Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал 3 (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

Соавторы: Константин Богачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Что с вами, Михаил Исаакович? Вам плохо? Может водочки налить? – обеспокоенно спросил я, указывая на шкаф с бутылками и графинчиком с водкой.

Гуревич помотал головой, отказываясь, но продолжал смотреть на меня с заметным испугом. «Ишь как тебя пробрало» с усмешкой подумал я. «А не фиг расслабляться». Покошмарить его что ли!

– Ах, вы об этом. – мной был вытащен револьвер. пару секунд ушло показал его сдувшемуся толстяку и затем сунутьего обратно в кобуру. – Не обращайте внимания. Я, знаете, последнее время без него и на улицу не выхожу. А особенно в вашем городе. Опасный городишко этот ваш Барнаул. Того и гляди ограбят или собаки закусают. Вот и приходится наготове быть.

Михель сглотнул слюну, выпрямился, прокашлялся и, видимо взяв себя в руки, сказал хрипло:

– Камни возьму, но полную цену дать за них не могу. Их еще обработать надо и продать, а в нашем городе это затруднительно.

Нет каков! Как только разговор о деньгах заходит, тут же преображается, становится смел и предприимчив.

– А не полная цена это сколько? – уточнил для начала. Взял со стола свою трость и стал её рассматривать, косясь на Михеля.

Тот также искоса взглядывая на меня, что-то высчитывал в уме. Видимо пытался привести к консенсусу два противоречивых чувства. Хотелось и денежек побольше поиметь с этого бандита и страшновато было. Наконец, решившись, озвучил сумму, которая оказалась раза в полтора больше, чем я рассчитывал исходя из прошлого опыта. Прав оказался пресловутый американский гангстер: «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом».

– Маловато конечно, но поскольку мне надо срочно из города уезжать, то я, пожалуй, соглашусь. Так что забирайте камушки.

И снова наблюдаю, как Гуревич хлопочет возле сейфа с деньгами. Неожиданно мне это напомнило сценку из старого французского фильма «Три мушкетёра» с очаровательной Милен Демонжо в роли Миледи.

Там Миледи во дворце Бекингема пыталась открыть шкафчик с подвесками и, когда у неё ничего не получилось, плюнула на портрет Анны Австрийской и выбежала, заслышав шаги. И следующие кадры: входит Бекингем в сопровождении Д'Артаньяна и, видя, что кто-то пытался открыть шкафчик, подбегает и трясущимся руками снимает с шеи заветный ключик. Вот и бедный еврей Гуревич, сам того не зная, подражает киношному Бекингему и открывает свой сейф снятым с шеи крестиком. Мне это показалось столь забавным, что я даже хихикнул, удостоившись от подражателя удивлённого взгляда.

Спрятав камешки в сейф и отсчитав положенные мне рублики, Гуревич закрыл сейф своим ключиком, снова вызвав у меня непроизвольный смешок. Он проделал положенные манипуляции со шкафом, маскируя закрома, сел за стол и неожиданно наехал на меня с претензией.

– Господин Бендер! Вы обещали привезти бриллианты.

– А зачем мне их вам везти, коли вы не хотите давать за них нормальную цену? – попытался отмазаться я.

– Мы могли бы договориться. – настаивал он.

Вот же неугомонный. Только, что чуть от страха не трясся, а как почуял, что денежки мимо уплывают, так куда и страх девался.

– Хорошо. – сдался я. – Будут вам бриллианты.

– Но вы же уезжать собираетесь. – Воскликнул Михель.

– А что прикажете мне делать? Вы же сами сказали, что полиция мной интересуется. А я не люблю полицейских. Грубые люди! Так и норовят кулачищем в морду заехать, или револьвером под бок ткнуть. Я, знаете, человек тонкой душевной организации и мне такое обращение совсем не нравится. Вот и приходится срочно уезжать. Но вы не беспокойтесь, я же вам говорил, что вместо себя паренька оставляю. Он мальчик бойкий, весь в меня. Вот с ним и договаривайтесь насчет бриллиантов. Если договоритесь, то он вам их предоставит, ну а если не договоритесь, значит не судьба. – я откровенно веселился глядя, на чуть обалдевшего от моего красноречия ювелира.

