Текст книги "Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы"

Автор книги: Алексей Вульф

Соавторы: Павел Щеголев,Евстафий Атачкин,Петр Губер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Калашникова Ольга Михайловна

Ольга Михайловна Калашникова (1806–1840) – единственная дочь крепостного приказчика и управляющего имением (старосты) в Михайловском, а затем в Болдине Михаила Ивановича Калашникова.

После возвращения из южной ссылки Пушкин увлекся в Михайловском дочкой старосты Ольгой. Он любовно называл ее «Эдой», по имени героини поэмы Баратынского.

Друг Пушкина И. И. Пущин, который одним из первых посетил поэта в Михайловском после ссылки, заметил увлечение Пушкина этой статной, красивой девушкой. В конце апреля – начале мая 1826 года Пушкин писал в Москву Вяземскому: «Письмо это тебе вручит милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Приюти ее в Москве и дай денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино… прошу тебя позаботиться о будущем малютки, если то будет мальчик, отсылать его в воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню – хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно, ей-богу…» Позже, в мае 1826 года, Пушкин вновь пишет Вяземскому: «Видел ли ты мою Эду? Вручила ли она тебе мое письмо?»

В 1826 году Ольга Калашникова в Болдино родила сына Павла: «курчавого бастрючонка с родовыми ганнибаловскими чертами». В метрической книге он был записан как сын крестьянина Якова Иванова, но вскоре тяжело заболел и умер.

В 1831 году Пушкин дал Калашниковой деньги и отпускную из крепостных, и в октябре того же года отец выдал ее замуж за чиновника П. С. Ключарева. Она стала владелицей дома в Лукьянове. Правда, семейная жизнь у нее оказалась неудачной: муж ее бросил и уехал в Москву. Сохранилась метрическая запись о рождении у П. С. Ключарева и Ольги Калашниковой сына Михаила. В числе его приемных родителей первым назван «титулярный советник Александр Сергеевич Пушкин».

Сохранилось единственное ее письмо к Пушкину, в котором она, будучи неграмотной, написала рукою писаря: «Милостивый государь Александр Сергеевич, я имела счастье получить от вас письмо, за которое чувствительно вас благодарю, что вы не забыли меня, находящуюся в бедном положении и в горестной жизни… оные есть у моего мужа, первое – пьяница и самый развратной жизни человек; у меня вся надежда на вас, милостивый государь… Мы вышли в отставку и живем у отца в Болдине… А на батюшку все Сергей Львович [отец поэта] поминутно пишет неудовольствия и строгие приказы, то прошу вас… защитить своею милостью его от сих наказаний. Вы пишете, что будете сюда или в Нижний, то я с нетерпением буду ожидать вашего приезда и о благополучном пути буду Бога молить…»

Пушкин позаботился об ее отце и держал Михаила Ивановича в качестве управляющего в принадлежащем ему лично Кистеневе. Родные братья Ольги Калашниковой Василий и Гавриил были в услужении у поэта. Гавриил, например, сопровождал Пушкина в поездке по пугачевским местам.

Известный пушкинист С. Гейченко считал, что драма Пушкина «Русалка», которую поэт начал писать в начале 1826 года в Михайловском, тесно связана с увлечением поэта крестьянкой Ольгой Калашниковой. Именно тогда Пушкин и решал проблему перевода ее, бывшей уже беременной, из Михайловского в Болдино во избежание возможных кривотолков.

Керн Анна Петровна

Анна Петровна Керн (1800–1879) – дочь орловского помещика П. М. Полторацкого, жена (с 1817) бригадного генерала Е. Ф. Керна, а после его смерти – А. П. Маркова-Виноградского.

Ее мать, Екатерина Ивановна Вульф – сестра первого мужа П. А. Осиповой. В возрасте трех лет ее привезли из Орла в село Бернов Тверской губернии к деду И. П. Вульфу, где она воспитывалась до 12 лет вместе с двоюродной сестрой А. Н. Вульф. Затем ее увезли в Лубны Полтавской губернии, где ее отец стал предводителем уездного дворянства. Замуж Анну выдали 17-летней за 52-летнего генерала, грубого, малообразованного солдафона, во многом напоминавшего грибоедовского Скалозуба. Естественно, такая семейная жизнь превратилась для молодой женщины в каторгу. С Пушкиным она познакомилась 19-летней замужней женщиной в доме своих родственников Олениных. Пушкин сразу же обратил внимание на эту «хорошенькую женщину». Керн вспоминала: «Когда я уезжала, и брат [А. А. Полторацкий – двоюродный брат] сел со мной в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами».

