Текст книги "Чабор (СИ)"
Автор книги: Алексей Войтешик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Такая уж есть, – хитро улыбнулся старик, – другой я тебе сегодня не расскажу, идём…
Говар поднялся и пошёл к двери. Чабору ничего другого не оставалось, кроме как послушно отправиться следом. Они свернули за угол и упёрлись в нагромождение серых валунов, что возвышались над жилищем лесного старца саженей на двадцать[ix]. Казалось, что кто-то специально сложил их так аккуратно, однако кто мог сделать такое, ведь в этой кладке были и камни размером с избушку Говара?
Дед, ничего не говоря, стал взбираться наверх, да ещё так ловко, что его юный гость едва поспевал за ним. Вскоре, перепрыгивая с одного камня на другой, они добрались до вершины. Взобравшись на выпуклую, гладкую макушку венчавшего гору камня, старик дождался Чабора и указал рукой:
– А вон она, Белая гора…
Юноша смотрел и не верил своим глазам. Находившееся вдалеке природное чудо, на которое указывал Говар, имело столь идеальную круглую форму, что издали казалось просто огромным белым полу-пузырём, лежавшим посреди леса.
– Тепе-е-ерь, парень, – протянул старик, – твой путь лежит туда. Во-о-о-он та кривая тропинка ведёт прямо к горе. Только не думай, что путь твой будет лёгок. Непростая эта тропинка. Смелые и честные обретают на ней силу и мудрость, а злые и глупые попадают в полон к чёрной нежити – всё как в сказке.
Эта тропка – часть границы Светлолеса и Темнолеса. Это отсюда гора кажется круглой, на самом же деле она больше похожа на хлебный каравай, разрезанный пополам. За этой ближней стороной Белой горы есть другая. Она вся в мелких камнях и ровная, как стол, будто тот же Ямал или кто другой в самом деле раскрошил её в щебень. Та ровная часть принадлежит Темнолесу, а вот пол каравая – наши.
Людям уже многого не дано видеть, поэтому в пути своём ты не будешь знать, где земля Темнолеса, а где наша. Жаль, потому что путь твой лежит на ту сторону, в царство злых духов.
За пологой частью горы есть чёрные валуны. Они такие же, как и те, на которых мы с тобой сейчас стоим, только те, далёкие, будто обожжены и лежат цепочкой. Добравшись по тропинке до них, ты иди от малого камня к большому, только в конце будь повнимательнее, ведь в самом последнем будет торчать то, что тебе нужно – меч Бога Индры…
Вот тебе и вся сказочка, внучок, без остатка. Есть в ней прошлое, есть будущее, есть и настоящее – вот тебе в нём моё благословение, – старик осенил воздух над Чабором перстосложённой Перуницей[x]. – Многие хотели бы достать тот меч, – продолжал Говар, пристально всматриваясь в лицо ошарашенного происходящим юноши, – в нём живёт Сила Бога-Хранителя мечей всего Небесного Воинства. Совладать с ней совсем непросто. Чего греха таить, не каждый сможет даже представить себе её величие. Вот и выходит, что непросто достать тот меч из Чёрного камня.
– Почему? – вяло спросил Чабор, всё ещё пребывая не в ладу с собственными мыслями.
– А на то и меч Индры, – засмеялся Говар. – Любой, кто взялся за его рукоять, рискует потерять руку, и это самое малое. Металл божественного оружия хранит тепло Инглии[xi], поскольку ковался он ещё в древности в Небесных кузнях, а потому горит огнём, как только его коснёшься…
– А я? – стал приходить в себя Чабор. – Как же я его достану-то, …что ж мне?..
– Во-о-от, – старик многозначительно поднял вверх указательный палец. – Есть только один человек на всей Земле, ради дела которого Индра и оставил свой меч людям. Этот человек – ты, Чабор. Твоё имя есть в шлоках[xii] с древними письменами. Там сказано, что сам Индра назвал Стражникам Святых Вод того, кто откроет в пределах Мидгард-Земли путь Меча Артакон. Так что самого меча бояться нечего, а вот на пути к нему будь осторожен. В Темнолесе о тебе тоже знают, но, благо, сейчас ещё не ждут.
