Текст книги "Грани судьбы"
Автор книги: Алексей Шепелёв
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
– Хорошо, если у вас не получится, обсудим ситуацию ещё раз. Только не в таком расширенном составе.
– Мы с Лечком готовы завтра нанести вам визит и рассказать, чем закончилось дело. Это вас устроит?
– Вполне.
– Тогда переходим ко второму пункту наших планов: к дракону. Здесь ситуацию лучше знаете вы.
– Ситуация почти та же, что и с оборотнем, – Олх, наконец-то, позволил себе усмехнуться. – Мы знаем, где именно содержат дракона. Мы знаем, как его освободить. Разница ровно в одном.
– В чём же? – не утерпел Сашка. Мирон повернулся в пол оборота и бросил на подростка неодобрительный взгляд. Тот легонько пожал плечами: дескать, а что такого я сделал?
– Мы не можем освободить Ская сегодня ночью. К сожалению, в школе Ксантия отчего-то усилена ночная стража, и пока они не успокоятся, нам туда не пробраться.
– Чем мы можем вам помочь?
– Если среди вас есть маг, способный сделать хотя бы троих из нас невидимками или на время придать нам облик, скажем, маленьких птиц – это бы решило проблему, – снова усмехнулся Олх.
– Это бы очень помогло, но не решило бы наши проблемы полностью, – поправила Льют. – Магия может многое, но не надо думать, что волшебники способны исполнить любое желание.
Женька тоскливо вздохнул. На героическое фэнтези происходящее мало походило. Больше напоминало торговлю на базаре: каждому хочется и получить побольше, и заплатить поменьше. С таким подходом не скоро Серёжку, Риону и дракона вытащат из заточения. Точно, не скоро.
– Волшебников среди нас нет, – уверенно заявил Мирон. – В магии немного смыслит Наромарт, в силу своего происхождения, но…
– Сделать кого-нибудь невидимкой мне не под силу, – чуть виноватым голосом закончил тёмный эльф.
"Врут и не краснеют", – усмехнулся в душе Женька. Не ехидно, не горько, а так… равнодушно. Если честно, то и правильно делают, что врут. Охраняют душевный покой Олуса Колины Планка. Странный человек этот благородный сет. Дураку понятно, что все они тут занимаются совершеннейшим беззаконием, а моррит упорно умудрялся этого не замечать, да ещё постоянно подчёркивать свою преданность Императору. Устраивать побег дракону, значит, можно, а вот колдовать нелюдям нельзя. Не бред ли? Ну, как такого человека можно назвать нормальным? Явно у него не все дома.
Тем не менее в своём безумии Олус был крайне последователен и взрослые предпочитали ему подыгрывать, чем в чём-то переубеждать. Наверное – правильно. Попробуй, убеди в чём-нибудь человека, у которого мозги клинит. У Йеми вон тоже свои заскоки: он их с Анной-Селеной боится. Реально боится. Хоть кагманец этого никогда не говорил, но маленький вампир чувствовал: неприязнь местного жителя к ребятам вырастала из страха. Нашел, кого бояться. Делать Женьке нечего, как только на Йеми охотиться. А уж Анна-Селена вообще безобидное существо. Если она уж приднестровского сына полка не выпила, когда тот ей сам шейку подставлял, то вообще, наверное, никого и никогда укусить не сможет. Сам Женька бы, наверное, не удержался. Дураков надо учить, а мелкий определённо дурак: сам вампиру под нос шею суёт: пей меня. Вот такие, наверное, и суют пальцы в розетку, а горошину – в ноздри. Мама, прячь спички и ножницы: ребёнок проснулся…
Противно скрипнула чья-то табуретка. Звук вернул внимание замечтавшегося подростка к происходящему в комнате. Говорил Наромарт.
– Конечно, я могу каждую ночь наблюдать за стражей, а потом рассказывать вам, насколько тщательно охраняются стены. Мне это будет совсем не сложно.
– Тогда на этом и остановимся, – подвёл итог зеленокожий здоровяк. Женька знал, что от наполовину орк, а на половину огр. Интересно, на какую половину кто? – И давайте перейдём к третьему вопросу. Вы говорили о каком-то рабе из гладиаторской школы?
