Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Никогда не было, но вот опять. Попал 2

Глава 1

Глава первая. Отступление 1.

Когда за непонятными и страшноватыми посетителями закрылась дверь, Михаил Исаакович взглянул на понуро стоящего племянника, покорно ждущего дядюшкиного напутствия и постарался ожиданий этих не обмануть:

– Илюша ты никак вообразил себя Давидом, сокрушившим Голиафа, а может даже самим Самсоном с ослиной челюстью в руках. Если да, то пойди к тете Саре и погляди на себя в зеркало. Там увидишь что ни на того, ни на другого ты не похож. Ты должен не дубиной махать, а думать мозгом. У тебя эти бандиты про цену сережек спрашивали?

– Спрашивали.

– И что ты им сказал?

– Сказал, что сережки стоят сто рублей.

– Вэй! Я, наверное, зря теряю время, чтобы вбить в твою голову немного ума. Ну да ладно! Про этих двоих, чтоб никому ни слова и сам забудь про них. Понял? – Дождавшись от племянника кивка, продолжил:

– Ну, раз понял, то скажи Федька Сомов так и не появлялся?

– Как позавчера ушел за этим бородатым, так и пропал. Дома его тоже нет. Левчик ходил к нему.

– Так…. Скажи Левчику, чтобы снова сбегал в «табачную лавку». Пусть посмотрит что там. Сам же расспроси соседских мальцов, может, кто из них видел, куда пошел Сом.

Оставшись один, Михаил Исаакович взял со стола оставленные этим бандитом камни и отправился снова открывать сейф. Уложив камешки в шкатулку, закрыл сейф и вернулся к столу. Налил из графинчика полрюмки, поднес ко рту, но пить не стал, а поставил рюмку снова на стол и, глядя на ее хрустальный блеск, задумался.

Прежде всего, до слез было жалко денег, которые пришлось отдать этому Бендеру. Не хотелось признаваться, но что греха таить – испугался и испугался изрядно. Поверил, что тот действительно мог перерезать ему горло. Попытался представить себе облик этого бандита и с удивлением понял, что кроме бороды и усов ничего вспомнить не может. Нет еще взгляд, когда тот про деда своего говорил, нехороший такой взгляд, холодный и равнодушный и какой-то бездумный, как у кошки. Еще было в его внешности что-то непонятное. Какое-то несоответствие. А ведь борода и усы не его. Точно! Как это он сразу не догадался. И борода и усы приклеены. А у этого бугая Тора морду под платком совсем не видно и он даже слова не произнес, так и стоял столбом. И что этот Бендер про Сома говорил? Покойником вроде обозвал. И про Голована знает и что Левчик ни в какую табачную лавку не бегал. И что это значит? А это значит, что их тут целая разбойничья шайка и потому обязательно надо Головану рассказать об этом борзом молодце. Пусть Голован сам разбирается с этим наглецом.

Приняв такое решение, Михаил Исаакович успокоился, и, взяв со стола рюмочку с водкой, не спеша выпил, закусил и стал ждать вестей от племянников.

Первым пришел Илья и, светя изрядным синяком, сказал:

– Соседский малый видел, что Сом по Тобольской пошел к реке, а за ним вроде два пацана двинули. Пацанов этих он раньше не видел. Говорит, что пришлые.

– К реке, говоришь, Сом пошел. А сбегай-ка ты тоже к реке и погляди. Там вроде сбоку от тропинки овражек есть. Загляни и туда.

Племянник кивнул и ушел. Михаил Исаакович посидел немного, решая налить еще водочки или подождать до ужина. Подумав, что за ужином можно и коньячку хлопнуть, взялся за графин, чтобы налить еще полрюмки. Но тут прибежал запыхавшийся Левчик:

– Ну что там? Видел кого?

– Неа. Там полиция. В дом никого не пускают. Народ возле ворот толпится. Говорят, что хозяина не то убили, не то он сам помер. Видел, как кого-то накрытого на носилках из дома выносили и в карету грузили. Потом городовой вышел и всех прогнал от забора. Ну а я сюда побёг.

– Так. А вчера ты с дядькой Гаврилой о чем говорил?

– Я вчера же вам рассказывал.

– А ты снова расскажи и подробней.