Будущее можно изменить только в настоящем. Сегодня хороший день. Он может стать великим, но …и он скоро закончится, так что поспеши, внучок. Может быть, оно-то сейчас и не ко времени, – добавил Говар как-то неопределённо, – но моё дело, чтобы ты нашёл дорогу к мечу. Про время мне никто ничего не говорил. Вот оно само сегодня и покажет, правильно ли я его выбрал. Иди же, да не забывай обо мне, думаю, свидимся ещё. И я тебя не забуду, потому что буду многое о тебе слышать. Прощай…
Чабор стал спускаться вниз по гладким спинам валунов, оглянулся на прощание и замер в изумлении. Вместо старика на камнях стоял олень! Лесной красавец, даже не одарив юношу взглядом, величественно повернулся и тут же скрылся за покатыми боками камней. Морозный воздух колыхнуло, и неказистая избушка старика исчезла.
[i] Круг лет-144 нынешних года.
[ii] Имеется ввиду время, когда современные науки ещё не были разделены и в состав изучаемой мудрецами Науки входили физика, математика, алхимия, поэзия.
[iii] ГовАр1 – даррунг – знающий путь Рун.
[iv] Скипер-Змей – согласно Славяно-Арийским Ведам был повержен Богом Перуном.
[v] Северный ледовитый океан
[vi] Белая Земля– здесь имеется ввиду тундра
[vii] Бог Громовник Индра – Вышний Бог, помощник Бога Перуна в Небесных битвах при защите Сварги Пречистой и всех Звёздных Небес от Сил Тьмы. Бог Индра – хранитель мечей Справедливого Возмездия тридцати Богов-Защитников, входящих в его Дружину и охраняющих Светлые рубежи….
[viii] В те времена, согласно Коляды Дара (колендаря), было три поря года зима, весна и оусень, а всё вместе это называлось лето.
[ix] Около 13 метров.
[x] То, что на протяжении десятков тысячелетий до появления на Руси Христианства, выполняло функции крестного знамения Христа.
[xi] Инглия – Божественный Первичный Огонь, или Энергия Созидания.
[xii] Шлоки– деревянные дощечки с письменами.
ЛАРЬ 1 КЛУБОК 8
КЛУБОК 8
Пробираясь к Белой горе, Чабор, голова которого просто гудела от чрезмерного обилия мыслей и событий, тщетно пытался переварить всё, что сумело задержаться в его памяти. «Будущее можно изменить в настоящем, – повторил он про себя слова старика. – Здорово сказано!…. Жаль, что непонятно…».
Теперь, когда его «настоящее» двигалось от валунов к подножию Белой горы, под его старой заячьей шапкой всё сильнее пульсировала нешуточная озадаченность. Чем дальше, тем больше хотелось что-то уточнить или спросить. Что, например, делать с мечом, даже если всё обойдётся благополучно? Как ко всему этому отнесётся Атар? И почему у Чабора никто даже не спрашивает, хочет ли он сам делать всё то, что от него требовалось? Ему сказали «иди», он и пошёл. Наверное, это очень глупо, поступать так? Но, с другой-то стороны, если бы Чабор хоть на миг засомневался в правильности того, что ему следовало делать, он остановился бы ещё в самом начале, на пороге волшебной избушки Говара?
Так, рассуждая и взвешивая все за и против, Чабор добрался до Белой горы. Вблизи она оказалась не такой уж и большой. Он без труда обошёл её, изумляясь форме и цвету этого природного чуда. Перед ним, как и было обещано Говаром, раскинулась ровная площадка внушительных размеров, густо заросшая щетинящимся сквозь снег мелким кустарником.
Не составило особого труда обнаружить и чёрные валуны. Тяжело вздохнув,юноша легко взобрался на первый из них и стал продвигаться вперёд, перепрыгивая с верхушки одного камня на другой. Двигаться так было совсем не просто. Нависающие над камнями, пружинящие лапы елей с каждым прыжком едва не сбрасывали Чабора вниз. Каждый новый валун казался ему последним, но стоило только взобраться на него, появлялся другой, затем ещё, и ещё.
Короткий зимний день, и без того затянувшийся из-за ясной погоды, неотступно катился к вечеру. Нужно было поторапливаться. Ночь зимой приходит быстро, а путь до дома неблизкий. Юноша, как только мог, прибавил в движении. Теперь он старался не обращать внимания на сопротивление веток и прорывался сквозь них, прыгая с камня на камень с удвоенной силой.
