Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

От забора ближайшего дома отлепились две темные фигуры.

– Чего орешь Худой? А малый где?

– Шел впереди, а потом пропал, я думал, что вы его уже приняли.

– Ты, поди топал как медведь, вот он и заныкался где ни будь.

– Ты че Гиря, я тихонько шел, он впереди маячил, я за ним, а потом он вроде как побежал, ну я и подумал, что вы его уже взяли.

– Взяли …. Не появлялся он тут. Дерька, а ты точно знаешь, что у него деньги есть? – Голос, названного Гирей был хриплым, прокуренным.

Дермидонт, а это был он, догадка моя подтвердилась, быстро заговорил:

– Он когда пять рублей Игнату давал, так целую пачку из кармана вытащил. Сам видел. Есть у него деньги, точно тебе говорю.

Ну все ясно. С Дермидонтом придется все-таки разбираться серьезно. Мужик явно оборзел. Ну а мне пора сваливать. Я тихонько подался назад, чтобы незаметно отойти подальше от этой не святой троицы. Но следующие слова неведомого мне Гири заставили остановиться и похолодеть.

– Надо к этой Зотихе зайти. Поспрашивать ее про малого и деньги.

Это блин что? Эти утырки собрались к Дарье завалиться? Выходит, подставил я ее вместе с детьми. Мгновенно вспыхнувшая злоба, затопила сознание. Чуть было не кинулся с револьвером на этих ублюдков. Нет стой! Нельзя их мочить! Перебор будет! И так городок взбударажен находкой в овраге трех трупов. Но и пропускать их к Зотовым ни в коем случае нельзя. Усилием воли взял себя в руки. Привычно досчитал до десяти, немного успокоился. Попробую их попугать, а если не получится, то завалю, но к Дарье это отребье не пущу. Эх! Все-таки, надо было этого Дермидонта укокошить.

Вышел на середину улицы и не спеша пошел навстречу этой гоп компании. Не доходя до них шагов десять, остановился и спросил:

– Мужики! Не меня ли дожидаетесь?

Картина Репина «Не ждали». Наверное, выпили хлопцы, прежде чем идти на дело, поэтому слегка тормознули. Быстрее всех опомнился, стоявший ближе ко мне, Худой. Он видимо жаждал реабилитироваться и с воплем:

– Попался сопляк! Теперь не уйдешь. – Кинулся на меня, желая схватить.

Но наши тренировки не прошли даром и такое примитивное нападение, меня ничуть не испугало. Чуть отшагнув в сторону, я всадил ствол моего бульдожистого револьверчика ему в солнечное сплетение. Удар получился что надо. Беднягу скрючило, а я добавил ему рукояткой по затылку. Пока тот валился, пальнул в ноги начавшим приходить в себя Гире с Дерьмидонтом. Выскочивший из короткого дула огонь и взвизгнувшая у ног пуля, охладили их пыл.

– Не дергайтесь! Пузо прострелю, больно будет.

Потом демонстративно опустил ствол вниз и выстрелил в землю рядом с лежащим Худым.

– Ну вот! Один отбегался. – Сказал я, наведя револьвер на Дерьку с Гирей, очень впечатленных скорой и жестокой расправой с их подельником. Затем с наигранной злостью добавил:

– Вы сявки совсем берега попутали. Вы, что думаете, я один здесь шаропупюсь. За меня авторитетные люди впишутся. И деньги, которые вы у меня хотите на гоп стоп взять, это их деньги. А за свои деньги они вам кадык вырвут. Ладно Дермидонт, он уже можно сказать покойник, потому как на родственницу очень уважаемого человека наехал, так он и тебя, Гиря, в гнилой блудняк вписал. Вижу, что бродяга ты правильный, но ответить придется и я тебе не завидую.

Я нес эту чепуху и делал вид, что не знаю кого из них пристрелить первым. Гиря ошалело смотрел на меня, а испугавшийся Дермидонт попытался улизнуть. Но Гиря, вдруг осознав, что благодаря хитрому приятелю получил на свою пятую точку не хилый геморрой схватил его за грудки и заорав: «Ах ты сука!» стал рихтовать дермидонсткуюфизиономию. Тот поначалу слабо отмахивался, но получив основательно по сопатке, рассвирепел и они, забыв про меня, схватились друг с другом в партере.

