Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Мадам, видимо представив себе этот номер, ехидно улыбнулась, а бросив взгляд на брата, расхохоталась, заметив на его лице откровенное желание, увидеть эту сцену вживую. «Э-э…, да ты ходок» – подумал я, глядя на пухляша. «А канкан, если его правильно подать, проймет тебя и тебе подобных по самое не могу и, пожалуй, заставит вас без больших сожалений расстаться с некоторой суммой для моей пользы». Мадам немного посмеявшись и подобрев, заявила:

– Ну что ж, господин Бендер, я готова принять ваше предложение, с условием, что вы, или, как вы выражаетесь, ваш человек, будете участвовать в составлении репертуара.

– Даже не сомневайтесь мадам. Как говорил один великий одессит: «Вам хочется песен? Их есть у меня!». Сейчас же главная задача, подыскать персонал, помещение и начать репетиции. Особенно хорошо нужно поработать с танцовщицами. Начальная организационная работа дело не легкое, но я полагаю что вы, при поддержке Михаила Исааковича и при должном финансировании, с ним справитесь.

– А вы господин Бендер, разве не примете участие в этих хлопотах?

– Увы, любезная Серафима Исааковна, буквально через неделю мне надо будет уехать. Месяца через два-три я, а скорее всего мой человек, появимся в городе и подключимся к вашей работе. Надеюсь, все организационные дела вы к этому времени решите. И вот еще что; я не буду оформлять наше сотрудничество юридически, но это не значит, что моими интересами можно пренебречь. Я смогу постоять за себя и потому даже мысли не допускайте, что можно меня кинуть.

Сказав это, я медленно оглядел обоих своим фирменным расфокусированным взглядом. Братец уже привычно поежился, а сестрица, впервые ощутив на себе этот холодный и бездумный взгляд, побледнела и даже чуть заметно подалась назад. Правильно говорят: «Сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя». Над своей репутацией в этом доме я уже на днях потрудился. Посмотрев на них еще раз, я продолжил, нормальным тоном:

– Теперь насчет финансирования проекта. Дня четыре назад мне досталось неожиданное наследство. Вот Михаил Исаакович прошу оценить. – С этими словами я вытряхнул на стол побрякушки.

Ювелир посмотрел на кучку золотых изделий и, взяв в руки какой-то перстенек, немного побледнел. Показав его мне, он хрипло спросил:

– Откуда это у вас?

Что это с ним? Никак признал побрякушку?

– Что знакомая вещица? Тогда посмотрите внимательно и отберите те, что вам покажутся знакомыми.

Михаил Исаакович быстро перебрал драгоценности и несколько штук отложил в сторону.

– Так! – Я снова посмотрел ювелиру в переносицу, и сказал, добавив в голосе металла. – А поведайте-ка милейший господин Гуревич историю отобранных вами побрякушек.

– Но… – Попытался что-то проблеять тот.

– Никаких «но». Вопрос серьезный. Я бы даже сказал вопрос «жизни и смерти». Вашей жизни господин Гуревич. Рассказывайте!

– Эти и другие украшения один человек должен был вывезти в Москву и передать…

– Понятно! – Прервал я его. – Должен был передать, но не передал и возможно даже до Москвы не доехал. Так?

– Так, но…

– Скажите, этот курьер человек надежный? Мог ли он вас кинуть, а побрякушки присвоить?

– Нет! Это исключено. И потом откуда они у вас?

– Когда ваш курьер выехал из Барнаула? – Не отвечая на его вопросы, я продолжал задавать свои.

– В конце апреля этого года.

– Сомов уже служил у вас или еще нет?

– Служил конечно. Он появился у нас в прошлом году.

– Тогда все понятно. Курьера вашего наверняка убили, а цацки забрали. Сделано это было по приказу вашего подельника Голована. Именно у него я и взял эти побрякушки четыре дня назад.

Серафима Исааковна побледнела, опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Мадам, что с вами? Вам плохо? – Обеспокоился я.

Но она не ответила, а ее брат сказал:

– Курьером был племянник ее покойного мужа.

– Сочувствую. – Произнес я.

– А Федька Сомов здесь причем? – Продолжал расспросы пухляш.

