Текст книги "Вперед, во все стороны - Ура!!! (СИ)"
Автор книги: Алексей Кулецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Изо всех этих "рыцарей охраны права", официально продаются только адвокаты. Ну здесь ничего не поделаешь – работа такая, защищать носителей денег за деньги. Хочешь быть защищенным – заплати сумму малую, позолоти, так сказать, милок ручку – и будет тебе счастье! Будет тебе сухо и комфортно. Немалая часть всех остальных – судей, прокуроров, ментов – продается неофициально, но – оптом и в розницу, без упаковки и пачками. Все решает количество вечно ценных единиц, предлагаемое единовременно.
Воруешь комбикорм на ферме, потому что сам купить не в состоянии – на тебе два года условно. Закон в этом случае справедлив и беспощаден. Судья, раздувая розовые щечки на сытой и довольной роже, делая при этом "страшное лицо", скажет с неподражаемым пафосом, что ни один преступник на свете, вне зависимости от положения, не уйдет от наказания и закон этот самый един для всех. Но это – в том случае, если денег на хорошую защиту у тебя нет. Тогда терпи, терпила, судьба у тебя такая – терпеть! И не докажешь ты ничего и никогда, пусть и прав сто пятьдесят раз. И сидеть будешь вечно по самые уши в той самой субстанции, где суждено сидеть тебе до скончания дней твоих, а именно – в говне! Что? Грубо? Ну тогда – в гуано, фекалиях, испражнениях, миазмах... суть-то от этого не изменится нисколько.
Миллиарды же воруешь, при этом особо не стесняясь и не прячась – ты уважаемый человек и у тебя большой бизнес. Ну в самом плохом случае – получи условно "десятку" и домашний арест со свободой творчества и личной жизни в элитной квартире, со всем необходимым. Это – такой "Вау"– эффект для обывателя, по команде сверху. То, что ты – при деньгах в этом случае даже не обсуждается. А еще лучше – если ты еще при этом чей-то родственник, пусть и не самой близкой степени родства.
При таком раскладе мы неизбежно придем к тому, что верхом правосудия станет маленький такой, пусть довольно тупой и непригодный для колки дров, одноразовый китайский топорик – второй раз вряд ли кто-то станет его использовать, гораздо легче и дешевле новый прикупить. Главное – чтобы за пазухой хорошо помещался, где-нибудь в районе нагрудного кармана на тесемочках и сильно из-под одежды не выпирал. Насолила тебе в жизни какая-нибудь гнида и ходит улыбающаяся и довольная, потому что при бабле и связях, но – до поры, заслуженное возмездие обязательно придет.
Твое собственное правосудие эту гниду обязательно найдет. Без лишней пафосной и бесполезной демагогии. Потому что официальный закон с точки зрения оказания тебе помощи – абсолютно бесполезен. Беспомощным наш закон назвать трудно – при наличии соответствующей отмашки – раскатают как лягушку асфальтовым катком. Любого. Даже при деньгах и связях.
А простому-то человеку что делать? Его интересы кто защитит? Сбил ублюдок на крутой машине человека – ментам на месте в зубы рассовал по пачке пятитысячных и вот, уже виноват сам пострадавший. Скоро только и останется – топориком этим самым – тюк гниде по темечку! Делов – то, как говорится! Можно там же в темечке его и оставить, не жалко. Лишь бы отпечатками пальчиков своих не наследить. Сделал ему копилку из башки в темном месте и вот – одной мразью в мире стало меньше. И на душе от сделанного благого дела легче. И пусть еще попробуют найти. Не факт.
И не нужно меня в какой-то реакционности пытаться обвинить. При хорошем материальном вознаграждении и отсутствии собственной ответственности вся эта правовая машина прогнила насквозь – это понятно и ежу. И этого не видит либо от рождения слепой, либо олигофрен в тяжелой степени умственной отсталости. Все, я выговорился. Рад бы слово "закон" писать с большой буквы и без приставки "так называемый", но пока не получается. Накипело просто на душе ото всего этого беспредела и бардака! Пора наверное, наконец перейти к нашему дальнейшему повествованию.