– Да я ему только передал то, что вы поручили.

– А он? Он что говорил?

– Ничего не говорил, только рукой махнул и ушел в дом.

– Понятно. Ладно, иди и никому ничего не рассказывай.

Левчик согласно мотнул головой и убежал. Михаил Исаакович все-таки налил себе еще полрюмки и выпил. Посидел немного, ожидая привычного опьянения и расслабления. Но не дождался. От выпитого и переживаний начала болеть голова. «Выйти на двор, свежим воздухом подышать что ли» подумал он и, встав из-за стола, хотел пройти через черный ход, но постояв, прошел в торговый зал, проверить надежно ли заперта входная дверь.

Проверив засов и потолкав дверь, повернулся и оглядел небольшой зал. Как там говорил этот наглец Бендер: «Тускло мол всё, камни не сверкают и золото не горит». Походил вдоль прилавка, вглядываясь через стекло на лежащие украшения, поморщился, разглядев две глубокие царапины на одном из стекол и оглядел стены. А ведь, пожалуй, прав наглец. Тускло и скучно. Нужно над этим подумать. Еще раз, оглядев зал, вздохнул и пошел обратно в кабинет. Сел за стол и стал массировать виски и шею, стараясь если не прогнать, то приглушить головную боль.

За этим занятием и застал его племянник Илья.

– Нашел что? – Спросил его Михаил Исаакович. Глянул на племянника и увиденное ему не понравилось. Илья был бледен как покойник. Губы его нервно кривились, лоб покрыт испариной, руками он производил странные движения, то потирал ладони, то что-то стряхивал со своего пиджачка. Он попытался, что-то сказать, но вдруг, схватившись ладонями за рот, выскочил из кабинета, не закрыв дверь. Удивленно посмотрев ему вслед Михаил Исаакович было поднялся посмотреть, что там с бедным Илюшей, как тот снова вошел в кабинет вытирая губы рукавом. Лицо его было уже не бледным, а каким-то зеленоватым. Дядюшка, увидев это, покачал головой и, плеснув из графинчика в рюмку, протянул ее племяннику. Тот схватил рюмку дрожащей рукой и опустошил одним глотком.

– Садись и рассказывай.

– Они там, в овраге – мертвые.

– Кто?

– Сом и эти двое, которых Левчик позвал. Похоже, тех двоих Сом зарезал, а кто-то его самого убил. Я сильно не рассматривал. Воняет там, и мухи зеленые. Вырвало меня и, пока сюда шел, еще два раза проблевался.

– А в коридоре?

– Нет. Нечем уже.

– Ладно! Иди умойся. И чтобы никому ни слова.

Племянник ушел, а Михаил Исаакович, чувствуя, как от запоздалого испуга, по спине побежали мурашки, призадумался. Да как тут не призадумаешься? Снова вспомнил холодный и равнодушный взгляд ледяных глаз этого бандита, скрывшего свою зверскую рожу под накладной бородой и передернул плечами, почувствовав прямо таки могильный холод. Выходит прав этот проклятый поц. Пять тысяч теперь не казались потраченными напрасно. Наоборот, еще дешево отделался. По самому краешку прошел. Выходит, раз этот бандит расправился с тремя не слабыми мужиками, да ещё самого Голована завалил, в чем теперь он почти не сомневался, то бедный еврей ему на один зуб. И что теперь делать?

Чтобы прогнать дурные мысли он снова налил рюмку и выпил не закусывая. Посидел, бездумно глядя в угол, употребил еще водочки и почувствовал, что наконец-то хмель затуманил мозги и захотелось спать. Он, пошатываясь, прошел в спальню и там, не раздеваясь, бухнулся на кровать, чтобы встать на следующее утро с не хилой головной болью, как в прямом, так и переносном смысле.

Через день после этих событий, поправив здоровье и выспавшись, он стал размышлять, что делать и как быть? О том, чтобы идти в полицию и рассказать о наглом налете, даже и мысли не возникло. И даже не потому, что этот бандит Бендер ему пригрозил. Не дай бог вскроется его связь с Голованом. Это очень хорошо, что тот так во время издох.

