёс Фелимид. – Всё самое лучшее – на стол! И не аройю, а мармасское из погреба принеси. Выполняй!

– Примо Мириам спрашивала о вас, примо, – тихо произнёс он, продолжая кланяться. – Её пригласить к столу? Или примо только с… гостем будут снедать?

– Мне не до неё, – отмахнулся Фелимид. – Я потом с ней поговорю… Не стой истуканом! Беги быстрее!

– «Примо» – это что? Какое-то вежливое обращение? – спросил, я чувствуя некий дискомфорт оттого, как надменно держится Фелимид с простым людом. Я давно понял, что он представитель местной элиты. Но для меня – изнеженного цивилизацией человека – такое поведение выглядело дико.

Фелимид улыбнулся:

– Так простолюдины обращаются к землевладельцам и вельможам. Ты не знал этого?

– Конечно нет.

– Удивительно, – он опять улыбнулся и сделал жест рукой. – Прошу.

Дом Фелимида выглядел богато. Картины на стенах, написанные рукой неплохого художника. Резные стулья, кресла, скамейки. И даже подобие мягкого дивана, на котором были разбросаны самые настоящие подушки, подбитые пухом. Фелимид попросил меня разуться у порога, а затем провёл в просторный зал, где располагался накрытый скатертью стол.

– Неплохо, – признался я, присаживаясь. – Давно я не видел такой роскоши. В лесу самой большой роскошью для меня была шкура сунугая.

– Ты видел живого сунугая? – удивился Фелимид.

– Не только живого, но и мёртвого, – я полез за пазуху, достал два клыка, которые едва не потерял во время нападения братцев. – Я убил его своими руками.

– Не может быть! – прошептал Фелимид, осторожно прикоснувшись к клыкам. – Неужели ты действительно аниран? Я всё ещё не могу в это поверить…

– Разве тебе не это сказали жители деревни?

– Они называли тебя не только так, – ещё тише сказал он. – Они называли тебя…

– Милих?

– Верно. Тем, кто станет нашим спасителем. Спасителем нашего мира…

На стол быстро накрыли. То ли слуги, то ли молчаливые подневольные рабы приносили яства и быстро испарялись. Тот самый мужичок, встретивший нас у двери, налил в бокалы янтарной жидкости и ждал, пока мы распробуем. Вино оказалось полусухим и терпким. Я такое никогда не любил, потому и попросил секхи, за которой мужичок был тут же отправлен.

– Что ты успел узнать о нашем мире, аниран? – это был первый вопрос, который задал Фелимид, когда мы закончили трапезу. Она прошла довольно-таки быстро, потому что я давненько не ел так вкусно. Мясо птицы со специями, жареная рыба, вареные овощи и самые настоящие маринованные грибы оказались выше всяческих похвал. Я наполнил желудок до потолка, рыгнул, никого не стесняясь, и расслабленно развалился на стуле.

– Мало, если честно, – признался я. – Я и про аниранов мало что знаю. Мне посчастливилось повстречать замечательных людей, которые помогли выжить, и они кое-что рассказали. Но о вашем мироустройстве я не знаю практически ничего. У меня была карта неплохая, но она осталась в рюк… в заплечной сумке. Я планировал изучать ваш мир в попытках разобраться, как могу исправить то, что случилось с вами двенадцать зим назад. Но неожиданное событие внесло некоторые коррективы в мои планы.

– Чудны речи твои, аниран, – усмехнулся Фелимид. – Не волнуйся. Твои вещи солдаты нашли. Я попросил их спрятать… Так а что ты планировал делать? Ты знаешь, что триединый Бог наказал нас за грехи и что мы обречены? Что конец неизбежен? И что только аниранам по силам спасти нас от гибели?

– Да, Фелимид, про это я слышал. И обязательно постараюсь помочь. Я, так же как и вы, не хочу, чтобы ваш мир медленно умирал. Я знаю, что ваши женщины перестали рожать детей с тех пор, как в небе воссияла яркая звезда. И эту звезду вы считаете предвестницей конца. Наказанием за ваши грехи. Я обладаю более глубокими познаниями и смотрю на ситуацию по-другому. Мне кажется, вас поразил вирус…

– Кто поразил?

– Болезнь. Вы больны. Но не только физически, насколько я успел убедиться. Болеет всё ваше общество.

– Я не могу понять тебя, аниран, – растерянно пожал плечами Фелимид.

– Скажи мне, королевский дознаватель, ты точно веришь, что я аниран? – напрямую спросил я. – Веришь, что я пришёл к вам из другого мира? Что я – божественный посланник?

Я встал и сжал пальцами все метки сразу. Активировал щит, клинки, и энергетический пояс, закружившийся вокруг талии.