В 1819–1820 годах ей приходилось вести кочевую жизнь жены военного, переезжая из гарнизона в гарнизон. Замечая на себе восторженные взгляды офицеров, Анна Керн начала заводить романы на стороне. Так в Лубне у нее завязалась любовная связь с егерским офицером, а затем в 1824 году – с полтавским помещиком А. Г. Родзянко, поэтом и приятелем Пушкина. В письме от 8 декабря 1824 года Пушкин писал Родзянко из Михайловского: «…Объясни мне, милый, что такое А. П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине? Говорят, она премиленькая вещь…»

Вторая встреча Пушкина с Анной Керн состоялась в 1825 году в Тригорском, куда она приехала в гости к родственнице, П. А. Осиповой. Керн вспоминала: «…Он [Пушкин] был очень неровен в обращении, – то шумно весел, то грустен, то робок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту…» С этого момента на протяжении месяца они встречались почти ежедневно. Удивительно, но за этот месяц из образа доступной любому мужчине «вавилонской блудницы», как называл Керн Пушкин, она превратилась для него «в гений чистой красоты», воспетый им в стихотворении «Я помню чудное мгновенье…», которое он подарил Анне Петровне 19 июля 1825 года. Видя, что их взаимное увлечение зашло довольно далеко, П. А. Осипова насильно увезла Анну Керн к мужу в Ригу, где тот был комендантом.

В июле – сентябре Пушкин и Керн много переписывались. Поэт писал ей: «Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных… Прощайте, божественная; я бешусь и я у ваших ног… Перечитываю ваше письмо вдоль и поперек и говорю: (милая! прелесть)… я люблю вас гораздо больше, чем вам кажется… я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте… Если ваш супруг очень вам надоел, бросьте его… и приезжайте… куда? в Тригорское? вовсе нет, в Михайловское!»

В октябре 1825 года Керн снова приехала в Тригорское, но на этот раз вместе с мужем. Позже она вспоминала, что Пушкин сразу же «очень не поладил с мужем». Он писал Анне Петровне: «…Г-н Керн, человек степенный, благоразумный и т. д. У него только один недостаток – он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? я не могу представить себе этого так же, как не могу представить себе рая… Умоляю вас, божественная, снизойдите к моей слабости, пишите ко мне, любите меня, и я тогда постараюсь быть милым. Прощайте, дайте ручку». Это письмо второе из известных нам писем Пушкина к Анне Керн, хотя по порядку оно было третьим, предыдущее, написанное в период с 1 по 14 августа, по ошибке попало к П. А. Осиповой, и она, прочитав его, тут же уничтожила.

После возвращения Анны Петровны с мужем в Ригу она порвала отношения с ним навсегда и уехала в Петербург, где очень подружилась с родными поэта, с его другом Антоном Дельвигом, живущим с женой Софьей, и даже сняла квартиру в одном с ними доме. Дельвиг в своих письмах не называл ее иначе, как «моя вторая жена». Периодически в это семейство вливались еще и Алексей Вульф вместе с младшей сестрой Анны – Елизаветой Петровной Полторацкой. Елизавета была на два года младше Анны. «Высокого роста, с прекрасной грудью, руками и ножками и с хорошеньким личиком: одним словом, она слыла красавицей», – писал о ней Вульф, бывшей с Елизаветой в близких отношениях. Здесь же регулярно бывал и Пушкин.

Поэт писал в это время П. А. Осиповой об Анне Керн: «У нее гибкий ум, она понимает все, она застенчива в приемах, смела в поступках, но чрезвычайно как привлекательна».

Керн, не прерывавшая многолетнюю связь с А. Н. Вульфом, была близка с будущим мужем Евпраксии Вульф бароном Вревским, лицейским приятелем поэта Илличевским, другим его приятелем – Соболевским и др. Естественно, что первоначальная большая любовь и романтическое чувство к ней Пушкина уступили место дружбе и необременительной любовной связи. Они по-прежнему продолжали встречаться и часто вели очень продолжительные беседы. В лице Анны Керн Пушкин нашел родственную душу. С ней он обсуждал самые интимные подробности своей личной жизни, в частности, собираясь жениться на Анне Олениной, высмеял предполагаемую невесту перед ее же двоюродной сестрой, что, возможно, и послужило одной из причин отказа Олениных.