Наклонившись к лежащему в позе зародыша Худому, пощупал пульс. «Живой» с облегчением констатировал я и решил, что пора оставить поле боя противнику и быстренько ретироваться, пока на вопли дерущихся и выстрелы не сбежались соседи. Но было любопытно, чем закончится это бесплатное представление. Поэтому отойдя подальше и, спрятавшись между кустом и забором, стал наблюдать.

Вовремя заныкался. Захлопали двери и на шум стали стекаться соседи. За короткое время собралась изрядная толпа, окружившая драчунов и вставшего на карачки третьего артиста, который очумело оглядываясь, пытался куда-то уползти. Наконец сквозь толпу к дерущимся пробился со своей неизменной саблей городовой. Игнат некоторое время наблюдал за катавшимися в пыли гладиаторами, потом рявкнул:

– Прекратить!

Но те совершенно не обратили внимания на начальственный окрик и продолжали кататься по земле, осыпая друг друга тумаками. Тогда, городовой, зная всех собравшихся поименно, стал толково командовать:

– Филька с Тимохой хватайте того, что сверху и тащите в сторонку. Будет сопротивляться, стукнете пару раз, чтоб успокоился. А ты дядька Еремей с Семеном второго поднимите, ну и тоже немного успокойте.

Названные с удовольствием приняли участие в умиротворении драчунов и растащили их по сторонам, немного помяв обоих. Игнат обвел собравшихся начальственным взором и, наконец, обратил внимание на старающегося уползти третьего участника битвы.

– Так, а это кто тут на карачках ползает. Иван ну и ты Гришка поднимите этого ползуна, а то я чета не могу его признать.

Гришка с Иваном схватив под руки ползающего Худого представили его пред начальственным взором.

– Никак Худенков Семен! – Радостно воскликнул Горлов. – Мы всем участком с ног сбились, разыскивая вас с Гирей, а ты тут ползаешь.

Подойдя, к удерживаемому двумя здоровыми мужиками Гире, наклонился, вглядываясь в побитую физиономию.

– О! Кого я вижу! Гирькин Афанасий и ты здесь. Отбегались варнаки, вяжите их, в участок сведем, их там давно заждались. Ну а это кто тут у нас с битой мордой? Дермидонт! Ну, ты прям везде успеваешь и чего ты с этими варнаками не поделил? Ладно, в участке исповедуешься. Давайте мужики тащите всех троих в участок, там господин пристав утром с ними разберется, у него не забалуешь.

Мужики сноровисто связали, откуда-то взявшимися веревками, двух незадачливых грабителей. Дермидонта вязать не стали, поставили рядом и, подталкивая, повели. Горлов, оглядев толпу, сказал:

– Давайте по домам. Спектакля кончилась. Артисты в кутузке.

Придерживая левой рукой свою саблю, он отправился следом за арестованными. Толпа, немного погомонив, стала быстро рассасываться. Я потихоньку выскользнул из кустов и никем не замеченный отправился восвояси, размышляя об увиденном.

Нормально получилось. Видимо эти два утырка – Гиря и Худой, где-то уже успели отметиться и скрывались. Денег у них не было и Дермидонт предложил им ограбить богатого «буратинушку», засветившего не маленькую пачку денег. Тем более, что опасным я им совершенно не казался.

Завтра их допросят, конечно, они сразу не сознаются, но церемониться с ними никто не будет и, наверняка, послезавтра выбьют из них все, что они знают и то о чем они уже давно позабыли. А это значит, что и я попаду в поле зрения полиции, как потенциальный потерпевший. Надо понадежней припрятать револьверчики и деньги. Ну и деду обо всем доложить. День у меня наверняка еще есть, до вызова в полицию. А не наведаться ли мне тогда к Гуревичу М.И. ювелиру нашему.

Глава 7

Глава седьмая.

На следующий день с утра начал накрапывать дождь и я повел свою команду покупать галоши. Оказалось, что завод «Треугольник», пока еще не красный, исправно работает и выпускает галоши вполне привычного вида, черные блестящие снаружи и красные внутри. Стоят они конечно по местным меркам дороговато, но пришлось раскошелиться и теперь ни мне, ни моим «мушкетерам» дождь и грязь не страшны.