Городовой Емельян Фалалеев, которому он регулярно подбрасывал рубль-другой, сообщил, что Голован умер от «удара», мол доктор, господин Соломатин так сказал. Михаил Исаакович поахал, сокрушенно помотал головой, но нисколько не поверил в естественную причину смерти матерого уголовника. А когда Фомин сказал, что в доме Голована полиция не нашла ни денег, ни каких либо других ценностей, то всякие сомнения в том, что проклятый бандит, так ловко отнявший у него самого изрядную сумму, так или иначе принял участие и в безвременной кончине другого бандита, отпали окончательно.

Вдобавок на следующий день нашли трупы Сома, Гуни и Бобыря, и полиция определила, что произошла ссора между ними, и они перебили друг друга. Узнав от городового последние новости, Михаил Исаакович решил не будить лихо, а прислушаться к словам этого непонятного Бендера или как его там. И не только прислушаться, но и, пожалуй, принять его предложение об участие в совместных делах, если они не уголовные. Хватит одного Голована, чтоб его черти на том свете прожарили хорошенько. А вот камешки можно и взять. Тем более, что дядя Соломон еще раз внимательно изучив камни, что оставил этот бандит, сказал, что изумруды хороши и если им придать ума, то можно поиметь изрядный гешефт. Приняв такое решение, Михаил Исаакович успокоился и решил подождать следующего визита этого поддельного бородача.

Глава 2

Глава вторая.

Надо сказать, что посещение хитровыделанного ювелира далось мне довольно тяжко, и нравственно, и физически. Оказалось, что отыгрывать отморозка не так легко и весело как порой, кажется. Я натурально был вымотан и потому, придя в дом, где мы с пацанами квартировали, сняв надоевшую маскировку и умывшись, повалился на лавку – немного отдохнуть. Но отдыхать мне не дали, сначала парни с расспросами, а затем дед, которого я практически все эти три дня не видел. Если от парней я отделался, дав им по три рубля, отправив развлекаться, предварительно разоружив, то от деда так легко отделаться мне не удалось. Пришлось давать подробный отчет о содеянном. Дед уже привычно матюгнулся и спросил:

– Вы там, летна боль, не наследили? А то сегодня с утра к Никифору городовой приходил, про нас расспрашивал. Кто мол, откуда и зачем приехали?

– И что ему дядька Никифор рассказал?

– Да то и рассказал, что родственники из Сосновки приехали, масло, муку продать, ну и купить здесь кой чего.

– Ну а городовой что?

– А что городовой! Ему, летна боль, это все не слишком-то интересно. Главное повод, чтобы зайти был, самогону выпить на дурняка, да полтину стрясти. Сказал, что еще зайдет на нас поглядеть.

– Придет, встретим, угостим и денежку подкинем. А наследить? Так вроде не очень-то и наследили. Голован точно сам помер, а с теми бандюками вряд ли сильно разбираться будут. Наверняка в полиции они известны, так что, скорее всего, спишут на разборки бандитов между собой, на том и закроют дело. Ювелир знает, кто там наследил, но у него и самого рыльце в пушку. Да и попугал и я его изрядно. Я ведь там, в парике и с бородой приклеенной был, да и Митька морду платком прикрывал и стоял молча. Так что, даже и через ювелира на нас не выйдут. Ювелиру конечно денежек, что я с него стряс жалко, но я ему идейку одну подкинул, как деньжат подзаработать, так что наверняка болтать он не будет. А потом мы через него часть золотишка и камешки скинем.

– Экий ты борзый! Летна боль. И много денег с него слупил?

– Да немного. Пять тысяч всего.

– Скоко – скоко? Пять тыщ рублёв? – Не поверил мне дед.

– Ну да, пять тысяч. И то прогадал немного. Надо было больше требовать. Если хорошенько поднажать, да попугать, можно было и десять с него стрясти. Но я думал, что нет у него таких денег, а у него там, в сейфе гораздо больше десяти тысяч оказалась. Ну да ладно! Хватит и пять тысяч. У тебя-то как дела? Взял разрешение на добычу золота?

Надо сказать, что только в Барнауле мы узнали: Алтайское Горное управление дает разрешение на добычу золота на довольно обширной территории и потому в Томск ехать необязательно. Именно получением этой бумажки и был занят дед.