Ермолай Керн пытался вернуть Анну Петровну к «супружеским обязанностям», решительно отказав ей в деньгах. Он публично заявлял, что жена «бросила его, разорив долгами, предалась блудной жизни, увлеклась совершенно преступными страстями своими». Попав в тяжелое материальное положение, А. П. Керн пыталась заработать деньги своими переводами иностранных авторов, но не очень удачно, о чем в 1835 году Пушкин писал жене: «…Дура вздумала переводить Занда».

В 1837 году Керна уволили в отставку, а в 1841 он умер. Получив за него приличную пенсию, Анна Петровна отказалась от нее, выйдя замуж за своего родственника 20-летнего Александра Маркова-Виноградского, к тому времени только что закончившего кадетский корпус. Она была счастлива в браке, хотя жила очень бедно. Письма Пушкина Анна Петровна из-за нужды продавала по 5 руб. за штуку.

Керн написала очень теплые воспоминания о поэте, которые затем многократно переиздавались. По просьбе Анны Петровны на ее надгробии были выбиты слова признания в любви к ней любимого поэта: «Я помню чудное мгновенье…»

Осипова Прасковья Александровна

Прасковья Александровна Осипова (1781–1859) – владелица села Тригорское, которое она, внучка коменданта Шлиссельбургской крепости М. Д. Вындомского, унаследовала от отца А. М. Вындомского. Ей также принадлежали село Малинники, деревни Кожухово, Негодяиха и Нива Старицкого уезда Тверской губернии.

Она рано лишилась матери, и ее воспитанием занимался строгий и своенравный отец. Это была умная, практичная, но одновременно легко увлекающаяся женщина «…роста ниже среднего, стан выточенный, кругленький, очень приятный, образованная и начитанная, хорошо знала французский, немецкий, училась английскому». У нее были «волосы каштановые, мягкие, тонкие, шелковые, глаза карие, добрые, рот только не нравился никому (нижняя губа выдавалась); она была бы просто маленькая красавица, если бы не этот рот», – писала Анна Керн.

По первому браку (с 1799 по 1813 год) она была Вульф (муж – Николай Иванович Вульф) и имела пятерых детей, в том числе Анну, Алексея (1805–1881), Евпраксию. По второму браку она – Осипова (муж – Иван Сафонович Осипов, умер в 1824 году) и имела еще двух дочерей: Марию и Екатерину. С ней жила и падчерица Александра Ивановна Осипова (Беклешова). Наездами к ней приезжали племянницы Анна Ивановна Вульф и Анна Петровна Керн.

Пушкин, живя в соседнем селе Михайловском, был частым гостем Тригорского, начиная с 1817 года. Он подружился со всей ее семьей, а в одно время, после ссоры с отцом, жил здесь довольно долго. Правда, Пушкин сначала писал: «Три Тригорские приятельницы несносные дуры, кроме матери», имея в виду Анну, Евпраксию и падчерицу Александру. Но потом стал бывать у них все чаще и чаще, пока, наконец, не стал пропадать в их доме с большой библиотекой чуть ли не каждый день.

П. В. Анненков отмечал: «Осипова была женщиной очень стойкого нрава и характера, но Пушкин имел на нее почти безграничное влияние». Она же, как глава многочисленной и разной по возрасту семьи, сумела создать в своем доме атмосферу, благоприятную и благодатную для поэта.

Кстати, Пушкин приходился Прасковье Александровне родственником: Я. И. Ганнибал был женат на ее родной сестре Елизавете Вындомской, которая в свое время убежала из родительского дома. Отец за это ее не простил, лишил наследства и все отдал Прасковье Александровне, которая после смерти отца разделила имение (1200 душ) поровну с сестрой, несмотря на то, что у нее тогда было пятеро детей, а у сестры – двое. Она была в курсе всех забот Пушкина, волновалась за его здоровье, старалась облегчить ему жизнь, понимая лучше других его внутренний мир, душевные мечтания, беспокоилась о его творчестве и жизни. Например, в письме к Жуковскому она писала: «Если Александр должен будет оставаться здесь долго, то прощай для нас, русских, его талант, его поэтический гений, и обвинить его не можно будет. Наш Псков хуже Сибири, и здесь пылкой голове не усидеть».

