Текст книги "Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы"

Автор книги: Алексей Вульф

Соавторы: Павел Щеголев,Евстафий Атачкин,Петр Губер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Инглези Людмила

Людмила Инглези, ур. Шекора, красавица – цыганка по крови, в первом браке – жена цыгана Бодиско, во втором – богатого кишиневского помещика Инглези.

Пушкин имел с ней любовную связь. Друг поэта тех лет Градов писал в своих воспоминаниях: «В дверь раздался сильный стук. Передо мною стоял Пушкин. „Голубчик мой, – бросился он ко мне, – уступи для меня свою квартиру до вечера“… Он отворил дверь, и в комнату вошла стройная женщина, густо окутанная черной вуалью, в которой я с первого взгляда узнал Людмилу [Инглези]». Муж Людмилы, однажды выследив любовников, вызвал поэта на дуэль. Узнав об этом инциденте, генерал Инзов снова посадил Пушкина на гауптвахту на 10 суток. В результате дуэль опять не состоялась, а помещик Инглези по рекомендации-требованию того же Инзова выехал с супругой за границу.

Перед самим отъездом Людмила тайком выбралась от ревнивого мужа к Пушкину и… застала его с дамой, имя которой нам неизвестно. Известно лишь, что Людмила набросилась на нее с кулаками и крепко ее побила.

После поспешного отъезда из России, сгорая от неутешной любви, Людмила Инглези захворала и вскоре умерла. По-видимому, свои отношения с ней Пушкин отразил в судьбе персонажей поэмы «Цыганы».

Полихрони Калипсо

Калипсо Полихрони (1804–1827) – гречанка, приехавшая в Кишинев из Одессы в середине 1821 года с матерью – вдовой. Имя Калипсо она получила при крещении. Калипсо хорошо знала турецкий, греческий, арабский, итальянский, французский и румынский языки. В Молдавии была близка с князем Телемахом Ханджери. Современники отмечали, что она совсем не отличалась строгостью поведения.

Ходили слухи, что уже в 15 лет она была любовницей Байрона во время его первого пребывания в Турции, откуда Калипсо и приехала с матерью в Россию после начала константинопольских погромов. Это обстоятельство очень увлекло поэта, и он скоро с ней познакомился. Они часто и много гуляли наедине или проводили время в небольшом глинобитном двухкомнатном домике, где она поселилась.

Описывая Калипсо, Ф. Ф. Вигель писал: «Она была невысока ростом, худощава, и черты были у нее правильные; но природа с бедняжкой захотела сыграть дурную шутку, посреди приятного лица прилепив ей огромный ястребиный нос. Несмотря на то, она многим нравилась. У нее голос был нежный, увлекательный, не только когда она говорила, но даже когда с гитарой пела ужасные, мрачные турецкие песни. Одну из них, прямо с ее слов, Пушкин переложил на русский язык под названием „Черная шаль“».

Ее любовная связь с Пушкиным была кратковременной.

И. П. Липранди утверждал: «Пушкин никогда не был влюблен в Калипсу, так как были экземпляры несравненно получше, но ни одна из бывших тогда в Кишиневе женщин не могла в нем порождать ничего более временного каприза». Сохранился ее портрет, нарисованный Пушкиным 26 сентября 1821 года. Он посвятил Калипсо стихотворения «Гречанке» и «Иностранке» (оба 1822).

Эйхфельдт Мария Егоровна

Мария Егоровна Эйхфельдт (1798–1855), ур. Мило – жена кишиневского чиновника И. И. Эйхфельдта, статского советника.

Мария – молодая, красивая и образованная, резко контрастировала с замкнутым пожилым мужем. За ней ухаживал приятель Пушкина Николай Степанович Алексеев, она же в те годы была увлечена поэтом. Поэт с юмором относился к своему любовному соперничеству с Алексеевым, что нашло свое отражение в стихотворении «Люби, ласкай свои желанья».

Однажды она заказала Пушкину стихотворения для своего альбома. Так появилось стихотворение «Христос воскрес» (1821). В 1823 году он написал ей посвящение «М. Е. Эйхфельдт». В Кишиневе Марию Егоровну звали «еврейкой». Считалось, что она внешне очень похожа на еврейку Ревекку – героиню популярного в то время романа Вальтера Скотта «Айвенго».

