Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Пухляш мечтательно улыбнулся, но глянув на засмеявшуюся сестрицу, принял серьезный вид и спросил:

– Господин Бендер, вам случайно не удалось узнать, куда Голован подевал остальные украшения, взятые у нашего курьера. Вы ведь вернули меньше половины из того, что пропало.

– Вернул? – Удивился я. – Я. Вам. Ничего. Не возвращал. – Выделяя голосом каждое слово, холодно произнес я. – Все эти побрякушки отданы вам на организацию совместного предприятия. И упаси вас бог думать иначе.

Произнеся это продемонстрировал свой уже вполне натренированный взгляд направленный как бы сквозь собеседника, от которого бедный пухляш покрывался потом и нервно озирался. Посмотрел и на его сестрицу. Но Сара-Серафима демонстрировала на это несколько иную реакцию. Судя по тому, как сверкнули ее глаза и затрепетали ноздри ее не маленького, но вполне симпатичного носа, взгляд этот, скорее ее возбуждал, чем пугал. Похоже, она западает на брутальных плохишей. Жаль, что не могу в должной мере удовлетворить ее интерес. Мешают накладные усы с бородой, да и времени маловато. Ладно, учтем на будущее, я ведь и в юном облике смогу продемонстрировать склонность к жестокому обращению с провинившимися.

– Надеюсь, что мы с вами поняли друг друга и никаких проблем с финансированием нашего предприятия не будет? – Подпустив в голос металла, продолжал я запугивать бедного Михеля. – А насчет остальных побрякушек, то про них лучше всего спрашивать вашего знакомца Голубцова. Ведь именно ему и сбывал награбленное Голован. Но пока я лишен возможности как следует побеседовать с этим господином. И если верить вашим словам, то такой возможности мне в ближайшем будущем и не представится. Так что пусть пока господин Голубцов поживет. Я имею ввиду, спокойно поживет.

Сказав это, я улыбнулся, вернее оскалился, показав собеседникам свои великолепные зубы, лишенные даже следов кариеса. От моей улыбки Гуревича передернуло, даже у Сары-Серафимы мелькнула во взгляде некая неуверенность. Так-то лучше, а то расслабятся оба – кто работать будет? Немного покошмарив собеседников, сказал нормальным голосом:

– Серафима Исааковна, чуть не забыл. – Я достал из кармана свернутую тетрадку и подал женщине. – Здесь порядка двадцати стихотворений, которые можно спеть, ну, по крайней мере, достопочтенный господин Иванцов, в этом уверен. Вы тут гляньте сами, но два стихотворения я вам рекомендую.

Я полистал тетрадку и показал женщине «Рябину» и «Очи черные» в новой редакции.

– Поручите Моне-Эммануэлю написать музыку. «Рябину» лучше исполнять в манере близкой к русской народной песне, петь должна женщина. А «Очи черные» это чисто цыганский романс. Его исполнять могут как мужчина так и женщина. И самое главное обе песни исполняются совместно с танцами.

– Как это с танцами? – Недоуменно спросила мадам.

– Я это вижу так: на переднем плане сцены стоит певица, а на втором плане девушки танцуют в соответствующих одеждах. Если это цыганский романс, то и танцы цыганские, завжигательные и страстные. А если «Рябинушка» то и танец должен соответствовать мелодии.

– Но так не делается? – Воскликнула женщина. – За танцами и певицу слушать не будут.

– Это как раз в нашем случае неплохо. Я не думаю, что в этой глуши мы найдем великих певцов и потому танцы как иллюстрация к песне, вполне возместит все изъяны исполнителей.

– А песня как иллюстрация к танцу скроет неуклюжесть танцовщиц. – Насмешливо подхватила Сара-Серафима.

– Мадам, вы ухватили самую суть моих новаций. Но все-таки надо постараться, чтобы и певцы и танцоры были как можно ближе к идеалу, разумеется, насколько это возможно в наших условиях.