Когда в 1825 году Пушкин закончил 1-ю главу «Евгения Онегина», то самый первый ее экземпляр он преподнес ей с надписью «Прасковье Александровне Осиповой от Автора в знак глубочайшего уважения и преданности». В 1831 году Осипова писала женатому Пушкину: «…Любите меня хотя бы в четверть того, как я вас люблю, и с меня будет достаточно». Осипова нашла в себе силы послать поздравление его жене Наталье Николаевне с приглашением посетить Тригорское. Но отношения между ними до и после смерти поэта были испорчены взаимной неприязнью.

«Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну я люблю душевно…», – писал Пушкин из Малинников в Петербург Дельвигу в середине ноября 1828 года. Поэт ценил в ней не только доброго и отзывчивого друга, но и человека умного, образованного, с отменным вкусом и собственными убеждениями. «Беру на себя смелость послать вам три последние песни Онегина; надеюсь, что они заслужат ваше одобрение», – писал поэт Осиповой 10 марта 1818 года. Ее характерный профиль Пушкин оставил на одном из черновиков «Письма Татьяны к Онегину» (сентябрь 1824 года).

С ее сыном, А. Н. Вульфом, поэт очень дружил, «соперничая в ухаживаниях» за его многочисленными кузинами и другими женщинами.

Пушкин посвятил Осиповой целый ряд своих произведений: «Подражания Корану», «П. А. Осиповой», «Простите, верные дубравы…» (записал ей в альбом 17 августа 1817 года), «Цветы последние милей…» (16 октября 1825 года). Пушкин дружил с ней до конца своей жизни. По словам П. Бартенева: «Она сумела понять чутким, все извиняющим сердцем, что за вспышками юношеской необузданности, за резкими отзывами сохранялась во всей чистоте не одна гениальность, но и глубокое, доброе, благородное сердце». Сохранились 24 письма Пушкина к ней и 16 ее писем к нему. Он ей писал: «Вчера получил я, сударыня, ваше письмо от 31-го. Вы не можете себе представить, до какой степени я тронут этим знаком внимания, расположения и памяти обо мне. Он проник до глубины моей души, и из глубины души благодарю вас»;

«…Не знаю, что ждет меня в будущем, но знаю, что чувства, которые я к вам питаю, останутся навеки неизменными» и т. д.

В письмах Прасковьи Александровны отражалась большая любовь к поэту: «… Я целую Вас в оба глаза. Да будет стыдно тому, кто худо подумает об этом»;

«…Бывают минуты, когда я желаю иметь крылья, чтобы на минуту взглянуть на вас, и потом возвратиться… это ведь безумие! Не правда ли? …жара спала – иду в сад мечтать о вас, о прошлом и надеяться, что мы еще погуляем вместе»;

«Прощайте, искренне мною любимый Александр Сергеевич. Моя нежная дружба к вам тоже выдержала испытание времени»;

«Если бы было достаточно одних пожеланий, чтобы сделать кого-либо счастливым, то вы, конечно, были бы одним из счастливейших смертных на земле. – А себе на этот год я желаю только одного – повидать вас на протяжении этих 365 дней».

Это было ее последнее, новогоднее пожелание Пушкину на 1837 год.

Когда гроб с телом поэта привезли в Тригорское, она сразу же взяла все заботы и расходы по похоронам поэта на себя. После смерти П. А. Осиповой не было обнаружено ни одного письма, ни одной записочки к ней ни от одного члена ее большой семьи. Она полностью уничтожила весь свой семейный архив. Зато нашли аккуратно сохраненные все 24 письма Пушкина к ней, написанные с 1825 по 1837 годы.

Вельяшева Екатерина Васильевна

Екатерина Васильевна Вельяшева (1813–1865) – дочь старицкого исправника-полицмейстера Тверской губернии В. И. Вельяшева, племянница П. А. Осиповой, жена (с 1834) штаб-ротмистра Владимирского уланского полка А. А. Жандра.

Как описывают ее современники, «это была очень миленькая девушка, особенно чудные были у нее глаза – синие, лицом хотя и не красавица, но стройная, увлекательная в движении, прелестная как непорочность, милая и добродушная».