*****
Итак, другой получил уже три с половиной, тоже с прибавкой «условно» за то, что будучи студентом Новгородского Государственного университета в составе организованной группы занимался обычным грабежом. Романтика! Группа «новгородских веселых хлопцев», в работе которой он принимал непосредственное и активное участие, грабила исключительно представителей «наших европейских партнеров» из стран Балтии и Северной Европы, абсолютно игнорируя при этом коренное население родного Великого Новгорода.
В этой связи, наш справедливый суд, видимо проявив недюжинную прозорливость и предчувствуя, что эти самые "европейские партнеры" будут лет эдак через двадцать пытаться давить на нашу страну санкциями, проявил выдающуюся гуманность. Хороший адвокат так же оказался весьма кстати, продавшись во всей своей красе. Благо деньги имелись в нужном количестве.
Итог – прощай родимый факультет геодезии, где имел репутацию отличника, пятый курс, будущая специальность "Инженер-геодезист". В стороне остались и шикарная жизнь с фирменными шмотками, добротной жрачкой и выпивкой. Исчезла куда-то кругленькая сумма в иностранной, большей частью – в "зеленой" валюте и верные друзья-товарищи. И – здравствуйте военно-строительные части, предстоящие два года увлекательной службы, будущие сержантские лычки и прозвище "Профессор".
Третий залетел за тяжкие телесные. Причем отличался в общем-то мирным нравом, не буянил и не спорил впоследствии будучи старослужащим, даже иногда приходя из увольнения в состоянии "подшофе" и заслуженно получая "в бубен" от командира роты. Но хорошие физические данные сыграли с ним злую шутку. Увидев, как к его подруге пристает пьяный идиот – навалял ему от души, да так, что "виновник торжества" умер не приходя в сознание спустя две недели в местной больнице.
На его счастье, уже у покойного к тому времени идиота, в результате близкого к маргинальному образа жизни, здоровых и работающих внутренних органов почти не осталось. Поэтому наш герой удачно отвертелся от причинения смерти по неосторожности и превышения пределов необходимой обороны. Итог опять же – три с половиной годика "условно" и – в войска, иначе "посодют в клетку, как жирафу!" – как через несколько лет, замечательно выразился начальник цеха в фильме "ДМБ".
Четвертый – потерял девственность в двенадцать лет, а в четырнадцать в первый раз переболел триппером, чем необычайно гордился и заработал в кругах военных строителей непререкаемый авторитет "ёбыря – гладиатора". Водились за героем – любовником по-видимому и другие, не столь амурные дела в виде традиционного условного срока, впрочем, вскоре по приезде в часть, перешедшего в срок реальный. Ритуалов перехода из одного состояния в другое впрочем, не было никаких, все было очень незамысловато.
Просто в один прекрасный осенний день, к КПП части подъехала неприметная милицейская машина, оттуда вышли два таких же неприметных, под стать машины серьезных дядечки в штатском, показали дежурному по КПП свои "краснокожие книжицы". "Капэпэшник" чуть не рехнулся и, через раз попадая пальцем в цифру на телефонном диске, стал докладывать командиру. Получив "добро" на вход, зашли "потрещать за жисть" в кабинет комбата. А затем – увезли нашего молодого и обаятельного любвеобильного гангстера в "обезьяннике" для последующего направления в длительную командировку "в места не столь отдаленные", развлекаться несколько в ином режиме. Скорее всего – на общем.
Контингент, что и говорить, подбирался весьма любопытный. "Перстни", паутины, оскаленные морды, колючая проволока, церкви с красивыми куполами и прочая забавная мишура, украшали различные части расписных тел будущих "новобранцев". Рассказывать различные варианты жизненных историй здесь можно довольно длительное время. Возможно в обозримой перспективе им будет уделено больше времени, но не сейчас.