Потом вспомнил, что не заказал портному соответствующий охотничьему костюму головной убор. Пошли всей толпой к Хайкину. Дождик кончился и я оставил парней на улице. Старый портной идею армейского кепи оценил и пообещал сшить все вовремя. Сказал еще, что шелк достал и можно его посмотреть.

– Ну, так несите же. – Обрадовался я.

Вдвоем с племянником они вытащили откуда-то из недр своего заведения три тюка шелковой ткани красного, голубого и желтого цвета и бухнули их на прилавок. Я принялся осматривать и ощупывать ткань. Конечно не совсем то, что нужно для параплана, но попробовать можно.

– Пойдет! – Одобрил я. – Возьму всё. Пусть пока у вас полежат, заберем перед отъездом. А шнур и машинка швейная как?

– Через неделю все будет. Готовьте денежки молодой человек.

– Деньги найдутся. И еще чуть не забыл, для швейной машины нитки же нужны. Вы уж Абрам Семенович и этим озаботьтесь.

– Не беспокойтесь, будут вам нитки. Скажите если это не секрет: кто на машинке будет работать?

– Не секрет. Машинка будет подарком юной портнихе. Я вам про нее уже рассказывал.

– А кто ее учить будет? Швейная машинка особой сноровки требует.

– Вот как? – Озадачился я. – Об этом я и не подумал. И что теперь делать?

– Могу одного из вас научить, как ею пользоваться.

– Гм. А вон того самого здорового вы научить сможете? – спросил я указав в окне на Митьку.

– Этого? – С сомнением произнес Хайкин. – Даже не знаю. Здоров больно.

– Ничего, парень он сообразительный – научится. Когда подойти?

– Дня через четыре загляните.

– Договорились.

Попрощавшись с портным, пошел клеить бороду и усы. Пора пришла навестить ювелира. Подумав, решил, что не худо получить консультацию знающего человека по поводу побрякушек из саквояжа покойного Голована. В сараюшке откопал спрятанные Митькой мешки, достал мешочек с ювелиркой и спрятал в карман. Монеты и золотой песок положил на место и замаскировал. Подумав, прихватил «Лефоше», который отобрал у Гуревича в свое последнее посещение ювелирной лавки. Посмотрим, как пройдет встреча на «высоком уровне». Если нормально, то отдам игрушку, а то револьверов у меня уже скопилось довольно много. Еще немного поразмышляв, вытащил патроны из барабана.

К ювелиру снова пошли всей командой. Пацаны остались на улице, а мы с Митькой-Тором зашли внутрь. Митька, уже привычно прикрыв лицо шейным платком, закрыл входную дверь на засов и встал возле прилавка. Приказчик Илья, увидев меня, побледнел, и даже как-то скукожился. Странно! Парнишка, похоже, боится меня гораздо больше чем грозного Тора.

– Здравствуй Илья. – Оглядев его изучающим взглядом, сказал я. – Михаил Исаакович у себя?

Тот, глядя на меня, как кролик на удава, кивнул.

– Тогда я к нему пройду. А ты тут с Тором побеседуй, да свои террористические замашки оставь, не бей его больше по голове. Он этого не любит.

Гуревич, не сказать, чтобы мне обрадовался, но и недовольства никак не выразил. Лишь как-то по-особому пристально вглядывался в мое лицо. Я, изобразив на своей бородатой морде полнейшее радушие и чуть ли не восторг от лицезрения его особы, воскликнул:

– Здравствуйте любезнейший Михаил Исаакович! Вот решил снова вас навестить, хотя вижу, что вы не слишком рады меня видеть.

– Здравствуйте господин…

– Бендер. Зовите меня по-прежнему Бендер, а впрочем, как сказал поэт: «Что в имени тебе моем?». Можете звать, как хотите, а можете и совсем не звать, я все равно к вам зайду. Дело у меня к вам есть, и дело обоюдовыгодное.

– Что за дело? – Все еще вглядываясь в мою физиономию, спросил ювелир.

Что это он так пристально меня разглядывает? Догадался, что борода и усы приклеены?

– Вижу я, любезный Михаил Исаакович, вам очень хочется подергать меня за усы или за бороду. Уверяю вас то, что скрывается под этой накладной бородой, никакой радости вам не доставит. Так что оставим эту тему. – Гуревич отвел от меня взгляд и согласно кивнул.