И. П. Липранди вспоминал: «Одна из родственниц Крупенского (ур. Мило) была за чиновником горного ведомства, статским советником Эльфрехтом [т. е. Эйхфельдтом] и слыла красавицей. Пушкин хаживал к ним и некоторое время был очень любезен с молоденькою женой нумизмата, в которую влюбился и его приятель Н. С. Алексеев, и которая, окружая себя разными родственниками, молдаванами и греками, желала казаться равнодушной к русской молодежи. Марии Егоровне и ее мужу Пушкин дал прозвище – „Земфира и Азор“ из-за того, что она была хороша и хорошо образована, а муж ее не имел ни того, ни другого».

В письмах к Алексееву в Кишинев Пушкин неоднократно интересовался ее дальнейшей жизнью: «Не могу изъяснить тебе моего чувства при получении твоего письма. Твой почерк, опрятный и чопорный, кишиневские звуки, берег Быка, Еврейка, Соловкина, Калипсо. Милый мой, ты возвратил меня Бессарабии!» (1 дек. 1826); «Пиши мне, мой милый, о тех местах, где ты скучаешь… о Еврейке, которую так долго и так упорно таил ты от меня, своего черного друга» (26 дек. 1830). Пушкин вспоминал о ней в стихотворении «Алексееву» (1821). Возможно, о ней писал поэт и в поэме «Гавриллиада» (1821).

Вакар Виктория Ивановна

Виктория Ивановна Вакар – дочь богатой помещицы, вдовы, жена Ф. Г. Вакара, подполковника Охотского пехотного полка, расквартированного в Кишиневе.

Она была небольшого роста, внешне очень привлекательная, чрезвычайно живая и подвижная. В то время она еще училась в Одесском пансионе. С «еврейкой» – Марией Эйхфельдт, Вакар состояла в приятельских отношениях. Более того, во время ее нахождения в Кишиневе они были практически неразлучны.

Пушкину нравилось танцевать с Викторией, так как в паре с ней при его небольшом росте они выглядели очень гармоничной парой. При этом она очень живо и одобрительно реагировала на самые «нестеснительные» шутки поэта, чем вызвала его расположение.

«Едва ли он не сошелся с ней и ближе, но, конечно, ненадолго…», – писал И. П. Липранди.

Варфоломей Пульхерия Егоровна

Пульхерия Егоровна Варфоломей (1802–1868) – дочь Егора Кирилловича Варфоломея, генерального откупщика в Бессарабской области, члена областного Верховного совета и Марии Дмитриевны Варфоломей (1785–1847), жена (с 1835) доктора К. Мано (1797–1855), греческого консула в Одессе.

Отец Пульхерии в своем доме принимал царя Александра I. В том же зале, где ранее останавливался царь, устраивались вечеринки с цыганами, балы с приглашением офицеров и кишиневской молодежи. Мария Дмитриевна была веселой, радушной хозяйкой, хорошо собственноручно готовившей блюда молдавской кухни.

Пушкин любил бывать на этих вечерах как из-за необычайно красивой дочери хозяев Пульхерии (Пульхерицы), так и цыганского хора с оркестром, которым гордился ее отец.

Поэт писал о Пульхерии: «Что наша дева – голубица, моя Киприда, мой кумир…»

А. Ф. Вельтман вспоминал: «Пульхерица была полная, круглая, свежая девушка; она любила говорить более улыбкой, но это не была улыбка кокетства, а здорового беззаботного сердца… Пушкин особенно ценил ее простодушную красоту и безответное сердце, не ведавшее никогда ни желаний, ни зависти…»

Поэт был очень влюблен в Пульхерию и упомянул ее в стихотворениях: «Если с нежной красотой…» (1821), «Записка В. П. Горчакову», «Из письма к Вигелю» и «Дева» (все – 1823). О ней же писал Пушкин в письме Ф. Ф. Вигелю из Одессы в 1823 году: «…Пульхерии Варфоломей объявите за тайну, что я влюблен в нее без памяти и буду на днях как экзекутор и камер-юнкер в подражание другу Завальевскому…»

Богатый отец Пульхерии всеми силами стремился выдать свою единственную дочь замуж. Так он буквально навязывал ее в жены лицейскому приятелю Пушкина А. М. Горчакову, но в силу того, что весь словарный состав кишиневской красавицы состоял из двух фраз: «Что вы говорите?» и «Ах, какой вы!», которые она повторяла лишь в разной последовательности, женихи возле нее долго не задерживались. Лишь в возрасте за 30 лет Пульхерии удалось найти супруга – грека Мано.

Посвященные ей Пушкиным стихи она свято берегла.

Соловкина Елена Федоровна

Елена Федоровна Соловкина, ур. Бейн (Бем) – жена полковника Соловкина, командира Охотского полка, расквартированного в Кишиневе.