– Но господин Бендер…. – начал было говорить Гуревич.

Но ему пришлось замолчать. Дверь распахнулась и вошла, нет не вошла, а вплыла его сестричка, Сара – Серафима. В светлом платье, выгодно подчеркивающее её вполне соразмерные достоинства, с изящными сережками в ушах и какой-то фигнёй на шее, название которой я не знаю, она выглядела сногсшибательно. У меня даже, что-то закопошилось внутри. Самое забавное, что и братец её удивленно раскрыл рот при виде этого великолепия.

Мадам удовлетворенно оглядела нас и протянула мне руку. Я подскочил и, щелкнув каблуками, приложился к полной, но изящной ручке, затянутой в тонкую перчатку. (В перчатку! Карл!).

– Мадам! Я потрясён! – я почти не притворялся. Похоже, дама всерьез решила произвести впечатление на такого крутого меня.

– Полноте, господин Бендер. Вы же в Париже были. Неужто там красивых женщин не видели?

– Мадам, да откуда в том Париже красавицы. Видел я там издали одну по настоящему красивую женщину, и та оказалось русской княгиней. Мне один ученый господин, когда я ему пожаловался, что мало в Париже красивых девушек, разъяснил, что европейцы ещё в давние времена своих красавиц на кострах пожгли как ведьм. Так что, мол, нечего удивляться.

– Да что вы такое говорите? – воскликнула Серафима. – Ужас какой! Неужели это правда?

– Не знаю мадам. Может это и не так. Но иной раз не один час ходишь по этому Парижу и редко встретишь очаровательное личико. Но я уверен, появись вы в Париже, были бы там первой красавицей.

Я бессовестно врал и льстил. Откровенная лесть заставила женщину улыбнуться и грустно произнести:

– Ах, Париж! Я, наверное, уже никогда не попаду туда.

– Никогда не говорите «никогда» мадам. И потом вы, можно сказать, своими прелестными руками делаете тут уголок Парижа. – соловьем разливался я, чувствуя внутреннюю поддержку гормонов молодого тела.

– Это как? – непритворно удивилась Сара-Серафима.

– Ну как же. А наш с вами проект. Я как раз и заскочил к вам узнать, что уже сделано и что еще предстоит сделать. И не пора ли уже начать зарабатывать? Если вы все организовали, так, как я вам советовал, то ваше…, нет, наше шоу будет круче, чем кабаре в Париже.

Мадам несколько разочарованно вздохнула, видимо ей хотелось и дальше слышать мой трёп о её несравненной красоте, но я уже выдохся и желал перейти к делам. Мадам сначала как-то вяло стала рассказывать о том, что уже успели сделать, но потом увлеклась и было видно, что ей очень нравится заниматься всем этим. Затягивает шоу-бизнес.

Из сказанного стало понятно, что сделано очень много и коллектив почти готов нести обеспеченным горожанам «разумное, доброе, вечное». Я искренне похвалил прекрасную руководительницу этого непростого проекта, спросил лишь:

– Денег хватило? Артистов голодом не морите? Нам нужно, чтоб они были бодры и веселы.

– Пока хватает, и артисты не бедствуют, а некоторые так и вовсе жируют.

При этих словах мадам недобро уставилась на своего братца, который вдруг принял вид нашкодившего кота. Так-так! Михель явно напрашивается на выволочку. Ну что же, за мной дело не станет.

– Мадам, если я правильно понял ваш намек, братец ваш излишне внимателен к некоторым артисткам. И это оказывает разлагающее действие на весь коллектив. Я прав?