– Ну, вот и чудненько. А дело у меня к вам, можно сказать по вашей специальности. Я вам говорил, что хочу обменять некие камни на деньги. Образцы камешков вы имеете. Но поскольку вы сказали, что здесь их пристроить по нормальной цене нельзя, то я вам предложил некие меры по стимулированию спроса.

– Вы это о танцах?

– О танцах и не только о них. Я тут у вас в городе совсем недавно, но заметил, что скучно живут горожане, хотя тяга к прекрасному у них есть, особенно у купцов и у богатых чиновников. И пока что никто не озаботился эту тягу, в должной мере, удовлетворить.

– Удовлетворяют. Есть кому. – Пробурчал хозяин лавки.

– Не сомневаюсь. Удовлетворяют, но без огонька и размаха. Вот даже у вас в салоне, где все должно сверкать, манить и призывать, нет некой изюминки. Ну, зачем вы выставляете драгоценности в каких-то деревянных ящиках с маленькими стеклами. Сделайте прилавок полностью стеклянным, а вместо перегородок поставьте зеркала, бархат обновите, да подсветите это все, ну хотя бы с помощью тех же зеркал.

– Как это?

– Ладно, пользуйтесь моей добротой. Дайте бумагу и карандаш.

Гуревич, с сомнением посмотрел на меня, но бумагу с карандашом подал. Я быстро накидал эскизик стеклянного прилавка.

– Вот смотрите, вся поверхность прилавка из стекла, Стеклянные листы лежат на зеркальных перегородках, Дерева самый минимум. Вот тут, против окон, три больших зеркала, их нужно установить так, чтобы они давали дополнительную подсветку. На стенах вот тут и тут большие фотографии, а лучше цветные изображения красивых дам в драгоценностях. Вот как-то так. – Подвинул я эскизикювелиру.

Тот скептически похмыкал, но бумажку в стол спрятал.

– Кстати, я тут был в одном доме, так у них на стене не плохие картинки висят. Хозяйка сказала, что это работа местного художника. Если надумаете стены украсить, то я его разыщу.

– Я подумаю. Но вы раньше говорили о каком то «Мулен Руже» и танце. – Пухляш наморщил лоб вспоминая. – «Канкан» кажется.

– Ну «Мулен Руж» – это он в Париже «Мулен Руж». Его я привел лишь в качестве примера. У них там лягушек едят, а мы хрен с редькой квасом запиваем. Так что, одного «канкана» нам будет маловато. Я вам предлагаю немного разориться и построить на паях торгово-развлекательный центр.

– Торгово-развлекательный центр? – Удивился ювелир. – Это еще что такое?

Блин, похоже, опять меня занесло. ТРЦ – это конечно круто. Но в небольшом городишке, где скоро единственное крупное предприятие закроют, кто туда ходить будет?

– Ладно, с торгово-развлекательным центром я погорячился. А вот соединить ресторан с театром вполне нам с вами по карману. Можно на первых порах арендовать помещение, в каком ни будь трактире, но лучше все-таки построить специальный зал. Дайте-ка еще одну бумажку.

Заполучив требуемое, я пододвинулся ближе к пухляшу и снова принялся за рисование, попутно поясняя:

– Смотрите – это зал, ставим столов десять – пятнадцать. Здесь делаем сцену, там бар и кухня. Это первый этаж. На втором можно сделать казино, или комнаты для артисток. Но главное не это, главное нам нужно найти хотя бы парочку музыкантов, певицу, а лучше две: брюнетку и блондинку молодых и с хорошей фигурой, и конечно танцовщиц штук шесть. Ну и нужен человек, который всем этим бардаком руководить будет.

– Зал такой подыскать не проблема, есть парочка на примете, но где брать всех этих певиц и танцовщиц?

– Вот потому-то я и обратился к вам, любезный Михаил Исаакович.

– Ко мне? Ну почему именно ко мне?

«Почему, почему…. Да потому, что ты еврей и еврей пройдошистый и со связями. Иначе ты бы не открыл здесь свою ювелирную лавку» – мысленно констатировал я факт. Но вслух сказал:

– Видите ли, уважаемый господин Гуревич, то, что я хочу предложить, дело совершенно новое, и пока таких заведений нет даже в Париже. Пресловутый «Мулен Руж» это только слабое подобие того, что я хочу организовать. Я понимаю, что лучше это делать в Москве или Петербурге, но там мне не пробиться. Здесь же с вашей помощью, а вернее вы с моей помощью вполне можете справиться.

