Текст книги "Вперед, во все стороны - Ура!!! (СИ)"

Щас его я озадачу!

Из двустволки, твою мать!

(Артур Гиваргизов )

1. Тернистый путь в психологию.

Замечательная наука – психология. Только начни копать, сразу узнаешь столько интересного, и про других и о себе любимом. Возможности твои в познавании этого бренного мира и тех, кто его населяет, ходя преимущественно на двух ногах – возрастают многократно. Это если копать просто на ровном месте. А если еще и материал для копания имеется в избытке, причем – достаточно разнообразный – то рыть сам Бог, как говорится велел. И тогда вашему мысленному взору предстают в новом виде полчища тараканов, жучков, муравьев, кусающих мух, лягушек, крокодильчиков, белочек и прочей интересной живности, которая обитает в человеческих мозгах и не дает спокойно жить как самим себе, так и окружающим.

Желание рыть имелось, вывод о том, что не мешало бы поставить этот процесс на научную основу, родился сам собой. В итоге – не сказать, что уж "гостеприимно двери распахнул", но открыл, когда в них постучались, на договорной основе – Мурманский филиал Российского Государственного Социального университета, в просторечии – просто РГСУ, а если быть еще точнее – то не весь, а всего один лишь его факультет психологии, в другие как – то не стучаться не пробовал. Этому предшествовал день безумных скачек по столице Российского Заполярья со списком в руках, в поисках подходящего учебного заведения, потому что заведение, в которое документы уже были поданы – внезапно и скоропостижно приказало долго жить.

Тем не менее, скачки завершились успехом, причем находился наш университет недалеко от исходной точки, с которой собственно, эти тараканьи бега начинались. А мы оббегали полгорода. Ну что поделать, если расположение рынков и магазинов в городе знаешь неплохо, а вот расположение университетов – гораздо хуже! Пришлось это положение срочно поправлять. Я бы даже сказал – судорожно.

Итак, бумажки подписаны, договора заключены, мы влились в свою группу, которая до этого и не подозревала о нашем существовании и, потихоньку началась учеба. Нужно сказать, что почтеннейшую публику, возжелавшую стать психологами попытался подмять под себя стихийно организовавшийся актив, во главе со скромной мурманской девушкой Галей, назначившей себя старостой, в меру сил пытавшейся вырабатывать командный голос и реализовать свое скрытое желание властвовать безмерно. Однако, после благополучно перенесенного первого шока, эти потуги разбивались о всеобщий пофигизм и нежелание подчиняться самозванцам со стороны широких масс.

Группа подобралась просто замечательная, абсолютно не лезшая за словом в карман, сразу перезнакомившаяся и объединившаяся в целях противодействия гнету актива, числом что то около двадцати пяти человек, из которых мужескаго полу было всего четверо. Из этих четырех сразу выделился непьющий мичман и общался большей частью с женской половиной, а с нами постольку – поскольку и, мы образовали свою маленькую, но дружную группку, сразу прозванную в почтеннейшем обществе "Тремя богатырями" – трех офицеров Северного флота ея Величества России.

Ильей Муромцем сразу негласно и безоговорочно стал старый капитан, которого звали Володя, из моего первого гарнизона, с которым я еще в свое лейтенантское время пересекался по службе и имел общих знакомцев. Самый старший из нас и самый здоровый и харизматичный – свое место и неформальный титул он получил вполне заслуженно. Добрыней стал мой коллега из почти такого же дальнего гарнизона – Дима. Особо крепкой комплекцией и сколько – нибудь выдающимися габаритами он не отличался, но имя имел, начинающееся на букву "Д" и был по натуре добрым человеком – этого собственно и хватило. Для меня же иного варианта не оставалось по определению – Алексей, да еще политработник, периодически проводящий душеспасительные беседы с любимым личным составом, к тому же желающий стать психологом... – как вы сами догадались – не кто иной, как Алеша Попович...