Сара несколько удивленно взглянула на меня, видимо не сразу поняв, что я сказал, но немного тормознув, кивнула:

– Все правильно вы поняли. Я тебя Михель предупреждала, не лезь к артисткам, но ты ни одной юбки пропустить не можешь. Теперь Марфушка Кротова говорит, что беременна и на тебя кивает.

– Так! – протянул я. – А Марфушка кто у нас?

– Певица. Хорошо русские песни поет.

– Певица это ладно, ей приплясывать не надо. Лишь бы ваши танцовщицы не беременели, а то кто плясать будет?

– А он и до танцовщиц добирается. – сдала братца Сара. Видимо достал толстяк.

– Вот как! – ледяным тоном произнес я и постарался посмотреть на Михеля своим фирменным взглядом. Тот немного испугался, но, на мой взгляд, испугался недостаточно.

Меня немного смешил испуг этого крупного мужчины, да что там говорить, я его прекрасно понимал. Трудно удержаться от соблазна, когда перед твоим носом, крутят задницами довольно симпатичные и главное доступные девицы. Но как говорится всему свое время и место. И потом лишний раз попугать этого лишенца всегда полезно и для сестрицы его будет поучительно.

Посмотрев бездумным взглядом сквозь него, я проговорил очень холодным тоном, четко проговаривая слова.

– Что же вы любезный, работниц мне портите. Они денежки мне должна зарабатывать, а вы их брюхатите. А?!

Тростью с размаха врезал по столу прямо перед опешившим толстяком. Тот в испуге откинулся на стуле. Я поначалу только изображал бешенство, но вдруг почувствовал, что меня и вправду захватывает волна какой-то не контролируемой ярости. Выхватив из тросточки свою недошпагу, принялся колотить клинком о край стола, в опасной близости от штанов Михеля.

– Ах ты сучий потрох! Девок портить! – орал я, пытаясь, вернее делая вид, что пытаюсь уколоть бедного Михеля в его самое уязвимое место. Мне всё таки удалось обуздать внезапно охватившее реальное бешенство, и я, несмотря на красный туман в глазах, с трудом, но контролировал себя. Раздавшийся позади испуганный возглас, окончательно привел меня в чувство. Я оглянулся. Бедная Сара-Серафима с белым от испуга лицом с ужасом смотрела на меня.

– Прошу прощения мадам. Не сдержался. – хрипло сказал я и спрятал клинок обратно в трость. – Еще раз прошу покорнейше простить. Но должен сказать, что ваш братец сущий болван. Я ведь его чуть было не лишил самого дорогого.

Я помолчал немного, и, повернувшись к сползшему со стула Михелю, сказал:

– Любезный, если вы тут приметесь плодить бастардов, то, в конце концов, придётся вас кастрировать. А что касается Кротовой, то если она действительно беременна, вам придется оплатить ей декретный отпуск и алименты на ребенка, а кроме того выплатить нам с Серафимой Исааковной неустойку за время, что Кротова будет вынуждена не работать. Ясно?!

Я посмотрел на Михеля и понял, что говорил почти зря, тот смотрел на меня круглыми глазами и икал. Я вдруг сообразил, что слова «декретный отпуск» и «алименты» ещё не известны в этом мире и будь Михель в полном здравии и тогда бы он ничего не понял. Придется говорить с мадам.

– Серафима Исааковна, я прошу вас проследить, чтобы братец ваш не вредил упомянутой Кротовой. В ином случае я строго с него спрошу. И позвольте откланяться.

Я снял со стула свое пальто, выходя, повернулся к женщине и сказал:

– Я тут вынужден уехать, но завтра или, в крайнем случае, послезавтра к вам подойдет мой паренёк и вы с ним порешаете все вопросы.

В салоне, глянув на Илью, вспомнил, что так и не узнал продаются ли дарьины акварельки. А спрошу-ка у Илюши:

– Илья Ефимович! Скажите мне про картинки. Их покупают или нет?