Во время пребывания поэта в Старице в 1828–1829 годах она произвела на него очень сильное впечатление. Пушкин часто ее вспоминал и не раз встречался с ней. Поэт и Алексей Вульф между собой называли ее «Гретхен» – по имени героини «Фауста» Гете, отличавшейся «великой женственностью и чудом красоты». Она, в свою очередь, называла Пушкина – Мефистофелем, а Вульфа – Фаустом. Поэт вспоминал о ней в письме к А. Н. Вульфу от 26 октября 1829 года: «…Гретхен хорошеет и час от часу делается невиннее…», а также в письме к жене от 21 августа 1833 года:

«…Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве. Но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу…»

«…На семейном балу у тогдашнего старицкого исправника Василия Ивановича Вельяшева, женатого на сестре Павла Ивановича [Вульфа] Наталье Ивановне, я и встретила в первый раз А. С. Пушкина, – вспоминала Е. Е. Синицына, жившая в ту пору у П. И. Вульфа, – Пушкин с другим молодым человеком постоянно вертелись около Катерины Васильевны Вельяшевой». Совместные ухаживания Пушкина и Алексея Вульфа за Екатериной Вельяшевой очень злили местного помещика, 30-летнего Ивана Петровича Вульфа, влюбленного в нее, хотя и уже женатого.

Пушкин посвятил Вельяшевой стихотворение «Подъезжая под Ижоры» (1829). В своих рукописях Пушкин оставил три рисунка ее профиля, в том числе один – на полях черновика этого стихотворения. Ее образ, возможно, нашел отражение в героине повести «Роман в письмах» Машеньки: «…Стройная, меланхолическая девушка лет семнадцати, воспитанная на романах и на чистом воздухе… Маша хорошо знает русскую литературу – вообще она здесь более занимается словесностию, чем в Петербурге».

В 1836 году А. И. Вульф сообщила родным, что Катерина вышла замуж и «довольна судьбой».

Черкашенинова Варвара Васильевна

Варвара Васильевна Черкашенинова (1802–1869) – дочь помещицы села Сверчково Старицкого уезда Тверской губернии П. И. Черкашениновой, близкой знакомой семейства Вульф-Осиповых.

В дневнике Варвары, хранившемся до Великой Отечественной войны в Старицком краеведческом музее и в годы войны утраченном, были сведения об ее встречах с Пушкиным, который являлся для нее «поэтическим кумиром». Так, например, подробно описывался день 28 ноября 1828 года, проведенный Варварой Черкашениновой вместе с Пушкиным в гостях у Вельяшевых.

Пушкинисты считают, что именно ее указал Пушкин под именем Варвара в своем Донжуанском списке.

Ермолаевы Елизавета, Анна и Варвара

Елизавета Дмитриевна Ермолаева (рожд. 1811) – дочь старицкого помещика Тверской губернии Д. И. Ермолаева, камер-юнкера, впоследствии действительного статского советника.

У нее были еще две сестры: Анна и Варвара на год младше (вероятно, близнецы). Сведений об этой семье крайне мало. Достоверно известно лишь, что Пушкин неоднократно бывал у сестер, например, в ноябре 1828 года. Первоначально он был увлечен только Елизаветой. Евпраксия Вревская писала в то время Алексею Вульфу об их общем приятеле (вероятнее всего, о Пушкине), который задался целью «свести Лизу с ума».

Исследователи этого периода жизни поэта считают, что Пушкин не обошел своим вниманием и младших сестер. В 1839 году Елизавета Ермолаева вышла замуж за А. Ф. Багговута, впоследствии генерала от кавалерии. Больше сведений о жизни ее и младших сестер нет. Тем не менее, у пушкинистов очень распространено мнение, что все три сестры Ермолаевы указаны в Донжуанском списке поэта.

Борисова Мария Васильевна

Мария Васильевна Борисова – дочь старицкого помещика Тверской губернии В. Г. Борисова.

Рано осиротев, Мария жила в Старице в доме П. И. Вульфа. Ее близкой подругой была Екатерина Вельяшева. Борисова «…была очень красива, имела выразительные глаза и черные волосы. Воспитана она была просто». Пушкин познакомился с ней осенью 1828 года в Малинниках, откуда сообщал Алексею Вульфу: «При сей верной оказии доношу вам, что Марья Васильевна есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перла в море, и что я намерен на днях в нее влюбиться».

В ее альбом, пропавший в годы Великой Отечественной войны из Старицкого краеведческого музея, поэт записал экспромт, содержание которого не оставляло сомнения в близких отношениях Пушкина с Марией Борисовой.