Вот так мы и учились, интересно и содержательно, своевременно внося плату за обучение, согласно заключенному договору, а самое главное – весело и достаточно легко. Наш учебный корпус находился практически на территории Мурманского рыбного порта. Это сразу же заставило вспомнить мое Симферопольское училище, возле которого находился мясокомбинат... Кроме внезапно пробудившейся ностальгии, подобное расположение имело еще одну неоспоримую выгоду. Если перескочить через железнодорожные пути, по которым день и ночь взад – вперед катались вагоны с угольных причалов, что иногда попахивало некоторым экстримом, учитывая ограниченное время перерыва между парами, то можно было сразу же попасть в поистине райское место. Этим местом был классический портовый кабак, со столиками на металлических ножках, как в советских столовых, с такими же стульями.

Несмотря на несколько забулдыжный внешний вид, пиво в этом кабачке подавалось приличного качества и всегда свежее, что согласитесь, должно быть вполне естественным для города, в котором есть свой пивзавод!

Каждому – свой вид удовольствия и ритуал перед ним. Перед концом пары наш Илья Муромец говорил сакраментальную фразу – "Не угодно ли благородным донам..." – сомневаюсь конечно, что настоящий Илья Муромец так говорил своим братьям по оружию, но... новое время – новые веяния... Мы же практически хором отвечали, что не только поддерживаем, но и всячески одобряем! Звонок на перерыв служил своего рода выстрелом из стартового пистолета. Женская половина нашей группы плотным строем бежала пускать дым на улице, нам же за десять минут предстояло сделать еще больше.

Картина выглядела примерно так – около двухсот метров бега с препятствиями и отслеживанием приближения маневрового тепловоза с пустыми вагонами, организованное влетание в заветные двери, от дверей кабачка – "Здрасти! Три пива и сухарики!", красивый прыжок с деньгами к стойке, расчет и получение сдачи – пиво уже налито, сухарики открыты... Теперь уже плавное и величавое движение к столику и – "Будем здравы, бояре!", а так же, как вариант – "Господа офицеры" или уже знакомое – "Благородные Доны!" Все зависело от настроения, количества имеющейся наличности, а так же просто – от графика. Времени насладиться дивным напитком – "Пиво Кольское светлое" было хоть отбавляй – целых минут пять! Потом, таким же порядком – галопом обратно в светлую и уютную аудиторию, где принятое "Кольское" уже приятно накатывало, делая учебный процесс гораздо более увлекательным и содержательным.

Еще более увлекательным было подведение итогов после сдачи очередного экзамена на сессии в конце четвертого курса. После одного такого подведения, сидеть на следующий день на занятиях было очень тяжело. Под сочувственными взглядами мы еле-еле досидели до конца пары и бегом отправились по уже выверенному маршруту. В десять минут мы почему – то не вложились и пришли в аудиторию "поздно днем", под негодующими взглядами и замечаниями наших руководителей на общественных началах.

Не обращая внимания на осуждающие реплики девушки Гали и лишь заметив ей, что обращение по фамилии она пусть оставит для кого-нибудь другого, я принялся разглядывать свою зачетную книжку, гордясь своими успехами. Взглянув на оценку за сданный накануне экзамен по общей психологии, я увидел, что буква "о" в сокращенной оценке "хор", больше напоминает петельку, нежели кружок...

"Что – то я не понял, что мне Прялухина вчера на экзамене поставила, "хор", или "хер"..." тихонько про себя подумал я... Хотя вполне может быть, что-то случайно из меня и вырвалось... И этого "чего-то" по видимому, оказалось вполне достаточно для того, чтобы у Гали едва не начались судороги, общественная кассирша состроила гримасу, как будто ей по лицу дали свежей рыбиной, а подружка старосты подавилась жевательной резинкой...

2. Теория без практики мертва!

Учеба шла своим чередом, подготовка к предстоящему юбилею части – параллельным курсом, на горизонте внезапно нарисовалось такое мероприятие, как сборы флотских политработников... Дурдом в части нарастал в геометрической прогрессии по мере приближения знаменательной даты. Приводились в еще больший порядок расположения, оформлялась праздничная наглядная агитация, рассылались приглашения посетить наш юбилей всем, до Президента включительно. Командир жаждал угодить всем и, не дай Бог, кого – нибудь не забыть! Боевая подготовка была в принципе свернута, пахло краской и часть была похожа на муравейник. И вот она – отдушина! Хоть на день можно будет задвинуть на внеплановые отделочные работы и окунуться в другую обстановку, не новую, но все равно – другую.