– Сомов был человеком Голована. Это по его приказу он к вам устроился и должен был следить за вами. Сомов, скорее всего, и навел Голована на вашего курьера и вполне возможно даже сам поучаствовал в его ограблении.

Похоже, Гуревича не слишком занимала судьба родственника. Вопрос – куда девались остальные драгоценности, волновал его куда больше.

– Скажите господин Бендер, а Голован случайно ничего не говорил про остальные украшения?

– Ничего он не успел сказать, ругался только, а потом помер, прямо у меня на руках.

– А от чего он умер? Говорят, что удар с ним случился.

– Может и удар. Но я думаю, что он умер от огорчения.

– От огорчения? – С недоверием взглянув на меня, удивился Михаил Исаакович.

– А от чего же еще. Но для вас господин Гуревич, его смерть как подарок. Потому что не успел он вас ограбить.

– Ограбить меня? – Изумился пухляш.

– Вас, любезный Михаил Исаакович, вас. Я почти уверен, что этой осенью и грабанули бы.

– Но почему вы в этом уверены? – Он все еще отказывался верить, в то, что его подельник мог с ним так поступить.

– Логика, милейший Михаил Исаакович. Элементарная логика и знание жизни. Вы видимо думали, что с матерым уголовником вы на равных? Глубочайшее заблуждение. Эти ребята даже своего, при случае, ограбят и убьют, а уж вы, коммерсанты, для них, как жирные кабанчики, которых перед тем как забить, откармливают.

Гуревич, до которого кое что начало доходить, сидел на стуле обмякший и растерянный. Его сестрица, отнявши от лица ладони, смотрела на него сухими глазами, и этот взгляд не сулил бедному Мише ничего хорошего. Похоже, вдова в этом тандеме играет не последнюю роль. Недаром братец, обрадовался возможности чем-тозанять её. Пожалуй, Сара-Серафима как партнер в делах посерьезней пухляша будет. Отметив это, я продолжил опускать на грешную землю Мишаню.

– Голован был очень хитрый, осторожный и безжалостный бандит. В Барнауле он появился не так давно, но успел подмять под себя местных уголовников. У него было две банды, одна орудовала в городе, другая потрошила нелегальных старателей. По-видимому Голован решил нынешней осенью из города сбежать, поэтому и ограбил вашего курьера. Перед тем как смыться, он бы и вас ограбил, но не вышло. Его таежная банда нарвалась на старателей, которые сумели отбиться и более того перебили всех бандитов. Голован послал на разборки городских, но и те сгинули. Судьба последних трех бандитов вам известна.

– А вы откуда это все знаете? – Спросила меня мадам.

– Я, любезная Серафима Исааковна, умею убедительно задавать правильные вопросы. И абсолютное большинство опрашиваемых изо всех сил старается мне на них ответить. Так и тут: я поспрашивал – мне рассказали. – Нарочито жестко сказал я.

Мадам, видимо представив, как я задавал вопросы, поежилась, но в отличие от своего брата, которого буквально перекосило от моих слов, осталась спокойна. А я продлжал:

– Можно сказать, что вам господин Гуревич повезло. Вам лучше усвоить урок и больше с бандитами не связываться.

– А как же вы, господин Бендер? – Съязвила Сара-Серафима.

– Я, Серафима Исааковна, не бандит, но обстоятельства сложились так, что мне пришлось с ними плотно пообщаться. А в случившемся конфликте между мной и вашим братом, в роли бандита выступил именно он. Я всего лишь защищался. Вам же прелестнейшая Серафима Исааковна ничто не грозит. Ну, так как, наши договоренности остаются в силе?

– В силе. Но я совсем не уверенна, что ваша задумка принесет прибыль, все-таки маловат город.

– Может быть! Но если не попробуем, то никогда этого и не узнаем. Если прибыли не будет, так хоть сами развлечемся, да горожан развлечем. Но я думаю, если нам удастся организовать не скучное зрелище, то и из других сибирских городов, богатые люди подтянутся, посмотреть и, может быть, кой в чем и поучаствовать.

– Это вряд ли. – Засомневался Мишаня. – Слишком далеко тащиться.