Елена Соловкина приезжала в Кишинев к своей сестре Марии Федоровне, жене офицера Камчатского полка П. С. Яншина. В один из таких приездов с ней познакомился Пушкин. Как вспоминал один из его товарищей, поэт «до иступления и бреда» увлекся Еленой. Но эта любовная связь поэта оказалась совсем непродолжительной.

Пушкин вспоминал о ней лишь в своих письмах к Н. С. Алексееву и, по-видимому, дома у Ушаковых, когда составлял свой Донжуанский список.

Ризнич Амалия

Амалия Ризнич (1802–1825) – дочь венского банкира Риппа, сербка из Воеводины, жена (с 1820) одесского негоцианта, одного из директоров коммерческого банка Ивана (Йована) Степановича Ризнича, тоже серба. Ее полное имя – Амалия-Розалия-София-Элизабетта Рипп.

Ее муж, уроженец Триеста, главного порта Австрийской империи на Адриатическом море, был человеком хорошо образованным. Он обучался в Падуанском и Берлинском университетах, знал несколько языков и был богатым судовладельцем. В Одессе Иван Ризнич стал заметной фигурой, занимаясь экспортом пшеницы и являясь директором и главным меценатом одесского театра.

В Россию Ризничи приехали весной 1823 года. Один из очевидцев, К. Зеленецкий, писал про Амалию: «…Она была дочь одного венского банкира по фамилии Рипп, полунемка и полуитальянка, с примесью, может быть, и еврейского в крови… Г-жа Ризнич была молода, высока ростом, стройна и необыкновенно красива. Особенно привлекательны были ее пленительные очи, шея удивительной формы и белизны, и черная коса, более двух аршинов длиною. Только ступни ног у нее были слишком велики, поэтому она носила длинное платье. Она ходила в мужской шляпе и одевалась в наряд полуамазонки. Все это придавало ей оригинальность и увлекало молодые и немолодые головы и сердца».

В высшем свете, т. е. в доме Воронцовых, Ризничей не принимали. Зато все молодые аристократы (Пушкин, Туманский, Собанский и др.) с удовольствием посещали их дом.

Пушкин часто бывал в театре, где Амалия была хозяйкой ложи дирекции, правой от авансцены. Эта ложа, как и находящаяся напротив нее ложа генерал-губернатора, отапливались, они были больше, чем ложи ярусов и лучше отделаны, к тому же имели свои индивидуальные входы с улицы и за кулисы.

На полях черновика поэмы «Евгений Онегин» набросан изящнейший рисунок – молодая женщина в длинном платье, с гордо откинутой головой, садится в карету. Так Пушкин запечатлел отъезд Амалии из театра после спектакля. Сидя в одной из главных лож, Пушкин имел возможность одновременно наблюдать за обеими своими возлюбленными. Но это было позднее. Первоначально, по словам друга Ивана Ризнича П. Е. Сречковича: «Пушкин увивался за Амалией… но взаимностью не пользовался». К тому же его соперниками в этом увлечении были богатый помещик Исидор Собаньский и еще целый ряд влиятельных фигур того времени. По словам Сречковича: «Ризнич внимательно следил за поведением своей жены, заботливо оберегая ее от грехопадения. К ней был приставлен верный слуга, который знал каждый шаг жены своего господина и обо всем доносил ему».

Но даже такие меры безопасности для Пушкина не стали преградой. В беловой рукописи поэмы «Евгений Онегин» в XIV строфе 3-й главы на месте слова «любовницы» первоначально стояло имя «Амалии», но затем оно было тщательно зачеркнуто Пушкиным. С Амалией Ризнич некоторые исследователи связывают также стихотворения: «Как наше сердце своенравно…» и «Ночь» (26 октября 1823 года).

«Страсть к Ризнич, – писал пушкинист П. Е. Щеголев, – оставила глубокий след в сердце Пушкина своей жгучестью и муками ревности».

1 января 1824 года Амалия родила сына, назвав его Александр, пытаясь тем самым убедить замученного ревностью Пушкина, что это его ребенок. Но вскоре младенец умер. А весной у Амалии Ризнич стали проявляться признаки туберкулеза, и врачи настоятельно посоветовали ей срочно сменить климат. Оставив мужа, с которым она уже не поддерживала супружеских отношений, Амалия уехала за границу. В мае 1824 года накануне отъезда Ризнич Пушкин сочинил стихотворение «Veux tu m, aimer?» («Захочешь ли ты меня любить впредь?»).