Наконец наступил этот день. Политработники и все, кто связан с воспитательной работой, съезжались со всех гарнизонов в Североморский Дом офицеров. Первым делом – поиск знакомых лиц, с которыми учились в училище, когда-то набирали и воспитывали молодое пополнение, или служили раньше. Теперь еще и добавились знакомые по университету... вот они, легки на помине, а так же и их знакомые, среди которых нам встретились и выпускники – Симферопольцы разных лет. Короче говоря, остаток дня обещал перестать быть томным и бессмысленным.

Как обычно случается в таких случаях, была трогательная официальная часть, во время которой была отмечена исключительная роль флотских политработников в деле морально – психологического обеспечения повседневной деятельности войск и сил. Были диаграммы, отражавшие динамику различных процессов. Подводились итоги деятельности. Итоги были как всегда – впечатляющие, не без недостатков конечно, но недостатки на фоне успехов были совсем уж пустячные. Потом большие начальники из Управления воспитательной работы наградили сами себя за огромные заслуги грамотами и немножко – некоторых из присутствовавших в зале. Зал дружно хлопал в ладошки, периодически поглядывая на часы и искренне радовался за коллег, особенно – за тех, которые находятся на ответственной работе – из Управления, разумеется.

На этом мероприятии конечно хватало пофигизма, особенно во время торжественной части во время награждений. Офицеры ведь – как дети! при встрече – будут травить разные байки и анекдоты, только дай им тему и собери в количестве более трех в одном месте. Но! Почему – то особенно тихо стало в зале, когда попросили выступить участников боевых действий, только недавно возвратившихся с Северного Кавказа. Все байки были срочно убраны на второй план, особенно когда демонстрировали на большом экране фотографии, сделанные "там". И все слушали, затаив дыхание, как они работали в далеко не тепличных условиях реальных боевых действий. Здесь, в Североморске, война воспринималась, как нечто далекое и абстрактное, однако – вот оно, ее легкое поветрие. Работа с людьми в мирное время не имеет ничего общего с тем, что делали не так давно, выступавшие с трибуны.

Была затронута очень интересная тема работы не только с подчиненным личным составом в боевой обстановке, но и работа с местным населением, не отличавшимся особым гостеприимством. Это было то, о чем не узнаешь никогда сидя в теплой казарме за тысячи километров от выстрелов и опасности. Очень интересно и познавательно было об этом услышать, как говорится из первых уст. И зал ответил, не просто похлопав в ладоши – это были аплодисменты, которыми все присутствующие выразили свое восхищение и уважение реальным делам заслуженных людей. Вот это – опыт! Вот об этом нужно рассказывать! Все присутствующие еще долго находились под впечатлением от услышанного и увиденного.

В конце концов, официальная часть подошла к своему завершению. Всех, кого надо – наградили и отметили, остальные, неотмеченные, разбрелись по помещениям Дома офицеров для "работы в секциях". Наш "шеф" – "большой замполит" убыл работать туда, где собирали замполитов частей, а мы, как фигурки поменьше, разошлись – один в секцию Общественно-государственной подготовки, я же – пошел учиться уму-разуму к военным психологам, благо всю психологическую работу в части на нештатной основе вел я.

Дима – Добрыня был уже там и мы сели неподалеку друг от друга и принялись внимать, что нам говорили с высокой трибуны знающие люди. Кого – то отметили, кого – то поругали. Ведущий секции в звании капитана первого ранга отметил в лучшую сторону психологическую службу на авианосце "Адмирал Кузнецов", охарактеризовав ее как одну из самых лучших на флоте. Затем попросил представителя от этого славного корабля рассказать подробнее о том, как они проводят психологическое обеспечение нелегких корабельных будней.

Представитель сначала немного стеснялся собравшейся публики, потом ничего, освоился и достаточно толково и в красках рассказал о массажных креслах и целом комплексе психологической реабилитации, который имелся на авианосце. Причем все это располагалось в отдельном, специально оборудованном помещении. Руководитель нашей секции всячески подчеркивал высокое качество выполняемой работы. "Вот, берите пример, товарищи!" Все соглашались, брали пример, завидовали белой завистью и говорили – "Да-а-а-а-а-а..."

