Текст книги "Русский пиар в бизнесе и политике"

Автор книги: Алексей Санаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Для начала любого крупного дела в нашей стране, как известно, полезно заручиться поддержкой государственной власти. В московской корпорации, руководство которой задумало хитроумный план захвата, к примеру, хладокомбината в городе Усолье-Заволжское, создается управление по связям с государственными органами, именуемое в последние годы еще модным термином GR (расшифровка английской аббревиатуры Government Relations). Как правило, пост руководителя в новом подразделении занимают люди, прошедшие хорошую школу государственной службы и решившие теперь поправить дела на службе коммерческой. Такой человек знает все скрытые ходы под землей, имена-отчества и номера мобильных телефонов тех, кто принимает решения наверху. Особенно важным управление GR становится в случае, если рассматриваемое промышленное предприятие находится в государственных руках и входит в список подлежащих приватизации в нынешнем или будущем году. Вэтом случае будет организован конкурс или аукцион, на котором одержит победу наиболее достойная коммерческая компания– именно она предложит наиболее высокую цену и наиболее радужные инвестиционные перспективы для предприятия, так что у государства не останется сомнений, что ее закрома переходят в хорошие руки. История знает немало случаев, когда уже на этапе подготовки к аукциону некоторые его участники добровольно отказываются от дальнейшей борьбы, некоторых снимают с конкурса через суд (они подали документы на час позже объявленного срока или– если документы были поданы за год – в один из них вкралась помарка), и в итоге к моменту проведения аукциона перед Российским фондом федерального имущества, выступающего продавцом предприятия, находятся три-четыре малоизвестных ООО с неясной принадлежностью. Одно из них предложит государству, к примеру, сумму в 1 млн. долл. (стартовая сумма), второе– 1 млн. 20 тыс., а третье, предложившее 1 млн. 50 тыс. долл., будет объявлено победителем.

Вся эта комбинация будет проделана практически целиком представителями управления по связям с государственными органами вкупе с высшим руководством компании, и участие специалистов по PR здесь будет не так важно. Единственной задачей PR-управления будет с негодованием отмести грязные инсинуации недобросовестных представителей прессы, позволивших себе предположить, что все три фирмы-участницы аукциона принадлежали одному владельцу. Да никогда в жизни!

Совершенно иначе ситуация развивается, если предприятие уже акционировано, находится в чьей-то собственности, и московская корпорация решила во что бы то ни стало приобрести его для расширения собственной доли на данном рынке. Как и везде в жизни, здесь будет существовать альтернатива– либо произойдет мирный акт купли-продажи, и завод (месторождение, элеватор, угольный разрез) перейдет из одних рук в другие, либо последует акционерная война, если продавец не намерен отказываться от своей прибыльной собственности, а покупатель очень сильно хочет ее приобрести.

Практика показывает, что именно этот второй вариант, к сожалению, стал в России нормой жизни и в течение последнего десятилетия определял развитие многих важнейших отраслей отечественной промышленности и сельского хозяйства. Граждане России настолько сроднились с акционерными скандалами, что удивить общественность невиданным по своей казуистике юридическим приемом уже невозможно. Тем более что приемов сравнительно честного отъема предприятий у их владельцев в отечественной практике сравнительно немного, и их повторяют раз за разом с неизменным успехом.

Одним из лучших средств лишения собственности в современной России стало банкротство. Считается, к примеру, вполне естественным, что предприятие можно подвести под процедуру банкротства из-за одного-единственного долга в 5-10 тысяч долларов, взятого руководством на заре нового времени. Федеральная служба по финансовому оздоровлению (ФСФО, ранее носившая название Федеральной службы по делам о несостоятельности и банкротстве) рассматривает сотни аналогичных дел в год, причем процедура банкротства, осложненная десятками законодательных актов и процедур, может тянуться если не вечно, то уж точно дольше, чем продолжительность жизни среднестатистического россиянина. Основным инструментом для захватчиков здесь является процедура внешнего управления: после решения суда о начале процедуры банкротства владелец предприятия автоматически отстраняется от управления, а на место генерального директора государством назначается внешний управляющий, который очень часто открыто симпатизирует конкурентам бывшего руководства. Собрание акционеров также устраняется от дел, заменяясь собранием кредиторов– а это могут быть как раз те самые фирмы-конкуренты. Далее по закону должна следовать реструктуризация активов, выплата всей кредиторской задолженности, после чего владелец может получить свое предприятие обратно– но вот этого как раз не происходит. Таков фундамент современной российской науки о банкротствах, и хотелось бы ограничиться одним фундаментом, так как тонкости процесса и примеры из жизни могут занять не одну сотню страниц.

