Текст книги "Российская Академия Наук"

Автор книги: Алексей Турчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Имеется следующая противоречие, связанное с эффективностью и безопасностью ядерного оружия: или у нас есть абсолютно устойчивая система защиты от непреднамеренно запуска, которая делает запуск невозможным ни по команде президента, ни по решению командира подлодки. Или у нас есть система, способная в течение 8 минут в условиях интенсивного противодействия вероятного противника и нарушения всех систем связи нанести ответный удар. Реальные системы, устройство которых – в настоящий момент – является величайшей тайной, должны находить баланс между этими противоречивыми требованиями. Однако в прошлом эффективность часто предпочиталась безопасности. Например, в 60-70 годы в США запуск ракет поставили на пароль из 14 цифр, который должен был сообщаться из центра. Однако значение этого пароля установили 0000000000000000, и все это знали (военные считали пароль глупостью, которая помешает им нанести удар вовремя). Только потом пришла независимая комиссия и потребовала создать реальный пароль.

Вряд ли может случиться ситуация, когда президент ночью сойдёт с ума, потребует принести ему ядерный чемоданчик и нажмёт на кнопку. Однако возможны более тонкие варианты, когда непродуманное и иррациональное поведение, обусловленное аффектами, усталостью и неверным пониманием, приведёт к цепочке действий, ведущих к войне. Например, Гитлер, напав на Польшу, не ожидал, что Англия вступит в войну. Или американцы, планируя атаковать Кубу в 1962 году, не знали, что там уже есть советское тактическое ядерное оружие, и войска имеют право его применять.

Важным моментом в принятии решений о ядерном ударе является взаимодействие оператора с инструкцией. Инструкция тоже создаётся людьми, и описываемые в ней ситуации воспринимаются гипотетически, а не как реальные решения о применении оружия. Выполняя инструкцию, оператор также не несёт никакой ответственности, ибо делает, что написано. В результате ответственность размывается, и становятся возможными решениями, которые ни один человек бы сам по себе не принял. Характерен пример с ракетчиком Петровым, которого позже ООН наградило медалью за спасение человечества. Обнаружив в 1983 году, вскоре после того, как сбили Корейский Боинг, старт ядерных ракет с территории США, он решил не давать команду об ответном нападении, так как посчитал эту тревогу ложной. Однако Петров не был рядовым дежурным смены, он был разработчиком инструкции по принятию решений, который взял эту смену относительно случайно. И поэтому он сам отменил составленную им же инструкцию. Однако рядовой дежурный должен был бы её выполнить.

Цена вопроса

Мы можем также измерить вероятность апокалипсического сценария, определив количество денег, времени и прочих ресурсов, которые для него потребуются, – и сравнив их с общем количеством доступных ресурсов. Если для «конца света» нужно Х тонн некого вещества, то при наличии его на Земле в размере 1,5Х он маловероятен, а если его есть триллион доступных Х, то почти неизбежен. Мы можем также пытаться определить минимальное количество людей, которые должны объединиться, чтобы создать то или иное оружие судного дня. Очевидно, что дешевле адскую машинку захватить. Например, чеченские террористы планировали захватить атомную подводную лодку и шантажировать РФ. Но вряд ли бы они могли создать сами такой арсенал ракет.

Понятно, что важен также фактор времени – если некоторый проект очень дёшев, но требует 10 лет усилий, то его скорее разоблачат, или человек в нём разочаруется. Наоборот, если проект быстр (разбить пробирку с ядом), то человек его может реализовать под влиянием минутного настроения.

Десятки стран в настоящий момент могут создавать ядерное оружие, но эти проекты потребуют многих лет. В то же время тысячи биолабораторий в мире могут работать над генетические модифицированными вирусами, и проекты эти могут быть гораздо быстрее. По мере накопления знаний и стандартизации оборудования это число растёт, а время на разработку сокращается. Для создания опасного вируса требуется сейчас бюджет от тысяч до миллиона долларов, в то время как ядерные проекты начинаются с миллиардов. Кроме того, цена разработок в биотехе падает гораздо быстрее, так как не требует больших капитальных вложений и скорее зависит от доступности информации.