– Поживем, увидим. А теперь к делу. Михаил Исаакович, как вы считаете, этих побрякушек хватит, чтобы оплатить первоначальную организацию наших начинаний.

– По цене, пожалуй, хватит, но их нельзя продавать здесь в Барнауле. Неизвестно где их Голован взял. Вдруг кто свое узнает. – Поосторожничал Гуревич.

– Ну, я думаю, вы этот вопрос решите.

Я хотел было откланяться, но тут в кабинет заглянул Илья и сказал, что какой-то человек хочет поговорить с ювелиром. Михаил Исаакович извинился передо мной и пошел общаться с посетителем. Я же решил поговорить с Сарой-Серафимой без свидетелей.

– Серафима Исааковна, я полагаю, что вы не позволите вашему брату снова влезть в какую либо сомнительную авантюру. Поверьте, его связь с уголовником Голованом могла принести всему вашему семейству очень большие неприятности.

Мадам, взглянув на меня, молча кивнула, давая понять, что услышала и приняла к сведению. Я продолжил этот своеобразный инструктаж:

– Теперь о нашем деле. Вполне возможно, что братец ваш, пока меня не будет в городе, начнет под каким либо предлогом отказывать в финансировании нашего предприятия. Разумеется, я, или мой человек, когда приедем, приведем его в чувство, но время будет упущено. Поэтому на всякий случай возьмите триста рублей и вот этот бриллиант.

– Не беспокойтесь господин Бендер, я сама сумею привести своего брата в чувство.

– Тогда пусть будет резерв на непредвиденные расходы. Да и вот еще что. Когда, вместо меня, вы увидите моего представителя, пусть вас совершенно не смущает его юный возраст. Он мне ни в чем не уступает и относиться к нему надо так же как ко мне. А впрочем, пренебрегать собой он никому не позволит, даже вам. Я это говорю для того, чтобы вы не теряли зря времени на совершенно не нужные попытки смутить его или еще как-то воздействовать. Просто прислушивайтесь к его советам. Спорить можно, но аргументировано.

Сара-Серафима внимательно на меня посмотрела и, еле заметно усмехнувшись, сказала:

– Вы меня заинтриговали господин Бендер. С нетерпением буду ждать встречи со столь необычным юношей.

– Ах, мадам! Ничего необычного в нем нет, просто ему, чтобы остаться в живых пришлось стремительно повзрослеть, только и всего. Обычный инстинкт самосохранения. И он в этом отношении не оригинален, дети не богатых родителей в Сибири взрослеют быстро. Много работать приходиться.

Женщина хотела еще что-то сказать, но вернулся ее братец и она обратила внимание на его встревоженный вид.

– Что случилось Михель?

Тот не отвечая, прошел к шкафчику, достал графинчик с водкой. Набулькав почти полную рюмку, он опрокинул ее в рот. Вспомнив, что в кабинете он не один, показал графинчик мне, предлагая присоединиться, но я отрицательно покачал головой. Он понимающе кивнул и налив еще полрюмки, прошел с ней к столу и сел в свое кресло.

– Сара, ты помнишь Ефима Голубцова, ну который тебе еще ручки целовал, когда мы были на празднике у Поляковых?

– Это, у которого плешь на голове круглая, как у монаха?

– Да. Это он сейчас приходил и, как бы между делом, Голованом интересовался. Когда я сказал, что никакого Голована я не знаю, он спросил, а Гаврила Шубников мне известен?

– И что ты ему ответил? – Встревожено спросила Сара-Серафима.

– Ответил, что Шубникова знаю, но он умер на днях.

Так! Похоже, подельник Голована нарисовался. Видимо примитивная карта, что мы с дедом у дружка Рябого забрали, этому Ефиму предназначалась.

– Простите, что вмешиваюсь. Можно про этого Ефима Голубцова подробнее.

– Что подробнее? – Недоумевающе спросил Михаил Исаакович.

– Всё подробнее. Кто такой, как выглядит, чем занимается, где живет. Одним словом все, что вы о нем знаете.

– Зачем вам это?

– Все, кто интересуется судьбой Голована, для нас с вами представляют опасность. Это если не полицейские, то его подельники. Так что давайте рассказывайте.