Гуревич, после этих слов, поморщился и покачал головой, видимо ему не нравилась та роль, на которую я его подбиваю. Но я, не обращая внимания на его скепсис, продолжил:

– Наша главная задача, не только организовать для богатых представителей этого славного города достойный досуг и встречу с прекрасным, но и заставить поделиться с нами плодами их трудов на ниве торговли и государственной службы и поделиться щедро. А что касается артистов, то нам вовсе не нужны ни гении, ни даже особые таланты. Достаточно, если танцовщицы будут внешне соответствовать вкусам большинства местного мужского населения. Им лишь будет нужно под веселую музыку дрыгать ногами, эротично взвизгивать и будоражить мужское воображение. Главное тут задор, веселье и здоровье, а танцевать мы их научим.

– Как-то вы чересчур витиевато выражаетесь, господин Бендер. Но я вас понял. Положим, танцовщиц поискать можно. Но как быть с певицами? Тут ведь голос и музыкальный слух нужен.

Эх, знал бы ты, наивный хроноабориген, какие певицы появятся в конце двадцатого и в начале двадцать первого века. И что характерно большинство их будут твоими соплеменницами. Как их там обзывали? «Поющие трусы» или «блеющие сиськи»? Каюсь, не слушал и не смотрел, а теперь получается – зря не смотрел. Пригодилось бы сейчас.

– И снова вы несколько заблуждаетесь любезнейший Михаил Исаакович. Конечно, песни петь – это не ногами дрыгать, но опять же петь то они будут не для столичных эстетов, а для неизбалованной провинциальной публики. Достаточно более-менее красиво звучащего голоса, не очень страшной физиономии и хорошей фигуры. А после того как с ними поработает мой человек, то даже вы удивитесь насколько талантливые из них получатся артистки.

– Вы господин Бендер, похоже, шутите.

– Да ничуть! Мы будем делать ставку не на талант артистов, а на зрелищность представления и совершенно новые песни. Думаю, что найти певиц, будет не сложнее, чем танцовщиц. Главные трудности, будут с музыкантами. Вот они то и должны быть профессионалами, и даже в некоторой степени композиторами.

– А вот тут уже вы заблуждаетесь господин Бендер. Хороших музыкантов найти гораздо проще, чем вы думаете. Собственно с одним могу уже прямо сейчас познакомить.

– Даже так! – Удивился я. – А давайте!

– Илья! – Громко позвал помощника ювелир.

Заглянувший в дверь Илья, тут же получил задание.

– Илья! Надо позвать сюда Моню. Сам сбегай или Левчика пошли к Поляковым. И пусть Моня скрипку свою прихватит.

Кивнув, парень скрылся, а Михаил Исаакович продолжил:

– Я все-таки не могу понять, как певички и танцовщицы могут мне помочь продавать ваши бриллианты?

– Схема довольно проста. Девушки поют и танцуют и у них появляются поклонники, которые дарят им бриллианты. А бриллианты покупают в вашем великолепно оформленном салоне. Вот и всё.

– А если поклонников не найдется, тогда как? – Засомневался, скептически настроенный хозяин ювелирной лавки.

– Обязательно найдутся! – Уверенно сказал я. – Боюсь даже, как бы вы сами не попали в их число. То-то конфуз будет.

Михаил Исаакович весело рассмеялся и сказал:

– А вы шутник господин Бендер.

– Ну что вы любезнейший Михаил Исаакович, какой из меня шутник. – Подпустив в голосе металлические нотки, я уставился ему в переносицу не мигающим взглядом. Расслабился что-то товарищ, надо его несколько взбодрить.

Ювелир, наткнувшись на этот взгляд, чуть заметно вздрогнул и опустил голову. Я же, как ни в чем не бывало, продолжил разговор прежним вполне мирным тоном:

– Главная трудность здесь в подборе девиц. И дело вовсе не в артистических талантах. Девушки нужны симпатичные, но как выразился один высокопоставленный господин, «с заниженной социальной ответственностью».

Ювелир поднял голову и с легким испугом спросил:

– Простите, но я что-то не понял про девушек.