И вдруг он почувствовал сильнейший удар! Опомнившись, Чабор сразу же сообразил, что висит, ухватившись рукой за что-то. Ушибленный правый бок с опозданием стал отзываться тупой болью. Прыгать вниз, не видя за чёрным краем огромного камня земли, не хотелось, а подтянуться, учитывая ноющие ребра, было достаточно сложно. Видно, Чабор всё же забыл об осторожности, потакая своему стремлению поскорее добраться до цели. Именно поэтому он и не заметил, что валуны внезапно кончились. От падения вниз его спасло только то, что по пути он схватился за что-то рукой. Это, конечно, не уберегло его от удара, однако вопрос о том, будут ли неприятности во время прикосновения к своенравному оружию Небесных кузниц, отпал сам собой. То, что удержало его от падения, был эфес меча.
Чабор, морщась от боли, всё же нашёл в себе силы подтянуться и взобраться на макушку камня. С недоверием осмотрев собственную ладонь, он повторно взялся за массивную рукоять меча и зажмурился. Холод промёрзшего металла неприятно отозвался в заиндевевших пальцах. Юноша снова осмотрел ладонь. Она оставалась невредимой.
Вокруг ровным счётом ничего не происходило. Осмелевший Чабор присел на корточки и аккуратно очистил пространство вокруг древнего клинка от иглицы, мелких веточек и прочего лесного мусора. Протерев рукавом потемневший от времени эфес, он осторожно сжал его холодное тело двумя руками и в страхе задержал дыхание, ожидая, что уж теперь-то небеса непременно разверзнутся, и грянет раскатистый гром. Но снова ничего подобного не случилось.
Тогда Чабор встал и что было сил потянул меч вверх. Камень, из которого торчало небесное оружие, затрещал и, отпуская на волю древний клинок Бога, в один миг покрылся паутиной мелких трещин.
Чабор, никогда ещё не державший в своих руках оружия, с большим трудом поднял трясущимися руками меч и медленно повернулся к заходящему солнцу, чтобы в лучах слабеющего светила получше его рассмотреть. Тело древнего оружия тут же вспыхнуло ярким отражением. Великолепный металл светился так, словно и в нём самом жило солнце. На холодном идеальном клинке не было и следа от вездесущей печати веков, и лишь у самого эфеса красовалась древняя руна «Артакон[i]». В это невозможно было поверить, однако казалось, что она была выжжена!
Юноша так увлёкся созерцанием этого удивительного факта, что не заметил, как лезвие меча начало слабо светится. Когда же он, наконец, обратил на это внимание, тут же с опаской поднял оружие к небу. В ответ на это оно ярко вспыхнуло и ударило в голубую холодную бездну ослепительным лучом. Заиграв россыпью искр в его хрустальном куполе, этот световой поток разлился по небесам волшебными светящимися сполохами. Чабор смотрел на них, не отрываясь, и это было последнее, что он помнил…
Когда же он снова открыл глаза, то от вакханалии танцующих небесных огней не осталось и следа. Тёмное вечернее небо лишь скромно поблескивало редкими колючими звёздочками. Чабор лежал в снегу, держа в руках волшебный меч, а вокруг валялись кускии щебень рассыпавшегося в прах чёрного камня.
Юноша медленно повернулся на бок и приподнялся. Боль в рёбрах всё ещё давала о себе знать, а потому, дабы снова не откинуться на спину, он должен был опереться на свободную руку. Каково же было его удивление, когда, отводя её в сторону, он обнаружил на том месте, где только что лежал, ножны Артакона. Отделанные теми же узорами, что и рукоять, обтянутые сверху бурой воловьей кожей, они были достойны Великого оружия.
Чабор вложил меч в ножны, привязал его к своей плетёной конопляной верёвке-поясу и отправился вдоль каменной цепи обратно к горе. Где ему было знать, что приключения на сегодня ещё не закончились.
Пройдя шагов пятьсот от последнего камня, в вечерних сумерках юноша заметил, что навстречу ему движется кто-то в серебристой, словно отблеск луны одежде. Вполне угадывался силуэт человека, и издали можно было даже разглядеть, что рядом с этим Серебристым идёт какое-то крупное животное.