– Плохо покупают, всего четыре штуки продали. Дорого говорят. Хотя смотрят.

– Понятно. И еще вопросик. Какая фамилия у Серафимы Исааковны?

Илюша изумленно на меня уставился и пробормотал:

– Иванова.

– Как – как?

– Иванова ее фамилия по мужу. Вы, что не знали?

– Теперь буду знать. Да, Илья Ефимович, привет тебе от Тора.

И я вышел на мороз, оставив Илюшу в недоумении.

Глава 12

Выйдя на улицу, я огляделся, решая куда направиться. Для начала надо избавиться от надоевшей маскировки, значит к дядьке Никифору. Двинулся к нашему временному дому, размышляя, что это такое было со мной. Я ведь натурально, чуть было не потерял над собой контроль и не прибил этого жирного идиота, хотя сначала хотел просто того попугать. И, похоже, у меня получилось. Попугал! Еще и мадам не на шутку испугалась. Может это и хорошо, а то она вон как разоделась. Наверное соблазнить хотела «душку» Бендера, а тот как «озверину» выпил. Вспомнив, что я там говорил и орал, чуть было не засмеялся в голос. Смешно и немножко стыдно.

Да черт с ней с этой семейкой! Я остановился, вдруг осознав, что слишком увлекся размышлениями и свернул не туда. Оглядевшись, решил вернуться на знакомый путь, а не блуждать по незнакомым улочкам, рискуя зайти в тупичок, коих здесь было достаточно.

Повернул назад и только вышел из-за угла как меня чуть не сбил врезавшийся в меня пацан лет десяти. Успел его поймать за ворот, не дав упасть. Тот постарался освободиться, но я держал крепко и не отпускал.

– А ведь я тебя знаю. – вглядевшись в веснушчатую физиономию, уточнил. – Ты Лёвчик Гуревич?

– Пусти! – старался вывернуться пацан. – Я не Гуревич!

– Не Гуревич? А кто же тогда?

– Иванов я. – продолжал вырываться пацан. – Пусти!

Сынишка нашей мадам? Я снова внимательно посмотрел на мальца. На мать не похож, чисто русская физиономия.

– А скажи-ка мне, Лёвчик Иванов, кто надоумил тебя за мной следить? Да не трепыхайся ты. Пока не скажешь не отпущу. Ну, так кто же? Дядька Михаил или мамка твоя?

Пацан исподлобья посмотрел на меня и нехотя сказал:

– Илюха послал. Сказал, что если я узнаю куда ты пошел, он гривенник мне даст.

– Гривенник! – удивился я. – Зачем тебе гривенник?

– Леденцов купить хочу. Пусти!

– Во как! Ну, тогда пошли.

– Куда это? – стал упираться парнишка.

– Да вон в магазинчик зайдём. – указал я на стоящую не вдалеке лавчонку. – куплю тебе леденцов.

Тот недоверчиво на меня посмотрел, но пошел. Тем более деваться ему было некуда, воротник его я не отпускал. В магазинчике я, наконец, отпустил мальчишку.

– Выбирай, что хочешь.

Тот быстро огляделся и заворожено уставился на оранжевую горку. Ну, конечно же – апельсины, кто ж перед ними устоит.

– Любезный. – обратился я к продавцу, или их здесь называют приказчиками? Хотя если судить по внешности – типичный приказчик. Коричневый жилет под ним рубаха в горошек на выпуск, и причесон с пробором посредине головы.

– Любезный. – повторил я. – Подай-ка нам пяток вон тех оранжевых мячиков. – указал я на апельсины. – Ну и вон ту коробочку с леденцами. Апельсинчики упакуй в бумагу, чтобы не рассыпать.