Чего это он испугался? Наверное, вспомнил, что я в прошлый раз вел себя как не совсем адекватный человек и, услышав слова про непонятную «социальную ответственность», решил, что я снова слегка поехал крышей.

– А! Не обращайте внимания, это просто неловкая шутка. Девицы нужны сравнительно молодые, прагматичные и в отношении мужчин опытные, но не проститутки. Лучше всего, на мой взгляд, подойдут молодые еврейские вдовы.

Услышав это, Гуревич возмущенно вскинулся, но я остановил его жестом:

– Успокойтесь, Михаил Исаакович! И позвольте объясниться. Мои слова вовсе не означают, какого либо унижения ваших соплеменниц, а скорее даже наоборот. Вы же не будете отрицать, что евреи люди довольно талантливые? Не будете. Что процент образованных людей среди евреев гораздо выше, чем среди остальной части населения империи, тоже не отрицаете? Не отрицаете. Согласитесь, что все это в известной мере относится и к женщинам.

Гуревич несколько озадаченно поглядел на меня и согласно кивнул. А я продолжал распинаться.

– А теперь представьте себе, молодую бездетную вдову, живущую в захолустье, да еще в черте оседлости. Какие у нее перспективы? Только безрадостно увядать. Но она образованна, умна и ей уже наверняка осточертели и родственники покойного мужа и даже какой ни будь старый пейсатый вдовец, за которого ее хотят сплавить. И тут вы с предложением, пусть несколько сомнительным, но сулящем надежду.

– А если женщина не слишком молода? – С задумчивой заинтересованностью спросил Михаил Исаакович.

Чего это он? Никак родственницу хочет пристроить? А ведь точно. Надо с ним поосторожней быть. На всякий случай спросил:

– Не слишком молода – это в годах сколько будет?

– Тридцать два года ей.

– Петь умеет?

– Напевает что-то, когда работает, я не особо прислушивался, но ругается громко.

– Понятно. Приглашайте, глянем.

– Сейчас Илья музыканта приведет и за ней сходит. А вон уже идут.

Вошел Илья, и завел молодого лохматого парня, который нес футляр со скрипкой.

– Илюша позови сюда тетю Сару, скажи, что с ней один человек поговорить хочет.

Илья бросил на меня заинтересованный взгляд, кивнул дядюшке и вышел.

– Вот господин Бендер – это Моня Поляков. Моня это господин Бендер! Он хочет послушать, как ты играешь.

Парень достал скрипку, смычок и уставился на меня.

– Что сыграть?

– Что тебе больше всего нравится то и сыграй.

Парень, прикрыл глаза, постоял так секунд тридцать и заиграл, что-то не слишком веселое. В музыке я совершенно не смыслю, но мне понравилось. Послушав минуты две, остановил его, сказав:

– Ясно! А теперь, что-нибудь веселое.

Тот чуть презрительно скривился, но подчинился и выдал вполне приличную легкую музыку. Это я послушал подольше и, снова остановив музыканта, спросил:

– Моня – это для своих, а как мне тебя называть?

Вопрос застал парня врасплох и он растерянно посмотрел на Гуревича. Тот, слегка поморщившись, сказал:

– Моисей его зовут.

Я скептически оглядел парня с головы до ног:

– Ну, на Моисея он пока не тянет. Иммануил…. Нет, тоже не то. Эммануэль! Эммануэль, пожалуй, подойдет. Ну что Моня-Эммануэль сам-то музыку сочиняешь или только чужое наигрываешь.

От этого наглого наезда парень окончательно стушевался и покраснев выдавил:

– Сочиняю.

– Отлично! Еслия напишу тебе стихотворный текст, ты из него песню сделаешь?

– Не знаю.

– Вот те на! Почему не знаешь?

– Не каждый стих можно на музыку положить. Иной и прочитать-то трудновато, а не то, что спеть.

– Гм… Резонно. Ну что ж Михаил Исаакович, музыкальный руководитель нашего предприятия есть. Осталось остальных найти. А кстати где ваша протеже?

– Сейчас подойдет. Вы бы господин Бендер отослали куда ни будь своего Тора. А то вдруг покупатели захотят зайти, а салон закрыт.

– И то верно.

Я встал и прошел в торговый зал, где Илья о чем-то расспрашивал Митьку. Увидев меня, он замолчал.