Взвесив наспех все «за» и «против», Чабор решил, что на сегодня с него хватит впечатлений и лучше всего сейчас будет спрятаться за близстоящую молодую ель, избегая, таким образом, встречи с незнакомцами.
Оставаясь для них невидимым, он спокойно дождался того момента, когда неизвестные, судя по всему, проходящие мимо, приблизятся настолько, что даже в полумраке глухого леса их вполне можно будет рассмотреть. В животном узнавалась рысь, а вот Серебристый пока так и оставался для юноши загадкой.
И вдруг! Чужаки остановились и посмотрели в сторону засады Чабора. Это произошло так внезапно, что перепуганный паренёк не нашёл ничего лучше, чем просто вжаться в снег и затаиться.
Дальше события развивались просто молниеносно. Рысь ощетинилась и начала рычать. Юноша, что естественно, принял это на свой счет, но едва только он собрался явиться честной компании, как услышал за спиной леденящий душу рёв! Вначале он даже боялся оглянуться, но потом чувство самосохранения всё же взяло верх, и Чабор повернул голову. Прямо к его засаде шёл огромный чёрный медведь.
Юноша почувствовал, как его сердце превратилось в ледышку и поползло в низ живота! Он так и остался лежать, вдавленный ужасом в снег, не в силах даже шевельнуться.
Видела приближение медведя и рысь. Не обращая никакого внимания на лежащего за елью человека, она безстрашно двинулась на огромного мохнатого соперника. Её серебристый спутник взмахнул руками и, превратившись в птицу, спешно улетел в лес. О, как бы сейчас и Чабор хотел вот так же обернуться в кого-нибудь и сигануть отсюда куда подальше.
В этот момент рысь резко рванула с места и прыгнула на врага. Они ударились грудь в грудь. Поднимающийся на задние лапы медведь потерял равновесие и свалился в снег. Началась схватка.
В наступающих сумерках всё смешалось в одно тёмное пятно. Медведь, рысь, кровавое месиво снега. Стоит ли говорить, что чёрный гигант был гораздо сильнее рыси. Её когти и клыки были несравнимы с медвежьими, а потому он достаточно быстро подмял раненую соперницу под себя и тут же с чудовищной силой отшвырнул её в сторону.
Победитель радовался недолго. Едва он снова повернулся к Чабору, сзади на его вспрыгнул неизвестно откуда взявшийся белый волк. Он жадно вцепился клыками в медвежью шею, и, помедли тот хоть миг, уже ничто бы его не спасло. Страшным усилием воли медведь сорвал смертельную опасность с собственного загривка и отшвырнул её подальше, но! Преисполненный боевого бешенства соперник тут же вскочил на лапы и снова бросился на него…
Всё это время Чабор неподвижно лежал в снегу. Вдруг он почувствовал, как что-то обожгло ему ногу. Перевернувшись на спину, юноша с удивлением посмотрел на меч. Волшебное оружие, которое всё это время лежало под ним, раскалило ножны и даже растопило снег под ними.
Слыша треск позади себя, Чабор, толкаемый чувством самосохранения, кубарем откатился в сторону, и тут же тяжёлая медвежья лапа ударила в то место, где он только что лежал. Медведь, недовольный досадным промахом, поднялся и, едва собравшись исправить ошибку, вдруг взревел от боли. Это раненый волк снова вцепился в его окровавленную шею. От неожиданности чёрный исполин упал, и схватка вспыхнула с новой силой.
Понимая, что волк уже не боец, Чабор, чтобы хоть как-то защититься, вытащил меч из ножен и тут же зажмурился от яркого света, исходящего от волшебного клинка. Когда же он, наконец, смог открыть глаза, то увидел невдалеке тёмное пятно убегающего прочь медведя, оставляющего за собой тонкую кровавую дорожку. Возле сломанной ели, служившей Чабору укрытием, сидел запыхавшийся, окровавленный волк и с опаской смотрел на человека, высоко, словно факел, держащего над головой огненный меч.
Волшебный свет быстро угасал. Теперь с полной уверенностью можно было говорить о том, что оружие Великого Небесного Воина имело особенность светиться ярче или слабее в зависимости от того, как близко от его хозяина находилась опасность.