– А канкан под какую песню исполнять нужно. – Осведомился о наболевшем Мишаня.

– А вот канкан это особый танец и в словах он не нуждается. Главное музыка должна быть очень задорная, девицы симпатичные, а юбки пышные. Есть там несколько приемов, чтобы разнообразить танец, но о них чуть позже поведает мой человек.

Я еще раз оглядел Михеля с сестрицей и решил, что достаточно попугал первого и вполне нормально пообщался со второй, а значит пора прощаться.

– Ну что же, дамы и господа, полагаю, что вопросы мы порешали. Как говаривал один высокопоставленный господин: «Планы намечены, цели поставлены. За работу господа!», ну а мне пора. Мадам! – Я изобразил поклон. – Месье! – Кивнул Михелю и вышел. В салоне помахал рукой Илюше и закрыл за собой дверь. Будем надеяться, что надобность в брутальном и страшноватом персонаже Остапе Бендере, теперь отпадет, ну если что, то бороду с усами приклеить не долго.

Глава 17

Глава семнадцатая.

Наконец-то. Все дела в городе завершены и мы, шумной гурьбой, выдвигаемся по дороге, ведущей к переправе через Обь. Телеги наши нагружены подарками или, как тут говорят гостинцами. Парни бодры и веселы, даже хмуроватый Тор и тот, на мой взгляд, довольно глупо улыбается, видимо представляет, как будет дарить сережки и швейную машинку своей Машке. Везем еще много чего.

Лично я закупился книгами, патронами к винчестеру и револьверам. Патроны нужных нам типов я выгреб из Барнаульских лавок и магазинов все. Будем тренироваться, а то, живя в городе, тренировки забросили. Везу и шёлк, начну всетаки с парапланов, как с самого простейшего летательного средства. Подозреваю, что с этими парапланами будет не все так просто, но как говорится «упорство и труд все перетрут». Везу подарки и для знахарки с её ученицей Катькой Балашовой. Купил для них книги и шубы «барнаулки». Немножко побаиваюсь, вдруг с размерами не угадал, может большеваты будут, но для деревни это не критично, а в город переберутся сами себе купят. Даже Кабаю приобрел гостинец – хороший кожаный ошейник, но совсем не уверен, что такой подарок псу понравится. А еще везем два дорогущих резиновых мяча для сосновских футболистов.

Парни тоже не оплошали, взяли и скупили все апельсины, которые нашлись в городе, а вот лимоны прикупил только я. Не забыл и чай, дорогой он правда, но того стоит. Что накупил дед я не знаю, но думаю у него это давно отработано, всех одарит.

Шагая за телегой, вспоминал свои последние дни в городе. За день до отъезда зашли с дедом, как и обещали, к Глебовым. Аннушка нам обрадовалась и усадила пить чай. Сергей Петрович отсутствовал, наверняка был на работе. Будущей великой ведуньи тоже было не видно, как и Глашки. На вопрос деда, где Глашка, хозяйка сказала:

– Гуляют где то с Варей, скоро придут. Она вот вам письмо оставила, отвезите матери. – Она подала деду два конверта и пояснила, – Потоньше – Глафирин, а который потолще маме передайте.

Дед кивнул и спрятал конверты в карман. Потом они с хозяйкой продолжили перемывать косточки сосновским жителям, которых Аннушка знала. Тема эта меня не интересовала и выключенный из их живой беседы друг с другом, я стал осматривать помещение. Дарьины рисунки украшали стену, а на кресле валялась какая-то книжка. Я спросил разрешение книгу посмотреть. Аннушка, занятая разговором, лишь махнула рукой.