Из того, что поведал мне милейший Михаил Исаакович, я вычленил следующее:

Ефим Голубцов является доверенным человеком золотопромышленника и «миллионщика» Фрола Хрунова. Внешность имеет характерную, нос картошкой брови густые, кустистые, росту не высокого, полноват, одевается прилично. Появляется в Барнауле каждый год осенью, видимо привозит добытое золото. Закупается здесь кое-чем и последним пароходом возвращается к себе в Томск.

– И что же он покупает в Барнауле. – Спросил я, совершенно не понимая, что такого эксклюзивного здесь есть.

– Известно, что! Шубы «барнаулки», пимы, ну может еще мед и масло.

– Шубы? – Удивился я. – Чем же они хороши?

– Покроем и цветом. Степан Иванович Гуляев краску изобрел, а рецепт бесплатно отдал Полякову да Лапину, те и развернулись. По всей Сибири шубы да пимы барнаульские расходятся и вроде уже и за Урал вывозят.

В тоне высказывания Михаила Исааковича, чувствовалось некоторое не одобрение бескорыстия Гуляева и легкая зависть, к упомянутым персонажам, которым ни за что ни про что достались не хилые плюшки. Интересно! Возьму на заметку и постараюсь влезть в этот бизнес. Но пока продолжу расспросы.

– Этот Хрунов в Томске живет?

– Вроде в Томске, ещё, говорят, что он в тайге себе домину отгрохал, чуть ли не дворец и в столицу часто наведывается. Говорят куролесит там как оглашенный. Точно деньги девать некуда.

– Понятно! И напоследок позвольте почти интимный вопрос: через вас золотишко Голован не пытался пристроить? Только отвечайте честно.

– Брал я у него песок и небольшие самородки.

– Много?

– Полтора фунта и четыре золотника. – Покаялся ювелир.

Понятно, видимо на этом и подловил тебя Голован. Пожалуй, пора прощаться с ювелиром и его сестрицей.

– Михаил Исаакович, не хочу вас пугать, но пока этот Голубцов не уехал, будьте осторожны. Это и касается и вас Серафима Исааковна. Кстати, господин Гуревич возьмите свой револьверчик. Мне он без надобности, у меня своих девать некуда.

Я достал револьвер и, взяв за дуло, протянул его ювелиру. Тот, схватив, его за рукоять и бросив на меня боязливый взгляд, положил в стол. Однако побаивается меня Мишаня или как там его сестрица назвала – Михель. Ухмыльнувшись, я вытащил из кармана патроны, положил их на стол.

– Револьверчик то зарядите Михаил Исаакович. Вам Серафима Исааковна тоже бы не худо оружием обзавестись и стрелять поучится. Могу вам презентовать.

– Не беспокойтесь господин Бендер. Револьвер у меня имеется. От мужа остался, и стрелять я умею.

– Мадам! «Я в восхищении». – Вспомнилась вдруг фраза из давно читаного романа. Какая женщина! Не зря зашел к ювелиру. Теперь остается посмотреть, как она справится с организацией местного «варьете». Но что-то мне подсказывает – отлично справится.

– Мадам, господин Гуревич я еще загляну к вам перед отъездом, а теперь разрешите откланяться. Дела-с.

По дороге к месту временного обитания размышлял над полученной информацией. «Отыскался след Тарасов». Вот кому сбывал награбленное золото уголовник Голован. Фрол Хрунов, значит, зовут его хозяина. Миллионер и золотопромышленник ни чем не гнушается в стремлении как можно больше нахапать.

Блин! И время другое и мир другой, а эти утырки за большие деньги никого не щадят ни детей, ни стариков, ни женщин, про мужиков и говорить не приходиться. Дворец он в тайге выстроил и в столицах оттопыривается по-черному. Наверняка разорится, все прахом пойдет. Хорошо бы пощупать его за мохнатую сиську, но не по Сеньке шапка. А вот засланца его, Голубцова Ефима, можно немного ущипнуть и кой о чем расспросить. Но сначала понаблюдать за ним. Выяснить, что делает, где бывает, с кем встречается. А уж потом брать тепленьким, и желательно с полным кошельком.