В конце концов, сзади нас зашевелилось нечто, точнее – зашевелился некто, одетый в гражданское платье, до этого мирно подремывавший на своем месте и рисовавший всякую фигню в блокноте, но рассказ привел в его состояние крайнего возбуждения, выведя из коматозного состояния – "после вчерашнего". По мере изложения, он цокал языком и периодически восклицал – "Ну надо же! Вот это да!" Как в Штирлице, идущем по взятому Берлину, разведчика выдавали сорок восемь комсомольских значков, и волочившийся сзади парашют, так и в данном товарище многолетнюю выслугу на офицерских должностях выдавала манера носить гражданский костюм – он на нем сидел, как форма на военном. Речь изобиловала специфическими словесными оборотами и особый колорит привносил тянувшийся на добрых полметра от него "шлейф", состоявший преимущественно из молекул этилового спирта с примесью легких закусок. Причем после объявленного перерыва этот шлейф внезапно обрел новые оттенки. Выслушав рассказ очень внимательно и кое-что пометив в блокноте, он попросил разрешения задать вопрос.

Вначале "колоритный" поинтересовался, откуда на корабль привалило такое счастье. Представитель, в звании капитана третьего ранга, с достоинством перечислил шефов, организовавших такой подгон и так заботливо опекавших экипаж. Затем, вполне закономерно встал вопрос о цене вопроса, на что так же с достоинством был дан ответ, что все это стоит всего-то около восьми тысяч долларов... Зал тут же приуныл, едва не впав в коллективную депрессию... Все уже раскатали губу, решив поднапрячь вышестоящее командование на приобретение подобных шедевров. Частей и кораблей много, а шефов, особенно денежных – мало! И на всех их не хватает. Пришлось наступить на горло собственной песне и распрощаться с возможностью заиметь когда – нибудь и в своей части подобную штучку...

Из оцепенения и уныния всех собравшихся вывел вышеупомянутый товарищ в гражданском. "Понятно! Очень хорошо! Я думал, будет больше..." – ответил он... "... а где и с кем можно решить вопрос насчет оптовых закупок?" Секция психологической работы в этот день больше свою работу не возобновляла... не смогла...

Пиджаки .

Человек – это тайна, в которой

замыкается мира картина,

совмещается фауна с флорой,

сочетаются дуб и скотина.

(Игорь Губерман)

Шел своим нудным чередом самый обычный служебный день. За окном моросила мелким, противным дождичком заполярная осень, а комбат пришел с вечернего совещания от командира злой. Кэп, после полученной нахлобучки от Начальника связи флота за какой-то косяк, был не в духе и решил провести воспитательные беседы с комбатами и заместителями.

Второй и третий комбаты приняв перед совещанием граммов по двести разведенного С2Н5(ОН) в пропорции "сорок к шестидесяти" и настоянном на паре жгучих перчин марки "Огонек", нагло сорванных с куста, растущего на подоконнике кабинета зампотыла, сидели с умным видом и дышали сугубо в себя, периодически отрешенно кивая головами и периодически вставляя в командирские монологи что-то от себя, типа "Тктчноесть!" Комбат – первый, прибыл на совещание сразу из автопарка и не успев "замахнуть по маленькой" с братьями по оружию, был суров и сосредоточен, всем своим видом демонстрируя, что он "вообще не знает эту пьянь". Ну ладно бы там что – нибудь серьезное, так нет же, в итоге снова противная кислятина, сопровождаемая периодическим воздеванием глаз к небу и воплями – "Ёб твою медь!"

Да еще и отмочивший номер комбат-два. На вопрос командира, заданный комбату – два, насчет красных глаз, последовал шокировавший кэпа ответ – "Плакал всю ночь..." "Это почему же?" – удивленно вскинув брови, живо поинтересовался командир. "Приснилось, что Вы умерли..." – невозмутимо ответил второй комбат. Масла в огонь подлил и сам заместитель по тылу, на командирское резюме – "Почему я должен об этом думать, когда у меня есть зампотылу", выдавший тему, про то, что кто-то дебильные задачи ставит, а зампотылу должен "жопой гвозди таскать!" В общем, временами на совещании было даже весело. Но все хорошее когда – нибудь заканчивается, вот так и совещание у командира подошло к своему завершению.