Среди "расписных" и "пацанов по понятиям", побывавших "на тюрьме" попадались личности, которых и личностями назвать можно весьма условно, поскольку до скотского состояния они довели себя сами. Но – тем не менее, удачно прошедшие, сами наверное того не желая, медицинскую комиссию в своем военкомате и прибывшие для защиты "священных рубежей" нашей самой прекрасной страны в мире.
Как эта самая комиссия была пройдена и кто ставил свое заключение "годен к строевой службе" – это вопрос, что называется десятый. Он, как говорится, должен быть в компетенции соответствующих органов, которые особо в этой связи тоже не напрягались. Экземпляры это были весьма любопытные, поэтому можно остановиться на них поподробнее. Об этом собственно, и будет идти речь.
Полупрозрачный.
В группе еще полупьяных после проводов призывников, прибывших из «столицы Заполярья, города-героя Мурманска», выгруженных из заблеванного в некоторых местах обшарпанного ПАЗика он держался несколько особняком. Плоские шуточки окружающих, которых еще вовсю «перло» после вчерашних бурных проводов «с корешами», казалось бы не интересовали его вообще. Он сидел на бордюре, совершенно не обращая внимания на холод и отрешившись от всего происходящего вокруг, не реагируя ни на что, находясь «на своей волне». Так же, понуро он, получив обмундирование на складе и машинально затолкав все это в вещмешок, брел через весь город в часть, где в учебной роте, ему предстояло чрезвычайно содержательно провести ближайшее время.
Прибыв наконец, в часть, он осмотрелся вокруг с отсутствующим видом. Взгляд его был стеклянен и не выражал абсолютно ничего. Лишь иногда он слегка улыбался чему-то своему. Ему, судя по всему было чрезвычайно хорошо и его собственная реальность, в которой он пребывал, была на несколько порядков содержательнее и интереснее, чем повседневные армейские будни. Сослуживцы, призванные вместе с ним, вскоре перестали обращать на него всякое внимание – "чего возьмешь с идиота..."
Через пару дней в канцелярию роты ворвался, даже не спрашивая разрешения и забыв об элементарной субординации, перепуганный дневальный – "Там это... этот дурачок из Мурманска, скрюченный на кровати лежит, херню всякую несет!" Прикомандированные из отдаленных частей офицеры – два лейтенанта и один старший лейтенант, находившиеся в канцелярии и трепавшиеся о своем, немедленно насторожились и вышли вслед за дневальным в спальное помещение. На одной из кроватей их взору предстало скрюченное туловище, которое лежало поверх одеяла прямо в сапогах, при этом дрожа и закрывая голову руками, словно его кто-то нещадно избивал.
"Эй, что у тебя случилось" – затормошил его за плечо замполит учебной роты, молодой старший лейтенант из одной из отдаленных частей, расположенных на Побережье. "А-а-а!!! Потолок!!!" – все так же, закрывая голову руками, попробовало выкрикнуть "туловище". "А что потолок?" – еще не совсем поняв, что к чему, спросил замполит. "Потолок – гнется!!! Он на меня уже падал несколько раз!!! Там сверху по нему кто-то бегает – вон чьи-то ноги, вот он, прогибается под ними!" – заголосил солдат с таким убежденным и правдивым выражением на лице, тыча пальцев потолок казармы, что подошедшие вместе с замполитом, два лейтенанта – командира взвода, уже были готовы ему поверить.
"Ео-о-опт..." – немного нараспев произнес замполит и, немного пригибая голову, мало ли что, непроизвольно поглядел вверх. Потолок был ровным, пусть не идеально, но – белым и плиты перекрытия надежно опирались своими краями на железобетонные балки перемычек. "Кто там бегает?" – уже начиная понимать, что к чему, спросил офицер. "Пауки и мыши!!!" – все так же, тараща глаза, выдал военный строитель, пытаясь увернуться, словно на него что-то падало сверху – "Потолок гнется под ними и может упасть!!! Я уже несколько раз от него уворачивался!!! Он все время пытается меня придавить!!!" – продолжал плаксиво голосить он.
