Текст книги "Платон. Книга первая. В прятки с судьбой"
Автор книги: Алексей Секунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
– Ты давай студентик копай, не мне это надо. А к жмурам я не хочу. Рановато еще. Я ведь старым только с бородой кажусь, – ответил Митрич, – да и куда вы без меня? Даже до Виталича не доберетесь…
– Тут ты не гони, – запротестовал Че Гевара, он встал, отложил свои кисточки в сторону и продолжил, – если ты не помнишь, живем мы в 24 веке, и проблема добраться до любой точки планеты уже не стоит лет как 400.
– Посмотрю я, как ты здесь с навигатором походишь, – отозвался Митрич и еще раз отхлебнул из фляжки. Платон, стараясь не слушать перебранки своего друга и сторожа, вслушивался в голос диктора, доносящийся из приемника сквозь шум и треск помех.
– … программа «Мгновенные Новости» с Федором Проскуровым. Час назад на русско-китайской границе произошла стычка российских пограничников с отрядом китайских бойцов специального назначения. Китайские солдаты пересекли границу, как сообщает правительство, дабы поймать сбежавшего преступника. Стычка военных сил закончилась короткой перестрелкой, в результате которой было убито шесть Российских пограничников, о жертвах с Китайской стороны не сообщалось.
– Вон оно что, – протянула Варя, которая копалась рядом с приемником, – совсем эти узкоглазые офигели. Мало им того что мы расторгли с ними все отношения, так они еще и войны хотят.
Варя по-мальчишески перехватила свой нож за лезвие и метнула его в землю, так будто бы играла в «ножички». Нож вошел беспрепятственно ровно как в масло.
– Там слишком уж сложно что-то в их системе государственной, – сказал Семен, по-видимому, Варе, – и так уже рядом с территорией Китая, мы проводим учения масштабные. Ну, там боеголовки взрываем и прочее, прочее. А этим китайцам все непонятно.
– Скажешь тоже, – встряла одна из подружек Веры, имени которой Платон так и не узнал, – их же там больше полутора миллиардов, или сколько? Да и на Луну они вместе с нами высадились, сколько там их колоний?
– Да вроде много, – задумчиво ответила Гумилева. Андропов, слушая разговор, сделал вид, будто он крайне заинтересован в раскапывании доисторической печи.
– Да и развитие у них по круче нашего будет, – добавила Варя, – все эти коммуникаторы и прочая ерунда электронная от них ведь пошла.
Юноша закивал, будто, сказанные только что, слова были адресованы ему.
– А где Платон? – поинтересовался Арарат, встав во весь рост, – кто-нибудь его видел?
Все начали вертеть головами, кто-то откровенно смотрел на математика и не замечал.
– Все нормально он здесь, – обнадежила всех Варя. Он сидела к юноше ближе всех и первой его заметила. Все тут же заулыбались, поняв, что опростоволосились: он сидел к ним в упор, а они его не заметили.
Археологи еще около трех часов копались в слоте, расширяя и укрепляя лаз, ведущий к склепу. Многочисленные корни, торчавшие то там, то тут, мешали продвижению процесса работы и их аккуратно удалили. К вечеру все было готово. Верховцев дал отбой поискам и раскопкам, разрешив археологам отдохнуть. Далее намечалась познавательная прогулка к местам поклонений древних славян. И пока эта прогулка не началась, каждый занимался своим делом.
Сурянова наконец-то отвязали от столба, но наручниками, принесенными Митричем от Егорыча, его приковали к Роберто, в надежде, что в случае непредвиденной ситуации тот проломит ему череп. Эти двое подобно сиамским близнецам ходили всюду вместе, и выглядела такая картина, по меньшей мере, забавно.
Платон времени зря тоже не терял, он сидел за столом, копаясь в записях с сервера Зеленого Города. В записях было много интересных идей на счет расшифровки знаков и символов капища. Юноша вырисовывал некоторые довольно сложные для запоминания значки на бумаге.
Солнце уже мало-помалу клонилось вниз. Вроде бы еще недавно было утро, и все садились завтракать, а вот уже и вечер, все ужинают, а скоро и вовсе спать уже лягут. Нет, со временем здесь творилось что-то невероятное, хотя может просто Платону так казалось. Он работал весь день, и время для него летело незаметно.