Сочтя разрешение полученным, взял книжку. «Консуэло» Жорж Санд, значилось на обложке. Я конечно, как и многие в том мире знал, кто такая Аврора Дюдеван или Жорж Санд, но никогда не читал ее книг. Открыл, полистал и попытался читать. Текст в моем понимании был полностью не читабелен. Виноват ли в этом неуклюжий перевод или столь пафосные фразы присущи и оригиналу, я не знал. А ведь видно, что Аннушка читала и, похоже, ей это чтение нравилось. Открыл книгу в другом месте и снова попытался читать. Все то ж самое.

Это что же получается, нет еще в этом мире нормального женского романа. Вспомнилась книжка Барбары Картленд. Её Ленке дала почитать одна из многочисленных приятельниц. Я книгу читать не стал, но по диагонали просмотрел.

Было в той довольно объемистой книге два романа, названия, которых не запомнил. Но в том и другом романе рассказывалась одна и та же история о «гадком утенке». Декорации были разными, но история одна, как «гадкий утенок» превратившись в прекрасного лебедя, после продолжительных мытарств обретает любовь и счастье.

Гм …. А ведь и в этом мире подобные истории если их хорошо оформить и правильно подать будут пользоваться изрядным спросом у скучающих домохозяек, молодых девиц и разочарованных дам. Но мне, хоть убей, такого не написать. Вот если бы найти того, кто бы набросал удобоваримый текст, то поправить и отредактировать я бы, пожалуй, смог. Я посмотрел на смеющуюся Аннушку и представил ее портрет на обложке книжки в качестве или главной героини, или автора. Только один ее портрет может поспособствовать росту популярности любой книги, а уж женского романа и подавно.

Дождавшись, перерыва в их беседе, я обратился к Аннушке:

– Анна Николаевна, вам нравятся романы Жорж Санд?

– Нравятся. А вам, как я погляжу, не очень?

Ишь какая наблюдательная, сразу уловила мое кислое настроение от чтения подобных книг.

– Да я и не читал ничего. Вот сейчас только посмотрел. Что-то тяжело читается. Перевод плохой что ли? – Спросил я.

– А мне нравится. Я, правда, на французском произведения Жорж Санд не читала, поэтому ничего про перевод сказать не могу.

– Так вы Анна Николаевна и французский язык знаете? – Удивился я.

– Еще и итальянский. Мама научила. – Улыбнулась Аннушка. – Только вот разговаривать здесь не с кем, так и забудется всё. Хорошо ещё, что есть книги на французском, читаю иногда. А вот с итальянским плоховато.

– Анна Николаевна, а вы сами бы не хотели написать книгу? – С затаенной надеждой спросил я.

Аннушка в крайнем удивлении уставилась на меня. Потом, отрицательно помотав головой, сказала:

– Нет, конечно. Что за фантазия, Алексей, вам в голову пришла?

– Ну почему же сразу фантазия. Идея в голову пришла. Сюжет интересный для женского романа придумал.

– Ну, так и пишите сами, коль придумали. – С иронией произнесла красавица.

– Нет, я не смогу. Тут женский взгляд на вещи нужен. А у меня ему, откуда взяться. Тут и до мужского-то еще расти и расти.

Красавица, критически осмотрев меня, засмеялась и выдала:

– Ну, росту вы вполне достаточного и выглядите старше своих лет, и, похоже, умом вас бог не обидел, неужели не придумаете ничего?

Похоже, Аннушка решила немного повеселиться за мой счет, подразнить и пококетничать. Я включился в игру и, сокрушенно вздохнув, сказал:

– Напрасно вы, Анна Николаевна, отказываетесь писать роман, такой роскошный сюжет пропадает.

– Так и я не смогу. Тут талант нужен, а у меня, какой талант? Да и сдается мне, что в писатели люди идут не от хорошей жизни. Если жизнь хорошая, да веселая, то зачем другую-то придумывать.

Дед, с интересом слушавший нашу с Аннушкой перепалку, вдруг сказал:

– Что, летна боль, не идет Анютка в твои тенёта? Ты Анютка его, варнака такого, не слушай. Он норовит всех под свою дудку плясать заставить.