По дороге в Триест Амалию догнал князь Яблоновский, и они вместе жили некоторое время. В июне 1925 года Амалия Ризнич умерла.

Пушкин узнал о смерти Амалии только летом 1826 года в Михайловском и в порыве нахлынувших воспоминаний написал прощальное стихотворение «Под небом голубым…»

(29 июня 1826 года).

Собаньская Каролина Адамовна

Каролина-Розалия-Текла Адамовна Собаньская (1794–1885) – дочь графа Ржевуского, предводителя дворянства Киевской губернии, ставшего впоследствии сенатором, и Юстины Рдултовской из старинного рода, старшая сестра Эвелины Ганской (второй жены Оноре де Бальзака), жена подольского помещика Иеронима Собаньского.

Каролина рано вышла замуж, родила дочь и развелась с мужем, который был на 30 с лишним лет старше ее, но имел богатый дом и хлебный магазин.

Затем (в 1819 году) она стала любовницей начальника военных поселений в Новороссии графа И. О. Витта, имевшего, несмотря на свою тщедушную внешность, бесчисленное количество любовниц, организатора тайного сыска на юге России. Постепенно он сделал ее своим помощником по сыску и доносам, тайным агентом Третьего Отделения, этакой «Мата Хари XVIII века». Конечно, об этом ее многочисленным поклонникам не было известно.

А в те годы, по воспоминаниям Ф. Ф. Вигеля: «Собаньская была самою красивою из всех живших в Одессе полек… безмерно веселая, любительница изящных искусств, прекрасная пианистка. Она была душой общества, к которому принадлежала… Витт был богат, расточителен и располагал огромными казенными суммами. Собаньская же никакой почти собственности не имела, а наряжалась едва ли не лучше всех и жила чрезвычайно роскошно – следственно, не гнушалась названием наемной наложницы, которое иные ей давали… Она имела черты лица грубые, но какая стройность, что за голос и что за манеры!» Граф М. Д. Бутурлин писал: «Я был представлен красавице г-же Каролине Собаньской… Ее салон привлекал отборное мужское общество. Она была чудесной музыкантшей, прекрасно играла на рояле, пленительно пела, завораживая своих гостей. В ее доме как бы продолжались оперные вечера. В салоне Собаньской Пушкин был в числе удачливых соискателей».

Каролина Собаньская прожила бурную романтическую жизнь. Пушкин впервые познакомился с ней в Кишиневе в доме губернатора И. Я. Бухарина 2 февраля 1821 года. И сразу же в рукописи поэмы «Кавказского пленника» появились ее портреты. Затем он часто посещал ее в Одессе, где у нее был дом-дача с садом, площадью 5 десятин.

П. В. Анненков, еще при жизни Е. К. Воронцовой, отмечал: «Преданья той эпохи упоминают еще о женщине, превосходившей всех других по власти, с которой управляла мыслью и существованием поэта. Пушкин о ней нигде не упоминает, как бы желая сохранить про себя одного тайну этой любви. Она обнаруживается у него только многочисленными профилями прекрасной женской головы, спокойного, благородного, величавого типа, которые идут по всем бумагам из одесского периода его жизни».

22 октября 1823 года Пушкин писал Александру Раевскому о скором приезде в Одессу «мадам С.», и вскоре, на листе бумаги возникает портрет Собаньской – пышноплечьей, лианоподобной, в резком порывистом повороте, с бурей в расширенном миндалевидном глазу – олицетворение прекрасной грозы.

11 ноября того же года в день создания одного из лучших пушкинских стихотворений «Простишь ли мне ревнивые мечты…», поэт был с Каролиной на крестинах сына Воронцовых. Собаньская, опустив пальцы в кропильницу, коснулась лба Пушкина. В рукописи поэта в этот день сделана пометка «крещенье» и нарисован профиль Собаньской.

В апреле – октябре 1828 года, затем в ноябре – декабре 1829 года Пушкин встречался с Собаньской в Петербурге, куда, скорее всего, она была прислана специально. Влечение поэта, который не догадывался об ее двойной жизни, вспыхнуло с новой силой. В 1829 году он нарисовал в альбоме Елизаветы Ушаковой композицию из трех женских лиц: Е. Воронцовой, Е. Семеновой и К. Собаньской.

5 января 1830 года Пушкин записал в альбом Собаньской посвящение «Что в имени тебе моем…». Кстати, это стихотворение, получившее музыкальные интерпретации Алябьева, Титова, Даргомыжского, Римского-Корсакова, Танеева и Шостаковича, до обнаружения альбома Каролины Собаньской в 1934 году в киевском архиве, пушкинисты почти единогласно ошибочно приписывали относящимся к А. А. Олениной.