– Ишь ты быстрый какой, летна боль. Походить еще придется, да и деньжат позаносить этим кровососам надо будет изрядно. Хорошо еще Николай Степаныч помог бумагу правильно составить, да сказал к кому с бумагой этой идти и скоко денег, кому давать. А то б беда.

– Что за Николай Степанович?

– Гуляев. Знающие люди посоветовали к нему обратиться. Говорят, отец его советником по приискам служил, умер в прошлом году. Ну а сын его Николай Степаныч последнее время помогал ему в делах, потому и знает всех там, в Горной Управе.

– И много денег взял с тебя этот Николай Степаныч.

– Какое там! Отругал даже, летна боль, когда я ему деньги совал. Сказал токо, что если найдем в тайге чего интересного и необычного, то ему сообщить или доставить. Хороший человек. Только я в толк не возьму чего такого необычного можно в тайге отыскать? Тайга она и есть тайга!

Вспомнил я этого Гуляева. Даже портрет его видел в той жизни. Вроде он историей Алтайского горного округа занимался.

– Ладно, не переживай! Что-нибудь обязательно найдем. Отблагодаришь краеведа. И денег на взятки не жалей. Отобьем потом денежки. Ну а с домом как?

– Да пока никак, не до того было. Нам с тобой еще до дочки Савватеевны надо сходить, гостинцы отнести, ну и с мужиком ее поговорим насчет дома, может он чего посоветует.

Вечером перед сном размотал повязку и осмотрел ранку на боку. Мазь Бабы Ходоры оказалась действенной штукой. Ранка затянулась и выглядела как заживающая царапина. На всякий случай вновь смазал ее знахаркиным снадобьем и с помощью Митьки снова перевязал. Еще день похожу, а там видно будет.

На следующий день с утра всей толпой пошли на базар посмотреть и прикупить подарков родным. Я надел свой выходной костюмчик. Почищенный и зашитый он выглядел вполне прилично. Бороду с усами клеить не стал, но тросточку взял. Парням выдал по десять рублей, сказав, что если кому денег не хватит, то пусть обращаются ко мне. Добавлю. Денег не хватило только Антохе, у того их элементарно сперли в специально организованной давке возле кукольного балагана, где он разинув рот смотрел за приключениями Петрушки. Я посмеялся над простодушным хлопцем и выдал ему еще десять рублей, наказав не зевать и не отставать от парней.

Сам прошелся по рядам в надежде найти тонкое шелковое полотно. Решил я все-таки попытаться сшить параплан. Но ничего стоящего не нашлось, зато набрел на книжную лавку и разговорился с продавцом. Сутулый старик в очках, сначала не обратил на меня никакого внимания, но когда я завис возле прилавка, перебирая и рассматривая книги, спросил:

– Молодой человек, вы что-то ищите?

– Да вот смотрю, чтобы почитать такого интересного. Например «Три мушкетера» или «Граф Монте-Кристо» господина Дюма.

– Таких книг сейчас нет. Вот могу предложить книгу Николая Некрасова.

– Стихи?

– Нет что вы, господин Некрасов стихов не писал. Это роман. Книга старая, но занятная. Вот, пожалуйста.

Покопавшись в развале, он извлек довольно потрепанный том и подал мне. Взяв его в руки, прочитал на титульном листе – «Николай Алексеевич Некрасов. Мертвое озеро». Тезка что ли. Причем полный.

– А позвольте вас спросить уважаемый ….

– Павел Степанович. Павел Степанович Иванцов.

– Павел Степанович скажите, пожалуйста, а стихов поэта Николая Некрасова у вас нет.

– Некрасова? Нет, не припомню такого.

– Ну как же– «Вот парадный подъезд по торжественным дням одержимый холопским недугом …». Или «Кому на Руси жить хорошо» – поэма. Как там? А вот:

«В каком году рассчитывай,

В какой земле угадывай

На столбовой дороженьке

Сошлись семь мужиков.

Семь временнобязанных

Уезда Терпигорева

Из смежных деревень

Заплатово, Неелово…»

«Сошлися и заспорили

Кому живется весело

Вольготно на Руси…» – дальше не помню. Поэма длинная. Неужто не читали?

– Нет. Такого не читал.

– А про деда Мазая с зайцами?