"Та-а-ак... ясно..." – произнес старший лейтенант – "Вот это пацана еще прет вовсю!" "Давай-ка любезный, вставай, пойдем с нами, за жизнь потрещим. Ничего не бойся, мы потолок подержим, если что. Ты вообще понимаешь, где ты и кто с тобой говорит?" – участливо заглядывая солдату в глаза, спросил замполит.
"Туловище", утвердительно кивнуло и, с опаской оглядываясь вверх и по сторонам, нехотя стало слезать с кровати. Пару раз, видимо, потолок пролетал совсем близко от него, потому что воин все время попытался закрыться от чего-то рукой, а может быть – его пытались внезапно атаковать светящиеся розовые мыши с нежно-голубыми пауками, желтыми крокодильчиками и прочими милыми зверюшками, которых порождало его нестандартное видение мира.
Офицеры зашли в канцелярию, доблестный воин-строитель последовал за ними. "Ну давай, рассказывай, как ты дошел до такой жизни, родной!" – глядя на него, почти как на родного, спросил один из командиров взводов и попутно попросил его снять с себя всю одежду. Солдат, как ни в чем ни бывало, полностью разделся, словно такие осмотры были ему отнюдь не в диковинку.
То, что открылось их взгляду, вызвало лишь один возглас – "М-да-а-а-а..." Боец был крайне худым. Определения "кожа да кости" было бы в этом случае явно недостаточно. Руки и ноги – похожи на тонкие веточки. Под бледной, полупрозрачной кожей проглядывали спавшиеся вены и вообще, создавалось впечатление, что сквозь нее просвечивают все внутренности, которые только еще имеются в наличии. Как ни странно, следов уколов на руках при осмотре не обнаружили.
"Слышь родимый, а ты вообще что употреблял, перед тем, как сюда попал?" – спросил его один из лейтенантов, – "Следов уколов на руках нет, или может, задвигаешься куда-то в другие места?" "Это в какие?" – несколько растягивая слова, удивленно спросил военный строитель. "Ну откуда я знаю, куда вы там долбитесь, когда у вас на руках от уколов вены пропадают!" – уже несколько раздраженно сказал лейтенант – "В ноги, в пах, под язык, в хер, наконец!"
"А!" – отмахнулось "туловище", – "Я не колюсь! Вернее – пробовал когда-то пару раз... Денег на эту лабуду нет... Таблетки тоже не всегда есть... Я так... покурить иногда, если есть что... я больше нюхать люблю..." "Да-а-а-а?" – протянул второй лейтенант, – "И что ты нюхал? Посоветуй нам, убогим, от чего прет лучше всего? Может и мы попробуем!" Боец, не уловив иронии, сделал умное выражение лица, попутно снова от чего-то увернувшись, со словами – "Ух бля...". Затем, с видом знающего человека, задумчиво произнес – "Мне больше лак мебельный нравился... нитроэмаль... ацетон... не... ацетон – слишком сильный и едкий... хотя... и он в охотку подойдет... бензин мог иногда..." Офицеры слушали "туловище" раскрыв рты. Такого подробного "Руководства по эксплуатации" они явно не ожидали.
"Слышь, а чего худой такой? Тебя же должно на жрачку пробивать." – демонстрируя свою осведомленность в делах наркоманских, спросил один из офицеров. "Да когда нанюханный – жрать – то особо неохота..." – несколько отрешенно, словно что-то вспоминая, сказал солдат. "А призвали-то тебя как ?" – спросил замполит. "Да как, как... повестки присылали – мне не до них было, мне вообще пох.й на них было... а как-то нанюханный дома лежал – пришли из военкомата с ментами, сказали – "Пошли..." – ну мне-то что... я и пошел..." – несколько оживившись сказал боец, снова увернувшись от чего-то, видимого только ему одному. "А родственники у тебя есть? Они что, тебя не видели, когда ты никакой?" – спросил один из лейтенантов. "А что родственники... мать умерла пару лет назад... отец – сам через день – никакой... а остальным – пох.й..." – последовал ответ.