Можно ввести фактор риска A, прямо пропорциональный количеству L,мест на Земле, где опасный проект может осуществляться и обратно пропорциональный ожидаемому среднему времени T на завершение проекта с ожидаемой эффективностью в 50 процентов.

Тогда для проектов по созданию ядерной сверхбомбы он будет приблизительно равен 40/10=4, а для проектов биологического оружия в настоящий момент – 1000/1=1000. При этом, скорее всего, зависимость реального риска от А нелинейная. Чем дешевле проект, тем вероятнее, что его смогут создать маргиналы. Кроме того, маленький и дешёвый проект гораздо проще скрыть или замаскировать, или продублировать. Чем больше проектов в мире, тем вероятнее, что умножение этого числа на k («доля сумасшедших») из предыдущего раздела даст значительную величину. Например, в мире около 100 действующих ядерных подводных лодок. При допущении, что для них k = одной миллионной, это даст одно событие раз в 10000 дней или примерно в 30 лет. При этом уровень безопасности на атомных подлодках настолько высок, что, вероятно, что там k гораздо меньше приближается к миллиардной. (Однако из-за специфики систем безопасности там есть риски не сколько намеренного захвата, сколько случайного применения из-за нарушения систем связи, ложных срабатываний – например, я читал в мемуарах, что 1982 году советский подводный флот на всякий случай был переведён в полную боевую готовность после смерти Брежнева – то есть были введены коды, вставлены ключи запуска, занята позиция для удара.)

Однако число лабораторий, способных проводить генетические манипуляции, сейчас, вероятно, исчисляется тысячами, и уровень безопасности там ниже, чем на подводных лодках. Более того, создание биологического ассемблера, то есть живого существа, способного переводить сигналы с компьютера в ДНК и обратно, радикально упростит эти технологии, благодаря чему число существующих лабораторий может возрасти до миллионов. (Можно также сказать, что чем дешевле проект, тем больше для него k, так как в дешёвых проектах меньше расходы на безопасность.) В этом случае мы можем ожидать появления смертельно опасных вирусов каждый день.

Итак, каждое средство разрушения характеризуется суммой денег и временем, необходимыми для его создания. Эти параметры не единственные, но позволяют сравнить разные средства. Далее, надо добавить вероятностный фактор в отношении того, сработает ли (в смысле достижения полного вымирания) данное оружие. Даже очень дешёвый проект может дать вероятность в 0,0001, а очень дорогой – только 0,60. Можно условно считать, что мы нормируем все проекты «конца света» на 50 процентную вероятность. Ни один из них не может гарантировать 100 процентной эффективности, что утешает. Однако в сумме дешёвые, но не очень опасные проекты могут давать большую вероятность глобальной катастрофы за те же деньги, чем один большой проект. (Тысяча вирусов против одной сверхбомбы.)

Ещё интересная тема – каков минимальный размер организации, которая могла бы уничтожить человечество, если бы хотела. Думаю, что сейчас страна-изгой средних размеров могла бы. Хотя раньше это могли только две сверхдержавы. Кроме того, современные корпорации обладают сравнимыми ресурсами. Следующая фаза – крупные террористические организации, потом небольшие группы и отдельные люди.

4. Глобальные риски второго рода

Определение и общие соображения

Будем называть глобальным риском второго рода любое событие, которое значительно повышает вероятность вымирания человечества. Сочетание таких событий создаёт окно уязвимости. Исторически известно, что вымерло 99 % видов живых существ, живших на Земле, и сейчас каждый день продолжают вымирать виды. Очевидно, что вымирание этих видов произошло без применения сверхтехнологий. Наиболее знамениты вымирания динозавров и неандертальцев. Среди причин вымирания, по мнению палеонтологов, в первую очередь стоят изменения экологической ситуации – то есть разрушение пищевых цепочек и появление конкурентов, тогда как природные катаклизмы выступают только спусковым событием, добивающим ослабшие виды. От астероида вымерли именно динозавры, ибо именно на них давили мелкие хищники-млекопитающие, питающиеся молодняком и яйцами. От последнего оледенения вымерли именно неандертальцы, так как им противостояли более организованные homo sapiens. Всё же трудно использовать гипотезы о прошлых вымираниях для обоснования последующих, так как тут много неясного. Однако в качестве более достоверного примера можно взять случаи гибели традиционных обществ и культур. Например, русское крестьянство со всей своей культурой, каковым оно было в XIX веке, исчезло целиком и безвозвратно (если не сказать вымерло) в процессе урбанизации – притом что исторически оно могло противостоять и войнам, и эпидемиям. Но его погубили новые возможности, которая дала городская цивилизация и новая экономическая ситуация. Такова же судьба австралийских аборигенов и других сообществ, столкнувшихся с более высокоразвитой цивилизацией. То есть отдельные люди живы, а от культуры остались только фольклорные ансамбли. Это можно описать и на примере отдельного существа. Когда организм болеет, уязвимость его к любым внешним толчкам (или обострениям самой болезни) возрастает.