Глава 8

Глава восьмая.

На следующий день с утра пошли разыскивать улицу Томскую. Именно на ней и находился дом мещанина Матюшкина, где, по словам ювелира, остановился Ефим Голубцов. Сам Матюшкин в доме не живет, а обитает у своей сожительницы. Так, что хата находится в полном распоряжении Голубцова с охранниками. Дом не слишком большой и одноэтажный. Забор невысокий и двор хорошо просматривался с улицы. Некоторое время никого на дворе не было. Потом, появился рослый мужик, одетый как приказчик в лавке. Он походил туда-сюда по двору, подошел к наваленным возле сарая чуркам, разыскал топор и с видимым удовольствием начал колоть дрова.

Через некоторое время появился еще один колоритный тип. Заросший бородой по самые уши, квадратный с толстыми руками он походил на мифического йети. Но в отличии от этого лесного жителя, он, для начала, свернул из бумаги громадную козью ножку, засыпал туда жменьку самосада и раскурил, блаженно щурясь и пуская в небо густой белый дым. Понаблюдав некоторое время за заготовителем дров, прогудел:

– Пронька, чего ты за топор схватился? Баньку топить собираешься?

– Надоело слоняться без дела. И когда только назад поедем?

– Ишь ты быстрый какой. Еще дён семь, а то и больше здесь пооколачиваемся. Пока Ефим бумаги оформит, пока закупимся, как раз к последнему пароходу успеем.

– Ага! Он по городу шляется, водку хлещет, да баб мнёт, а мы тут сиди безвылазно, карауль.

– А чего? Деньги платят. Вернемся домой там и гульнём.

– Это само собой. А Васька что ли спит еще?

– Дак они с Ефимом вчера похоже хорошо на булькались, поздно приперлись. Теперь спать до полудня будут.

Так! Ясно! Охранников у Голубцова как минимум трое и, судя по этим двум, обломы еще те.

– Парни сваливаем отсюда, пока эти нас внимание не обратили. После обеда Белый с Греком сюда подскочите. Вон там заныкаетесь, игру какую ни будь затейте, а сами за домом наблюдайте. Тор с Тохой вас подстрахуют. Когда Ефим выйдет проследите за ним, только осторожно. Близко не подходите.

– А как мы узнаем того Ефима? – Спросил Белый.

– Двоих охранников вы уже видели. Думаю и третий будет не меньше этих. А Ефим небольшого роста, одет в господскую одежду, кругленький весь, нос картошкой и брови густые. Узнаете.

– А ты? – Спросил любопытный Тоха.

– Мне наверное в полицию придется пойти, свидетельские показания давать. – Видя удивление парней, добавил. – Дома расскажу.

Рассказывать пришлось на ходу. Парни жаждали новостей и до дома не дотерпели. Они слушали про мои приключения, немного завидовали и комментировали.

– Опять ты Немтырь куда-то влез. Не живется тебе спокойно. – Попенял мне Белый.

Рассудительный Грек сказал:

– Не надо лишний раз мошной трясти, а то соришь деньгами направо и налево, вот и вяжутся к тебе варнаки. Хорошо, хоть не убили.

– Нет, Грек не сорю я деньгами, как ты говоришь, а инвестирую. Я сегодня вкладываю один рубль, чтобы в будущем получить три.

– Инвестируешь? Это как? – Спросил любопытный Тоха.

– Да просто все. Вот, например мать Гришки Зотова хорошо рисует. Мы ей помогли. Ее картины и рисунки я выкуплю, а через год – два продам втрое дороже.

– Да кто ж их купит. – Засомневался Белый.

– Купят, если правильно предлагать, и рекламировать.

– Надо было этому Дермидонту ноги переломать, чтобы не подпрыгивал. – Тор по своему обыкновению был хмур и суров.

– Если его не загребут вместе с теми двумя, то навестим утырка, побеседуем. – Пообещал я парням.

Парни радостно загалдели, предвкушая будущую развлекуху. Похоже, дружки мои подсели на адреналинчик, спокойная жизнь их уже не устраивает. Хорошо это или плохо, угадать сейчас сложно, но если они и дальше останутся со мной, то всякого рода трудности я им обеспечу, замучаются преодолевать.