– Вы это о чем Софрон Тимофеевич? – Переключилась на деда Аннушка.

– Да вот об нем. – Ткнул пальцем в меня дед. – Он Дарью Зотову картинки рисовать заставил, а сам уже продает их потихоньку. Теперь вот тебя к делу пристроить хочет.

– Алексей, это правда? – Строго глянула на меня красавица.

Понятно! Кому понравятся попытки ими манипулировать? Никому. Вот и Аннушка готова была возмутиться.

– Ну что вы Анна Николаевна и в мыслях ничего подобного не было. – Кинулся я спасать положение. – Тятя ну, что ты такое говоришь? Дарью Александровну рисовать картинки и заставлять то не надо. Ей это в радость. Тем более талант у неё. А что картинки ее продаю, так она сама-то их не продаст, даром отдать может, а продавать не будет. А у неё на руках двое детей. Я и стараюсь помочь. Вот и вам Анна Николаевна хотел помочь.

– Помочь? Мне? – Непритворно изумилась красавица.

– Вам, Анна Николаевна, вам. Неужели вам не бывает скучно от однообразия жизни? Бывает же! А начнете писать, всякую скуку как рукой снимет. Тем более сюжет интересный. – Надеялся я всетаки заполучить прекрасную соавторшу.

– Что за сюжет? – Наконец-то любопытство победило упрямую красавицу.

– Сюжет хоть интересный, но простой. Вы ведь читали сказку «Гадкий утенок»?

– Читала в детстве.

– А теперь представьте, что живет девушка лет семнадцати. Нежная, романтичная, с прекрасными белокурыми волосами и не менее прекрасными голубыми глазами, но вот беда, в результате перенесенной в детстве болезни, очень полная, скорее даже толстая. И вот однажды в город, если она барышня городская, или в имение, где она живет вместе с одним из родителей, приезжает очень красивый молодой человек. И, конечно, романтичная барышня влюбляется в этого красавца. Он же, никакого внимания на неё не обращает и, более того, она ему неприятна и он всячески ее избегает. Когда, наконец, молодой красавец уезжает, то наша барышня, пострадав и поплакав, решает изменить себя и садится на диету и тренировки. Поскольку от природы она обладает сильным характером, то рано или поздно добивается своего, и постепенно превращается в очень красивую девушку, ну как вы Анна Николаевна. Потом снова встречает где-нибудь того красавца. Он, конечно, ее не узнает и начинает за ней ухаживать, а она постепенно начинает прозревать и видит, что за красивой внешностью скрывается пустой, недалекий человек. И после всяких перипетий, она выходит замуж за соседского парня, который любит ее с детства. Ну как вам такой сюжет, Анна Николаевна?

Красавица мечтательно вздохнула и произнесла:

– Сюжет хорош, хотя я бы его переделала.

– Так в чем дело. Беритесь и переделывайте как хотите, если что не так получится, подправим вместе с вами. Потом в журнал какой либо пошлем, а то и сами напечатаем в местном издательстве.

– Так нет у нас такого издательства.

– Нет, так создадим.

Аннушка еще раз вздохнула и сказала:

– Нет, не возьмусь. Не умею я писать.

Потом, видя мое разочарование, ее отказом сочинять, засмеялась и произнесла:

– Но я знаю одну особу, которая, пожалуй, согласится написать такой роман.

– Вот как! И кто же эта особа. – Воспрянул я духом.

– А вот не скажу. Сначала сама с ней поговорю.

– Хорошо. – Легко согласился я и добавил. – Если роман напишете, то иллюстрации к нему лишними не будут. Будет работа для художницы.

– Алексей вы же обещали познакомить меня с Дарьей Зотовой, и так не познакомили. – Вспомнила Аннушка.