В силу этого мы можем представить себе следующий двухфазный сценарий:

1. В начале из-за крупной катастрофы население Земли резко сократилось, производство и наука деградировали. Назовём это пространство «постапокалиптическим миром». В кино или литературе такой мир описывается обычно как возникающий после ядерной войны (фаза гибели цивилизации, но не людей).

2. Уцелевшие люди, оставшиеся в этом мире, оказываются гораздо уязвимее к любым рискам, вроде падения небольшого астероида, исчерпания ресурсов, извержения вулканов. Более того, они вынуждены бороться со всеми остатками цивилизации – заражением, исчерпанием ресурсов, утратой навыков, генетической деградацией, наличием опасного оружия или опасных процессов, начавшихся при цивилизации (необратимое потепление).

Что из этого следует:

А) Такие двухфазные сценарии заставляют нас рассматривать как опасные те риски, которые мы ранее отбросили, как не могущие погубить цивилизацию.

Б) В некотором смысле двухфазный сценарий подобен нелинейной интерференции, но здесь стыковка происходит во времени, причём важен порядок событий.

В) Двухфазный сценарий может стать и трёх– и более фазным, где каждая следующая фаза деградации делает человечество уязвимым к следующим формам риска.

Г) При этом может не быть прямой связи между первой и второй катастрофами. Например, попасть в постапокалиптический мир люди могут в силу ядерной войны, а вымереть от извержения супервулкана. Но точно также они могли бы попасть в это состояние уязвимости к супервулкану из-за эпидемии или экономического спада.

Д) Рассмотрение многофазных сценариев носит принципиально вероятностный характер. Эпоха слабости человечества, когда оно уязвимо, можно назвать окном уязвимости, которое характеризуется плотностью вероятности и продолжительностью. Это определяет то, что такое окно уязвимости конечно во времени. Сейчас мы живём в эпоху окна уязвимости к сверхтехнологиям.

События, которые могут открыть окно уязвимости

К этому классу относятся два типа событий. Первые – это события, которые неизбежно наступят в XXI веке, исходя из общепринятых представлений о развитии потребления и технологий. Вопрос в том только, когда это произойдёт (каждое из этих мнений разделяется не всеми специалистами, однако опирается на предположение, что никаких принципиально новых технологий не возникнет):

1. Исчерпание нефти.

2. Исчерпание продовольствия, вызванное потеплением, засухами, перенаселением, опустыниванием, переходом автомобилей на биотопливо.

3. Исчерпание водных ресурсов.

4. Крах мировой финансовой пирамиды долгов.

5. Любые другие факторы, постепенно, но необратимо делающие среду непригодной для обитания. (Глобальное потепление, оледенение, загрязнение.)

Ко второму типу относятся события, которые могут произойти, а могут и не произойти с определённой вероятностью. Это не делает их более безопасными, поскольку любая погодовая вероятность означает «период полураспада» – то есть время, за которое это событие скорее всего случится, и это время может быть меньше, чем время созревания неизбежных событий, вроде исчерпания некоторых ресурсов.

1. Крупный теракт, масштаба взрыва атомной бомбы в важном городе.

2. Крупная природная или техногенная катастрофа, способная затронуть значительную часть населения земного шара – пока таких катастроф не происходило. Самый близкий пример – авария на Чернобыльской АЭС, которая привела к отказу от строительства атомных станций в мире и к энергетическому голоду сейчас, а также была важным фактором краха СССР.