– Да, речь идёт об одном мальчике, – кивнул кагманец. – Он ученик первого года в этой школе. К сожалению, мы не знаем, в какой именно казарме его содержат.
Олх поморщился.
– Доставать гладиатора из казармы – очень хлопотно. Их там много, незаметно этого не сделаешь.
– Вот если бы… – начала Льют и замолчала. На мгновение повисла пауза.
– Что – "если бы"? – осторожно переспросил Мирон.
– Если бы можно было передать ему небольшое послание…
– Он не умеет читать, – быстро ответил Балис.
– И потом, кто его передаст, – добавил Йеми. – Подкупить стражника, конечно, можно, но так мы приоткроем свои замыслы. А если стражник предаст?
– Связываться со стражниками в нашем положении слишком рискованно, – подтвердил Нижниченко.
– Да, я согласна. Но жаль. Очень жаль.
– А что за послание? – подал голос Сашка.
Льют и её спутники уставились на мальчишку с откровенным удивлением, но тот, ничуть не смущаясь, выжидательно смотрел на эльфийку.
– В ночь, когда мы будем освобождать Ская, он мог бы пробраться в тот двор, где содержится дракон, – пояснила Льют с лёгким раздражением в голосе. – Скаю будет нетрудно улететь вместе с одним человеком, тем более – юношей. Дракон перенесёт его через городскую стену и опустит на землю в условленном месте. А там он дождётся вашего появления.
– Боюсь, что это невозможно, – вздохнул Мирон. – Дракон – это всё же перебор. Вряд ли ребёнок осмелится подойти близко к дракону, а уж тем более лететь на нём. И это просто опасно. Наверное, свалиться с дракона легче лёгкого.
– Разумеется, удержаться на голой драконьей спине неопытному человеку, а уж тем более ребёнку, крайне сложно, – пожала плечами Льют. – Но Скай мог бы перенести его в лапах.
– Час от часу не легче. Вы представляете себе, какое потрясение для ребёнка – оказаться в драконьих лапах?
Если, конечно, здешние драконы похожи на земные сказки. А судя по рассказам Йеми, так оно и получалось.
Олх развёл руками.
– Ребёнки бывают разными. Мои дочурки летали на драконах не раз и не два. И в лапах летали, и на спине. Ничего страшного не происходило. Но, конечно, про своего ребёнка вы знаете лучше. Если страх перед драконом – неодолимое препятствие, то, конечно, нужно искать другой способ его освободить.
– Дело не в трусости, – вмешался Наромарт. – Дело в привычном и непривычном. Мне приходилось летать верхом на драконе, меня это совсем не пугало. Но по пути в Толу наш корабль попал в сильный шторм. Признаюсь, мне было сильно не по себе. А вот Балис, напротив, опытный моряк и шторм у него страха не вызвал. Но в лапах у дракона, мне кажется, он будет чувствовать себя неуютно.
– Я просто видел, что кораблю реально ничего не угрожает, – пожал плечами морпех. – Чего бояться-то? Разве что, когда проходили рифы. Но ведь у нас был отличный капитан и прекрасная команда. А вот дракона мне и впрямь вблизи видеть не доводилось. Конечно, я бы опасался свести с ним столь близкое знакомство, но если бы Йеми или Наромарт заверили меня, что это нужно и никакой опасности нет…
– Ну, так надо Серёжке так и передать, – вмешался Сашка. – Если вы ему скажете, то он тоже дракона не испугается.
– А ты откуда знаешь? – немедленно взвился Женька. В то, что капитан морской пехоты может подойти к дракону, не наложив полные штаны, поверить можно: всё-таки офицер, человек, многое в жизни повидавший. А двенадцатилетние шкеты смелые только в мечтах и на словах.
Зимой Женькин одноклассник, Витька Бродоколов пошел выносить мусор и захлопнул дверь квартиры. Ключи внутри. Квартира – на последнем шестнадцатом этаже. Родители на работе, а работа – на другом конце города. Вот и сидел Витёк до вечера на шестом, в гостях у братьев Проценко. А ведь мог бы попробовать залезть домой через балкон. Зашел в соседний подъезд, позвонил соседям – и вперёд. Только – страшно это, перелезать с балкона на балкон, когда под тобой шестнадцать этажей высоты, а потом асфальт. Лучше пусть такие трюки в кино Джеки Чан делает.