– Я же вам говорю молодой человек, что нет такого поэта Николая Некрасова. Романы Николай Алексеевич писал, а чтобы стихи, да еще такие, какие вы сейчас продекламировали, он не публиковал. Если бы они были напечатаны, то я бы мимо их не прошел. Уверяю вас.

– Извините Павел Степанович! Видимо я чего-то перепутал. Тогда порекомендуйте, что-либо интересного нам с друзьями почитать. А то парни мы деревенские читать, писать кое-как научились, а почитать то и нечего.

Дедок сквозь очки внимательно осмотрел меня, потом подал какую-то книжку.

– Вот эту посмотрите, сочинение французского писателя Габорио, или вот сочинение господина Крестовского, а если хотите почитать стихи, то вот совершенно новое издание «Стихотворений» покойного Надсона.

– Надсона? А что он уже умер?

– Два года в январе будет, как преставился.

– Нет Надсона нам не надо. Возьму, пожалуй, Габорио и «Мёртвое озеро»

Я расплатился за книги и отошел в сторону в изрядном обалдении. Это что же, если книжный дедок не врет, то этот мир не знает стихов Некрасова? Да ну! Не может быть! Хотя почему это не может быть? Ну что я помню из его творчества, кроме тех строчек, что учил наизусть еще в школе. Я ведь даже и не знал, что тот еще и романы писал, или может, там в другом мире, он никаких романов и не писал? Черт его знает, может и не писал. Ну что мне о нем известно: журнал издавал какой-то, в карты поигрывал, с женщинами вроде какие-то заморочки у него были. А у кого из творческих людей заморочек с ними не было? А вот еще вспомнил, водочный заводик товарищ имел, причем гнал там самый поганый шмурдяк, травил, можно сказать, народ, о котором душой изболелся.

Хотя это, скорее всего фейк интернетский. Любят наши господа либералы подвалить ложку-другую дурно пахнущей субстанции на хвост любому отечественному гению, если он не Солженицин, не Сахаров, или какой-нибудь, на ночь не упомянутый, Амнуэль Песах. Впрочем, против Амнуэля я ничего не имею, просто вспомнилась фамилия редкая и, полагаю, диссидентская.

А вот Некрасов, несмотря на все его закидоны, поэт первоклассный, но не мой. Полистал в свое время сборник его стихотворений, и только. Не впечатлило. Как там у Фета: «И многое с песнями канет мне в душу на темное дно…», но вот мне не кануло, а значит, некрасовских стихов я не заучил. А как было бы здорово, без особого напряга, осчастливить этот мир гениальными строками, да еще и денежки за это слупить с благодарной интеллигентной публики. Но не срослось. Как говорится «увы мне».

Ну, бог с ним с Некрасовым, хотя с другой стороны интересно, как повлияло на «общественное сознание» отсутствие столь важного идеологического фактора как «гражданская лирика» такого большого поэта.

Подозреваю, что никак не повлияло, поскольку «общественное сознание» понятие настолько размытое и трудно уловимое, что сколь-нибудь исчислить его совершенно невозможно. А поскольку ни телевидения, ни интернета и в помине нет, то формируют «общественное сознание», течения более глубинные, нежели эти поэтические «бурления в воздусях». А поэзия, это по большей части, возможность «отрешится и воспарить» над убогой действительностью. Как там у барда: «Что прелесть ее ручек, что жар ее перин, давай брат отрешимся, давай брат воспарим». Неожиданно вспомнились строчки из стихов другого поэта, хорошо характеризующие отношение поэзии и убийственной прозы бытия:

«Давным-давно, давным-давно,

Когда по северу кочуя,

Я видел лебедя крыло,

Я видел лебедя крыло…

Им подметали в чуме».

Помнится, когда в юности прочитал это впервые, меня чуть было не воспарившего, как будто мордой на асфальт уронили.

Ну а сейчас основательно «отрешится и воспарить» не дал Архипка. Он подвел мальчишку лет десяти в замазанном и порванном костюмчике. Весь какой-то взъерошенный, малец держал в руках кепчонку и шмыгал разбитым носом. Мой «мушкетер», с ником Белый, чуть подтолкнул пацана ко мне и проговорил:

– Вот Немтырь! Смотри….