3. Любой из пунктов, которые мы перечислили в качестве возможной причины глобальной катастрофы, но взятый в ослабленном масштабе. (Эпидемия искусственного вируса, падение астероида, радиоактивное заражение и т. д.)

Следующие фазы разрастания окна уязвимости включают в себя мировую войну и разработку и применение оружия судного дня.

Системные кризисы

Возможно ли, чтобы глобальная катастрофа произошла не по той довольно очевидной схеме, которую мы описали выше? То есть, не зародившись в одной точке в конкретный момент времени и обойдя из неё весь мир? Да, такое возможно в случае системного кризиса. Обычно системный кризис не может истребить всё население, но, безусловно, он может быть глобальной катастрофой второго рода. Тем не менее, есть модели, где системный кризис истребляет всю популяцию.

Простейшей такой моделью является экологическая система хищник-жертва, допустим, волков и лосей на острове. В ней, в случае, если число хищников превысило некое критическое значение X, они съедают всех лосей до конца, после этого они обречены на вымирание, в процессе которого они будут питаться только друг другом. В природе есть защита от таких ситуаций на уровне разнообразных обратных связей. Известные примеры – олени и трава на канадском острове – на остров выпустили оленей, они расплодились, за десятилетия съели всю траву и стали вымирать. Похожая, но более сложная ситуация сложилась на острове Пасхи с участием людей. Полинезийцы, появившиеся на острове примерно в VIII веке н.э., создали развитое общество, которое, однако, постепенно изводило леса, особенно на транспортировку знаменитых статуй. Утрата леса приводила к снижению доступного количества продовольствия. В конечном счёте, леса были сведены полностью, а общество значительно деградировало, численность его сократилась с 20 000 до 2 000 человек (но всё же не вымерло) – и в этот момент остров был открыт европейцами. Наиболее чистый пример – размножение дрожжей в закупоренной бутылке, которое происходит по экспоненте, а затем все они до единого вымирают из-за отравления продуктом собственной жизнедеятельности – то есть спиртом.

Итак, иногда системный кризис способен «провести популяцию через ноль», то есть убить всех особей. При этом системный кризис не начинается в какой-то момент и в какой-то точке. Нельзя сказать, что если бы какого-то одного волка не было, или на одного лося было бы больше, то что-либо изменилось. То есть системный кризис не зависит от поведения никакого одного конкретного элемента. Точно также трудно сказать, когда системный кризис стал необратимым. Соответственно, поэтому трудно ему противостоять, так как некуда приложить свои усилия.

Разработка современных технологий также не происходит в одной точке. Ни один человек не может существенно её ускорить или замедлить.

Система подходит к системному кризису вся целиком. Интересно оценить, каковы шансы сохранения элементов при распаде их системы, иначе говоря, выживания людей при гибели цивилизации. Можно показать, что чем сильнее взаимосвязи в системе, тем вероятнее, что крах системы будет означать гибель всех её элементов без исключения. Если истребить 99,999 процентов культуры бактерий, то оставшихся нескольких экземпляров хватит, чтобы целиком восстановить численность и свойства этой бактериальной культуры. Если отрезать полрастения, то из пня вырастут побеги, и оно целиком, в конечном счёте, восстановит свою функциональность. Но если повредить даже самую малую часть человека, особенно его мозга, то он умрёт весь раз и навсегда до самой последней клетки, коих сотни триллионов – трудно уничтожить штамм бактерий с такой эффективностью. Также и цивилизация – достигнув определённого уровня сложности, она потом не может безболезненно регрессировать на предыдущий уровень, просто сократив технологии и население, а имеет шанс обрушиться целиком, в ноль. (Теперь для нас становится событием отключение электричество на несколько часов, и от этого гибнут люди. А немногим более ста лет назад электричество применялось только в редких экспериментах. Многие современные постройки не могут существовать без непрерывного подвода энергии: шахты затопит, ажурные конструкции торговых центров развалятся за одну зиму без уборки снега и отопления и т д.)