Другим вполне законным способом отъема промышленной собственности остается выкуп контрольного пакета акций. Эта стратегия встречается гораздо чаще и легко осуществима. Тем более что большинство крупных компаний давно уяснили для себя простую истину: совершенно не обязательно иметь 51 %, чтобы взять управление предприятием в свои руки. Иногда достаточно и 20 %– только на остальные 80 % надо наложить арест, или размыть эмиссией, или сделать еще что-нибудь, чтобы они не могли принимать участия в голосовании. А можно, к примеру, физически не пустить своих конкурентов на собрание акционеров или организовать альтернативное собрание: история знает случаи, когда в соседних залах одного и того же здания одновременно проходили два акционерных собрания, принявших противоположные решения.

Венцом любой акционерной войны в России является суд. Хорошей и надежно отработанной технологией является появление миноритарного акционера предприятия– какое-нибудь частное лицо, владеющее 1 (одной) акцией– в народном суде небольшого городка в Камчатской области, где о таком предприятии даже не слышали. Акционер под неким пустячным предлогом жалуется суду, что его не пускают или не известили о проведении собрания акционеров, в котором он, как полноправный владелец части предприятия, хотел бы принять участие. Решением суда выносится запрет на проведение собрания, о чем собравшимся на другом конце страны докладывает тут же появившийся судебный пристав. Таким образом, получается, что, обладая единственной акцией, можно застопорить работу крупнейшего завода хоть на год. Тот же камчатский суд имеет право вынести решение об аресте энного количества акций, и тогда претенденты на собственность с 20-процентным пакетом получают возможность провести свое, альтернативное собрание и избрать собственные органы управления, включая генерального директора. Так на свете появляются два гендиректора– а известны случаи, когда бывало их и больше, вплоть до десятка.

Разумеется, владельцы предприятия отреагируют на такую атаку соответствующим образом. И куда им идти за правдой, кроме как в родной народный суд, где на этот раз выносится прямо противоположное решение. Суды различных инстанций сочиняют вердикты, не только противоречащие друг другу, но и запутывающие дело до крайности, так что уже ни один самый опытный адвокат не сможет объективно разобраться, кто на заводе хозяин. В середине девяностых такие судебные процессы, историю которых можно оформлять в многотомное издание, тянулись по нескольку лет, а зачастую так и не закончились по сей день.

Естественно, что в условиях, когда судебные разбирательства не приводят к окончательному выяснению отношений, реальным управляющим на предприятии остается тот, кто сидит в самом обширном кабинете на втором этаже заводоуправления. А еще точнее– тот, кому подчиняется охрана, стоящая на входе в заводоуправление. И ни одно решение суда, ни один судебный пристав не сможет заставить руководство завода покинуть помещение, потому что на каждое решение найдется контррешение, а на каждого пристава– другой, конкурирующий пристав, а вот охрана вечна. Поэтому ключевым фактором собственности на промышленное предприятие в России остается понятие ЧОП, или частное охранное предприятие, которому поручено охранять территорию. Чей ЧОП– того и власть, гласит древняя народная мудрость. И московские корпорации решаются на силовой захват предприятия. Представим себе вкратце, как это происходит.

В городе Стародвинске работает крупный молокозавод. Его генеральный директор, сидящий в своем уютном кресле последние 15 лет, давно уже контролирует не только управление, но и саму собственность, так как через подставные фирмы или липовые фонды скупил акции трудового коллектива на паях с несколькими друзьями. Благодаря этому дочь его учится в Лондоне, жена ходит в мехах неизвестных местным жителям животных, а сам директор разъезжает по Стародвинску на огромном белом «Мерседесе», сопровождаемый милицейской охраной.