Юноша вынул из кармана фигурку и положил на стол перед собой. Крайне интересная вещица, хотя бы по тому, что она независимо от внешних факторов меняет свою температуру от обжигающе холодной до неприметно теплой. К математику начал подходить Роберто, и юноша спрятал предмет в карман, увидев, как Сурянов смотрит на него.
– Арарат просил передать, что мы отчаливаем, – пробасил Роберто, Влад же не проронил ни звука, – так что, давай беги, собирайся.
Платон закрыл все окна, выводящие его на сервер Зеленого Города, выключил рабочую панель и отправился в палатку.
Лагерь свернули также быстро, как и поставили, археологи проверили надежность всех крепежей и уже были готовы идти. Платон поднял к небу голову. На западе, там, где солнце закатывалось за уральские холмы, ярко раскрашивая половину неба в багровые цвета, расстилались бесконечные ковры леса и территории болот. Юноша окинул взглядом печально стоящее поселение, которое возможно десятки столетий назад приютило неведомых гостей из космоса и здесь же они нашли свой покой.
Эта немая картина затронула его, да и не только его. Все стояли и, молча, о чем-то размышляли.
– Ну, все, – произнес бородатый Митрич, – в путь.
Археологи выдвинулись вперед.
Несколько километров шли вдоль реки, точнее вдоль тех неглубоких канав, на которые река разделялась, уходя в лес. Местами Андропов замечал бобровые платины, пытающиеся перегородить бурный поток.
Шли до переправы, которой являлись несколько поваленных деревьев лежащих от одного берега до другого. Студенты аккуратно перебрались через реку вслед за Митричем, который ее буквально перепрыгнул.
Сторож знал окрестные тропинки как свои пять пальцев и поэтому иногда очень удивлял «студентиков» тем, что рвался напролом через буреломы, заросли кустарника и небольшие водоемы.
– Платон, – догнал математика Че Гевара, – по мне, так наш Митрич просто Сусанин какой-то.
– Что? – спросил Платон, повернувшись к другу, – кто такой Сусанин?
– Да был один мужичок, – начал Пашок, поняв что аристократ не сведущ в подобных вопросах, – который также по лесу шастал, шастал, а потом специально взял и завел поляков в болото. По-моему, все… ну, почти все сходится: мужик, бородатый; болота кругом; вот только мы не поляки.
– А причем тут поляки?
– Мда. Ты Платоша вообще тяжелый для понимания, – двусмысленно произнес Че Гевара и пошел на обгон.
– Иван Сусанин поляков в болота завел, – пояснила Варя, подошедшая вслед за Че Геварой, – они хотели покушение на царя провернуть в то время.
В памяти Платона начали пробуждаться далекие воспоминания.
– Платон, – вдруг тихо произнесла Варя, наклонившись над самым ухом юноши, – мне ужасно страшно. Вся эта история с мертвецами и прочие непонятки выглядят уж очень жутковато. Я всю ночь не могла заснуть. Девчонки вроде еще как-то спали, а я ей богу, все время то на одном боку полежу, то на другом, а заснуть не смогла.
Андропов понимающе кивнул, и девушка взяла его под руку.
– Я слышала, как вы ночью разговаривали с Суряновым, – произнесла она. Платон напряг память, дабы вспомнить ночной разговор в точности.
– О чем вы говорили? – спросила Варя. Она посмотрела на своего спутника и поняла, что сейчас он ничего не скажет. Серые глаза Платона выражали острую сосредоточенность на чем-то более важном и неохватном.
Где-то спереди послышался голос Верховцева. Он спрашивал, как долго еще идти. Проводник Митрич ответил, одним словом: «Скоро» и ринулся напролом через неглубокий овраг, густо заросший папоротником. Папоротник пришлось скашивать саперскими лопатами, сторож, имевший при себе длинный подобный мачете нож, продирался сквозь заросли, размахивая железякой налево и направо. Платон шел почти в самом конце, и поэтому он, лишь для того чтобы не казаться бездельником, рубил папоротник лопатой.
Солнце уже спряталось за близлежащими холмами, и сразу начало темнеть. Темнота буквально затягивала все пространство вокруг, заставляя путников жаться друг к другу.
Поднявшись на противоположный край оврага, Митрич еще метров пятьсот пробирался через низко растущие ветви хвойных исполинов. Он шел и бормотал под нос.
– Ни люди, ни звери, ни кто сюда не ходит.