Чабор спрятал Артакон в ножны и осторожно подошёл к тому месту, где лежала раненая рысь. Она была жива, тяжело дышала и была не в силах даже поднять голову.
Внезапно из тёмной чащи леса донёсся какой-то шум. Из дальних кустов появилась волчья стая, несущаяся во весь дух к тому месту, где только что состоялась схватка. Их белый брат, измазанный бурыми кровавыми пятнами, вытянувшись в напряжении, внимательно следил за ними.
Приблизившись, волки резко свернули в сторону, и Чабор с удивлением заметил, что они впряжены в длинные, лёгкие сани!
– Эй! – окликнул юношу знакомый голос. – Не спи на ходу, время дорого!
Это был Говар! Он соскочил с саней и направился к рыси. Чабор, столько переживший за последние часы, трещал без умолку, рассказывая старику обо всём, что с ним случилось…
– А тут ты на санях, – выпучив глаза, чуть не срываясь на крик, продолжал Чабор, – а этот белый волк…
– Этого белого зовут Мах, – не изменяя своей привычке перебивать, сказал Говар, причём сделал это так, что юноша сразу умолк. – Запомни, Мах – волк непростой. Рысь зовут Хвоя. Помоги-ка перенести её на сани, одному мне не справиться. Пришиб он её, ну да ничего, скоро отойдёт, это несерьёзно. Давай, пошевеливайся, после всё обговорим, по пути, а то видишь, вон оно как закрутилось?
Они погрузили рысь. Говар помог устроиться на санях Чабору, вспрыгнул сам на плетёный «коблук» и крикнул: – У-у-хай-я-а-а!!!
Волки, до сего момента безпрестанно вертящиеся в упряжи, тут же замерли. Говар сложил руки у рта воронкой и громко взвыл:
– Вай-ю-у-у!!!
Через миг ночное небо страшно задрожало от внезапного и сильного порыва ветра. Откуда-то сверху, подобно грому, ему ответил низкий голос:
– Ты звал меня?
– Звал, вечный странник. Мне нужна твоя помощь!
– Я никогда тебе не отказывал, Дух Леса. Чего ты хочешь?
– Пусть эти сани доберутся к западному краю, и никто не найдёт их следа.
– Что ж, – ответил громовой Голос, – будь пред вами тишь да гладь, а за вами – света не видать…
Сверху загудело так, будто кто-то на всё небо замахнулся гигантским хлыстом.
– У-у-хай-я-а-а!!! – снова крикнул Говар, и волки неистово рванули с места.
Первым, свободным от упряжки, бежал раненный Мах, а сзади, сразу за санями, поднималась белой стеной страшная буря.
Чабор держался, как только мог, понимая, что на такой скорости можно легко свалиться со скачущих по ухабам саней, но Говар вдруг дёрнул поводья и остановил волков:
– Дальше сам, – быстро сказал старик, спрыгивая на снег и глядя вверх, на загудевшие верхушки деревьев. – Слушай внимательно. Мах останется с тобой, он проведёт вас. Хвою оставим здесь, я о ней позабочусь. Давай же…
Они сняли с саней рысь и положили её на снег.
– Теперь так, – продолжал Говар, усаживая растерявшегося юношу обратно на сани. – Дома распряжёшь волков и отпустишь их. Упряжь и сани оставь у себя. Меня не ищи, время придёт – ещё свидимся. Прощай и поспеши. Если догонит Вайю, тебе не позавидуешь. Разбудить его легко, а вот успокоить…
«У-у-у! Хай-я-а!» – снова крикнул старик, и волки понеслись по лесу быстрее прежнего. Чабор вцепился в сани и зажмурился. Снежная пыль больно секла его по лицу, смотреть было просто невозможно. Прикрыть лицо? Где там…! Сани так подбрасывало, что, отпусти Чабор хоть одну руку, непременно свалился бы с них, а про то, чтобы догнать потом волков, нечего было и думать.
Когда они вырвались из леса, серые братья пошли медленнее, и юноша, наконец открыв глаза, увидел впереди очертания приближающегося Дïдова Капища-Вежи. Догоняющий сани по пятам Вайю уже не пугал его. Нестерпимо ныли одеревеневшие от мороза пальцы, но и это ничуть не расстраивало, ведь он подъезжал к дому…
– Глупая, бездарная пора…. Этот снег, мороз, … эта дурацкая тишина…. Шайка, где Вурдал?! Шайка, чёрт тебя побери!..