2 февраля 1830 года Пушкин написал Каролине Собаньской два письма:

1

«Сегодня 9-я годовщина дня, когда я вас увидел в первый раз. Этот день был решающим в моей жизни. Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мое существование неразрывно связано с вашим; я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами – всякая другая забота с моей стороны – заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня лишь грызет мысль о счастье, которым я не сумел насытиться. Рано или поздно мне придется все бросить и пасть к вашим ногам. Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму. Там смогу я совершать паломничества, бродить вокруг нашего дома, встречать вас, мельком вас видеть…»

2

«Вы смеетесь над моим нетерпением, вам как будто доставляет удовольствие обманывать мои ожидания, и так я увижу вас только завтра – пусть так. Между тем я могу думать только о вас… Вы – демон, то есть тот, кто сомневается и отрицает, как говорится в Писании…

Дорогая Эллеонора, позвольте мне называть вас этим именем, напоминающим мне и жгучие чтения моих юных лет, и нежный призрак, прельщавший меня тогда, и ваше собственное существование, такое жестокое и бурное… Дорогая Эллеонора, вы знаете, я испытал на себе все ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал все, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем самого ошеломляющего. От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя – и немного робости, которую я не могу побороть.

А вы, между тем, по-прежнему прекрасны, так же, как и в день переправы или же на крестинах, когда ваши пальцы коснулись моего лба. Это прикосновение я чувствую до сих пор – прохладное, влажное. Оно обратило меня в католики. Но вы увянете; эта красота когда-нибудь покатится вниз, как лавина. Ваша душа некоторое время еще продержится среди стольких опавших прелестей – а затем исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, ее боязливая рабыня, не встретит ее в беспредельной вечности».

Второе письмо Пушкин написал в ответ на записку к нему, полученную им утром 2 февраля. В ней Каролина писала: «В прошлый раз я забыла, что отложила до воскресенья удовольствие видеть вас… Надеюсь, что вы не забудете о вечере в понедельник, и не будете слишком досадовать на мою докучливость, во внимание ко всему тому восхищению, которое я к вам чувствую».

Вероятнее всего, именно Каролине Собаньской поэт посвятил стихотворения: «Все кончено: меж нами связи нет…» (1824), знаменитое «Я вас любил: любовь еще, быть может…», «Когда твои младые лета…» (1829) и др. Некоторые исследователи утверждают, что ее черты угадываются и в Марине Мнишек «Бориса Годунова», и в Лауре «Каменного гостя».

4 марта 1830 года Пушкин неожиданно уехал из Петербурга в Москву и 6 апреля просил руки Н. Н. Гончаровой, а по случайному совпадению в этот же день в «Литературной газете» было опубликовано его посвящение Собаньской «Что в имени тебе моем…».

П. А. Вяземский в письме от 7 апреля писал жене: «Собаньская умна, но слишком величава. Спроси у Пушкина, всегда ли она такова или только со мною».

В июле Пушкин вновь возвратился в Петербург. Т. Г. Цявловская и В. Фридкин полагали, что он в этот период встречался с Собаньской, которая, как следует из недавно обнаруженного ее письма шефу жандармов Бенкендорфу, продолжала писать последнему письма-доносы.

В 1831 году ее уже официального мужа И. О. Витта назначили военным губернатором Варшавы, куда с ним уехала и Каролина. По поручению Витта она, проникнув в среду польских национал-патриотов, доносила об активистах этого движения. Но, по-видимому, Каролина сама сочувствовала идее освобождения Польши от протектората России. На просьбу наместника в Польше Паскевича о назначении Витта председателем временного правительства Николай I ответил: «Назначить Витта председателем никак не могу. Она [Собаньская] самая большая и ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети и Витта будет за нос водить…»

В 1836 году Витт оставил ее. В том же году Каролина вышла замуж за адъютанта графа Витта капитана С. Х. Чирковича. После смерти своего мужа она в 1848 году выехала в Париж, где в 1851 году снова вышла замуж, на этот раз за французского поэта Ж. Лакруа. В Россию Каролина Адамовна уже больше не вернулась, умерла во Франции и была похоронена на монпарнасском кладбище Парижа.

До конца жизни Каролина Адамовна (а прожила она 90 лет) питала пристрастие к шампанскому и черной икре, музицировала на клавикордах, сохраняла остроумие, рассказывала фривольные анекдоты, посещала оперу, любила «Евгения Онегина» и постоянно вспоминала Пушкина.