Однако в один прекрасный момент счастье его заканчивается, как и все когда-нибудь на земле. Потому что в этот день в далекой Москве, копаясь в Интернете, на название "Стародвинский молокозавод" нападает один из топ-менеджеров корпорации «РосГигант». И уже через день он выносит на заседание правления шальной вопрос– а не захватить ли нам «ничейный» завод в Стародвинске? Здесь же предлагается простейшая схема того, как именно это можно сделать, и «РосГигант» принимается за работу.

Уже через неделю в Стародвинске высаживается первый десант московских умельцев– это «корпоративщики», специалисты по изобретению схем грамотного отъема собственности. Они регистрируют здесь юридическое лицо, арендуют офис и начинают вполне открыто скупать у трудового коллектива завода еще оставшиеся у него акции. Как правило, большинство российских предприятий, не перешедших еще во владение олигархических компаний, имеют сложный рисунок акционеров– 10 % акций принадлежит какому-то банку, который уже и забыл, что прикупил их когда-то по случаю, еще 15 % размыто среди частных лиц, 15 % остается в ведении государства, 20 % у трудового коллектива, и последние 40 % контролирует генеральный директор, чувствуя себя поэтому вполне спокойно.

И зря. Москвичи действуют быстро. Около месяца работы московских агентов в городе, и «РосГигант» получает за бесценок около 20 % акций завода– трудовой коллектив, смутно представлявший себе выгоды от владения ими и в глаза не видевший дивидендов, быстро и беззаботно расстается со своим акционерным капиталом. С частными лицами тоже удается договориться на удивление быстро– это местные предприниматели, которые прекрасно понимают ситуацию: если сегодня выгодно не продать «РосГиганту» своих пакетов акций, завтра этими пакетами можно будет оклеивать окна на зиму, потому что московские олигархи дело знают и предприятие все равно захватят.

В итоге в руках «РосГиганта» без особых усилий и с минимальными финансовыми затратами скапливается солидная доля акций предприятия. Разумеется, внешне это выглядит вполне невинно– десяток ООО, каждое из которых контролирует от 2 до 3 % акций. Происхождение этих обществ с ограниченной ответственностью "Новый мир", "Elco Investments" или "Наш партнер" сильно затемнено, так как зарегистрированы они на Кипре, Багамских островах или в любой другой экзотической офшорной зоне. В крайнем случае юридическим адресом является город Элиста, где до недавнего времени также существовали льготные условия для налогообложения малых предприятий. Даже если бы генеральный директор Стародвинского молокозавода решил проверить местонахождение одной из таких фирм, его ждала бы неудача. Хорошо известны случаи, когда контролеры налоговый службы в попытке проверить юридический адрес какого-нибудь фиктивного ООО «Виско-М» (Республика Калмыкия, г. Элиста, ул. Ленина, 74) приходили на эту самую улицу Ленина и видели следующую картину: вот стоит дом Љ 72, вот дом Љ 76, а между ними в промежутке располагается обширный пустырь. Повертевшись некоторое время на пустыре, бдительные фискальные органы стучатся в дом 72, где им популярно объясняют, что дом Љ 74– это юрта и что он ушел в степь кочевать, на новые пастбища, а когда вернется и где ищет счастья в данный момент– неизвестно.

Однако генеральный директор молокозавода даже не станет предпринимать усилий, чтобы разыскать ту угрожающую силу, которая собирает акции ЕГО предприятия. Беспечность и недальновидность местных олигархов доходит в таких случаях до абсурда. Даже когда в его кабинете в один прекрасный момент появятся три молодых человека и миролюбиво расскажут ему о текущей ситуации, о планах компании «РосГигант», а также сделают свои предложения, он и тогда не поймет, что против лома приемов не существует. На предложение продать свой пакет за хорошую сумму со многими нулями и получить взамен должность пожизненного почетного президента своего предприятия способны отреагировать адекватно немногие генеральные директоры. Самые мудрые для вида слегка поторгуются, после чего соглашаются, получают деньги и не испытывают проблем до конца жизни. Более гордые и романтичные люди швыряют деньги обратно в лицо олигархам и решают бороться до конца. Именно в этом последнем случае начнется тот самый скандал, который в российской экономике принято называть акционерной войной.