Затем он плевался то на право, то налево и, припав к ближайшему дереву, трижды ударял по стволу.
Суеверные Семен и Александр Сергеевич делали тоже самое, надеясь, что проводник не шутит. Платон издалека посмотрел на проводника, который в очередной раз плюнул. Карабин на его плече вселял некоторую уверенность в этом человеке.
Митрич вывел археологов на опушку, за которой, по-видимому, и начиналось капище, отгороженное неплотной стеной маленьких лиственных деревьев.
– Дальше всем нельзя!
Археологи побросали рюкзаки на землю.
– Почему нельзя? – спросил мутный. Ему ответил Арарат.
– В связи с поверьями славян, на места поклонений и прочих молебен, если это не праздничный день, допускались только два человека волхв и его помощник. Поэтому и сейчас мы пойдем по двое.
Проводник, молча, закивал, соглашаясь с Верховцевым.
– Первыми идут Роберто и Влад, – огласил очередь Арарат, – а все остальные разбивают лагерь, мы здесь заночуем.
Митрич подозвал Верховцева к себе и негромко произнес.
– Не хорошая это идея. Место здесь нехорошее нужно уйти. Уйти как можно дальше.
Платон, по-видимому, единственный кто это услышал, передернулся, и по спине пробежали мурашки.
Роберто взял некоторые инструменты и рабочую панель, чтобы сделать записи. Сурянов, прикованный к нему наручниками, плелся следом. Остальным же ничего не оставалось делать, как начать разбивать лагерь.
Митрич увел всех подальше от капища, и палатки расставили среди сосен, растущих на опушке.
На небе уже горели звезды и луна, как и прошлой ночью, глядела голубым глазом с неба, когда от капища вернулись Арарат и Вероника.
Все это время Платон ждал, сидя в палатке, и глядя на ночное небо сквозь раскрытый вход. В руках юноша держал рабочую панель и что-то усердно туда записывал. Недалеко от палатки горел костер, и его нежный и приятный слуху треск доносился до ушей математика. Варя сидела на раскладном стуле возле костра и обжигала в пляшущем огне длинную ветку. Она иногда поглядывала на Платона, который вел себя уж очень таинственно. На часах, которые мама подарила Варе на 18 день рождения, уже было чуть больше одиннадцати вечера. А Андропову еще предстояло познакомиться с идолами неизвестных божеств уже под полночь. Математик склонил голову над рабочей панелью, лишь изредка он поднимал свой взгляд на небо, глядел на звезды, как на что-то далекое и необъятное, затем переводил глаза на костер и в его серых бездонных глазницах плясали огоньки.
Вдалеке закричала птица, заставив Варвару резко обернуться. Платон же остался недвижим. Он, казалось замер, как замирают звери семейства кошачьих, перед броском. Девушке показалось, что произойди сейчас что-нибудь из ряда вон выходящее, Платон отреагирует неимоверно спокойно.
Варя подняла глаза вверх к небу, в тот момент, когда Андропов оторвал взгляд от рабочей панели. На иссиня-черном ночном небе не было облаков. Лишь звезды, по-разному мерцавшие, красовались, разбежавшись как стадо от пастуха. Какие-то звезды мерцали ярко какие-то тускло. Вдруг по ночной черни пролетел яркий метеор. Здесь в мае такое частенько бывает. Так вроде сказал Митрич, когда еще в сумерках небо рассек космический странник.
Все уже разошлись по палаткам. Парни у себя, девушки у себя, бородатый проводник похрапывал, перебирая ногами в спальном мешке возле палатки Верховцевых. Митрич отговорился тем, что ночи нынче теплые, а комаров он не боится, здесь их все равно не бывает. Комаров и вправду не было, как и любой другой живности. Иногда издали доносился голос ночной птицы, резавший тишину леса над Уральскими холмами, или вой какого-нибудь зверя, блуждающего в ночной темноте, но они были крайне далеко. Казалось, даже ветер не рискует сюда заглядывать.
Подобная атмосфера рождала в душе самые смутные эмоции. Даже неподвижный и сконцентрированный с виду Платон, поддался страху. Непонятному, неподдельному. Такому страху, который забирается в самое сердце и выедает душу изнутри. Варя, боялась открыто. Было видно, как девушку бьет мелкая дрожь, не от холода, а от неизвестности, которая окружает всех и вся. Девушка встала и, молча, обойдя костер, приблизилась к математику. Он сидел в палатке Верховцева, высунув ноги наружу, и не сделал ни одного лишнего движения, когда Варя села рядом и положила свою голову ему на плечо. Так было спокойнее.