"Да... дела..." – протянул замполит, когда солдат одевшись, покинул канцелярию – "П.здец, как таких призывают, непонятно! Они там что, не видят, кого берут? Ну что, нужно документы в дурку на него готовить! Она по нем не просто плачет – она по нем рыдает!" – сокрушаясь, подвел он итог. "Он долго один хер не прослужит, куда его!" – добавил взводный. Позвонили домой ротному, чтобы был в курсе дела, сказали, что справятся без него и стали оформлять необходимые бумаги.
Фельдшер части, выдернутая на службу в аккурат со своего романтического свидания, недовольно осмотрела "туловище", что-то нервно начеркала в медицинской книжке и подсказала, как все лучше сделать. Попутно поделилась историей о том, что в госпитале увольняют в запас заслуженного полковника, начальника неврологического отделения. Причина крайне простая – два дурика, в званиях капитанов третьего ранга, захотели скрасить унылый больничный вечер. Господам офицерам приспичило в себя что-нибудь залить. Покрепче разумеется.
Поскольку время было позднее, то начитавшись разных историй из жизни рыцарей и узников старинных темниц, доблестные офицеры не нашли ничего лучше, как связать несколько простыней и по ним вылезти из окна третьего этажа. Видать им не терпелось настолько сильно, что второй герой, стал вылезать из окна, не дождавшись пока на землю не ступит первый.
Великий и ужасный Закон подлости, как известно, никто еще не отменял, узел между одними из простыней успешно развязался. В итоге – доблестные военные моряки были успешно переведены из неврологического отделения в травматологическое, а Начальника отделения, старого полковника, впрочем уже задумывавшегося над ДМБ, Командующий флотом приказал как можно быстрее уволить в этот самый запас. Так-то!
Документы на него были подготовлены в кратчайший срок. Перед "Полупрозрачным", как его между собой уже назвали офицеры первой учебной роты, гостеприимно распахнуло свои двери, без дверных ручек, психиатрическое отделение Главного госпиталя Северного флота с добрыми дядями – докторами в белых халатах. Затем его следы потерялись в житейской суете и повседневной рутине. Интересно, жив ли он теперь? Ответ лежит на поверхности – скорее всего уже нет... уж слишком ужасным было его состояние даже в то время. Жаль конечно дурака...
Летающий.
Едва улеглась легкая шумиха с «Полупрозрачным», как на карантин свалилась новая напасть в виде эпидемии гриппа и большой группы военнослужащих, призванных из Республики Тыва и Калининградской области. Контингент привалил тоже, самый что ни на есть изысканный. Нашли даже одного ВИЧ-положительного, от которого впрочем, достаточно быстро избавились, отправив туда, откуда он собственно и прибыл.
Народ, что называется, "попер" и, поскольку первая учебная рота была не резиновая, даже отправив по окончании программы подготовки, часть молодого пополнения по местам службы, руководство приняло решение о формировании учебной роты за номером "два".
Во второй учебной компания командного состава подобралась самая что ни на есть душевная. Все всех знали еще по прошлым карантинам, а кое-кто еще с Училищных времен. Все офицеры в званиях не ниже старшего лейтенанта. Встречу отметили весьма душевно, но радость встречи в самых лучших проявлениях пришлось немножко ограничить, поскольку назавтра предстоял поход в Восьмой флотский Экипаж для получения молодого пополнения. Короче говоря – все сработались быстро и обошлось без традиционного для временных подразделений притирания командного состава друг к другу.
После очередного напряженного служебного дня, командный состав разошелся по домам, оставив ответственного за выполнение вечерних и утренних элементов распорядка дня. Прикомандированные офицеры тоже убыли по своим делам в славный город Североморск, бурливший в предновогодней лихорадке 1997 года.