– Знаю – и всё, – отрезал Сашка и умоляюще посмотрел на Мирона. Спорить с Женькой не хотелось. Знал он таких: раз самом чего-то не может, значит и никто другой этого не может. Нигде и никогда. И жить становится очень легко: я струсил, так и кругом все трусы. Моя хата с краю, сижу и не высовываюсь… Вот и сидел бы, не вякал в спину.
А Серёжка… Нет, Серёжка был не такой. Сашка с самого начала это понял, когда узнал, как тот вместе с Балисом Валдисовичем целый день шел по пустыни. Насколько нелегко даются такие переходы, казачонок знал не понаслышке. А Серёжка вечером ничего: не стонал, не жаловался.
И потом, был он чем-то похож на самого Сашку: обоих осиротила война, оба оказались среди солдат, оба рвались в бой. Словом, хороший мог из Серёжки получиться друг, будь бы он немного постарше. Или будь помладше сам Сашка. А так… А так, хоть они и не друзья, но в том, что Серёжка всё поймёт и сделает как надо, Сашка не сомневался. Только бы старшие не отказались от этого плана и придумали, как передать малышу весточку. Потому казачонок и смотрел на генерала с такой надеждой. А ещё в голове у Сашки потихоньку начинал оформляться план операции.
– Может быть, – задумчиво произнёс Нижниченко. – Может быть, мальчик и сможет справиться со страхом перед драконом. Но есть ещё одна опасность: не поймает ли его стража на пути в драконий двор?
– Я же рассказывал, как мы пробирались внутрь, – возразил Олх. – Не ходит там никакая стража. Если каменная стена дюжину песов высотой для него не является непреодолимой преградой, то других препятствий быть не должно.
Балис улыбнулся в бороду. Дюжина песов – что-то около четырёх метров. Нужно совсем не знать Сережку Яшкина, чтобы предположить, что такая стена способна задержать его на пути к свободе. Дракон – да, дракон – это серьёзно. А стена – так, мелкое недоразумение. Стена даже в гарнизонах от самоволок большинство солдат не удерживала…
– То есть, нужно только его предупредить, чтобы в нужную ночь он оказался во дворике, где содержат дракона, – подытожил Наромарт. – Надо подумать. Может оказаться, что это не настолько невозможно, как нам показалось в начале. Посмотрим. В любом случае, сегодня ночью я понаблюдаю за тем, как охраняют дракона, и постараюсь понять, можно ли как-нибудь добраться до Серёжи.
Реш скептически хмыкнул, но ничего не сказал.
– Получается, – подвёл итог Скаут, – мы можем отдыхать и наслаждаться жизнью, пока завтра почтенный Мирон не нанесёт нам визит и не расскажет новости.
– Именно так и получается, – согласился Йеми.
Полуогр и эльфийка переглянулись.
– Что ж, мы не против немного побездельничать, – кивнул Олх. – В последние дни ребята усердно работали на Инквизицию, отдых им не повредит. Но хотелось бы, чтобы взятые вами на себя обязательства были выполнены точно и в срок.
– Мы не из тех, кто не знает цены слова, – неожиданно для Скаута ответил лысый мужчина, весь разговор молча стоявший у окна.
– Значит, договорились: завтра с утра мы будем ожидать прихода почтенного Мирона.
Толстяк трактирщик переминался с ноги на ногу и который уже раз утирал о передник потные ладони.
– Понятно всё, – махнул рукой отец Брабец. – Сообрази-ка нам лучше чего-нибудь перекусить, а то уж время к обеду, а мы ещё и не завтракали.
Бедняга выдохнул с таким шумом, будто раздувал в очаге пламя. Брат Пласил поморщился от донёсшегося запаха гнилых зубов.
– Жареных свиных рёбрышек в медовом соусе почтенные отцы откушать не желают?
– Желают, желают, – кивнул отец Брабец. – И по кружке ламбика нам принеси.