Действующими лицами этой войны в районном центре Стародвинске станут следующие:

– Группа «РосГигант» и ее подразделения– корпоративный департамент, финансовый департамент, юридический департамент, служба безопасности и PR-служба;

– генеральный директор молокозавода и его соратники, руководители подразделений завода;

– мэр города Стародвинска;

– милиция города Стародвинска;

– частное охранное предприятие (ЧОП) «Вымпел-М», с одной стороны, и ЧОП «Вымпел-Н», с другой стороны;

– профсоюз работников молокозавода;

– трудовой коллектив молокозавода.

Как и положено в военной практике, действия начинаются с малого: к примеру, на очередное годовое собрание акционеров завода, на котором с триумфом переизбирают генерального директора, является судебный пристав из областного центра и с достоинством вручает собравшимся определение районного суда города Хабаровска о том, что собрание это является незаконным. Он же сообщает, что за какие-то формальные недочеты десятилетней давности пакет акций, принадлежащий директору, арестован и в голосованиях принимать участия не может.

В тот же самый день генеральному директору по почте приходит письмо, еще более запутывающее ситуацию. В нем сообщается, что в г. Москве проведено собрание «легитимных» акционеров молокозавода, на котором он, директор, со своего поста смещен, и потому обязан покинуть помещение.

Уже к вечеру этого дня здание заводоуправления оцеплено сотрудниками ЧОПа, лояльного директору. После непродолжительных переговоров в военные действия на стороне руководства предприятия втягивается местная милиция, устанавливающая возле заводоуправления постоянное дежурство. Параллельно в местный суд вносится апелляция на хабаровское решение, в результате чего через два дня обе стороны конфликта имеют на руках противоположные по духу и букве решения судебных инстанций. Легальная сторона вопроса совершенно отмирает– суды, апелляции и кассации следуют едва ли не ежедневно, и ни одна сторона не может и никогда не сможет добиться полной и окончательной юридической победы. У «РосГиганта» юристы собаку съели на таких делах, да и генеральный уже нанял себе солидную московскую контору для юридической защиты своих интересов. Встречаясь в залах судов различных инстанций, обе стороны миролюбиво пьют чай, просаживают на бутерброды деньги своих заказчиков и повторяют древнюю российскую мудрость: "Приличный юрист знает законы, хороший юрист знает суды, а отличный юрист знает судью".

Собрания акционеров также могут проходить до бесконечности. Каждая из сторон утверждает, что контролирует "около 50 %" акций молокозавода, но тем не менее обе они стараются не допустить на свои собрания противников. Закон, как известно, предписывает объявлять о собрании акционеров минимум за месяц, причем в газете, имеющей тираж более 50 тыс. экземпляров и зону распространения по всей России. В период акционерных войн PR-служба олигархической компании завалена просьбами юристов поскорее опубликовать очередное такое объявление– что и делается, обычно в таких газетах, как «Труд» или «Трибуна», достаточно массовых, но одновременно недорогих по рекламным расценкам.

Нетрудно догадаться, что противоположная сторона внимательно изучает все федеральные газеты и рано или поздно натыкается на указанное объявление, после чего принимает решение во что бы то ни стало на собрание попасть. Но попадает не всегда, как показывает практика. Например, бывали случаи, когда собрание акционеров проводилось на территории воинских частей, или закрытых территориальных образованиях (ЗАТО), куда посторонним вход воспрещен, и циничная охрана при входе знать не знает ни о каком собрании акционеров. Бывает, что акционеры собираются в небольшом городке в приграничной зоне, путь в который проходит через блокпост пограничников. Они, конечно, не имеют права не пропускать граждан, но паспорта обязаны проверить. Ясно, что проверка может длиться две секунды, а может и четыре часа– это их право. Икогда наконец злые и продрогшие акционеры являются на собрание, секретарь с сожалением объясняет им, что они опоздали, кворум уже собран, а решения приняты и запротоколированы мандатной комиссией.