– Тор, я тут немного застрял, иди, погуляй с ребятами.

Тот, молча, кивнул и, дружески похлопав по плечу Илюшу, вышел наружу. Не понял? Митьку не так легко разговорить, а этот с ним о чем то чирикал. Ладно, не буду ломать голову, спрошу у Тора, что этому Илюше от него надо. А к этому молодому еврейчику видимо стоит присмотреться повнимательней.

Вернувшись в кабинет ювелира, увидел кроме Миши и Мони, даму в черном платье, которое выгодно подчеркивало чуть полноватую, но достаточно стройную фигуру. Темно-карие глаза дамы внимательно оглядели меня и легкая улыбка, мелькнула на ее несколько увядшем, но все еще привлекательном лице. Похоже, дамочка разглядела мою наклеенную бороду и бутафорские усы и это ее позабавило.

– Господин Бендер это моя сестра – Сара. Сара я про господина Бендера тебе уже раньше рассказывал.

Глаза дамы при этих словах изумленно округлились и она, еще раз внимательно, осмотрела меня.

– Мадам…. – Я чуть наклонил голову в имитации поклона.

– Серафима Исааковна. Сара это домашнее имя. Так вот вы каков, господин Бендер. Очень сильное впечатление вы произвели на моего брата в свой прошлый визит.

– Это было небольшое недоразумение, Серафима Исааковна, но к счастью мы с Михаилом Исааковичем преодолели наши разногласия и почти добились консенсуса.

– Отрадно слышать. Но брат сказал, что вы хотели меня видеть?

– Дело в том, любезнейшая Серафима Исааковна, что я предложил вашему брату организовать в городе нечто вроде парижского «Кафе-шантан», чтобы скрасить досуг состоятельных горожан, ну заработать немного. Для этого нам нужен персонал: музыканты певцы, танцовщицы. Музыканта мы, можно сказать, нашли, вот он перед вами.

– Моня? – Удивилась женщина.

– Ошибаетесь, Серафима Исааковна. Не Моня! Моня – это в прошлом, а сейчас перед вами Эммануэль. Как твоя фамилия Моня?

– Поляков. – Пробормотал тот совершенно сбитый с толку.

– Эммануэль Поляков. – Покатал я на языке это словосочетание.

– Нет. Поляков не годится. Как-то не звучит. Как вам фамилия Макрон? – Выдвинул я привычное.

– Нет Макрон – это не для него. – Включилась в веселье женщина. – Как-то грубовато. Что-то другое нужно более изящное. Лебедь? Лебедев? Нет. Лебединский! Моня как тебе – Эммануэль Лебединский.

– А что! Композитор Эммануэль Лебединский! Звучит! Ну, ты как Моня, согласен стать Эммануэлем Лебединским? – Спросил я, вконец, смутившегося парня.

– А куда ему деваться. – Заключил спор Михаил Исаакович. – А ты знаешь Сара, кого господин Бендер хочет пригласить танцевать и петь?

– И кого же? – все еще улыбаясь, спросила женщина.

– Молодых еврейских вдов, живущих в черте оседлости.

– Кого? Еврейских вдов? Да еще из черт оседлости? – Искренне удивилась женщина и рассмеялась.

– Вы господин Бендер, наверное, плохо в школе учились? – Смеясь, спросила она.

– Ну не то, чтобы совсем плохо, но знаниями не блистал. А в чем собственно дело?

– Видите ли, господин Бендер …, кстати, ведь это еврейская фамилия?

– Возможно, но как это относится к делу набора девиц в кордебалет?

– Вы, похоже, ничего не знаете о порядках в еврейских общинах, но это полбеды. Хуже то, что вы плохо разбираетесь в географии. – Язвительно улыбаясь мадам, смотрела на меня как на нашкодившего кота.

– А география то тут причем? – Несколько поднапрягшись, спросил я. Что-то мне подсказывало, что сейчас меня будут макать носом в лужу. Реноме крутого и очень опасного парня мне тут никак не поможет.

– Как раз география имеет в вашем случае решающее значение. Вы карту Российской империи себе представляете?

– Представляю. В общих чертах. – Вынужден был я признаться.

– Раз так, скажите где черта оседлости, а где Барнаул.

Блин! Вот я пустил пенку! Точно. Из Барнаула до черт оседлости пилить и пилить. Да и кто там вдов вербовать-то будет?