– Сию минуту, почтенные отцы, – пробормотал толстяк, пятясь задом от столика, за котором сидели инквизиторы. – Сию минуту подам. Не успеете оглянуться, как…
Поток словоизлияний прервала лавка, о которую запнулся отступающий хозяин харчевни. Трактирщик грузно грохнулся на пол, резво вскочил и с неожиданным для тучной фигуры проворством исчез в дверях кухни.
Брат Пласил сглотнул слюну. Перекусить и вправду не мешало. С самого рассвета они с отцом Брабецом отправились по городским трактирам с целью выяснения личности подозрительных рыжих купцов. Накануне орденские кнехты прошли все городские харчевни и постоялые дома, выясняя, не живут ли в них постояльцы, похожие на человека, убежавшего от брата Пласила в толийском порту. Не пропустили даже "Чёрного дома" и таберну в морритском квартале: отец-дознаватель был человеком дотошным и превыше всего ставил поиск истины. В итоге оказалось, что в городе находятся четверо купцов, напоминающих видом незнакомца, заходившего в школу Луция. И рано по утру отец-дознаватель, прихватив с собой временно приставленного к нему отцом Сучапареком юного брата Пласила, отправился беседовать с рыжими подозреваемыми. Трое из них проживали в харчевнях, расположенных в центральной части города, а последний, по закону подлости – в маленьком трактире у Южных Морских ворот. И, разумеется, все четверо оказались не при чём: ни в одном из них брат Пласил давешнего подозреваемого не опознал.
– И что теперь будем делать? – поинтересовался юноша у нового наставника.
– Есть и пить, – ухмыльнулся в бороду отец Брабец.
– Это я понимаю, досточтимый отец, – молодой инквизитор смутился, присел на табурет, но любопытство взяло верх, и он рискнул повторить вопрос: – Я хотел спросить, как мы будем дальше искать рыжего купца?
– А что ты сам думаешь по этому поводу?
– Ну… – Пласил смешался окончательно. – Я бы допросил с пристрастием мальчишку-раба. И трактирщика из порта. И того наёмника, который продал мальчишку в школу.
– И господина ланисту, – в тон собеседнику продолжил отец-дознаватель.
– Как можно? – с искренним ужасом воскликнул юноша.
– А почему – нет?
– Но он же моррит.
– Инквизиция карает виновных вне зависимости от их положения в государстве. Волю богов не дало приступать никому.
– Но… Разве ланиста виновен?
– Разумеется, – кивнул Брабец. Выражение его лица и голос были абсолютно спокойными и серьёзными, что окончательно сбивало юношу с толку. – Разве в этом грешном мире есть невиновные? Разве не преступает любой из нас заповеди богов? Вот ты, брат Пласил, назовёшь ли себя безгрешным?
– Нет, но… Я приношу покаяние, и боги прощают мою вину.
– Верно. Грех греху рознь. Если человек искренне раскаялся, то боги могут принять его покаяние. Истина в том, брат Пласил, что люди нужны богам. Не знаю уж зачем, но нужны.
– В интернатуре нас учили, что…
Брат Брабец поморщился, и махнул рукой.
– Ты не на экзамене. Я слышал это много раз.
– Но, разве это не правда?
Отец-дознаватель пожал плечами.
– Откуда мне знать. Боги – это боги. А я всего лишь человек.
– Но ведь мы, инквизиторы, верные слуги богов.
Брабец хмыкнул. Лавируя между столиками, к инквизиторам приближался щуплый лохматый мальчонка вёсен одиннадцати с подносам в руках. На подносе оказались две высоких деревянных кружки с пивом, большая деревянная тарелка с хорошо прожаренными свиными ребрами и плошка с соусом.
– Как тебя звать, малыш?
– Эрпоэль, господин, – немного неуверенно ответил паренёк.
– Служишь трактирщику?
– Да, господин, – отвечая на вопросы, мальчишка торопливо переставлял снедь с подноса на стол.
– Отчего твой хозяин подаёт к жаркому медовый, а не острый соус?
– Не знаю, господин. Но если соус тебе не по вкусу, то я…
– Не нужно, – лёгким движением руки инквизитор остановил готового метнуться на кухню Эрпоэля. – Хорошее мясо. Мы с удовольствием съедим его и с таким соусом.
Мальчишка, тем не менее, ушёл очень поспешно. Отец Брабец хмыкнул, качнул головой.