Особую изобретательность демонстрируют юристы, когда за предприятие сражаются две равные по силам московские ФПГ. Однажды в столице, в разгар борьбы за один из крупных коммерческих банков, собрание акционеров проводилось во дворце культуры по инициативе одной из воюющих сторон. Было сделано все, чтобы ее противники не появились в этом здании, но им все же удалось о собрании узнать, охрану отстранить и пройти к входным дверям. Но в этот самый момент, совершенно случайно, сверху по лестнице из здания дворца культуры выносили рояль. Пятеро грузчиков застряли на лестничной клетке и в течение сорока минут, сопровождаемые проклятиями несчастных акционеров, пытались сдвинуться с мертвой точки. Потом рояль застрял в вертушке входной двери, и к моменту, когда владельцы "около 50 % акций" вломились в зал заседаний, мандатная комиссия уже заносила итоги собрания в протокол. Опоздали– ваши проблемы. Не подлежит сомнению, что уже через неделю конкурирующее собрание пройдет где-нибудь в труднодоступной таежной зоне Сибири, и на этот раз опоздавшей будет уже противоположная сторона конфликта.

Таким образом, раз победитель в "споре хозяйствующих субъектов" не может быть определен ни акционерными собраниями, ни через суд, все в России постепенно пришли к пониманию, что предприятие реально контролируется теми, кто на нем сидит. А те, кто на нем не сидит, имеют шиш с маслом, несмотря на количество акций, которыми они владеют– хоть все 100 %. Отсюда и вывод, раз и навсегда сделанный российскими бизнесменами, – необходим захват, или, как это чаще называется, «заход» на предприятие.

Так как к подобному выводу одновременно приходят обе противоборствующие стороны, то захватить вожделенное здание заводоуправления, а с ним и территорию промплощадки становится не так-то просто: тройное кольцо свирепых сотрудников ЧОПа чаще всего дополняется кордонами милиции, а то и пожарными машинами, блокирующими подъезд к заводу. В такой ситуации лучше всего либо договориться с местными милиционерами, либо попытаться устранить личность генерального директора. Последнее нетрудно сделать с помощью уголовного дела: за последние 10–15 лет у директора было много грешков по службе, и местной прокуратуре только стоит пообещать безбедное существование, как она позволит компромату выплыть наружу. А там и задержание– после постановления "избрать мерой пресечения содержание под стражей". С милицией работать сложнее, но результативнее. В российской истории бывало, что милиционеры городского ОВД обороняли предприятие, которое штурмовали их коллеги из областного управления. Так как у каждого в руках постановление суда, обе стороны действуют строго по закону.

Много возмущенных комментариев уже звучало в воздухе относительно вышеперечисленного. И законодательство наше несовершенно, раз позволяет миноритарным акционерам бог весть откуда вставлять палки в колеса крупным комбинатам. И судебные приставы продажны, да и суды в глубинке, мягко говоря, подвержены влиянию. И бесконечные кадры потасовок противоборствующих сторон у парадного подъезда заводоуправления с участием правоохранительных органов в обоих лагерях время от времени транслируют федеральные телеканалы. Мирной передачи власти как-то все не получается. Один из уральских комбинатов, акционерный скандал вокруг которого вся страна смаковала в свое время в течение нескольких месяцев, настолько глубоко увяз в разборках, что вовлек в их орбиту региональную и городскую власть и органы внутренних дел всей области. Вражда городских и областных милиционеров доходила до комичных ситуаций– единственное шоссе, ведущее в город, не раз перегораживалось с целью тщательной проверки всех автомашин на предмет обнаружения приближавшихся конкурентов. В ежедневном ожидании штурма комбинат ощетинился тройным кольцом ЧОПов и долгое время жил на осадном положении, в то время как неподалеку дымились костры вражеского лагеря непризнанных владельцев завода. У них к этому моменту тоже существовало свое собрание акционеров, свой законно избранный совет директоров и генеральный директор, возглавивший "правительство в изгнании". Коллекция судебных решений, посвященных праву собственности на комбинат, включала экземпляры на любой вкус.