Я внимательно оглядел сначала насупившегося пацана, затем Архипку и сказал:

– Ну посмотрел и что? Белый! Не мямли, говори коротко и по делу.

– Вот его трое пацанов лупили там за рынком. – Архипка махнул рукой, показывая, где было дело. – Четвертый постарше командовал. А этот – указал он на пацана – злющий такой, его собьют, а он подымается и опять на тех троих кидается. Я того который постарше шуганул – они и сбежали. А этот говорит, что они у него ведро с кружкой отобрали и деньги.

Понятно! Архипка пожалел мальца и привел сюда, чтобы еще и меня озаботить. Ну что ж, надо соответствовать, тем более, что стоящий напротив парнишка мне понравился. Он был похож на боевого воробьишку, хоть изрядно пощипанного, но не сдавшегося.

– Так боец! Рассказывай, как дело было. – Обратился я к парню.

Тот вытер рукавом разбитый нос и стал рассказывать:

– Я на базаре воду продавал, а этот Крюк говорит, что это их место и я им должен платить по десять копеек в день, а я только пять заработал, а они все деньги, что мамка на хлеб давала, отобрали и ведро. Мамка теперь расстроится, а она и так болеет, только недавно вставать стала.

Пацан судорожно вздохнул и опустил голову.

– Понятно! Денег то много у тебя было.

– Много. Два гривенника и еще пятак.

– Белый, надеюсь, пендюлей ты тем малолетним утыркам отвесил?

– Не догнал, уж больно шустрые оказались. Но ведра у них не было.

– Ведро куда-то Шмырь утащил. – Сообщил парнишка.

– Ты, что знаешь этого Шмыря.

– Нет, не знаю. Слышал, как Крюк сказал: «Шмырь ведро оттартай». Тот ведро схватил и убежал.

– А Крюка знаешь? А впрочем, не важно. Пошли, покажешь, где тут вёдра продают.

Парнишка неверяще глянул на меня, похоже было, что он очень не хотел расстраивать мать:

– Пошли, пошли! Не стой столбом.

Проходя мимо лавки, где торговали всякими сладостями, увидел стоящих там парней. Махнул им рукой. Те быстренько похватали купленные леденцы в виде коричневых петушков и двинули следом за нами.

Идти оказалось не далеко. Миновав четыре ларька, завернули за угол, а там прямо на земле, стояли ведра, какие-то бачки, бидончики, и кружки. Все было аккуратно выполнено из довольно тонкой жести.

Отдав Тохе книги, которые так и нес в руках, взял одно ведро повертел, рассматривая швы. Ведро, в отличие от привычных мне по той жизни, было цилиндрическое, но швы хорошо пробиты и запаяны, ручка из толстой проволоки была вдета в приклепанные ушки. Единственный минус – не из оцинковки. Блин! Ведь могут, если захотят, а мы в деревне в деревянных воду таскаем.

– Чем швы паял? – Спросил я бородатого широколицего продавца.

– Дык как все! Оловом швы лудим.

– Оловом? Оловом это хорошо. Не потечет?

– Керосин держит, а воду и подавно.

– Ну смотри мужик, если потечет я тебе при всем народе на голову ведро это надену.

Бородач ухмыльнулся и произнес:

– Не сумлевайся барчук, мастер дело знает.

– Ладно. Сколько просишь за ведро с кружкой.

Мужик поскреб под высоким колпаком затылок и назвал цену, услышав которую, Митька-Тор отодвинул меня в сторону и включился в процесс торговли. Минут пять они орали друг на друга. Наконец ударили по рукам и Тор, заплатив деньги, вручил мне ведро с кружкой. Я бросил кружку в ведро и протянул парнишке, но тот, набычившись, смотрел на проходящего мимо подростка и ведро не взял.

– Эй! Боец! Ты чего застыл.

– Вон Шмырь. – Указал он на пацана, который увидев мальчишку, развернулся и двинул в другую сторону.

– Белый ну-ка подтащи сюда этого Шмыря.

Архипка в три прыжка догнал, попытавшегося улизнуть, парнишку и, хотя тот был чуть выше и здоровее на вид, чем Белый и даже попытался сопротивляться, но быстро был согнут в дугу и приведен с заломленной за спину левой рукой. Чтобы тот не дергался, Белый придерживал его еще и за волосы.