Комбат, придя в помещение батальона и закрывшись в своем кабинете, немного подумал и спросил умного человека – самого себя, – "А нахера собственно так поступать именно с медью, а не с каким-нибудь другим металлом?" Потом, поразившись оригинальности поставленного самому себе вопроса и представив зампотыла, спустившего штаны и выдергивающего из доски гнутый гвоздь – "сотку" этим самым местом, ухмыльнулся и покачал головой. Затем вторично спросил того же умного человека – "А не дурак ли я?" и, не найдя, к своему удивлению, однозначного ответа, собрал для раздачи пряников и постановки задач на завтрашний день, а так же подведения итогов рабочего дня, офицеров и мичманов своего батальона.

Офицеры и мичманы вверенного ему подразделения, терзаемые в конце дня смутным желанием убыть наконец – то домой, уже ждали батальонного начальника в канцелярии командиров взводов, ерзая на своих стульях. После комбатовского приглашения, должностные лица расселись по своим местам, раскрыли ежедневники, приняли в свою очередь, умный вид и приступили к делу. Первым о состоянии перевода техники на зимний режим эксплуатации доложил зампотех. Комбат и сам все прекрасно знал, лично побывав в автопарке, поэтому для доклада много времени и не потребовалось. Батальон всерьез заявлял о стремлении к получению переходящего знака лучшего подразделения, конкуренция с лучшим вторым батальоном была ожесточенная, поэтому обстановка в большинстве случаев была самая что ни на есть рабочая.

Вторым на очереди был замполит. Комбат смерил майора не очень добрым взглядом, с прищуром из-под очков. Была на то некая причина. Как-то не так давно, когда три фронтовика – подполковника собрались вместе, неплохо приняли "на грудь" "Хлебного вина N21 от Петра Смирнова", под разговоры "за жисть", им под руку попалась кассета группы "Любэ", где среди прочих, была песня "От чего так в России березки шумят..." Комбаты тоже задались этим вопросом. Надо сказать, задушевная песня пришлась по духу товарищам офицерам и ее они дослушали со слезами на глазах. Эх, березки, березки... как же вы шумите-то в России...

Комбат – второй, ткнув уже не совсем верным пальцем, в кнопку на магнитофоне, перемотал пленку и песня заиграла снова. "Отчего так в России березки шумят..." – традиционно затянул кассетный голос Расторгуева. Комбаты приготовились плакать и дальше, но как назло, в батальон принесло замполита, которому позарез понадобилось пообщаться на важную тему со своим непосредственным начальником. Зайдя в кабинет и быстро оценив обстановку, майор принял единственно верное в данной обстановке решение. "Товарищи офицеры, я знаю, почему в России именно ТАК березки шумят!!!" – торжественно провозгласил он.

Удивленные подполковники вытаращили на него свои удивленные и заплаканные глаза. "Ну и..." – спросил первый комбат, наливая себе в стакан из коробки апельсиновый сок, чтобы запить. "Понимаете" – продолжил замполит, – "Специфическая форма листовой пластинки у березы, растущей на Среднерусской возвышенности, порождает при ветровом воздействии уникальный шум, присущий только этому виду берез..." Комбат – три, самый спокойный из всех присутствующих, удивленно раскрыл рот, а комбат первый поперхнулся тем самым соком. Дальнейшие свои рассуждения относительно особенностей умеренно континентального климата средней полосы России и розы ветров в данном регионе, майор договаривал, уже выбегая из комбатовского кабинета, под рев комбата – два, старающегося медведем вылезти из-за стола – "Я его сейчас отпижжу!" Однако скорость и координация движений под влиянием принятой дозы, у него была уже не та, после чего обиженный в лучших чувствах второй комбат долго выговаривал первому о том, "какой у него замполит мозгоёб".

В итоге решение вопроса было перенесено на более позднее время, благо ничьей жизни и, тем более, боеготовности Родины в настоящий момент, оно не угрожало. Однако в отношении своего зама комбат стал держаться более официально и настороженно. Впрочем, на совещании и ко второму своему заму у подполковника особых вопросов не возникло. Недобрый взгляд остался только лишь недобрым взглядом. Комбат вообще не очень любил политработников, непонятно, правда, почему. Наверное начитался в свое время книг Александра Покровского.