К моему удивлению, полиция меня не потревожила и в два часа, отправив парней пасти Ефима Голубцова, решил снова навестить Зотовых, чтобы встретиться там с доктором. Надеюсь, он не забудет свое обещание навестить больную.

Сделав небольшой крюк, заглянул в лавчонку, где торговали сладостями и фруктами, хотел прикупить яблок и апельсинчиков, Насте с Гришкой в подарок, но тары не было, а в руках тащить неудобно. Спросил продавца, почему у него нет бумажных пакетов, тот лишь пожал плечами и предложил зайти в соседнюю лавку и купить корзину. Пришлось пойти и взять небольшую корзинку. Блин, авоську изобрести что ли, или изготовление пакетов из бумаги наладить. Много чего можно сделать, были бы деньги, да специалисты. Но чего нет того нет.

К Зотовым пришел уже после доктора с помощницей. Когда зашел в дом, то в комнате сидели за столом Гришка с Настей. Подгорский вместе с Аглаей Борисовной осматривали больную в спальне. Отдав корзину с фруктами Настёнке, я присоеденился к Гришке и вместе с ним стал ждать докторского вердикта. Наконец дверь в спальню отворилась, и доктор Подгорский появился в комнате. Выглядел он вполне довольным и, увидев меня, ухмыльнулся и заговорил:

– Молодой человек вы уже тут. Никак проконтролировать нас с Аглаей Борисовной хотите.

– Доктор! Что с Дарьей Александровной. – Не принял я его шутливый тон.

Тот снова склонил голову набок и насмешливо посмотрел на меня.

– Успокойтесь господин Забродин, с вашей подопечной все хорошо. Выздоравливает. Причем выздоровление идет гораздо быстрее, чем я предполагал. Она это связывает с вашими травами, отвар, которых пьет. Скажите, если это не секрет, что это за травы и где вы их взяли.

– Насчет трав ничего сказать не могу. Ничего в них не понимаю. Мне их дала одна деревенская целительница, вместе с рецептом приготовления. Дарья Александровна сама готовит отвар и принимает, точно следуя указаниям, записанным в рецепте.

– Интересно. И где же обитает эта старушка-целительница? – Поинтересовался доктор.

– Я бы не назвал её старушкой. Она женщина средних лет и месяца через два-три вы будете иметь возможность познакомиться с ней лично. Она в Барнаул переезжает. Я вас порекомендую. Она хоть и не высокого мнения о современной медицине, но считает, что в некоторых областях врачи добились впечатляющих результатов.

Доктор скептически усмехнулся, оглядел меня с ног до головы и сказал:

– Неграмотная деревенская знахарка, которая не высокого мнения о современной медицине? Да вы издеваетесь господин Забродин.

– Доктор, разве я сказал «неграмотная знахарка»? Женщина прекрасно говорит на итальянском, сносно владеет французским, какая неграмотность? Вполне образованная и начитанная дама. А что касается медицины, она считает ваши методы лечения грубыми и тяжелыми, единственная область, где эти методы, по ее словам уместны, так это хирургия. А впрочем, через три месяца, если конечно захотите, все это вы сможете узнать, у неё самой. Я же могу что-нибудь перепутать, поскольку в медицине не разбираюсь.

Подгорский в который раз оглядел меня, подозревая насмешку, но я ответил ему взглядом бравого солдата Швейка – теплым, приветливым и безмятежным. Если поручика Лукаша такой взгляд приводил в тоскливую ярость, то доктор немного смутясь, отвел глаза и произнес:

– Посмотрим…. Но вы, кажется, говорили про какие-то рисунки вашей подопечной. Можно посмотреть или придется подождать хозяйку.

– Зачем же ждать. Я с некоторых пор являюсь агентом по продаже ее творений. Так что извольте взглянуть. Настя подай господину Подгорскому папку с рисунками Дарьи Александровны.

Пока доктор рассматривал картинки, время от времени одобрительно хмыкая, в комнату вошла Аглая Борисовна в сопровождении несколько смущенной хозяйки. Видимо осмотр был по женской части. Помощница доктора, увидев меня, вопросительно приподняла брови, но спохватившись, изволила поздороваться.