– Видишь, верный слуга. Ничего не знает.
– Он всего лишь ребёнок.
– Боюсь, если у хозяина есть взрослый осёл, от него бы я добился ещё меньше.
– Осёл – жалкая тварь по сравнению с человеком.
– Ты думаешь, что стоишь большего перед богами, чем перед тобой стоит осёл?
Брат Пласил так и застыл с открытым ртом и куском мяса в руке. А отец-дознаватель, как ни в чём ни бывало, принялся обсасывать рёбрышко.
– Отличное мясо, брат Пласил. Отчего ты не ешь?
Мясо было и вправду отличным: сочное, хорошо прожаренное, в меру подсоленное и поперченное. Такое даже инквизиторам случалось отведать далеко не каждый день.
– Прости, отец Брабец, я внимаю твоей мудрости, – смешался юноша.
– Внимай, – милостиво разрешил дознаватель. – Внимай, но не забывай о мясе. Мудрость – вещь очень полезная, но желудок сама по себе не насытит. Что толку мудрецу в познании всех тайн мироздания, если ему нечем насытить утробу. Знавал я аскетов, изнуряющих себя молитвами и постом ради познания мудрости мира.
– И что?
Инквизитор шумно сплюнул дочиста обглоданную кость.
– Смотреть противно. Тощие, плешивые, облезлые и разит от них хуже, чем от шелудивых козлов, не к столу будет сказано. По мне, вся их мудрость медного лорика не стоит. Можно подумать, что этим мудрецам боги второй срок жизни отмерят. Гниют заживо лучшие годы, а потом бессильно воют об утерянном времени. Огурцы плесневелые.
Юноша согласно кивнул. Ограничения интернатуры изрядно тяготили его вольнолюбивую натуру, стремящуюся вкусить радостей жизни. Конечно, получив посвящение и став полноправным инквизитором Света, он приобрёл большие права, но всё равно пока что находился под жесткой опекой старших отцов-инквизиторов, державших молодого человека на коротком поводке.
– Но всё же, отец Брабец, инквизиторы – священники. Разве не священники исполняют волю богов?
– Настолько, насколько способны её постичь. Глупый человек создаёт себе бога по своему образу и подобию. Послушать некоторых мудрецов, – последнее слово дознаватель произнёс с нескрываемым сарказмом, – так Ренс, например, неотличим от старого вояки, напившегося вдрызг в деревенской харчевне и потешающего селян рассказами о былых подвигах. Да чуть ли не в каждой деревне живёт такой ветеран. Отчего же все они – не Ренсы?
Юный инквизитор молчал, не зная, что ответить. В интернатуре о богах говорили иначе, а эти речи изрядно походили на ересь. Но не может же провозглашать ересь отец-дознаватель. Или он нарочно проверяет молодого адепта на крепость веры?
– Отец мой, нас учили, что боги могущественны, но священникам ведома их воля.
– Не только могущественны, но и непостижимы, брат Пласил. Об этом мало кто думает, а надо бы чаще. Да, священники понимают прямые указания, как этот малыш с подносом. Хозяин говорит ему: "Возьми мясо" – он берёт. Говорит: "Отнеси гостям" – он относит. Но доверь завтра мальчишке управлять харчевней, послезавтра она развалится. Человек, дерзающий говорить, что ему ведомы все божьи помыслы и премудрости – глупец или болтун. Представь себе этого паренька, внушающего своим дружкам, что он знает все мысли и планы хозяина харчевни. Если они умны, то не поверят бахвалу.
После длинной речи отец Брабец освежил горло солидным глотком пива.
– Значит, все люди виновны перед богами, и боги непостижимы? – переспросил молодой инквизитор.
– Истинно так. А потому, разбирая всякое обвинение, надлежит думать только о законе. Законы даны нам божественным Императором и Капитулом. Им воля богов ведома лучше, чем нам, простым братьям.
– Но, отец Брабец, ты же сам только что сказал, что воля богов непостижима? – изумился брат Пласил.