После двух майоров о своих добрых делах за прошедший день стали докладывать мичманы. "А где эти двое?" – оглядев собравшихся и показав глазами на два пустующих места, спросил комбат. Речь шла о двух начальниках отделений, двух лейтенантах – двухгодичниках, выпускниках военной кафедры гражданских ВУЗов и призванных на два ближайших года в войска. Один из них, простой мурманский парень, Олег – закончил местный технический университет, а второй – тихий и интеллигентный, Миша, какой-то довольно престижный университет в Питере.

Надо ли говорить, что лейтенант, прошедший довольно – таки суровую школу казармы военного училища, по своей психологии будет сильно отличаться от двухгодичника, одевшего форму только по выпуску из гражданского ВУЗа. Олег, еще не до конца освоившийся в военной среде, но почувствовав в себе, что называется "военную косточку", сразу стал стараться и к исполнению своих служебных обязанностей относился исключительно добросовестно и пунктуально, попутно восполняя пробелы в своем воинском воспитании.

Миша же наоборот, службой откровенно тяготился и практически каждый свой день начинал со стонов о том, "как ему все это уже надоело..." Матерые старые мичманюги из его отделения, многие из которых прошли через боевые действия, свое дело знали прекрасно и служба в этом маленьком подразделении, шла как бы сама собой. В конце концов, Олегу надоело это бесконечное нытье и он открытым текстом, в присутствии всех мичманов и контрактников высказал Мише все свои пожелания по этому поводу. Миша очень обиделся по этому поводу и первым делом сдал Олега комбату со всеми потрохами в мельчайших деталях, по пути добавив и кое-что от себя.

Комбат, прихватив попутно с собой в кабинет и замполита, вызвал Олежку и вставил ему длинный штырь от задницы и до темечка, совершенно не стесняясь в выражениях. Олег выслушал весь этот красочный монолог с отрешенным видом и периодически возникающей едва видной хищной улыбочкой, чем бесил подполковника еще больше. В конце концов, выгнанный из начальственного кабинета чуть ли не взашей, он вышел в помещение казармы, он почесал затылок и едва слышно сказал себе под нос – "Вот сучок!"

После этого случая, сказать, что между двумя лейтенантами пробежала кошка вполне определенного цвета – значит не сказать вообще ничего. Офицерская молодежь совершенно перестала переносить общество друг друга. Что называется и на дух, временами напоминая взаимоотношения двух пауков, волею случая очутившихся в одной банке. Олег периодически придумывал новые поводы для своего порой весьма ядовитого стеба, совершенно не стесняясь окружающих, всем на потеху, а Миша так же добросовестно вламывал его комбату. После чего один получал по шапке, второй на время прекращал нытье, после чего процесс повторялся с завидной периодичностью.

Случилось так, что будучи в отпуске в родном Санкт-Петербурге, Миша связал себя узами брака со своей давней пассией из хорошей семьи. После чего, видимо не желая знакомить нежную и утонченную Питерскую барышню с грубыми и невоспитанными солдафонами, служащими в полку, оставил ее в Питере, а сам убыл в солнечный город Североморск на защиту священных рубежей.

Теперь судьба снова свела двух лейтенантов в одном месте. "Один в наряде стоит, второй заступает, его меняет..." – сказал замполит. "Блять, клоуны..." – видимо что-то вспомнив, вполголоса пробурчал подполковник. У всех, присутствующих на совещании возникло стойкое ощущение, что вечер может перестать быть томным и все интересное только начинается.

"Миша, вот ты сейчас здесь стоишь дежурным по части" – сказал Олег, после того, как сосчитал пистолеты офицеров и мичманов и принял оружие от меняющегося наряда. "Ну и что, что я стою дежурным по части?" – видимо, уже предчувствуя неладное, напрягся Миша. "Да вот... стоишь ты тут дежурным по части... стоишь... служишь Родине... а в это время, в Питере, кто-то ибет твою бесхозную жену!" – выдал Олежка.