– Эй! Вы чё творите? Отпустите сейчас же. – Двинулся к нам продавец вёдер. Но Тор заступив, ему дорогу и демонстративно поглаживая левой рукой увесистый кулак, очень хмуро поглядел на враз затормозившего бородача.

– Знаешь его? – Перебил я мужика.

– А чего его знать? Никитка это Оськи Дейнеки сын. – Сказал, подойдя поближе, еще один бородач. – Он и его дружки постоянно здесь на базаре толкутся, то пьяного обшарят, то стырят чего по мелочи. Шантрапа!

– Чё ты мелешь Онисим! – Задергался продавец ведер.

– Ничего не мелю. Мне с моего места всю площадь видно. Да и гонял не раз этих шаромыжников.

Дейнека. Фамилия знакомая. Художник вроде такой был.

– Отец этого Никитки художник что ли? – Машинально спросил я.

– Художник …. – Засмеялся Онисим. – Сапожник он и пьяница первостатейный.

И то правда, какой к чертям художник? Дейнека спортсменов рисовал. И вроде, картина у него была, нам с парнями прямо в тему. На ней три пацана сидят на набережной и на самолет смотрят. Значит, нет тут художника Дейнеки, даже не родился еще, а есть Дейнека пьяньчуга и сапожник, и сынок его, воришка мелкий.

– Шмырь, ты ведро с кружкой куда подевал? – Спросил я начинающего воришку.

Тот искоса глянул на продавца жестянок и промолчал. Тогда я поставил на землю ведро, которое все еще держал в руках, схватил Шмыря за ухо и крепко сжав, крутанул. Парнишка взвизгнул и, указав на продавца жестяных изделий, закричал:

– Ему отдал. Дядьке Юхиму. Он гривенник обещал дать за них.

– Таак…! Значит, краденое скупаешь! – Шагнул я к бородатому Юхиму и ткнул его тростью в довольно обширное пузо.

От неожиданного и злого наезда мужик сначала впал в ступор, а затем попятился.

– Сам вор и мальцов воровать заставляешь! – Продолжал напирать я: – Тор держи его. В участок сведём, пусть ему там бока намнут за воровство.

Мужик стал затравленно озираться и закрутился, пытаясь вырваться из лап юного молотобойца Тора. Выглядело это довольно комично и я, чтобы не засмеяться, зверски оскалился и заорал:

– Где ведро, сучий потрох! Отдал и быстро! Тор отпусти его.

Отпущенный на свободу, мужичек кинулся к своим жестянкам, сдернул тряпку с предмета, на котором сидел, это оказалась искомое ведро.

– Давай его сюда.

Взяв злополучное ведро, показал его парнишке:

– Твоё?

– Ага.

– Теперь ты. – Обратился я к Никитке-Шмырю. – Посмотри на этого парня, запомни и своим передай, если кто его тронет, то очень сильно пожалеет. Кстати, боец, зовут тебя как?

– Гришка. Гришка Зотов.

– Слышал? Григорий Зотов его зовут. – Вновь обратился я к понурившемуся Шмырю. – Белый отпусти его.

Архипка отпустил пацана, поддав ему коленом под зад, для придания надлежащего ускорения. Я посмотрел на Гришку, решая, что с ним делать дальше. Отпустить и забыть, или же привлечь в качестве кандидата в ученики моим «мушкетерам». С другой стороны, если я собираюсь обосноваться в Барнауле и попытаться здесь срубить бабла для постройки самолета, то мне нужно будет знать обо всем, что происходит и, главное, будет происходить в этом городишке. А значит, нужны свои информаторы. Поэтому пренебрегать таким ресурсом как местные гавроши не следует. Тем более парнишка мне симпатичен. Так что берем!

Что он там говорил о матери? Болеет, и недавно вставать стала? Надо глянуть. Знахарка меня на всякий случай травками да мазями хорошо затарила, может удастся помочь, тогда боевой воробышек Гришка Зотов будет мой.

– Бери вёдра Гришаня и веди нас к себе домой, посмотрим, чем мы можем помочь твоей мамке.

Парень снова шмыгнул носом, взял в руки по ведру и повел нас с базара. Архипка отобрал у него одно и пошел с ним рядом. Правильно! Раз привел парня к нам, значит, ему его и учить и опекать, но это когда мы сюда переедем.