Приказчик, ничуть не удивляясь, ловко упаковал апельсины. Перевязал упаковку бечевкой и вручил мне вместе с коробочкой леденцов. Рассчитавшись, я вывел малолетнего «топтуна» на улицу, вручил ему купленные «вкусняшки», добавил монетку и сказал:

– Вот тебе двугривенный. Если Илюха тебя ещё раз попросит за кем-нибудь проследить, то посылай его подальше.

– Куда подальше? – не понял тот.

– Вот так прямо ему и скажи: «Иди-ка ты братец на …»! В общем, далеко посылай. А сейчас давай дуй домой.

Парнишка постоял несколько секунд в недоумении, а потом до него видимо дошло. Он засмеялся, сказал:

– Ладно! – и поскакал вприпрыжку вдоль улицы.

Я посмотрел ему вслед и настроение мое заметно улучшилось. А ведь всего лишь порадовал пацана апельсинчиками и научил «плохому». Одним словом – «сделал гадость – на сердце радость». Но Илюша-то каков! Кабы точно, юный еврейчик в революционеры не подался. Видимо скучно ему драгоценностями торговать, душа большого дела просит. Надо все-таки к парню присмотреться да и направить его на путь истинный. Пусть не тратит силы впустую, лучше пользу мне приносит.

Дома застал своих помощников за столом. Они дружно работали ложками, уплетая кашу. Я, наскоро избавившись от надоевшей маскировки, присоединился к ним.

– Нашли горку? – прожевав несколько первых ложек каши, уточнил у них.

– Ага! – Архипка наевшись, отложил ложку и готов был докладывать.

– Рассказывай.

– Горка хорошая, даже лучше чем наша. Деревьев на склоне нет, лишь кусты небольшие. Снегу правда многовато.

– Что снега много это хорошо, мягче падать. – сказал я и посмотрел на Антоху.

Парни проследив мой взгляд, заулыбались.

– Немтырь, ты за себя бойся. Посмотрим еще, кто раньше свалится. – обиженно произнес Антон.

Я, не отвечая, глянул на часы. Ехать и смотреть горку для полетов было уже поздно.

– Завтра с утра съездим. Покажешь, что там за горка. – сказал я Архипке. Немного подумав, добавил. – Друг Платон, вам с Антохой задание: нужно сделать «колдуна».

Полюбовавшись на ошарашенные физиономии друзей, взял тетрадку и карандаш и накидал эскизик «колдуна». Рисунок полотняного полосатого конуса на палке их не впечатлил.

– Ну и на фига нам эта фигня? – выразил общее недоумение Антоха.

– Направление и силу ветра нам будет показывать. Легче управлять куполом, если будем знать, как ветер дует. – Объяснил им и добавил на рисунке стрелки обозначающие ветер.

Архипка взял в руки эскизик и с минуту рассматривал его.

– А ведь точно! – сверкнуло понимание в глазах самого лучшего пилота параплана. – А чего ты, Немтырь, раньше-то до этого «колдуна» не додумался?

– Да как-то в голову не приходило. – пожал я плечами.

– И каким большим его делать. – правильный вопрос от основательного мужичка Платохи.

– Сантиметров семьдесят в длину и сантиметров двадцать в диаметре. – машинально сказал я. Увидев в глазах Платошки абсолютное непонимание, поправился. – Аршин в длину, а в начале вот такой круг показал я пальцами.

– Понятно. Сделаем. – кивнул Платоха.

– Немтырь, а полоски зачем? – спросил вдруг Антон.

Я не знал, что ответить и пожал плечами. Выручил Архипка:

– Это, чтоб сверху лучше видно было. – мгновенно сообразил он.

– Платоха, вот возьми деньги. – протянул я три рубля. – Сходите к портному, что нам костюмы шил, ему закажите «колдуна».

– Что зря деньги тратить. Сами сошьем.

– Дело ваше! Заказывайте, шейте сами, но чтоб к воскресенью «колдун» был готов. – разрешил я. – Ещё нужна палка, на которую колдуна повесим. Длиной та палка 7– 10 аршин. Найдёте?