– Боги, боги непостижимы. А воля иногда очень даже постижима, – хмыкнул старший инквизитор. – И потом, человек человеку рознь. Этот трактирный мальчишка выглядит смышлёным малым. Хм…
Из дверей кухни даже не вышел, выкатился трактирщик с деревянной плошкой в руках. Направлялся он, конечно, к столику отцов-инквизиторов.
– Почтенные отцы желали острого соуса? Вот, извольте.
– Неплохо, любезный. Сколько мы тебе должны?
– Два марета.
– Вот, возьми. И пусть твоя харчевня всегда будет так свободна от нечестия, как и сегодня.
На лице у хозяина отразилась такая радость, словно ему во двор прикатили полную бочку золота. Низко поклонившись грозным гостям, он снова попятился от столика, но, наученный горьким опытом, быстро развернулся и торопливо шмыгнул в кухню.
– Да, мальчишка соображает, – констатировал отец-дознаватель. – А бывают такие тугодумы, что страшно сказать. Ну, а мудрость Императора и Верховных Отцов оспаривают только бунтовщики и преступники. Прочие же люди исполняют законы благоговейно и с точностью.
Юноша закашлялся. Старший инквизитор резво вскочил на ноги, обогнул стол и двинул его кулаком по спине.
– Уф, – брат Пласил перевёл дух, – спасибо, отец мой.
На самом деле он вовсе не поперхнулся. Просто, насчёт благоговения и точности отец Брабец хватил, и хватил сильно. Конечно, все наставники врут, только в интернатуре, да и у отца Сучапарека всегда понятно, где правда, а где то, что должно говорить. А вот отец-дознаватель перешел от одного к другому столь резко, что юноша откровенно растерялся.
– Ты, брат Пласил, что-то слишком увлекаешься. Если не можешь слушать и жрать одновременно, так и скажи. Закончим трапезу, потом поговорим.
– Нет-нет, отец мой. Если тебе угодно говорить, то внимаю. Больше такого не повторится.
– Да? Впрочем, главное я уже сказал. По закону серьёзной вины ни на ком нет. Наёмник продал раба – его дело. Трактирщик дал напиться человеку – для того и трактир. Глупый мальчишка напоил дракона… нехорошо, конечно, но своё он за это получил. Пытать их закон не заставляет.
– Но, может, кто-нибудь из них скрывает тайну. Пытка заставит его сказать нам всю правду, – упорствовал молодой инквизитор.
Отец-дознаватель допил пиво, утёр бороду и усмехнулся.
– Пытка заставит его рассказать то, что ты хочешь услышать, не более того. Каков бы ни был храбрец, но стоит его взять за рёбра раскалёнными клещами, как храбрости приходит конец. Признается во всём, лишь бы пытка прекратилась. Но к правде это не имеет никакого отношения.
– Так что же мы будем делать? – невнятно произнёс юноша, торопливо дожёвывая мясо. Нехорошо получилось: наставник закончил трапезу, а он всё ещё не осилил свою порцию.
– Будем ждать. Вполне возможно, что этот рыжий и картавый купец остановился у кого-нибудь из своих друзей. Если действительно существует заговор и мальчишка играет в нём важную роль, то этот Рулон обязательно придёт в школу после ладильских календ. Вот там-то мы с ним и поговорим.
– А если заговорщики начнут действовать раньше?
– Только если мальчишка не имеет к ним никакого отношения. В противном случае получается полная бессмыслица: довести до дракона своего человека и ничего от него не узнать. Нет, такими дураками заговорщики быть не могут. Так что одно из двух: либо мальчишка-раб вообще не при чём, либо заговорщики придут за ним после календ. Мне кажется, первое намного вернее.
По коричневой от загара и въевшейся грязи голени ползла маленькая мошка. Ползла медленно, путаясь в бесцветных коротких волосинках, с трудом преодолевая подсохшие кровяные корочки поверх царапин, которых на её пути хватало. Но – ползла. И уже почти добралась до колена.
"Вот упорная", – подумалось Серёжке, – "и чего ей только нужно?"
На спине у мошки подрагивали сложенные вдоль туловища прозрачные крылышки. Нужно куда добраться – могла бы долететь. Нет же, старается, лапками перебирает, только что не пыхтит. А может и пыхтит, кто ж такую малышку услышит.