Чем системнее некая структура, тем в больше степени её свойства определяются характером взаимного расположения и взаимодействия элементов, а не самими элементами – и тем большую роль в ней играет управление по сравнению с физической силой. Если бы вдруг всех людей в мире перетасовать в пространстве, закинув каждого на другой континент, то это означало бы гибель современной цивилизации, хотя каждый отдельный человек был бы жив. Также если разрезать тонким ножом некое животное на несколько частей, то почти все отдельные клетки будут ещё живы, а животное в целом – мертво.

Чем сложнее система, тем сильнее в ней долгосрочные последствия катастрофы по сравнению с краткосрочными. То есть система обладает свойством усиления малых событий – конечно, не всех, а тех, которые попали в «фокус её внимания». Достаточно крупные катастрофы обычно попадают, поскольку перехлёстывают через порог устойчивости. Например, в случае Чернобыльской аварии наиболее долгосрочными последствиями стали распад СССР и долгий период застоя в атомной энергетике, в результате чего мир сейчас испытывает энергетический голод. В ходе терактов 11 сентября были разрушены здания исходной стоимостью в 1-3 миллиарда долларов, но ущерб экономике составил 100 млрд. Эти теракты привели к надуванию пузыря на рынке недвижимости (за счёт низкой ставки для стимулирования экономики) в триллионы долларов. И к войне в Ираке, на которую потратили около 1,4 триллионов долларов. Более того, основной ущерб ещё впереди, так как вывод войск из Ирака и кризис на рынке недвижимости нанесут имиджевый, политический и экономический ущерб на многие триллионы долларов. (Плюс, например, то, что раненных из Ирака придётся лечить десятилетиями, и на это надо выделять триллионы долларов.) Похоже описал Лев Толстой то, как последствия ущерба, который потерпела французская армия под Бородино, нарастали в последующей цепочке событий – пожар в Москве, зима, Березина, крах империи. При этом информационные, то есть связанные с организацией взаимодействия и управления, составляющие ущерба во всех этих случаях превышали физическую. То есть эти события спровоцировали цепочку неправильных решений и разрушили структуру управления – то есть структуру будущего. Можно сказать и иначе: достаточно большое событие может перекинуть систему в другое русло, которое медленно, но необратимо расходится с прежним.

Обсудим теперь различные виды системных кризисов, которые бывают в природе, чтобы посмотреть, какие из них могут иметь отношение к современной цивилизации.

1. Избыток хищников – этот пример мы уже обсуждали выше на примере волков и лосей.

2. Пример из экономики – Великая депрессия. Замкнутый цикл сокращения производства – увольнений – падения спроса – сокращения производства. Цикл, который сам по себе устроен так, что должен пройти через ноль. Только внеэкономические событий, вроде войны и экспроприации золота, смогли его разорвать.

3. Другим примером самовоспроизводящейся цивилизационной структуры является гонка вооружений. Она побуждает создавать всё большие арсеналы всё более опасного оружия и держать их в высокой степени боеготовности. Кроме того, она втягивает в себя всё новые государства и стимулирует разработки опасных технологий. Иначе говоря, есть определённые структурные ситуации в самой цивилизации, которые опаснее оружия массового поражения. Эти структуры характеризуются тем, что воспроизводят себя на каждом этапе в увеличивающемся объёме и продолжают действовать при любом истощении ресурсов цивилизации.

4. Стратегическая нестабильность: кто ударит первым, тот выигрывает. Плюс, ситуации, когда имеющий преимущество должен атаковать перед угрозой его утраты.

5. Трещина. Эскалация раскола в неком обществе приводит ко всё более открытой борьбе между двумя силами, ко всё большим преступлениям, всё большей поляризации остальных членов общества, которые вынуждены выбирать, на чьей они стороне. (Например, противостояние ФАТХ и ХАМАС в Палестине.)

6. Структурный кризис, когда все всё знают. (Как в фильме «Особое мнение», где способность экстрасенсов предсказывать будущее приводит к возникновению войны.) В одной книге по военной стратегии описывалась следующая ситуация, где, если один из двух противник не знает, в каком состоянии другой, он находятся в покое. А если один знает, что другой начал выдвигать войска, это его провоцирует выдвигать свои; если он знает, что тот не выдвигает войска, это тоже его провоцирует напасть первым. То есть информационная прозрачность бесконечно ускоряет обратные связи между противоборствующими сторонами, в результате чего становятся возможны быстрые процессы с положительной обратной связью. А шпионские нанороботы сделают мир информационно прозрачным – и с большой скоростью.