– Такое найти можно, вокруг леса полно да и продают разное.

– Значит у вас к воскресенью будет всё готово?

– Не извольте сомневаться, барин. – Архипка решил поёрничать. – Сделаем в лучшем виде.

– Ну тогда остался вопрос, кто кайлом махать будет? И где вы это самое кайло добудьте?

– Немтырь, ты кого-то прикопать собрался? – все ребята заметно напряглись.

Оглядев их суровым взглядом, не выдержал и засмеялся.

– Земля мёрзлая. Палку с колдуном как вставлять будете? Весну ждать? – увы, но до планирования исполнения задачи целиком им ещё надо подрасти. – Деда не видели?

– Нет! – ответил за всех Архипка.

Однако! Опять наверное дед завис с Решетниковым в трактире. А не навестить ли мне Дарью Александровну Зотову? Схожу, пожалуй, за одним делом денежки отдам за четыре рисунка, что, по словам Илюши, они продали. Надо потом не забыть у Гуревича эти денежки стребовать.

У Зотовых к своему большому удивлению застал деда, который сидел за столом в компании всего семейства и пил чай. Я поздоровался и присоединился к чаепитию. Дед заметил мое удивление, но нисколько не смутился. Значит, не подбивает к вдове клинья старый кержак, но тогда зачем он здесь.

– Тятя, я думал ты в трактире со Свиридом водочкой догоняешься, а ты тут чаи распиваешь. – высказал ему своё удивление.

– Не пошел Свирид в трактир. Не может он сегодня. На завтра договорились. А тут Дарьюшка меня увидела и чай пить позвала.

– Алексей, я хочу портрет Софрона Тимофеевича написать, но он почему-то не соглашается. Вы уж уговорите его. – Попросила Дарья, надеясь на моё знание родственника и его характера.

Я посмотрел на деда. А что, пожалуй, портрет будет колоритный.

– Тятя, соглашайся. Ты ж у нас скоро купец будешь. Основатель династии, так сказать. А основателю без портрета никак. Так что придется тебе попозировать.

– Чего, чего делать?! – с подозрением осведомился дед.

– Посидеть молча, пока Дарья Александровна будет тебя зарисовывать. Дарья Александровна, вам много времени надо, чтобы портрет написать?

– Эскиз сделать немного, вот когда на холст переносить буду, придется посидеть.

– А если мы его сфотографируем, а вы потом по фотографии и напишете портрет.

Она растерянно глянула на меня и проговорила:

– Даже не знаю. Никогда не пробовала по фотографии портреты делать.

– Ну вот и попробуете. Кстати, а портрет Анны Николаевны вы написали?

– Даже два. Один Сергей Петрович забрал, а второй ещё дописывать надо.

– А можно нам с дедом на него посмотреть?

Дарьюшка немного помялась, видимо ей не хотелось показывать незаконченную вещь, но отказать мне она не смогла.

– Хорошо! Пойдемте.

В небольшой комнате, что похоже служила и спальней и студией, средину занимал довольно громоздкий мольберт, прикрытый какой то холстинкой. Дарья сняла холстинку и портрет красавицы Аннушки предстал перед нами. На довольно большом, примерно 60 на 100 сантиметров полотне, в полный рост, в простом светлом платье, она приветливо улыбалась нам, а из-за материнской юбки выглядывала любопытная рожица, будущей ведуньи. Именно такой я и увидел в первый раз красавицу Аннушку.

– Здорово! – от всего сердца восхитился я. – А что здесь недописанного?

– Как что! Фона нет. И пока я не знаю, что там изобразить.

– А может ничего не надо изображать. Пусть так остаётся.

– Не знаю. Подумаю ещё.

– Ишь летна боль! Анютка с Варькой как живые. – по своему оценил картину дед.

– Вот видишь, и тебя Дарья Александровна как живого нарисует. Повесим твой портрет в новом доме на видном месте. А позже еще и портреты Ивана с Кузьмой и со всем их семейством Дарье Александровне закажем.