Я ответил суровой даме со всей возможной любезностью. Наши взаимные расшаркивания прервал доктор:

– Аглая Борисовна взгляните на эти рисунки. – Указал рукой на отложенные им листы.

Та подошла к столу и, перебирая картинки, стала их внимательно рассматривать, время от времени, бросая оценивающие взгляды на хозяйку.

– Что скажете Аглая Борисовна? – Спросил доктор.

Женщина, не отвечая, взяла у него из рук папку с остальными рисунками, перебрав их, отложила один. Потом еще раз прошлась по отобранным Александром Ионовичем и вытащила оттуда еще два. Показав доктору два рисунка, сказала:

– Вот эти два можно повесить у меня в приемной, а этот у вас в кабинете.

– Почему вы так решили? – С любопытством спросил доктор.

Мне тоже стало интересно, что нашла в этих пейзажах суровая помощница доктора.

– Вот эти два пейзажа производят даже на меня умиротворяющее впечатление. Если повесить их в приемной, то ожидающие пациенты будут их поневоле рассматривать и немного успокаиваться.

– Понятно. А эту, почему ко мне в кабинет? – Спросил доктор, указывая на лист, где были изображена отвесная скала, на плоской вершине которой, на фоне сурового северного неба росла небольшая кучка, истрепанных ветром, пихт.

– А эту повесите в кабинете напротив вашего стола.

Доктор еще раз внимательно осмотрел картинку и вопрошающе уставился на Аглаю.

– Пусть она вселяет в вас твердость и мужество. Видите деревья. Представьте каково им приходится. Внизу под корнями твердый камень, вверху ветер холодный и сильный, а они стоят.

Блин! Вот тебе и «мымра», подумал я. А ведь видел этот рисунок, но особого внимания не обратил, а тут целая философская притча закодирована, хотя сама художница ни о чем подобном и не помышляла. Вон даже рот открыла в удивления от подобной трактовки.

– Гм…. А, пожалуй, вы Аглая Борисовна правы. Ну что ж эти две берем, пусть у вас в приемной висят.

– А с этой что? – Спросила Аглая.

– С этой поступим так…. Госпожа Зотова сможете на основе этого эскиза написать картину?

Дарья потрясенно смотрела на медиков и ответила не сразу:

– Смогу, но….

– Тогда и эту тоже берем, но оставляем здесь как образец. Когда картина будет готова, заберем и картину и эскиз. Картину в кабинете повешу, эскиз в спальне, пусть напоминает. Теперь о цене. Сколько мы вам должны?

Дарья было открыла рот, чтобы по своему обыкновению отказаться от денег, но я ее опередил.

– Насчет цены это ко мне. Творец пусть творит, а мы люди приземленные будем торговать. Акварели и эскизы мы продаем в пределах тридцати рублей. Картины от ста рублей и выше. Но поскольку акварели и картина которые вы хотите купить будут находится в местах доступных для обозрения, то это будет приравниваться к рекламе произведений художника, значит вам полагается пятидесятипроцентная скидка. И того с вас восемьдесят рублей, эскиз идет в счет оплаты медицинских услуг.

Доктор слушал меня с несколько ошалелым видом, но через минуту, видимо осмыслив сказанное, и сопоставив мою внешность с этим заявлением, захохотал. Дарья с удивлением смотрела то на меня, то на смеющегося доктора. Аглая Борисовна оставалась внешне спокойной, лишь уголки губ чуть подергивались, а в глазах плясал веселый огонек. Я, с трудом сдерживаясь чтобы не присоединиться к веселящемуся доктору, сохранял невозмутимый вид, дожидаясь, когда тот просмеётся. Наконец доктор вытер платочком выступившие от смеха слезы и спросил придушенным голосом:

– А если к вам придёт покупатель по моей рекомендации, то тогда, что полагается мне?

– Как и всем, нормальный посреднический процент.

– Это какой же?

– Три процента от суммы сделки. – Невозмутимо сказал я.