Барнаул образца 1889 года меня откровенно разочаровал. Грязновато на улицах и площадях и это еще дождей нынче особых нет. Дожди хорошие пройдут, и утонет городишко в грязи. Дома в основном деревянные маленькие, серые, хотя попадались строения весьма занятные. Прошли мимо Горной аптеки, посмотрели на пруд сереброплавильного завода. Полюбовались на демидовский столб, поставленный в честь столетия горного дела на Алтае. Посмотрели на Горное училище, на остальные каменные постройки. Нда! Похоже сереброплавильный завод действительно загибается. Все госпостройки имеют вид пожухлый и обшарпанный, явно нуждаются хотя бы в косметическом ремонте, а финансирования, скорее всего, нет.

Я попытался вспомнить в каком году должны заводишко закрыть и не вспомнил. А ведь видел памятную плиту на новом мосту через Барнаулку, где было указано время существования завода. Кажется не то 91, не то в 93 его закроют. В любом случае ждать не долго. Хотя, что это я? Ведь это другой мир, и я сильно подозреваю, что многие события если и повторяются в этом мире, то по времени могут и не совпадать. Задумался и не услышал Митьку, который что-то говорил.

– Что ты сказал Тор? А то я прослушал.

– На фига мы с этим жлобом, что вёдрами торгует, сцепились? Сдалось тебе это мятое ведро. Ты же новое пацану купил.

– Молодец Тор! Хороший вопрос! Эй, бандерлоги! Давайте в круг. Разговор есть.

– Ты че Немтырь? Опять обзываешся?

– Шучу я Тоха, шучу. Разговор же такой. Кто мне объяснит, зачем я по-вашему прицепился к продавцу вёдер? Белый?

– Ну, это…. Ведро у этого гада отобрать.

– Так понятно. Теперь ты Грек.

– А че он у пацанов краденое скупает?

– Ну а ты Тоха, что по этому поводу думаешь?

– Ничего я не думаю, лучше вон у Митьки спроси.

– У кого?

– А…. У Тора спроси.

– Правильно. Привыкайте друг друга по позывным называть. А у Тора спрашивать не буду. Он сам об этом меня спрашивает. Объясняю. И Белый и Грек в общем-то правы. Но не это главное. Главное же в том, что мы с вами провели тренировку работы команды почти в боевых условиях.

Во выдал! Пацаны, в полном обалдении, уставились на меня, а, стоящий чуть в сторонке, Гришка аж рот открыл.

– Немтырь, ты сбрендил? Какая тренировка? – Недоуменно спросил Белый.

– Вот смотрите. Какие-то бандиты наехали на человека находящегося под нашей защитой. В данном случае это Гришка Зотов. Мы же с вами берем его под защиту? – Спросил я парней.

– Берем. Берем. – Почти одновременно произнесли Белый с Тохой.

– Ну, вот значит, наехали на него какие-то отморозки, а он нам пожаловался.

– Не жаловался он. Его Белый выручил и привел к нам. – Тоха как всегда был неподражаем.

– Это не важно. Главное, что нам надо пойти и разобраться с этими утырками. А поскольку мы – команда, то у каждого в этом деле должна быть своя задача. Вот Тор у нас самый здоровый, он отвечает за силовой вариант разборок. Ну там, в морду дать или попугать кого. И в данном случае он свою задачу выполнил на отлично. Хоть морду этому Юхиму не бил, но помял немного и напугал. Самое то, что в данном случае и нужно. Белый у нас самый быстрый и резкий. Он тоже сработал на отлично. Команды выполнял четко и этого Шмыря скрутил махом. А вот у вас Тоха с Греком какая задача была?

– Да никакой не было.

– Нет Грек, была задача, была! Вы должны были следить затем, чтобы на нас никто неожиданно не напал ни сзади, ни с боку, и оружие держать наготове. Оружие вданном случае, это нунчаки. И стоять вы должны были так: один по левую руку, другой по правую от нас. А вы стояли рядом друг с другом и глазели, как мы разборки ведем. А куда надо было смотреть? То-то и оно. Оружие ваше где?

Грек полез за пазуху и вытащил нунчаки.