Фелимид раскрыл рот и выронил кружку с вином. Янтарная жидкость потекла по деревянному полу и проникла в каждую щель. Но он не обратил на это внимание. Уставился на меня, как на диковинку, и коротко кивнул:

– Верю.

– Тогда сначала расскажи мне всё. Всё, что знаешь. И начни с рассказа про свой город.

* * *

Фелимид говорил до самого вечера. Ранней весной световой день всё ещё был короток, а потому рассказал он не так уж много.

Он поведал, что Равенфир, куда он был отправлен две зимы назад приказом короля, знавал лучшие времена. Город основали не так давно и он всё ещё расширял владения, отвоёвывая у леса земли на севере. И именно лес приносил основной доход в казну. Равенфир называли городом дровосеков. Всё лето крепкие мужчины валили деревья, а по осени сплавляли в Плавин – город у озера Холетер. Затем лес доставляли в Винлимар, а оттуда – на строительство гигантского храма, который возвели в горах. Хоть работа над строительством храма была уже завершена, лес требовался постоянно. В горах рыли штольни для добычи золота. Золота нужно было много. И добывали его в основном на востоке или в хребтах Южных гор. Но южный город-государство Декедда, который эти хребты охватывали словно подковой, не признавал королевскую власть. Мятежники отказывались пропускать кого-либо через узкий перевал, который они контролировали. И не раз грозились устроить завал, если войска Астризии покажутся в пределах видимости.

Я очень быстро запутался и попросил Фелимида подкреплять свой рассказ, показывая всё это на карте. Её быстро принесли слуги и, когда расстелили на столе, я спросил:

– Вижу, Декедда – прекрасное место. Плодовитые земли… С суши защищают горы… И залив, судя по карте, есть… Но если они мятежники, почему король не атакует со стороны океана? Почему не высадить войска с кораблей? У вас есть флот вообще?

– Уже пытались не один раз, – махнул рукой Фелимид. – Когда король был молод, он грезил битвами, он мечтал стать завоевателем. И дважды пытался подчинить Декедду. Последний раз это случилось много зим назад. Тогда я ещё не умел читать, но жадно слушал рассказы. Как рассказывали, тогда у короля ничего не вышло. У мятежников тоже есть флот. И немаленький. В морской битве они бы нас не одолели, но с берега их поддерживали катапульты, метавшие огненные горшки.

– Катапульты? – удивлённо переспросил я.

– Да, именно так. Ты знаешь, что такое катапульта?

– Догадываюсь, – сказал я и он подтвердил, что я догадывался верно, когда словесно обрисовал и саму катапульту, и принцип её действия.

Затем Фелимид рассказал про печальные последствия битвы и про сгоравшие прямо на воде корабли. С тех пор Декедда укрепила свою независимость и стала ещё могущественней. Король, было, придушил свою гордость и пожелал начать переговоры. Но город-отступник отказался от любого сотрудничества. Отказался даже от взаимовыгодной торговли. В Декедду проникли новые религиозные веяния и оттуда ответили смехом на требовательный призыв духовников возвести храм во имя всеобщего смирения. Своевольные смуглокожие люди не приняли смирение за догму, и сейчас Астризия находилась в состоянии войны с городом-государством. В состоянии религиозной войны. Духовенство всячески пытается воздействовать на короля и заставить выдвинуть войска для усмирения неверных. Объявить священный поход и призвать к оружию паломников. Но король понимает, что пересечь горы невозможно. Даже малый гарнизон сможет остановить огромную армию, если будет обрушен завал. Чтобы его расчистить, понадобятся многие зимы. Но столько времени держать армию в предгорьях – безумие. От холода и болезней умрут тысячи или десятки тысяч. А король, насколько знал Фелимид, всегда был рассудителен.

Я попросил его рассказать про короля и он улыбнулся; мне стало понятно, что монарха он если и не любил, то, по крайней мере, уважал.

Король Астризии Анфудан Третий – говорил Фелимид – хоть уже находился в почтенном возрасте, умом обладал изрядным. Мало кто мог обвинить его в неразумных действиях или плохом управлении. Он делал всё, что в его силах. Но, как поговаривали те, кто оставался в столице и снабжал Фелимида вестями, стал рассеянным в последнее время. Божье наказание бесплодием переживал тяжко. И хотя он успел воспитать четверых сыновей, старший из которых – Тревин – управлял Равенфиром, хотел иметь ещё детей. Королева Исида была ещё достаточно молода и тоже тяжко переносила всеобщий недуг. За много зим без возможности зачать ребёнка, она, как Фелимид сам слышал, перепробовала множество эликсиров. Покупала их и у известных лекарей, и у шарлатанов. Истощила тело, а потом долго хворала. Теперь и король, и королева, как утверждали друзья Фелимида при дворе, потеряли волю к жизни. Смиренно ждали конца – своего или всего мира – и окончательно поддались влиянию духовников.