Дед еще раз внимательно посмотрел на портрет, потом на Дарью и неожиданно сказал:

– Коли так, то я согласен. Пусть рисует.

– Вот и отлично! – воскликнул я. – Дарья Александровна он весь ваш. Набросаете эскизик, а мы фотографию сделаем примерно в той же позе. Устроит?

– Наверное. – неуверенно сказала женщина и, немного прищурившись, стала внимательно деда разглядывать. Это что, процесс создания портрета уже пошёл?

– Дарья Александровна! – воззвал я. – Скажите, а Аннушка, то есть Анна Николаевна про этот портрет знает?

– Нет ещё. Я его подарить хотела. – с неохотой откликнулась художница.

– Вот как! Тогда я тоже хочу в этом поучаствовать. Поэтому покупаю у вас половину портрета. Будет готов – подарите от нас обоих.

– Но….

– Никаких но. Я же ваш агент по продажам. Так что извольте получить денежки. Во первых: вот вам шестьдесят рублей за четыре акварельки, что продали в ювелирном салоне. Портрет Аннушки мы оценим, пожалуй, рублей в двести. Он, конечно, стоит гораздо дороже, но вы художник ещё малоизвестный, поэтому и цена такая. Так что получите еще сто рублей. А за будущий портрет свой Софрон Тимофеевич сам заплатит. Если вам нужен аванс, то скажите. Растрясем его и на аванс.

Дарья совсем смутилась и, не зная, что сказать переводила взгляд с меня на деда. Тот рассмеялся:

– Ну и жук ты, Ляксей! Дарьюшка, не слушай ты этого балабола. А то он нагородит сто вёрст до небес.

– Ага! И все лесом. – подхватил я шутку. – Ладно мне идти надо, а ты, тятя, останься, попозируй.

По дороге домой я размышлял над тем, что в мире старика ничего неизвестно про талантливого барнаульского художника Дарью Зотову. Наверное, в том мире не встретила того, кто бы помог ей в трудный час. Так и сгинула в безвестности. И не одна она. Вон и про барнаульских изобретателей двигателя в том мире неизвестно, а я с ними совсем недавно разговаривал. Двигатель они не только сконструировали, но и в металле сделали. А это очень не просто. А ведь каждый из них вроде звезд с неба не хватал.

Выходит не прав профессор Савельев, который в мире старика вальяжно рассуждал, что способности к той или иной деятельности зависят от того есть ли в мозгу определенные структуры, отвечающие к примеру за изобретательство. А если таких структур у тебя нет, то хоть лоб себе разбей, а ничего не добьешься. А отсюда вывод: нужно с помощью томографа с достаточной степенью разрешения отбирать таланты. А я вот безо всякой аппаратуры заставил, можно сказать, первых попавшихся техников и инженеров изобрести довольно сложную штуку.

Осознав данный факт, я собой возгордился и гордился еще десяток шагов, пока мне в голову не пришла простая как две копейки мысль. Это какие же первые попавшиеся? Они ведь все инженеры, то есть прошли уже некий отбор, по способностям. Учились в высших технических училищах, а может и в университетах и, так или иначе, накопили определенный опыт инженерной деятельности. А значит, в их мозгах уже изначально имелись эти структуры. А кроме того они прошли и вторичный отбор, когда их рекомендовали мне Аннушка с мужем. А я всего лишь им поставил задачу и простимулировал финансово и морально.

А это значит, что прав все-таки профессор. Может тогда он прав и в своих воззрениях на исторический процесс. Нет никакой классовой борьбы и смены формаций, есть лишь, как он выражается, «церебральный сортинг» или по-простому «отбор по мозгам». И все страсти по социальному прогрессу сводятся к трем вещам. «Еда, размножение и доминантность». И что все философские, экономические и другие подобные теории, лишь фиговый листок на теле «бабуина», которым на протяжении последней сотни тысяч лет и является человечество.