Из тёмного проёма в стене появилось лохматое и уродливое существо, которое, судя по всему, звали Шайка:
– Я здесь, повелитель…, – тихо прогнусавило оно и поклонилось.
– Где тебя носит? – недовольно выкрикнул хозяин.
– Что угодно повелителю? – голосом, полным умиротворения и готовности выполнить любую его просьбу, ответило Существо.
Бардак был не в себе:
– Мне угодно…, – продолжал он, – чёрт! Я не знаю, что мне угодно.
– Но, господин, – прогнусавила в ответ Шайка, – сейчас зима и…
– Заткнись! – вспылил Бардак. – Я не хочу слышать ни о зиме, ни о том, что в это время всегда бывает так. Ты хоть представляешь, сколько таких же зим я уже пережил? Сотни! И всегда одно и то же. Ведь жизнь не кончается зимой?
– Но, хозяин…
– Что «хозя-а-ин»? Запавету, небось, его подданные зимой скучать не дают?
– Не думаю, что занятия Запавета придутся Вам по душе, повелитель.
– А я тебя не для этого …«думаю» держу.
Шайка непонимающе пожала коростливыми плечами:
– Что хочет повелитель? – снова завела она свою старую песню, намеренно добавляя к противной гнусавости капельку раболепства, которое, по её мнению, никогда не помешает при общении с царём Темнолеса.
Тот, чувствуя в голосе слуги приятную нотку, заметно поостыл:
– Повелитель хочет… развлечься, поговорить. Где Вурдал? Что с ним? Почему не приходит? Давай, расскажи мне…
– Повелитель, – охотливо, но с нескрываемым беспокойством ответила Шайка. – Вурдал ни с кем не говорит о своих делах. Никому не известно, где он сейчас.
Бардак вздохнул:
– Плохо. А если он мне срочно понадобится?
– У хозяина есть Волшебный рог.
– Вот дурища-то! – рассмеялся царь. – Ведь сбежится весь Темнолес, а мне нужен только один Вурдал…. Рог. А ты мне на что? Я сам должен всех искать, следить за ними?
– Воля Ваша, повелитель. Я разыщу Вурдала. – Шайка поклонилась, собираясь отправиться выполнять приказ.
– Стой! – остановил её Бардак. – Тебе до самой весны его не найти. Пока ты на своих кривых культях доскачешь…
Вконец захандривший царь снова шумно и глубоко вздохнул. Его злые желтые глаза лениво уставились на огромный дубовый трон, возвышающийся, словно скала, посреди тёмной царской пещеры.
Да, он был царь. У него было царство, слуги, придворные, богатство, власть. Единственное, чего у него сейчас не было, это желания заниматься чем-нибудь привычным, а в такие моменты Бардак был просто страшен.
– А скажи мне, Шайка, что слышно в лесу? – со слабой надеждой на развлечение спросил царь, тяжело усаживаясь на трон и всем своим видом указывая на древность своих суставов и их плачевное состояние. Его лицо выражало немыслимые муки, и только глаза царя Темнолеса говорили о том, что всё это просто игра. Вопрос «что слышно в лесу?» – являлся лишь пищей для не в меру разыгравшейся хандры. В лесу всегда что-нибудь «было слышно», даже зимой.
Шайка, как обычно, выждала момент, когда хозяин усядется поудобнее, после чего неспешно начала выкладывать все известные ей новости из Светлолеса и Темнолеса. Десятки ссор, небылиц, различных слухов, споров, а на десерт что-нибудь эдакое, невероятное с точки зрения Шайки, и этот самый «десерт» всегда был наиболее ожидаем хозяином.
Так было и сегодня. Шайка привычно выложила всё, что только слышала за последнее время, и в конце, как-то невзначай, она упомянула о том, что в Светлолесе был какой-то маленький переполох, но ей, дескать, и самой не ясно, откуда там ветер дует, в общем, что называется, просто напустила туману. Так же вскользь она заметила, что этот шум появился как отголосок того шума, что был у Ямаловых камней, а уж там был не просто шум, а настоящий гром.