Один из них возвратился немного раньше остальных. Переодевшись в "домашнее", именно – в спортивный костюм и подаренные старшиной роты два года назад казарменные тапочки, в которых он ходил по казарме и дома во внеслужебное время, немного поболтал с ответственным взводным, выпил с ним кофе "на сон грядущий". После этого – собирался уже залечь спать в свой стенной шкаф в ротной каптерке.
Стенной шкаф был поистине потрясающим. Шириной немногим меньше метра, он вмещал в себя полноценную кровать и вешалку для одежды. Командир второго взвода, прикомандированный из гарнизона Западная Лица, или по простонародному "Западня", взял в руки самодельный трафарет, намалеванный на листе формата А-4 с надписью "Мурманск – Симферополь" и нацепил его на дверную ручку. Трафарет означал, что находящийся в шкафу очень устал, едет во сне домой, в родной, теплый Крым и его следует беспокоить только в самых крайних случаях, например, в случае совершенно внезапной ядерной войны, все остальное – мелочи.
Традиция делать трафарет с данным маршрутом брала начало с лета девяносто пятого года, когда впервые попавший на карантин, молодой лейтенант, порядком наломавший дров в своей части, зашел в каптерку соседней роты. Дневальный доложил, что командир роты и замполит, оба выпускники Симферопольского училища находятся в роте и никуда не выходили.
В каптерке тоже не было никого. Тишина. Лейтенант сделал замечание сержанту – дежурному по роте, что он ничего не знает о том, что творится в подразделении. Сержант нежно поглядел на молодого солдатика – дневального. Однако дневальный, сделав круглые глаза божился, что они не только не выходили из роты, но даже не выходили и из кладовой. Лейтенант зашел обратно в кладовую и заорал – "Эй, бля, где вы есть!!!", на что полусонный голос из шкафа заорал в ответ – "Отъ.бись от нас! Не видишь, мы в Симферополь едем!!!", после чего дверцы распахнулись и ротный в одних трусах, со шрамами от подушки на заспанной морде, сел на лежанке, протирая кулаком глаза.
После этого и из-за соседних дверей донесся недовольный голос – "Вот суки! Поспать не дают!" Дверцы так же распахнулись и в дверях показался лежащий на соседней лежанке замполит. "Блин, пацаны, вы бы хоть трафарет нарисовали!" – сказал лейтенант, что опытные офицеры, тут же претворили в жизнь, намалевав два трафарета с маршрутом "Мурманск – Симферополь", заложив тем самым хорошую традицию на ближайшие несколько лет.
Внезапно за дверью раздался голос дневального, вызывавший на выход дежурного по роте. Старший лейтенант, сидя в раскрытых дверях "поезда", движимый любопытством, вылез из шкафа, поскольку еще не успел в него залезть окончательно.
В дверях казарменного помещения стоял дежурный по части, старый капитан Серега Гоголев. Военная карьера, так хорошо начинавшаяся в конце восьмидесятых годов, внезапно застопорилась в период постепенных сокращений военно-строительных частей, начиная с середины девяностых. Перспективы стать майором в новой части у него не было практически никакой, своих девать было некуда. Серега уже с полгода как болтался за штатом, периодически отмечаясь появлением на службе и иногда заступая в наряд дежурным по части.
Бесперспективность дальнейшей службы придавала ему некоторую уверенность в себе. И Серега мало чего боялся в этой жизни. В плане службы конечно. Служебный фанатизм ушел практически безвозвратно, ограничиваясь лишь исполнением своих обязанностей "от" и "до", но и не более того. Человек он был дисциплинированный, в недалеком прошлом – сам командир одной из лучших рот в своей родной части, с которой он вынужден был расстаться, ввиду ее сокращения.