Нет, ну на фиг! Уж слишком все просто и примитивно, но с другой стороны, что же движет нами. Что заставляет суетиться и как проклятых вкалывать? «Еда»? Ну, еда само собой. И добыть её иной раз не просто. Как там, у Бомарше говаривал Фигаро: «ради одного только пропитания мне пришлось выказать такую осведомленность и такую находчивость, каких в течение века не потребовалось для управления всеми Испаниями». За точность не ручаюсь, подзабыл за давностью лет. Но посыл понятен.

«Размножение»? А вот с размножением, пожалуй, наступает сущая беда. Как старческое сознание не давит, но гормоны в юном теле берут свое. А ведь тут проблемка вырисовывается и грозит в изрядную проблему перерасти. Для себя-то я эту проблемку решу, как-никак опыт общения с женщинами у старика, что в моей башке, изрядный. А вот с пацанами придется что-то придумывать. Скоро у них крышу начнет срывать от последствий полового созревания. В крайнем случае, есть салон мадам Щукиной, хотя боязно. Сифилис подхватить – раз плюнуть. Вон даже известных писателей не обошла эта беда. Кажется Гарин-Михайловский и Мопассан тут отметились. Хотя это и не точно.

Блин придется с Феодорой Савватьевной проконсультироваться по этому деликатному вопросику. Может каких травок даст.

«Доминантность»? Ну с доминантностью все ясно. Каждый бабуин хочет занять ветку повыше, чтобы с комфортом гадить на других бабуинов. Опять же еды вдоволь и самки сами в подруги норовят влезть. Помнится еще в той жизни, одна дама пыталась донести до бестолкового меня, что настоящий мужчина должен всегда стремиться выбиться в начальники. Иначе он и не мужчина вовсе, а так недоразумение, и её внимания не достоин. Как впоследствии оказалось, и слава богу. Но впрочем, это к теме не относится.

Но профессор-то каков! Прямо не профессор, а натуральный поручик Ржевский, который пришел и всё опошлил, сведя всемирную историю к этим трем элементарным вещам.

Хотя если трезво поразмыслить, то и не так уж далек от истины профессор Савельев, когда говорит о биологическом характере «церебрального сортинга». Достаточно непредвзято посмотреть вокруг. Если в девятнадцатом веке это как-то было не так заметно в силу неразвитости СМИ, то в двадцать первом веке откровенный маразм, в который впадает, так называемый коллективный запад, наблюдается вполне отчетливо.

Ну хотя бы, адмиралы-трансгендеры в американском флоте. Это нечто эпическое! Или некий политик, который на достаточно широкую аудиторию объявляет, что является «пидором», ну то есть геем. Это что? А видео в интернете, где чуть ли не десяток немецких полицейских шарахаются от одного негра, которого видимо, хотели арестовать. И это в Германии. Куда же там подевались настоящие «арийцы» со стойким нордическим характером?

А впрочем, какое мне дело до всей этой толерантной гомосятины. Плевать мне на них. Буду как правоверный бабуин лезть наверх и тащить с собой свою бабуинью стаю. Причем лезть наверх в прямом, а не переносном смысле. Летать будем, невзирая на свою пусть и скрытую бабуинью сущность!

Закончив на этой жизнеутверждающей ноте размышления о непростой сущности бытия, я бодро потопал домой. Тем более, что колючий ветерок поддувал в спину и поторапливал.

Замечание о биологическом характере «церебрального сортинга». Единственная попытка иного не биологического подхода к «церебральному сортингу» зафиксирована в следующем высказывании.

«Необходимо добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможности получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда к какой-либо профессии.

Что требуется для этого?

Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьёзного культурного роста членов общества без серьёзных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования.

Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную заработную плату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путём прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления».

Источник: И.В. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР». (Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 г.) Госполитиздат 1952 г.