Когда же цепь повествований глупой рабыни снова начала переходить на ссоры белок и синиц, хозяин с лёгкой тенью заинтересованности стал расспрашивать у неё в деталях о странном громе на Ямаловых камнях. На все вопросы своего господина Шайка, снова не вдаваясь в подробности, ответила, что новости, принесённые на хвосте сорокой, не стоят его высочайшего внимания. Однако Хозяин был настойчив:
– Постой, не трещи, – жёстко остановил Бардак непрекращающуюся болтовню Шайки. – Повтори, что там за шум был у Ямала?
– Ну, – снова начала Шайка, – стоит ли доверять?
– Да сколько же раз я буду ещё спрашивать? – начал выходить из себя царь Темнолеса. – Ты забываешься, мохнатое чучело!
Насмерть перепугавшаяся Шайка едва смогла открыть рот:
– Э-э-э, мои достоверные источники…. Ну, белки, сороки…
– Короче…
– В общем, говорят, что-то вроде грозы там было, где-то под вечер, – промямлила полуживая Шайка, подозревая, что вышеуказанная «гроза» назревает уже в этом тронном зале.
– Вроде чего?! – Леденящим душу тоном, переспросил Бардак.
– Грозы, – тихо шепнула слуга, предчувствуя трёпку.
Царь убрал руку от раскалывающейся от боли головы и медленно откинулся на спинку трона:
– …Если я что-то в чём-то понимаю, – сжимая в злобе зубы и начиная шипеть, произнёс он, – то на дворе у нас начало зимы, …так?
– Ну, если доверять слухам, – оттягивала расправу Шайка, – э-э-э, и к тому же снег, знаете ли, такой… белый, как никогда. Я люблю, когда снег, вернее, не люблю. Конечно же, нет…, за что ж его любить?..
– Я у тебя спросил… – тихо зарычал Бардак.
– В общем да, зима, снег, мороз… у-ух! – затараторила мохнатая бестия, перебивая самого Хозяина, а уж этого никак нельзя было делать. Лицо самодержца стало чернеть:
– Так ответь мне тогда, какая гроза может быть зимой?!
– Уж-ж-ж, – зажужжала как муха Шайка, – дажже и не знаю, повелитель… Возможно, в небе что-то перепуталось или заблудилась там… гроза эта. Знаете, ведь там, в небе, деревьев нет, всё одинаково, вот она и заблудилась …эта, как её там?
– Ах ты, тупая тварь! – Бардак сорвался с места, схватил свою деревянную клюку и принялся колотить завравшуюся рабыню, выкрикивая всевозможные проклятия в её адрес.
Покорно принимая хозяйские побои, та визжала, охала, хотя и не напрягалась чрезмерно в своём желании удрать от этих жёстких и прицельных ударов. Даже её скудный умишко понимал, что повелителю просто нужно «спустить пар», а проклятая гроза, будь она неладна, стала только предлогом для этого.
Бардаку, в свою очередь, очень нравилось воспитывать Шайку подобным образом. Это происходило довольно часто, причём вскипающий яростью царь почти всегда бил её даже не из желания изменить или воспитать. Просто звук от удара клюки по мохнатому и глупому существу был притягательно глух и комичен, а что касалось болезненных кривляний Шайки, то в данном случае они только подливали масла в огонь…
– Ах ты крысиный хобот – бум…! Ух, ты, рыбьи копыта – бум…! Да я ж тебя в жабий рог скручу – бум, бум!
Наконец Шайка упала, поджав под себя короткие, кривые ножки, и наполнила тронную пещеру душераздирающими рыданиями. Получивший удовлетворение Бардак уселся на мягкие шкуры, покрывающие трон, повесил клюку на подлокотник, взял в руки волшебный жезл и прогремел:
– Так-то…. Будешь знать, как за нос водить хозяина. Ишь, раскурлыкалась…
– У-у, больно, – ныла Шайка.
– Хватит! – крикнул царь.
Побитая раба тут же, как ни в чём не бывало, встала и принялась почёсывать ушибленные места.