Для жителей уездного городка, над которым возвышается такое предприятие, акционерный скандал между московскими корпорациями становится и настоящим бедствием, и золотым дном. С одной стороны, работа предприятия полностью выведена из равновесия по меньшей мере на полгода, и никто из его работников не может быть уверен в своей перспективе на завтрашний день, а это очень важно для человека с тремя детьми, зарплатой в 3000 рублей и полным отсутствием в городе альтернативных рабочих мест. Руководство предприятия собирает рабочих и служащих в актовом зале и, свирепо вращая глазами, пугает всех, кто осмелится вступить в контакт с врагом. По цехам ходят активисты профсоюза и, туманно намекая на возможность увольнения, предлагают работникам подписаться под петицией губернатору или открытым письмом президенту. При выходе с завода после тяжелого трудового дня рабочий будет пойман представителями противоположного лагеря с предложением вербовки. Отвсего этого у среднерусского жителя поднимается температура, и нервная система быстро приходит в упадок– он начинает шарахаться от людей и избегать бесед по существу дела. Он боится обсуждать новости, читать газеты и ставить свою подпись даже в платежной ведомости.

С другой стороны, наиболее предприимчивые горожане без устали извлекают свою выгоду из сложившихся обстоятельств. Они цинично пользуются тем, что обеим группам акционеров– и руководству завода, и претендентам на это руководство– выгодна поддержка трудового коллектива предприятия и широких слоев городской общественности. За деньги такие люди подписываются под любыми обращениями, участвуют в демонстрациях с обеих сторон, втридорога продают еще оставшиеся у них акции, охотно принимают взятки и оказывают мелкие услуги приезжим москвичам. Во время наплыва в город московских гостей резко дорожает проезд на такси, проживание в единственной городской гостинице, мобильные телефоны с местными номерами и интимные услуги. По наблюдениям одного журналиста, в его городе после двухмесячной акционерной войны резко подскочили цены на автомобили, а недвижимость, которую до этого никто не брал, вообще невозможно стало купить. Средняя зарплата в городских торговых точках увеличилась на 20 %. Война столичных финансово-промышленных групп дала благотворный импульс развитию городской экономики.

Однако, даже завоевав в акционерных баталиях контроль над предприятием, столичный холдинг лишь обеспечит себе еще большую загруженность. Как уже говорилось выше, крупнейшие промышленные группы предпочитают из московских офисов управлять своими огромными империями, находящимися в регионах и подчас насчитывающими несколько сотен тысяч человек, работающих на их предприятиях. Вне зависимости от того, каким образом и по какой структуре строится управление в данной компании, центральные указания поступают из Москвы руководству на местах. А вот уровень эффективности этой системы передачи информации напрямую зависит от того, как структурирована система.

Как и в вопросе об устройстве корпоративного управления в центральном московском офисе, в российском менеджменте не существует какой-либо единой четко разработанной схемы организации деятельности крупного холдинга, его взаимодействия с собственными предприятиями. Обычно схема эта в отдельно взятой компании живет самостоятельной жизнью, видоизменяясь эволюционным путем «снизу» и лишь потом реструктурируясь путем директив «сверху». При этом основная задача московского руководства– определить и поддерживать некий баланс между самостоятельностью региональных бизнес-единиц и вертикалью власти в компании в целом. Если самостоятельность будет излишне широкой, руководители заводов, как правило, на удивление быстро забывают о том, что они вообще-то остаются наемными менеджерами и работают по контракту и что им здесь ничего, по сути, не принадлежит.