"Да ты..." – вскочил со стула Миша и потянулся к кобуре, но не почувствовав в ней, уже ставшей привычную за сутки тяжесть, снова закричал, задохнувшись от праведного гнева – "Да ты..." После чего, видимо вспомнив, что устроить фейерверк ненавистному наглецу не получится, поскольку пистолет он уже сдал, продолжил свою обиженную речь в виде – "Ы-ы-ы-ы-ы-ы...." Олежка, почувствовав вкус совершившейся мести, довольно уставился на голосящего, как "раненая в жопу рысь" Мишу. Миша, не переставая заливаться соловьем, подскочил к пульту дежурного и сорвал трубку с телефона...

Совещание у комбата уже подходило к концу, как раздался тревожный телефонный звонок. "Слушаю..." – представившись ответил комбат, после чего недовольно поморщился и, покосившись, как от зубной боли, отдалил от уха трубку, из которой потоком полились Мишины слюни и сопли, вперемежку со слезами. " Ы-ы-ы-ы-ы-ы...." – голосила трубка, – " Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... меня... он... Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... я служу... а он... Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... жену..." Присутствующие в кабинете невольно заулыбались. Нет, все-таки воспитание – великая вещь. Такое трудно представить в исполнении выпускника военного училища.

С трудом дослушав сопли до конца, комбат голосом, не допускавшим никаких возражений и красноречиво говорившим, что неминуемый писец в случае невыполнения, покажется детской сказкой, потребовал к телефону Олега. "Лейтенант ... по Вашему приказанию... слушаю!" – молодцевато гавкнуло в трубке. "Ну ты, пиздюк!..." – начал комбат, после чего последовал весьма витиеватый монолог в котором подробно описывались приемы рукопашного боя, которые применит комбат, по отношению к Олегу, если "это туловище" еще раз позвонит и будет тут ныть. Слова "нах.й", "пох.й и "блять" употреблялись в нем исключительно как заменители знаков препинания.

Олежка в который раз выслушал самые изысканные выражения в исполнении комбата с самым деревянным видом, делая "страшное лицо и безумные глаза". После чего тихо положил трубку на телефон, глядя куда-то в пространство сквозь пульт дежурного по части. Миша с видом довольного кота, сожравшего кусок масла и глядящим, как за это получает другой, сидел на стуле неподалеку и наслаждался зрелищем слушающего комбатовский монолог Олежки и произведенным эффектом. "Ну что, пошли на доклад..." – таким же деревянным тоном, словно рядом пилили доски, сказал Олег, все так же глядя куда-то сквозь вечность. "Ну пошли..." – с едва заметной довольной улыбочкой ответил Миша.

В командирском кабинете все прошло как обычно. Офицеры доложили о приеме – сдаче дежурства, выслушали традиционные напутствия командира, которые в этот день длились несколько дольше обычного и отправились восвояси. "Да... Миша..." – все с тем же загадочным видом на обратном пути вдруг сказал Олег – "Вот ты меня вломил комбату... он меня оттрахал, как последнего шпрота... но все равно, вот представь, в это время, в Питере, кто-то ибет твою бесхозную жену...." "Ы-ы-ы-ы-ы-ы.... !!!!" Занавес....

Шоу монстров.

Нам из приборов хватит и напильника!

Нам пофиг светофоры и флажки!

У нас и разморозка холодильника

Игрой сопровождается в снежки!

(Игорь Алексеев)

Так, все! Командир, заканчивая несколько затянувшееся совещание, хлопнул ладонью по столу. В субботу офицерский состав бежит лыжный кросс, быть всем – и больным, и кривым, и косым, и прочим убогим! С заболеваемостью среди личного состава в части – полная жопа, поэтому предложение доктора по оздоровительным мероприятиям поддерживаю и поэтому же, своим решением объявляю в субботу лыжный кросс, а то – позорище, служим за Полярным кругом, а не все умеют на лыжах не то, что ходить, а вообще – стоять! Что это такое! Выйдем возле части в сопки – и вперед! Комбат второго батальона, что у вас там? Лыжи не у всех есть? Берите армейские, их вон – как говна по кладовым, поройтесь и найдете, а не хотите – есть магазин спорттовары, сегодня вторник, до субботы купить успеете! Оздоравливаться, значит – оздоравливаться и не ибет! Офицерский состав будет подавать в этом пример, поэтому побежит в эту субботу!