Бардак смотрел на неё сосредоточенно и зло:
– Всё же, – с досадой произнёс он, – мне надо было сотворить тебя так, чтобы одна нога выгибалась вперёд, а другая назад. Вот это было бы чудище! Или то место, которым ты ешь и чем… наоборот, сделать одним местом. У тебя ведь и так всё через это место…
Взгляд Бардака стал холоден и мёртв, а это уже было гораздо серьёзнее заурядного «перевоспитания» клюкой. То, что мог сделать царь Темнолеса в такой момент, способно было повергнуть во мрак весь белый свет. Шайка, зная это, тут же трусливо бросилась к трону, сняла с хозяина сапоги и принялась услужливо и тщательно вылизывать ему ноги.
Наверное, стоит сказать, что она знала, чем и как ублажить желания повелителя, ведь по большому счёту для того он её и создал. Стоило Шайке увидеть этот страшный взгляд, она вылизывала хозяина, сколько тот хотел, и, как это ни гадко, где он этого хотел.
Внезапно у дверей тронного зала раздался какой-то шорох. Скользя жёлтым, грязным брюхом по полу пещеры, к трону царя ползло мерзкое, голое существо. Оно очень напоминало непомерно большого зайца, абсолютно лишённого шерсти. Беспрестанно тычась в каменный пол длинным мокрым носом, оно даже не пыталось поднять свой взгляд от холодных плит.
Вырвавшись из чар своего гадкого наслаждения, Бардак с ненавистью посмотрел на слугу, посмевшего вторгнуться в его тошнотворные грёзы.
– Если, – прохрипел Бардак, – то, что тебя привело, окажется малозначительным, – я… я не знаю, что с тобой сделаю…
– Владыка, – раздался шипящий, сдавленный голос безшёрстного существа, – там Мор. У него с-с-срочное – с-с-с. Повелитель – с-с-с, Вы же знаете, я не стал бы, …как я могу?
– Заткнись! – Бардак нехотя натянул бережно снятые слугой принадлежности царского туалета и пнул взмокшую от старания Шайку ногой. – Зови Мора…
В тёмном проёме двери появилось что-то огромное. Сделав ещё шаг к свету, «это» явило собой то, что вызывало ужас на любой стороне Леса. Мор имел тело огромного человека, но с когтями и клыками лютого лесного зверя. Даже в лице у него угадывалось что-то медвежье. Конечно, ведь он и был медведем, когда этого хотел.
– Хозяин! – взревел вероломный гость, тяжело дыша.
– Мор, – перебил его Бардак, – хорошо, что ты появился, а то Шайка и Ульянь уже заморили меня тоской.
– Хозяин, – повторил Мор, – у нас беда…
Царь разочарованно поднял брови:
– Беда – плохое развлечение, Мор. Ты, наверное, неправильно меня понял. Надеюсь, не шутки ради ты произносишь это слово?
– Нет, владыка. Меч Индры у мальчишки…
– Меч?!! – крикнул Бардак так, что зазвенели каменные стены зала. – Что ты сказал?!!
– Они владеют мечом Индры, – тихо повторил Мор, отводя взгляд от извергающего искры бешенства царя.
– Как?!! – возопил тот, не желая верить в услышанное. Схватившись за голову, он метнулся дальний угол пещеры. – Твари!!! Тва-а-а-ри!!! Как вы его пустили?!
– Повелитель, – прервал эти вопли негодования Мор, – всё это Говар. Он специально надоумил мальчишку прийти раньше положенного.
– М-м-м-м, – стонал Бардак. – Почему ты не убил этого ребёнка?
– Владыка, я был недалеко от Ямала, когда ни с того ни с сего услышал гром. Подозревая неладное, я бросился к Белой горе. Там я заметил человеческие следы. Я и поверить не мог, что кому-то взбредёт в голову шататься по Лесу в эту пору. Когда след упёрся в ямаловы камни, мне уже ничего не надо было объяснять. «Голова» Ямала рассыпалась, а меч исчез. След был свежий, и мне понадобилось совсем немного времени для того, чтобы настигнуть мальца. Но вдруг на пути к нему я наткнулся на Росу, дочь Запавета. С ней была Хвоя. Девка упорхнула, а вот с рысью…
– Не верю! Не верю, Мор, чтоб ты не справился с этой кошкой…
– Напра-а-асно ты так, Повелитель. Эта кошка едва не вышибла мне дух.
– И всё же, – торопил с рассказом царь.
Мор шумно сглотнул:
– Придушил я её...
– Ну, чёрт побери… дальше!