Жалко, что не божья коровка. Говорят, если божью коровку попросить:
Божья коровка, улети на небо,
Принеси мне хлеба…
а потом загадать желание, то оно сбывается. Серёжка бы загадал, чтобы быстрей его из школы освободили. Конечно, не самое заветное желание. Если бы у него была возможность выбирать любое желание, то он бы пожелал, чтобы снова были живы мама и папа. Но слишком уже взрослый Серёжка в то, чтобы верить, что такие желания может исполнить божья коровка. А вот маленькое чудо может и прокатит. Дома Серёжка пару раз просил «собачью звёздочку», чтобы его не спрашивали не выученного урока, и действительно, неприятности проходили мимо. А называлась звёздочка «собачьей» потому что…
Острый локоть въехал Серёжке под рёбра. Мальчишка, сразу забыв про звёздочку и мошку возмущённо повернулся к соседу.
– Не отвлекайся, Шустрёнок, – прошипел Ринк. – Вен заметит – получишь.
– Мог бы и полегче толкнуть, – недовольно, но миролюбиво пробурчал в ответ Серёжка. Чего уж там, Ринк поступил как друг. Морон и Кау сегодня уже попробовали плётки одноглазого воспитателя – за недостаточное внимание.
Юный гладиатор ничего не ответил, демонстративно уставился на происходящее на арене. А там начинался бой очередной пары.
По правде говоря, сегодня занятие у младших синих было просто классное. После обеда Вен немного их погонял гимнастикой, а потом привёл на тренировочную арену. Здесь же оказались и желтые и пара групп старших учеников – тоже желтые и красные. Ребята расселись прямо на песке широким кругом, в центре которого один за другим проводили тренировочные бои настоящие гладиаторы из школы Ксантия.
Это было здорово. Даже круче, чем в фильмах. Серёжка любил исторические фильмы. «Даки» там, или «Викинги», или что-нибудь ещё такое. Обязательно бегал в поселковый Дом Культуры, когда там крутили такой фильм. А недавно там открыли видео-салон, так вообще каждый день стало можно клёвый фильм посмотреть. С ушуистами, с каратистами… С самим Брусли, который вовсе не Брусли, а Брюс Ли. А ещё с японскими шпионами ниндзя, которые умеют прыгать по крышам, зарываться в землю и становится невидимыми. Бросил дымовуху и исчез. Классно!
Одно плохо: каждый фильм в видео-салоне стоил рубль. Где взять денег, чтобы посмотреть всё, что хочется? В кино-то проще, детский билет стоил всего десять копеек. Впрочем, Серёжка никогда не унывал. Нет денег на фильм сегодня, можно посмотреть в другой раз. А теперь вот у него, можно сказать, просмотр боевика совершенно бесплатно.
Гладиаторы, конечно, не ниндзи. В песок не зарывались и в дыму не исчезали. Но сразу было видно: сражаются мастера. Они так ловко владели оружием, что Серёжка прямо обмирал от восхищения. Подумать только, всему этому их научили здесь, в этой самой школе. Да, открой бы набор в неё в Днестровске, кое-кто из ребят бы задумался насчёт поступления. И сам Серёжка тоже бы задумался. Быть таким гладиатором – не хуже чем десантником. Или чем морским пехотинцем, как Балис Валдисович.
Только, конечно, обучать нужно по-человечески, без всяких там порок и Дворов Боли. Вот Сережке интересно смотреть на поединки, так он и смотрит внимательно. Именно потому, что интересно, а вовсе не из-за того, что сзади Вен с плёткой прохаживается.
Между тем, в круг после небольшой паузы вышли новые бойцы, и мальчишке стало не до посторонних мыслей. На сей раз против одержавшего уже две победы местного воина Шаульса, использовавшего короткий сильно загнутый меч, вышел ранее не участвовавший в поединках боец с большим овальным щитом и боевым топором.
– Ивес, северянин, – возбуждённо шепнул Ринк на ухо Сережке. – Говорят, раньше был морским разбойником.
– Сейчас Шаульс ему покажет, – уверенно ответил мальчишка. Воин с кривым мечом прочно завоевал его симпатии.
Ринк с сомнением качнул головой, но ничего не сказал.