7. Структурный кризис в духе борьбы с врагами народа, когда все начинают видеть друг в друге врагов и истреблять кажущихся врагов, что приводит к самоусилению поиска врагов и мести за ложные обвинения. Кстати, кровная месть – тоже структурный кризис, который может поедать сообщества.

8. Концепция о том, что уничтожать других – это способ «решить проблему». Но это только путь к разрастанию конфликта. Это как дилемма заключённого. Если обе стороны решатся на мир, то обе выиграют, но если только одна, то более «добрая» проиграет. Иначе говоря, патологическая самоорганизация может происходить даже тогда, когда большинство против неё. Например, в начале гонки вооружений уже было понятно, что это такое, и прогноз её развития был опубликован. Однако не помешал самому процессу.

9. Экономический кризис, связанный с эффектом обратной связи между предсказаниями и поведением объекта наблюдения, который делает этот объект абсолютно непредсказуемым – что имеет место при спекуляциях на рынке. (См. книгу Дж. Сороса о кризисе мирового капитализма .) Эта непредсказуемость заставляет тренды выходить на самые невероятные режимы работы, среди которых могут быть и катастрофические. Иначе говоря, тренды выискивают новые катастрофические режимы, чтобы их нельзя было предсказать. (Доказывается это так: если бы рынки были предсказуемы, каждый бы мог на них наживаться. Но все не могут получить прибыль от спекуляций, так как это игра с нулевой суммой. Следовательно, поведение рынков будет сложнее, чем системы предсказания их. Иначе говоря, это динамический хаос.) В военном противостоянии вести себя непредсказуемым образом тоже оказывается иногда более выгодным, чем вести себя наиболее эффективным образом, ибо эффективный путь легко просчитывается.

10. Другой вариант экономического структурного кризиса – бесконечное откладывание рецессии путём накачки экономики деньгами – может пройти точку необратимости, когда мягко выйти из этого невозможно. Это описывается в теории кредитных циклов Х. Мински . Мински делит должников на три категории: добросовестных; на тех, кто может зарабатывать на выплату процентов, но не основной массы долга и поэтому вынуждены растягивать его навечно; и на тех, кто вынужден занимать новые кредиты, чтобы выплачивать по старым, что похоже на финансовую пирамиду (схема Ponzi или МММ). Первый тип заёмщиков свободен, и может целиком выплатить долг. Второй тип заёмщиков вынужден выплачивать долг вечно и не может выйти из этого состояния, но способен обслуживать свой долг. Третий тип вынужден непрерывно расширять свои операции и всё равно обанкротится в течение конечного промежутка времени. Мински показывает, что возникновение всех трёх типов заёмщиков и постепенное увеличение доли заёмщиков третьего типа является естественным процессом в капиталистической экономике периода бума. Современная экономика, во главе со своим локомотивом – США, находится где-то между вторым и третьим типом. Объём разного вида долгов, созданных только внутри США имеет, по некоторым оценкам, порядок 100 триллионов долларов (сюда входит 7 трлн. государственного долга, 14 трлн. по ипотеке, долги населения за кредитные карты, образование, машины, долговые обязательства корпораций, а также обязательства правительства США по медобсулуживанию пенсионеров Medicare. При этом ВВП США – 13 трлн. долларов. Понятно, что все эти деньги нужно выплатить не завтра, а они размазаны по ближайшим 30 годам и между разными субъектами, которые сложным образом собираются использовать поступления по одним долгам для оплаты других.) Сам по себе долг не есть дьявол – он, скорее, описывает, кто, что и когда будет делать и получать. То есть это финансовая машина планирования будущего. Однако когда она переходит на третий режим (схема ponzi), она вступает в механизм саморазрушения, которое тем сильнее, чем оно позже. Мнения о том, действительно ли мировая экономика развивается благодаря всемирной финансовой пирамиде, или нет, разнятся. Миллиардер Уоррен Баффет назвал дериваты (многоступенчатые долги) финансовым оружием массового поражения. Опасная тенденция состоит так же в том, что можно подумать, что эта системная проблема с долгами относится только к США как к стране: на самом деле, она относится ко всей мировой экономике. Ущерб от Великой депрессии 1929 года вдвое превышал ущерб США от Второй мировой войны и распространился, как вирус испанка 10 годами ранее, по всем континентам, ударив по Европе сильнее, чем по Штатам. Кризис 1929 года был крупнейшим системным кризисом вплоть до распада СССР. Основная его сложность была в том, что люди не понимали, что происходит. Почему, если есть люди, желающие работать, и есть голодные, требующие пищи – еда дешевеет, а никто её купить не может и фермеры разоряются? И они сжигали излишки еды – не потому, что они были злодеи или идиоты, а потому что они просто не понимали, как заставить систему работать. Надо отметить, что и сейчас есть разные точки зрения о причинах Великой Депрессии и особенно о том, какие меры были бы правильными и почему она, наконец, закончилась. Тотальное самоподдерживающееся непонимание является важной частью системного кризиса. Мински предлагает увеличить роль государства как заёмщика на крайний случай, чтобы уменьшить циклические колебания капиталистической экономики. И это уже сработало в кризисах 1975, 1982 и начала 90-х. Но в этом есть новая опасность, называемая «моральный вред», состоящая в том, что банки, которые каждый раз выкупают, становятся всё более безрассудными в делании долгов, так как уверены, что их выкупят и на этот раз. Кроме того, их подводят статистические модели: чем дольше не было экономической депрессии, тем дольше её и не будет по статистическим моделям, тогда как по структурным моделям, чем дольше не было спада, тем большим он будет. Кредитный цикл Мински связан в первую очередь с излишним инвестированием, а закон Мура, как мы знаем, во много опирается на избыточное инвестирование в рамках «венчурного инвестирования». Поэтому спад мировой экономики нанесёт сильнейший удар по закону Мура.