Выслушав доклад дежурного по роте о том, что все нормально и происшествий не случилось, прошелся по спальному помещению, посмотрел порядок и удовлетворенно хмыкнул, кивнув. Затем поздоровался с вышедшим из каптерки вторым взводным в "домашнем". "Слушай Лех, тут комбат в сауне отдыхал, только недавно свалил, в части тишина, пошли в баню, немного кости попарим!" – предложил он ему. От такого предложения, подкупавшего своей новизной, отказаться было невозможно.
Замотав в полотенце полуторалитровую бутылку пива, с которой он собирался покончить в ближайший день, старший лейтенант вместе с дежурным по части спустились в сауну, которая находилась в этом же подъезде казармы в подвальном этаже. Поздоровались с сержантом, ответственным за порядок, расположились, погрелись в парной, освежились под контрастным душем и сели в комнате отдыха за пивом и душевной беседой.
*****
Как обычно бывает в таких случаях – приходит такое явление, как «западло» – уютную тишину разорвал телефонный звонок, а в дверь бани уже вовсю молотили как минимум две пары кулаков. «Чо, бля, такое?» – удивился капитан и взял трубку. «Товарищ капитан, там че-пэ, в первой учебной!» – сказал голос дежурного по штабу в трубке. «Понял» – сказал дежурный, – «.бёна мать! Только этого, блеать, мне не хватало!» – добавил он после того, как дежурный по штабу закончил разговор.
Стук в дверь прекратился и в баню ввалились с выпученными глазами дневальные из обоих учебных рот. "Там это!... суецид!!!" – завопили они в два голоса. Серега уже застегивал на себе форменную рубашку, а взводный из второй учебной – молнию на спортивном костюме. "Пошли! П.здец какой-то!!!" – ринулся дежурный в дверь, старший лейтенант последовал за ним.
В первой учебной роте царила обстановка растревоженного пчелиного улья. Первое, что почувствовалось сразу от дверей – это холодина в помещении. "Ну и где этот ваш е.анный суицидник?" – спросил Серега ответственного лейтенанта из первой учебной. "Бля, вон где" – эмоционально ответил лейтенант, показывая пальцем на оконный проем, в котором отсутствовало стекло, – "Этот придурок заорал среди ночи – "Они хотят меня убить" и по верхнему ярусу коек вышел в окно!"
На выбитое окно сержанты – заместители командиров взводов уже прибивали матрасы, чтобы помешать заполярному холоду заполнить всю казарму. "А где он сам?" – спросил старший лейтенант, немного удивленный спокойствием говорившего. "А этот дебил вышедши в окно, упал в сугроб, не знаю, как он на теплицу не попал, но немного побегав за казармой, он перепрыгнул стенку и – ты не поверишь!" – уже улыбаясь рассказывал лейтенант.
"Чему не поверю?" – спросил в свою очередь дежурный по части. "Этот идиот побегал босиком, в одной "белухе" по морозцу, поорал, что его убить хотят, да и через забор, весь исколовшись о "колючку" и сиганул!" – продолжил рассказ лейтенант. "И что, его поймали?" – спросил Серега. "А хули его ловить, если он во двор нашей комендатуры сиганул" – ответил взводный – "Там его и приютили".
Сержанты уже прибили поверх матрасов пару одеял, выстуженное помещение уже начало понемногу отогреваться. "Ладно, пойду в штаб, на "губу" нашу позвоню, узнаю что там, завтра утром командиру нужно будет что-то докладывать" – убедившись, что обстановка нормализуется, сказал Серега. "Вот жеш, в сауну, блять, сходили! Давай, как заколотите, отбивай народ" – с чувством добавил он.
Офицеры вышли из роты и направились по своим местам – один в штаб, узнавать исчерпывающую информацию, а второй – во вторую учебную роту, чтобы наконец-то, ответив на вопросы ответственного, чем все кончилось, "доехать" таки до Симферополя. Завтрашний день обещал быть очень богатым на события.