Между деревьев, полосой разделяющих опушку и поляну, замелькал свет прожектора. Платон повернул голову. Это возвращались Верховцевы. Когда Арарат и Вероника добрались до лагеря, они первым делом начали искать математика.
– Платон, – произнес Арарат, найдя Андропова в своей палатке, – может, уже завтра пойдем с тобой?
В душе Платона зашевелились непонятные нотки размытых ощущений.
– Нет, – ответил он, – нужно идти сегодня, сейчас. Я чувствую. Завтра уже никак. Только сегодня.
Верховцев взял из рюкзака фляжку с водой.
– Бери все, что ты считаешь нужным для исследований и пойдем, – произнес он, затем жадно сделал пару глотков. Вместо рабочей панели Платон взял большую пачку бумаги А4, и карандаш, также он захватил с собой фонарик, фляжку с водой и еще некоторые мелочи, которые лежали в рюкзаке.
– Жутковато туда возвращаться второй раз, – тихо проговорил Арарат, так будто их кто-то подслушивал. Огонь костра, весело потрескивающего в лагере, стал удаляться в темноту. Андропов наступил в небольшую лужицу, тем самым промочив ботинок на правой ноге. Юноша вдруг явственно ощутил весь ужас и величие момента. Лагерь уже остался далеко позади, а впереди лишь языческое капище, созданное для поклонения неизвестным божествам.
Яркие лучи прожектора выхватывали из темноты высокие фигуры идолов, полукругом расставленных по поляне. Ночью фигуры ростом в четыре метра выглядели довольно зловеще. У некоторых изваяний были видны лица, улыбающиеся в злобном оскале. Восемь фигур, подобно восьми мертвецам в склепе глядели сквозь мрак ночи на двух археологов. Арарат то и дело выхватывал светом прожектора лица, головы, руки и прочие части идолов. Платон стоял как завороженный. Он за всю свою жизнь не видел ничего более великого и страшного.
Верховцев отошел на несколько шагов назад, включая прожектор на полную мощность. Теперь яркий искусственный свет охватывал всех идолов. Арарат поставил прожектор на подставку и замер. Математик бросил рюкзак на траву и сделал пару несмелых шагов вперед, к деревянным богам. Внутри все будто съежилось от непонятного чувства страха, накрывавшего Платона с головой. Юноша приблизился к тому идолу, что стоял прямо по центру. Он подошел почти вплотную к статуе и протянул вперед руку. Опять этот неясный холод, исходивший некогда от фигурки, найденной в склепе. Холод обжег пальцы. Казалось, что его испускает сама древесина, простоявшая в болотах уже восемнадцать столетий. Андропов прижал пальцы к идолу и провел рукой по грубо обработанной поверхности. По телу пробежала дрожь, подобная той, когда юноша взял предмет в первый раз. В голове будто взорвалась петарда. Свободной рукой Андропов прикоснулся к виску. В голове побежали цифры. Непонятные, ни с чем не связанные цифры. Ноги подкосились, и математик упал на колени. Верховцев будто примерз к месту, он стоял не в силах сделать шаг. Платон поднял свой взгляд на идолов, аккуратно вырезанные в древесине руны, покрывающие изваяния светились в отблеске луны. Они переливались голубым светом, выделяясь на темном фоне фигур. Андропов обернулся к Верховцеву и понял, он ничего не видит.
Юноша обвел взглядом все восемь статуй. Непонятные закорючки, символы, знаки в мгновение ока превращались в цифры и последовательности, столь привычные для Платона. Математик отбежал к рюкзаку, чтобы вынуть бумагу и карандаш. Его рука, крепко перехватившая карандаш пальцами, против воли начала выводить на клетчатых листах цифры. Андропов сел, сел прямо на траву. Верховцеву, стоявшему чуть поодаль, казалось, будто там возле статуй сидит не его друг. Там сидит непонятное существо, завладевшее сознанием Платона. Да и самому математику так казалось. Отключись он сейчас, рука так и будет судорожно выводить цифры на бумаге. Десятки, сотни, тысячи цифр, имеющих один смысл.