Когда ФПГ берет в свои руки очередное предприятие, один из ее менеджеров направляется руководить заводом. Как правило, это один из вице-президентов, молодой амбициозный руководитель, уверенный, что в течение максимум двух лет он с легкостью выведет комбинат на новые высоты, после чего поспешит вернуться в Москву с повышением в должности. Но российская глубинка засасывает– в небольшом городке, ровно половина жителей которого работает на его комбинате, а другую половину составляют их семьи, директор завода скоро забывает о своих первоначальных задачах. Его сознание, замутненное чистым воздухом и размеренностью провинциального течения жизни, уходит в дрему, и он начинает чувствовать себя богом, тем более что этому немало способствует полное раболепие окружающих. Мэр города приезжает к директору просить денег, местные силовики стараются угодить при каждом удобном случае, потому что у каждого сын пристроен на комбинат, а рядовые жители и вовсе рассматривают своего директора как единственную возможность еще ненадолго продлить свои дни– народ уверен, что "все только на нашем Петре Александровиче и держится". Не удивительно, что спустя, скажем, полгода или год такой жизни директор завода превращается из экономиста и производственника в общественно-политическую фигуру. Он затевает далеко идущие интриги в городской администрации и меняет как перчатки глав районов; он спонсирует своих кандидатов в областную думу и организует им масштабные агитационные кампании с участием рабочих своего завода; он самоотверженно сражается с прокурором города, о чем его слезно просил прокурор области. К нему идут за помощью любые чиновники, представители вооруженных сил, у него в приемной выстроилась очередь из дородных дам в двусторонних норковых шапках– это директора школ, ПТУ, детских садов и районной больницы, у которых именно сегодня решается вопрос жизни и смерти.

Директорский кабинет становится ареной закулисных политических манипуляций и социально-экономическим центром региона. Создается впечатление, что через эти дубовые двери и эту ковровую дорожку проходит путь всех доходов и расходов городского бюджета и его внебюджетных фондов. В то же время управление предприятием постепенно переходит в руки технического директора (таково новое название должности главного инженера завода) и финансового директора, а участие «генерального» в заводских делах ограничивается ежедневными пятиминутками, на которых цеха рапортуют о продукции, произведенной за истекшие сутки. Директору остается только услышать о проблеме, диагностировать ее и поручить выполнение одному из своих непосредственных подчиненных.

– Цех фосфорной кислоты?

– Отгрузка 14 тонн, к плану не успеваем.

– Какого дьявола?

– Транспортники подвели.

– Техническому директору разобраться и вломить виноватым. Цех аммофоса?

– Произвели 24,5 тонны, к плану успеем. Ремонт третьей установки буксует.

– Какого хрена?

– Деньги по плану не выделяются, постоянные задержки.

– Финансовому директору разобраться и вломить виноватым…

Все остальное время директор завода либо проводит в собственном кабинете, принимая делегации общественности, либо приветствует эту общественность вне стен заводоуправления. Он перерезает десятки красных ленточек, обещает и выделяет деньги завода на ремонт районной ТЭЦ, вышибает задолженности из воинских частей, чтобы передать их коммунальному хозяйству. Наконец, он едет в областной центр и в компании таких же директоров заводов давит на губернатора, требуя налоговых льгот.

В Москве руководство ФПГ, напротив, с кристальной ясностью помнит о том, что директор завода прежде всего головой отвечает за производство и подчиняется напрямую компании. А потому президент еженедельно требует его физиономию на заседании правления. Сначала директор завода, родившийся и проживший свои счастливые молодые годы в столице, с радостью пользуется возможностью каждый понедельник появляться в Москве и проводить вечерок-другой в компании друзей со студенческой скамьи или родственников. Визиты в родной офис ему тоже приятны, пусть даже и омрачены отчетом на заседании правления. Однако через какое-то непродолжительное время директор начинает чувствовать себя в Москве неловко. Во-первых, его здесь почему-то никто не узнает на улицах, и в утренней пробке постовой милиционер не перегораживает движение, чтобы его лично пропустить. Каждый второй «Мерседес» норовит его морально уничтожить, и даже в действиях пешеходов не заметно привычного почитания. В офисе какие-то юнцы-менеджеры называют его на «ты» и хлопают по плечу, а в кабинете наверху вообще сидит начальство– термин, который в провинции как-то забылся, и вспоминать о нем не хочется. Кроме того, директор начинает в целом соглашаться с мэром своего зауральского городка, который считает, что в Москве слишком шумно, суетно, и люди какие-то нервные, и галстук здесь нужно затягивать под самую шею, а потому не чувствуется такой свежей рассветной прохлады, какая встречает его каждое утро при выходе из дома на работу. "Нет, – думает директор завода, – все-таки и воздух здесь не тот, и беспокойство сплошное… Поеду-ка я вечерним рейсом обратно, а завтра на рассвете рванем на рыбалку с начальником городского УВД".