*****
Из воспоминаний Сереги, которыми он поделился некоторое время спустя, когда снова появился на службе. «Прикинь» – сказал он, сев за стол с нардами, отхлебнув из кружки чаю, кинув кубики и передвигая шашки, согласно выпавшим цифрам, – «Я позвонил тогда на „губу“, они мне такую дивную историю рассказали!» «Да? И чем там все закончилось?» – спросил второй взводный.
Серега снова взял в руку два кубика, с подкруткой бросил их на игровое поле. Потом хитро улыбнулся, посмотрев на собравшихся возле него офицеров... А было вот как... Во втором часу ночи, начальник караула, старший лейтенант из соседней части, сменив часовых и доведя боевой расчет до бодрствующей смены, собрался было и сам "подремать одним глазком", ибо второй тоже начинал усиленно закрываться. Личный состав караула по охране арестованных был выдрессирован до автоматизма. Арестованные за какие-либо проступки военные строители, намаршировавшись и набегавшись по двору гауптвахты на свежем воздухе и морозе за прошедший день, спали без "задних ног". В комендатуре было так тихо, что пролети муха этажом выше – ее было бы слышно, так почему бы и не кимарнуть, подперев голову ладонью.
Уютно устроившись в кресле, подперев голову и оставив бодрствовать лишь какую-то маленькую точку в своем мозгу, начкар уже собрался было посмотреть очередное видение в исполнении своего "Альтер эго". Но сделать этого он не успел, поскольку в это время, где-то высоко в небе, на улице, раздался пронзительный звон разбитого стекла, затем какие-то сдавленные вопли и вроде все затихло. "Что за херня? Чудит кто-то там, в части..." – подумал было начальник караула.
Тут зазвонил телефон связи с постом. На другом конце провода был часовой, до этого флегматично наматывавший круги по двору гауптвахты, уткнувшись носом в овчинный воротник. Полусонный часовой, выгнанный среди ночи на двадцатиградусный мороз и наконец-то пригревшийся в своем тулупе, враз очнулся от увиденного. Сбиваясь от волнения, он докладывал об обстановке на посту. Из его доклада следовало, что том, что во двор гауптвахты со стороны войсковой части 28372, методом перелезания через забор, проникло неизвестное лицо в одном армейском белье, без обуви и сейчас мечется кругами по двору гауптвахты, ничего не соображая и бормоча о том, что его кто-то хочет убить.
Караул тут же был поднят "В ружье!", только начавшие засыпать караульные с матюками надевали на себя сапоги, шинели и выхватывали из пирамиды автоматы. Выбежав на улицу и увидев мечущееся по двору гауптвахты тело, они очень удивились – "Во, бля!", быстренько его скрутили, обтерев морду снегом, чтобы быстрее пришел в себя.
Что-либо узнавать от него на морозе было не очень комфортно, поэтому, недолго думая, запихав суицидника в свободную камеру, во главе с окончательно проснувшимся начальником караула, приступили к допросу с пристрастием. "Туловище", несмотря на покидание подразделения не совсем традиционным способом, полет со второго этажа и перелезание сквозь колючую проволоку, пребывало в на удивление хорошем состоянии, даже несмотря на несколько достаточно сильных порезов от разбитого стекла. Тем самым явив наглядное подтверждение тезису о том, что везет пьяницам и дуракам.
Когда о ночном полете узнало высокое начальство из Северовоенморстроя, первыми их словами в адрес учебных подразделений, было – "Вы там что, совсем ох.ели что ли?" Прибывший важный полковник посетил обе учебные роты, ознакомился с состоянием работы по изучению молодого пополнения. Особо не найдя к чему придраться, и выслушав доклады "с мест" о состоянии дел, высокий начальник, покачал головой, мол, "вот с кем приходится работать..." и убыл восвояси. Учебные роты снова вошли в свой привычный ритм службы.
Ночной экстремал, немного побыв на гауптвахте в качестве почетного гостя, вскоре убыл к своему "полупрозрачному" собрату, в гостеприимные покои психиатрического отделения Главного госпиталя Северного флота. Воистину, пока живы военно-строительные части, психиатры не останутся безработными!