– Мадам! – Несколько театрально воскликнул я. – Признаю вашу правоту и посыпаю свою дурную голову пеплом.

– Не торопитесь господин Бендер, идея пригласить в артистки еврейских вдов, вполне здравая. Но вы, как и все молодые люди, или усложняете проблему, или наоборот чрезмерно упрощаете, что в принципе одно и тоже. А нужно….

– Ни слова больше мадам. Я все понял и предлагаю вам организовать и возглавить это предприятие.

– Вот даже как! – Удивилась женщина. – И как вы себе это представляете.

– Представляю очень просто. Вы берете в свои прелестные ручки все дело и руководите.

– Предположим, я соглашусь. Хотя это несколько неожиданно. Но ваша то роль какая. Если я буду и организовывать и руководить, то что будете делать вы?

– Прежде чем вам начать организовывать надо решить вопрос с финансированием проекта. Предлагаю вложиться в равной доле. То есть пятьдесят на пятьдесят. Прибыль тоже делить попалам.

– А вы молодой человек – хитрец. Я все организовываю, тружусь как пчела, а прибыль пополам. Так не пойдет. Вам тридцать процентов, а мне семьдесят.

– Мадам! При всем уважении к вам и вашим талантам, могу предположить, что у вас будут трудности с репертуаром, а я, или мой человек, поможем эти трудности разрешить. Поэтому лишь только ради такой прекрасной женщины как вы, согласен на сорок процентов.

– Льстец! О каких трудностях вы говорите? – Улыбаясь, спросила мадам.

– А скажите мадам, что будут петь, танцевать и показывать руководимые вами артисты?

Та пожала плечами, давая понять, что ничего по поводу репертуара она не думала. Я же продолжил:

– А я, например, прямо сейчас, не сходя с места, могу предложить вам музыкальный номер, который наверняка понравится публике.

– Вот как? И что это за номер?

– Господин Лебединский…. – Парень никак не прореагировал на свою новую фамилию. – Господин Лебединский! Моня очнись. Сыграй-ка нам свою первую мелодию.

Эммануэль пожал плечами и заиграл. Скрипка зазвучала как-то особенно заунывно. Послушав минуту, я остановил музыканта.

– А теперь исполни, что-нибудь повеселей.

Тот снова приложил скрипку к подбородку и выдал, что-то похожее на собачий вальс, но вполне задорное и веселое.

– Довольно! Номер будет такой: выходит Моня….извиняюсь не Моня, а Эммануэль выходит он, значит, весь в черном, и начинает исполнять, что-то заунывное. Секунд сорок не больше. Потом выскакивает симпатичная, ярко одетая девушка, тоже со скрипочкой и, пританцовывая, исполняет свою мелодию веселую и задорную. Некоторое время они соревнуются и под конец уходят вместе под вполне жизнерадостную музыку. Композитор! – Обратился я к парню. – Сможешь подобрать музыку к этому номеру?

Тот на несколько секунд прикрыл глаза, видимо представляя сцену, и энергично закивал головой:

– Смогу!

Я покровительственно похлопал его по плечу и сказал:

– Дерзай! Профессор!

– Почему – профессор? – спросил сбитый с толку Моня.

– Потому, что Лебединский. А впрочем, не важно. Ну, что господа, может, отпустим музыканта. Пусть музыкой займется.

Гуревич с сестрой как-то враз кивнули головами, отпуская новоявленного Эммануэля творить. Помолчав, мадам высказалась:

– Пожалуй, музыкальная сценка и впрямь может получиться. Только где взять девушку, которая сумеет сыграть на скрипке так же хорошо, как и Моня.

– Мадам! Ну, вы прям как ребенок. Девушке вовсе не нужно уметь играть на скрипке, и даже второго скрипача не нужно. Моня-Эммануэль может сыграть обе партии, но за кулисами или лучше за ширмой, а изображающим музыкантов артистам можно выдать муляжи вместо настоящих скрипок. Главное тут контраст между унылым юношей и жизнерадостной девчонкой. Кстати девушка должна быть не худой, и не толстой, а как говорится «в самом соку», чтобы зритель больше следил не за мелодией, а за тем как задорно подпрыгивают ее прелести в такт музыке. И одета она должна быть на самой грани приличий.