11. Общая тенденция к нарастанию сложности человеческой цивилизации, которая создаёт возможность для быстроразвивающихся непредсказуемых коллапсов. (Подобно тому, как самолёт в Перу разбился, потому что персонал в аэропорту заклеил датчик скорости скотчем, и он выдал ошибку, а команда решила, что это сбой компьютера, и когда компьютер выдал сигнал о близости земли, ему не поверили и врезались в море.) Или ошибочного срабатывания систем оповещения о ядерном ударе. Если раньше основной причиной катастроф были «непреодолимые силы природы» (шторм, медведь), то к XX веку они были вытеснены основной – человеческим фактором (то есть вполне конкретной ошибкой на стадии проектирования, настройки или управления). Однако к концу XX века сложность технических и социальных сетей стала столь велика, что их сбои стали не локальными, а системными (по сценариям, обнаружение которых требовало невычислимой сложности). Примером тому является Чернобыльская катастрофа, где персонал следовал по букве инструкции, но таким образом, каким никто из составителей не ожидал и не мог предположить. В результате каждый действовал правильно, а в сумме система не сработала. То есть причиной катастрофы стала сверхсложность системы, а не конкретная ошибка конкретного человека. Об этом же говорится в теории нормальных аварий Перроу: катастрофы являются естественным свойством сверхсложных систем.

12. Текущая ситуация в мире, с его основным противоречием между множеством вооружённых стран и единством мировой экономики.

13.Самовоспроизводящаяся дезорганизация (парад суверенитетов в истории СССР).

14.Самоподдерживающаяся моральная деградация (крах Римской империи).

15. Эффект домино (например, наркоман, который подсаживает других, чтобы достать деньги на новую дозу, или эффект, когда банкротство одного банка вызывает банкротство всех его кредиторов по цепочке.)

16. «Естественный» отбор краткосрочных выгод вместо долгосрочных. (Маркс: более эффективные эксплуататоры вытесняют добрых.)

17. Тенденция к концентрации власти в руках одного человека. (Все революции кончали диктатурой.) То есть, встав однажды на путь авторитарного правления, диктатор вынужден идти на абсолютизацию своего режима, чтобы его не свергли.