– Прошу прощения Анна Николаевна, дел много, замотался. – Я достал часы, глянул время. – А давайте прямо сейчас и съездим, хотя можно и пешком тут не так далеко.

– А давайте. Но только дождемся, когда Варвара с Глашей с прогулки вернутся.

Ждать пришлось не долго. Минут через пять в комнату ворвался розовощекий вихрь, который завопил с порога:

– Мама! Мама! А мы видели, как ворона с кошкой дралась!

Но увидев нас, будущая великая ведунья застеснялась и, подбежав к сидящей матери, спряталась, уткнув нос в ее колени. Вошедшая следом Глашка, получила от хозяйки указание:

– Глаша, если придет Сергей Петрович, то пусть меня подождет. Я с Софрон Тимофеевичем и Алексеем к женщине-художнику съезжу.

Услышав это, Варвара вмиг забыв, что она стесняется, закричала:

– И я, и я! Я то же хочу к тетеньке, которая рисует.

Аннушка глянула на меня. Я кивнул, «возьмем мол» и сказал:

– Пойду извозчика поймаю. Тятя ты как, с нами едешь или домой пойдешь.

– С вами. Гляну как там у Свирида дела.

Через двадцать минут мы уже подкатывали к дому художницы. Заплатив извозчику велел ему нас дождаться, а чтоб тому лучше ждалось обещал заплатить вдвое. Тот с радостью согласился подождать нас. Дед сразу же отправился инспектировать строительство, а мы втроем уже стучались в дверь Зотовых. Двери открыла Настена. На вопрос: «Дома ли мать?» ответила утвердительно и впустила нас комнату.

Дарья уже ждала нас. Мы поздоровались, и хозяйка ответила, удивленно глядя на посетительницу с дочкой.

– Дарья Александровна позвольте представить вам Анну Николаевну Глебову. – Церемонно произнес я и, хотел было представить гостье Дарью, как Аннушка воскликнула:

– А нас уже знакомили. Дарья Александровна помните, год назад, мы с вами знакомились на юбилее у Бергов.

Дарья неуверенно кивнула, а непосредственная Аннушка быстро подошла к хозяйке обняла её и чмокнула в щечку. Та немного заторможено ответила. Затем Аннушка взяла за руку дочь, которая хвостиком бегала за ней.

– Варенька, поздоровайся с тетенькой и иди, поиграй с девочкой.

Та послушно изобразила нечто вроде книксена и пошла к Настене, которое во все глаза смотрела на явление нашей красавицы Аннушки в их доме. А та продолжала говорить, сглаживая некоторую неловкость первой встречи.

– Мы и не подозревали Дарья Александровна, что вы так хорошо рисуете. А можно посмотреть другие рисунки, а то я видела всего три. Их мне Алексей подарил. А сейчас вы над чем работаете?

Дарья под этим напором несколько растерялась и бросала на меня откровенные взгляды, явно ожидая помощи. Пришлось вмешаться:

– Анна Николаевна не смущайте хозяйку. Я забрал у неё все рисунки. Теперь они находятся в «Ювелирном салоне» господина Гуревича. Там их можно и посмотреть, и даже купить. А Дарья Александровна сейчас, наверное, пишет картину для доктора Горского.

Дарья утвердительно кивнула. Я же мельком подумал, что так и не расспросил Мишаню, покупают или нет рисунки нашей художницы. Ладно, это не страшно, позже спрошу. Аннушка при упоминании доктора Горского откровенно развеселилась и, улыбаясь, сказала:

– Александр Ионович картину вам заказал? Как интересно! А можно взглянуть на неё? Ну, хотя бы одним глазком.

Мало нашлось бы людей способных отказать Аннушке в её маленькой просьбе. Вот и Дарья не устояла и провела нас в комнату с мольбертом. Убрав с мольберта, закрывающую холст, тряпку, она отошла чуть в сторону, чтобы дать нам возможность посмотреть картину.