Доктор снова засмеялся и махнул на меня рукой, в попытке остановить веселье. Просмеявшись выдал перл:

– Видел я евреев, сам еврей, но вы молодой человек всех переплюните.

– На том стоим! – С достоинством произнес я.

Доктор, не в силах больше смеяться, снова замахал руками и, достав портмоне, отсчитал восемьдесят рублей и положил их на стол.

– Вот ваш гонорар. Мы папочку у вас заберем, чтобы рисунки не помялись?

– Разумеется, берите. И поздравляю вас. Вы даже не представляете, как выгодно вложились. Через два-три года рисунки и картины госпожи Зотовой будут стоить в разы дороже. Это я вам гарантирую. А лет через пятьдесят они будут продаваться на аукционе «Сотбис» за очень большие деньги.

– Гм…. А знаете, ясклонен вам поверить, господин Забродин. Теперь по результатам врачебного осмотра: госпожа Зотова, вы поправляетесь, продолжайте пить отвары, что дал вам этот молодой человек, рекомендациями Аглаи Борисовны не манкируйте. Через две недели зайдите к нам на прием. За сим разрешите откланяться.

На пороге, пропустив вперед Аглаю, доктор обернулся и произнес:

– Господин Забродин вы иногда захаживайте к нам, очень уж забавно вы рассуждаете о современной науке и особенно медицине.

«Ага, приходи повеселить, а то скучно» – подумал я, но вслух сказал:

– Непременно зайду, Александр Ионович. Вот только с делами немного разберусь, и сразу заскочу.

Когда медики ушли я обратил внимание на Дарью, которая с недоумением рассматривала оставленный доктором рисунок. Заметив, что я смотрю на неё, сказала:

– Я же ничего такого не думала и скалу эту видела один раз в юности, когда из Красноярска сюда с родителями ехала. Вот недавно вспомнила и нарисовала по памяти.

– Дарья Александровна, вы сильно– то над своими рисунками, да картинами не размышляйте. Как видите, так и рисуйте, рассуждения о смыслах вами нарисованного, оставьте тем, кто рисовать не умеет.

– Как это…?

– Знаете, кто-то из великих сказал: «Кто может, тот делает, а кто не может – рассуждает». Вы рисовать умеете и можете, значит и рисуйте. А большинство рисовать не умеет и не может, но рот то им не заткнешь. Вот и рассуждают. Но вы на них внимания не обращайте.

А сам подумал: «Начнешь размышлять, да рассуждать о смыслах, то не дай бог, ещё и до черного квадрата додумаешься. А оно нам надо?». Хотел было еще немного поговорить о пользе бессознательного самовыражения в искусстве, но вовремя заткнулся. Не фиг провоцировать женщину, а то вдруг вообразит себя творцом и начнет искать новые формы художественного изображения действительности, а там и до абстракционизма рукой подать. Нет уж, пусть рисует как умеет; у неё это неплохо получается, а модного художника я из неё сотворю, ну и подзаработаю немного. Начало то можно сказать положено.

– Дарья Александровна. Вы деньги приберите. Я вам обещал, что буду продавать ваши картины, вот выполняю.

– Но вы же говорили, что прибыль будем делить поровну, а вы всё мне отдаете.

– Должен вам сказать Дарья Александровна, что вы ничего не понимаете в торговых делах. Я свою долю уже получил и тут же вложил ее в рекламу своего товара. Товар в данном случае это ваши произведения. Доктор с помощницей повесят картинки у себя, что уже само собой будет способствовать вашей известности как художника, но ведь они ещё и молчать не будут. Про Аглаю не скажу, но доктор, пожалуй, уже сегодня похвастается в своем кругу. Поэтому ждите любопытных посетителей.

– И как же я их принимать то буду? – Испугалась Дарья.

Блин, а ведь верно, над этим я и не подумал. Домишко Зотовых ни под художественный салон, ни под мастерскую не подходит. И что делать? Я глянул на часы, пожалуй, к доктору успею, если потороплюсь.

– Не беспокойтесь Дарья Александровна! Я этот вопрос решу. Давайте-ка мне все ваши рисунки, а если кто к вам придет, то посылайте их в ювелирный салон Гуревича. Там они будут находиться и там пусть их покупают.