Соперники на мгновение застыли напротив друг друга, затем медленно двинулись по кругу. Блестящие медные шлемы с личинами скрывали лица, но никто не сомневался, что глаза воинов фиксируют каждое движение противника. Вот Ивес сделал неожиданный резкий выпад, стараясь подсечь топором ногу оппонента. Шаульс отступил на полшага, пропуская удар перед собой, и тут же попытался достать руку северянина клинком. Не вышло: тот проворно отдёрнул руку.
Противники тут же набрали дистанцию и снова медленно двинулись по кругу, словно обходя друг друга. Толиец всё время финтил, проворачивая в кисти рукоятку меча. Серёжка не успел заметить, как оба гладиатора одновременно ринулись навстречу друг другу. С глухим деревянным треском столкнулись щиты. Клинок Шаульса северянин умудрился поймать в ложбину между древком и лезвием топора. На мгновение гладиаторы замерли, затем снова оба отступили.
Пока всё это выглядело разминкой. Но вот толиец перешел в атаку. Удары посыпались на Ивеса со всех сторон. Сережка едва успевал взглядом за мелькавшим клинком. Шаульс легко менял направление и уровень атаки. Вслед за ударом справа на уровне плеч следовала атака на левое бедро, которую сменял удар в голову. Но всякий раз его противник успевал либо увернуться, либо подставить щит. Своё оружие для отражения атак врага северянин не использовал, но, улучив момент, резко махнул им перед собой, заставив толийца отпрыгнуть назад и прекратить атаку.
А затем атаковал уже Ивес. Шаульсу было немного легче: он мог не только уклоняться и отбивать атаки щитом, но и парировать их клинком. При этом северянину нужно было беречь пальцы, ведь у топора гарды нет. Каждое парирование толиец пытался превратить в контратаку, однако его противник не на мгновение не ослаблял внимание и всегда успевал отражать контрвыпады.
Отведённое на поединок время подходило к концу: в верхней колбе больших часов оставалось совсем немного тёмно-синей жидкости. Северянин атаковал, ведь для него это был первый поединок, сил у него было больше, чем у ведущего уже третью схватку толийца. Шаульс, теснимый соперником, отступал по кругу, стараясь держать того на дистанции. Ивес раз за разом прибегал к излюбленному приёму: широкому горизонтальному удару, раз за разом делая всё более глубокий выпад.
И после очередной атаки не успел отдёрнуть ногу. Гнутый клинок толийца распорол северянину бедро. Ручьём хлынула кровь. Сережка на мгновение зажмурил глаза. Когда раскрыл, рычащего от боли Ивеса двое гладиаторов уже тащили под руки за пределы круга. Шаульс, бросивший меч и щит, зажимал рану. Зажимал не очень удачно: за раненым гладиатором по песку тянулась кровавая дорожка. Один из докторов хлопотал над стоящим чуть в стороне коробом. Достал оттуда небольшую выдолбленную из дерева флягу, отомкнул плотно притёртую пробку.
Оттащив подальше, друзья усадили северянина на песок. Кто-то поддерживал беднягу за плечи. Доктор с бутылкой склонился над раненым.
"Что ж они делают, он же сейчас кровью истечёт. Жгут же надо наложить!"
Сережка чуть не сорвался помогать. Остался сидеть только потому, что точно знал: ничем не поможет. Ему просто не дадут подойти к раненому. Завалят на землю, а пока будут разбираться и выяснять, что он хотел, как лучше, помогать уже будет некому. Мальчишка до боли сжал кулаки и закусил губу. Сидеть и смотреть, как человек умирает, не имея возможности помочь. Бывает ли пытка страшнее?
Северянин жадно, крупными глотками пил жидкость из фляги. Дёргался кадык. Даже с того места, где сидел Серёжка было видно, как по телу гладиатора ручьями стекает пот. Вот напиток кончился, Ивес вяло утёр рукой пот со лба. Тяжело поднялся на ноги Шаульс.
Сережка недоумённо хлопнул глазами. Умирать от потери крови раненый гладиатор явно не собирался. Наоборот, он поднялся на ноги и похромал к краю арены. Правая нога была перемазана кровавыми подтёками, да и с песка кровь никуда не исчезла. Но сейчас рана не кровила. Просто фантастика.