Спустя час Верховцев без сил заснул прямо на траве, подложив под голову свой рюкзак. Перед сном он бросил взгляд на своего друга. Издалека не понятно, пишет он что-то или же спит, но как Платон сел час назад, так он и сидит в одной позе. Со стороны склона, находящегося за капищем подул ветер, и Верховцев поежился. Он еще долго наблюдал за своим другом, смотрел как тот неподвижно, подобно многовековым статуям, сидит и смотрит, похоже, что даже в одну точку. Глаза Арарата медленно стали наливаться тяжестью, и вскоре археолог уснул. Лес мягкими объятиями ночи, принял его сон, оградив от внешних проблем.
Верховцеву прямо во сне пришло осознание, что он уснул посреди языческого места поклонения, и эта мысль оказалась довольно жуткой, настолько жуткой, что сердце забилось чаще раз в сто, и широко открылись глаза. В уши тут же хлынула вся атмосфера звуков, сплетавшихся в одно целое, циркулируя по лесу. Археолог быстро подскочил на месте. Прожектор, поставленный им с самого начала, погас, и, по-видимому, давно. Поэтому первым делом Верховцев добавил немного света, в попытке развеять темноту ночи. Помимо высоких деревянных статуй, прожектор осветил еще одну фигуру. Платон, все также неподвижно сидел на траве. «Уже четыре часа так сидит», – подумал Арарат, глядя на светящийся циферблат часов, – «Интересно он там вообще живой? Нет, лучше не буду проверять».
Такие мысли заставили археолога сесть возле рюкзака, раннее используемого в виде подушки. Небо все чаще расчеркивали короткие, но яркие полоски метеоров.
Еще полчаса Верховцев наблюдал за неподвижной сосредоточенностью Платона, пока в один прекрасный момент картина не изменилась. Невысокая фигура поднялась со своего места и быстрым уверенным шагом направилась в темноту мимо деревянных идолов. Верховцев с минуту глядел, пока полностью не осознал, что нужно что-то делать. Если бежать до лагеря, то Платон успеет уйти так далеко, что его потом фиг найдешь, а если двигаться за ним сразу, то можно и самому потеряться или набрести на кого-нибудь. Тем временем фигура Андропова уже исчезла в темноте деревьев. Арарат, решил не тормозить и побежал следом за другом.
Платон шел уверенно, будто точно знал куда идет. Со стороны он выглядел довольно лунатично, только руки вперед не выставлял, а так все, то же самое. В кромешной темноте он шагал между деревьями, невероятным способом не задевая ни одного. Обжигающим холодом в кармане горела фигурка, от ветра слезились глаза, но неведомая сила вела математика вглубь леса.
Верховцев остановился, опершись на какую-то ель. Он дышал часто и отрывисто, как собака, а в голове крутилась одна мысль: «Все! Потерял!» Платона и днем-то сложно было заметить, а ночью, да еще и в лесу его было просто невозможно найти. Арарат посветил прожектором налево, направо и вновь двинулся вперед. Через полчаса блуждания по лесу, лес закончился. То есть лес закончился тут, потому что дальше начинался обрыв. Будто гора развалилась надвое, образовав огромный склон. На краю обрыва стоял Платон, держась за дерево. Он смотрел вдаль. Небо уже начинавшее светлеть, еще было усыпано звездами, но по-утреннему свежая полоска неба у горизонта вселяла некую радость. Верховцев быстро добежал до неподвижной фигуры математика.
С минуту друзья стояли неподвижно, пока Платон не поднял руку, указывая в небо.
– Смотри, – тихо произнес юноша. Арарат посмотрел туда, куда была направлена вытянутая рука Андропова.
По небу с севера почти от самого горизонта, оставляя за собой огромный огненный след, буквально деливший черноту ночи пополам, летел метеорит. Гигантский кусок космического мусора горел в атмосфере. Ярким голубым цветком расцвел огненный хвост. Метеорит умчался куда-то на восток. В глазах еще долго плясали огненные следы, то красные, то синие, а на небе тем временем появились разномастные волны. Подобно ночной радуге они извивались и раскручивались. На небе появилось северное сияние.
– Редкое явление в это время года, – пробубнил Арарат, глядя на причудливые фигуры, расцветавшие в небе из сплетений разноцветных волн.
– Действительно редкое, – ответил юноша и молча развернувшись, побрел назад в лагерь.