Я сделал в голове важную зарубку и спросил у него про старшего сына короля.

– Принц Тревин унаследовал лучшие черты отца, – уверенно произнёс Фелимид. – Я, правда, нечасто с ним встречался в последнее время, хоть и вхож ко двору. Как и все дети короля, он умён и рассудителен. Не импульсивен. Ничего не делает, не продумав полностью. Коммандеры армии говорят, что он талантливый полководец. Когда семь зим назад Кондук высадил большой отряд и полностью сжёг нашу северную твердыню – город Халтберн – именно Тревин повёл войска в бой. Захватчиков сбросили в холодные океанские воды и лишь половине из них удалось спастись. Но город до сих пор не восстановлен… Да к тому же Тревин – везунчик! Его называют любимцем Фласэза. Жена успела принести ему двойню незадолго до появления в небе карающего огня. Он счастливый отец… В отличие от меня.

Фелимид тяжко вздохнул, а глаза сделались печальными. Видимо, он понимал, что познать счастье отцовства ему уже вряд ли суждено.

– Не успел? – я всё же не удержался и задал бестактный вопрос.

– Я был слишком молод тогда. Слишком глуп. Прислушивался к тем, кого не надо было слушать. А когда случилось то, что случилось, было уже поздно… Так что мне, наверное, не видать… Если, конечно, ты не поможешь, аниран.

Он посмотрел на меня с такой надеждой, что я неловко закашлялся. Затем сделал глубокий вдох и сказал:

– Скажу тебе честно, Фелимид. Я не собираюсь впустую тратить ни своё время, ни время вашего мира. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы во всём разобраться. У меня уже есть догадки и понимание того, что надо делать. Но сначала мне нужно кое в чём разобраться. Скажи мне, почему духовники посчитали, что государству нужно смирение как фундамент для построения религии? Почему они так уверены, что непротивление воле божьей чем-то облегчит страдания народа?

– Я не понимаю тебя, аниран, – он вновь повторил то, что уже говорил. – Я не служил при храме, но тоже истово верую. Я верую в божественную кару за грехи наши. Если мы не грешники, то чем заслужили такое наказание? За что триединый Бог с нами так поступил? Мы были недостаточно покорны, недостаточно смиренны, недостаточно кротки. Я верю, что мы получили по заслугам. И теперь ты должен стать воином Фласэза, помочь нам и возглавить войска смиренных, когда он придёт…

– Что? – в этот раз уже я выпучил глаза. Ранее ничего подобного я не слышал. Даже в рассуждениях старейшины Элестина. – Объясни, о чём ты?

– Когда я был молод и крутился при дворе в Обертоне, – тщательно подбирая слова, начал говорить Фелимид. – Мне удалось краем глаза посмотреть на копию «Книги Памяти Смертных». Ту, что в храме, охраняли усердно и никого не подпускали, кроме святых отцов. Но на копию в книгохранилище Обертона я успел посмотреть одним глазком. Я прочёл лишь окончание. Там написано, что когда останется последний пришедший с небес, Фласэз придёт. Он увидит своего наместника и спросит с него. Спросит: достойна ли его паства жизни или всё так же преисполнена гордыни и спеси? Смирилась ли с судьбой и расплатилась ли за грехи? И если аниран так и не станет милихом, не станет нашим спасителем, Фласэз огнём уничтожит мир. А если станет – милостиво позволит анирану самому решать нашу судьбу.

– Звучит просто жутко, – прокряхтел я, и ещё сильнее захотел прочесть эту чёртову книгу. – А что там написано про аниранов?

– Что-то написано, наверное, – пожал плечами Фелимид. – Я только слышал, что они будут не похожи на нас, хоть и выглядят так же… И только глядя на тебя, я понял, что имелось в виду… А теперь скажи мне, зачем ты убил эстарха? Ладно, убить дезертира ставшего разбойником – почётно. Но напасть на духовника – это такой же грех, как напасть на анирана. Они несут ЕГО слово и кроме них нет у нас защитников.

Я налил себе грамм пятьдесят секхи, выпил залпом и затарабанил пальцами по столу. Этот королевский дознаватель не похож на глупца. Не похож на фанатика. Он похож на оболваненного вредной религией человека, конечно. Но далеко не глуп. И занимает высокое положение, очевидно. Знает короля, королеву, принца. Владеет имением и имеет сто душ в услужении. Можно ли ему доверять? Можно ли с ним поделиться мыслями? Можно ли ему намекнуть, что их религия никуда не годится? Она приведёт к тотальной деградации населения и никакая вера в каких-то там Фласэзов не поможет. Они должны помочь себе сами. И, для начала, должны перестать быть такими апатичными. Должны видеть свет в конце тоннеля, а не просто ждать конца. Они должны захотеть измениться. И в этом, несомненно, я видел для себя первостепенную задачу.