На мой взгляд, картина была закончена, по крайней мере, она была увеличенной, но точной копией акварельки, что лежала рядом на столике.

– Дарья Александровна, что вы мучаетесь, картина же уже написана. – Постарался я приободрить художницу, которая с отрешенным и недовольным видом рассматривала собственное творение.

– Нет. Но я не могу понять, что еще нужно сделать.

Ох уж эти мне творцы, вечно не довольные собой. Вспомнив суриковское: «Сани не едут!», сказанные им по поводу творческих мучений при написании «Боярыни Морозовой», пошутил:

– Что ветер не дует и трава не растет?

Дарья рассеянно кивнула, скорее даже не поняв, что я сейчас сказал. Аннушка, чуть склонив голову набок, рассматривала картину и хмурила брови, пытаясь видимо уловить ускользающие ощущения. Наконец она глянула на Дарью и выдала:

– А я бы вот тут и тут нарисовала две березки небольшие. – Указала пальцем на холсте места, где бы она хотела видеть эти пресловутые березки.

Дарья впилась взглядом в эти места на картине, потом схватив кисточку и смешав на палитре краски, стала уверенными мазками наносить их на полотно, забыв в творческом угаре о нашем присутствии. Мы с Аннушкой молча, наблюдали за работой художницы. Наконец сделав последний мазок, она отошла от картины и стала ее разглядывать. Черт! А ведь действительно эти две березки как-то преобразили картину, сделали её более многозначной что ли. Между тем Дарья, видимо углядев какие-то недостатки, решительно шагнула к мольберту и стала тыкать кисточкой в палитру. Мы с Аннушкой практически одновременно воскликнули:

– Не надо! Не поправляйте?

Она оглянулась на нас и, снисходительно усмехнувшись, нанесла еще пару мазков, затем поставила свою подпись в углу полотна. Отойдя, оглядела картину и, как бы очнувшись, снова стала прежней Дарьей, несколько застенчивой и неуверенной в себе.

– Анна Николаевна, а как вы догадались что нужно добавить в картину березки. – Тихо спросила она.

Аннушка пожала плечами, и беспечно ответила:

– Не знаю. Мне просто так захотелось. А что?

– Анна Николаевна, можно я ваш портрет напишу? – Не отвечая на вопрос, произнесла художница.

– Мой портрет? – Удивилась красавица. – Но это, наверное, дорого?

– Я просто так его напишу не за деньги. – Робко сказала Дарья.

– Соглашайтесь Анна Николаевна. – Обрадовался я. – Мы с Дарьей Александровной вам его подарим.

– А вы-то Алексей здесь причем? – Улыбнулась Аннушка.

– Вы, наверное, забыли Анна Николаевна, но я с некоторых пор являюсь агентом по продаже произведений Дарьи Александровны и пятьдесят процентов стоимости ее картин мои.

– Ну, раз так, то я согласна. – Засмеялась Аннушка.

Расставались женщины уже лучшими подругами. Когда мы с Аннушкой и Варенькой вышлина улицу, то нам встретилась, спешащая на помощь Дарье, баба Уля. Увидев меня, она притормозила:

– Это ты барчук! А я уж думала, что опять Дерька, пьянчуга этакий, приперся.

– Не придет Дермидонт – уехал. Говорят, допился до черных чертей и уехал.

– Ну и слава тебе господи. – Перекрестилась Тетка Ульяна и шмыгнула в дверь, узнать у хозяйки новости.

Извозчик, завидев нас, шлепнул вожжами по крупу лошади и подкатил поближе. Деда ждать не стали и покатили к Глебовым. Там я сдал на руки хозяина дома его драгоценных женщин. Потом зайдя в его кабинет, выдал Сергею Петровичу аванс в три тысячи рублей, сказав, что остальные две выдам, когда привезем его тёщу.

На этом все дела в городе были завершены. И вот мы уже громоздимся на паром через Обь.